Текст книги "Мемуары гея"
Автор книги: Максимилиан Уваров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Я: Мороженая. Наверное, не свежая.
Она: Значит ее размораживать нужно.
Я: Проще так похрумкать.
Она: Во сколько Женька приходит?
Я: В шесть.
Она: Можно успеть.
Я: Что успеть? Рыбу сожрать? Не… Я не люблю сырую рыбу.
Она: Приготовить!
В общем, на готовку рыбы у нас ушло примерно два часа. За это время я успел помыть полы шампунем от перхоти.
Про гарнир мы вспомнили в последнюю минуту. Я успел забросить пакетик риса в кипящую воду как раз в тот момент, когда Женька открывал ключом дверь.
– А чем это у нас так уютно пахнет? – улыбнулся он мне.
– Мы рыбу готовили.
– Надеюсь, никто не пострадал?
– Кроме рыбы, никто, – отвечаю я и читаю новый совет от моей заботливой бро: попробовать рыбу.
Вилка с маленьким кусочком рыбы меняет траекторию и летит мимо моего рта в Женькин.
– М-м-м… вкусно, малыш! – мычит он, прикрыв глаза. – Рыба страдала не зря, – он трется о мою щеку носом, а потом целует ее. Все двухчасовые мучения стоили этого поцелуя.
– Считай это авансом, – хитро улыбается он мне.
Я не собираюсь ждать ночи, поэтому, когда Женька уходит в ванну, просачиваюсь за ним в незакрытую дверь.
– Чем это пахнет? – Женька выходит из ванной первым и вдыхает запах гари.
Вот черт!!! Рис! Я забыл вынуть из воды пакетик с рисом и выключить огонь.
Я сижу, поджав ноги, на диване и переписываюсь «вконтакте». Женька на кухне ворчит и отмывает кастрюлю от пригоревшего риса. Хим все еще перетаскивает «закрома» на новую базу – под шкаф.
– Малы-ы-ыш… – я поворачиваюсь на грустный Женькин голос и тут же закашливаюсь. Вокруг Женькиного рта явно виден красный круг от стакана.
– Мне стало интересно, сколько я смогу дышать из стакана, – оправдывается он.
– Чудило мое, – улыбаюсь я, – иди ко мне, – он садится ко мне на диван, и я обнимаю его за шею.
Ну чего стоим и смотрим? Идите уже. А то нам завтра вставать рано. Всем спокойной ночи.
========== Пи... на даче 1 ==========
«Разбежавши-и-ись, прыгну со скалы-ы-ы. Вот я был, и вот меня не стало…» Привет! Правда, я хорошо пою? А вот Женьке не нравится. Особенно раздражает, когда я пою по-корейски или за рулем, как сейчас.
Да, кстати… Раз уж вы в нашей машине, сразу объясню правила. Во-первых: не курить. Во-вторых: не петь. В-третьих: не мешать петь мне. И главное: руки на затылок и притягиваем голову к коленям, как в самолете при крушении. И не надо так удивленно смотреть. Женька говорит, что, когда я веду машину, у него очень ноги устают, потому что он постоянно тормозит в пол.
Наконец, мы сворачиваем на дорогу-раздолбайку.
– Бля! Шумахер херов! Ты б скорость сбросил! – говорит Женька, клацая зубами.
– А ты рот закрой. А то язык прикусишь, – парирую я.
Я лихо заруливаю в ворота и останавливаю машину в миллиметре от стены дома.
– Ура! Я попал в ворота! – ору радостно.
– Сука! Я во всех местах поседел, – говорит Женька, приоткрывая один глаз, – мне надо выпить.
– Мне тоже! – потираю руки в предвкушении.
– Нет! Сегодня только пиво.
– Не проблема! – ну я-то знаю, что пиво – это только начало банкета.
Моя радость была недолгой. За ужином мне выдали одну бутылку пива со словами: «Надо понижать травматичность нашей семьи!»
В общем, ужин прошел без происшествий. Перед сном я решил принять душ, вернее, облиться водой из бочки. Проорав минуту под холодной струей, я вытерся полотенцем и пошлепал в дом, где меня ждал сюрприз. Женька лежит на кровати совершенно голый, а рядом с ним растянулась сонная крысиная тушка.
– Мы тебя ждем, – улыбнулся мне Женька и похлопал по кровати рядом с собой.
