Текст книги "Мемуары гея"
Автор книги: Максимилиан Уваров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
========== Пи... и медицина ==========
– Же-е-ень! Я уже не хочу яблоко! – я с грустью смотрю на яблоко, которое Женька очищает от кожицы.
– А что хочешь, малыш? – Женька послушно откладывает нож и смотрит мне в глаза. Я пытаюсь вспомнить фрукт, который не надо чистить.
– Персик! Да! Хочу персик.
– Сейчас, – отвечает Женька и удаляется на кухню.
Пять минут спустя…
Я с тихой грустью наблюдаю, как Женька чистит персик от кожицы.
– Жень. Вот не пойму: зачем!?
– Кожицу чищу? Ну, вдруг она у тебя там застрянет.
– Жень! Где там-то? Раньше куриные кости не застревали, а вот кожица от персика реально может?
Заинтригованы? Не понимаете, что происходит? Сейчас расскажу.
Есть у меня друг, который шибко умный. Я б даже сказал, очень умный для своего несолидного возраста. Несолидный – это не достигший согласия. В принципе, он совершенно не согласный, но умный. Так вот… учится он на врача. Его мозг любую мысль лихо переворачивает, и даже незначительная фраза: «Меня чо-то тошнит!» – превращается в диагноз. В основном, в неизлечимый и с летальным исходом. Меня эти диагнозы пугают. Он мне напоминает медицинский справочник, в котором можно найти любую болезнь, причем, у себя. Но это я, конечно, шучу. На самом деле благодаря именно моему вундеркинду меня и порезали. Снова заинтриговал? Тогда все по порядку…
В выходной мы, как обычно, трепались ни о чем. Наши беседы имеют настолько витиеватую структуру, что разговор о молекулярной химии через три минуты может перекинуться на смысл жизни или на гей-порно. Это как пойдет. И вот тут я допустил оплошность. Я ляпнул ему о небольшой шишечке у меня на копчике. И тут понеслось… Я узнал о куче страшенных заболеваний, симптомы которых проявляются именно в такой форме. Потом я несколько раз снимал трусы и фоткал свою задницу. Не… не подумайте, что эти фотки я ему слал. Просто увидеть самому, есть ли покраснение или нет, я не мог. В итоге он мне сказал, что нужен врач и желательно не один. Я тут же парировал, что не пойду, и первым посоветованным врачом сразу стал психиатр. За ним пошли хирург и проктолог. Последнему я совсем не обрадовался. Под конец друг добавил, что про шишку надо рассказать Женьке. Поверьте, для меня это страшней проктолога и зубного, при одновременном лечении и без наркоза. В общем, под давлением и угрозами я, наконец, согласился рассказать все Женьке и сходить к врачу.
– Вставай, вставай дружок! С постели на горшок! – весело пропел мне Женька по телефону и добавил: – Только попробуй мне в постели курить! Дуй с сигаретой в туалет!
– Же-е-ень… У меня это… шишка у меня. Вот! – выдохнул я в ответ.
– Где и когда успел набить?
– Тебя место или время интересует?
– Меня все интересует.
– На попе.
– Это как? – Женька хохотнул.
– Короч… у меня на копчике шишак, и мне надо с ним к врачу.
– Понял! Сейчас на работу. С врачом я сам разберусь.
Днем в офисе рабочая атмосфера. Я, как и положено «наследнику престола», сижу в Женькином кабинете и слушаю музыку.
– Ты куда? – Женька поднимает глаза от бумаг и строго смотрит на меня поверх очков.
– Допустим писать, а чо?
– В туалет?
– Ну, а куда по-твоему?
Я резво запрыгал по коридору в дальнюю комнату. Как только я, наконец, влетел в кабинку, за моей спиной нарисовался «шеф».
– Снимай штаны и покажи мне попу, – серьезно скомандовал он.
– Зачем? – я оборачиваюсь с игривой мордой и вижу в зеркале позади Женьки вытянутую рожу охранника.
– Это самое… Серег… короч. У меня с жопой проблемы, понимаешь?
– Не-е-е… Да-а-а… – тянет Серега.
– Мне нужно посмотреть на его задницу, – добавляет Женька.
– Ага. Дядю моя задница очень волнует, – зачем-то добавляю я.
– В прямом смысле, – поправляет меня Женька.
– Понял? – это уже мы Сереге хором.
– Да понял я! Понял! А чего у тебя с жопой-то?
– Шишка.
– Покажи! – вдруг выдает Серега.
