Текст книги "Московское боярство (СИ)"

Автор книги: Максим Макеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

   А потом – ещё хуже. Прискакал Гуннар из дальнего, пограничного дозора, конь в мыле, Гуннар – тоже. Внёсся, в крепость, чуть не потоптал мужиков, что ёлку наряжали, и, не слезая с коня, попёрся к нам в первую деревянную крепость.

   – Люди. Воины. Идут. Много, – отдышавшись и напившись тёплой воды, Гуннар выдавил из себя причину столь непонятного появления.

   – Кто? Сколько? – мы сидели да думали о нападении на БТР, а тут ещё одна напасть, – Когда придут?

   – Народу – до ...я! Конные, пешие, с санями. Больше пяти сотен насчитал, сбился, ушёл, чтобы не заметили. На ночлег аккурат перед наблюдательным постом устроились. Завтра будут, к полудню, наверно.

   – Что за люди? – Кукша подобрался.

   – По всему видать – со Свири, на тех, что по осени приходили похожи. Да кто там различит, – махнул Гуннар.

   – Как думаешь, боярин за сыном приехал? – Торир задал вопрос.

   – Будем надеяться, что так. Если княжьи люди – дело плохо, – я прокручивал варианты в голове.

   – Отобьёмся, за стенами, в крайнем случае, отсидимся, – Кукша встал, – я пойду людей собирать...

   Праздник получился скомканный. В воздухе витала тревога. О подходе воинской силы слухи быстро разнеслись, поэтому вместо обычной поздравительной речи пришлось городить экспромт:

   – Товарищи! Граждане! Все вы уже знаете, что идёт на нас сила грозная, военная. Да и БТР наш кто-то обстрелял. Поэтому, несмотря на праздник, придётся нам повоевать, – народ зашумел, – договариваться такой толпой не ходят. Значит, силой нас взять хотят, пограбить а то и прибить...

   – Да пусть попробуют! – раздался злой крик из толпы, от которого люди одобрительно загудели.

   – Кто это, мы пока не знаем, – продолжил я, – но любой враг будет под стенами Москвы разбит. Для того и тренировались мы, для того и работали все, чтобы таких вот "вояк" отбрить. Сегодня – Новый год, а завтра, с утра, все на построение. Парад проведём, перед боем. Враг будет разбит! Победа будет за нами!...

   – Ура! – послышался голос нашего замполита.

   – Ураа-а-а! – поддержал его народ.

   – Мы не дрогнем в бою, за Отчизну свою!... – замполит завёл наш гимн, его подхватили другие, даже я и мои товарищи.

   Угадали мы с политработником армейским. Он потом тоже вышел, да речь толкнул. Мол, жили мы тут, не тужили, строили для себя и детей, а тут напасть пришла с юга. Но не на тех кидаются! Каждый наш воин за своё бьётся, за семью, за дом родной, пусть он пока и представлен квартирой в бараке. А потому шансов у нападающих – ноль. А у нас главная задача, по его словам, определиться, где мы их хоронить будем, сжигать там, или закапывать. Народ от такой речи ещё сильнее заорал, хорошая накачка получилась, надо благодарность дядьке выписать.

   Вечером народ бурлил, даже Держислава сценка, далеко не Новогодняя, про битву данов и нас с мурманами на этом самом месте, пришлась в пику. Особенно когда Мирослав-замполит после основного действа влез на сцену, и сказал, что такие вот приходили – полегли. И эти пришли – тоже упокоятся, других вариантов нет. Народ бурлил, пить никто не стал, после полуночи все разбрелись по домам, обсуждая будущую битву.

   И пришёл грозой военной новый, 866 год.

2. Москва. Год 866

   Морозным утром первого января, ещё до рассвета, народ стал стекаться к площади с Новогодней ёлкой. Масштаб угрозы был большой, детей отправляли в первую деревянную крепость, под присмотр беременных и подростков постарше. Медки приготовили свои запасы бинтов да спиртовых обеззараживающих настоек. Гуннар руководил установкой пулемётов на башенках, механики перебирали и осматривали БТРы.

