Текст книги "Подпольный Баку"
Автор книги: Мамед Саид Ордубади
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Прозвучал третий звонок, поезд тронулся.
Мусульманка в чадре сидела спиной к Павлу, положив узелок на лавку перед собой...
Среди пассажиров вагона были два жандарма.
Павел смотрел в окно. К городу стягивались казачьи части. Он не переставал думать о Жене. Что он скажет Сергею Васильевичу? Как объяснит исчезновение девушки?
Вот и его остановка – Сабунчи. Павел вышел из вагона. Мусульманка в чадре тоже вышла. Он направился к дому кратчайшей дорогой, обернулся мусульманка шла чуть поодаль, но следом за ним. Он остановился остановилась и она. Снова пошел – пошла и она.
"Подозрительно, – подумал Павел. – Или следит за мной, или хочет узнать, где я живу".
Он повернул назад. Женщина в чадре тоже изменила направление.
"Напрасно я затеял с ней игру в кошки-мышки, – решил он. – Если это слежка, надо вести себя естественно, чтобы не вызывать подозрений".
Павел свернул в ближайший переулок и снова зашагал по направлению к дому Сергея Васильевича. Женщина в чадре не отставала.
Павел вошел во двор, женщина – следом. Во дворе она обогнала его, первой подошла к двери дома, постучалась и вошла.
"Странная особа! Что ей надо в нашем доме?" – недоумевал Павел.
Он тоже вошел. "Но где же она – женщина в черной чадре? Кто это? Неужели Женя?! Бог ты мой, да как же я мог ошибиться! Ну, конечно, она самая".
Женя стояла перед небольшим зеркальцем на стене и поправляла волосы.
Сергей Васильевич лукаво усмехнулся.
– Наша Женя, как говорится, собаку съела в искусстве конспирации. Ты еще и не такое увидишь.
Девушка обернулась к Павлу.
– Арестовали наших самых деятельных товарищей. Взяли Пайкову, Богдана Кнунянца, Николадзе, Мелика Осепяна, Козеренко, Назаряна, Чикнаверяна, всех не перечтешь.
– Честно говоря, я уже думал, Женя, что и тебя схватили,
– Мне посчастливилось избежать ареста. Даже не верится, что я дома. Едва демонстрация окончилась, я забежала в проходной двор и выбралась на другую улицу. Обернулась за мной бегут четверо городовых.. Я опять метнулась в какие-то ворота, выбежала на Николаевскую улицу и заскочила в караван-сарай Гаджиаги. Поднялась наверх, за дверью накинула на себя эту чадру, надела мусульманские туфли и спустилась во двор. Навстречу мне те самые четверо городовых. Один спрашивает меня по-азербайджански: "Баджи, русская барышня там?" Я им тоже в ответ по-азербайджански: "Нет!" А головой киваю, дескать: "Да, там!" и рукой показываю на лестницу. Трое из них, как псы, бросились в караван-сарай, четвертый же остался во-дворе у ворот. Я вышла на улицу, вижу: некоторых наших товарищей жандармы схватили и уводят.
– Разве в вагоне ты не могла дать мне знать, что это ты? Почему ты не открылась мне?
– Опасалась жандармов, которые ехали с нами. Разве ты их не видел?
– Я должен сегодня же вернуться в город. Товарищ Ладо ждет меня, сказал Павел. – Переночую у кого-нибудь из наших. Обо мне не тревожьтесь.
Он ушел.
Женя принялась наводить порядок в доме.
Стирая пыль с книг на столе Павла, она начала перелистывать некоторые. Из одной выпал листок бумаги. Она подняла его и прочла: "Надо порвать с Женей и сблизиться с Катей!"
Перечитала фразу несколько раз. Сердце ее взволнованно забилось.
"Неужели у Павла есть другая девушка?.. Выходит, есть. Доказательство тому – этот клочок бумаги. Он встречается с девушкой, которую звать Катей. Раз так, его нельзя считать искренним человеком. Он недостоин любви. Какая я глупая – мечтала стать его женой, построить с ним свое счастье. Не бывать этому!"
Женя терзалась ревностью.