– Не… Ну, Серег… короче… не-е-е…
– Да ладно тебе! Не ссы! Все свои!
Если б через пять минут в туалет зашел еще кто-нибудь из сотрудников, то увидел бы уникальные кадры: охранник Серега и их любимый шеф с интересом разглядывают мою задницу и еще обсуждают аспекты ее вида.
– Ну, я тут вижу две шишки, – говорит Серега, подперев подбородок рукой на манер художника.
– Заметь! Правая больше, чем левая! – это уже Женька.
– А с моей стороны, левая больше!
– У тебя просто свет неправильно падает. Если бы свет падал с другой стороны, правая была бы меньше.
– Слушайте, мужики! А можно я штаны уже одену? А то мне стыдно и холодно.
– Одевай! Ты здоров! – командует Серега.
Я надеялся, что история, о шишке с горошинку на моей попе канет в Лету, но не вышло. На следующий день Женька сообщил мне, что вечером нас ждет хирург. Врачей я боюсь с детства. Есть такой синдром: боязнь белого халата. А меня будет трясти, если врач просто оденет бикини и панамку. Халат тут вообще роли не играет.
Хирург, открывший дверь кабинета, не был в бикини и в панамке. На нем был синий халат и синяя шапочка. Своими габаритами он больше походил на мясника, чем на врача.
– Я вас ждал. Проходите, – сказал он приятным баритоном и погладил черную бороду на пол-лица, – какие проблемы? – это он спросил именно у Женьки.
– У меня одна проблема, – ответил тот, – вот эта! – он ткнул пальцем в меня.
– Понятно, – улыбнулся хирург, – и что нас беспокоит?
– Жопа, – ответил я, пятясь в коридор.
– Ну, это вам, батенька, к проктологу, – врач улыбнулся и стал похож на Санта Клауса.
– Не пойду, – ответил я, пытаясь спрятаться за Женькину спину.
– Тогда, может, ко мне в кабинет, все-таки?
– Не пойду, – я втягиваю голову в плечи и представляю себя черепахой.
– Проблему понял, – улыбается хирург, – а у меня есть вкусная шоколадка, – он полез в ящик стола и реально вытащил оттуда шоколадку.
– А может ему сразу анестезию вколоть? В бесчувственном состоянии хоть удастся осмотреть.
Они еще пару минут обсуждают все возможные варианты завлечь меня в кабинет. При этом я расслабился и потерял бдительность, и вот уже я стою со спущенные штанами, а Вениамин Валерьевич, так зовут врача, трогает мою шишку на попе.
– Нужно сделать снимок, – сообщает он наконец.
– Фотку, что ли? – подаю я голос.
– Ну, можно и так сказать. Пройдите в двести четырнадцатый. Там Зиночка. Я ей сейчас позвоню и скажу, что вы от меня.
Зиночка оказалась тетенькой бальзаковского возраста с яркими рыжими волосами и в веснушках.
– Снимаем штанишки и подходим к аппаратику. Сейчас вылетит птичка!
– Вот зачем мне в попе птичка? – бубню я, выполняя поставленную задачу.
– Улыбочку, – говорит Зиночка, и аппарат немного двигается, – вот и все. Через пять минут можешь забрать фотографию и повесить на стену.
– На стену не повешу. Она не фотогеничная у меня, – я выхожу из кабинета и отпрашиваюсь на перекур.
Если вы думаете, что я не боюсь, то вы ошибаетесь. Меня трясло от страха так, что я выронил из рук две сигареты и прикурил с третьего раза.
– Все будет хорошо, малыш! – слышу я Женькин голос. Я оборачиваюсь и вижу моего Женьку. Он тоже нервничает и тянется к пачке сигарет.
– Ну-с… посмотрим, – Вениамин через маленькие очки смотрит снимок на свет, – мы имеем три образования, имеющие вид грозди. Это не смертельно, но всю эту красоту нужно удалить.
– Как, удалить? – переспрашиваю я и чувствую, как стул начинает медленно вращаться подо мной.
– Вырезать, – это слово я уже слышу через вату в ушах.
Мне суют под нос ватку с нашатырем и с ней же под руки переводят в операционную. Я лежу на кушетке на животе и подрагиваю своей многострадальной задницей. Вениамин долго и нудно гремит инструментами.
Не буду описывать сам процесс, потому что в основном лежал и нюхал ватку. Более-менее я пришел в себя под конец. Вениамин Валерьевич громко пыхтел и приговаривал:
– Не красиво как-то выходит. Не эстетично.
