Текст книги "Мемуары гея"
Автор книги: Максимилиан Уваров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– До пятницы, – говорю я темному экрану.
Но увы… встретиться не получилось. Неприятное известие мне сообщили уже на следующий день. Моисеич в больнице, у Иды температура под сорок, Саньку оставить не с кем. Была у меня, конечно, мысль взять Санька с собой к Женьке, но потом я подумал, и понял, что это не лучшая моя идея, и с тихой грустью сдал билеты.
– З-здрасте. Я за С-санькой, – заикаясь, пробормотал я. Почему пробормотал и заикаясь? Ну, психолог сразу бы понял, что у меня детская травма, связанная с детским садиком. Какая? Ну… в общем, когда я был маленьким и ходил в садик, моя кровать стояла у стены, на которой был нарисован медведь. Не знаю, что принимал автор этой картины, но у медведя был вид накуренного маньяка-педофила. В общем, из-за этого медведя я боялся вставать на горшок, и меня часто ругали за мокрый матрас.
– Саша! За тобой дядя пришел! – крикнула пожилая воспитательница в зал, где играли дети.
– Стяс! Я тока попу вытлу! – услышал я голос Санька из недр «группы».
Пока воспитательница помогала Саньке вытирать попу, я заглянул в большую комнату, где играли дети, и… как вы думаете, что я там увидел? Правильно, накуренного медведя-педофила на стене. Вот интересно, этот художник с извращенной фантазии меня преследует, или просто художники-медведисты все так вот своеобразно видят это животное?
– Сейчас похаваем дома и посмотрим фильмец. Класс? – делаю я веселое лицо и поднимаю указательный палец вверх.
– Бабуска говорит, сто сначала надо питит нагулять, – говорит мне Санька, и я покорно топаю вслед за ним на детскую площадку.
Вот знаете, я сам легко и непринужденно могу замутить с понравившейся девочкой, но Санька… Такого крутого пикапера я не встречал, если честно. Вот представьте: сидит в песочнице девочка, мой Санек берет пластмассовое ведерко, подходит к ней сзади и ХУЯКС ведром ей по спине. И что вы думаете? Девочка поднимает голову, берет Саньку за рукав куртки и тянет его вниз, а через три минуты они мирно беседуют и лепят куличики из песка.
Потом эту девочку бабушка с трудом увела домой, и мы еще несколько минут слышали ее басистый рев издалека. Санька тоже расстроился, потеряв подругу, и, подойдя ко мне, уткнулся мордочкой в меня и захлюпал носом.
– Сань, ты это… смотри, сколько кругом детей.
– Со мной никто не хотит иглать, – промычал мелкий.
– А ты подойди, скажи, ну типа: «Ты мне нравишься», – и такой конфету: «На!» – при этом я выбрасываю руку вперед, как ковбой с пистолетом. – Понял?
– Понял, – кивнул Санек и пошел к песочнице.
Память у Саньки оказалось плохая. Пока несколько метров он шел к песочнице, то напрочь забыл совет бывалого. Подойдя к нехилому такому пацану лет четырех, Санька размахнулся все тем же ведерком и звезданул парню по спине. И вот реакция: пацан поднялся в свой немаленький рост и по-бойцовски замахнулся на Саньку лопаткой. И тут мелкий с перепуга вспомнил мой совет. Он вынул из кармана конфету, и со словами:
– Ты мне нлависся. На! – протянул ее пацану.
Знаете, что самое удивительное? Это сработало. Парнишка взял конфету, развернул ее, упихнул ее целиком в пасть и, взяв Саньку за руку, повел на качели. Знаете, какой я сделал вывод? У девочек фраза: «Бьет – значит любит!» – всасывается в подсознание с молоком матери. А парням главное что? Правильно, пожрать!
Вообще если б не Славка и Санька, я бы скучал по Женьке еще сильнее. Конечно, Славка отвлекает меня от одиночества своими методами:
– Слав, а чё вчера было-то? – я лежу на диване с куском замороженного мяса на лбу.
– Мы вчера погуляли немного, – говорит Славка, придерживая у виска пачку пельменей.
– Я не начудил?
Дальше предупреждаю: все события записаны со слов Славки, и их правдоподобность нужно делить минимум на три.
– Ты пытался танцевать канкан, причем звал к себе меня, обоих Серег и Рыжего.
– А-а-а… Это был не канкан!
– А чего?
– Сиртаки! Это греческий мужской танец.
– А в нем нужно сильно взбрыкивать ногами и махать руками, как будто комара прогоняешь?
