Текст книги "Московское боярство (СИ)"

Автор книги: Максим Макеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

   – Не могу знать! Топлива – х..й, еле уплыли!.. – зло ответил мне парнишка.

   – Лодка! С юга! – заорал что есть мочи вперёдсмотрящий, прервав наш диалог.

   – Су..а! А мы топлива перегрузить не успели на баркас! Экипаж! К бою! Сколько их? – крикнул я нашему наблюдателю, доставая револьвер.

   – Одна! Наша! Из тех, что Рюрику делали.

   – Ну суки, если и вы, новгородцы, там, под Москвой сидите, я вас, падлы, сгною! – сквозь зубы пробормотал я, – Химией залью! Поносом кровавым харкать станете! В Аду вам гореть!

   – Идёт прямо на нас! – отрапортовал вперёдсмотрящий.

   – Капитан! "Меркурия" бортом к лодке ставь, прикроем баркас! – скомандовал я, после поворота продолжил, – Башни! Сколько до линии огня?

   – Минута! Две! Одна! Скоро! – послышалось в разнобой от расчётов пулемётов.

   – Этих п..ов – живыми брать! Посмотрим, что они запоют! – я взял револьвер в руки, упёр приклад-кобуру в плечо, – По моей команде! Поверх голов и в борт!

   Я выжидал момент. Лодка быстро увеличивалась в размерах и действительно была одна. Ещё секунда – и мушка револьвера закрыла полностью носовую фигуру лодьи...

   – Огонь!!!

Интерлюдия

   Священник стоял на лодке, ветер трепал его длинные волосы и бороду.

   – Аргха-а-ха, аргха-а-ха, – то и дело раздавались команды гребцам.

   Священник, отец Иоанн, уже не обращал на них внимания, а лишь с удовольствием подставлял летнему солнышку и брызгам лицо.

   – Может тоже веслом помашешь, тёмнорясник? – послышался весёлый голос.

   – Устал, добрый молодец? – участливо, с лёгкой иронией, поинтересовался отец Иоанн, – Так я за тебя сейчас помолюсь – силы-то и прибавиться.

   – Мои-то боги меня силушкой-то не обделили, – со смехом промолвил одетый в кольчугу воин, проворачивая тяжёлое весло, – а твой ещё неизвестно. Может, бормотать по вашему начну да поклоны бить – не до весла будет после твоей молитвы.

   – Ну так я тебе докажу, что вера истинная делает. Двигай зад, воин, да крепче держись, чтобы по лбу не отскочило, – священник пристроился на лавку радом с "шутником", и взялся за весло.

   Смешки прошли по гребцам, но они были беззлобные. Отца Иоанна здесь, на севере, уважали. В основном, за силу. Верования и проповеди Иоанна мало интересовали северных людей, а вот его боевые навыки да умения вызывали достаточно почтительное отношение. Ибо грек, проживший на свете уже более сорока лет, не родился в рясе, как думали некоторые, а выбрал дорогу служения Вере уже в зрелом достаточно возрасте. И было это далеко на полдень от здешних мест. Ну а прошлое, что привело его в эти края с крестом и проповедями, жизнь до служения... Прошлое. А у кого его нет?

   К Богу каждый приходит своим путём, тернист он был у священника. Двадцать лет назад молодой, сильный и умелый воин был надёжной опорой Восточной Римской Империи, христианской вере, и грозой для её врагов. К двадцати годам жизненный путь его был уже практически определён – военная карьера, большой земельный надел, рост в должностях. Однако у Бога, судя по всему, были свои планы. В одной из стычек с арабами отряд будущего священника попал в засаду, и если бы не подоспевшая помощь в виде тяжёлой пехоты, скутатов, молодой катафрактарий так бы и сгинул на поле боя. В той битве уцелело только трое всадников, изрядно раненых и покалеченных. Их разместили в доме у местного землевладельца. Иоанну в бою досталось больше всего – месяц он провёл на краю жизни и смерти, в тяжёлом бреду, плохо заживали раны.