– Ой! Бли-и-ин! Ой! Вы там чо? Крестиком вышиваете? Ой! Бля! Ой! Извиняюсь!
После того, как меня заштопали, Вениамин помог мне встать, и я прошаркал обратно в кабинет, где сидел бледный Женька.
– Ну, как? – спросил он, обращаясь непонятно к кому.
– Норм, – ответили мы хором.
– Жить будет, – Вениамин уселся за свой стол, – операцию перенес хорошо, с матерком.
– Ты чего матерился-то? – удивился Женька.
– Думаешь, приятно, когда тебе в попе еще одну дырку делают? – хмурюсь я и спрашиваю у хирурга. – Швы када снимать?
– Никада! – улыбается мне Санта Валерьевич. – Сами рассосутся.
Видимо, от нервов, услышав слово «рассосутся», я стал ржать. Женька несколько раз дернул меня за рукав, но это почему-то меня рассмешило еще больше.
– Малыш, сейчас обедать будем, – Женька заходит в комнату, где я лежу на диване на животе и болтаю ногами в воздухе. На нем розовый передник и розовые резиновые перчатки, – сейчас, только ванну домою.
– Же-е-ень! Знаешь, на кого ты сейчас похож?
– На кого?
– На чокнутого проктолога!
– А знаешь, почему на хирурге был синий халат? – спрашивает Женька, нехорошо улыбаясь.
– Почему?
– Чтобы не было видно крови!
– Фу-у-уй!
– А теперь обедать!
И через пять минут…
– Ну, давай, малыш! За маму-у-у… за папу-у-у… за дядю Женю-у-у…
– Жень! Ну, чо ты как с маленьким-то?
– Малыш, просто я хочу проявить заботу. Ты мне дорог.
Ну, вот спросите меня: что я чувствую? Нет. Я не про больную попу. Я про Женьку. А я отвечу: не хочу за маму и за папу. Хочу за него. Хочу с ним. Хочу быть рядом. И тоже хочу заботиться. Просто заботиться. И для этого мне не нужен повод.
========== Пи... и день невезения ==========
У вас когда-нибудь были несчастливые дни? Это когда день начинается через жопу и заканчивается примерно через то же место. Мой неудачный день начался именно с моей несчастной задницы…
– Подъем с переворотом! Мы уже опаздываем, – Женька щелкает меня по носу, – меня ждут великие дела, а тебя манная кашка, колготки и шапочка с ушками.
– Какие колготки? – почему-то из всего услышанного спросонья меня напугали именно они.
– Какие колготки? Ажурные, – ответил Женька.
– Жень! Что за дикие фантазии? – я недовольно кручусь в постели и поворачиваюсь к нему спиной.
– Почему дикие? – смеется он.
– Не одену, – ворчу я и в этот момент получаю шлепок по заду. – Ой! Же-е-ень!
– Что?
– Кажется, шов последний лопнул! Же-е-ень! Женька! Там дырки нет? Там шов сам на месте? Нитка не торчит? Может, скорую?
– Сейчас посмотрю, – я чувствую, как Женькины трясущиеся от страха руки стягивают с меня трусы.
– Ну, чо там, Жень? Же-е-ень! Чо там, говорю? Жень! Женька!
– М?
– Чо там с попой-то?
– Слушай, малыш! А может ну ее эту работу, эти дела важные? Давай дома останемся, – меня настораживает Женькин задумчивый голос.
– Ты чего, Жень? Я говорю: как там попа?
– Попа? Она такая мягкая и беленькая, – Женькины руки уже не дрожат, – она такая аппетитная… – я, кажется, начал улавливать хоть его грязных мыслей.
– Все! Я уже проснулся и встаю! – радостно сообщаю я, спасая свою задницу из рук сексуального маньяка.
– Ну, вот! – расстроенный Женька топает на кухню, а я в ванную.
Мы стали редко завтракать, как раньше, втроем: я, Женька и Хим. Трудовой день Женьки и Хима начинается раньше, чем мой. Поэтому завтракаю я, как правило, в гордом одиночестве. Сегодня меня подняли раньше обычного.
– Какие на сегодня планы? – спрашиваю я у Женьки. – Хим передай хлеба, – говорю я крысу и отнимаю у него кусок хлеба.
– Я сегодня весь день в офисе. Будем с бухгалтером готовить документы в налоговую. Хим, тебе кетчупа дать? – крысенок в это время обкусывает на тарелке третий кусок колбасы.
