Текст книги "Подпольный Баку"

Автор книги: Мамед Саид Ордубади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Однако городовой наблюдал не за узелком, а за ее лицом. При этом глаза у него были будто смазаны маслом. Девушка прошла мимо, а он еще долго поглядывал ей вслед, любуясь стройной фигуркой.

На следующее утро в толпе торговок орехами, каштанами и семечками, избравших местом своей постоянной деятельности пустырь у ворот казацких казарм, появилась новая торговка, миловидная девушка, продающая жареные мелкие орехи. Она сразу же навлекла на себя гнев всех торговок, так как брала за стакан орехов чуть ли не вдвое меньше против обычной цены.

Женщины напустились на нее:

– Не порть нам торговлю!

– Уж мы-то знаем настоящую цену! Почему дешевишь? Продавай как все!

– Зачем отбиваешь у нас клиентов?

– Тоже мне – торговка! Как можно отдавать товар за бесценок?! Через день ты в трубу вылетишь, прогоришь...

– Без работы, что ли, оказалась? Могу пристроить служанкой в один приличный дом. Какая из тебя торговка?!

– Куда торопишься? Продавай дороже. Все равно к вечеру разойдутся!..

– Неужто орехи так дешево обошлись тебе, что ты от даешь их задаром?

Женя посмеивалась, не придавая значения этой воркотне. Казаки, выходившие из ворот казарм, сразу же обращали на нее внимание.

– Глядите, ребята, красивая девчонка!

Торговля у Жени шла бойко. Кулечки для орехов она делала из прокламаций.

Торговки негодовали, сквернословили. Одна из них, самая бойкая, по имени Дуня, порывалась расправиться с Женей кулаками.

Девушка приветливо улыбнулась обозленным женщинам.

– Орехи достались мне по дешевке, я и продаю их дешево. В убытке не останусь. Казаки народ небогатый. К чему сдирать с них три шкуры?

Одна из торговок, Маня, ухитрилась вырвать корзинку с орехами из рук Жени.

– Все забираю оптом! – Затем выхватила из кармана ее платья пачку прокламаций. – Бумагу тоже давай! Зачем она тебе?

Спустя полчаса после ухода Жени все торговки перед казармами были арестованы отрядом городовых и доставлены в жандармское управление.

У казаков отобрали только пятьдесят прокламаций, остальные были припрятаны ими и долго ходили в казармах по рукам.

XII

Руководить марксистским кружком, в котором занималась Женя, назначили Катю Свиридову, опытную революционерку, бежавшую из Сибири. До последнего времени Катя работала в типографии "Нина".

На занятиях кружка Женя стала часто задавать ей вопросы, не имеющие никакого отношения к обсуждаемой теме.

Однажды, когда Катя объясняла товарищам суть разногласий между Лениным и Мартовым, Женя вдруг спросила:

– Что можно сказать о члене партии, который разрушает семейную жизнь своего товарища?

Катя удивленно посмотрела на девушку, но оставить без ответа ее вопрос не посчитала нужным, так как на занятиях кружка присутствовало несколько женщин, которых вопрос Жени не мог не заинтересовать.

– Меня спрашивают, что можно сказать о члене партии, который разрушает семейную жизнь своего товарища. Отвечу: партия осуждает таких людей. Что же касается трактовки вопросов семьи и брака вождями научного социализма, то об этом мы говорить сейчас не будем, у нас мало времени. Скажу только одно: главной проблемой семьи в социалистическом обществе будет устранение неравенства между мужем и женой.

– А что вы скажете о женщине, которая часто меняет возлюбленных? спросила Женя.

– Такая женщина достойна осуждения, – ответила Катя. – Непостоянство признак легкомыслия. Но, мне кажется, Женя, ты взяла крайний случай.

Женя не унималась.

– А как назвать революционера, который встречается одновременно с двумя женщинами и обманывает их одновременно?

Катя рассмеялась.

– Значит, этот человек не революционер, а обманщик и сластолюбец.

– Ты задаешь интересные вопросы. Женя, – вмешался Аскер, – но они отвлекают внимание присутствующих от основной темы занятия. Так не годится делать.

После занятия кружка Женя и Катя вышли вместе.