– Художника может обидеть каждый! Ты мне лучше скажи, как меня за несколько часов так накрыло-то?
– О-о-о… Это от коктейля Молотова.
– ??? – это примерное выражение моего лица. – Рецепт записал?
– Я запомнил: коньяк, шампанское, текила примерно в разных пропорциях. Потом полбутылки пива…
– Ой фу-у-у! Мне что-то не хорошо сейчас, – зажимаю я себе рот рукой.
– Подожди. Дальше самое интересное. Значит, пиво, банан…
– Слав! Заткнись, – я пытаюсь встать с кровати, но Славка придерживает меня рукой.
– Банан и… главный ингредиент: кетчуп!
– Бля-я-я… – я опрометью несусь в туалет и падаю на колени перед белым конем.
В принципе, я очень рад, что Славка меня не бросает и отвлекает, если бы не маленькая проблема. Понимаете, любому взрослому и самодостаточному мужчине нужен секс. По-моему, слишком издалека начал. Проще говоря, мне иногда нужно уединится и поскучать по Женьке.
– И-и-и мел, и-и-и мел, роу ми!!! – уже пять минут орет под дверью Славка, неровно отбивая такт кулаком в дверь. – Макс, сука! Мне в туалет надо. Открывай.
– Не ори под дверью! Ты весь настрой сбиваешь.
– Я не ору, а пою. И-и-и мел, и-и-и мел, роу ми!!! Открывай, говорю. С-с-с…. Мне надо сильно!
Весь вечер я мучился вопросом, что именно пел Славка под дверью. И вы удивитесь! Это был хит «Куин», который можно узнать без слов и без музыки, по одним хлопкам в ладоши и стукам ног. И это было самое ужасное исполнение нетленки, которое я только слышал в своей жизни. У Славки не оказалось не только слуха и голоса, но и чувства ритма.
– Масимка-а-а…
О! Это мне Санек орет из ванной. Оказывается, перед сном, дословно: «Бабуска говолит, сто нузно смыть глуз трудового дня водиськой».
– Тебе еще много груза смывать? А то там чай с печеньками стынет уже.
– Сматли, какая у меня утоська плавает, – говорит Санек, и из глубин ванной на поверхность выскакивает рыжая клизма.
– Ой ёпт, – тихо шепчу я, – Сань. Это не уточка.
– А сё это?
– Это… ну это такое медицинское оборудование очень сложное.
– Для сего?
– Для… ой блин… Для внутреннего осмотра, понимаешь?
– Для вот так? – спрашивает Санек, и тянет кончик клизмы в пасть.
– Ой нет, Сань! Это через другое место смотрят, – говорю я и мысленно напоминаю себе убрать подальше смазку, презики и несколько взрослых игрушек.
И вот оно, бодрое утро:
– Санька-а-ах, блин, – сладко зеваю я, покачиваясь, как змея в корзине факира, над Санькиной кроватью, – нам в са-а-адик, да блин, пора-а-а.
– Масимка, отстань. Я спать хосю, – говорит Санька, не открывая глаз.
– Сань, – я сажусь на кровать и на секунду прикрываю глаза, – нам с тобой в…
Я не помню, что мне снилось, но проснулся я от нехилого пинка ноги в… в область моего мужского достоинства.
– Ой, Сань! Офонарел?
– Я сусяно, – говорит Санька и срывает с меня одеяло, – Масимка, а засем ты в тлусики малковку сунул?
– Чего-о-о? А… – вот блин, как объяснить мелкому происхождение утренней морковки у меня в труселях? – Это я просто писать хочу.
– А малковка зачем? О-о-о… босая малковка такая.
Не, мне, конечно, приятно, что хоть кто-то оценил размеры моей морковки, но то, что этот кто-то – Санька, как-то не очень…
Ну ладно! Надо вставать и за работу. У меня сегодня куча дел: нужно постирать Санькины вещи, пойти в магазин, купить продукты, приготовить еду, помыть полы… Чувствую себя отчаянной домохозяйкой. Причем очень сильно отчаянной.
Ну, вы заходите еще, не забывайте, а то совсем забыли про меня. Надеюсь, в следующий раз вы застанете нас с Женкой вместе. Главное, не забывайте, что мы есть… Ваши пидоры.
========== Пи... и вопросы воспитания ==========
– Сань! Ну, давай активнее шевели ластами!!!
Ой, привет! Сейчас, погодите немного. Я Саньку до садика дотащу, а то мы уже опаздываем!