   К одиннадцати утра народ в полной экипировке собрался возле Новогодней ёлки. Мы тоже выдвинулись, верхом, с нашим появлением на площади началась суета. Ополчение стрелковое строилось повзводно, пулемётчики, огнемётчики и экипажи БТРов встали отдельно. Над площадью воцарилась тишина, прерываемая только лёгким позвякиванием игрушек на праздничной ёлке.

   – Кукша, скажи что-нибудь, тебе их в бой вести, – я отправил пасынка командовать.

   – Товарищи! – подражая мне, начал наш начальник штаба, – Сила грозная собралась на юге. Сила та хочет нас под себя подмять, да заставить жить так, как они привыкли! Бездельничать, да людям работным на шею садиться! Мы – не такие! Наш порядок на нашей земле никому нарушать мы не позволим! Сегодня отступим – дети наши всю жизнь шеи гнуть на кого попало будут! А отступать нам некуда – позади Москва!

   Народ загудел одобрительно.

   – Равнясь! – шум прекратился, все выровнялись, Кукша продолжил – Смирно! Принимает парад главнокомандующий Торир, командовать парадом буду я! Вокруг Ёлки, повзводно, с песней! Шагом, марш!

   Слитный шаг наших стрелков, оркестр подростковый как умеет изображает Марш. Над крепостью раздалось "В атаку стальными рядами...!". Первый взвод развернулся вокруг ёлки. скрипнули ворота крепости, упал налипший на них снег. Ополчение Москвы уходило на свой первый серьёзный бой. Первая коробка вышла в ворота, затем вторая, потом – следующая, подтянулись БТРы, снайпера и подразделения усиления разбежались по стенам. Мимо меня прошла Веселина со своей снайперской винтовкой, с мужем, он у неё за наблюдателя. Девушки из ополчения тоже полезли на стену, к пулемётам и огнемётам, их место там. Народ выглядел грозно, и готов был с оружием в руках защищать свой дом.

   Из леса показался Влас в зимнем маскхалате, на лошади в таком же наряде, специальном. Он подскочил, отчитался, что минут через тридцать покажутся враги, и полез на стену. Его отряд вместе со спецсредствами, в виде мортирок с чесночным "газом", был уже там. Их таких сделали пять штук да запас гранат не слабый. Дальность невелика, метров сто, если со стены палить, но при должном расчёте фитиля, который удерживал чеку, можно было добиться накрытия чесночным "газом" прямо в воздухе. Мортирки по сути представляли собой арбалеты с ножным приводом для взведения троса – пневматический шток портил гранаты, поэтому пришлось городить такое вот изделие. Правда, тросов на каждой было пять, заранее натянутых, поэтому скорострельность была на уровне.

   К моменту появления нападающих, суета в наших рядах прекратилась. Ополчение занимало позиции перед воротами в каменную крепость, по флангам стояли БТРы с пулемётами. Прочие средства усиления, что не пошли на стену, собраны в три мощных кулака и прикрыты мечниками да топорниками. Через лесополосу уже были видно движение. Выскочила пара конников, увидели нас, и вновь скрылись за деревьями. По строю раздались команды – мужики наши скрутили копья, сцепили щиты, и заняли позиции для стрельбы. Из леса слышались команды врагов, скрип саней, конское ржание, лязг металла. Колонна врагов показалась из леса, начала выстраиваться параллельно нам. Врагов было много, очень много! Правда, качество этого с позволения сказать "войска", откровенно хромало.

   Всадники, их под полторы сотни набралось, встали тремя группами, одна побольше, в центре, две – поменьше, по краям. Они были неплохо экипированы, и выглядели вполне по-боевому. А вот пешие... Ну вот если представить себе группу крестьян-партизан, времён Дениса Давыдова да без какого-либо стрелкового оружия, то самая та картина будет. Мужики в тулупах, с дрекольем почти каждый второй, часть с копьями, часть – с топорами, изредка видны щиты самых разнообразных форм и размеров. Отдельно чуть встала группа с луками, короткими, маленькими, охотничьими. Да ещё и сани их всех сзади подпирали. Строй, которым стояли пешие воины, был наиболее распространён в это время, и назывался он "толпа". Большая такая толпа, человек на шестьсот. Вдоль неё, пытаясь создать подобие войска носились конники, махая плётками направо-налево и громко ругаясь. Если наше неторопливое построение заняло минут тридцать, с перекуром, то эти "военнослужащие" строились чуть не два часа. Уже и солнце за полдень перевалило. Мы даже поговорить за это время успели:

   – Как думаешь, чего они крепость не окружают? – шагом пустив коня ко мне подошёл Лис.

