Текст книги "Мемуары гея"

Автор книги: Максимилиан Уваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Нет! Не подумайте, что Женька меня не любит и ругается по мелочам. Я б себя сам иногда побил. Например, за носки и обертки от конфет за диваном. Вот как захочется чего-нибудь жесткого, надо будет ему про это сказать.

Пока обед готовится, я захожу в ванну, раздеваюсь, встаю под душ и включаю горячую воду.

– Бля! Сука! – ору я и отскакиваю. Вместо ожидаемый теплых струек на меня выливается душ Шарко. Я пытаюсь его выключить и теперь отпрыгиваю от бьющего льдом крана. Ванна совсем не предназначена для акробатических трюков. Но понял я это, когда, поскользнувшись, больно ударился задницей об кран.

– Сука-а-а! Ебать конем! – ору я и хватаюсь за кран.

Ну, кто ж знал, что кран такая хрупкая конструкция? Теперь вода из сорванного крана хлещет мне точно в задницу.

– Ж-Е-Е-ЕНЬ!!! СУКА-А-А!!! БЛЯ-А-А!!! – ору я.

– Ну, что опять? – открывает дверь Женька и видит меня в образе фонтана «Геракл, разрывающий пасть льву». Только пасть этому льву я пытаюсь наоборот заткнуть. – Ебанный в рот! Я сейчас!

Он убегает и перекрывает воду.

Я сижу на диване, заботливо укутанный в Женькин махровый халат, с чашкой горячего чая.

– Ты согрелся, малыш? – заходит Женька. Вот за что его люблю, так это за отходчивость.

– Ага! Жень. Я там за диван носки кинул и фантики, – признаюсь я.

– Блять! – он уходит, хлопнув дверью в кухне.

Ничего! Это только вечер! Мириться будем, как обычно, долго и страстно.

Вот так…

========== Пи... и вопросы этикета ==========

Я вам еще не надоел? Да! Это снова я. Где Женька? На кухне. Как всегда занят приготовлением пищи для меня и Химыча. А я, извините, в туалете сижу. Нет! Не подумайте ничего такого. Я просто курю и пью кофе. Удивились? Дело в том, что утром мне просто необходимо выпить чашечку кофе с сигаретой. Но Женька курит крайне редко. Только когда выпьет или после секса, но это святое. А мой завтрак ему не нравится. Вообще-то хочу пожаловаться на него: он мне угрожает здоровой пищей. Вот только не надо говорить, что это типа правильно и что есть гамбургеры и картошку фри вредно. Но оно же, хоть и вредное, все такое вкусное! И главное: вы эту здоровую пищу видели? Вот именно! Она даже по цвету не здоровая, не говоря про вкус. Ну, все. Надо выходить.

– Руки помыл? – Женька кормит Химика куском ветчины из яичницы.

– Зачем? Я ж кофе пил и курил, – по-моему, ответ логичный.

– Ты из туалета! Пока не помоешь, кормить не буду, – вот, опять угрозы.

– А Химке жрать руками можно, несмотря на то, что он ими по полу ходит?

– Не дури. Он крыса, – смеется Женька.

– Вот чего сразу «дурак»! Между прочим, я на руках по туалету не ходил, – дуюсь я.

Вообще я обижаюсь не по-настоящему, и Женька это знает. Я встаю и с тихой грустью марширую в ванну, по ходу вырвав из лап крыса кусок ветчины и сунув его себе в рот.

Вообще я считаю: что естественно, то естественно. Особенно когда ты дома и сидишь в одних трусах за столом. Поэтому я беру кусок яичницы, кладу его на хлеб и все это прихлюпываю сладким чаем.

– А можно есть из тарелки вилкой и не хлюпать? – Женька отрезает ножом кусочки той же яичницы и аккуратно пихает их в рот. – Я не предлагаю есть ножом с вилкой. Но хотя бы только вилкой можно?

– Руками вкуснее, – отвечаю я и громко всасываю в себя очередную порцию чая.

– О Боже! – Женька по-театральному закатывает глаза. – За что мне такое счастье?

– Хых хыхаы, – говорю я. Не пугайтесь! Я не онемел. Просто крыса сидит у меня на плече и ест из моего рта яичницу. Противно? Вовсе нет. Щекотно.

– Не понял, – перестает жевать Женька.

– Я говорю: сам выбрал. Бля! Хим! – крыса настойчиво открывает мою пасть лапками и залезает мне в рот почти всей головой.