"Почерк не Павла. Но я сделаю все, чтобы узнать, кому принадлежит эта таинственная рука, стремящаяся разлучить нас, разрушить нашу дружбу!"
Девушка хотела порвать найденную записку, но затем передумала: "Нет, она может пригодиться мне как доказательство неверности и лживости мужчин. Я сохраню эту бумажку".
Женя села за стол и, подперев лицо ладонями, отдалась течению невеселых мыслей.
"А ведь сколько раз он изливал мне свои чувства, объяснялся в любви!"
Она достала тетрадку с любимыми стихами и песнями, чтобы спрятать между страницами найденную записку. Перелистала ее. На глаза ей попалось стихотворение Лермонтова "Прощай, немытая Россия...", вписанное в ее тетрадку другом Павла Василием.
И тут ее осенило: "Да ведь записка и стихотворение Лермонтова написаны одной рукой. Один почерк! Значит, эту фразу написал Василий. И это наш товарищ по общему делу! – На глаза Жени набежали слезы. – Почему он хочет разъединить нас? Кто такая Катя? Кем она приходится Василию? Может, она, как и я, революционерка? Возможно, красавица? Но неужели я хуже, чем она? С Павлом нас связывает многое. Он хорошо знает меня, я – его. Мы вместе выполняли опасные, сложные поручения Бакинского комитета. Я делила с ним последний кусок хлеба. И вот его ответ на мое отношение к нему. Оказывается, мужчинам нельзя верить. Поверишь – ошибешься, ответом на твою доверчивость будет обман, причиняющий душевную боль и разочарование, усиленное чувством оскорбленного самолюбия. Будь я более наивна и доверчива, не умей я вовремя взять себя в руки, я могла бы оказаться не только оскорбленной, но и опозоренной. Хорошо, что наши отношения не зашли дальше любовных объяснений. Объясняться в любви одной и в то же время встречаться с другой – как это низко! Он никогда не заслужит моего прощения. Мужчинам нравятся легкомысленные девушки, которые безропотно подчиняются всем их прихотям и необузданным желаниям. Я не была такой с Павлом, всегда держала себя в руках. Очевидно, это не устраивало его. Он поделился мыслями со своим дружком Василием, и тот стал сводником. Чего стоит мужчина, который допускает посредников в своих сердечных делах? Что можно сказать о человеке, который строит жизнь по подсказкам других, бросает любимую девушку по чьей-то прихоти? Как назвать такого? Есть одно очень подходящее слово – тряпка! Как хорошо, что наши отношения не зашли дальше нежных рукопожатий! Сложись все иначе, он, бросив меня, смеялся бы мне в лицо. Но неужели эта Катя интереснее меня? – Женя встала из-за стола, подошла к зеркалу, заглянула в него. – Разве я дурна собой? Неужели перестала нравиться ему? Наверное, так. Есть же девушки, которым не везет в любви. Очевидно, я из их числа. Я дочь рабочего, но и Павел из бедняцкой семьи, он – революционер, я – тоже... Но, оказывается, это не имеет никакого отношения к удачливости в любви. Я должна пересилить себя и вытравить из сердца чувство ревности. Раз Павел любит какую-то Катю, я не имею права препятствовать их любви. Неспроста говорят: "Насильно мил не будешь". Я не должна думать о Павле, убиваться. Погасшее пламя не вспыхнет. Итак, наша любовь обречена. Да, мы останемся с ним просто товарищами, которые связаны общим революционным делом..."
Сама того не заметив, Женя произнесла последние слова вслух. Отец и мать, сидевшие в соседней комнате, решив, что кто-то пришел к ним в дом, появились на пороге.
– С кем ты разговаривала, дочка? – спросил отец.
Женя смутилась.
– Я готовлюсь к занятиям в рабочем кружке, – солгала она. – Сейчас буду ложиться.
Девушка погасила керосиновую лампу и легла. Но заснуть не смогла до утра. Печальные мысли терзали ее сердце.
Неожиданная перемена в Жене озадачила Павла. Что случилось с девушкой? Неужели он провинился перед ней в чем-то? Павел ломал голову, но ответа не находил.
Женя не хотела объяснять причины своей обиды. На все вопросы Павла отвечала резко, отчуждено.