– Вопросы, волнующие тебя, очень важные, – сказала Катя, – но практическое разрешение их все-таки дело будущего. Сейчас мы, революционеры, заняты другими вопросами, которые имеют гораздо большее значение для пролетариата. Мы ведем борьбу с сильными и хитрыми классовыми врагами. Пролетариат – не у власти. Правительство служит интересам царской фамилии, помещикам и капиталистам. После того как мы возьмем власть в свои руки, мы займемся проблемами семьи так же серьезно, как и всеми другими проблемами, которые требуют приложения марксистской философии. При социалистическом строе отношения в семье должны строиться на новой основе.

Женя нервно рассмеялась.

– Мы уже сейчас закладываем основу нравственности будущего общества и должны стараться, чтобы она не была гнилой и шаткой. Надо укреплять наши ряды честными товарищами, людьми с чистой душой и здоровыми мыслями. Разве можно назвать порядочной женщину, если она кидается в объятия каждому мужчине, который хоть раз ласково посмотрел на нее. Безнравственность нельзя называть любовью!

– Я согласна с тобой. Мы должны вести борьбу с подобными людьми и исправлять их. Тех же, кого невозможно перевоспитать, мы будем исключать из наших рядов. Но сейчас, Женя, не время решать такие вопросы. Это может сильно ослабить наши ряды.

– Человек должен обращать внимание прежде всего на себя, на свое поведение, следить за своей нравственностью, а не осуждать других, – резко сказала Женя. – Верно говорят: в чужом глазу соломинку видишь, а в своем бревна не замечаешь.

Настало время прощаться. Катя протянула Жене руку:

– Счастливо оставаться!. Женя сделала вид, будто не замечает протянутой руки.

– Благодарю за пожелание. Но разве можно быть счастливой, когда твои же товарищи лишают тебя этой возможности?!

Сказала и пошла своей дорогой.

На следующем занятии марксистского кружка разбирался вопрос о внутрипартийных разногласиях. Говорили о газетах "Искра" и "Южный рабочий". Катя рассказывала о письме Владимира Ильича Ленина, в котором давалась оценка фракционным течениям в РСДРП.

– У нас имеется зашифрованный партийный лозунг: "Порвать с Женей, сблизиться с Катей!" Сейчас объясню, как это понимать. Женя – условное название газеты "Южный рабочий", Катя – ленинской газеты "Искра".

Женя обмерла: "Выходит, записка, найденная в книге Павла, написанная рукой Василия, не имеет ко мне никакого отношения?! А я – то решила... Подумать только, сколько раз я незаслуженно оскорбляла Катю!... И как обидела Павла!..."

Она готова была провалиться сквозь землю. Размышляя о своей ошибке, Женя не заметила, как окончилось занятие. По дороге домой она продолжала терзаться в душе.

В гостях у Сергея Васильевича были Павел, Василий и Аскер.

С приходом Жени, Павел поднялся, собираясь уйти. Недоброе отношение девушки к нему всегда производило на всех гнетущее впечатление.

– Мне пора, я пойду, – сказал он. – Час поздний, до города долго добираться.

Женя приветливо и виновато посмотрела на него.

– Сиди, Павел, – попросила она, – мне надо поговорить с тобой.

Все были удивлены внезапной переменой Жени. Павел не ждал ничего хорошего от объяснения с девушкой, тем не менее остался.

Женя умылась, поправила перед зеркалом волосы. Сегодня она напоминала Павлу прежнюю приветливую, славную Женю.

Она подошла к столу, села рядом с Павлом, совсем так, как делала это раньше. С губ ее не сходила улыбка. Девушка наполнила стакан чаем, поставила перед Павлом.

– Есть хорошая поговорка, Павлуша. Говорят, кто старое помянет, тому глаз вон.

Присутствующие в недоумении переглянулись.

Аскер, щуря на девушку свои маленькие близорукие глаза, спросил шутливо:

– Интересно знать, а почему Женя нас не угощает чаем?

Павел пододвинул к Аскеру свой стакан.

– Можешь пить мой. На всех не хватит стаканов.

– Я могу обойтись и без стакана, мне достаточно блюдца.