– Так, заканчивай этот каннибализм и одевайся!

Сегодня пятница, и мы поедем на дачу. Вообще я буржуй самый настоящий. У меня целых две дачи: одна в моем родном городе, вторая здесь. Еще у меня две машины. Матиз я оставил своей тете, а, приехав сюда, Женька купил машину, на которой я лихо подрезаю грузовики и паркуюсь на бордюры. Ага! Я вожу всего полтора года, поэтому я все еще «блондинка за рулем» и «мартышка с гранатой». Последнее время Женька постоянно сажает меня за руль. Он говорит, что, пока я не научусь нормально водить, то есть буду материться за рулем и закрывать глаза на поворотах, он мне машину не купит. Сейчас у меня не очень получается. Самая большая проблема для меня – перестраиваться направо, потому как правое зеркало для меня остается загадочным предметом, и парковаться, потому что бордюры мешают.

– Же-е-ень… – говорю я, – справа есть кто?

– Блин! А в зеркало посмотреть не судьба? – ворчит Женька.

– Же-е-ень… Я перестраиваюсь уже, – и включаю поворотник.

– Бля! Шумахер херов! – орет Женька, хватаясь рукой за гладкую панель управления. Небольшой грузовик проезжает мимо, истерично сигналя.

– Ура! Перестроился, – радостно объявляю я.

– Сука! Я поседел во всех местах, – ругается на меня Женька, – ты как вообще на права сдавал?

– Я заплатил, – честно признаюсь я.

– Вот накупят права, а потом…

Бу-бу-бу… Он бывает таким нудным! Оставшуюся дорогу до офиса я слушаю правила дорожного движения 2014 года и правила этикета на дорогах.

Машина подпрыгивает на очередном бордюре под Женькино: «Бля!» – и я понимаю, что вылезти из машины через свою дверь я не смогу.

– Же-е-ень! – окликаю я его из машины. Он, не оборачиваясь, машет рукой, мол: «Да пошел ты!..» – и заходит в офис. Я с минуту сижу в машине, приоткрыв дверь, и пытаюсь прикинуть, пройдет ли мое стройное тело в десятисантиметровую щель.

Выбравшись из ловушки через соседнюю дверь, я все-таки попадаю на работу. Там все делают вид, что активно пашут на благо Женьки и меня. Женька тут босс, а я его наследник и племянник. Да! Вы не ослышались. Именно племянник. Он так меня представил в первый день. Вот не пойму, как люди верят в этот бред? Если внимательно посмотреть на генеалогическое древо Женьки, то там сплошные азиаты. У меня в крови намешаны русские и немцы, примерно в одинаковой пропорции. Поэтому в шапке-ушанке и с гармошкой меня представить можно, а вот в национальном азиатской костюме – нет.

Спросив у Леночки, куда ушел дядя Женя, я с грацией бегемота иду между офисных столов. Споткнувшись о телефонный провод и больно ударившись боком о ксерокс, я наконец добрался до его кабинета.

– Не офис, а Форт Боярд какой-то, – ворчу я, вваливаясь в кабинет.

– …разумеется! С вами свяжется наш менеджер. Всего хорошего! – Женька весь такой деловой! В костюме с галстуком и в небольших очках. Очки ему очень идут, а вот костюм делает его каким-то большим. Вообще меня он больше устраивает в постели и голый, пусть даже в очках и в галстуке. М-м-м… Такой в галстуке на голое стройное тело… На длинной шее… Конец галстука заканчивается где-то в начале «блядской дорожки»… Да блин!!! До этого еще целых пятнадцать часов, не меньше. Надо отвлечься.

Рабочий день для меня закончился в обед. Женька скомандовал мне: «По коням!» – и я снова забрался на водительское место через правую пассажирскую дверь.

Стопонул он меня около большого торгового центра в центре города. О да! Шопинг! Это я люблю. Не то что я шмоточник и шопоголик, но мне реально нравится выбирать одежду.

– Же-е-ень! Я в примерочную, – говорю ему я, с трудом удерживая в руках кучу одежды.

– Я есть хочу! Давай быстрее! – Женька тяжело вздыхает и плюхается на тумбу.

– У тебя три состояния, когда мы в магазинах: «Хочу есть», «Хочу спать» и «Хочу в туалет», – ворчу я из кабинки.

– Да с тобой ходить по магазинам – это просто пытка. В этом магазине мы уже были час назад, и тебе тут ничего не понравилось.