– Сань! Давай еще немножко. Почти пришли!
– Ни хосю в са-а-адик, – подвывает Санька и как только может затрудняет наше движение.
– Сань! У меня сегодня дел море. Мне некогда с тобой возиться, – я подхватываю за руку падающего в сугроб мелкого.
– Все, господа! Вход в сад закрыт! – громко басит охранник, похожий на засвеченного Деда Мороза. Почему засвеченного? Ну, у Деда Мороза борода белая, а у этого черная, и сам мужик этот загорелый. Дед Жара короче.
– Ну, пожалуйста! – ною я из-за невысокого забора. – Мне на работу-у-у… Мы опоздали-то всего на…
– Сорок минут, – заканчивает фразу Дед Жара.
– Сань! Ну-ка сгруппируйся, я сейчас тебя тупо через забор переброшу, – и уже охраннику громко, – а сам убегу! Вот чё вы тогда с дитем сделаете?
– Ни хосю гупилатса-а-а, – орет перепуганный Санька.
– Ладно, Сань! Давай теперь постараемся хоть на работу не опоздать, – говорю я мелкому, и он со всех ног бросается к машине.
Вот блин! Как, оказывается, трудно за час собрать на работу себя, одновременно собирая в сад ребенка. Я положил на кровать детские шмотки и приказал сонному Саньке одеваться, а сам по обыкновению налил себе чашечку кофе и сладко затянулся сигаретой. Придя в комнату через полчаса, я застал Саньку, мирно посапывающего на кровати в одной колготине. Я растормошил его, надел вторую колготину и уже хотел было натянуть на все это брюки, как вдруг заметил, что на пузе у Саньки два шва и он постоянно пытается вынуть из попы врезающиеся трусы. Не сразу, но я сообразил, что колготки одеты «задом на перед». Я попробовал их перевернуть, не снимая. А чего? Ну, можно ведь перевернуть футболку, не снимая ее до конца? Так вот… с колготками это дело не проходит!!! Это был совет бывалого!
Одевание Саньки заняло примерно полчаса. Потом этот мелкий хмыреныш заявил, что, дословно: «Бабуська мине сяй делаит с имоном!» Ну, спасибо вам, заботливая Ида Изральна! Это затормозило нас еще на пятнадцать минут. Перед уходом нужно было: «Пописить, стобы не опостовоосися в автобусе», – а это еще десять минут, с учетом того, что, натягивая на Саньку брюки, я забыл надеть колготки. В общем, собирание в сад оказалось намного сложнее, чем я ожидал. И вот итог: мы едем ко мне на работу в офис.
– О! Макс! Чего так рано сегодня? – радостно встречает меня Ленка.
– Мы как раз не рано, а опоздали. Вот… – вздыхаю я и вытягиваю за руку из-за своей спины Саньку.
– Зластуйте, – говорит он Ленке, – а мы в садик опиздали. И Масимка миня лаботать взял, – и вдруг добавляет с деловым видом, – мне бабо сильно нузно.
Ленка, услышав такое, затряслась от смеха, ну и я, чтобы поддержать светскую беседу, серьезно спросил мелкого:
– Нафига тебе бабло-то?
– Я куплю бабуське здоловые луськи, дедуске – мозги, а тибе – басу-у-ую малковку.
Оставив ржущую Ленку на ресепшне, я быстро увел Санька в кабинет, чтобы он не стал объяснять секретарше, зачем дедушке мозги, а мне морковка.
– Лен, у тебя есть выписка со счетов? – говорю я, выходя из кабинета с Санькой, сидящим у меня на загривке. – Я все папки Бамрыча перерыл. Не нашел.
– У меня где-то была. Сейчас я сброшу тебе по почте. Макс, давай я с Санькой немного погуляю, а ты работай, – вот все-таки добрая она у нас!
Яркое солнце, голубое небо, крики чаек над головой и ласковый шепот моря. Спиной чувствую горячий песок. Кайф! Я приподнимаюсь и загораживаюсь рукой от солнца. Мимо меня ходят накаченные смуглые мужчины в узеньких плавках и такие же накаченные женщины в тоненьких полосках купальников. И каждый, кто проходит мимо меня, застывает в позе, как на показах бодибилдеров. Кайф!
И вот я вижу Женьку. Он выходит из ярких зелено-голубых волн и медленно идет ко мне, поигрывая загорелыми мускулами, и по его плечам стекают струйки воды с длинных волос. М-м-м… Кайф! Он подходит ко мне, наклоняется и нежно шепчет на ухо:
– Масимка-а-а… я какать хосю!