После чаепития Аскер обратился к товарищам:

– Пора двигаться, друзья. Мы и так слишком засиделись. Не будем испытывать судьбу новой встречей с царскими ищейками.

Женя поднялась вместе со всеми.

– Может, переночуешь сегодня дома, доченька? – спросила Анна Дмитриевна.

– Нельзя, мама, опасно. За мной охотятся. Кроме того, я должна увидеть сегодня Катю.

Аскер заулыбался.

– Не узнаем нашу Женю. Что произошло с ней? До сегодняшнего вечера она не очень-то жаловала Катю дружеским вниманием, пользовалась всяким случаем, чтобы подковырнуть ее.

Женя метнула на Аскера недовольный взгляд.

– Человек не может оставаться неизменным. Сегодня и Катя – не прежняя, и Павел немного другой.

К Жене подошел Василий.

– Интересно, Женя, а ты сама тоже переменилась?

– Разумеется. И я не осталась прежней. Я это чувствую. Как всякий живой человек, я тоже не избежала в жизни ошибок, опрометчивых поступков. Нам, женщинам, свойственно оказываться в плену своих чувств. Я верю, что женщины больше, чем мужчины, стремятся к правде в личных отношениях, но очень часто они, в силу тех или иных причин, не могут сразу разобраться в истине. Такова и я. В общественной жизни мне труднее ошибиться, чем в личной. Что поделаешь? Говорят, что на ошибках люди учатся. В этом замечании жизненная правда. Пошли, товарищи!

XIII

2 сентября 1902 года полиция арестовала одного из руководителей Бакинской организации РСДРП, создателя подпольной типографии "Нина" Ладо Кецховели и некоторых других активных революционеров.

Царская охранка лезла из кожи вон, преследуя бакинских социал-демократов и революционно настроенных рабочих, политическое сознание которых значительно окрепло после первомайской демонстрации 1902 года.

Находясь в тюрьме, Ладо Кецховели продолжал руководить движением бакинского пролетариата. Однако вскоре он был отправлен в Тифлис и заключен в Метехскую тюрьму.

После ареста Ладо Кеиховели работа подпольной типографии временно приостановилась.

Женя, как и все ее товарищи, была подавлена неудачей, постигшей Бакинскую организацию РСДРП. Встречаясь с товарищем Красиным и другими революционерами-активистами, она не переставала интересоваться, когда работа подпольной типографии будет налажена вновь.

Однажды Катя сказала ей:

– Положение в организации хорошо известно тебе. Охранка сковала наши действия. Мы испытываем нужду в документах, которые помогли бы товарищам жить легально. Нужны чистые бланки паспортов. Подготовка их – сложное дело. Сейчас мы организовали небольшую группу, которая занимается подделкой паспортов и печатанием прокламаций и листовок небольшого формата. Если у тебя есть желание, можешь поработать с этими товарищами.

Предложение Кати обрадовало Женю.

– С кем мне предстоит работать?

– В этой группе я, Бусинкин, Яновский, Пятницкий и еще два-три человека. Ты знаешь всех.

На следующий день Катя привела Женю в двухэтажный деревянный домик на Верхне-Кладбищенской улице.

Прошел месяц. Бакинской охранке стало известно о деятельности новой подпольной типографии, так как в руки жандармов периодически стали попадать революционные прокламации.

Однажды поздно ночью Женя стояла у распахнутого окна на втором этаже дома, где они работали на гектографе. Вдруг до ее слуха донесся звон шпор. Она бросилась в соседнюю комнату, где спали три товарища из их группы,

– Беда! У нашего дома жандармы!

– Складывайте отпечатанные прокламации в мешок! – приказал Яновский. Выбросим его из окна, которое выходит на задний двор. Кто-то из нас должен перехитрить жандармов и вынести из дома гектограф и паспорта. Попробуй ты, Женя!

В дверь постучали.

– Мешок к окну, живо! – торопил Яновский. – Женя, если ты избежишь ареста, постарайся под утро подобрать мешок и унести. Пусть кто-нибудь из товарищей рискнет пробраться сюда. Возможно, эти гады не останутся здесь до утра.

Жандармы продолжали барабанить в дверь.

Наконец им открыла женщина в одежде мусульманки, с грудным ребенком на руках.