   И в тот момент, когда будущий священник уже прощался с этим светом, ему пришло видение. Богоматерь в ярком свете Солнца пришла в раненому всаднику, яркая, светлая и нежная. Она ласково гладила его по лицу, бормоча что-то доброе на непонятном языке, перевязывала его раны... Именно в этот момент грозный воин уверовал по настоящему. Потом прошёл жар, бред, и образ Богоматери превратился в красивую светловолосую девушку, разговаривающую на странном наречии. Затем прибыли родственники катарфрактия, была дорога к дому, долгие дни восстановления после тяжёлой болезни. Лишь светлый образ девушки, что не могла связать в разговоре с раненым и двух слов, ни на мгновение не покидал воина.

   Прибыв через несколько месяцев в дом того землевладельца, он начал искать свою спасительницу. Та оказалась невольницей, и будущий священник собирался выкупить её у хозяина. Иоанн узнал трагическую весть – девушка умерла от болезни. Её сожгли, как было принято по обычаю её племени, ибо она была не крещённой. Тьма окутала сознание воина, ноги сами привели его в храм. Как так, святой образ, который являла его спасительница, был упокоен без отпущения грехов, без упокоения души? Священник в храме, старый и седой, умудрённый опытом, внимательно выслушал Иоанна, и начал говорить. Девушка та была с севера, язычница. Веру свою сохранила в неволе, креста не приняла. Конечно, Бог милостив, не даст погибнуть душе юнной, и Иоанну о том печалиться не след. Постепенно старый священник увёл разговор в нужную ему сторону. И сквозь тьму в сознании своём, Иоанн услышал, что много ещё таких душ невинных, без веры истинной в варварстве погибает, и цель всех добрых христиан – привести души те в лоно истинной церкви.

   Когда катарфрактий встал с колен, решение уже было принято – посвятить себя служению. Дальше был монастырь. книги, общение с иерархами. Для молодого, горячего и амбициозного воина появилась цель – привести в лоно церкви хотя бы сородичей той светловолосой девушки. Язык, нравы тех племён, их обычаи стали теперь для священника основой подготовки. Было это давно. Теперь, с высоты прожитых лет, Иоанн понимал, что святые отцы просто направили его боль в нужное русло, вовремя разгадали тонкие струны его души, и использовали их на благо Церкви. Ничего дурного в таком священник не видел, ибо цель его осталась неизменна – спасти как можно больше душ родных той невольницы, приведя их в истинной Вере, отплатить за доброту и ласку девушки, что выходила Иоанна. Ну а то, что Церковь воспользовалась таким его стремлением себе на пользу... Ну а кто не без греха? На том свете пусть решат, насколько верно было решение иерархов, по делам их осудят.

   Через два моря, по рекам, добрался Иоанн до тех мест, откуда привезли светловолосую невольницу. Ходил по лесам и степям, проповедовал, приводил людей в лоно христианской церкви. Местные жители относились по-разному, кто-то гнал с порога, другие – прислушивались. Годы, проведённые среди этих людей, позволили найти ключик в сердцам и умам северян. Миссионер не гнушался, если надо, браться и за соху, чтобы помочь при вспашке, и за копьё, чтобы отбиться от нападающих на деревню, которая его приютила, переломить кусок хлеба с голодным и пировать у местной знати, находить общий язык с волхвами и иудеями. Постепенно он стал тут "своим", отца Иоанна уважали за силу и ум, его спокойное отношение к местным языческим верованиям и нежелание пугать еретиков карами небесными. Ибо твёрдо решил Иоанн ещё там, в Империи, что будет путь его подобен тому, как его самого вытащила с того света – добротой да лаской хотел священник приводить людей северных в лоно Церкви истинной.

   Да, много гораздо более активных посланников христианства шло в эти земли. Пламенными речами, яркими образами, угрозами Гиены Огненной приводили они городки да деревни к кресту. Люди к таким тянулись, много разных племён да народов вошло в лоно Церкви их трудами, гордо шествовали они из посёлка в посёлок, неся знамя Христа над собой... И погибали в расцвете сил под мечами дружинников и князей, таких сжигали науськанные местными волхвами варвары, топили в реках да озёрах в качестве жертв местным идолам – несмотря на полное отсутствие цивилизации, по меркам Империи, властителям местным хватало ума понять, что несёт им истинная Вера, как выбивает она одну из опор под их тронами, лишает влияния. Многих ярких, талантливых и умных проповедников, с которыми встречался Иоанн, уже нет в живых. Подобно свече, что горит ярко, но мало, сгорали быстро и они, неся истинную Веру варварам. А Иоанн – остался, и дожил до преклонных, по местным меркам, лет.