– У нас сегодня что, секс втроем? – я попытался улечься рядом с Женькой, отодвигая крысу рукой.
Замечу сразу: я не толстый, и Женька тоже, о Химыче и говорить нечего, но у нас на даче только два койко-места: полуторный диван, на котором я могу спать только боком, и вот эта самая кровать, на которой сейчас лежит голый Женька. Она всего на полметра шире диванчика, поэтому лежать на ней вдвоем можно только бутербродом. Так и не поместившись рядышком, я резво забрался на Женьку верхом.
Слюнки потекли? Думаете, сейчас тут будет красивая НЦа? Рассказывать, что было дальше?
Он накрыл мои губы поцелуем, стянул с меня влажное полотенце и слегка шлепнул по попе. Я тихо простонал ему в губы, потираясь о его пах своим напряженным членом. Его тело двигалось в такт моим движениям, и руки судорожно метались по моей спине… ну и парад взбесившихся мурашек, конечно. Думаете, все так и было? Сейчас расскажу, как это происходило на самом деле:
Я запрыгиваю на Женьку, а он реально крякает в это время:
– Малыш, а сколько тебе лет?
– Двадцать три, – отвечаю ему, пытаясь улечься поудобнее.
– А весишь ты на все двадцать четыре, – говорит Женька, поправляя рукой свое хозяйство, зажатое между его пахом и моим животом.
– Жень, руку убери, а то мне живот прищемило.
– Ты ногу чуть в сторону, а то сейчас яйца мне раздавишь.
– Ой, извини. Осторожно! Коленкой! Бля! Жень!
– Малыш, я просто пытаюсь снять полотенце. Попку чуть выше.
– Жень! Сука, волосы!
– Где?
– Там! Не тяни, я сейчас конец полотенца вытащу.
– Все?
– Все. Теперь тащи его.
Когда полотенце, наконец, плюхнулось на пол, и я реально получил легкий шлепок по голой попе, я резко нагибаюсь, чтобы поцеловать Женьку, а он в тот же момент так же резко поднимает голову. Мы звонко ударяемся друг о друга зубами.
– Же-е-ень! По-моему, у меня зубы внутрь вывернулись.
– Больно, малыш?
– Неприятно просто. Чем это ты делаешь?
– Что делаю?
– Щекочешь ляжку.
– Эм-м-м… это как бы-ы-ы и не я, – Женька достает откуда-то Химку.
– Крыса-извращенец, – смеюсь я. – Положи его в клетку. Я с ним втроем не смогу.
Если честно, дальше вам будет неинтересно. Мы выключили свет, и все остальное происходило в темноте. Так что могу описать только сопение, кряхтение и скрип кровати.
Утром я не обнаружил на соседней кровати Женьку. Вернее, было уже далеко не утро, а, скорее, обед. После нашей НЦы Женька сразу уснул, а я, как обычно, до рассвета просидел за компом. Одевшись, я выполз из дома и заметил, что на нашем участке многолюдно. Меня удивило такое количество народа, но больше меня удивил приятный молодой азиат, с которым разговаривал мой Женька. Азиат был невысокого роста, стройненький и симпатичный на морду лица. Короче, типичный кавайчик.
– Ты проснулся? Давай умывайся и кушай. У нас сегодня много дел, – увидев меня, сказал Женька, – это мой племянник, – объяснил он симпатяжке.
– Я поняла, – отозвался тот со смешным акцентом.
– Это Вася, – представил его мне Женька, подозрительно поглядывая на мою расплывшуюся в улыбке морду с длинной слюной изо рта.
– Чо, прям реально Вася? – продолжал я лыбится на Василия.
– Конечнэ нету. Просто так молодой хозяинэ удабный.
Я открыл было рот, чтобы узнать откуда берутся у нас вот такие симпатичные Васи, но услышал недовольный голос Женьки.
– Иди умывайся, молодой хозяинэ, и за дело.
– Рожки убери, дядя Женя, – тихо шепнул я, проходя мимо и поправляя Женькины «антенны» из волос на голове.
Забыл вам сказать: мы решили построить на даче баню. Строить, конечно, мы ее решили не своими руками. Вообще когда я говорю Женьке: «Давай я тебе помогу», – он тут же убирает все колющие и режущие предметы подальше, зная мою рукожопость.