Так прошла неделя.
Наконец Павел решил во что бы то ни стало выяснить причину недовольства любимой девушки.
– Ты очень холодна со мной в последнее время, – сказал он – Я хочу знать, отчего? Почему ты переменилась ко мне? Мне кажется, я не дал тебе ни малейшего повода думать обо мне плохо. Имей в виду, я могу по-своему истолковать твою обиду на меня.
Женя нахмурилась.
– Это в характере некоторых мужчин – по-своему истолковывать самые очевидные вещи.
Ответ девушки задел Павла.
– Я подозреваю, что цель твоих необоснованных обид выжить меня из этого дома. Если так, скажи откровенно, по-товарищески. Кажется, тебе неприятно мое присутствие в вашем доме?
Женя пожала плечами.
– Думай как угодно. Только, прошу тебя, впредь не заводи со мной подобных разговоров. Мы связаны с тобой общим делом – больше ничем. Не забывай этого. Хватит, мы достаточно пофилософствовали с тобой, – что толку? Наши теперешние отношения не дают нам повода к бесплодному философствованию.
Павел недоуменно смотрел на Женю.
– Какое философствование ты имеешь в виду?
– Мы оба пытались изучать, анализировать один другого. И оба ошиблись. Одно из двух: или мы плохие философы, не умеем разбираться в людях, или же наша философия – это бесплодные мечтания. Оказывается, люди очень часто бывают себе на уме. У каждого свое отношение к другому: у мужчин к женщинам – одно, у женщин к мужчинам – другое. Наша дружба оказалась некрепкой. А раз так, мы не должны много философствовать о нашем разрыве.
Лицо Павла посуровело.
– Значит, ты хочешь порвать со мной?
Женя твердо выдержала его взгляд, тряхнула головой, отбросив назад волосы.
– Да ведь мы и не были так уж близко связаны друг с другом в наших личных отношениях. Девушку, которая давала какие-то обещания, легко оправдать, если она обманулась.
Сказав это, Женя вышла из комнаты. Минуло еще несколько дней.
Отношение Жени к Павлу не переменилось. Его самолюбие было уязвлено.
Сергей Васильевич и Анна Дмитриевна, видя, что между молодыми людьми произошла размолвка, переживали. Но что они могли поделать?
Однажды Павел начал собирать свои вещи – решил перебраться жить в город.
Сергей Васильевич, Анна Дмитриевна и Женя в это время обедали. Как обычно, Павла пригласили к столу. Он вежливо отказался.
Вот и уложен чемодан.
– Счастливо оставаться! – сказал Павел. – Прошу извинить меня за доставленное беспокойству.
По щекам Анны Дмитриевны потекли слезы.
Сергей Васильевич сурово взглянул на Женю и покачал головой.
Девушка, закрыв лицо руками, выбежала из-за стола. Так Павел ушел из дома, где провел много счастливых часов и дней, ушел, так и не узнав причины обиды Жени.
X
После майской демонстрации неистовствующая бакинская полиция усилила слежку за Женей. Несколько раз жандармы производили обыск в домике Сергея Васильевича. По совету товарищей из Бакинского комитета Женя перебралась жить в город.
Бакинская полиция потеряла девушку из виду.
Женя готовилась к выполнению одного хитрого замысла Ладо Кецховели. Теперь ее можно было часто встретить в компании молодых горничных и служанок. Она гуляла с ними, вместе с ними развлекалась. Женя редко встречалась со своими прежними товарищами-революционерами: необходимо было, чтобы бакинская полиция окончательно забыла о ней.
О замысле Ладо Кецховели знало только несколько человек, члены Бакинского комитета РСДРП.
Однажды Павел встретил Женю в компании горничных в городском саду. Он не подошел к ней, а она не заметила его или прикинулась, что не видит.
Спустя несколько дней Женя в той же компании попалась на глаза Аскеру, который в тот же вечер рассказал Павлу об этой встрече.
В ближайшее воскресенье Павел приехал в Сабунчи, желая рассказать Сергею Васильевичу и Анне Дмитриевне о переменах в жизни и поведении их дочери. Павел не знал, что Женя выполняет важное партийное задание.