– Это было до того, как я купил рубашку и джемпер. А тут как раз есть брюки, которые под них подходят. Ну, как? – я отодвигаю шторку в кабинке и предстаю перед Женькой в белой футболке и рваных стильных джинсах.

– Слушай! Я немного не понимаю. У тебя есть рваные джинсы. Зачем вторые?

– Те джинсы я порвал естественным путем на жопе, когда неудачно присел на корточки. А это – работа крутого дизайнера, – уверяю его я.

– Он, видимо, тоже неудачно сел на корточки, – ворчит Женька, – вообще мы пришли сюда за костюмом.

– Жень! Костюм и я – вещи не совместимые!

– Малыш, костюм – это та вещь, которая должна быть в гардеробе каждого мужчины. Это как маленькое черное платье у женщины.

– На мне маленькое черное платье будет смотреться лучше, чем костюм, – ляпаю я и ловлю удивленный взгляд девушки, заходящей в соседнюю кабинку примерочной.

Бедная девушка-продавец приносит нам уже четвертый костюм.

– Нет! надо будет померить отдельно тот пиджак и первые брюки, – сообщает ей Женька, стоящий у меня за спиной в позе художника: наклонив голову вбок, прищурив один глаз и подперев подбородок рукой.

– Же-е-ень… Мы ж костюм выбираем, а не корову, – говорю ему я, рассматривая себя в зеркале. Вот костюм выбирать реально скучно. Для меня они все одинаковые, и во всех я выгляжу как несчастный жених, не видевший невесту до свадьбы.

– А есть пиджак другого цвета? – не обращая на меня внимания, спрашивает Женька у продавца.

– Ага! Розовый, например, – добавляю я.

– Розовый? – удивляется девушка.

– Будешь выпендриваться, купим розовый галстук, – грозит мне Женька.

Я никак не мог понять, зачем Женьке так прижопило покупать костюм, если мы собрались на дачу. Вот это подстава! Он решил мне отомстить! Мы заходим в небольшой итальянский ресторан. К нам подбегает администратор и начинает усиленно лизать нам задницы. Оказывается, мой садюга заказал столик в дорогом ресторане.

Я не был в таких ресторанах. Моя стихия – забегаловки типа Макдака. Ну, пару раз был еще в трактирах с дикой музыкой, нерусской речью, шашлыком и танцами живота. Там всем было наплевать, в какой руке я держу люля-кебаб. А тут я чувствую себя голым в опере. Сижу и пытаюсь пристроить белую накрахмаленную салфетку за галстук.

– Кх-кх… – слышу я Женькин кашель. Он демонстративно кладет салфетку на стол рядом с собой.

– Же-е-ень… Тут три вилки и два ножа, – шиплю ему я, – это серебро? Давай я две вилки и нож в карман уберу, а оставшимся есть буду, – предлагаю я.

Женька улыбается официанту, который подает нам в этот момент карту вин и меню. В мои руки тоже попадает папочка с непонятными названиями на непонятном языке и красивыми, но такими же непонятными картинками. Я пытаюсь прочитать название вин и, наконец, нахожу одно знакомое.

– О! Мерлоу! – радостно тычу я в меню пальцем и тяну его Женьке через стол.

– Какое мерлоу? – шипит он. – Ты за рулем. На даче водку пить будешь!

Я честно стараюсь быть интеллигентным и, наблюдая, как ест Женька, повторяя даже движение его челюсти. В итоге: я остался голодным и трезвым. И еще я около машины вытряхиваю из ворота пиджака хлебные крошки и две длинные макаронины.

– Надеюсь, ты не нанес большого ущерба ресторану, – хмурится Женька, наблюдая за тем, как я кладу в рот снятую с рукава спагеттину.

– Подумаешь, сок пролил на скатерть, – заявляю я.

– Малыш, маслины руками – это моветон!

– Ну, на вилку с тупыми тремя зубчиками она не накалывалась, – жалуюсь я на маслинку.

– Господи! Чудовище ты мое! Вилка с тремя зубчиками для рыбы. А в маслинах ложечка была. Хорошо, я не заказал устриц.

– Не-е-е…– мотаю головой я, – я эту дрань сразу жрать не стал бы!

– Все считают это деликатесом, а ты – дрянью.

Вечером на даче готовим шашлыки. Вернее, готовит их Женька. От мангала он меня постоянно отгоняет, как комара от уха.