И вот теперь представьте меня с топором или пилой в руках. Вот именно… Машина-убийца. Хотя Женька не лучше. Я сам видел, что, когда он топором на бревно замахивается, то закрывает глаза. В силу всех этих обстоятельств, мы решили нанять бригаду рабочих для постройки бани, а этот самый Вася, скорее всего, у них «насяльника».
Пока я завтракал супом, рабочие сделали какие-то замеры и уехали. Я был послан в огород, а Женька пошел освобождать от хлама сарай, на месте которого и будет стоять наша баня.
Я ползал между грядок, мурлыкая под нос саранхули от моих вечных корейцев, пытаясь отличить съедобную траву от несъедобной. И все было бы хорошо и спокойно, если бы мне на глаза не попался баллончик с черной машинной краской.
В моей голове тут щелкнул выключатель и загорелась идея. Я немного рисую, но карандашом и на бумаге, а тут мне захотелось попробовать себя в граффити. А что? Другие же рисуют, почему я не смогу? Только вот нужной поверхности для творчества я не нашел. Здраво рассудив, что рисунок черной краской на зеленой стене дома будет смотреться вульгарно, я приглядел синие пластмассовые бочки, стоящие под сливом возле дома.
– Же-е-ень… – крикнул я, увидев, что Женька выходит из низенького сарайчика с ржавым тазиком, наполненным разным барахлом. То ли от моего громкого и неожиданного окрика, то ли просто не рассчитав высоту дверного проема, Женька сильно прикладывается темечком о деревяшку, – можно я на бочках рисунок нарисую краской? Так будет красивее.
Не представляю, что именно в этот момент чувствовал Женька, но, судя по его перекошенному лицу, перед глазами у него сверкали звездочки или над головой летали и чирикали мультяшные птички.
– Мож-ж-жно, – прошипел он в ответ и удалился в сторону мусорной кучи.
Я радостно схватил баллончик с краской и направился к ближайшей бочке. После первого же пшика я понял, что у меня может получится только картина Малевича «Черный квадрат». Конечно, совсем как у Малевича – то есть ровно – у меня тоже не получится, поэтому я решил изобразить улыбающийся смайлик. Дорисовав, я, как настоящий художник, отошел подальше, прищурив глаз. Смайлик больше походил на морду тыквы на Хэллоуин. Через пару минут следующий смайлик дико скалился с другой бочки.
– Это что? – за моей спиной стоял грязный и злой Женька.
– Я рисую, – ответил ему я.
– Ты охуел?
– Нет. Ты же сам мне разрешил.
– Когда? – Женька смотрел на меня непонимающе. – Я не мог тебе такое разрешить.
– Ты, когда головой пизданулся, сказал, что можно. Я же спрашивал! – возмущенно размахивая баллончиком у его лица, пищал я.
– Реально не помню, – Женька потрогал шишку на голове, – у меня тогда в ушах звенело. Я даже не мог потереть ушиб, потому что руки заняты были.
– Так, что? Нельзя было рисовать?
– Конечно! Вот чего теперь с такой красотой делать? Бери растворитель и смывай этих монстров нахуй!
Легко сказать: «Смывай!» Краска так хорошо въелась в пластмассовые бока бочки, что стереть ее было уже невозможно.
В общем, когда мы вечером пили чай на терраске, на нас с бочек смотрели страшные морды творений моей больной фантазии и кривых рук.
– Же-е-ень… Ты очень на меня злишься? – я постарался сделать самое мило лицо, какое только мог.
– Ох, малыш! Ну как я могу на тебя злиться? Ты у меня просто немного необычный.
– Ага. Ебнутый.
– Именно необычный. Особенный. Своеобразный. Иди-ка поближе…
Вот и она – настоящая и красивая НЦа. С толпами мурашек по спине, со стонами в губы, с горячими телами. Мы успели дойти только до кухонного стола. Вообще я заметил, что красиво получается, как правило, тогда, когда не ожидаешь. И никакие свечи, музыка и вино не заменят этот неожиданный позыв.
Вы еще здесь? Идите уже. Не видите, что мешаете? Я потом расскажу, что было с нами дальше на даче.
Продолжение следует…
========== Пи... на даче 2 ==========
Фто? Не понятно, фто я делаю и пафему фыпилявлю? Я полофкаю рот, а фыпилявлю, потому фто меня за язык укусил чернофмороденновый клоп. НЕ фмефно. Неприятно, и вкуф во рту противный.