Я громко всхрапываю и на лету ловко перехватываю у самого моего носа Санькину руку с маркером.
– Сань! Чё так скоропостижно-то?
– Не скопостизно. Я давно хосю.
С Санькой я научился просыпаться молниеносно, что для меня не характерно, и тут же врубаться в происходящее. У меня все еще перед глазами загорелое Женькино тело, и я встаю с кресла, сунув руки в карманы, чтобы Санька снова не задавал вопрос про морковку.
– Сань! Значит, так: я сейчас постелю бумажку на сиденье, а ты сядешь на него.
– Я в него повалюсь, – отзывается Санек, – у меня попа маинькая. Во смотли!
– Сань, давай садись уже. Нафига мне на твою задницу смотреть!
Наконец, мелкий удобно устраивается на толчке, держась обеими руками за мою руку, чтобы не провалится. И тут у меня звонит телефон.
– Бли-и-ин… Малефисента, – выдыхаю я с грустью.
Кто такая Малефисента? Это очень злая ведьма, но не из сказки. В реале ее зовут Людмила Юрьевна, но она любит, когда ее называют Милой. Я люблю женщин, и всегда считал их в чем-то даже лучше и умнее нас, мужчин, но вот Мила… В общем, она реальная стерва. Внешне она, конечно, нифига не похожа на Анжелину Джоли, но типаж тот же, только снова засвеченный. Короче, Мила – голубоглазая блондинка с ярко красными губами и тугим конским хвостом на голове.
– Максим, здравствуйте!
– Здравствуйте, Мила. Рад вас слышать, – и тихо Саньку, – не щипли мне руку!
– Вы заняты, Максим?
– Что вы, Мила. Вернее, я работаю, но для вас я всегда свободен, – и снова Саньке тихо, – не болтай ногами.
– Я просто хотела вам напомнить, Максим, что мы сегодня встречаемся в четыре. Вы меня слушаете?
– Я напряг слух до предела, – говорю я, и в этот момент Санька громко пукает.
– Эм-м-м… по-моему вы даже немного перенапряглись Максим, – язвительно замечает Малефисента.
– Это не я, – начинаю оправдываться, – это Санек. Просто мы тут пошли с ним в туалет по делам, и вот…
– А Санек – это ваш друг, судя по звукам? – продолжает язвить Мила.
– Санька – это ребенок, – бурчу я обиженно.
– Ой! И сколько маленькому? – она это сказала таким приторно-сладким голосом, что у меня свело челюсти.
– Почти три года.
– Это сын Жаргала? – вот сейчас представил, как у нее сужаются глазки от улыбки и вокруг них набегают морщинки, а рот растекается огромным красным пятном. Фу!!!
– Не, это внук Армуса, – говорю я.
– Армус – это Борис Моисеевич?
– Ну.
– А скажите, Максим, Жаргал скоро вернется?
Вот сучка!!! Она постоянно при встречах интересуется Женькой и далеко не как деловым партнером. Последний раз, когда она меня спросила, что любит Женька помимо работы, меня так и подрывало сказать ей, что помимо работы он любит любить меня, но я, конечно, сдержался.
– Вы не против, если на встречу я приду вместе с Санькой?
– Конечно не против! Я просто обожаю детишек. Они такие мусипусеньки! – противно гнусавит Мила.
В этот момент я слышу два плюха в воду и громкое Санькино:
– Ой! Я заднису забызгал!
– Мила, вы меня извините. Давайте до встречи, а то мне Саньке жопу вытирать надо, – и с этими словами, не дожидаясь ответа, я нажимаю на «отбой».
Встреча прошла очень быстро. Санька наотрез отказался от пирожного и мороженого, которые предложила ему лыбящаяся Мила. Потом он заявил, что хочет домой и элегантным движением руки пролил мой чай на юбку Малефисенты. В результате эта ведьма перестала, наконец, сладко улыбаться, подписала мои документы и ушла, громко хлопнув дверью кафе.
После встречи мы поехали в больницу проведать Моисеича. Вернее, мне нужно было переговорить с врачом о его состоянии. Зная, что нас к нему все равно не пустят, я уговорил Санька остаться в машине и, чтобы ему не было скучно, отстегнул его от детского кресла и разрешил достать из пакета пачку кукурузных хлопьев.
– В общем, состояние стабильное, давление в норме, после выходных переведут… Сань… Санька! Что случилось? – испуганно ору я. И есть от чего заорать. На переднем сиденье сидит Санька с окровавленными руками и испуганно стирает капли крови с панели управления рукавом куртки.