Родители Жени встретили Павла приветливо. Начались расспросы, вспоминали прожитые вместе дни.
Наконец Павел заговорил о причине своего приезда.
– Ваша Женя не расстается с компанией сомнительных горничных. Не знаю, чему хорошему она может научиться у них? Говорят, с кем поведешься – от того и наберешься. Девицы, с которыми она общается, могут сбить ее на дурной путь. У каждой профессии есть свои отрицательные стороны. Мне известно, что очень многие девушки-горничные дурного поведения. Боюсь, они могут нехорошо повлиять на нравственность Жени, собьют ее с честного пути. Вы – люди, умудренные жизненным опытом, и знаете: стоит только девушке попасть в дурную среду, и она уже безвозвратно пропала. В наши дни в горничные идут совращенные, падшие девушки.
Сергей Васильевич набил табаком трубку, закурил.
– Сынок, – сказал он, – а почему бы тебе самому не поговорить об этом с Женей?
Павел печально вздохнул.
– Вы же знаете, она избегает меня. Это продолжается уже несколько месяцев. Женя не хочет разговаривать со мной.
– А как ты думаешь, почему?
– Не знаю. Ведь я не могу заглянуть в ее душу.
– Это верно. Только мне кажется, ты сам виноват кое в чем.
– Нисколько. Вы же хорошо знаете Женю. Такую упрямую, норовистую только поискать!
Разговор прервался. Павел ждал, что скажет Сергей Васильевич. Старик размышлял, покуривая трубку. Заговорила Анна Дмитриевна:
– Я согласна с Павлушей. Честной девушке не пристало дружить с горничными. Они могут дурно повлиять на Женю. Не хватает нам еще позора на старости лет!
Сергей Васильевич выколотил из трубки пепел.
– Мне кажется, вы оба ошибаетесь, – сказал он. – У девушки должны быть подруги. Я не вижу ничего страшного в том, что моя дочь дружит с горничными. С кем же ей еще дружить? Уж, конечно, не с дочерьми миллионеров!
Открылась дверь, в комнату вошла Женя, которая решила навестить родителей в воскресный день.
Павел подумал: "Очень хорошо, что Женя пришла. Может, мы помиримся, и я выскажу ей то, что говорил ее родителям".
Женя, не глядя в лицо Павлу, пожала его руку, затем подсела к матери. Анна Дмитриевна обняла ее:
– Доченька, ты знаешь, о чем говорил с нами Павел?
Женя ласково смотрела на мать.
– Нет, мама, откуда же мне это знать?
– Он утверждает, будто ты проводишь время в обществе горничных и служанок, которые могут столкнуть тебя на дурной путь.
Девушка насмешливо сверкнула глазами.
– Это его доподлинные слова?
– Да. Ведь Павел не чужой нам...
– Не тревожься обо мне, мама. И ты, Павел, ошибаешься. У вас отжившие представления о вещах. Прежде всего у меня есть голова на плечах, и не Павлу с его заскорузлыми взглядами на отношения людей учить меня. Во-первых, девушки, с которыми я сейчас подружилась, из таких же неимущих семей, как и наша. Все они хорошо понимают меня. Долгое время мне пришлось общаться с мужчинами, но от этого я не стала мужчиной. Согласись, я нуждаюсь и в обществе девушек, моих сверстниц. Мне доставляет удовольствие разговаривать с ними, гулять. Разве мне пристало дружить с дочерьми богачей? Да и захотят ли они общаться со мной?!
В комнату вошли Аскер и Василий.
Павел молчал, обескураженный решительным ответом Жени.
Аскер принял сторону Жени.
– Почему ты не говоришь открыто, что у тебя на душе? – спросил он, положив руку на плечо Павла. – Я сам человек откровенный и люблю искренних людей. По-моему, твоими мыслями и поступками владеет только одно чувство ревность. Зачем скрывать это от нас, твоих друзей? Ведь ты считаешь себя революционером, а сознание твое во многом отстает. Любить парня, дружить с ним – это не значит стать его безропотной рабой. Или ты рассуждаешь иначе? Неужели Женя обязана давать– тебе во всем отчет? У тебя, Павел, отсталые представления о дружбе. Потому-то Женя и начала сторониться тебя. Скажу тебе по-дружески, дорогой Павел, ты не знаешь, что такое истинная любовь и настоящая дружба. Я не раз был свидетелем твоего нетоварищеского отношения к Жене. Она не заслуживает этого. И вот это последнее – пытаешься очернить ее сейчас в глазах родителей. Я хорошо понимаю Женю, которая стала теперь избегать тебя...