Вроде полегчало. Так вот… Я нашел куст с черной смородиной. На нем ягод не много, но они крупные и сладкие. Вот я и решил полакомиться. Совет от бывалого: если вы едите ягоды с куста, внимательно рассматривайте, что вы кладете в рот.
Я про этот совет вспомнил, только когда у меня во рту появился странный вкус, а потом я почувствовал щипок за кончик языка. В общем, я долго отплевывался под привычный Женькин смех, а когда мне вечером очень захотелось целоваться, мне было отказано, под предлогом моей измены с клопом.
Вот Женьку вы зря так идеотизируете. Тьху, блин… идеализируете. Этого самого идиотизма в нем тоже много. Выражается он в том, что Женька никому не может сказать «нет». То есть отказывать он вообще не умеет. Я этим пользуюсь? Да вы что! Ну, если только самую малость.
Больше всего Женьке доставалось от Лехи. Это наш друг, помните? Не то чтоб Леха у него что-нибудь просил. Просто Женька не мог отказать ему составить компанию за столом. Проще говоря, бухнуть. Надо сказать, что Леха не алкаш, но, обладая повышенной массой тела и сильным здоровьем, он может усосать литр в одну харю и при этом остаться абсолютно адекватным, что нельзя сказать о моем Женьке. Того после первой бутылки развозит, после второй тянет на философию, а после третьей просто вырубает. А я всю ночь ношусь с тазиками и слушаю его рычание. Не знаю, почему, но он мне напоминает в такие моменты Ихтиандра. Поэтому пьяного Женьку я называю русалом. По-моему, логично.
Однажды, когда мы были у Лехи на даче, у нас резко кончились водка, сахар и помидоры. Без второго и третьего мы в принципе прожить могли бы, а вот отсутствие водки нас расстроило. Ну и догадайтесь, кто вызвался идти за бухлом? Конечно мой безотказный Женька.
– Значит так, – напутствовал его Леха, – пойдешь сначала прямо по дороге, потом за кустом черешни свернешь направо.
– Угу, – покачнулся Женька, сдуваемый тяжелым дыханием друга, – может, куст яблони?
– Не. Черешня там, – уверенно помотал головой Леха, – пойдешь по глиняному склону, с полкилометра, повернешь налево возле шлам… шлам… шламбама короче.
– Угу.
– Потом встретишь кого-нибудь и тебе скажут, где магазин. Понял?
– Угу. Спросить у шламбаума, где магазин, – кивнул Женька.
Я был в этот момент самый трезвый, потому что после небольшой разминки пивом мужики быстро перешли к более серьезным напиткам, а я решил сегодня особо не разгоняться. Поняв, что после такого объяснения дороги я могу Женьку не увидеть до утра, я решил сопровождать моего русала, как верный Сэм сопровождал Фродо Беггинса. Денег мне не доверили, а снабдили небольшим рюкзаком.
Женька зачем-то взял меня под руку. Я шел, с трудом подстраивая шаг под его неровную походку. Всю дорогу до черешни я спотыкался и пытался от него вырваться. Черешней оказалась дикая туя, непонятно как выросшая на дороге.
– Я ж говорил, что яблоня, – заявил Женка, пристраиваясь под «черешней» справить малую нужду.
Я не стал с ним спорить и долго угорал, когда он пытался застегнуть ширинку, не убрав свое хозяйство внутрь. Глиняный склон оказался нехилой горкой. Рассудив, что, поднимаясь, Женька может отклониться от курса именно назад, я шел позади него, упираясь руками в его попу. Спрашивать у шлагбаума дорогу не пришлось. Нам встретился мужик с козлом, которого Женька нежно назвал батей, а козла – Машкой. Против «бати» мужик ничего не имел, а вот козел на «Машку» обиделся и попытался лягнуть пьяного Женьку ногой.
Продавщица в магазине почему-то удивилась при виде пьяного Женьки.
– Первый раз вижу пьяного узбека, – сказала она мне, – они ведь мусульмане. Это он сейчас своего бога обидел, бедненький.
Из всего сказанного ею я понял, в принципе, все, кроме последнего. Она Женькиного бога пожалела или самого Женьку? Объяснять, что он у меня вовсе не узбек и, тем более, не мусульманин, я ей не стал.