– Я насол кепсюк в сумке и захотел сосиську. А сосиськи не было. Я думал, сто она в той коробочке, – Санька показал на «бардачок» машины, – я стал пелизать на впелед, а кепсюк отклылся и ХУЯС… Я упав. А он такой, лас, и вылился.
Мда-а-а… Я не помню рожу городничего из знаменитого «Ревизора», но, наверное, сейчас она у меня такая же, как в «немой сцене».
Я стою возле окна и, всматриваясь в ночной пейзаж двора, рисую на холодном стекле сердечки.
– Малыш, как там Моисеич? – голос Женьки немного хриплый. Я прямо ощущаю, как он летит через тысячи километров ко мне сквозь разноцветные провода.
– Норм вроде. В выходные в общую палату переводят, – мне сейчас так хочется, чтобы Женька был рядом. Мне грустно, но я стараюсь придать голосу радостные нотки.
– Малыш, что-то случилось?
– Ничего не случилось, – я не хочу, чтобы Женька понял, что у меня плохое настроение. Но его не проведешь.
– Малыш, ты чем-то расстроен!
– Знаешь, Жень… Я хотел поговорить с тобой насчет ребенка…
– Ты меня пугаешь, – слышу я сдавленный Женькин смех.
– А, не! Я про другое. Просто Саньке нельзя со мной общаться. Он сегодня матом ругнулся, и ведет он себя точно так же, как я.
– Малыш! Это хорошо, что ты заметил. Только вам с Саньком можно и нужно общаться. Просто старайся стать для него не сверстником, а старшим другом. Будь для него реальным примером. Это полезно и тебе, и ему. И еще… Ты у меня самый добрый, самый хороший, самый веселый.
– А еще какой? – улыбаюсь я своему отражению в темноте окна.
– Самый сексуальный и горячий, – шепчет в трубку Женька.
Не обижайтесь, но я с вами прощаюсь. Ненадолго. Просто, понимаете, мне очень не хватает Женьки, и сейчас, слыша его шепот в трубке… Короче, давайте уже… идите по своим делам. Мы хотим побыть наедине и забыть про то, что между нами тысячи километров.
========== Пи... и разлука 2 ==========
Шла четвертая неделя отсутствия Женьки. Несмотря на мою доблесть и самоотверженную борьбу с последствиями недостатка сексуальной жизни, я держался из последних сил и не сдавал позиции. Я упорно игнорировал на улице красивых девушек и парней и как мог хранил верность Женьке. Мне было тяжело, но, несмотря на это, я…
Короче, заходите! Только не раздевайтесь! Постарайтесь, чтобы все участки тела были тщательно прикрыты. На руки желательно надеть варежки, на шеи – шарфы, на лица, если вы девушка – паранджа, если парень – шапка с прорезями для глаз. И еще, большая просьба: будете проходить мимо меня, не дотрагивайтесь!
Как вы поняли, все очень плохо. Причем я ожидал, что будет тяжело и что я буду скучать по Женьке, но не думал, что буду скучать так часто.
– Макс! Там пришел айтишник. Спрашивает, какой комп чинить! – Ленка приоткрывает дверь и вместе с головой в дверной проем протискивается ее грудь.
– Ленка!!! Ну просил же одеваться поскромнее! Приедет Жень… Жаргал, попрошу ввести дресс-код.
– Масик! Какой дресс-код? Тебе же нравилось, когда я летом надевала короткую юбку, – удивленно вскидывает вверх красивые бровки Леночка.
– Лен, не строй мне глазки! Это уже домогательство!
– Макс, охренел? У меня муж и ребенок. Какие домогательства-то?
Я не говорил разве? Да, у Ленки есть муж и ребенок. Еще грудь третьего размера и дли-и-инные ноги. И пальчики на руках такие… М-м-м… Блин! Я НЕ ДУМАЮ О СЕКСЕ!!!
– Ну, что у тебя с компом-то? – это наш айтишник. Чтобы было понятно, какой он, представьте жирафа из мультика «Мадагаскар». Представили? Ага, Мартин. Вот именно так выглядит наш компьютерный гений. У него даже пятна есть на лице, конопушки.
– Во, глянь! Я тут кнопку жму. О! Видал? И пиздец.
– А за каким членом ты ее вообще нажимаешь?
– Ну чтобы в окно это войти!