   – А чего тут думать? На то и расчёт, – за меня ответил Кукша, – крепость брать – штурм дорого обойдётся. А на плечах отступающих вломиться – милое дело. Тем более что обороняющиеся "с дуру" из крепости-то вышли.

   Мы чуть посмеялись. Действительно "с дуру", если подоплёки не знать. А она проста. Надо в чистом поле раздолбать кучу народа, не особо теряя время на осады. Как это делать? Только провокацией. Вон, мы даже ворота закрывать не стали, пусть видят, что можно дуриком в крепость влететь. Если через нас пройти. В обычной ситуации, даже такие хорошо экипированные воины как мы, не выдержат напор равного количества не хуже экипированной конницы. А значит, когда мы побежим в крепость, можно будет вместе с нами в неё ворваться и разбежаться по городу. А пехота, эти партизаны-дрекольщики, добьют тех, кто будет сопротивляться, да добычу помогут довезти. Это они так думают. А на самом деле, у нас тут...

   Загибайте пальцы. Десяток пулемётов на стенах под пятьдесят выстрелов в минуту выдадут. Средствами усиления отделений – ещё десяток пулемётов и огнемётов. Два "Максима" на БТР. Итого за минуту – пара тысяч выстрелов и десяток струй огня, и это только усиление. Пехота в строю – считай сто человек по десять-двадцать выстрелов прицельных за минуту. Считай, тысяча-две чугунных пуль. Плюс ещё столько же – снайпера на стенах, туда же, в копилку. Да и БТР, который тупо может подавить тут чуть не половину той конницы, тоже сила большая. Конечно, могут и проскочить на конях, теоретически. Но практически – там на поле брёвен навалено, ещё с вечера, да присыпано всё это снежком-то. И щиты у нас добрые, и копья – справные, и доспехи не бумажные. Пусть попробуют.

   Проблема только определить, кто это такие. Процентов девяносто, что это боярин со Свири, но и другие варианты исключать нельзя. А вдруг Рюрик удила закусил? А вдруг вообще люди левые? Нам особо ссориться ни с кем не хотелось, но оформить в рыло особо борзым тоже религия позволяет. Вот и ждали мы, пока "гости" наши построятся да голос подадут, прояснят обстановку. Наши мужики уже мёрзнуть начали, ругаются вполголоса, а эти, блин, не торопятся, все порядок наводят, да совещаются, мне в трубу подзорную видно. Наконец, гости приняли какое-то решение, три всадника вышли из толпы. По натоптанной дорожке (натоптанной и хорошо пристрелянной, на ней только брёвен и не лежит) подъехали к середине поля вояки и начали орать, мол, кто тут смелый, выходи на честный бой. Мы и выдвинулись втроём, с Ториром и Кукшей.

   На половине пути встретились с пришлыми, начались "переговоры":

   – Знатный воин Болеслав от князя Рюрика пришёл! Сына его вы обидели, и людей его, честь умалили, за то битье кнутами, вира большая, – начал писклявым голосом полненький разнаряженный низкорослый мужичок, – а если не вернёте сына с людьми и за обиды не заплатите, да под руку его не пойдёте, в данники, то будет вам смерть лютая, страшная! Детей да жен ваших...

   Ну и так далее. Я повернулся к Кукше:

   – Тут это чмо себе на сколько уже наговорило? Лет на десять?

   – С учётом обстоятельств, и на "вышку" тянет, – Кукша в законах не силён, по наитию определил меру, степень, глубину вины "пухлого", – у Власа надо спросить, точнее подсчитать получится.

   – Ты, козел безрогий, – начал Торир "переговоры", – ты на кого руку поднял, а? Я смотрю, тебе голова на плечах лишняя? Или язык на новое место переставить?...

   Красочными, идиоматическими и крайне метафорическими пленительными русско-скандинавскими выражениями Торир начал рисовать картину засовывания в пятую точку "пухлому" языка, рук, ног, копья, щита и коня. Я аж заслушался. Пухлый же прям слюной изошёл:

   – Ты! Ты знаешь!...