Затарившись помидорами, сахаром и двумя бутылками водки, мы отправились в обратный путь. И тут природа решила над нами пошутить и пролиться нам на головы ливнем. Дождь был настолько сильным, что не было смысла прятаться где-нибудь и, тем более, прикрывать голову ладошкой, как это делал Женька. Намочив нас за одну минуту до трусов, дождь прекратился так же неожиданно, как и начался.
Пройдя шлагбаум без приключений, мы подошли к чудо-горке. Теперь напрягаем воображение и представляем: я – с рюкзаком на спине, пьяный до состояния русалки Женька и мокрая глиняная гора перед нами.
– Малыш! Аккуратней, – скомандовал Женька.
– Ептыть, – успел сказать я, устремляясь вниз на пятой точке вслед удаляющемуся Женьке.
– Говорил, аккуратней, – кряхтел Женька, пытаясь поднять меня за руку, но, потеряв равновесие, плюхнулся рядом со мной.
– Давай медленно поднимемся и потихоньку спустимся вниз, – принял решение я.
– Говно вопрос, – ответил Женька.
Побарахтавшись в глине минут пять, мы все-таки наконец поднялись на ноги.
– Держись за меня, малыш.
– Же-е-ень… может, не надо?
Но отбиваться было бесполезно. В результате Женька повис у меня на руке, и мы мелкими шажками начали спуск. Пройдя так метра два, мой русал вдруг поскальзывается, делает немыслимый кульбит и, подбив меня ногой, падает, утягивая меня за собой. Если бы не рюкзак, я, наверное, здорово приложился бы спиной. В общем, было решено спускаться на попах, потому как встать сил уже не было.
– О! Яблоня, – радостно воскликнул Женька, расстегивая штаны.
– Же-е-ень… мне кажется, у меня в рюкзаке проблемы.
– Водка! – он моментально забыл о радости встречи с пихтой и кинулся ко мне.
Оказалось, что две бутылки водки целы, а вот из помидоров и сахара получилось варенье.
– Я водку в руках понесу, – уверенно сказал мой русал, вытирая о грязную рубашку бутылки.
– Может, я? – спросил я робко.
– Не! Сам! – и Женька уверенной походкой зашагал в сторону дач. – Леха-а-а! Все нормально. Мелкий помидоры и сахар не донес, но водку я спас! – радостно орал русал другу, смешно колупакаясь по дорожке.
В этот момент брюки, которые Женька расстегнул при встрече с пихтой, упали на землю, и, запутавшись в них ногами, мой русал полетел вперед.
Я в ужасе закрыл глаза и приготовился услышать звук бьющегося стекла и Лехин мат. К моему удивлению, я услышал только странное «Ыгх!» и гогот. Оказалось, что, падая, Женька высоко поднял руки с бутылками. Короче, в этот момент он спасал водку, не жалея живота и морды в прямом смысле. Самое странное, что уже утром, рассматривая помятое лицо русала, я не обнаружил ни одной царапины.
Открою вам еще одну Женькину тайну: он не любит фильмы ужасов и, после того, как мы их посмотрим, не выключает ночник и ложится спать, крепко прижавшись ко мне.
В общем, он боится всего страшного и мистического. В его голове куча суеверий. Он обплюет с ног до головы кошку любого цвета, перебегающую ему дорогу. Он понесется в ванну к зеркалу, если придется возвратиться за чем-нибудь в квартиру. Тетки с ведрами на даче вообще от него шарахались, как от умалишенного. Короче, однажды я решил над ним стебануться.
Вечером на даче мы иногда устраиваем променад вокруг дачного поселка. На самом краю участков есть заброшенный погорелый дом с забитыми ставнями. Этот дом стоит как раз на нашем обратном пути.
Как-то, выйдя прогуляться, я предложил Женьке старую игру, в которую мы играли с моими племяшками. Мне предлагается тема и место действия, и я сочиняю историю. Женька поддержал мою идею. Местом выбрали дачные участки, а тема – строительство.
Вы понимаете, что с моей больной фантазией просто строительства было мало. И я вспомнил песню моих любимых КиШей «Проклятый старый дом». Я точно знал, что Женька ее не слышал и выдал сюжетец за свой. Кто не знает: песня об умершем деде, который при жизни был злой. Соседи не стали его хоронить и просто закрыли его тело в доме и заколотили окна и двери. Ну и его дух по ночам постоянно орет: «Мне больно видеть белый свет. Мне лучше в полной темноте. Я очень много-много лет мечтаю только о еде. Мне слишком тесно взаперти, и я мечтаю об одном: скорей свободу обрести, прогрызть свой ветхий старый дом, проклятый старый дом!» Жуткая песенка, короче.