– Иди лучше порежь овощи, – говорил он мне слегка заплетающимся языком.

Почему заплетающимся? Просто я его тоже понемного приучаю к культуре. К культуре питья. Он у меня непьющий. Согласитесь, это как-то не правильно? Да и мне одному пить не очень интересно. И еще одно: когда Женька выпьет, он такой страстный в постели. Правда, сегодня секс для меня уже не цель. Все случилось как-то само собой по приезде на дачу. Я решил с себя смыть пот трудового дня под бочкой на улице.

– Же-е-ень!!! Гель принеси! Тут только мыло! – орал ему я, стоя под теплой, нагретой солнцем водой.

Я намылил голову и конечно закрыл глаза. Сначала я почувствовал Женькину руку у себя на спине, потом губы на плече, потом меня развернуло на девяносто градусов, и я захлебнулся его поцелуем. Гель для душа был использован совсем не так, как было написано на флаконе производителем.

– Вот почему ты у меня такой? – спрашивает Женька, пытаясь отрезать кусочек от шашлычины тупой стороной ножа. Он такой смешной, когда пьяный. Я наблюдаю за ним и, молча, улыбаюсь. Ему так и не удалось отрезать мясо, и он, откинув нож и вилку, хватает его руками и макает в кетчуп, – людьми же не просто так придуман этикет. Хорошие манеры прививались с детства. А тебе привились почему-то только плохие?

– У меня иммунитет к хорошим, – отвечаю я и пытаюсь вытереть полотенцем перепачканную кетчупом Женькину моську, вынув у него изо рта потухшую сигарету.

– Я сам! – останавливает он меня и вытирает рот рукавом рубашки. – Вот вроде тетя у тебя культурная девушка. Я даже мата от нее не слышал, – поднимает на меня пьяные осоловелые глаза.

– Ты просто вырубаешься быстро, – объясняю я ему теткин феномен, – она, когда нас с Лехой спать укладывала, материлась как сапожник.

– Это неправильно! Женщина в любой ситуации должна… Ик… быть женщиной… Ик.

Ну, все! У Женьки началась птичья болезнь. «Перепил» называется. Я поднимаюсь и походкой пьяного солдата удаляюсь в дом разбирать кровать, заботливо прихватывая с собой бутылку минералки и тазик. По возвращению застаю Женьку спящим, лежащим щекой в тарелке.

– Тяжелый! Спортсмен, бля! – покряхтываю я, поднимая Женькино расслабленное тело со стула.

Тело громко храпит мне на ухо и слабо шевелит нижними конечностями, делая вид, что идет. Войдя в комнату, тело начинает медленно падать в сторону. Я пытаюсь удержать его и заодно свое равновесие, но понимаю, что нас сносит четко в шкаф. Быть убитым шкафом мне не захотелось, поэтому, пытаясь создать лучшую траекторию полета, я на секунду выпускаю из рук Женьку. Он ровно падает лицом на стул и тут же сворачивается клубочком на полу.

Ночь прошла под эротичное Женькино блевание и мои матерные стоны. Вот теперь сижу на кровати и думаю: рассказывать Женьке, откуда у него яркий лиловый синяк возле глаза или нет?

========== Еще один день пи... ==========

Тише вы! Чего тут растоптались? Не видите, я сплю? Ну, да. Сейчас час дня, а я сплю. Неудобная поза? Почему? По-моему, удобно: попа на стуле, руки вдоль тела, морда на столе. Вот говорят, что цветные сны снятся сумасшедшим. А мне снятся цветные мультики. Сейчас как раз смотрю очередную серию мультика про розового лягушонка. Он со своим другом, ушастым альбиносом-хорьком не может поделить пополам пиццу с мармеладом. Почему сразу бред? Мне нравится. Я смотрю уже третью серию. Сейчас ужик без хвоста принес им кофе, и теперь они решают, кто будет пить первым. Я, например, болею за лягуха.

– Э-э-эй! – ну, вот! Не дали досмотреть! Ладно. Я ночью досмотрю. А кофем и правда пахнет вкусно.

– У? – я понимаю голову со стола,– открываю один глаз и вытираю губы.

– Жаргал Бамрович приказал тебе кофе принести и разбудить.

– Кто приказал? – я спросонья не понимаю.

– Ну, дядя твой! – это Леночка. Она работает тут недавно и поэтому старается всем угодить. Даже мне – наследнику престола.

