355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мануэль Васкес Монтальбан » Галиндес » Текст книги (страница 26)
Галиндес
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 02:45

Текст книги "Галиндес"


Автор книги: Мануэль Васкес Монтальбан



сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Он несколько раз пробормотал последнюю фразу, пока ему не стало казаться, что она очень музыкальна. Голоса окружающих слились в единую шумовую завесу, голова поплыла от выпитых мартини, и мужчина почувствовал, что устал от этой тоски. Еще одна баржа, теперь в противоположном направлении; как медленно она плывет.

– Завтра я уезжаю в свой домик. Хочу вырубить там половину деревьев и, пока не срублю сотню деревьев, не присяду: я должен доказать самому себе, что еще в состоянии вырубить пол-леса.

Официант ушел к другому концу стойки, а стоящих рядом он не знает. Мужчина поворачивается и находит, что он вполне в состоянии, не шатаясь, дойти до машины. У мужчины – повлажневшие глаза, и от этого все расплывается – светофоры, мчащиеся навстречу машины, силуэты небоскребов, Бруклинский мост. И неожиданно, казалось бы, ниоткуда, как это обычно и бывает в Манхэттене, начинает идти дождь, на радость тем, кто торгует зонтами, – недолговечная радость: только на вечер, а то и на несколько часов. «Дождь идет над моей судьбой; плачет дождь, плачет дождь над тайной жизнью моей…» Но он тут же забыл о стихах, сосредоточившись на том, как бы поскорее добраться до дома и чего-нибудь поесть, чтобы разогнать хмель. Однако, войдя в квартиру, он не направляется сразу в кухню, а после некоторого колебания идет к большим книжным полкам, сплошь уставленным книгами. Он сразу находит нужную книгу, и когда открывает ее, оттуда падают несколько пожелтевших листков, которые мужчина внимательно читает, еще не понимая, что это такое. Он кладет на стол «Иррациональное начало в поэзии» Стивенса, тоненькую книжечку, к которой уже утратил интерес, и начинает читать то, что написано на листках, напечатанных, как он сразу определяет, на старой пишущей машинке, которой он пользовался в свои первые университетские годы. «Мистер Берримэн! Ваш поэтический дар был оценен слишком поздно, и именно наше поколение студентов потребовало, чтобы имя Ваше стояло в одном ряду с именами Роберта Лоуэлла или Делмора Стюарта. Изменился ли характер Вашего творчества после того, как к Вам пришла известность? Как Вы оцениваете слова Сейринга, сказавшего, что Вы если не лучший из поэтов современной Америки, то, безусловно, занимаете в поэзии второе место после Лоуэлла? С вами произошло то же, что с Элиотом, Фростом, Оденом, которых оценили по достоинству сначала в Англии, и только потом – на их родине. Как это объяснить? Считаете ли вы себя исповедальным поэтом, как Сильвия Плат или Лоуэлл? Как вы относитесь к этому ярлыку? Исповедальны ли Ваши сонеты? Вы как-то сказали, что вы – не писатель, а только надели эту маску, что на самом деле вы – академический эрудит. Что Вы хотели этим сказать?» Берримэн так никогда и не получил эти вопросы юного студента, восхищавшегося его творчеством, творчеством поэта, недооцененного в сороковые годы, когда ему было тридцать четыре – тридцать пять лет. Где эти блестящие заметки Берримэна о «Любовной песне Дж. Альфреда Пруфрока»? Назывались «Как пациент под наркозом», и Берримэн говорил, что это стихотворение Элиота положило начало современной англоязычной поэзии. Он хлопает себя по лбу, довольный самим собой – тем, давнишним. Но тут голод дает о себе знать. Мужчина отправляется в кухню и достает из холодильника нарезанный хлеб, масло, огурцы, тюбик лососевого паштета. Потом он нарезает дольками огурец и кладет их между кусками хлеба, предварительно намазанными маслом и паштетом. Жуя этот огромный бутерброд, он готовит второй, точно такой же. Теперь он уже не торопится и усаживается в удобное глубокое кресло напротив телевизора. Пивная пена, вырвавшись из банки, стекает на ковер. Доев, он тянется к своим старым заметкам и к книге Стивенса, но теперь ему хочется почитать Берримэна. Куда задевалась его книга?

На экране телевизора Кэри Грант топчется около Кэтрин Хэпберн, и, глядя на него, мужчина презрительно бросает: «Гомик». Берримэн покончил с собой в 1973-м. [23]23
  Неточность автора: американский поэт Джон Берримэн (р. 1914), лауреат Пулитцеровской премии (1965), покончил с собой в 1972 г.