– Есть наверху русские или грузины? – спросил жандармский офицер.

Мусульманка пожала плечами, замотала головой и прижала к груди ребенка.

Через минуту все, кто находился наверху, были арестованы. Жандармы обшарили комнаты, но обыск не принес ожидаемых результатов. Царские стражи были удивлены, что в доме не оказалось давно выслеживаемой революционерки Евгении Масловой.

Жандарм, стороживший входную дверь, доложил:

– Из дома вышла только мусульманка в чадре с грудным младенцем, та самая, ваше благородие! Она все бормотала и показывала на ребенка.

– Хитрая бестия, опять провела нас! – обозлился офицер. – Но эти-то не сбегут! Мы их заставим сказать, куда делась Маслова.

XIV

Начало весны 1903 года было ознаменовано в Баку небывалым подъемом рабочего движения. Терпению бакинского пролетариата пришел конец. На 2 марта была назначена демонстрация, которой предстояло выполнить роль репетиции предстоящей первомайской демонстрации. На заводах, фабриках и нефтепромыслах Баку шла подготовка к этому дню.

В конце февраля Женя пришла на канатную фабрику Алибекова повидаться с Мамедом и узнать, как проходит подготовка к намеченной на 2 марта демонстрации. Она подоспела к обеденному перерыву, когда рабочие отдыхали во дворе фабрики, разбившись на группы.

К ней подошел Мамед.

– Здравствуй, Женя-баджи, рады дорогой гостье. Ты, кажется, меня ищешь? Присядем, поговорим.

Они обменялись рукопожатиями. Мамед извлек из кармана горсть семечек, угостил Женю, затем представил ее своим товарищам.

– Не смотрите, что перед вами девушка, – сказал он. – Наша Женя не уступит в храбрости и находчивости самому отважному джигиту. У вас будет возможность убедиться в правдивости моих слов. А теперь, Женя, познакомься с нашим новым товарищем! – Мамед обернулся к молодому парню, который сидел на бревне и читал газету.

– Я вижу вас впервые, – сказала Женя протягивая руку.

– Вы не ошиблись. Я всего несколько дней, как в Баку.

– Петр приехал из Тифлиса, – пояснил Мамед. – Его фамилия Монтин. Он бывалый подпольщик.

– Рада познакомиться с вами. Мне известно о вашем приезде от Павла.

Монтин приветливо улыбнулся девушке.

– Вы знакомы с Павлом?

– Разумеется. Мы большие друзья. А когда вы успели познакомиться с ним?

– Позавчера. Павел очень понравился мне. Толковый человек.

Женя обратилась к Мамеду:

– Как идет подготовка к демонстрации? Не сорвется?

– Все отлично, – весело сказал Мамед. – Иначе и быть не может, ведь за дело взялся сам Монтин.

– Один в поле не воин, – усмехнулся Петр. – Пролетариат всегда верен своей традиции – не пасовать перед трудностями, отвечать на них еще большей активностью. Когда мы несколько месяцев назад в Тифлисе услышали об аресте в Баку товарища Ладо и других революционеров, мы не пали духом. Мы полагали, что бакинский пролетариат ответит на этот арест усилением борьбы против царизма. Приехав в

Баку, я убедился, что мы не ошиблись. Вот увидите, рабочие фабрики Алибекова все как один выйдут на демонстрацию.

Наступило 2 марта – день, к которому бакинский пролетариат готовился более четырех месяцев.

Утром жизнь в городе началась как обычно. Бакинская полиция и не подозревала, что сердца тысяч рабочих полны страстным желанием утвердить сегодня свои права и стремление жить иначе.

К Парапету постепенно сходились люди. У многих в руках были палки и тяжело отвисали карманы от камней. Мало-помалу в районе армянской церкви сделалось многолюдно.

Городовые и жандармы, чьи посты были расположены в этом районе, насторожились.

Накануне Павел, Василий и Айрапет договорились встретиться на улице, у типографии газеты "Баку".

Мамед и Аскер пришли на Парапет с опозданием, так как приехали в город прямо из деревни Саатлы, где находились по заданию Бакинского комитета. У обоих в руках были крепкие толстые сучья, срезанные в деревне с гранатовых кустов. К ним подошел городовой.