– А-а-а, – я потягиваюсь и, как мне кажется, неуловимым движением, вытираю краем футболки слюнявое пятно на столе, – передай ему привет! – зачем-то говорю я.

– Хорошо! – соглашается со мной Леночка и выходит из Женькиного кабинета.

Во-о-от… Теперь я один в начальственном кабинете. Да! Забыл объяснить. Жаргал Бамрович – это мой Женька. Не знаю, почему его назвали именно Жаргал. Может, потому, что его отца Бамр звали? А может, просто у родителей чувство юмора было. Или еще почему-то. Не то чтоб Женьке не нравилось его имя. Просто оно звучит немного не привычно для русского слуха. А живем мы как раз в России. Когда мы с ним познакомились, он тоже представился, как Жаргал, правда, без отчества. Но когда он первый раз услышал свое имя в моем исполнении, он сразу попросил меня называть его Женей. Его в принципе все так называют. Мы с ним уже пять месяцев, и он у меня сидит в мозгу именно как Женька.

Я пару раз хлюпаю кофе из чашки и смотрю на огромное кожаное кресло. Вау-у-у!!! Мне хочется почувствовать себя президентом всемирной ассоциации… ну хоть чего-нибудь. Я надеваю оставленный Женькой пиджак и с благоговением опускаю в кресло свою задницу. Оно, видимо, привыкло к Женьке и подо мной громко пукает. Мне плевать на неприятие меня креслом. Я беру со стола Женькины очки, надеваю на себя и роюсь в его компьютере. Я уже прохожу третий уровень игры, когда в дверь кабинета стучат…

А ведь утро начиналось так обычно…

– Жень! Же-е-ень!!! Где мои носки? – ору я из комнаты.

– Посмотри на батарее, – Женька режет колбасу и хлеб на кухне.

– Нету тут! – сообщаю я через минуту.

– Тогда под кроватью посмотри, – невозмутимо говорит мне Женька.

– Жень! Я серьезно, – я просовываю голову в дверь кухни.

– Ты на какой батарее смотрел?

– В комнате.

– В ванной посмотри.

Я иду в ванну, и, действительно, мои выстиранные и сухие носки висят там.

– Же-е-ень, а почему их пять и они разного цвета? – я захожу на кухню с красным, голубым, черным, серым и белым носком в руках.

– Это ты у себя спроси. Я тебе говорил, что носки надо покупать одного цвета.

– Я вообще-то каждую пару по цвету к трусам подбирал, – говорю я, поднимаю глаза и вижу прихуевшее лицо Женьки и примерно такую же морду Хима на его плече, – а чего?

– Да нет. Все нормально, – говорит Женька и, явно пытаясь подавить смешок, продолжает резать колбасу.

В общем, утро не предвещало никаких приключений. И вот, когда я, высунув язык, пытаюсь попасть головой какого-то непонятного существа по бочке, в которой, как я подозреваю, бонус, в дверь стукнули.

– Да-да! – по-деловому говорю я.

– Здравствуйте! Жаргал Бамрович? – в кабинет заходит лысоватый дядька с большим носом и в очках.

От неожиданного вопроса я даже язык прикусил.

– Вам Бамрыча? А его нет, – выпаливаю я.

– У меня встреча на два часа назначена. Вы не могли бы связаться с ним и сообщить, что его ждет Борис Моисеевич?

– Кто? – я чувствую, что мое лицо начинает растекаться в улыбке. Я вдавил в себя смех и отвернулся. Но, видимо, моя улыбка была видна даже со спины.

– Меня всегда радовала такая реакция на мое имя, – слышу я голос дядьки.

– А я ничего, – поворачиваюсь я к нему и вижу, что он тоже давит лыбу.

– А ты кто? – спрашивает он меня.

– Племянник, – отвечаю я. Между нами сразу происходит какой-то контакт.

Я отхожу к окну и набираю Женькин телефон.

– Малыш, займи пока Бориса чем-нибудь и извинись за меня. Я в пробке застрял.

– Вы будете кофе? – спрашиваю я Бориса Моисеевича. – Женьк… Дядя Женя в пробке. Скоро будет.

– С удовольствием! – улыбается мне Моисеич.

Я плюхаюсь в кресло, которое предательски пукает подо мной, и тыкаю в комутаторе на все кнопки подряд. И как у Женьки получается вызывать по этой штуке дух Леночки? Я плюю на тупой аппарат, открываю дверь и ору:

– Ле-е-ен! Лен! Люди! Меня кто-нибудь слышит?