   В веру истинную, правда, переходили от его проповедей люди реже. Воспринимали Иоана скорее как ещё одного волхва очередного бога, коих тут было много. Но священник не торопился, и дело своё не бросал, снова и снова отправляясь в уже известные ему города и села, или новыми путями, по рекам с торговцами и воинами, по степям с кочевниками и купеческими караванами, да и ногами вдоволь походить пришлось. Каждого же, кого он лично крестил, Иоанн помнил, ибо словно ювелир обтачивает камень, являя на свет невиданную красоту, столь же долго и упорно священник направлял на путь истинный каждого. Небольшие общины христиан в крупных городах и деревнях были для него связью с домом и ниточкой к Матери-Церкви. Но жизнь священника при храме не привлекала Иоанна, и он, проведя какое-то время среди своих единоверцев, опять уходил проповедовать. Церковные отцы его в том поддерживали – мало, слишком мало ещё людей в этих местах, которые пришли в лоно истинной Веры, и каждый новый христианин на севере был на вес золота.

   Под монотонные взмахи весёл, в голове у священника пронеслись события давно минувших лет. Постепенно, тело привыкала к тяжёлой работе, и мысли переключились на более близкие времена. На этой лодке Иоанн очутился практически случайно. Уже который месяц обхаживал он нового князя Новгорода с целью получить место в городе для возведения храма и разрешение на это. Местная христианская община была мала, и молилась в основном дома, и в принципе, этого хватало. Но Иоанн готов был и дальше мозолить глаза властителю Новгородскому, раз за разом пытаясь уговорить того на постройку. Зная какой эффект оказывают величественные каменные соборы на неокрепшие души варваров там, в Новом Риме, что иногда называли Константинополем, Иоанн надеялся расширить паству на севере, привлекая людей красотой монументального храма. Получалось это плохо – Рюрик разрешения не давал и на встречу не шёл. В конце концов, во время очередного посещения князя, Иоанн нарвался на откровенное раздражение. Мол, надо тебе храм христианский – езжай в Москву, там уже стоит, а больше от дел не отвлекай.

   Услышав такое, проповедник стал собирать сведения. Много вещей удивительный рассказали ему о Москве. И про посольство, что упокоило местного знатного и уважаемого торговца, а потом малой силой умудрилось отбиться от его дружины. И про лодки странные, на которых ходят по озеру жители того города, будто бы без вёсел они, но быстрые, как птицы. И про зеркала удивительные поведали проповеднику. Иоанн закусил удила – коли уж появилась сила новая среди язычников северных, надо разобраться, от Бога ли она, или от Лукавого. К чему идут люди те? Каким богам требы кладут? Чем дышат и кому молятся?

   Постепенно картина начала чуть проясняться. Да, живут на севере люди мастеровитые, рукастые, что железом пашут да лодки двигают. Боги у них местные, но на свой лад, в Новгороде по-другому молятся. Чужих волхвов к себе не зовут, и своих не посылают. И да, христиане есть там, о том Добролюб, купец со Свири, сказывал. Как, впрочем, и о том, что молятся люди те идолам железным, и о том, что синагога иудейская аккурат рядом с храмом стоит. Сам с купцом тем Иоанн не встречался, от других услышал. Однако, вскоре проповедника нашёл другой купец, дочь которого жила в той самой Москве. И попросил он, ни много ни мало, Библию! Книги рукописные, цены немалой, готова была Москва купить. Или взять на время за плату, чтобы переписать. Это стало последней каплей – Иоанн захотел воочию увидеть новый город и его жителей, понять, к истинной ли вере идут те люди или Дьяволу поклоняются.