– Эй, оборванцы, убирайтесь прочь! Здесь вам не пастбище для баранов. Ишь вырядились в лохмотья, чумазые чабаны!

Друзья, не вступая в спор, молча перешли на другую сторону Парапета. Вскоре им встретились Павел и другие товарищи.

Петр Монтин торжествовал: из Черного города пришла большая группа рабочих, – труженики фабрики Алибекова объединились с рабочими предприятий братьев Нобель.

Завидев огромную массу рабочих, полицейские забили тревогу.

Павлу не терпелось поскорее встретиться с Женей, но ее на Парапете не было. Удивительно! Такой ответственный в жизни бакинского пролетариата день, а ее, активного революционера-подпольщика, нет среди рабочих!

– Где она? Почему ее нет с нами? – спросил он Аскера.

– О ком ты говоришь?

– Да о ней...

– О ком – о ней? Назови по имени.

– Я говорю о Жене.

– Вот теперь понятно. Я видел ее вчера днем, она сказала мне, что должна побывать на Биби-Эйбпте. Обещала прийти на демонстрацию оттуда.

Наконец Павел увидел Женю, а рядом с ней троих незнакомых рабочих. Он помахал ей издали рукой.

– Иди к нам, Павел! – крикнула девушка.

Он подошел.

– Познакомься, – сказала она. – Это товарищи с Биби-Эйбата – Ханлар Сафаралиев, Кочетков и Бориев, рабочие компании "Нафталан".

Павел обрадовался этому знакомству.

– Нас удручает, – сказал он, – что часть рабочих Биби-Эйбата идет за меньшевиками. Мы должны перетянуть их на свою сторону, а для этого нам надо держать тесную связь с авторитетными подпольщиками Биби-Эйбата. Отрадно, что вы сегодня с нами. Но я вижу, вас не очень-то много. Неужели вас только четверо?

Женя хитро усмехнулась.

– Ошибаешься, нас гораздо больше. Сейчас я открою тебе один секрет. Мы хотим создать у городских властей видимость, будто демонстрация состоится в районе Парапета. Но это только наш маневр. Сейчас сюда стягиваются полицейские силы. Это нам на руку. Вчера мы приняли решение обхитрить полицейских. Демонстрация начнется не здесь, а у Молоканского сада. Передай всем нашим товарищам, чтобы поскорее шли туда. До встречи!

Павел, пожимая руки товарищам с Биби-Эйбата, сказал Ханлару:

– Очень рад нашему знакомству. Я придаю ему важное значение. Чем больше в нашей среде будет азербайджанцев, тем успешнее пойдут наши дела. Пусть наши встречи станут частыми. Значит так, Женя, надо идти к Молоканскому саду? Я пойду и предупрежу об этом товарищей.

Они расстались.

Тысячи любопытных бакинцев стекались к районам Парапета и Молоканского сада. Скопление здесь людей было предвестником каких-то надвигающихся событий. Полицейские и жандармы с трудом продвигались в многотысячной толпе.

Около двенадцати часов дня демонстрация у Молоканского сада началась.

Над толпой пронесся звонкий девичий голос:

– Товарищи, все под красное знамя!

Это крикнула Женя, которая шла в передней шеренге демонстрантов, сжимая в руках древко флага.

Павел, восхищенный мужеством девушки, воскликнул:

– Да здравствует наша Женя!

Шагавший рядом с ним Мамед толкнул его локтем в бок,

– Ты с ума спятил, Павел?! Владей своими чувствами.

Демонстранты кричали:

– Долой самодержавие!

– Да здравствует красное знамя!

В воздухе, словно большие снежные хлопья, закружились белые листовки.

Полицейские принялись ловить их, подбирать с земли. Тщетный труд!

Конные казаки попытались смять передние ряды демонстрантов, но были встречены градом камней, палочными ударами и отступили.

Аскер и Мамед увидели на углу Мариинской и Торговой улиц рыжего городового, который полчаса назад оскорбил их, обозвав оборванцами и чумазыми чабанами. Смекнув, что новая встреча может кончиться плохо, он попятился к ближайшей подворотне и заискивающе забормотал:

– Браво, ребятишки, молодцы!..

