Текст книги "Чужая тень III (СИ)"

Автор книги: Макс Гудвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5
«Опасные колдуны»

Яркое утро настигло нас в золотых зерновых полях. К тому времени мы с Филицией уже пару часов шли в обход, совершая приличный крюк, и все ради того, чтобы вновь подойти к Лозе, но уже чуть южнее, потому как ниже по течению, как сначала советовал Зэр, постоянно мелькали конные патрули. Видимо, они опасались нападения со стороны Лозингара и таким образом обезопасили подходы с севера.

Я мог поспорить на что угодно, что патруль получил указание при первом контакте с войском мёртвых вернуться с докладом. Такая мера предосторожности работала и в обратную сторону: если патруль не вернулся в срок, в городе били в колокола, и гарнизон занимал оборонительные позиции.

Девочка шла, широко разведя руки и ведя ладонями по стеблями пшеницы, которые чуть-чуть не доставали ей до груди. Война отняла у неё детство, забрав дом, родных и впоследствии спокойную жизнь. Обычно дети, лишавшиеся родителей или опекунов, отправлялись в приюты при церквях Триединого, а дома, усадьбы и земля перепродавались и становились собственностью Переката. Я помнил, как таким же образом в наш дом попала Лара, не пожелавшая уходить с адептами Триединого. Уже с детства она имела склонность к науке и, чтобы хоть как-то облегчить жизнь своей новой семьи, пошла служить чашницой к лекарке Анни Дламирски, что работала через две улицы от нас. Девушка прошла весь путь – была чашницей, уборщицей, кухаркой, младшим подсобником, санитаркой, помощником и наконец ассистентом лекаря. Бабушка всегда ставила ее мне в пример и даже как-то дала затрещину, когда я сказал, что вполне нормально для девушки работать, чтобы мужчина чувствовал себя комфортно. Быть может, это во мне и заговорила тогда моя светломирская кровь, когда я, насмотревшись на богатые и знатные дома, видел, как хозяйки имений нигде не работали, а целыми днями проводили за своими делами, интересными женщинам.

– Ты чё это благородного из себя строишь⁈ Заруби себе на носу: ты из простой семьи! Твой отец был шахтером, твоя мать была землепашцем, а я спину гну на благородную миссис Цвиту для чего? Чтобы ты на пузе лёжа в потолок плевал от скуки⁈ – отчитала меня тогда бабушка.

После этой взбучки я впервые устроился на работу в шахты, потом, не сойдясь характером с начальниками бригад, пошёл разнорабочим «принеси-подай» на отправку караванов в Лозингар, где также не задержался. Пробовал работать в кузнице и в цехах по обработке металла, грузил уголь, но из-за гипертрофированного юношеского чувства справедливости меня гнали отовсюду.

Бабушка лишь разводила руками: мол, что с тобой делать, горе луковое. Всё свое детство я не мог найти места, где мог бы стабильно зарабатывать деньги, и в конце концов стал мальчиком на побегушках, в основном выполняя простые поручения знатных особ по доставке почты и небольших грузов. Так и прошло всё моё детство, за которое я так и не завёл себе ни одного друга, за исключением, пожалуй, Лары. Когда же бабушки не стало и мы с Ларой начали жить вдвоем, наверное, закономерно, что рано или поздно мы оказались в одной постели. Друзья и любовники, мы были равны в отношениях, но, конечно же, Лара работала больше, а я так и оставался на посылках.

Затем – война… Правда, для меня она продлилась всего лишь около трех месяцев, но вернувшись с неё раненым и умирающим, я абсолютно потерял интерес к любой работе и даже после чудесного исцеления упорно не желал служить кому-либо. Однако моя девушка настояла на том, что в такие непростые времена я должен что-то приносить в дом, и я снова пошёл в шахты, но после первого дня под землей решил, что больше никогда туда не вернусь.

Моя жизнь казалось очень странной. Натянутые отношения с Ларой, на которую и так свалилась клиника не вернувшейся с войны лекаря Анни Дламирски, привели меня к мысли уйти от нее Лару и отправиться куда глаза глядят. Наверное, поэтому, когда я стал свидетелем издевательств в переулке над маленькой девочкой, то решил вступиться за неё и хоть что-то сделать правильно. Так я получил Зэра и Филицию с Бликом.