   – Да знаем мы все, опять вопли, сопли, слезы, боль, – у меня традиционно попёрла дурь, – Рюрик-то ваш знает хоть, что вы сюда пришли? Или опять "инициативу проявили"? Идиоты, у нас заказ княжеский на верфях стоит, вот в заказе том мы вас потом с отправим ему, украшенных верёвками да кандалами, чтобы рты лишние не кормить. Гребцов опять де не хватает, прикуём к вёслам – и алга! Может, похудеешь хоть, на таком-то фитнесе...

   – Рюрик Болеслава поставил тут его рукой да голосом быть! – напыщенно произнёс этот придурок, лишь подтверждая сказанное мной, – Во всем ему тут доверие! Против княжеской воли идёте!...

   Опять бла-бла-бла.

   – А ты сам кто такой? Или у Болеслава язык отсох? Или, – вкрадчиво произнёс Кукша, – боится боярин-то? Шелупонь всякую посылает вперёд себя, нам с такими разговаривать не с руки. Пойдём, государь...

   Мы под злобные вопли пухлого развернулись и направились обратно. Тот придурок, вместо того, чтобы тоже пойти к своим, плёткой замахнулся! Вот как есть идиот! У нас же снайпер на стене! Со смачным звуком тяжёлая пуля вошла в плечо "пухлого", вой боли раздался за спиной, я быстро посмотрел назад – представитель Болеслава весь скрючился, кровища хлещет по плечу. Этот дятел даже доспех не одел! Только панцирь какой-то! Руки не защищены! Н-да, с таким разговаривать – себя не уважать.

   Вернуться мы не успели. Влас со стены показывает что-то у нас за спиной. Оказалось, теперь уже пять всадников скачет, во главе – самый нарядный, наверно, тот самый боярин. Он остановился чуть поодаль того мечта, где был пухлый и начал орать. Орал долго, слюной брызгал да карами всяческими стращал.

   – Вот сразу видно, одного поля ягоды, – мы под его вопли обсуждали схожесть боярина и его сына, -даже выражения одинаковые используют, и лаются похоже.

   – Может, пристрелить его, и вся недолга? – предложил Кукша.

   – Не, не получится. Его люди в драку полезут, да потом молва пойдёт, что мол нечестно, при разговоре подстрелили, – Торир идею забраковал.

   – Э! Ты там! Да-да, ты, не оглядывайся, петух гамбургский! Ты бумаги читал, что мы тебе передали? По глазам вижу – читал. Так в чем проблема? С приговором не согласен? А, нас под кнут, за сыну виру, и к тебе в данники? А ты часом не о...л, родной? Иначе всех убьёшь, да сам возьмёшь? Ну так приди и возьми, чучело!

   Фьють! Еле уклонился от стрелы. Ба-а-ам! Мужик с луком, который был в сопровождении боярина упал с пробитым шлемом замертво. Веселина меня, считай, спасла, её особую винтовку по звуку я давно определяю. Если бы не выстрел девушки по лучнику, я бы от новой стрелы не увернулся. Мы рванули к себе, боярин – к себе. Понял, что под обстрелом стоит, вот и сжалось это... седалище, короче. Прискакали, чуть отдышались. Наши ждут команды, переговоры мы вели на повышенных тонах, их все слышали. Кукша отдал команду:

   – К бою! Торир – бери центр! Я на правый фланг, Сергей – левый! Пулемёты на Гуннаре! Влас – по готовности, по пехоте бить будешь! Внимание!... – зычный голос Кукши, откуда такой только пробился, раздался над полем.

   Боярин достиг своего войска, и после недолгих сборов, конница пошла в атаку. Двинулась и ведомая несколькими всадниками пехота. Разгон противник не брал, а стал расходиться сторонами, две группы всадников с пехотой по флангам разошлись, боярин остался в центре. Мы приготовились отражать атаку, войско противника стояло, там началась "накачка" личного состава. Мол, феодальное отечество в опасности, не простим позора, умрём все до одного. Ну, это у нас можно. Я постучал по башенке БТРа:

   – Стрельба по команде. Коней пожалей, животина-то не виновата в дурости людской.