   Проповедник начал живо интересоваться поездкой в Москву. Мотивировать своё желание он хотел необходимостью доставки нужной книги. Ну а кому, как не священнику её вести? Библию удалось взять у местной христианской общины, и с ней уже Иоанн направился к купцу, что попросил найти книги, Ратибору. Тот брать священника с собой не хотел. И тут внезапно у Иоанна нашёлся союзник – местный языческий жрец. Как оказалось, волхвы тоже активно искали выход на новый город, собирали данные, и деятельность Иоанна не прошла незаметно. А местный жрец был дружен с христианским священником, ибо часто они устраивали споры на темы Веры, оттачивали ораторские навыки. Несмотря на то, что два служителя относились к враждующим, по сути, церквям, личные отношения у них установились ровные, добрые – Иоанн не позволял себе поносил волхва и его идолов, тот спокойно воспринимал попытки проповедника крестить новгородцев. Взаимное уважение было основой такого взаимодействия, оба старых, по местным меркам, служителя, были мудры, и понимали, что вскорости смогут лично убедиться в правоте или ошибочности своих воззрений. Волхв – на погребальном костре, Иоанн – в сырой земле.

   Уже вдвоём они пошли к Ратибору. Под совместным давлением купец сдался, и повёл двух абсолютно разных по вере, но чем-то неуловимо похожих людей, в дом. Уже в тереме купец сумел добавить в копилку странностей, касающихся Москвы, свою лепту. Он открыл здоровенную книгу с надписью на обложке, сделанной на языке, что начертаниями напоминал греческий. Иоанн смог разобрать только буквы "А...УКА", что не складывались в какое-то значимое слово. Волхв же совсем не обратил внимание на книгу, ибо весь был поглощён созерцанием картины на стене. Под дорогим прозрачным стеклом стояла на диво чётко и детально изображённая в черно-белом цвете семья – девица с ребёнком на руках и воин. Пока гости ждали хозяина, тот успел завершить свои дела. Ратибор передал Иоанну письмо, написанное всё тем же странным языком, причём на каком-то хитром пергаменте. Оказалось, местные торговцы уже давно периодически используют вместо бересты такой материал, и возят его опять же – из Москвы.

   Вот с письмом Ратибора, книгами и представителем волхва – сам волхв идти не стал – Иоанн и отправился в Москву. Шли водой, вёл лодку Хельг, дружинник Рюрика. Само судно опять удивило проповедника. Хоть и напоминало оно здешние, но при более внимательном осмотре, была заметна разница. Ещё две лодки, присоединившиеся к их судну, озадачили Иоанна окончательно, все они были одинаковыми. Не просто похожими, а именно одинаковыми. Разве что носовая фигура на каждой была своя. Так делали в Империи, но тут, на севере? Священник не постеснялся спросить Хельга, где он взял суда. И опять всплыло название нового города. Кто же там поселился, думал проповедник? Неужто и сюда Римская империя добралась? Две лодки, что присоединились позднее, остались на Ладожском торге, а судно Хельга уносило обуреваемого думами священника на север.

   Из таких мыслей обратно в реальность его вернул разговор Хельга с дружинником. Эти двое негромко совещались на носу:

   – В Москву придём – надо будет про новые лодки говорить. Ещё две дружины с захода пришли, к нам хотят, – говорил дружинник.

   – С торговлей московской сложно. Сергея надо спросить о том, как платить станем. Животину Добролюб уже чуть не всю поставил, хорошо заработал на разнице. А что дальше – непонятно, – отвечал ему Хельг, – О! Гляди! Лодка! Две мачты – это московская, они на такой по озеру торгуют. Правь туда! Да поднажмите там! А то упустим, они быстрые...

   Последняя фраза относилась к рулевому, тот чуть поменял курс судна.

   – А нам туда зачем? – поинтересовался дружинник, – Может, в город сразу.

   – Государь их торгует сейчас, он там, скорее всего. Вот вместе и пойдём. Непонятно только, что они тут забыли, – ответил Хельг.

   – Да и тихо как-то тут. Обычно корелы снуют, а в этот раз от Волхова, почитай, никого и не встретили, – добавил дружинник.

   – Точно, – более обеспокоенным голосом сказал Хельг, – На вёслах! Давай изо всех сил! У Государя узнаем, что происходит...

   Государь? Сергей? Иоанн уже окончательно смирился с тем, что с Москвой ничего не ясно. Слова-то греческие да латинские, а откуда им тут быть? Или может Папские христиане добрались? Мысль об этом вызвала в душе священника противоречивые чувства. Однако долго переживать Иоанну не пришлось. За кормой раздалось зычное:

   – Огонь!!! – и над головой полетели маленькие язычки пламени.