– Пальцем в экран не тыкай, – стонет айтишник. Вообще насчет чистоты компьютера у него пунктик. Первым делом перед проверкой он тщательно протирает экран салфеткой, – это что за пятно на экране? Я его еле оттер.
– Не помню. А-а-а… это у меня из сосиски брызнуло.
– Ты что? Жрешь за компом? – он так это сказал, как будто я надеваю джинсы через кроссовки. Или даже нет. Как будто я в церкви чертыхаюсь.
– Ты это… Давай побыстрей, а то мне еще нужно заполнить договора и сбросить их в бухгалтерию.
– Господи… наберут на работу бу-бу-бу… му-му-му…
Я убираю руки от клавиатуры, над которой нагнулся «Мартин», и тут… меня накрывает недотрах. Передо мной дли-и-инная, краси-и-ивая, мужская шея. Такой красивый изгиб… острый кадык… а запах! М-м-м… цедра и ром. Я вдыхаю его носом, и мои глаза стекленеют, а на кончик высунутого языка накатывается слюна.
– Бу-бу-бу, дебил! Ты слышишь меня?
– М? – вздрагиваю я и громко сглатываю.
– Я говорю, есть нужно не над клавиатурой, дебил. Не нужно плевать на экран и тыкать в него грязными пальцами. И мышку сальными руками нехер цапать!
– Чё разорался-то? Я говорю ему, что комп не работает, а он мне лекцию по гигиене читает, – ворчу я.
– А то, что кнопка у тебя тупо залипла от того, что ты на нее чем-то капнул, это ничего?
– Это комп Жаргала, а не мой. Может, это он на него кетчупом капнул из хот-дога?
– Во-первых, Жаргал Бамрович никогда не ест ту дрянь, что жрешь ты. Во-вторых, он ест в столовой, а здесь он максимум может позволить себе выпить кофе. И то, стаканчик с ним ставит на подстаканник. И, в-третьих, ты дебил.
– Последнее вообще не аргумент! – машу рукой я, сбивая со стола пустой пластмассовый стаканчик из-под кофе.
– Ой, все! – отмахивается от меня «Мартин» и уходит из кабинета.
Думаете, мне стыдно? Нет, сейчас стыдно, конечно, но тогда я думал только о жирафьей шее айтишника.
– Макс, ты куда? Сейчас будет звонить Ксения Викторовна. Макс!
– Я сейчас, Лен! Чё-то живот прихватило!
Утром мне уже «прихватывало живот», но это нормальное явление. Когда дома Женька, меня это особо не беспокоит. Сейчас это отнимает немного времени от моего утреннего моциона, поэтому на работу я прихожу минут на пятнадцать позже.
Самое тяжелое время – это вечер. Поэтому я стараюсь один не оставаться, хотя мне и есть чем себя отвлечь. Кукл, которого я леплю, не вызывает у меня особых желаний. Он страшненький и совсем не сексуальный. Я стираю до мозолей пальцы, шлифуя детали наждачкой, только бы НЕ ДУМАТЬ О СЕКСЕ!!!
– А пожрать у тебя есть чего? – это Славка выполз из моей ванны. Он недавно приехал ко мне, чтобы «блюсти мою нравственность». Проще говоря, он приезжает жрать и пить водку.
– Глянь в холодильнике. Тока пироженки не трогай!
– Ой, это те, которыми я завтракал сегодня?
Ну, вот как так-то? Я купил себе эклеры, чтобы отвлечься от мыслей о сексе хотя бы на несколько минут.
Я поднимаю укоризненный взор на Славку и тут вижу… красивую мужскую спину… Позвоночник ровной полосой спускается от шеи до поясницы и медленно уходит вниз, в белое облако полотенца. М-м-м… Я НЕ ДУМАЮ О СЕКСЕ!!!
– Я нашел мясо и картошку вчерашнюю. Я доем? Ты чего? – Славка проводит рукой по своему плечу, по которому бежит капелька воды с волос.
– Что? – прихожу в себя я.
– Ты сейчас смотришь на меня, как будто привидение увидел.
– Я сейчас. Что-то у меня живот того… – говорю я и скрываюсь в ванной.
Мда… Теперь вы понимаете, как мне тяжело? Но и это не так страшно. Больше всего я боюсь автобусов. Нет, у меня нет автобусофобии. Просто в час-пик там много народа, и все ко мне, как нарочно, прижимаются. Единственное, что меня радует, так это то, что сейчас холодно: во-первых, все достаточно плотно одеты. А во-вторых, никто не увидит того, как сильно я соскучился по Женьке.