– А у меня?
– Ты едешь в торговый центр, где Борис Моисеевич тебе торжественно вручает Саньку. Твоя цель – любой ценой развлекать ребенка до моего возращения домой.
– Сане-е-ек! – от этого имени Хим вздрагивает и убегает с куском колбасы в хлебницу.
– Можете немного погулять. Суп в холодильнике. Тихий час с часу до трех. Потом прогулка. Ты все понял?
– Да, мой генерал!
– И береги попку, – это Женька говорит уже у двери, ласково целуя меня в лоб.
До торгового центра я доехал без приключений. Я припарковываю машину просто по-царски: вокруг меня полно свободного места. Через пять минут к моей машине подходит Моисеич с Санькой на руках.
– Привет, болящий! – весело приветствует меня Борис.
– Пивет, баюсий! – вторит ему Санька.
– Здорово, мужики! – я по-деловому жму обоим руки, но после рукопожатия Санька обнимает меня за шею и шепчет на ухо:
– Масима! Бона было хостик отизать?
– Чо отрезать? – уточняю я.
– Ну, хостик!
– Какой нафиг хвостик, Сань?
– Деда сказав, сто тебе хостик отезали, – грустно говорит Санька и гладит меня по голове.
– Борис Мосеич! Ну, вы чего? Какой хвостик-то?
– Обычный. Я же не буду ему говорить, что тебе кисту вырезали. Он же вопросами замучит: «А это се?»
– Разумно. Ну, что, Сань? По коням?
– По коням! – кивает тот и добавляет: – Но сисяс писить надо. О-о-осень надо!
– Я побежал! Если что, звони! – Моисеич быстро удаляется в неизвестном направлении.
Мы влетаем в торговый центр и начинаем мучительно искать туалет. На первом этаже нас обрадовала табличка «Туалет на ремонте». На втором этаже не работали кабинки, а в писсуар Санька писать отказался. Из туалета третьего этажа мы уже вышли с ревом. Прикиньте: ему не понравилась музыка, которая там играла. Пришлось на улице поискать деревце. С деревьями оказалась полная жопа. Весь периметр вокруг торгового центра был «засажен» искусственными деревьями, которые Санька «поливать» категорически отказался. Наконец, где-то на краю платной парковки мы нашли чахленькое деревце.
– Тута! – сказал мне Санька. – Симай станиски.
– Погодь! Я не хочу писать – это во-первых, и я не хочу писать на людях – это во-вторых.
– Мне одному скусна!
– Сань! Не, ну будь мужиком! Писай один!
Короче, пять минут уговоров и настойчиво «Пись, пись, пись» сделали свое дело. Каково же было мое удивление, когда, подойдя к месту парковки, я не обнаружил машины. Я долго ходил вокруг куска резины, рядом с которым припарковал машину, прищуривался и приглядывался, пытаясь рассмотреть на пустом асфальте моего «Сандерика». Через пять минут до меня таки дошло, что машины там точно нет.
– Чо за х… фигня, Сань? Ты видишь машину? – я, видимо, не терял надежды на то, что машину не вижу только я.
– Неа! – замотал головой Санька, убив тем самым мою последнюю надежду.
Еще через пять минут и шесть сигарет, я, наконец, додумался подойти к охраннику, который издали мирно наблюдал за моими метаниями.
– Слушай, друг! Тут машина стояла. Серебристый «Сандерик». Не видел его?
– Видел, – махнул головой охранник.
– Где?
– Во-о-он там, – он ткнул пальцем в сторону тротуара.
– Я сам знаю, где оставил. Машина где?
– Уехала твоя машина.
– Угнали? – у меня упало сердце.
– Не. Эвакуатор увез. Вон там знак видишь?
– Еб твою ма… Ой! Сань, в смысле мед твоя мама любит, – я искоса глянул на Санька.