Однако лесть не помогла стражу самодержавия избежать возмездия. Аскер и Мамед принялись колотить его тяжелыми сучьями. Через минуту городовой был повергнут на мостовую и стал умолять о пощаде.

Несмотря на спешно создаваемые на улицах заслоны в виде конных казаков и жандармов, демонстранты медленно, но неуклонно продвигались к Набережной улице. Здесь находился дом бакинского губернатора. Тем временем полицейские отряды, противостоящие демонстрантам, получили подмогу.

В воздухе засвистели нагайки, послышались крики: "Бейте!... Хватайте!... Гоните!..."

Однако красные полотнища флагов продолжали плыть по бакинским улицам, ведя за собой рабочих, которые успешно пробивали палками и камнями ряды полицейских и жандармов.

В этот день случилось то, чего бакинская полиция никак не ожидала: защищаясь и прокладывая себе дорогу, участники демонстрации прибегли к огнестрельному оружию. Бакинский пролетариат делом ответил на призыв Ленина, революционной социал-демократии перейти к вооруженной борьбе против царизма.

"Бейте черных собак!..." – бушевала толпа.

Три часа продолжалась демонстрация, повергнувшая в страх и смятение городские власти и буржуазию.

Вице-губернатор Баку Лилеев был ранен в голову камнем.

По окончании демонстрации в городе начались аресты.

Полицейские рыскали по улицам, задерживали всех подозрительных.

Но мало кто обращал внимание на молоденькую служанку с грудным ребенком на руках, которая гуляла в Губернаторском саду, напевал колыбельную песню.

Павел, Мамед, Аскер, Василий и Айрапет собрались в доме родителей Айрапета в Завокзальном районе.

– Что с Женей? – спросил Василий товарищей – Где она?

Все молчали.

Аскер начал отчитывать Павла:

– Если с Женей случилось что-нибудь, знай, во всем виноват ты. Из-за тебя она не бывает с нами. Или оставь ее в покое или обращайся с ней по-товарищески. Разве Женя так относится к тебе, как ты к ней?.. Безобразие! Ты без конца дуешься на нее. Я убежден, она только поэтому не была сегодня на демонстрации с нами в одном ряду. Если бы не ты, сейчас Женя сидела бы с нами в этой комнате. Кто скажет, где она? Что с ней? Долго ли попасть в лапы полицейских?.. Что мы скажем ее родителям, как посмотрим им в глаза? И без того Сергей Васильевич тяжело болен, дни его, можно сказать, сочтены.

Глаза у Павла сверкнули обидой.

– Тебя, Аскер, к сожалению, время не меняет. Не разберешься и говоришь, что на ум взбредет. На собраниях ты точно такой же: все молчат, а тебе не терпится, обязательно должен что-нибудь сказать. Или ты не знаешь Жени? Ведь она не может быть ровной в отношениях с друзьями. И все-таки ты нападаешь на меня. Я не знаю, сердится ли сейчас на меня Женя за что-нибудь. Не так давно мы помирились. Я спрашивал ее, отчего она сердилась на меня раньше, да ничего толком она мне не сказала. Было бы проще, если бы я знал причину ее недовольства. Тогда бы я или попросил у нее прощения или навсегда расстался бы с ней. В характере Жени много загадочного для меня. Дело дошло до того, что я в ее присутствии иной раз и слова не смею вымолвить. За все время наших отношений я не сказал ей ничего обидного. Нет, друзья, все дело в характере Жени. Когда на нее что-нибудь находит, с ней лучше не общаться. Сегодня на Парапете она подозвала меня и познакомила с тремя рабочими с Биби-Эйбата. А потом я потерял ее из виду.

Аскер молчал.

В разговор вмешался Мамед:

– Как же это получается – ты ее не обижаешь, а она на тебя все-таки сердится? Объясни, дорогой, возможно ли подобное?

Павел нахмурился. Потом спросил у Мамеда:

– Известно ли тебе, что такое ревность?

– А как же? Разумеется, известно. Но я хочу, чтобы ты первым объяснил, как ты сам понимаешь ревность?

Присутствующие едва сдерживали улыбки. Один только Мамед оставался серьезным.