– Ну, я слышу, отвечает мне голос нашего охранника Сереги.

– Серег! Сейчас реально не смешно.

– Чего? – наконец через коридор долетает до меня голос Ленки.

– Лен. Принеси кофе.

– Какой?

Вопрос застает меня в расплох. Я знаю три вида кофе: растворимый из банки, молотый из турки и кофе, полученное путем нажатия на кнопку кофемашины. Вспомнив, что в офисе есть как раз она, я логично отвечаю:

– Горячий. Из кофемашины, – и закрываю дверь, но тут же распахиваю ее снова, – и мне молока и печенья.

Вот теперь все. Видя, как Моисеич тихо уссывается, я остаюсь собой доволен.

– А можно мне молока в кофе? – спрашивает меня Борис.

– Да не вопрос, – отвечаю я, подхожу к нему и наливаю в чашку с кофе молока из своего стакана. Образовавшиеся в процессе капли на столе я удаляю привычным и изящным движением подолом футболки.

– Ты учишься? Работаешь? – начинает разговор Моисеич.

– Сейчас я помогаю Женьк… дяде на фирме. А вообще-то я парикмахер.

– Это у вас династия?

– Ну, типа того, – отвечаю я.

– И много ты ушей на своем веку отрезал? – смеется Борис.

– Я… – меня прерывает телефон. Он взрывается привычной «Дорогой в ад», – да? – это Женька.

– Задержи его любыми средствами, – говорит он мне.

– Чё? Прям любыми? – спрашиваю я.

– Только попробуй! – шипит на меня он.

– Да ладно! Я понял.

– Иси Диси? – спрашивает меня Борис, когда я откладываю телефон.

– Не… Жаргал Бамрович, – выдаю я. – Ой!

– Дорога в ад, – Моисеич открыто ржет, – мне больше по душе наш рок.

– Да ладно! – я от удивления открываю рот.

– А что удивительного? Я старый рокер. Не смотри, что я в костюме и при очках. В душе я в косухе и на байке, и мои волосы раздувает ветер свободы.

– Беспечный ангел, – вздыхаю я.

– Ария, – так же тихо отвечает мне Борис Моисеевич.

Час пролетел для нас незаметно. Он вообще оказался классным чуваком, этот Борис. Уже перед уходом он хлопнул Женьку по плечу и сказал:

– Он просто чудо. Береги его. У меня сын был бы его возраста. А я вот его не уберег.

Мне стало грустно. Я не знаю, что случилось с его сыном и, наверное, никогда и не узнаю, но этот дядька мне точно запал в душу. Не знаю, почему.

И снова фитнес-клуб. Сегодня откосячить мне не удалось. Но не это самое страшное. Страшно то, что на обед была капуста. «Ну и что?» – скажете вы. Ну, вам, может, ничего, а для меня капуста – это смерть. После нее я чувствую себя лягушкой, которую надули через соломинку. По-моему, понятно объяснил. Я лежу на пыточной лежанке, и надо мной висит штанга.

– На выдохе делаем отжим руками, – говорит мне «Железный человек», он же «Каменный гость», он же «Деревянный солдат», он же инструктор.

– Же-е-ень… Я не могу, – говорю я стоящему рядом Женьке.

– Не ной! – отрезает он и снимает штангу.

И теперь представьте. Полный зал народа, все пыхтят, разговаривают, играет тихая музыка. И вдруг тишина. Всего на одну секунду. И именно в эту секунду мой организм издает гро-о-омкий и дли-и-инный, о-о-очень длинный звук.

– Ой, фу-у-у… – тянет Женька и затыкает нос.

– Ой, бля-а-а… – это уже говорит инструктор.

Те люди, у которых уши не были заткнуты наушниками, а это примерно ползала, оборачиваются на звук. Или на запах, уж не знаю.

– Же-е-ень… Я больше сюда не приду, – шепчу я.

Женька с инструктором смотрят на меня и тихо угарают.

– Малыш, ты долго? – я открываю глаза и вижу перед собой танцующего Женьку. – А то мне тоже надо.

Оказывается, я пошел ночью в туалет и там уснул, сидя на толчке.

– Мне такой сон снился, – рассказываю я Женькиной спине, – короче: я на пляже, и ко мне ползут три крокодила. Я такой одному раз ногой по яйцам. Он такой типа: «Ой!» – и в воду. Второму такой – хуяк – и палку в пасть.