[Закрыть]
Где он узнал об этом? Кажется, где-то в Мексиканском заливе или в Центральной Америке. В то время это уже не произвело на него такого впечатления, но в душе защемило, и стало жаль этого близорукого человека с седой бородкой, который в конце концов получил всеобщее признание, что еще давно предсказал ему юный студент. Получить известие о смерти Берримэна, находясь где-то в Мексиканском заливе – в Веракрусе или в Тампико? – и почувствовать, что с прошлым тебя уже ничто не связывает. Может, теперь, когда он наконец выиграл это затянувшееся сражение против Галиндеса и его призрака – мертвеца, у которого нет могилы, уйти в отставку и снова стать библиотечной крысой? Может, написать обо всем, что он пережил, но так, будто пережил это кто-то другой? Уже не хотелось, ни спиртного, ни пива, и мужчина перебрался из кресла на софу и задумался о том, что, выйдя на пенсию, он уже не сможет переводить своим бывшим женам положенные суммы. Но думать об этом не хотелось, и он расслабился, уставившись в телевизор, где к Кэри Гранту и Кэтрин Хэпберн присоединились Джеймс Стюарт и невысокая соблазнительная негритяночка, с которой он с удовольствием позабавился бы. Тут затрещал домофон, и приземистый человек неуклюже, с усилием поднялся с тахты. Он не сразу понял, что звук этот ничего хорошего не предвещает, и взглянул на часы: два ночи. Но домофон звонил и звонил, и он, ступая тяжело и неуклюже, подошел к нему и снял трубку. Голос у консьержа был раздраженный:

– Я вам третий раз звоню.

– Извините, я уже наполовину заснул.

– А я заснул совсем, причем очень крепко. К вам курьер. Он почему-то всегда является в два часа ночи.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. Я могу его пропустить?

– У него есть удостоверение?

– Как всегда.

– Пусть поднимается.

Он ждет, приоткрыв дверь так, чтобы видеть коридор, а сам оставаясь за дверью; и вот курьер появляется – в мотоциклетном шлеме и в темных очках, похожий на кожаное насекомое. На шлеме – значок курьерской службы Конторы. Они не обмениваются ни словом, и мужчина не знает, один и тот же курьер приезжает к нему вот уже тридцать лет или разные. Может, кожаные насекомые бессмертны. Мужчина берет конверт, вручает взамен расписку в получении, и курьер уходит. Мужчина смотрит ему вслед – кажется, это один и тот же, походка одинаковая. Наверное, тот же. Почему-то конверты посреди ночи ему приносят только после попойки, и он направляется в ванную, сует голову под струю холодной воды. Потом вытирается – голова трещит от избытка спиртного, и в ней уже роятся мысли о содержимом конверта, брошенного на кровать в спальне. Он зажигает маленькую лампочку и ложится с конвертом в руках. Открыв его, видит в углу привычную надпись: «Совершенно секретно», а под ней стоят слова, которые сразу заставляют его сесть. «Дело Рохаса-5075». В записке Соумса сказано: «Прочитайте это внимательно и разработайте стратегию». Треклятый Соумс! Ведь две недели назад вы отметили окончание этой истории в баре напротив здания ООН. Записка Соумса приложена к письму на пяти страницах, и, прочитав, кому оно адресовано, мужчина сразу забывает о головной боли и, как сокол, набрасывается на письмо.

Миссис Дороти Колберт,

Бригэм-стрит, 435

Солт-Лейк-Сити

Юта

Уважаемая сеньора! Вы ничего не знаете обо мне, поэтому сразу представлюсь. Меня зовут Рикардо Сантос Мигелоа, мне 27 лет, я испанец и живу в Мадриде, на Пласа-Майор, 46, кв. 4-За, индекс 28001. Мы познакомились с Вашей сестрой Мюриэл вскоре после ее приезда в Испанию, подружились, а потом жили четыре месяца вместе – пока она два месяца назад не уехала в Санто-Доминго. Через полтора месяца после ее отъезда я узнал о ее трагической смерти, о том, что тело ее обнаружено в районе Сан-Педро-де-Макорис: ей, по всей видимости, стало плохо и она утонула. Я знаю, что на теле не было следов насилия согласно освидетельствованию судебно-медицинского эксперта и согласно данным анатомического исследования, специально проведенного по требованию Хосе Исраэля Куэльо, доминиканского издателя и знакомого Мюриэл, который был одним из людей, помогавший ей в ее научной работе, осуществлявшейся под руководством Нормана Рэдклиффа, профессора Йельского университета. Я узнал о ее трагической смерти, поскольку, удивленный ее молчанием, – хоть она и ушла, как говорится, «по-английски», – начал разыскивать ее доминиканского знакомого и, наконец, связался с его издательством по факсу. Потом я разговаривал по телефону с Хосе Исраэлем Куэльо и его женой Лурдес Камило де Куэльо, которые мне рассказали, что Вы приезжали туда, чтобы перевезти останки Вашей сестры в Солт-Лейк-Сити и похоронить ее в родовой могиле.