Мне дали телефон справочной, и я трясущимися руками набрал номер. Мне попался тупой диспетчер. Ей понадобился номер. Самое ужасное, что все документы на машину остались в салоне. Вот у кого есть машина, быстро вспомните ее номер. Ну, как? Во-о-от… а у меня вообще никак. Я помнил только три буквы от номера, и то, потому что они запоминающиеся: «МТВ». Я описывал девушке цвет машины, говорил, что там небольшая царапина на переднем бампере и повторял эти три буквы «МТВ», но… она тупо твердила, что ей нужен весь номер с цифрами. Пришлось звонить Женьке. После пятиминутного мата, смысл которого был в основном эротического характера с примесью БДСМ, Женька впал в ступор. Оказалось, что номера машины он тоже не помнит. Он мягко предположил, что там точно были две повторяющиеся цифры, но, сами понимаете, вариантов было целых десять. Его предположение, что кто-нибудь из его сотрудников помнит номер, тоже не увенчались успехом. Некоторые особенно невнимательные работники даже цвета машины не помнили. Я позвонил на склад Илюхе и Ваньке. Ванька только нечленораздельно помычал, а Илюха, назвав меня Петей, вспомнил только про царапину на бампере, которую сам и прочертил, неудачно развернувшись погрузчиком. Последним я позвонил Моисеичу.
– Макс! Помнишь, ты мне показывал фотографию машины? На телефоне. Там точно видно номер.
– Еб твою… в смысле, мед твоя мама любит! Во, я му… мужик! – я отрыл нужную фотографию и вздохнул с облегчением.
Не буду описывать вызов такси и наше путешествие до штрафстоянки. Начну с того места, когда мы заняли очередь. Перед нами были тетечка неопределенного возраста с букетом, пожилой дядька с сыном и армянин с кепкой. Примерно через час позади нас образовалась немаленькая очередь человек в десять. Самое забавное, что все подходили к железной двери, стучали в окошечко и уверяли охранника пропустить их без очереди. Причина у всех была одна: грудной ребенок, оставленный на попечение кошке. Причем порывались его кормить грудью не только женщины, но и мужчины.
– Совесть имейте, – не выдержал охранник, – вон папочка с ребенком стоит и не лезет без очереди.
– А я мать-героиня, – вдруг пискнула девушка лет двадцати пяти, только подошедшая к нашей «веселой» компании, – у меня четверо детей, и один из них грудничок.
– Мы все матери-героини, – вздохнул усатый дядька, – и все кормящие. Не прокатывает!
– Ой, какой милый мальчик! – вдруг возбудилась тетенька позади меня. – И как нас зовут?
– Санька его зовут, – ответил я и поднял мелкого на руки, отстраняясь от теткиной ладони с несвежим маникюром.
– Сашенька! Какой у Сешеньки папа молодой!
– Он мине не папка. Это з Масима. Он мине тюзой мальсик. Он миня забал у дедуски.
– Сань! Ты чего несешь-то? – выдохнул я.
– Он миня забал у дедуски и увез на масинки, – тетка как-то недобро посмотрела на меня.
– Моисеи-и-ич! – громко орал я в трубку. – Поговори с Санькой! А то меня сейчас лет на десять упекут, за киднеппинг!
– А в чем проблема? – не понял Борис. Я сделал громкую связь и поднес телефон к Саньке, который тем временем вещал заинтересованной толпе:
– Масима с Зеней делают денезки. Они их бирут у дедуски. Дедуска пиедет, даст Зене денюску и забиет миня домой.
– Проблему понял, – сказал по громкой связи Моисеич, – Сань! Ты вот в бизнесе ничего не понимаешь и только народ путаешь. Я твой дедушка и работаю в банке. У меня дела с Женей. А тебя я отдал Жене и Максиму на два дня, потому, что с тобой некому сидеть.
– Деда! – заорал Санька, выхватывая у меня трубку. – Тута так весеа. Миня тетя касеткой угостила. Во, мати!
Я облегченно вздохнул.
Домой мы добрались как раз к ужину.
– Ну, как повеселились? – спросил у нас Женька.
– Зашибись! – я был реально уставший и злой. – Особенно весело было, когда я машину искал и когда Санька из меня пытался сделать похитителя.
– Ты свидетелей всех убрал? – поинтересовался Женька. – Хвоста не привел?
– Масима! Покази, де хвостик у тебя отезали, – Санька лихо увернулся от ложки с пюре и котлетой.
– Сань, ты это… ешь давай. Там ничего нет интересного.
– Ну, почему нет? – хитро прищурился Женька.
– Жень, вот сейчас не начинай, при ребенке! – меня все раздражало, и Женькин сальный взгляд тоже.
– Покази хостик! – продолжал меня теребить Санька, пока мы смотрели мультик. – Покази хостик! – тянул он с меня треники, пока я пытался почистить ему зубы. – Покази хостик! – лез он ко мне под одеяло, пока пытался уложить его спать.
– Да на! – не выдержал я и, встав на колени на кровати, приспустил трусы.