Однажды в воскресный день Женя и ее новые подруги гуляли на площади, где стояла карусель. Это был окраинный район Баку. Вскоре к ним присоединились молодые люди, знакомые новых подруг Жени. Одна из них, по имени Серафима, обратилась к ней:
– Хочешь, Женя, я познакомлю тебя с моим двоюродным братом?
Женя увидела возле Серафимы молодого солдата с погонами ефрейтора.
– С удовольствием, – сказала она, протягивая солдату руку. – Женя.
– Павлов, – представился солдат.
Новый знакомый Жени оказался простым, приветливым человеком. Купив два стакана семячек, он угостил всех девушек из компании Жени и Серафимы.
Вскоре все разбилась на пары и разбрелись по площади, затерялись в толпе гуляющих.
– Вы часто бываете здесь? – спросила Женя солдата.
– Прошу вас, не говорите мне "вы". Будем обращаться друг к другу на "ты". Я за искренность и простоту во всем. Мы – товарищи и должны следовать законам товарищества. Ты спросила, Женя, часто ли я прихожу сюда? Да, часто.
– Скажи, как тебя звать?
– С детства звали Владимиром, – пошутил солдат. – А как ты познакомилась с Серафимой?
Вопрос показался Жене странным.
– Почему ты спросил об этом?
Владимир ответил не сразу.
– Вы с Серафимой разные люди. Это очень заметно. Твое отношение к людям, беседы с ними говорят о том, что ты знающая, воспитанная, умная девушка. Серафима – совсем другая.
Женя с укоризной посмотрела на Владимира.
– У всех людей одна мать – природа, – сказала она. – Характер человека зависит не только от происхождения, но и от воспитания. Воспитание то же самое, что и одежда. Платье – дело наживное, воспитание – тоже. Серафиму можно переделать, перевоспитать. Она только-только вступает в жизнь.
Владимир задумался, даже перестал грызть семечки.
– Откуда ты родом, Володя? – спросила Женя.
– Я – крестьянин, родился в селе Деревяжкино на берегу реки Камы. Семья моя живет в Перми.
– Ты женат?
– Да. Веруха моя совсем еще девчонка. Недавно только ей стукнуло двадцать. Ребенок есть у нас, сынок. Скучаю я по ним, потому что люблю очень. Иногда такая тоска находит, словами не передашь. Да, разлука не свой брат. – Он достал из кармана небольшую фотографию, на которой были изображены молодая женщина с мальчуганом лет трех на руках. – Вот, посмотри. Это мои горемыки...
Женя взглянула на фотографию и увидела молодую, но все же выглядевшую старше своих лет русоволосую женщину, на руках у которой сидел востроносый, с живыми лукавыми глазами мальчуган.
Владимир спрятал карточку в карман и вздохнул.
Жене тоже сделалось невесело. Они помолчали.
– Не грусти, – сказала она, наконец. – Кончишь службу – вернешься к семье. Снова заживете вместе.
Владимир как-то уныло усмехнулся и махнул рукой.
– Не утешай. Сам знаю. Трудно им будет дожидаться меня. Боюсь как бы не померли.
– Ну что ты... Почему так?
– Да ведь как же... Служить мне еще не дай бог сколько. А они и сейчас уже бедствуют. Кто им поможет? Родных ни у меня, ни у жены нет. Брата моего убили в Ярославле во время стачки. Тогда на мои и отцовы плечи легла вся тяжесть забот о семье погибшего. Но это еще полбеды. После того как меня забрали в солдаты, отец не долго протянул, начался голод и старик умер. Сейчас мои кое-как перебиваются с хлеба на воду. Веруха прислугой стала работать в домах богатых и еще белье стирает на дому. Я думаю, тебе известно, как хозяева и их сынки относятся к служанкам, особенно к молодым и пригожим. Ты видела на фотографии мою Веру. Наверное знаешь, какие бесстыдники встречаются в богатых семьях. Можешь теперь представить, какая у нее жизнь? Вчера получил от нее письмо, лучше бы оно затерялось в дороге. Прочел – руки наложить на себя захотел.