Что я делал не так в довоенной жизни, я не знал, но война расставила всё по своим местам. Путь культиватора, путешествия по городам и сёлам, драки за артефакты и смертельная опасность – все это было мне по душе. Кроме, конечно же, гибели Лары и Эйвина. Был бы у меня второй шанс, я бы надавал Ларе, догнавшей меня в селе под Трестом, пощёчин и наговорил бы такого, что навсегда бы отвернуло её от меня, но зато сохранил бы её жизнь – даже ценой первых отношений и первой любви.

Поля всё не кончались, а штаны и низ куртки насквозь промокли от росы. Натертые рыбьим жиром и воском сапоги ещё держались, но вот-вот собирались капитулировать перед утренней сыростью. Однако мы уже были близко: я чувствовал это по запаху свежести, которой делился с нами южный ветер. Я уже и забыл, как пахнет что-то кроме трупов и экскрементов, и это немного скрашивало поиски обходного пути через реку.

– Почему нельзя было пройти через тени по мосту? – спросил я наконец у Зэра. Его сознание всегда находилось рядом с моими мыслями. Император постоянно следил за их ходом и даже отвечал мне, иногда смеясь над каким-то аргументом, казавшимся ему детским. Наверное, мой внутренний диалог был для него чуть ли не единственным развлечением в то время, когда я не искал себе неприятностей. Даже королевский шут Блик теперь позиционировал себя магом и старался соответствовать своему новому амплуа, хотя иногда высказывал глупые теории с серьёзным лицом, так что по-прежнему нельзя было понять, шутит он или придуривается.

– Потому что тут много культиваторов, в том числе и среди стражи. Тебя просто услышат, – ответил Зэр.

– Больше, чем в Лозингаре? – удивился Блик.

– Я помню этот изгиб, – задумчиво продолжал Зэр. – Ваш Ахварок стоит на древнем кладбище. Еще в мое время тут было множество сфер. Самое место для культивации Райса.

– Ваше величество, а можно и для нашей культивации тоже? – заскулил маг.

– Всё, что не влезет в Райса, ваше, – небрежно махнул император в его сторону. – Но не удивлюсь, если наш герой и тут на всех углах и заборах расклеен. «Разыскивается опасный колдун-некромант Райс Бабуин Тулле Зийнал» и так далее и тому подобное.

– Мне всё равно, – ответил я. – Быстрее культивируюсь – быстрее вытащу Лару и Эйвина.

– Мессир, – обратился Ларри к Зэру, – а были ли на вашей памяти тут некромантские сферы?

– На моей – нет, не было. Некросферы вообще редки. Ты вон Райса спроси – он постоянно дневник Гнилоуха читает. А знаешь, что самое смешное? Что он – не реальный. Этот дневник создан сферой после казни некроманта на главной площади Лозингара. Так что воспоминания о событиях тоже лживые, потому что истинный Гнилоух погиб гораздо раньше.

Под разглагольствования Зэра мы подошли к Лозе, бурно текущей на север от самого внутреннего моря. Я звучно выдохнул, уже представляя, как ступаю в холодную быструю воду, и, подсознательно пытаясь оттянуть этот момент, посмотрел на Филицию и спросил:

– Ребят, а кто из вас умеет хорошо плавать?..

* * *

Тьма в очередной раз отпустила Яза, и он сдавленно застонал от боли, растекающейся от отсутствующих ладоней до самых плеч. Это было странно, что оторванные кисти могут болеть, да еще до скрежета в зубах, до тошноты и обмороков.

Отдавая силы на поддержание заклинания сороконожки, маг продвигался куда-то вверх. Как же здесь не хватало его веточки, определяющей направление движения и наличие рядом культиваторов! Малое пространство внутри голема-сороконожки заставило Ящера повернуть в сторону темницы. Он задыхался, часто останавливался и слушал сквозь боль, как где-то там, за слоями земли, суетилось очень и очень много людей в доспехах.