– Вотета попа-а-а… – удивленно прошептал Санька, – такая пусистая-а-а…
– Сань! Ты это… ты там на что смотришь? И никакая она не пу… Пушистая? Сань! Там короче шрам видишь?
– Ага-а-а… – так же заворожено прошептал мелкий.
– Вот там и был хвостик!
– Эм… – в дверях комнаты нарисовался Женька, – я что-то интересное попустил?
– Жень… я ему просто хвостик показывал.
– Зень! У него такая попа вососатая, – выдал при этом Санька.
– Как волосатая? И никакая не волосатая. Ты только что говорил, что пушистая.
Женька и Санька расхохотались в голос. Женька даже присел на пол и взялся за живот. Вот чего смешного? Это маленькое чудовище пытало меня хвостом два часа. Он даже не вспоминал про Химыча, у которого, кстати, тоже хвост имеется. И вот теперь что получается? Я, как дурак, сижу на кровати, а эти двое в голос хохочут над моей задницей! Вот точно: как день начнешь, так его и закончишь!
========== Пи... и «ДР» 1 ==========
На верхатуре сталинской высотки, размахивая красным знаменем и напевая интернационал, сидит Кинг-Конг и кидает на головы прохожих шкурки от банана. Шкурки падают на асфальт и взрываются, обдавая людей масляными брызгами. Я стою у парадного подъезда и давлю на кнопку домофона, пытаясь вызвать шефа навязчивым:
– Первый! Первый! Я второй! Как слышите? Прием!
В ответ только странное бульканье и кряхтение. Наконец шеф, видимо, закончил водные процедуры, и я явно слышу звук сливного бочка.
– Слышу тебя, сынок! Как там у тебя?
– Мне нужно подкрепление!
– Понял. Высылаю отряд. Пригляди там за парнями!
– Есть, шеф!
Бэтмэн примчался первым. Он припарковал стареньки бэтмобиль возле невысокого забора и подошел ко мне, ласково матеря московские пробки.
– …волки позорные. Здорово! Ну шо тут у нас?
– Во! Глянь! – показываю я ему на поющего «Марсельезу» обезьяна. – Второй час концерт дает. Сука! Я ему «Ду хаст!» заказал, а он деньги взял и не спел.
– Совсим оборзел, хад! – с легким украинским акцентом возмутился Бэтмен. -
Ща наши хлопцы разберуця с им.
Хлопцы постепенно стекались на импровизированный концерт Конга. Человек-паук спустился к нам на лифте, вытряхивая из кармана очистки от семечек. Супермен почему-то вылез из люка в асфальте, по пути застегивая «молнию» на синем спортивном костюме с желтой надписью «ЦСКА».
– Я позвоню тебе, детка, – кинул он кому-то в люк.
Потом к нам подошел парень в черном плаще на голое тело и, распахнув его полы, доверительно прошептал:
– Если что, я Кас!
– Так! Все в сборе. Наша задача: любой ценой заставить мартышку петь по заказу, а не всю эту хуйню. Задачу поняли?
– Ес, сер! – дружно гаркнули мне хлопцы.
– Тогда работаем, ребятушки, – говорю я.
В этот момент Конг вдруг прерывает «Гимн советского союза» и поет:
– Everybody, yeah!
Rock your body, yeah!
Everybody, yeah!
Rock your body right
Backstreet's back, alright!
Вот черт! И надо было эту идиотскую песню поставить на будильник? Я только проснулся, а мысли о том, как я приду с работы, приму душ, поем и лягу спать, уже посещают меня. Я чищу зубы, а сам представлю, как лежу в кровати, обнимаю теплую Женькину тушку и медленно проваливаюсь в сон. Так! До этого счастья еще как минимум …нцать часов. Сейчас моя задача – очень быстро собраться и ехать на склад. Три минуты, и кофемашина недовольно выплевывает мне в чашку латтэ. Еще двадцать минут уходит на выкуривание двух сигарет, игры с Химом и чтение новостей в контакте. Фэн – три минуты, поиск носков – пять минут, поиск ключей от машины – две минуты. И вот, я во всей красе выхожу на улицу, на ходу застегивая куртку.
Вот спрашивается: зачем на зиму снимать гараж? Из-за того, что Женька его снял, мне приходится сокращать время на утренний моцион на пятнадцать минут. Вставать на пятнадцать минут раньше? Вы озверели? Да за лишние пятнадцать минут я знаете, как высплюсь? Во-о-от…
Езда в машине выбрасывает мне в кровь порцию андреналина, и мой мозг, наконец, просыпается. В ворота склада я въезжаю ровно в тринадцать ноль-ноль.