– Маленький! Как ты там без меня? – у Женьки сейчас восемь вечера, а у меня – двенадцать ночи. Я уже успел уложить разбушевавшегося Славку спать, спев ему на ночь «Ду хаст» Рамштайна.
– Мне плохо, Жень!
– Что-то случилось? – в голосе Женьки тревога.
– Мне без тебя плохо. Я скоро на стену лезть буду.
– Малыш. Когда мальчик становится мужчиной, его детородный орган становится больше, пах покрывается волосами. Бывает, что член реагирует на внешние возбудители, и тогда…
– Жень! Издеваешься? – обрываю его я.
– Ну, немного, – я чувствую в его голосе улыбку и представляю ее. Узкие глаза, уголки рта чуть приподняты, сквозь розовые губы тонкая полоска белых зубов. М-м-м… сейчас можно думать про секс. Вернее, не про секс, а про Женьку! У меня хватает сил только выдохнуть:
– Я с ума схожу, как тебя хочу, – и уединяюсь со своим Женькой в ванну.
А вы знаете, не все так уж и плохо. Осталось всего лишь каких-нибудь семь дней, и Женька будет со мной. Всего семь дней, и я почувствую тепло его рук. Семь дней, и я буду просыпаться от его поцелуев. Всего семь дней… СТОП! Я НЕ ДУМАЮ О СЕКСЕ!
– Масимка! Я не буду каклетку! – Славка привез ко мне еще одного маленького обжору. Узнали по голосу? Да, это Санька.
– Сань, сначала котлету с картохой, потом сладкое.
– Ну-у-у… – ноет мелкий.
– Ты ешь, а я сейчас тебе сок сделаю. Фреш. Тебе банан с чем?
– Банан и два яблока. Вот, – говорит Санька и выкладывает фрукты на столе в эротическую композицию. Конечно, я не подаю вида, что банан и два яблока мне напомнили про Женьку. Я смело беру со стола фрукты и подготавливаю кухонный комбайн.
– И сё ты делаись? – лезет мне под руку любопытная мордаха Санька.
– Сань! Не мешай! А то я тебя тоже в соковыжималке прокручу.
– А ты счас бабантик в эту дылотьку сунись? – от этих слов я начинаю медленно краснеть. – Не! Ты ниплалильно делас! Надо банансик ме-е-едленно вводить в дылоську. Ме-е-едленно! – при этом Санька делает совершенно неприличный с моей точки зрения жест руками, и все… У меня перед глазами уже не банан, а детородный орган вполне взрослого мужчины с густой растительностью в паху. Я НЕ ДУМАЮ О СЕКСЕ!
– Масимка! – я слышу смех Саньки и прихожу в себя,
– Чего смешного-то?
– У тебя ухи класные и на сётьках пятныски класные. Ты болеись?
– Да, Санька. Я очень сильно болею.
– А кто тебя смозет вылисить?
– Женька! Вот он скоро приедет, и все пройдет.
– Он тебя быстло вылисит, – кивает Санька.
– Надеюсь, он будет лечить меня о-о-очень долго! – говорю я в сторону так, чтобы Санька меня не услышал и не стал задавать глупых вопросов.
Спасибо, что выслушали мое нытье! Конечно, на самом деле я жду Женьку не только потому, что мне не хватает секса. Конечно, нет! Мне не хватает его не только физически. Я привык, что он всегда рядом и что с ним всегда можно просто поговорить или просто помолчать. А еще к нему можно прижаться и почувствовать через домашнюю футболку мышцы пресса… Почувствовать его сильные руки, сжимающие мои плечи. Почувствовать, как… Я НЕ ДУМАЮ О СЕКСЕ!
Вы идите, ладно? А то у меня живот прихватило… опять!
========== Пи... и первое апреля ==========
Я стою у стены возле кровати, где спит Санька, и чувствую, как пол подо мной мерно раскачивается. Опираюсь рукой о стенку, чтобы не упасть, но не тут-то было: стена легко принимает мою руку внутрь, и я начинаю медленно падать в нее.
– Масимка! Ты так смисно на миня хапись, – слышу смех мелкого. Я громко всхрапываю и просыпаюсь. Санек смотрит на меня, не поднимая голову с подушки, и громко хохочет.
– Не смешно, – говорю я ему серьезно, пытаясь отлипнуть от стены.
– Смесно, – громко ржет мелкий гаденыш, – ты счас хапел мою юбимую песинку.
– Какую песенку, Сань, – машу я на него рукой, – вставай, а то опять в сад опоздаем, и мне придется с тобой на работу тащиться.