   – Сделаем, – послышался голос нашего замполита, он на пулемёте сидел.

   – Ар-р-р-ргхахаа! – боярин начал атаку, его конники начали набирать разбег, следом трусила пехота.

   Не долго это продолжалось, начали спотыкаться на присыпанных снегом брёвнах, движение замедлилось. Вперёд вышли лучники, и быстро двинулись к нам, по дороге доставая стрелы. Запыхтел пулемёт на башне – парочка упала, остальные бросились в рассыпную. У них ситуация патовая – до них достают, причём со стены, они же своими луками только сугробы пристрелить могут. Боярин грозно рыкнул, лучники ушли за линию пехоты. Войско опять пришло в движение, на этот раз, прикрываясь щитами. Конники начали чуть отрываться от пехоты, когда последовала команда Кукши:

   – Сигнальными! По коням! – в морду распалённым животным полетели огненные шарики, всадники начали сбиваться в кучу, не имея возможности остановиться и рассыпаться по полю из-за брёвен.

   Падают конники, на них натыкаются другие, пытаются перескочить или объехать, замедляют бег, строй конницы превращается в вытянутую вдоль тропинку кучку. На правом фланге ещё хуже, там даже тропинки нет. А вот на моем странные дела творятся. Воины как-то нехотя движутся, скорее, вдоль линии потенциального обстрела, а не через неё. Я даже забеспокоился, вдруг в крепость полезут. Хотя они и по боевому выглядят, но атаку, скорее, имитируют. Один вон вообще с копьём колдует, вместо того, чтобы его в нас направлять. Он секунд десять показывал какие-то знаки, а потом вообще опустил оружие! Поднял вскоре, да с красной тряпкой на конце. Это ещё что за новости? С нашей стены полетел синий огонёк, в сторону от крепости, у Власа такие были. И эта банда тихонько, чуть не пешком, направилась за стену! Нет, правда за стену! Со стороны боярина кажется что они нас атакуют, а они движутся вдоль стены, если её мысленно продолжить! Всадник ещё раз помахал тряпкой, и продолжил "иммитацию атаки". Я перевёл взгляд на центр. Как раз вовремя. Всадники пересекли невидимую линию. Один, второй, пятый. Пых! Выстрел со стены. Блин, команды же не было! Нервничают, наверно...

   – Сто-о-о-я-ять! Куда без команды! – голос Брунгильды громом раздался над полем, от него даже кони, бегущие на нас, казалось, чуть оторопели. И впрямь нервы у кого-то из девчёнок на стене не выдержали.

   – Берегите коней! Огонь!!! – зычно заорал Кукша.

   Шипение пулемётов и винтовок слилось в сплошной гул. Всадники словно наткнулись на невидимую стену, и начали падать. Пять, десять, двадцать, половина... Остальные начали разворот – вступили БТРы, расстреливая убегающих. Пехота вообще встала – теперь их же кавалерия неслась прямо на них! Дурдом! Построение, если и было оно у боярина, превратилось в свалку. Пехота выставила дреколье – кони на него не идут, скорости уже нет, после разворота, а животина она, чай, не дурная, брюхо себе распарывать не хочет. От пехоты в разные стороны побежали люди, толпа конников металась под огнём. Стоны, крики, ржание коней. Правый фланг вообще выкосили напрочь, только табун осёдланных, обезумевших, лошадей носится по кругу, добивая раненых копытами.

   В центре хуже – там остатки всадников разделились на три категории. Часть тупо побросала оружие, и только что руки не подняла, сдаются значит. Вторая группа, во главе с пухлым, я его по повязке на руке узнал, рванула на мой фланг, видя что там безопасно. Третья группа вообще себя странно повела. Мужики, кто был на конях, слезли, и громкий голос проорал, перекрывая ржание лошадей и стоны раненых:

   – Спина к спине! Спина к спине! Спина к спине! – вокруг голосившего мужика стали собираться выжившие, прикрываясь щитами.