   – Вёсла втянуть! Кто жить хочет – пусть оружие бросает да ложится! – повторил голос, и новая порция светлячков, на этот раз сопровождаемая грохотом и ударами по корпусу, полетела над головами.

   Хельг, не создававший впечатления труса, отреагировал странно:

   – Всем вёсла втянуть! Оружие на дно! Лечь! Лечь, я сказал! – раздался его крайне обеспокоенный голос.

   Команда подчинилась непривычному требованию командира, а тот начал истошно орать:

   – Новгород идёт! Олег! К Государю московскому и российскому!

   – Олег? – вновь разнёсся над водой незнакомый раздражённый голос, – Сидите тихо, не шевелитесь! В случае чего – стреляю на поражение!

   – Замрите! Все – замрите! – скомандовал Хельг и дружинники, а с ними и Иоанн, буквально перестали дышать, уж больно напуганным был грозный голова Ладожского торга.

   Через некоторое время Иоанн понял, почему. С левого борта показалась высокая лодка с двумя мачтами. На борту её в чувствовавшемся даже издалека напряжении замерли непривычно одетые люди с какими-то непонятными не то копьями, не то луками в руках.

   – Олег! Какого х..а тут происходит!? Живо! Отвечай! Кто на Москву напал!? – опять спросил голос, – Новгород тут каким боком!? Чего молчишь!? Сейчас всех положу – сам знаешь!

   – Сергей!? Ты!? – завопил Хельг, – Что с городом? Мы серебро везли, монеты делать. Про нападение не знаем!

   – Так! – через некоторое время продолжил голос, – Всем воинам лежать смирно! Олег! Ко мне!

   Иоанн встрепенулся – он-то не дружинник, может, его команда не касалась, удастся с Государем тем потолковать. Всё происходящее проповеднику активно не нравилось. Так можно и цели своей не достичь. А ну как убьют всех? В подтверждение этих мыслей раздался грохот, и что-то с большой силой вонзилось в мачту.

   – Я! Сказал! Всем! Лежать! Что это за хрен там шевелиться! – крикнул голос.

   – То священник! Из Ромейских земель! С книгой! – выдал Хельг.

   – Встань! – скомандовал голос, – Да-да, ты, в рясе который! К тебе обращаюсь! Книга где? Бери её и ко мне с Олегом!

   Иоанн быстро поднялся на ноги и схватил сундук с драгоценным писанием. С большой лодки, прямо на их палубу, сбросили деревянную дорожку, по которой он с Хельгом пошёл под внимательными взглядами встреченных бойцов. Спрыгнули на двухмачтовое судно – их тут же окружили люди со незнакомыми поделками в руках. То, что это оружие, Иоанн уже догадался, чутьё не подвело. Да и Хельг, которого голос называл Олегом, тоже озабоченно пялился на стальные трубки. Не так себе представлял поездку проповедник, совсем нет так...

   – Государь!.. – начал было Хельг.

   – Заткнись, – грозным голосом приказал здоровым, высокий мужик с тёмными достаточно волосами, затронутыми сединой, – Кто напал на Москву? Кто город жжёт!? Как они мимо вас прошли!!?

   – Неведомо том, хоть убей, – опустил руки Хельг, – сами княжеской волей сюда пришли.

   – У города моего лодки. Сотни! Горит Москва, – с болью в голосе произнёс мужик, – Если узнаю, что Новгород в том замешан – утоплю к чертям собачим!

   – Нет тут вины Рюрика, Сергей, то моё слово. Хочешь – на крови поклянусь, – вскинулся Хельг.

   Тот, кого он назвал Государем опустил оружие.

   – Кто тогда пришёл? Кого мне в землю прикапывать?

   – Посмотреть на лодки пришлые надо, – сказал Хельг.

   – Да они все у вас тут на одно лицо! – в сердцах махнул рукой его собеседник.

   – Нет, – с упорством произнёс Хельг, – я отличу.

   – Тогда оружие соберите с вашей лодки, на баркас его определим. И пару людей дай – дрова перебросить надо. Ежели чего недоброе замыслите, ты нас знаешь, ни один не уйдёт.