«Если я не смогу дышать, то так и погибну тут!» – подумал маг, подползая к каменной кладке, за которой предположительно ждал спертый, сырой, но такой желанный воздух.

Стальные зубья сороконожки коснулись камня и стали вращаться, пропиливая круглый паз, а после впились в него мертвой хваткой. Ползучий голем расставил ножки во все стороны, и безглазая голова начала качаться вперёд-назад, пока каменный блок не сточил раствор, скрепляющий его со стеной.

Ящер выдохнул. Перед глазами плыли чёрные круги, а совершенно неработающий мозг посылал телу голема один лишь сигнал: «Ползти вперёд».

Блок вывалился куда-то вниз, издав глухой звук, и голова сороконожки вылезла на открытое пространство. Камни раскрылись, словно распустившейся цветок, открывая голову мага, давая доступ воздуху.

Ясность сознания начала возвращаться к Ящеру, и он наконец увидел, куда попал. Это оказалась такая же камера, как была у него, в которой также находился узник, правда, без цепей и иных пыточных преспособлений.

До слуха Яза донеслось:

– Стража, стража, тут какая-то тварь, она ко мне залезла! Стража!

Ящер сделал глубокий вдох и приказал сороконожке вползти в камеру.

– Не ори! – прошипел он.

Кричащий – маленький, полноватый, такой же обнаженный мужик – сразу же замолк и вжался в угол.

– Ты-ы к-кто? – заикаясь, спросил он. Один Триединый знал, какие мысли вызывала у него грязная окровавленная голова с оголённым белёсым черепом, с которого недавно сняли скальп.

– А ты… кто? – нахмурился Яз, выделяя слова и показывая тем самым, кто тут главный. Правое ухо было вырвано, что называется, с корнем, и потому, чтобы слышать лучше, маг повернулся к заключенному оставшимся целым левым ухом.

– Я… опасный колдун Билман, – произнес тот явно заученную и вызубренную фразу.

Маг взглянул сквозь тени. Перед ним стоял обычный человек без каких либо артефактов с талантом к культивации не выше бронзовой лиги.

– Это я – опасный колдун, а ты вошь тюремная! – произнёс маг, обнажая оскал чёрных от земли зубов.

– Как пожелаете, господин, – закивал заключённый.

– Так, – взгляд мага окончательно прилип к Билману. – Ты осужден и схвачен, но ты не колдун. Тогда что ты тут делаешь?

– Я был начальником сыроваренной фабрики при его величестве Джастиро, пока кто-то при дворе не отравился, попробовав мой сыр. Что нелепо и странно, ведь я сам проверяю все порции, которые идут во дворец! – затараторил узник.

– А сыр ты сам после проверки к Джастиро носишь? – уточнил маг, смакуя спертый вонючий воздух.

– Конечно же, нет. Его возит мой сын Ниуль и отдает лично начальнику тайной стражи.

– Удобно, наверное…

– Что удобно? – насторожился Билман.

– Когда отец оказывается опасным колдуном, а ты получаешь по наследству целую сыроварню…

– Что? Нет! Никуль не мог!.. – быстро заговорил сыровар.

– Ну, не мог, так не мог, – пожал плечами Ящер в своём продолговатом каменном теле. Кисти снова отозвались болью. – Где мы? – сквозь нахлынувшее в очередной раз головокружение спросил он.

– Это подвалы инквизиции Триединого.

Сороконожка подползла к двери, и Яз приложил к ней целое ухо. За дверью суетились, слышались команды и указания.

– Билман, ты жить хочешь? – неожиданно для себя спросил маг, повернувшись к узнику, и тот снова кивнул.

– Тогда сейчас я буду показывать господам инквизиторам, что такое истинное опасное колдовство, а ты держись где-нибудь сзади и, если повезет, сбежишь.

– Но у меня дети. Куда я без них?

– Дети – это хорошо, но только когда ты не объявлен опасным колдуном и в случае твоей казни всё твоё имущество не переходит по наследству. Если появишься на сыроварне, то снова попадёшь сюда, так что вот тебе мой совет, ремесленник: выберешься отсюда – найди такое место, где трава зеленее, воздух чище, а деревья выше, где нет гнуса и даже тля листья не ест. Найди такое место и усни там. А дальше, если судьба к тебе благоволит, поймёшь все сразу.