Глаза у Владимира наполнились слезами.
Глядя на него, Женя сама едва не расплакалась.
Ей вспомнились слова Ладо Кецховели: "Наших единомышленников надо искать не только на заводах и фабриках, но и в солдатских казармах".
Владимир вынул из кармана свернутый вчетверо листок бумаги, протянул его Жене.
– Вот, прочти. Это Вернно письмо, в нем никаких секретов.
Женя развернула листок.
"Дорогой и любимый муж мой, Володя! – писала молодая женщина. – Я и твой сынок Витька пока живы и здоровы. Временно не пиши нам, до той поры, пока не получишь моего следующего письма, так как меня выгнали из дома, где я работала в последнее время. Сынок хозяйский не давал мне проходу, приставал. Я пожаловалась на его домогательства хозяевам. Хозяйка рассердилась на меня за это, велела убираться из ихнего дома. После соседи сказали мне, что они нарочно взяли в дом молоденькую служанку, чтобы их сынки не гуляли на стороне и не заболели дурной болезнью. Но ты, Володечка, не думай обо мне дурно. Я умру, но не встану на плохой путь. Ты пишешь, чтобы я продала твою одежду и кормила бы нашего сына Витьку. Лучше мы с голоду умрем, а твою одежду я не продам. Хочу уехать отсюда в село Пьяный Бор, к двоюродной сестре Матрене. Как-нибудь перебьюсь. Пока ютимся в церковном дворе. Сегодня поп велел дьяку позвать городового, хочет прогнать нас. Дал сроку один день. Чтобы добраться до Пьяного Бора, нужны деньги три рубля с полтиной. А у меня только полтора. Продам одну подушку и твои сапоги. Надо уезжать. Жди мое письмо.
Твоя Вера.
25 июля 1902 года".
Женя возвратила письмо Владимиру.
– Да, несладко приходится твоей Верухе. Правительству наплевать на положение солдатки. Царю нужен только солдат, а как живет его семья, что ест, где спит – это его не волнует. Я уверена, Владимир, ты кое-что слышал о забастовках, о рабочем движении в России. Причина тому – все более усиливающийся гнет самодержавия. Притесняемый народ поднимается на борьбу, чтобы легче жилось миллионам таких, как ты и твоя Вера.
Молодой солдат с нескрываемым уважением смотрел на собеседницу.
– Разумно говоришь, Женя. Я служу в бакинском гарнизоне. Случается, в наши казармы попадают прокламации. Некоторые из них побывали в моих руках. Ты интересуешься такими бумажками?
– А ты?
– Если бы не интересовался, стал бы, рискуя головой, таскать их в своих карманах?!
– Зачем же носишь их с собой?
– Почитать при случае надежным людям.
– И сейчас при тебе есть прокламации?
– Есть. Хочешь прочесть?
– Хотелось бы!
Владимир сунул руку за голенище сапога и извлек оттуда прокламацию. Это была одна их тех листовок, содержание которой Женя знала почти наизусть, так как она была отпечатана в подпольной типографии, организованной по инициативе Ладо Кецховели, где работала Женя.
Женя рассказала Ладо Кецховели и другим товарищам из Бакинского комитета о знакомстве с солдатом из местного гарнизона. Ей было сказано, как вести себя с ним.
В следующее воскресенье они снова встретились. Владимир познакомил Женю со своими товарищами по казарме. Вместе гуляли. Прощаясь, условились встретиться через неделю на Биби-Эйбате. Женя сказала, что приведет с собой некоторых своих товарищей.
Они встретились в назначенный день на горе, в условленном месте. С Женей пришли Аскер, Василий, Айрапет и Мамед.