   Человек пятнадцать ощетинились копьями посреди груды человеческих и конских тел, не всех лошадок уберегли. Кукша отчаянно жестикулирует, что-то показывая Гуннару, потом вспоминает про ракетницу, пускает одну ракету вслед убегающему пухлому, вторую – в сдающихся, они рассеяны по полю. Ракеты красные. А третья, белая, летит прямо в "ёжик" из копий посреди поля боя. Пехота боярина тупо стоит отдельно от этого месива, не понимая, что делать дальше. Ручейки сбегающих в сторону спасительного леса укрупнились, особенно когда мой замполит на БТРе начал передвигаться, оглашая окрестности паровым гудком. Испугались пришлые, и правильно, замполит у нас мужик суровый.

   Финал боя был кровавый. БТРы развернулись чуть, и ударили пулемётами по сдающимся, как и показал Кукша. Зачем он это сделал – я не знаю, но какие-то соображения, видать, им двигали. Все, кто не успел обнять землю живым, опустились на неё бездыханными. Крайняя башенка на стене, молчавшая до этого, ударила двумя пулемётами и снайперским огнём по убегающему пухлому. До леса добежали только кони... В наш правый фланг влетел табун, мужики, как и тренировались на такой вот случай, отбежали, оставив стоять вместо себя соединённые щиты, но кони проломили щиты, и потоптали стрелков. Черт! Потери... Обезумевший табун полёг под фланговым огнём и от выстрелов девушек со стены. Все. Битва окончена. Хот какая к чертовой бабушке битва – опять у нас геноцид хроноаборигенов вышел. Я посмотрел на часы – все заняло не более двадцати минут. Ужас.

   БТРы, не находя противника, выдвинулись в сторону группы военных боярина, что не вступала в бой. Те стояли, пехота и всадники в кучу, и не двигались. Копья смотрят в небо, пехотинцы стоят напряжённо. Ждут. Выбежал Влас, вскочил на свою лошадь, и с группой своих ГБ-шников и Лисом помчался к ним, махнув БТРу чтобы следовал за ними. Тот пополз потихоньку. Кукша подъехал ко мне:

   – Ну, вроде всё. Только с этими разобраться надо, – пасынок махнул в сторону замершего посреди поля "ежика" из щитов и копий.

   – А сдающихся ты на хрена положил?

   – А трусы потому что, – спокойно ответил Кукша, – те сбежали, им туда и дорога, эти оружие побросали, но роту давали боярину, значит, тоже дерьмовые людишки. А вот эти, что посреди поля остались, их бы надо сохранить...

   Я недоуменно уставился на начальника штаба.

   – Сам посуди, – терпеливо начал рассказывать Кукша, – трусы да предатели кому нужны? Никому. А эти и клятву не предали, и оружие не бросили. Значит, не нам, так Рюрику точно пригодятся, да и грамотно они строй собрали, если бы не винтовки и пулемёты – мы бы его хрен разбили. Нужны такие люди, всегда нужны. Умные и смелые – с такими договориться можно.

   Гляди-ка! А пасынок то у меня политиком растёт! Я с уважение гляну на него:

   – А Торир что говорит?

   – А он сейчас к ним пойдёт, разговоры говорить, – ухмыльнулся Кукша, и подначил меня, – он, в отличии от некоторых, сразу все правильно понял.

   – Но-но! Я ещё пока государь! – я шутливо погрозил Кукше, тот улыбнулся, – А этих всадников, на левом фланге, что вообще в битве не участвовали, тоже под нож пустишь?

   Кукша улыбнулся ещё шире:

   – Почему не участвовали? Участвовали, но на нашей стороне. То Ярило, знакомец наш, у него с Власом договорённость, – поведение той группы военных сразу стало понятным, как и красная тряпка на копье, – Ярило-то теперь вроде как единственный, кто в битве людей уберёг, а они все под князем ходят. Такие дела.

   Действительно, дела-а-а... Торир между тем подъехал к группе оставшихся вояк, что строем стояли посреди поля, и начал "переговоры". Традиционно, пять шестых тех переговоров – понты да непереводимый фольклор, но судя по начавшим доноситься смешкам, общий язык они начали находить. Хотя копья воины не бросили. Влас подъехал с двумя конниками. Одного я знал, то Ярило, вторым оказался суровый дед, чем-то похожий на Торира, с длиннющей бородой.