Заканчивал я свою страшилку, когда мы поравнялись с заброшенным домом.
– …когда ему, наконец, удалось выбраться за пределы участка, он оглянулся и увидел через забитые досками ставни полоску света и услышал приглушенное ворчание старика…
Вы когда-нибудь видели взрослого мужика, с расширенными от ужаса глазами бегущего вдоль участков? А я видел, и это был мой Женька. Если честно, мне тоже стало неприятно одному, возле стремного дома, в сумерках, и я с криками: «Бля-а-а, Же-е-ень, погоди!» – кинулся вслед за ним.
Кстати, знаете, что делает Женька, пока я тут с вами болтаю? Рубит дрова. Я могу часами смотреть на огонь, на льющуюся воду и как Женька рубит дрова. Не знаю, как для вас, но для меня это просто захватывающее зрелище, чем-то напоминающее немецкую порнушку. Почему порнушку? Ну, во-первых, он мне напоминает азиатского лесоруба. Во-вторых, когда он замахивается топором, он очень сексуально закрывает глаза. А в-третьих, когда топор падает вниз, Женька выдает такой звук, от которого у меня поднимается настроение внизу живота.
– Малыш! Иди полей на меня водой!
О, да! Это тоже, по-моему, очень эротично. Он идет к бочке с водой. Его смуглая кожа мокрая от пота. Мышцы на спине перекатываются. М-м-м… Я подхожу к нему, зачерпываю ковшом воду и медленно лью ее на мускулистую спину…
– И-и-и!!! Сука, холодно!!! – Женька по-бабски визжит и отпрыгивает от меня в сторону.
– Ты чего орешь?
– А давай я на тебя полью и посмотрю, как ты будешь орать? – с этими словами он поднимает с земли небольшое ведерко, зачерпывает им воду из той же бочки и идет ко мне.
– Ой, нет! – я рысцой бегу от него за дом.
– Врешь! Не уйдешь! – ржет Женька и бежит за мной.
Вдоволь нарезвившись, мы заходим в дом и начинаем переодеваться.
– Малыш! Посмотри на меня, – окликает меня Женька.
– М? – я оборачиваюсь.
Вид голого и возбужденного Женьки мне всегда нравился. Мне нравится, когда он смотрит на меня вот так, как будто я самое лучшее, что он видел в жизни.
– Ты ведь знаешь…
– Знаю, – я знаю все, и мне не нужны слова. Мне достаточного этого взгляда.
Я, конечно, понимаю, что время детское и что спать вам совсем не хочется. Но совесть поимейте! Не видите: мы немного заняты. До встречи!
========== Пи... и «Лабиринт страха» ==========
Всем привет! Проходите, располагайтесь, как удобно. Конечно, можно на полу, он чистый. Кто увидит под диваном мой тапок, буду очень признателен, если достанете. Я его третий день ищу, поэтому пока передвигаюсь по квартире в одном своем, сорок третьего размера, и в одном Женькином, сорок первого. Ничего, что я в кровати лежу? Чувствую себя этаким гуру, к которому пришли его ученики. Хых! Женька? А он спит еще. Как где? Со мной. Его, по-моему, по звуку можно узнать.
– Малыш, опять по клаве клацкаешь с утра не срамши? – ворчит Женька, не открывая глаз.
– Почему не срамши? Я уже пил кофе и курил в туалете.
– Почеши мне спинку, малыш!
– Подожди!
Я, кажется, придумал, о чем вам рассказать. Я расскажу вам о «Лабиринте страха», а Женька пока пусть проснется окончательно и зубы почистит. Так вот…
Как-то раз мы с Женькой гуляли по улицам моего родного города. Кругом раздавали рекламные флайеры. Я попытался взять из рук у какого-то парня разноцветную листовку. Он долго сопротивлялся, не понятно почему, потом все-таки ее отдал.
– Может, она ему самому нужна была? – поинтересовался у меня Женька.
– Между прочим, он сам должен был мне ее навязывать, а не я – ее у него отнимать, – обиделся я на парня.
– Понимаешь, боюсь, что ему этот флайер дали, а ты у него отнял, – от такого предположения я подавился мороженым.
– Бли-и-ин… Это я его ограбил, что ли, сейчас?