– Спать пошли, хуяк… – поворачивается ко мне сонный Женька.

Я лежу и смотрю в потолок. Женька рядом истошно храпит.

– Же-е-ень, – трясу я его за плечо.

– У? – он открывает глаза и закрывает рот. У меня в голове рождается странная мысль: «Вот интересно, если он сейчас глаза закроет, рот откроется?»

– Перевернись. Ты храпишь.

Он поворачивается ко мне и в мой бок упирается его хорошее настроение.

– А чего там с третьим крокодилом стало? – спрашивает он меня, и его рука ложится на мой не окрепший спросонья организм.

– Его трамвай переехал, – отвечаю я, поворачиваясь к нему лицом.

Ну, и чего смотрите? Не видите, что вы нам мешаете. Идите уже. Сейчас мы будем заняты, а потом я досмотрю, наконец, чем там кончился раздел имущества у лягушонка и хорька.

========== Пи... и быт ==========

Привет! Ноги вытирайте. Я полы помыл. Почему так пахнет? Ну я решил, что будет чище, если в воду добавить шампуня от перхоти. А чего? Бабушка, когда полы мыла все время в воду наливала шампунь. Правда, для мытья полов, а у меня только от перхоти. Где Химка? Я его подмел. А нефиг на веник кидаться, когда я убираюсь. Почему я дома, а не с Женькой на работе? Я расскажу, если пообещаете, что не будете ржать…

Вечером я, как обычно, засиделся за компом в компании Хима. Ближе к утру нам захотелось перекусить, ну и мы решили попить молока с печеньками. Химычу молока почти не досталось, так что ему пришлось нырять в узкий стакан и пить в положении «кверху жопой». Мне всегда было интересно: как можно пить вниз головой. Ну это так… лирика.

Короче, я вытряхнул Химку из стакана и приложил горлышко стакана к губам. Вообще я по натуре экспериментатор. Вот мне и стало интересно, сколько в стакане воздуха. Я вдохнул несколько раз, а потом решил создать в нем вакуум.

Вокруг губ щекотно покалывало, и я старался всосаться в стакан как можно сильнее, чтобы он держался у меня на морде без рук. У меня это получилось. Правда, держался он у меня на губах недолго. В конце концов я понял, что просто тупо маюсь дурью. Хим понял это раньше и давно утопал дрыхнуть на Женькину голову. Да и мне стало скучно, и я лег спать.

Проснулся я под странное потряхивание и громкий Женькин смех.

– Блин. Давай ты будешь сотрясаться от смеха, например, на кухне! Я спать хочу, – рявкнул я на него спросонья.

– Чудило! Ты с каким монстром сосался ночью? – я открываю глаза и вижу красного от смеха Женьку с удивленным крысом на голове.

– На себя посмотри. У тебя вон крыса в волосах, – ворчу я и обиженно отворачиваюсь от обоих.

Женька встает, и через минуту я чувствую, как он толкает меня в плечо.

– Посмотри на себя, чудо в перьях! – я открываю глаза и упираюсь взглядом в зеркало. Вернее, в свое сонное отражение. На меня реально смотрит чудило с синим кругом вокруг рта.

– Это что? – спрашиваю я Женьку.

– Это я хочу тебя спросить, с кем и, главное, чем ты занимался ночью.

– Я писался в контакте. Потом пил молоко. Потом спать пошел, – я реально не могу понять, откуда появился этот синий круг, и пытаюсь стереть его рукой.

– Это засос. Его не сотрешь, – констатирует факт Женька.

– А-а-а… Это от стакана, – наконец вспоминаю я.

– Секс с использованием постороннего предмета? А ты оригинал. Не каждому придет в голову отсасывать молоко у стакана, – Женька складывается пополам от смеха.

– Не ржи, – обижаюсь я. – Лучше скажи, чего теперь делать?

– Ну есть вариант: быстро отрастить бороду, – продолжает уссываться надо мной Женька.

– Вот если бы ты не заставил меня сбрить щетину, ничего бы не произошло. Тащи тональник, – бурчу я и встаю с кровати.

Женькин синяк почти прошел, но тональный крем он оставил, ссылаясь на то, что он может неожиданно понадобится. Вот и сглазил. Тоналка понадобилась меньше чем через неделю, но вот проблема: тональный крем был подобран под смуглую Женькину кожу.