Разговаривая с супругами Куэльо, я уловил тень сомнения в том, что смерть Вашей сестры была результатом несчастного случая. Возможно, Вам неизвестно об этом, поскольку такие подозрения зародились у них уже после Вашего отъезда, и они рассказали о них только после того, как я проявил настойчивость. Возможно, Вы не знаете, что Мюриэл несколько лет занималась изучением жизни, личности и обстоятельств смерти Хесуса де Галиндес, испанского эмигранта, баска, то есть жителя одной из северных провинций Испании, который был похищен в Нью-Йорке в марте 1956 года группой, в которую входили американцы и доминиканцы, после чего перевезен в Доминиканскую Республику, где бесследно исчез. Эта работа была смыслом жизни Мюриэл; работа была для нее важнее всего, важнее вас, важнее меня, и мы сильно поссорились, когда Мюриэл бросила меня и уехала в Доминиканскую Республику, не подождав, пока я решу свои дела на работе, чтобы поехать вместе с ней. Я забыл Вам сказать, что я адвокат, но работаю на довольно ответственной должности в Министерстве культуры Испании.

Супруги Куэльо считают, что смерть Мюриэл связана с рядом загадочных обстоятельств: таинственность, с которой она, оставив весь свой багаж в отеле «Шератон», исчезла через три дня после приезда на остров под предлогом поездки на пляж и необходимости осмыслить обширную информацию, полученную в Санто-Доминго с помощью самих супругов Куэльо и во время встреч с таинственными людьми, которые и вызвали у супругов Куэльо подозрение. Мюриэл им рассказала, что она тайно встречалась – перед своим исчезновением – с полковником Аресесом, который не значится среди доминиканских военных – ни как состоящий на службе, ни как полковник запаса. Не значится он и как владелец фирмы, производящей табачные изделия, а именно так он представился Вашей сестре. Насколько я знаю, Вам об этом говорили, но в то время супруги Куэльо еще не располагали дополнительной информацией, которая усугубила их подозрения. Соблюдая большую осторожность, что вполне понятно, они провели свое расследование – это известные люди в Доминиканской Республике и с большими связями – и выяснили, что в день своего исчезновения Мюриэл покинула Доминиканскую Республику на самолете, вылетевшем в Майами. Эти выводы они сделали, идентифицировав одну из пассажирок, летевшую под другим именем, как Мюриэл, поскольку та была ее точной копией. Этот вывод подтвердили стюардессы; однако в Майами ничего узнать не удалось: трудно предположить, что служащие аэропорта обратили бы внимание на одну из многочисленных туристок, тем более типичную американку, несмотря на то, что она была такая веснушчатая, чем я всегда ее поддразнивал. Если Мюриэл уехала в Майами, а тело ее нашли на побережье, неподалеку от Санто-Доминго, возникает ряд вопросов, которые не выходят у меня из головы, с тех пор как я все это узнал.