– Ага! Давай пойдем побыстрее, а то он до сих пор тебе спину сверлит взглядом.
Короче, мы прибавили шагу. Я на ходу начал изучать добытую нечестным путем рекламку.
– Же-е-ень! «Лабиринт страха»! Давай пойдем?
– Может, не надо страха? Там еще музей вроде какой-то на рекламе.
– Ага. «Музей эротического искусства „Точка Джи“, – прочитал я, – но я хочу именно в лабиринт.
– Нет! Мы пойдем в музей! У нас с тобой культурная программа.
Тогда я еще не знал всех Женькиных фобий, поэтому просто поддержал его предложение. Как коренной житель города я вообще его не знал, поэтому, протаскав Женьку сначала по старой части улицы, потом по новой части, я его вконец утомил.
– Может, ну его, этот музей? – пыхтел уставший Женька.
– Больной! Не занимайтесь самолечением! Врач сказал, в морг, значит в морг! – ворчал я. Найти нужный адрес стало для меня делом принципа. – Ура! Я нашел «Точку Джи»! – заорал я через пять минут на всю улицу.
– Точку Джи нашел, а вот мозг потерял, – Женька, нервно оглядываясь на прохожих, заталкивал меня в арку между зданиями. На самом верху арки красовалась стрелка с надписью «Музей эротического искусства „Точка Джи“.
Спустившись по ступенькам подвальчика вниз, мы открыли дверь и вошли в музей. При входе находился гардероб, он же лавка по продаже презервативов. Короче, пока мы ждали, когда у нас заберут куртки, мы разглядывали стеклянную витрину с гондонами.
– Смотри! Спанч Боб! – заорал я радостно, увидев знакомого персонажа мультика.
– Вижу. Не ори! – услышал я на ухо Женькино шипение.
– Не, ты когда-нибудь жахался в квадратном презервативе? – не унимался я.
– Помолчи, бога ради! На тебя все смотрят! – продолжал шипеть Женька.
– А что я такого сказал? Не знал, что ты такой ханжа. Мы в музее эротического искусства! Тут не то что можно, тут нужно оценивать вид презерватива. Художник старался, проявлял фантазии, делал квадратный презерватив. Интересно… а как можно это делать в квадратном презервативе?
– Это только коробочка квадратная, – не выдержала, наконец, девушка-гардеробщица.
– Вот! Спасибо! А то я уже стал сомневаться в собственном рассудке!
– Пойдем, наконец! – прорычал Женька, выхватывая из рук девушки номерок. – Давай в «Лабиринт страха». А то в музее, чувствую, мне от тебя совсем плохо станет!
Я радостно хлопнул в ладоши и бросил прощальный взгляд на Спанч Боба. Касса находилась в двух шагах от гипсовых фаллосов в человеческий рост, расписанных под хохлому.
– Же-е-ень… смотри… – начал я, но Женька меня заткнул.
– Я вижу! Просто помолчи! Их вообще трудно было бы не заметить!
– Вот мне интересно: а как можно…
– Никак! Заткнись! – Женька больно ткнул меня пальцем в спину.
– В «Лабиринт страха» можете пройти через секс-шоп, – радостно улыбаясь, объявил нам кассир.
– Вот это попадос, – выдохнул Женька.
– Ур-р-ра! Можно будет Спанч Боба купить, – воскликнул я.
– Значит так, – тихо проговорил мне Женька, – сейчас мы закрываем глаза и быстро проходим через секс-шоп. Понял?
– А глаза мне зачем закрывать?
– Потому, что тебе это все смотреть рано.
– Я совершеннолетний, между прочим. А тебе зачем закрывать?
– Потому, что мне уже поздно.
Секс-шоп был похож на длинный коридор. Конечно, ни я, ни Женька глаза закрывать не стали.
– Вам подсказать что-нибудь? – подскочила к Женьке молоденькая продавщица-консультант.
– Н-нет, спасибо! – вздрогнул от неожиданности Женька.
– А это куда вставлять? – громко спросил я девушку, держа в руке тонкий шланг с грушей на конце.
– Это никуда не вставлять. Это приспособление для накачивания воздуха.
– А куда его качать?
– Это надувная пробка.
– А зачем…
– Спасибо, мы все поняли, – прервал меня Женька и потащил за рукав дальше по магазину. – Ты замолчишь или нет?