   – Поздорову будь, государь, – Ярило слез с коня, поклонился в землю, спина не переломилась, молодец, я кивнул в ответ – это отец мой, Добролюб.

   Дед слез с коня, землю лбом бить не стал, тоже кивнул, но уважительно. Я протянул ему руку, тот помялся, подумал, потом пожал, по локоть, традиционно.

   – Сергей, государь Российский.

   – Доролюб, купец с Гребцов, – представился отец Ярило.

   – А это, – я гордо показал на стену, – Москва, столица наша. Добро пожаловать, Добролюб. Мы тем кто с добрыми намерениями всегда рады. Остальным... Ну, сам видишь, что бывает, когда договориться не получается.

   – Ага, загляденье просто, – Добролюб был настроен благодушно, – за сына спасибо, что отпустил. Да и это... За голову нашего... Ну, скажу так. Винить тебя ни в чем не стану.

   И лыбится, гад! Хитрый жук, надо с ним поосторожнее. Надеюсь, наша наглядная демонстрация мысли дурные отогнала, теперь и конструктивно поговорить можно.

   – Там ваши вояки застряли на поле, да пешие разбрелись. Надо заканчивать это всё и думать, как дальше быть. Поможешь?

   – А чего и не помочь, – легко согласился Добролюб, и забрался на лошадь.

   Я тоже залез на коня, слезал пока здоровался, и повёл народ к Ториру. Там уже абсолютно небоевая обстановка, мурман и мужик, который всех собрал в строй, больше подколками перекидываются.

   – Вылезай, Клин, я тебя пивом угощу! – надрывается Торир.

   – Ага, видал я твое пиво, вон, лежат уже тут... пьяные, – в ответ ему доносится из строя, – как бы тоже голову не потерять, от такого хмеля.

   Смешки в строю копейщиков, но копья не опускаются. Мы ехали через поле битвы. Мои стрелки редкой цепью прочёсывали его, добивали раненых. Часть, молодые особенно, не выдерживала увиденного, отдавали на поле свой завтрак. А я ничего! Привычный уже. Разве что зеленоватый цвет лица придаёт моей физиономии лёгкий флер благородства. А Добролюб, кстати, это видит, и ухмыляется, зараза. В крепость его не пущу – нам такие наблюдательные не нужны. Подъехали, только хотел встрять в диалог, началось нечто непонятное. На краю леса, где скопились пехотинцы, возникло шевеление. Шевеление и шум.

   – Сто-о-о-оять, я сказал!! – знакомый, резкий и властный крик раздался из леса.

   Сбив снег с веток деревьев, растолкав пеших вояк, на поле влетела кавалькада всадников. Мои насторожились и встали в строй – держать оборону. Вновь прибывших конников было немного, человек пять, но судя по шуму из леса, сейчас ещё будут.

   – Подмога? – забеспокоился Торир.

   – Да не похоже, странно ведут себя, – я доставал подзорную трубу, под чутким и хитрым взглядом Добролюба, – а вон тот и вовсе – знакомый.

   – Оружие на землю! Вы что, княжьей воли не боитесь!! Вообще тут все с ума посходили!!! – всадник плётками расталкивал пеших, те бросали дреколье и уходили в сторонку.

   Я наконец-то настроил трубу. На краю поляны носился Олег и орал как ненормальный.

   – О! Какие люди! И без охраны!

   – Да нет, с охраной, глянь – Торир показал на лес.

   Из леса показалась цепь всадников, выталкивающая пеших вояк на поле. Мужики бедные не знают куда себя деть – тут мы, страшные и непонятные, но не агрессивные. А из леса конники подпирают.

   – Сергей! Сергей! Государь российский где?! – надрывается Олег, вон и Вольга показался, указывая на меня плёткой.

   Хельг-Олег увидел, наконец, меня, и рванул что есть мочи, прямо по скопищу людей.

   – Сергей! – Олег спрыгнул с коня, – То не я!... То Болеслав!... Сам!... Уррррод!... – далее последовала краткая биография боярина и его родственников, до пятого колена.

   – Ты не кипятись, воевода! Остынь, успокойся, нормально всё. Сами всё понимаем.

   – Я... А он!!! Вольга прискакал... Весь в мыле... Говорит, Болеслав бить тебя идёт. Я только с Новгорода, там Рюрирк... Не успел!!! – Олег переживает, причём сильно.

   – Так, у тебя людей много? Давай пеших собирай, сани во-о-он туда ставьте, оружие на них, мне тут орава беспредельщиков не нужна. Мои вам периметр, ну, границу покажут, оттуда без моего разрешения – ни ногой! Давай, парень, делом займись. Чай, не бабы, чтобы орать да за патлы хвататься. И ты, Добролюб, тоже вон туда давай. А мы тут пока этими займёмся, что на поле остались..

   Отповедь дала эффект – Олег умчался сбивать в кучу сани, пеших мужиков, разоружать их. Добролюб своих тоже начал отводить на указанное место. Над полем смолкали крики добиваемых раненых и предсмертные стоны лошадей.

   – Ты что творишь, гад! – Смеяна властвует над ранеными людьми и животными, по рукам стрелков наших бьёт.

   – Дык эта, она же... У коня-то... Нога-то поломана. Куда его?, – отбивается от напора малявки взрослый дядька, получается не очень.

   – Дурень ты! Это кобыла! Она жеребят даст! Нога ей в этом совсем не нужна! – после слов Смеяны над полем раздался дружный гогот, отпускает народ потихоньку пыл битвы, – Лосиху на ноги поставили – и этих выходим! Лошадок не добивайте!

   – Ясно! Понятно! Будь спокойна, Смеяна Первушевна! – понеслось с разных сторон поля, медика нашего уважают, – С людьми что делать?

   – Кто ещё живой – ко мне неси, остальных – вон туда! В перчатках! В масках! Заразы ещё не хватало! – мелкая, ей пятнадцать, рулит толпой взрослых мужиков и получается это у неё здорово.

   – Да тут живых то вроде как... эть! – сдавленный хрип, штык пронзил лежащее тело, – И не осталось уже...

   – Мясники... – Смеяна махнула рукой, – Ладно, сами смотрите.

   После её указаний суета на поле стала более осмысленной. Убитых лошадей волокут в одну сторону, из-за мороза тела быстро превращаются в мороженные туши. Трупы людей – в другую, там их раздевают, забирают все ценное, оружие, железо, шмотки нарядные да золотом шитые, меха. Вон уже и пухлого потащили, пуля в шею попала, кровью все залило. Отдельно собирают разбежавшихся коней. Снимают сбрую, сгоняют в табун. Животных жаль больше всего – пострадали ни за что. Как, впрочем, и остальные. Все из-за гонора да дури боярской.

   – Видишь, Кукша, к чему понты приводят, – мимо протащили тело боярина, его одним из первых пристрелили, да потом ещё и кони по нему потоптались, – нехрен командиру вперёд с шашкой на БТР лезть!

   – Да нет, все правильно он сделал, – Кукша ткнул пальцем в труп, – у него и доспех лучше, и опыта больше, и конь сильнее. В обычном бою, если бы не с нами, у него больше шансов строй пробить. Больше опыта, богаче добыча, лучше оружие, крепче доспехи и конь, значит – впереди самое место. Это не дурь и не понты, правильно он сделал.

   Хм, ведь прав пасынок, боярин тут самый защищённый да вооружённый, ибо возможность есть. А возможность – из-за опыта большого появилась да добычи доброй. И впрямь так лучше строй пробивать. Закралась мысль о том, что скоро я Кукше в военном деле буду не советник. А ну и ладно, не век же ему мне в рот заглядывать, пусть своим умом живёт, благо, Перун не обделил.

   – ... А вот ещё, – мы подъезжали к Ториру, тот продолжал распинаться перед "ёжиком" под прикрытием подъехавшего БТРа, – Воин славный к логову чудища пришёл, к пещере подходит, кричит зычно: "Выходи на честный бой!". Молчит чудище. Он ему: "Змей поганый! Выходи на честный бой!", опять молчит чудище. "Гнида болотная, выходи на честный бой!". А тут голос сверху: "Ну гнида, ну чудище, чего в задницу-то орать!".

   Ржач в строю, гогот. Копья уже у вояк в землю смотрят – полчаса этот дрын держать не каждый сдюжит. Но контакт пошёл.