   Хельг кивнул, и начал отдавать команды. Иоанна всё также охраняла пара человек. Дружинников новгородских разоружили, мечи да копья свалили на палубу другого судна, что было рядом с напавшей на Хельга лодкой. Оно было шире, больше, длиннее, и не имело ни вёсел, ни паруса.

   – Ты! – из созерцания этой картины священника вывел толчок в плечо, он обернулся.

   Человек, которого Хельг называл государем и Сергеем, смотрел проповеднику прямо в глаза. На лице у него была написана ярость и боль.

   – Чего привёз? Почему через наших купцов не прислал? Доверенных?

   – Книга тут, Библия, как ты просил. И от Ратибора свиток, – протянул священник сундучок.

   Государь раскрыл его, поглядел внутрь, и закрыл со словами:

   – Время такое, не до тебя сейчас. Иди обратно в Новгород.

   – Я тут останусь, – упрямо повторил Иоанн, не собираясь упускать возможность разведать больше данных о новом городе и странных людях.

   – Убьют – то твоё дело. Сам рыпнешься – на голову укорочу. Иди вон туда, там стоять станешь, некогда мне разбираться. Хельг! Готово?

   – Да!

   – Капитан! Давай к городу! Посмотрим, чего наш Олег скажет.

   После этой команды что-то загудело под палубой, и лодка двинулась. Сначала тихо, но потом всё быстрее и быстрее. Иоанну стало страшно. Дым, выходящий из трубы, вызывал ассоциации с преисподней. Вскоре скрылись из виду оставленные лодку, в воздухе запахло гарью.

   – Вон, глянь, что с городом, с..ки, сделали! – сорвавшимся голосом произнёс государь, и ткнул пальцем на восход.

   Там был берег, стена деревянная на нём, каменные башни по бокам и куча лодок. Они стояли на земле или плавали по озеру. Над всем этим поднимался дым.

   – У вас для зрения острого есть трубка такая, дай мне, – попросил Сергея Олег.

   Тот молча протянул ему длинный цилиндр. Хельг стал в него смотреть, описывая увиденное:

   – Вон те, возле башен, это викинги, мурманы. На правом берегу разные, и даны есть. Ещё от полуденного берега моря Варяжского пришли. Свеи есть. Много. Вон те мелкие, наверно, здешние, от корелов или саамов.

   – Ваших нет, говоришь? – промолвил Сергей, – Как такая толпа через Неву да владения Новгородские прошла?

   – Если ночью мимо Волхова проскочили, то мы могли и не заметить. Из Гребцов, кстати, тоже людей давно не было. Когда напали?

   – Дней пять назад, по прикидкам.

   – Знать, сначала чуть на полночь собрались после Невы, и сюда рванули, напрямик или вдоль берега. Если шли, себя не жалея, то могли быстро добраться. Но это всё – с захода люди, не наши.

   – Б..ть! Ну что за хрень! – Государь со всей силы ударил по ограждению, – Что им, уродам, не сиделось спокой...

   – Сигнал! Из Москвы! – истошно заорал человек, что сидел на верхушке мачты, к нему бросился молодой паренёк.

   – Длинный, короткий, короткий, длинный... – сигнальщик стал выдавать какую-то непонятную не то молитву, не то приговорку.

   Паренёк достал книгу (!), и начал быстро в неё записывать что-то. Потом чуть просветлел лицом, и бросился к Государю. Тот прочёл текст, чуть улыбнулся, глаза здорового мужика чуть повлажнели.

   – Семафор на мачту крепите! Да поживее! – крикнул он своим людям, и повернулся в сторону дымящегося города, посмотрел с надеждой, и обратил, наконец-то внимание на Иоанна, – Как зовут?

   – Иоанн.

   – Отца как звали?

   – Василий,– напрягся проповедник.

   – Придётся тебе, чувствую я, Иван Васильевич, менять профессию, – сказал непонятное Государь, и ушёл к своим людям.

   А Иоанн набрался смелости, и, бочком-бочком, приблизился к парню, что писал в книге. На листке, что так поменял настроение государя, была надпись на том же, похожем на греческий, языке. Долго всматривался в текст Иоанн. Наконец, где-то в глубине разума, буквы греческие удивительным образом сложились в слова словенские:

   "ГОСУДАРЮ МОСКВА В ОСАДЕ ОТБИВАЕМСЯ"

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