За дверью были люди – Яз их чувствовал. Они прижались к стенам и тихо переговаривались между собой. Слышалось что-то про огненную птицу и гигантскую прямоходящую свинью с человеческом телом и двуручным топором в руках.

«Вот так и рождаются мифы», – не удержался от мысленной ироничной улыбки Яз перед тем, как сороконожка изогнулась для удара по толстой тюремной двери.

Глава 6
Ярость и воля

Яз набрал в легкие воздух, будто в последний раз пытаясь надышаться, и каменная морда сороконожки сомкнулась, закрыв его изуродованное лицо плотным забралом из булыжников и металла.

– О-о-ма! Трое с высока, трое на века! – проскрипел его голос из голема, и в этот момент за стеной вдруг прекратились разговоры.

Вылетевшая тюремная дверь сбила тех, кто стоял сразу за ней, и, судя по торчащим из-под неё ногам и рукам, облаченным в позолоченный доспех, среди попавших под нее оказался никто иной как инквизитор. Голова сороконожки высунулась в коридор, шевеля стальными челюстями, словно была не орудием геомага, а действительно живым существом.

Проход направо к восходящим лестницам перегораживала группа латников, все четверо прятались за одним единственным щитом, из-за спины щитоносца торчали лезвия алебарды и двух копий.

В инквизиторы набирают очень упорных и ловких людей. Кого-то, словно охотничьих собак, воспитывают в семинариях, как Яза, кого-то вербуют из армии. Прошедшие войну и имеющие опыт боевых столкновений лучше работают при поимке опасных колдунов, а те, кто никогда не рисковал своей жизнью, но свято чтят заповеди Триединого, пытают, заставляя людей принимать на себя вину, как недавно принял её Билман.

Алебарда ударила сороконожку по морде, звякнув по каменным щитинам, уложенным внахлест друг на друга так, чтобы удары, наносимые спереди, соскальзывали, не причиняя вреда ни костюму, ни Язу. Маг теперь уже серебряной лиги взглянул сквозь тени. Перед ним стояло сразу два культиватора – бронзовой и серебряной лиги. Связанные группой инквизиторы явно забыли правило, известное с первых классов академии всем адептам: «Становишься на путь сфер – всегда смотри сквозь тени», и теперь, когда группа атаковала первой, он, Ящер, по закону судной недели мог ненаказуемо делать с ними всё, что пожелает.

Сороконожка бросилась на закованных в латы служителей, не обращая внимание на выставленный перед ней ростовой-шеренговый щит. Щитоносец уперся в него плечом, навалился всем телом и заскользил по камням назад, еле сдерживая напор мага и давая время копьеносцам наносить удары поверх щита. Те, в свою очередь, молотили как бешеные. Зубья сороконожки клацали каждый раз, откусывая от щита куски дерева и оковывающего его край металла. Инквизиторы не уступали, каждый раз высекая сноп искр о сороконожку и вкладывая в удары Ци, и хотя пробить броню мага не могли, но и Яз не мог никого достать. Культиваторы Триединого хорошо понимали тактику боя в подземельях.

– Филон, кидай сеть, она под дверью! – крикнул кто-то в темноту за спиной у Яза. Маг обернулся, и как раз в это время легкобронированный инквизитор, никак себя не проявлявший, вышел из тени и потянулся за чем-то ярким, что сжимал один из попавших под дверь стражников.

– Ну нет, – хмыкнул Яз и, дернувшись, отвесил культиватору смертельную оплеуху каменным хвостом. Тот пригнулся, и когда хвост врезался в стену с силой, способной раздробить камень, всё-таки вырвал из-под двери зажатую в кулаке антимагическую сеть.

Накинь он её на Яза без размаха, победа была бы у святых братьев в кармане, но он замахнулся и тем самым потерял драгоценное время. Хвост сороконожки дернулся, и со скоростью арбалетного болта в глазницу адепта впилось нечто острое. Вор по классу культивации рухнул замертво, а на его тени тут же проступил артефакт – яркий кулон бронзовой лиги, последней смертной ступени, почти переступивший порог и готовящийся дать носителю возможность перейти в серебряную лигу.