– В моем вопросе нет ничего смешного, – сказал он. – Пусть Павел ответит, как он понимает это чувство.

Сейчас Павел улыбался вместе со всеми. Но было заметно, что он немного рассержен.

– Видишь ли, Мамед, дело в том, что Женя меня иногда ревнует...

– Опять ты заладил свое. Да, знаем, отлично знаем, что она тебя ревнует, Сейчас мы спрашиваем тебя о другом, о том, как ты сам понимаешь это чувство – ревность. Я убежден, что ты и сам не знаешь, с чем его едят.

– Хорошо, отвечу. Стоит мне заговорить с какой-нибудь девушкой или женщиной, Женя тут же начинает думать, будто я хочу за этой девушкой или женщиной поухаживать. Она может рассердиться на меня без всякого на то основания и придумывает при этом всевозможную чепуху. Словом, ревнует по малейшему поводу. Женя хороший товарищ, но ревность сильно портит ее.

Айрапет хотел сказать что-то, но ему помешал приступ кашля, который в последнее время все чаще донимал его. Отдышавшись, он наконец выдавил из себя:

– Я припоминаю некоторые другие твои высказывания о женщинах, Павел, и вот что скажу тебе: неверно ты думаешь о них. Мир их чувств мало чем отличается от мира чувств у нас, мужчин. Твои философствования о женском характере хромают на обе ноги.

Мамед не сдержал усмешки:

– Я не раз говорил Павлу то же самое.

– Мое мнение на стороне большинства, – вставил Аскер.

– Да, Павел, – продолжал Айрапет, – с виду иная женщина может показаться слабой и хрупкой, но в нужный момент она способна выстоять перед любыми трудностями, будет действовать хладнокровно и умело. Мы знаем немало примеров женского упорства и стойкости. У женщин сильно развито чувство собственного достоинства, самолюбие. Наша Женя и другие женщины, принявшие участие в сегодняшней демонстрации, подтверждают сказанное мною. Особенно это относится к Жене. Сегодня она доказала, на что способны наши женщины.

Павел удивленно взглянул на Айрапета.

– Что ты имеешь в виду?

– Ведь она спасла тебе жизнь.

– Мне?.. Жизнь?!

– Вот именно. Когда ты схватился врукопашную с городо вым, вице-губернатор Лилеев приказал трем конным казакам атаковать тебя. Если бы в этот момент Женя не швырнула в голову Лилеева камень и тем самым не отвлекла на себя внимание казаков, плохо бы тебе пришлось. Ее находчивость спасла от беды многих наших товарищей, не тебя одного...

Павла глубоко потрясло то, что он услыхал. Он был охвачен горячим чувством благодарности к Жене за ее самоотверженный поступок. Но сказать об этом своим товарищам как-то не решился, предпочел промолчать.

Айрапет пожал плечами.

– Ах, эти девушки! Кто их разгадает? До сих пор не могу понять, ну что нашла Женя, такая красивая, привлекательная девушка, в этом своем Павле, похожем на черта?

Наступило молчание.

– Может, она поехала в Сабунчи? – решившись наконец заговорить, высказал предположение Павел.

Василий поднялся со стула и заходил по комнате, ероша волосы.

– Нет, – отозвался он, – в Сабунчи Женя не могла поехать, так как все пути из города перекрыты и контролируются казаками и жандармами. Кроме того, как тебе самому известно, дом Сергея Васильевича под надзором полиции. Мне кажется...

Он не успел договорить, – в окно тихонько постучали.

Все замерли.

Василий, с напряженным лицом, осторожно открыл дверь,

В комнату вошла молодая женщина с грудным ребенком на руках, в надвинутом до самых глаз платке, та самая, которая час назад прогуливалась в Губернаторском саду, напевая младенцу колыбельную песенку. Молодайка сдернула с головы платок – и все остолбенели: это была Женя.

– Добрый день, друзья! – сказала она смеясь, села рядом с Мамедом, пожала ему руку.

Аскер метнул насмешливый взгляд на Павла, затем скосил глаза на девушку.

– Рады видеть тебя, Женя, – сказал он, протянув ей руку. Овладев рукой девушки, он хотел соединить ее с рукой Павла,

Женя отдернула руку.