– На нашей сходке, – сказала Женя, – присутствуют не только представители рабочего класса, но и солдаты. А кто такие солдаты? Те же крестьяне и рабочие. Всех нас связывают общие интересы – жить свободными, счастливыми. Русский пролетариат поднялся на борьбу против царизма. Наш лозунг многим известен: "Долой самодержавие!" Царское правительство понимает, какая опасность угрожает его существованию, и принимает меры, чтобы потопить в крови революционно настроенный народ. Прежде всего оно разжигает национальную рознь. Еврейские погромы – одно из средств, к которому прибегает царская полиция, чтобы помешать росту революционного движения. В революционных выступлениях в России и Польше принимают участие также и солдаты, перейдя на сторону угнетенного народа. Солдаты бакинского гарнизона тоже должны оказать поддержку выступлениям трудового народа и действовать рука об руку с революционными силами, поднимающимися против предательской политики царского правительства в Закавказье. Товарищи, только после победы революции солдаты, сыны рабочих и крестьян, смогут избавиться от оскорбительных притеснений со стороны царских офицеров – этих сынков дворян и помещиков. Только победа революции принесет свободу рабочим и крестьянам, которым уже не придется работать на капиталистов, проливать кровь и отдавать жизни во имя их интересов. Победоносная революция освободит тысячи революционеров, сосланных в Сибирь, в окраинные города и села России. Мы должны вести организованную борьбу, чтобы избавить рабочих от нечеловеческой эксплуатации, крестьян – от помещичьего гнета, солдат и их семьи – от скотской жизни и произвола царизма.
После Жени выступил Владимир, рассказал о росте в солдатской среде сочувствия революционному движению.
Солдаты, пришедшие с Владимиром, задавали вопросы, из которых стала очевидна их неискушенность в политике, в революционном движении. Они с удивлением слушали Аскера, который говорил о том, что к другим нациям надо относиться без неприязни, по-братски, выступать против царизма единой силой.
Солдаты рассказали о своем житье-бытье, об издевательствах офицеров.
Расставаясь, рабочие и солдаты условились о новой встрече.
XI
В Бакинском комитете РСДРП было решено обсудить вопрос о распространении революционных прокламаций среди казаков.
Ладо Кецховели попросил Павла найти Женю и передать: она должна присутствовать на собрании революционного актива.
Павел поехал в Сабунчи, но Жени дома не оказалось. Вернувшись в город, он встретил Василия, который сказал ему, что час назад видел Женю у вокзала, на Солдатском базаре.
– Я иду туда, – сказал Павел.
Он давно искал возможности встретиться с девушкой и поговорить.
На Солдатском базаре ему не пришлось долго высматривать Женю. Она, как обычно, была в компании горничных, которые сидели на скамейках и грызли семечки.
Павел, сделав вид, будто гуляет, несколько раз прошел мимо.
Женя догадалась, что он хочет подойти к ней, но не решается.
– Кого это ты ищешь, Павел? – окликнула она его.
Он приблизился.
– Ищу Васю и Аскера.
– Разве ты не знаешь, где они работают? В железнодорожных мастерских.
– Я был там. Сегодня ребята не вышли на работу. Я решил, что они здесь.
Женя угостила Павла семечками.
– Садись рядом. Здесь, на Солдатском базаре, интересно наблюдать людей. Кого тут только ни увидишь, – разорившихся лавочников, инвалидов войны, калек, осиротевших подростков... Здесь можно многое узнать о народной жизни, многому поучиться, если будешь внимательным. Нам надо искать единомышленников среди людей рабочих, угнетенных, обездоленных, вооружать их светлой целью, знаниями. Впрочем, люди с такими ошибочными взглядами на жизнь, как твои, не способны донести наши идеалы до широких масс. Не обижайся на меня, Павел! Сначала научись держать себя в руках и по-дружески обращаться с людьми, которые любят тебя. Ты заставил отшатнуться от себя девушку, которая долгое время жила с тобой под одной крышей, готовилась стать твоим самым близким человеком.
– Клянусь, Женя, я до сих пор не знаю, почему ты отвернулась от меня. В чем причина?