– Ой, смотри! Бусики! – увидел я, наконец, более-менее знакомый предмет.
– Молодой человек, товар нельзя трогать руками! – строго сказал мне другой продавец.
– А вы что, их не дезинфицируете? – я отложил анальные шарики обратно на полку и брезгливо вытер руки об рубашку.
– О, боже! – Женька уже открыто пинал меня через весь магазин.
– Смотри, там наручников сколько!
– Не останавливайся, пошли!
Допихав меня до входа в «Лабиринт страха», Женька, наконец, успокоился. А напрасно! Сначала к нам подлетел фотограф и предложил сделать фотку.
– Сюрприз будет, – сказал нам фотограф.
– Фотка на надгробный памятник? – догадался я.
– Ну, почти.
– А почему вдвоем, а не по отдельности? Решили нам братскую могилу сделать?
– О, господи! Давай просто сфотаемся, без лишних вопросов, – прошептал мне на ухо Женька.
– Жень! Мы в лабиринт страха идем. Тут нужно нагнетать атмосферу.
В сам лабиринт пускали по два-три человека. До нас туда вошли две девушки и парень. Мне было забавно слышать визг в три горла, но Женька напрягался все больше и больше.
– Может, не пойдем? Мы и так уже много чего тут видели, – мялся он.
– Ты что?! Я, любитель ужастиков, и не побываю в лабиринте страха?
– Я не люблю ужастики, поэтому перспектива тут побывать меня не радует, – Женька с ужасом в глазах рассматривал фотку маленькой девочки, которая при изменении ракурса взгляда превращалась в призрака.
– Какая милота! Давай ее купим и в спальне повесим?
– Только через мой труп, – отрезал Женька.
– Не нервничайте так, – успокоил его парень, который всех запускал в лабиринт, – получите немного адреналинчика!
– Главное, получить адреналинчик, а не инфарктик или инсультик, – проворчал Женька.
– Мы сделаем это! Бля, буду! – с пионерским задором сказал я. – Мы возьмемся за руки и пройдем это испытание. Главное, не надо делать, как в фильмах ужасов.
– Это как?
– Они там всегда говорят: «Давайте разделимся и посмотрим, что там!»
– О, господи, – вздохнул Женька, и мы смело шагнули за темную занавеску.
Мне там сразу не понравилось. Было темно, и на стенах висели страшные чучела. Еще отовсюду слышались неприятные звуки. Я пошарил рукой в темноте и нашарил трясущуюся руку Женьки.
– Иди вперед,– тихо сказал мне он.
– А чего это я? Ты старше, тебя меньше жалко!
Потихоньку толкая друг друга, мы вышли за первый поворот лабиринта. Я не видел, что вылетело там нам навстречу, потому как у меня при просмотре ужастиков выработался рефлекс: если сейчас должно произойти что-то плохое, надо закрыть глаза. Я услышал только тихое Женькино: «Ёб твою…!»
Дальше была тихая возня. Мы долго пинали друг друга. Дело в том, что коридор лабиринта был очень узким, и пройти можно было только по одному. Мы, сопя, с помощью кулаков решали, кто будет первым. В результате Женька меня слегка толкнул вперед, а я, упираясь, зацепился за его ногу и упал на карачки. Потеряв равновесие, Женька последовал моему примеру и тоже упал позади меня. Мы проползли с ним несколько метров с закрытыми глазами, так и не увидев чудовища, которое в это время пыталось нас напугать. Потом я ударился лбом о стену лабиринта.
– Же-е-ень!!! Вставай! Дальше не проползти!
– Только иди первым, – прошипел он мне в ответ.
– Ага, сейчас прям! Ты старше, ты и иди первым. Старикам у нас везде почет!
– А молодым у нас везде дорога! – парировал Женька, толкая меня впереди себя.
Я упирался всеми четырьмя конечностями, тормозя руками за стены, а ногами по полу. По пути следования мы периодически менялись местами. Я тянул на себя Женьку за ворот трикотажной рубашки. На нас с хохотом вылетали ведьмы, на головы падали полуистлевшие трупы, из воздуха появлялись привидения. Только я этого всего не видел. Инстинкт срабатывал моментально. То, что что-то происходит вокруг, я понимал по громкому Женькиному мату. В самом конце лабиринта стало почти светло, но нам надо было пройти мимо шкафа с огромной и противной летучей мышью-вамиром.