– Ты хапел песенку маматёка из мутика. «Пусь мама усысыт, пусь мама пийде-от…» – напевает Санька и явно не торопится подниматься.
Я старался побыстрей собрать Санька в детский сад, одной рукой надевая на него все это сложное обмундирование, а в другой держа чашку кофе, одновременно попыхивая в сторону сигаретой. Для скорости чай с лимоном я вливал в Саньку, уютно сидящего на толчке. В результате моих стараний мы вышли из дома вовремя.
– Э-эй! Открывайте, – ору я через забор охраннику, – мы пришли.
– Вы опоздали, – спокойно отвечает мне молодой симпатичный парень.
– Как опоздали? У вас тут детский сад или тюрьма? Мы опоздали на две минуты. Совсем что ли офигели?
– Вы опоздали на один час две минуты, – спокойно отвечает мне парень.
– Да как… ой-й-й!!! Блин! – выдыхаю я и бью себя по лбу.
– Блин, – повторяет мое движенье Санька и ржет.
Сейчас объясню: я вчера в телефон вставлял другую симку и для этого вынимал батарейку. А телефон имеет особенность самостоятельно переставлять время. Вот он мне и переставил его на час вперед, а я этого не заметил.
– Что? Доволен? – зло зыркаю я в зеркало на Санька, сидящего на заднем сидении. Хотя спрашивать глупо. Я вижу, как счастье просто брызжет розовыми струями из его темных глазок.
Пока мы толкались по пробкам на работу, я сквозь свои мрачные мысли слышал громкое пение Саньки и чувствовал спиной, как он в такт песни бьет ногами по моему креслу. Почему у меня мрачные мысли? Я просто устал, и мое чувство юмора сначала превратилось в сарказм, а потом и вовсе покинуло меня. Ну и еще я пытаюсь быть серьезным и подавать Саньке хороший пример.
– Масимка! Ну давай вместе, – со всей дури бьет по спинке мелкий и орет: – «Ой ё-ё-ё… Ой ё-ё-ё… Никто не усысыт…»
– Сань! Я слежу за дорогой. Если я буду отвлекаться и петь, мы можем нарушить правила дорожного движения. А правила нарушать не хорошо! Вон видишь, дядя идет через дорогу? – и тихо себе под нос: – Олень, – и снова для Саньки: – Он нарушает правила и переходит дорогу в неположенном месте. А если бы я сейчас пел, то мог бы не заметил его и сбить.
– Еси бы ты счас пел, то он бы тибя усысыл и испугася. И не стал бы пилиходить далогу.
– Нет, Сань! Я взрослый человек и не буду делать глупости!
– Ты скусный, – делает вывод мелкий и замолкает до самой работы.
– Ле-ен! Никифоров звонит? – я влетаю в офис, одновременно снимая с Санька шапку, а с себя – куртку.
– Да. Я сказала, что ты сейчас на другом телефоне. Он ждет, – отвечает Ленка, прикрыв трубку рукой, – Макс, ты где испачкался-то? У тебя спина в белой краске, – делает она испуганное лицо и тычет в меня пальцем.
– Вот черт! А у меня сегодня встреча с Милой. Лен! Посмотри там очень заметно? – кручусь я на месте, стараясь посмотреть на свою спину.
– Макс, – Ленка начинает громко смеяться, – с первым апреля тебя!
– Да хрен с ним! Что там со спиной, а то… Погоди! Это что, шутка была? – доходит до меня.
– Макс, этой шутке столько же лет, сколько этому празднику, – отвечает она, – ладно, беги. Никифоров на проводе.
Я по дороге вытряхиваю Саньку из куртки, хватаю трубку, прижимаю ее плечом к уху и начинаю развязывать шнурки на сапожках мелкого.
– Здравствуйте, Николай. Извините, что пришлось подождать.
– Здравствуйте, Максим! Не страшно! Не дождался я Жаргала Бамровича, ну да ничего. Я хотел просто сообщить, что мы расторгаем с вами договор. Мы нашли другого поставщика и заключаем более выгодный контракт на поставку продукции.
– Николай! Да как же так? – я с перепуга чуть не роняю трубку. – Вы с нами уже не первый год работаете. Я думал, мы друг друга вполне устраиваем. А могу я узнать условия контракта? Возможно, мы сможем пересмотреть некоторые пункты договора и составить… – я не зря так разнервничался. Эта фирма – наш самый большой и доходный клиент, и, потеряв его, мы можем потерять и большую часть прибыли.