Когда я аккуратно попытался замазать синий кружок тональником, получился странный эффект. Казалось, что я блевал крепким кофе и потом забыл вытереть рот. Тогда я размазал крем по всему лицу. Получилось еще хуже. К моей светлой шее теперь прикрепили голову взбледнувшего мулата.

– Не мучайся, – успокоил меня Женька, вытирая крем с моей морды, – посидишь денек-другой дома.

– Мне будет скучно, – гнусавил я.

– Не будет! – уверенно улыбнулся он.

Перед уходом на работу он вручил мне бумажку. Золушка нервно хохотнула и пошла в кусты, прикуривая на ходу сигарету.

– Же-е-ень… Ты забыл написать: вырастить семь кустов роз и разобрать мешок гороха, – крикнул я ему вслед.

– Ну это по желанию, – ответил он и хлопнул дверью.

Час я мыл посуду. Не потому, что ее было много. Просто я постоянно отвлекался на Химку. Он смешно свернулся на полочке клетки и пытался заснуть, а я подходил и тыкал ему в бок пальцем, из-за чего он падал и смешно таращил бусинки-глазки. Ему первому это все надоело. Улегшись на полу клетки, крыс уткнул нос в яйца и уснул.

Потом я засел за компьютер и поболтал с бро. Потом завис на очередном видео Джеджуна. Потом фапал на фотку Тэмина, а потом я уснул.

Нет! Сегодня был не мультфильм. Мне снился азиат с глазами Минхо, губами Джеши и носом Бориса Моисеевича. Азиат хрустел бананом и пел песню Агаты Кристи «Опиум для Никого» на украинском языке. Во сне мне нравилось, и я громко хлопал ему. Я даже полез на сцену, чтобы вручить ему банку сгущенки, но в этот момент меня разбудил звонок телефона. Я открыл глаза, вынул из открытого рта проснувшегося и голодного Хима и ответил на звонок:

– Ага!

– Не «Ага», а «Алло», – слышу в трубке Женькин голос, – ты спал, что ли?

– Я не спал. Я, между прочим, по хозяйству хлопочу весь день.

– И что уже нахозяйничал? Квартира цела, надеюсь?

– Я посуду помыл… и кровать убрал.

– И все?

– Нет! Я подметаю и сейчас ужин приготовлю, – во дурак! Какой ужин? Я умею только яйца вкрутую варить и чай заваривать.

– Ты ж моя хозяюшка любимая, – мурлыкает Женькин голос в трубке.

Ну и что делать? Пол подмести я смогу, а вот насчет ужина я точно погорячился. Для начала я все-таки решил сделать то, что умею, а уже потом попытаюсь приготовить что-то типа съедобное.

Я врубаю музыку, спускаю на пол Химаку и берусь за веник. Мы носимся с крысом по комнате под громкое поскуливание моих азиатов. Хим гоняется за веником. Уж не знаю, чем представляется в крысином воображении растрепанный веник, но он постоянно пытается поймать его лапами и укусить. Потом среди кей-попы вдруг встревают Backstreet Boys, и я начинаю дергаться с веником в руке и с корейским акцентом подпевать им: «Эврибади!». Вообще это со стороны, наверно, напоминало видео из коллекции +100500 под названием: «Парень в трусах поет венику песни Backstreet Boys на корейском. Жесть. Смотреть до конца». Хорошо, что меня в этот момент никто не видел.

Я загнал Химку веником под кровать. Потом мне стало его жалко, и я попытался вымести его обратно. С первой попытки из-под дивана вымелся квадратик неиспользованного презерватива. Потом – мой носок, три фантика и конфета. Сначала я решил ее съесть, но понял, что ее уже ел Хим. Видимо, увидев, что его «закрома родины» обнаружены, появился сам Химка с куском печенья в зубах и, гордо подняв голову, побежал под шкаф.

С уборкой я покончил к полчетвертому. Осталось до Женькиного прихода приготовить ужин.

Я с тоской уставился в открытый холодильник. Кусок сыра, майонез, кетчуп, колбаса. Можно сделать бутерброд. Правда, колбаса скользкая и неприятно пахнет. В этот момент телефон бдзынькает. Это пришло сообщение «вконтакте».

О! Бро! Она говорила, что умеет готовить! Я просто гений!

Она: А в холодильнике вообще что есть из продуктов?

Я: А что надо?

Она: Ну ты скажи, что есть, а я соображу, что из этого можно сделать.

Это моя бро. Она большая редкость: умная, красивая и очень добрая.

Я: Рыба есть.

Она: А рыба… свежая?