Я мог бы успокоиться и вспоминать те прекрасные месяцы, что мы прожили вместе с Мюриэл, ее духовное влияние на меня. Она была красивой женщиной, и красота ее шла изнутри, из души, хотя тогда я еще не отдавал себе в этом отчета; я не понимал ее внутренней чистоты, непорочности, чистоты праведников, – это слово Мюриэл так часто употребляла, когда говорила о других, но оно так точно отражает ее суть. Но я не намерен успокаиваться и жить воспоминаниями, поэтому и пишу Вам о моих планах. Я попросил длительный отпуск на работе, и если этого времени мне не хватит, я все равно продолжу то, что собираюсь начать. Завтра я вылетаю в Санто-Доминго, где меня ждут супруги Куэльо, и там, на месте, мы с ними обсудим ситуацию. Мы готовы представить свои обвинения и потребовать проведения расследования, хотя было бы удобнее, если бы этого потребовали Вы, или поддержали мое требование: ведь Вы – ближайшая родственница Мюриэл. В любом случае я намерен идти до конца, чего бы мне это ни стоило. Я уже рассказал об этой ситуации с моим начальством, а кроме того, с людьми, занимающими определенное положение в Министерстве безопасности и в Министерстве иностранных дел Испании, и получил поддержку, хоть и прохладную. Я поговорил и с моими друзьями и: средств массовой информации Испании, попросив их пока ничего не писать, но если в ходе нашего расследования мы что-нибудь выясним – а мы полагаем, тут есть что выяснять, – устроить скандал, которого заслуживает такое грязное дело. Я не очень умею выражать мысли на бумаге – вот Мюриэл прекрасно это делала, она умела передать свои мысли, и поэтому я воспользуюсь ее выражениями. Я хочу сказать Вам, что я понял смысл мученической смерти Мюриэл: без таких людей, как она, все мы, остальные, прозябали бы. Есть люди, которым дано быть лучше других.

Приехав в Санто-Доминго и разобравшись в ситуации, я сразу свяжусь с Вами. Возможно даже, я позвоню Вам раньше, чем Вы получите это письмо, но я хочу письменно заявить, что я начинаю действовать. Самое прекрасное воспоминание, которое я храню о Мюриэл, – воспоминание о том дне, когда мы поехали посмотреть маленький памятник Галиндесу в его городке, Амуррио, на вершине холма, который называется Ларрабеоде, где стоит небольшая стела и больше почти ничего нет. «Чтобы как-то выйти из положения», – сказала Мюриэл. Она стояла там, наверху, и ветер раздувал ее юбку, а она думала об этом несчастном человеке. Она казалась героиней трагедии, которую подталкивали к ее судьбе те же ветры Амуррио, что подталкивали и Галиндеса. Именно тогда я понял, что она никогда до конца не станет моей, иными словами, простите меня за откровенность, я никогда не стану мужчиной, который сможет удержать ее. Я ревновал ее и в тот вечер – весь вечер – вел себя как последний дурак. Это очень личные чувства, и если я пишу Вам о них, то потому что Вы связываете меня с Мюриэл, что у Вас с ней общее прошлое, которое мне хотелось бы разделить.

С глубоким уважением,

Рикардо Сантос Мигелоа.

Так. Ну, что ж, прекрасно. Значит, хоронить их или оставлять без погребения – результат все тот же. Старый Анхелито считал, что этот кошмар никак не кончается потому, что тело Галиндеса так и не было найдено и похоронено. Соумс был доволен результатами операции с Мюриэл: тело найдено, следов насилия нет. И нечего спрашивать у Аресеса и его ребят, как это у них получилось, – это была совершенно безупречная работа. «Его превосходительство доволен?» – «Его превосходительство никогда не говорит мне, доволен ли он, но он заверил меня, что это дело закрыто». Мюриэл, Мюриэл – та, как Мальчик-с-пальчик оставляла по дороге крошки хлеба, чтобы этот парень – бедняга! – пошел за тобой. Вы не учитесь на чужом опыте. Никогда вы не учитесь на чужом опыте. Он рывком встает с кровати и остается доволен: тело обрело свои обычные реакции. «Разработайте стратегию». В ванной, под яркой лампочкой, он внимательно разглядывает фотографии, вложенные в досье. Рикардо Сантос Мигелоа, высокий, с веселым лицом, стоит с Мюриэл на руках у входа в бар или около какого-то кафе на побережье. На другой фотографии Рикардо читает газету и не замечает, что его фотографируют. Еще одна фотография – снова с Мюриэл, но она уже не интересует мужчину. Он до рези в глазах впивается в черты Рикардо. Потом мужчина сдвигает в сторону зеркало вместе со своим отражением, а за ним оказался вделанный в стену сейф. Набирает нужную комбинацию цифр, дверца сейфа открывается. Мужчина убирает в сейф новое досье, кладя его поверх других голубых папок, уложенных аккуратной стопкой. Взгляд его падает на верхнюю папку, надпись на ней закрыта конвертом. На папке написано «Дон Анхелито». Закрывая сейф, мужчина думает, что надо бы на днях уничтожить эту папку или сделать на ней другую надпись. Например: «Дон Анхелито и Кошки, Общество с ограниченной ответственностью».

Вилла «Анналиса», Шабиа, лето 1989 г.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю