Текст книги "Волчья Луна (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Один раз Август уже попробовал свои силы там, где, по всеобщему убеждению, располагалась "делянка богов". Тогда он создал из неживого живое, воссоздав по пряди волос великолепное тело графини Консуэнтской. То, что в тот раз он потерпел поражение в попытке вернуть в эту плоть разумный дух и личность Теа д'Агарис, ни о чем, собственно, не говорит. Одно получилось, другое – нет. В науке такое случается сплошь и рядом. И всех дел, что, меняя понемногу материальные и нематериальные условия эксперимента, ученый будет повторять свои опыты до тех пор, пока не случится прорыв.

Сейчас, по прошествии времени, Август начал уже догадываться, в чем заключалась причина неожиданного – ведь он полагал, что все расчеты верны – фиаско. Другое дело, что он не был уверен, что хочет повторять этот эксперимент. Вернее, он точно знал, что не хочет и не будет этого делать. Последнее, впрочем, не означает, что Август прекратит размышлять над условиями, при которых старая графиня согласилась бы вернуться в вещный мир. Возможно, впрочем, что подобные "возвращения" невозможны в принципе, поскольку противоречат законам природы. Но и это следовало еще доказать. Тем более, что сейчас, после всего, Август начинал склоняться к предположению, что дело не в том, каковы эти законы, и не в том, чего хотела или не хотела умершая сто лет назад темная колдунья. Возможно, такова была воля Теодоры из Арконы. А отчего она захотела – если это действительно так, – "совместить" Теа д'Агарис и Таню Черткову, еще предстояло выяснить, поскольку цели Матриарха, как и цели богов, неочевидны для смертных, но наверняка познаваемы, если взяться за дело, как следует.

– Страшненькая, правда?

– Что, прости?

Вопрос Тани не сразу дошел до Августа, глубоко задумавшегося над проблемой "возможного и достаточного", но, когда все-таки дошел, Август его попросту не понял.

– Прости, – виновато улыбнулся он, – но я, кажется, что-то пропустил. Задумался о наших планах… Так, о чем ты меня спросила?

– Я спросила… – неожиданно покраснела Теа. – Ты ведь теперь и сам можешь сравнить это, – провела она ладонью по своему лицу, – с тем. Вот я тебя и спросила про ту меня. Страшненькая?

– Дура! – по-видимому, Август впервые использовал такое грубое слово в разговоре с Татьяной. Она себе вольности позволяла, он – нет. Но сейчас от возмущения он попросту не нашел других слов.

– Дура! – припечатал Август, выразив в этом слове весь свой гнев. – Что ты несешь?! Страшненькая? А, по-моему, весьма симпатичная девушка. Не кукла, не klusha, – использовал он одно из Таниных "особых" слов. – Я тебя такую, с черными волосами и в очках, люблю ничуть не меньше, чем такую, – указал он на свою собеседницу. – И давай прекратим этот бессмысленный разговор. Ты женщина, которую я люблю. А какая ты, – такая или сякая, – это вторично. Но та ты мне очень понравилась!

***

Обедали втроем: Август, в силу обстоятельств евший мало и только легкую пищу, Теа и присоединившаяся к ним Аннушка Брянчанинова. Она же и рассказала последние новости. Оказалось, что прошедшей ночью овдовела государыня-императрица. Умер супруг Софьи – принц-консорт российской империи, великий князь Борис Владимиро-Суздальский.

– Он еще с вечера почувствовал себя плохо, – врала на голубом глазу девица Брянчанинова. – К нему и лекарей наилучших позвали, и целительницу Арину из Обители вызвали. Но ему уже ничего не помогло, – промокнула красавица платочком совершенно сухие глаза, – ни эликсиры алхимические, ни камлания придворных шаманов, ни Аринина ворожба. Все равно помер.

– А что же барон ван дер Ховен? – поинтересовался Август, оторвавшись по такому случаю от стерляжьей ухи.

– Так лекарь еще третьего дня в Валгаллу отправился, – как о чем-то совершенно не имеющем отношения к делу, "вспомнила" вдруг Теа. – Споткнулся, упал, закрытый перелом.

– Закрытый перелом? – интрига была ясна, как небо Калабрии в погожий солнечный день.

– Перелом основания черепа, – "печально" вздохнула в ответ поляница-охотница.

– Да, это смертельно, – признал Август, возвращаясь к ухе.

О судьбе княжны Вяземской и ее сына он спрашивать не стал. И так все ясно. Софье пришлось все-таки – хотела она того или нет – устроить кровавую прополку. А это означает беспощадный террор. Только одним будут рубить головы публично – Август представлял себе, что сейчас делается в казематах крепости и во всех дальних и ближних острогах, – а других, как того же барона ван дер Ховена, уберут втихую. Ну не казнить же, в самом деле, отца принцессы-наследницы! Другое дело, осведомлена ли сама Екатерина о причинах скоропостижной смерти своего отца?

"Возможно, что и знает, – обдумав вопрос, решил Август. – Отец или нет, но он хотел лишить ее права на престол! За меньшее убивают, а уж за такое…"

– Похороны завтра, – прервала Анна Захарьевна повисшее над столом молчание. – Императрица не хочет задерживать Елизавету Борисовну в Петербурге. И отпускать экспедицию без принцессы не желает тоже.

– Сроки изменились? – понял Август.

– Да, – подтвердила его догадку Теа. – Нам приказано поторопиться.

– В разумных пределах, – добавила она через мгновение, но смысла сказанного ранее ее уточнение не изменило. Им всем следовало поспешать.

В этом смысле, Софию можно понять. В столице наверняка все еще небезопасно, ведь никто не знает, как глубоко пустил корни заговор и насколько эффективной окажется "прополка".

– Значит, сразу после обеда, едем в Петербург и тотчас начинаем работать – кивнул Август, быстро взглянув на Теа и получив в ответ короткий одобрительный кивок.

Если они хотели, как можно быстрее покинуть столицу, то и начинать постройку портала следовало, не откладывая. Там – даже если поспешить, – работы на пять-шесть дней, никак не меньше. И это если все пойдет гладко. Но в магии – увы – нет простых путей, особенно если речь идет о "неродном" для Августа и Теа колдовстве. Хорошо хоть все необходимые материалы уже завезены во дворец Новосильцева, да и подвал под левым флигелем приведен в порядок. Во всяком случае, так обстояли дела четыре дня назад.

"Ладно, – решил Август. – Если чего не хватит, Веста наверняка сможет поспособствовать. Она не меньше нашего заинтересована в успехе, а может быть, и больше. Так что за работу!"

Однако планам этим не суждено было сбыться. Во всяком случает, не так скоро, как хотел Август. Едва он приступил к десерту, – кажется, это были итальянские булочки из заварного теста – как у него горлом пошла кровь…

Сначала Августу показалось, что это просто крошки сухой обсыпки попали ему не в то горло. Он поперхнулся, закашлялся, прикрыв рот салфеткой. Потом ему, как будто, полегчало и, вытерев губы, он хотел отложить салфетку, но замер, увидев, что она вся в крови. Это удивило Августа, но не напугало. Он хотел сказать об этом Теа, у которой глаза расширились от ужаса, когда она увидела кровь, но не смог произнести ни слова. Захрипел, ощущая удушье, и почти сразу же потерял сознание. Так что дальнейшие события происходили уже без его участия.

Как поведали ему позже очевидцы происшедшего, – то есть, Теа и Анна, – Августа вырвало кровью, и он отрубился. Дыхание ему вернула охотница, отлично владевшая приемами "неотложной помощи в экстренных ситуациях". Судя по ее замечаниям, Аннушке Брянчаниновой не раз и не два приходилось вытаскивать своих друзей-охотников прямиком с того света. Но "чрезвычайные меры" – это не настоящее целительство, поскольку Аннушка была все-таки бойцом, богатыркой-охотницей, но никак не знахаркой или ведуньей. Поэтому дальнейшие "реанимационные мероприятия", – если и дальше использовать терминологию Татьяны, – проводила уже графиня Консуэнская. Будучи колдуньей, Теа могла много больше, чем девица Брянчанинова, но и она не умела лечить неизвестные ей хвори. Да и известные – не все и не всякий раз. Поэтому Теа смогла лишь несколько облегчить состояние Августа, – что тоже не мало, – и продержать его в мире живых, пока не подоспела помощь в лице волшебницы Весты. Чаровница, – надо отдать ей должное, – примчалась по первому зову. Она долго возилась с Августом, но по мере того, как «пациенту» становилось лучше, впадала во все более очевидную мрачность. Причину столь странной реакции на, казалось бы, вполне "положительную динамику" в состоянии Августа она объяснила сама, но несколько позже и, скорее самому пациенту, чем хлопотавшим над ним женщинам.

– Во-первых, – сказала она, пристально глядя на обессилившего, но все-таки кое-как пришедшего в себя Августа, – было бы, как минимум, разумно, не говоря уже о вежливости, сообщить мне о том, что вы, граф, очнулись.

– Мы собирались… – попробовал Август лепетнуть какое-то жалкое оправдание, но Веста умела быть твердой, не говоря уже о жесткости.

– Во-вторых, – она, словно бы не обратила внимания на его жалкую попытку, продолжая последовательно и неумолимо излагать свою позицию, – вам следовало обсудить вмешательство высших сил, прежде всего, со мной, ибо я единственная из присутствующих хоть что-нибудь в этом понимаю.

– Высших сил? – попробовала вклиниться в разговор Теа.

– Помолчите, милочка! – остановила ее чаровница. – Вы еще не вернули себе и половины знаний, которыми располагали раньше, тем более, если речь идет о делах Круга и Рода. Вы первая должны были сообщить мне о таком невероятном излечении графа, и уж тем более о том, что он наконец пришел в себя.

– Я… – попробовала оправдаться Теа, но куда там. Веста не даром являлась главой Круга, воли и авторитета ей было не занимать. Приближенная императрицы и принцесс она могла себе позволить говорить свысока даже с аристократами.

– Кто вас спас, Август? – Прозвучало холодно и жестко. – Кто к вам приходил? Богиня или ее посланец?

– Э… – Август не то, чтобы собирался скрытничать по такому поводу, но в спальне помимо Теа и Весты присутствовала и Аннушка Брянчанинова.

– Можете не таиться, граф! – разрешила его сомнения Веста. – Боярышня Брянчаниова – мое доверенное лицо. Так что можете говорить при ней.

– Ну, раз можно, значит можно…

– Не сомневайтесь! – еще раз напомнила Веста о своей власти. – Итак?

– Ко мне приходила матриарх "темной линии" северных рысей.

– Она назвалась?

– Да, – подтвердил Август. – Сказала, что ее зовут Теодора из Арконы, и что Теа приходится ей внучкой в пятьдесят седьмом колене…

Глава 11. По дороге в Триполье

1. Имение графа Новосильцева Слобода, четвертое января 1764 года

Перешли удачно. Август сумел бросить переход на тысячу сто двадцать три километра, и удерживал портал открытым почти четыре минуты. Практически "рекордный бросок", как выразилась Татьяна. Августу ее похвала была чрезвычайно приятна, но он и сам понимал, что сделал даже больше, чем предполагал заранее. Мало того, что «положил» переход ровно туда, куда хотел, так еще и пропустил через него не только членов экспедиции, но и три дюжины гайдуков охраны и слуг, включая камеристку Теа Маленькую Клод и двух своих верных слуг, Катарину и Огюста.

Уходили ночью, как и планировалось, из подвала во дворце графа Новосильцева, и через считанные мгновения – члены экспедиции шли сразу за пятью гайдуками графа Василия, – оказались во дворе имения Слобода. Здесь тоже была ночь, и стоял, как говорят русские, трескучий мороз. Двор был припорошен снегом, но небо над головой оказалось чистым: черный бархат, расцвеченный бриллиантами чуть мерцающих звезд. Положа руку на сердце, очень красиво, но Августу было не до этой красоты. Бросив короткий взгляд вверх, да и то лишь после того, как убедился, что они не попали "из огня да в полымя", он сразу же принялся за дело. Пока граф Василий раздавал приказания слугам, а гайдуки под командой девицы Брянчаниновой разбегались окрест, создавая периметр "на первый случай", Август, Теа и принцесса Елизавета проверяли окрестности с помощью своих магических техник.

К счастью, ни засады, ни случайной встречи с врагом не произошло, и вскоре, проследив, чтобы слуги перенесли в дом все принесенные с собой из Петербурга тюки и сундуки, члены экспедиции ушли с мороза в тепло просторного дома, являвшегося центром обширной усадьбы. Со слов управляющего было уже известно, что в округе все спокойно, но охрану все-таки выставили, благо и кроме гайдуков было кого послать в дозор. В имении хватало крепких молодых парней, по-видимому неплохо владевших простым, но оттого не менее опасным оружием – топорами да вилами, и все они были местными уроженцами, то есть отлично знали окрестности и людей, населяющих ближние деревни и хутора. В общем, чужих не пропустят, да и своим, – если что, – спуску не дадут.

Слуга помог Августу освободиться от потрясающе теплой шубы из меха белого медведя, которую подарил ему граф Василий, и от оленьих пимов, но уж шапку из меха полярного волка он снял сам. И шевровые сапоги на низком каблуке, приготовленные для него верным Огюстом, натянул на ноги тоже сам. Наступали времена, когда отсутствие под рукой слуг может стать обыденным делом, как это не раз случалось с ним на войне. Поэтому настраиваться следовало именно на такие обстоятельства, когда одеваться по необходимости придется самостоятельно, а возможно и кашеварить, и, вообще, делать все подряд.

Он подошел к зеркалу, и, отстранив камердинера, ринувшегося было помогать, поправил бриллиантовую заколку на шейном платке, одернул обшлага теплого шерстяного кафтана и, оставшись доволен увиденным, пошел вслед за ожидавшим его графом Новосильцевым наверх – в гостиную, в которой договорились встретиться члены экспедиции. Здесь уже во всю хлопотали жившие в имении слуги. В комнатах было холодно, но хотя бы не затхло и не сыро. Как рассказывал граф, он заранее распорядился, чтобы помещения дома проветривали и протапливали хотя бы раз в неделю. Однако лютые морозы, стоявшие на дворе уже месяц с лишним, легко выстуживали комнаты, едва в них переставали топить печи. Поэтому сейчас, разведя огонь в камине и в большой изразцовой печи, слуги спешили принести в гостиную как можно больше зажженных свечей, вино и легкие закуски.

От обеда путешественники отказались. Были сыты, да и поди дождись этот обед, если его не то, что не начали еще готовить, но и продукты необходимые для этого не принесли, не говоря уже о том, чтобы зарезать кур, гусей или барашка. Не ждали их этой ночью, и хорошо, что так. Свои не ждали, значит, и враги об их появлении узнают не сразу. Но, с другой стороны, и разойтись по спальням, не смотря на глухую ночь, члены экспедиции не могли тоже. Комнаты следовало для начала протопить, а кровати застелить свежим бельем. Все это не в один момент делается, поэтому и собрались в гостиной: выпить, пока суд да дело, вина, чтобы хоть немного согреться – а то все уже начали жалеть, что столь поспешно сняли с себя шубы и теплую обувь, – перекусить и переговорить накоротке, окончательно определившись с планами на завтрашний день. Но тут, как оказалось, и обсуждать было нечего. Управляющему нужны были сутки – и это на самый крайний случай – чтобы приготовить в дорогу сани, лошадей и необходимые припасы. Так что решили провести следующий день в праздности, тем более, что все предыдущие дни члены экспедиции были крайне заняты ее подготовкой, а едва оправившийся от ран Август строил вместе с вымотанной до последней возможности – нервы и недосыпание – Теа свой "грандиозный" переход.

– Пошлем в Триполье гонца, – на правах хозяина подытожил краткое обсуждение граф Василий, – а сами предадимся безделью, сибаритству и эпикурейству. К утру и кухня заработает в полную силу, и баню протопят…

Про русские бани Август знал не понаслышке. Еще по дороге в Петербург пришлось попробовать, да и в столице, несмотря на то, что во дворце Новосильцева имелась медная ванна – и не одна, – пару раз Августу довелось посетить и "банные чертоги". Впечатление они произвели на него самое благоприятное, а в имении Слобода, по словам хозяина, баня была и вовсе выдающаяся. Во всяком случае, Татьяна, услышав некоторые "технические подробности", – которые, впрочем, ни о чем Августу не говорили, – пришла в восторг и заявила, что завтра же они с Августом должны "эту баньку опробовать". Принцесса Елизавета и девица Брянчанинова ее тотчас поддержали, и тут выяснилось, что, если следовать русской народной традиции, – а не следовать ей, никто, вроде бы, не собирался, – мыться члены экспедиции могут пойти вместе, "если конечно господа заморские гости не побрезгуют, а то вот немцы и поляки отчего-то стесняются…"

Август что-то такое слышал про это "русское извращение", но поскольку Теа была не против, а предложение исходило не от кого-нибудь вообще, а от принцессы, являвшейся второй в очереди в порядке наследования русского престола, он согласился. Хотя, видят боги, решение далось ему отнюдь не просто. Лично он был совсем не против увидеть нагими Елизавету и Анну, но его смущало то, что и граф Василий в этом случае увидит голой его Теа. Однако делать нечего, придется перетерпеть.

***

В конце концов, комнаты прогрелись настолько, что, по мнению большинства, можно было ложиться спать. Имеется в виду, без серьезных опасений за свои здоровье и жизнь, хотя и без гарантии комфорта. Но это было лучше, чем ничего, и члены экспедиции разошлись по своим спальням. Август и Теа последовали за остальными и оказались в просторной и оттого, вероятно, все еще прохладной комнате с не слишком широкой, но все-таки двуспальной кроватью под тяжелым балдахином. Постельное белье тоже оказалось холодным и несколько влажным, но тут уж ничего не поделаешь. Ждать, пока все придет в идеальное состояние, никто попросту не мог. Теа валилась с ног, да и Август, не так давно переживший "практически божественное" исцеление, едва не засыпал на ходу. Так что, посмотрев друг другу в глаза, они дружно вздохнули, признавая, что "сегодня, увы, не до того", выпили по чарке водки "для сугреву" и, переодевшись в сшитые из английской фланели ночные костюмы – очередное нововведение Татьяны, стремившейся сделать жизнь "в этом ужасном веке" максимально комфортной для девушки из двадцать первого столетия, – залезли под шелковое стеганое одеяло, набитое гусиным пухом, прижались друг к другу и, не разжимая объятий, практически сразу заснули, чтобы проснуться лишь поздним утром следующего дня.

И вот тогда, Августа, вновь почувствовавшего вкус жизни, "потянуло на сладкое", и, как тут же выяснилось, не его одного. Однако теперь спальные костюмы, сослужившие им с Теа добрую службу, не дав замерзнуть прошедшей ночью, оказались серьезной преградой между мужчиной и женщиной, возжелавшими плотской любви. Но и освободиться от них сходу не получилось. Так что пришлось раздеваться в четыре руки – сначала Августу, а затем Теа. Впрочем, эта заминка отнюдь не охладила их пыл, а напротив, еще сильнее разожгла охвативший их обоих огонь страсти. Поэтому следующие полчаса или час – за временем никто не следил – пролетели, как одно мгновение, но, когда любовники смогли наконец оторваться друг от друга, чувствовали они себя так, словно, и в самом деле, сошлись в беспощадном поединке и все это время боролись один с другой буквально не на жизнь, а на смерть.

"Избитая метафора, – признал Август, выныривая из омута сладкой истомы. – Банальный образ, но что же делать, если все так и есть?"

– Было хорошо! – шепнула ему на ухо Теа, занявшая свою "коронную позицию сверху". Она любила вот так вот полежать на Августе, когда утихала страсть, сменявшаяся негой "послелюбия", как называла это Татьяна. Августу, впрочем, ее привычка была по вкусу, и он не роптал. Да и с чего бы вдруг?

– Да, – признал он вслух, – было замечательно!

– Я старалась, – хихикнула Татьяна.

– Я тоже, – улыбнулся в ответ Август.

– Ты был хорош, – признала женщина. – Просто, как в лучшие времена.

– Кто-то сомневался, что они вернуться?

– Не то, чтобы я сомневалась, – почти серьезно ответила на его почти риторический вопрос Татьяна, – но признаюсь, некоторые опасения имели место быть.

– Полагаю, сегодня я их развеял…

– Полагаю, что да!

– Ну, а теперь можешь произнести вслух то, что хочешь, но боишься мне сказать.

Смутное подозрение о некоей недосказанности посетило Августа еще во время "любовного поединка", но тогда ему было не того. Однако сейчас было самое время прояснить этот "неочевидный" вопрос.

– Вообще-то, ведьма я, мне и вещевать! – удивилась Татьяна, поднимая голову и заглядывая Августа в глаза.

– У колдунов, между прочем, тоже чуйка имеется, – возразил Август.

– Чуйка – это мое слово, а не твое!

– Не заговаривай мне зубы! – попросил Август и предложил, – Рассказывай!

– Ко мне приходила Теодора…

– Та самая?

– Похоже, что та самая, – подтвердила Татьяна.

– Высокая, стройная, светло-русая? – уточнил Август. – С желтыми глазами?

– Она самая. Женщины нашего Рода называют ее Мать-рысь.

– Мать-рысь? – припомнил Август. – Что-то знакомое… Рысь – зверь Фрейи, ведь так?

– Тут другое, – покачала головой Теа. – Есть такая русская сказка. "Арысь-поле" называется, а по-другому – Мать-рысь. Там история про женщину, превращенную ведьмой в рысь, а мужем – обратно в человека. Но это сказка, Август, а на самом деле это иносказательный рассказ об оборотнях, и конкретно именно о Теодоре и ее дочерях.

– Любопытно, – признал Август. – Что дальше?

– Дальше она мне много чего наговорила, но только я сейчас ни слова не помню. Наверное, и не должна до времени, но вот в конце разговора…

– Что она сказала тебе в конце?

Август уже догадался, что то, о чем хотела и боялась сказать Татьяна, это именно те слова, которые прозвучали в конце разговора. Их Татьяна запомнила, и по-видимому неспроста.

– Сказала, что не надо нам пока жениться…

– Что значит, не надо жениться? – обомлел Август.

– Не велела "оформлять отношения" – фыркнула в ответ Татьяна. – Трахаться можно, а вот брачеваться – нет.

– Почему? – Вопрос закономерный, разве нет?

– Я ее тоже об этом спросила.

– А она?

– Сказала, что не моего ума дело. Все равно не пойму. Но добавила, что дело в месте и времени. Сказала дословно: " Не здесь и не сейчас".

– Тогда, где и когда? – не выдержал Август.

– Вот и я ее спрашиваю, – продолжила свой рассказ Татьяна. – "Тогда, где и когда?" А она мне – "когда время наступит, и место подходящее найдется". Тогда, я ее спрашиваю, как мне узнать, подходящее оно или нет? А она мне – "Поймешь". Ну, я и спрашиваю тогда ее, что мол делать, если все-таки не пойму? А она мне эдак холодно – "Значит, не судьба", повернулась и ушла.

– Значит, нет? – расстроился Август, который впервые в жизни по-настоящему хотел не просто любить кого-то, но и сочетаться с этим кем-то законным браком "перед лицом людей и богов".

– Думаешь, мне не хочется? – заплакала вдруг Теа. – Мне… мне тоже хочется… Чтобы фата, цветы и марш Мендельсона… Но с Матриархом спорить? Она же тебя спасла, когда я ее попросила!

Об этом они ни разу не говорили, но сейчас Август понял, что Татьяна тогда обращалась ко всем, к кому могла. К богам, к предкам рода – ко всем! И Теодора ее молитву услышала. Она ведь так Августу и сказала:

"За тебя молит Варвара, и вот ей я отказать не могу".

– Ну, что ж, – не без печали и разочарования вздохнул Август, – раз Мать-рысь сказала, так тому и быть. А только все равно жаль!

***

В конце концов, к огромному облегчению Августа, поход в русскую баню "всем табором" не состоялся. Теа сама так решила, а эта женщина своего добивалась всегда. Переиграла планы и на этот раз. Переговорила с принцессой, пошепталась с Анечкой Брянчаниновой, улыбнулась графу Василию, и все, собственно. Все вдруг дружно расхотели мыться на крестьянский лад, и, в результате, дамы парились отдельно – им "ассистировали" две дворовые девушки, в "совершенстве овладевшие банно-прачечным искусством", как изволила выразиться Татьяна, – а уж после них зашли граф Василий и Август в сопровождении самого "господина банщика", которого к его полному разочарованию так и не допустили до дамских телес. Видимо, с огорчения от такого афронта он так обработал Августа березовым веником, что у того даже дух захватило. И вот, лежа под летящим над его спиной веничным жаром, вспомнил он вдруг, что, судя по одной, виданной им как-то по случаю гравюре Дюрера, в Германских государствах тоже уважали это странное удовольствие. Там, на той гравюре, этим делом занималась женщина, поскольку художникам мужские бани без интереса, зато женские – подарок богов. Впрочем, если оставить в покое художников и их вполне простительные склонности, Август должен был признать, что хоть временами ему и хотелось «прекратить экзекуцию», результат вышел весьма впечатляющий. Усталость оставила его, так же, как и мрачные мысли. Кажется, даже дышалось теперь легче, и кровь резвее бежала по жилам. А уж после пары чарок «хлебного вина», которое по совету Новосильцева, гости заедали копченым салом, «черным» ржаным хлебом и хрусткой квашеной капустой, жизнь стала напоминать всем собравшимся «пополдничать» в примыкающей к бане жарко протопленной палате, то есть, всем членам экспедиции, не иначе, как Элизий или, если по-местному, Ирий-сад.

– Сейчас, верно, часа четыре по полудни, – спросила вдруг раскрасневшаяся от печного жара и водки Теа, – так отчего же этот прием пищи зовется полдником?

И в самом деле, отчего? Август уже в достаточной мере овладел русским языком, чтобы оценить заложенный в корне слова смысл. Но, как оказалось, этого не знал никто. Сами же русские и не знали. Впрочем, граф Василий высказал не лишенное изящества предположение, что слово это народное, "а народ у нас по преимуществу – пейзане". У землепашцев же дневной цикл смещен, так как они начинают день часа в четыре утра, с солнцем. И тогда, шестнадцать часов, возможно и есть для них половина дня, то есть время, когда заканчиваются основные работы.

– Заковыристо! – покачала головой Теа.

– За это стоит выпить! – предложила поляница-охотница, которую алкоголь, судя по всему, не брал.

– А не упьемся? – состорожничал граф Василий. – Все-таки водка, барышни, не вино.

– Нешто мы дети малые? – возразила ему разрумянившаяся принцесса Елизавета, которая по мнению Августа как раз и являлась сущим ребенком. – Однова живем, господин колдун!

С принцессой, однако, не поспоришь. Никто ей не возразил, и все дружно выпили по третьей. А там уже само как-то пошло. И в результате очнулся Август уже в кровати, но хорошо, что в своей, и с "вусмерть" упившейся Татьяной, а не с кем-нибудь другим. Хорош бы он был, «употребив» ненароком принцессу или госпожу Брянчанинову. Об этом он и подумал, прежде чем снова провалился в сон.