– Еще чего! Мы уже помирились. Моя рука не терпит насилия. Должна вам сказать, ребята: Павел – мой товарищ, но не больше. Так будет и впредь.

Она налила воды в чайник, поставила его на керосинку, затем развязала сверток, который изображал грудного младенца, извлекла из него полбуханки черного хлеба и две большие воблы, разложила еду на столе.

– Приглашаю вас к обеду, товарищи!

Василий первым подсел к столу, подавая пример остальным.

– За угощение спасибо, Женя. Мы страшно голодны. Но послушай. Мой совет: ты должна на время уехать из города. Сейчас тебе опасно оставаться в Баку.

Женя с аппетитом ела воблу.

– Это что же, Бакинский комитет вынес специальное решение обо мне? спросила она.

– Такое решение Бакинского комитета мне неизвестно. Я передаю тебе мое личное мнение..

Женя озорно улыбнулась.

– Держи свое мнение при себе. Я уже приняла все необходимые меры предосторожности. В мои планы не входит отъезд из Баку.

Она обратила внимание на удрученный вид Павла, который сидел, не отнимая правой ладони от скулы, однако не стала ни о чем спрашивать его. Когда Павел протянул руку за хлебом, Женя увидела на его скуле большой синяк – память от городового. Она встала, намочила свой носовой платок н протянула Павлу.

– Вот, приложи к лицу, поможет.

За окном начало смеркаться.

– Счастливо оставаться, друзья, – сказала Женя. – Я должна съездить домой. Отец и мать волнуются. – Ведь им уже известно про аресты демонстрантов.

– Нет, нет, Женя, – запротестовал Василий, – тебе надо побыть здесь до темноты. Потом Айрапет проводит тебя к своей сестре Варваре. Там ты и переночуешь.

– Не отговаривайте меня, не поможет. Я непременно поеду домой. Отец болен, он не должен волноваться из-за меня.

– Позволь, Женя, я съезжу к твоим, навещу Сергея Васильевича, предложил Павел. – Передам привет от тебя.

Женя не захотела уступить.

– Старики народ странный, Павел. Ты передашь им привет от меня, а они подумают, будто со мной стряслась беда и ты приехал их утешать. Я прощаюсь с вами, друзья!

Женя оделась и ушла.

Демонстрация 2 марта словно открыла глаза рабочему классу Баку. Это был яркий пример пролетарской солидарности, единства и сплоченности действий.

После демонстрации стачечным комитетам стало намного легче работать. Даже самые отсталые рабочие стали видеть огромную пользу коллективных выступлений – стачек и демонстраций. Для рабочих – иранцев и азербайджанцев слово товарищей из стачечного комитета сделалось особенно авторитетным. Они уже почти перестали бояться стачек, поверили в их силу.

Накануне праздника Пасхи забастовали кондукторы и рабочие конки, требуя сокращения рабочего дня. Владельцы конной дороги, напуганные мартовскими выступлениями, удовлетворили требования бастующих: рабочий день был сокращен до девяти часов.

Вскоре забастовали рабочие табачной фабрики Мирзабекова – более восьмисот человек. Фабрикант был вынужден принять их условия.

Повсеместно владельцы предприятий были бессильны противостоять стачечным комитетам рабочих.

18 апреля началась всеобщая стачка типографских рабочих. На следующий день в Баку не вышла ни одна газета.

Подготовка к первомайской демонстрации стала делом десятков тысяч бакинских трудящихся. Это очень помогало центральному стачечному комитету.

С двадцатых чисел апреля на крупных заводах и фабриках Баку начали проходить рабочие собрания, на которых представители стачечного комитета разъясняли, как должна быть организована первомайская демонстрация.

Подпольная типография заранее отпечатала множество листовок; для одного только стачечного комитета было заготовлено 2900 листовок на русском языке, 2100 – на армянском, 1000 – на грузинском. Помимо этого, листовки были выпущены Бакинским комитетом РСДРП – на трех языках.

26 апреля стачечный комитет обнародовал воззвание к рабочим, которое призывало всех принять участие в предстоящей демонстрации. Тогда же появились листовки на азербайджанском языке.