– Здорово, хлопцы! – машу я рукой вечно молодым, вечно пьяным кладовщикам.
– Здорово, Петь! – пожимает мне руку Илюха.
– Хкм… – кашляет на меня Ванька.
– Короче… грузитесь, а я пойду покурю.
Я топаю за ангары, закуриваю сигарету и пишу другу в контакте, как зверски я хочу спать.
– Приве-е-ет! – знакомый голос. Славик!
– Привет, – я жму одну Славкину руку, одновременно вынимая его вторую руку из-под моей куртки, – слушай, Слав! Я ж просил! Не надо этого пидорисцизма. Мне его и так в жизни хватает.
– Точно хватает? – хитро щурится Славик.
– Мы уже полгода вместе, и мне всего хватает, – говорю я серьезно.
Не подумайте, что Славка меня домогается. Просто у него память плохая. Каждый раз, когда мы пересекаемся, мне приходится повторять ему одну и ту же фразу: «Я занят!», но в разных вариантах. После нее наше общение переходит в нормальное русло.
– Пошли кофе пить! – он по-дружески бьет меня по спинеэ – Да, и девушке привет от меня передай, – кивает он на телефон.
– Это парень, – отвечаю я и иду вслед за ним, уткнувшись в телефон и спотыкаясь о трещины в асфальте.
– Значит все-таки мало, – почему-то делает заключение Славик, – йогурт будешь? – он ставит передо мной йогурт, чашку, банку кофе, сахар и горячий чайник.
– Угу, – говорю я, продолжая писаться в телефоне. Не глядя попасть в банку с кофе ложкой, если учесть, что банка закрыта, проблематично. Крышечку от йогурта приходится открывать зубами, так как вторая рука все еще занята телефоном. Все так же не глядя, я беру чайник и начинаю лить кипяток.
– Твою ж ма-а-ать… – тихо говорит Славка, – ну, я понял: йогурт ты любишь заливать кипятком, а кофем хрустеть. Может, уделишь мне немного времени и оставишь своего виртуального друга в виртуальном одиночестве? И как тебя твой «шеф» терпит?
– Нормально терпит, – ворчу я и с тихой грустью выбрасываю залитый водой йогурт, – а чо ты хотел-то?
– Поболтать просто. Ты вот деньги на что тратишь?
– Ни на что. А что?
– Копишь?
– Ну, да!
– А на что копишь?
– На день рождения.
– Блин, Макс! А ты мог мне на первый вопрос ответить: деньги коплю на день рождения, сразу. А?
– Ты спрашивал, а я отвечал. Чо не так-то?
– Слушай. А что ты хочешь-то на ДР?
– Ой, какой ты привязчивый, Слав! Ладно. Короче… я хочу эм… «шефу» сделать подарок и отвести его в Питер. ДР как раз у него, а не у меня. У нас там много воспоминаний. Понял?
– Понял. Настальджи и романтика. А когда днюха-то?
– Во! – я тыкаю пальцем на цифру «27».
– Совсем скоро. Осталось три недели, – отвечает мне Славка.
– Епт твою-у-у… – я бью себя по лбу, – три недели, а у меня еще конь не валялся!
Вот если бы мне Славка не сказал про три недели, ничего и не было бы.
Я был на иголках весь оставшийся рабочий день. ДР было совсем близко, денег мало, кроме фантазии поехать в Питер идей ноль. Вечером, пока Женька зажигал в фитнес-клубе, я заказал билеты в Питер и обратно, созвонился с Лехой и попросил его снять для нас на три дня номер в недорогой гостинице.
На этом я немного успокоился. Нервничать я начал, когда через пару недель Леха мне отзвонился и сказал цену за номер. Я понял, что на большее у меня денег не хватит. На оставшиеся гроши я накупил в секс-шопе смазки и игрушку. Ну, а чего? Мы тоже люди, и, раз уж мы решили отдыхать, то надо это делать с комфортом. А раз отдых, то, разумеется, секс, который тоже должен быть комфортным. Что это я? Оправдываюсь, что ли, перед вами? Во, дебил! Проще говоря, на все это я потратил последние деньги.