2. Имение графа Новосильцева Слобода, пятое января 1764 года

Выехали спозаранку, благо погода стояла ясная. Встали с первыми лучами солнца, споро управились с плотным "зимним" завтраком, собрались, да и отправились в путь. До Триполья, то есть до острога, построенного солдатами Семеновского полка, было не так чтобы далеко. Всего полтораста верст. По летнему времени спокойно добрались бы за трое суток и даже лошадей не утомили. Не так зимой, когда после декабрьских снегопадов дороги кое-где стали непроезжими или, если уж все-таки остались проезжими, то не вдруг и не сразу. Другое дело, что зимой идти можно и по замерзшим рекам, не говоря уже о том, что нигде не нужно искать брод или паромную переправу. Поэтому планами предусматривалось добраться до Девичей горы за четыре дня, ночуя в заранее проверенных деревнях и барских усадьбах и останавливаясь на дневной бивак в удобных, но необязательно населенных местах. Провизии и всего прочего, необходимого для остановки в пути было припасено с запасом. Шесть троек – настоящий обоз, и это при том, что большинство членов экспедиции ехали вместе с гайдуками и слугами верхом.

Августу достался сильный вороной конь французской породы, а Татьяна выбрала себе в конюшне графа Василия высокого поджарого рысака. Ехала она, как, впрочем, и девица Брянчанинова в мужском седле. Поскольку экспедиция затевалась зимой, да еще и в виду "военной опасности" и не где-нибудь, а в самой что ни на есть провинциальной российской глухомани, Теа решила вопреки приличиям одеваться на мужской лад, то есть в штаны и кафтан мужского кроя. Исходя из этих соображений, она еще в Петербурге пошила себе у доверенного портного замшевые штаны в обтяжку, – под которые поддевала по зимнему времени длинные шелковые панталоны до щиколоток и шерстяные чулки длинной до середины бедра, – толстый плотной вязки sviter с двуслойным воротником, плотно облегающим шею, и кожаный на меховом подбое кафтан с четырьмя застежками. Довершали ее экипировку юфтяные сапожки с чулками из лисьего меха, платок из плотного шелка, которым она повязывала голову и прикрывала лицо до глаз, татарская меховая шапка – малахай и меховой плащ с капюшоном. В такой одежде тепло, но главное, удобно ехать верхом. А еще в ней сохраняется известная свобода движений, а значит при надобности Татьяна могла использовать свои все еще не совсем очевидные Августу боевые навыки.

– Сбросил плащ и дерись себе на здоровье, – заметила она как раз по этому поводу, – хочешь руками, а хочешь ногами… ну, или еще как…

Как еще можно драться, если не руками или ногами, Август представить себе так и не смог. Не хватило воображения. Однако возражать не стал – попробовал бы он ей возразить! – и не без скепсиса наблюдал, как великая темная колдунья опоясывается выкованным по ее заказу странноватого вида мечом – корейским хвондо, со слов Татьяны, – и надевает портупею с метательными ножами. Возможно, он все-таки сказал бы ей что-нибудь на тему преимущества магии над холодным оружием и женской моды над мужской, но промолчал, увидев, что точно так же одеты светлая волшебница Елизавета, которая, впрочем, предпочитала большую часть времени проводить в санях, а не в седле, и Анна Захарьевна Брянчанинова, обвешанная оружием, что называется, с головы до ног.

"Женщины! – со смешанным чувством восхищения и неодобрения подумал Август, глядя на своих спутниц. – Не хотел бы я быть вашим врагом!"

И, в самом деле, надо было видеть, как Теа и Анна пристегивают к правой луке седел полутораметровые кончары, от одного вида, которых становилось дурно даже видавшему виды боевому офицеру. Но, когда Август дерзнул заметить, что бахтерцы и рыцарские латы им вряд ли придется пробивать, Татьяна только бровью повела.

– А если, не приведи всеотец, волки нападут?

– Волки на большую группу всадников не нападут, – возразил Август. – Разве что боишься отбиться от отряда…

– Это да, – кивнула Теа. – Ты такой опытный, Август, просто жуть берет! Волки не нападают, но вот о вервольфах такого не скажешь, или да?