– Не будем сейчас говорить об этом, Павел. Но ты не тревожься за меня. Я никогда не пойду по дурному пути. Вся беда моего характера в том, что я с трудом забываю людей, к которым привыкла. Если у тебя есть дело ко мне, говори. Если же ты пришел, чтобы просто повидаться со мной, то на сегодня хватит. До свидания. Впредь всегда сможешь найти меня здесь. Но только знай: в моем чувстве к тебе трещина, и словами ее не заделать. Как жевательная смола не может насытить человеческий желудок, так и пустые разговоры не способны изменить направление мыслей, убеждения человека. Иди, я останусь здесь.
– Ладо велел разыскать тебя. Сегодня собирается революционный актив, будут обсуждать вопрос о проведении агитационной работы среди казаков. Ладо считает твое присутствие на активе необходимым.
К Жене подошла Серафима и шепнула ей что-то. Глаза у подошедшей тревожно сверкнули.
– Хорошо, – сказала Женя Павлу, – передай товарищам, я приду. Ступай.
Женя и Серафима быстро пошли по площади.
Павел недоумевал. Кто эта девушка? Что она сказала Жене? Куда они пошли?
Он двинулся следом.
Мимо Солдатского базара проходила группа солдат, окруженная конвоем.
Женя смотрела, нет ли среди них Владимира Павлова. Кажется, нет. От сердца отлегло. Вдруг кто-то тронул ее плечо. Обернулась – он, Владимир.
Они пошли следом за арестованными. Павел знал, что Женя проводит агитационную работу среди солдат бакинскою гарнизона. Поэтому он не увидел в этой встрече повода для своей ревности.
В доме, где находилась подпольная типография "Нина", собрался бакинский революционный актив. Был здесь и Павел. Уже несколько дней он вместе с Василием помогал разносить отпечатанные прокламации.
В последнее время работа в типографии не прекращалась даже ночью.
Женя пришла на собрание с большим опозданием. Глаза ее выражали тревогу.
– Что произошло? – спросил Кецховели.
– Некоторые солдаты, с которыми мы завязали знакомство, арестованы. Владимир Павлов пока на свободе, но и он опасается ареста.
– Печальное известие, – сказал Ладо. – Но работу из-за этого оставлять нельзя. Необходимо, чтобы наши прокламации читали казаки. Они – самая реакционная сила в царской армии. Их надо идейно перевоспитывать. Как сделать, чтобы наши прокламации, предназначенные для них, прочло как можно большее число людей?
– Поручите это дело мне, товарищ Ладо, – попросила Женя. – Мне кажется, казаки будут читать наши прокламации. Я постараюсь каждый листок передавать лично, из рук в руки.
Все засмеялись, причем громче всех Павел.
– Ты с ума сошла, Женя! – воскликнул он. – Как это можно, передавать прокламации казакам лично, из рук в руки? Ты наверное шутишь?
Женя даже не взглянула на Павла.
– Сейчас не время шутить. Повторяю, я могу выполнить это задание.
Наборщик Семен, хорошо знавший смекалку девушки, встал на ее сторону.
– По-моему, раз товарищ решительно берется выполнить поручение, мы не должны сомневаться в его возможностях. Пусть Женя действует. А теперь пора расходиться. Осталось вынести последние четыре пачки. Здесь прокламации на русском и армянском языках. Павел и ты, Василий, заберете их.
– Катя, – обратился Павел к девушке, которая работала в типографии, поторопись, пожалуйста. Завяжи покрепче эти пачки.
Женя даже вздрогнула: "Он назвал ее Катей!"
Ей вспомнилась записка, которая послужила причиной ее разрыва с Павлом: "Надо порвать с Женей и сблизиться с Катей!"
"Так вот кто эта Катя, девушка, вставшая на пути между мной и Павлом!"
Катя протянула Жене пачку прокламаций.
– Это для казаков.
Женя чуть не вырвала пачку из рук девушки. Выражение глаз у нее сделалось злое, ожесточенное.
– Давай, давай, – бросила она грубо. – Пока живешь на свете, много людей повидаешь – и хороших, и неприятных!
Присутствующие были удивлены выходкой Жени. Катя изумленно посмотрела на Женю, улыбнулась.
– Как следует понимать тебя?
Женя молча спрятала прокламации в свой узелок с бельем и вышла из комнаты.
Идя по Воронцовской улице, она заметила на углу городового, насторожилась. На ней было платье с передником, какие носят горничные.