И вот мне осталось только обрадовать подарком Женьку и заодно предупредить, чтобы на ближайшие выходные он ничего не планировал. Каково же было мое удивление, когда моя милая бро заметила мне, что я несколько поторопился с подарком. Сначала я даже не понял, о чем она, но, взглянув на настенный календарь, понял, что поторопился я примерно на месяц.
– Жень… я это…
– М-м-м? – Женька изо рта кормит Хима сыром.
– Я забыл про твой день рождения, – я вынимаю у него изо рта сыр вместе с упирающимся всеми четырьмя крысом.
– Ну, вот зачем? Я почти научил его есть ножом и вилкой! – обиженно говорит Женька, дожевывая сыр. – У меня до дня рождения еще месяц. Так что все в порядке!
– У тебя он через три дня, – вздыхаю я.
– Я чего-то про себя не знаю? – у Женьки вытягивается лицо, а крыс встает на задние лапки, и они оба смотрят на меня, как на Джоконду в Лувре.
– Я перепутал просто, Жень. Я хотел сделать сюрприз, и вот… – я ковыряю вилкой скатерть на столе.
– Ты меня пугаешь, малыш. Что случилось?
В общем, я рассказал им о своем очередном косяке. Я, конечно, не думал, что он будет кричать и ругаться. Это не тот случай. Но реакция меня несколько озадачила. Вот представьте: вы сидите за столом, в мрачных мыслях, рассказываете о том, что лоханулись, а вас вдруг перебрасывают через плечо и несут в спальню. Неожиданно, но приятно. Правда?
– Так что? Сдавать билеты? – я лежу на Женькином плече и ковыряюсь пальцем в его пупке.
– Малыш! – он шлепает меня по руке. – А почему мы не можем слетать в Питер?
Химку решено было оставить на попечение Моисеича и Саньки.
– Господи! – жена Бориса, тетя Ида, отпрыгивает от нас, увидев клетку с Химом.
– Теть Ид, Моисеич дал добро! – объясняю я ей.
– Моисеич! Тараканов вывел, решил крыс разводить? – кричит тетя Ида в комнату.
– Химка!!! – слышим мы громкий визг. Нет… не подумайте, что это Борис так обрадовался. Это Санька. – Бауска! Мати! Это Хим. Он мыска. Он добый. Он любит гадить!
– Ничего он не любит гадить! Он чистоплотный, – это я говорю тете Иде, увидев, как после последнего Санькиного высказывания у нее округляются глаза, – он любят когда его гладят.
Все это время Хим сидит в дальнем углу клетки. В его глазах весь ужас мира. Он уже, видимо, мысленно простился со мной и с Женькой, и перед его маленькими глазками промелькнула вся его жизнь.
На площади аэропорта нас встречает Леха. Все такой же толстый и добрый.
– Короче… гостиницы не будет, – сообщил он нам радостно.
– Лех! Ну, я ж просил! – я знаю, что Леха просто решил, что мы остановимся у него, но мне хотелось устроить романтическое путешествие, а Леха и романтика – вещи не совместимые.
– Деньги сэкономишь, – резонно замечает он, – к тому же меня дома не будет все выходные.
– На дачу уедешь?
– Понимаешь… – я впервые вижу, как Леха смущенно краснеет, – тут такое дело. Я в Москву. К Марго. В общем… благослови?
– Лех! Вот сейчас реально не понял.
– Я еду делать предложение, а ты единственный нормальный родственник Марго, которого я знаю.
– Нормальный? – Женька давится водой, которую пьет из бутылки.
– Ну, да! И вообще. Хватит пить эту дрянь! Мы едем ко мне, это не обсуждается, отмечаем все события сразу, ночью грузим меня в такси, и я еду в Москву.
Последняя фраза меня несколько напрягла. Лехе, как и любому нормальному мужику, нужна компания. И тут два варианта: либо он споит меня, либо Женьку. В любом из этих случаев сегодня романтики точно не будет.
– Лех, может, просто по пивку? – с надеждой в голосе спрашиваю я.
– Конечно по пивку, но… Только после водки! – с этими словами мы садимся в машину и едем навстречу романтике…
Продолжение континуирлится ; )
========== Пи... и «ДР» 2 ==========
Все этапы наших с Лехой посиделок заключались в следующем: «За встречу», «За погоду», «За милых дам-с», «В общем, чтобы всем», «За нас – красивых и счастливых» и заключительный этап «Я тебя уважаю». Все было до боли знакомым и ностальгически милым. Но! Я почти не пил. Я понимал свою ответственность за счастье и личную жизнь Лехи с Марго и мою с Женькой.