Яз взвыл. Магия камней и растений очень любит кровь и жертвы, и шип, который магу пришлось применить против стража, был ничем иным как фалангой большого пальца его же собственной левой ноги.

За щитом всё еще оставалось четверо, и двое из них были культиваторами. Щитоносец вложил в защиту всю свою Ци и потому мог сопротивляться очень долго, особенно под прикрытием стоящего сзади культиватора серебряной лиги. Строй из одного-единственного щита держался, несмотря на то что Яз превосходил щитника и по лиге, и по опыту.

– Это не зверь сферы, а голем культиватора! – воскликнули впереди.

– Гниль, – произнес Ящер.

Каменная пасть выдохнула в защитников ядовитое облако. Сороконожка немного попятилась, чтоб ненароком самой не вдохнуть кислотные споры, и, хладнокровно наклонив голову, замерла, наблюдая за тем, как отрава действует на людей.

Служителей настиг приступ сильного кашля. Первым рухнул щитоносец. Словно подавившись своим языком, он вывалил его наружу, пытаясь дышать. Тщетно. Кожа инквизитора зеленела на глазах, покрываясь прорастающим мхом, и тут же гнила, будто он был каким-то трухлявым пнём, пролежавшим в болоте десяток лет.

Яз пополз на оставшуюся троицу. Двое, не имевшие таланта к культивации, схватились за горло, и выгнувшись, завалились набок. Сороконожке не пришлось никого кусать: их тела уже хрустели ломающимися костями под её весом. Последний пятился на четвереньках, закрывая рот откуда-то взявшимся во время боя белым платком. Он вовремя сбросил гниющий шлем, который, докатившись до стены, еще покачивался, и, опираясь правой рукой о древко алебарды, пытался встать в боевую стойку. Наконец ему это удалось, и он взял оружие наизготовку.

– У! Смертная ступень серебряной лиги! – прошипел Яз.

– Кто ты, чудовище? – выкрикнул страж.

– Опасный колдун! – рявкнул в ответ Ящер, наращивая ход сороконожки.

– Покажи своё лицо, чародей, чтобы я знал, с кем сражаюсь! – приказал инквизитор, отступая.

Яз лишь усмехнулся – мол, нашёл дурака, – и в это время враг метнул свое оружие, вложив в него немало Ци. Морда голема успела набычиться, чтобы принять удар на твёрдые блоки, однако алебарда летела не в него.

Голова Ящера повернулась внутри тела. Спинные чешуйки-камни раскрылись, чтобы он мог увидеть, в кого именно попало брошенное оружие.

Это был Билман, так неловко выглянувший из своей камеры, что культиватор принял его за управляющего големом колдуна. Алебарда, снесла бедняге голову, срезав её неровной косой линией чуть выше уха и чуть ниже носа.

Сыровар осел на пол.

– Ну всё, теперь у тебя нечем защищаться! – произнёс Яз, поворачиваясь и повергая культиватора в шок.

– Это что, был не ты⁈ – удивился тот.

– Кто ж вас учит-то так… – фыркнул Ящер. Одним прыжком сороконожка достигла инквизитора и пыталась вцепиться в него всеми зубьями.

Крепкие руки бойца серебряной лиги ухватили голема за стальные зубы. Казалось, противостояние может длиться вечно, однако морда раскрылась, демонстрируя иинквизитору кровавый, лишённый скальпа череп Яза и его обрубленные руки.

– Ну, ты хотел увидеть моё лицо? – спросил маг и ударил противника культей, пронзив ему горло остро сломанной локтевой и лучевой костью.

Они застыли напротив друг друга. Обезумевший от боли Ящер жадно наблюдал, как в мире теней к нему плывёт заполненная силой доверху серебряная подвеска смертной ступени. Это означало, что он снова может претендовать на золотой артефакт.

Язык мага вытянулся и, подцепив подвеску кончиком, втащил, подобно змее, ее в рот. По телу тут же потекла сила, опьяняя и уменьшая боль от ампутаций. В глазах снова все поплыло – на сей раз от мощи.

«Спокойно, Яз, спокойно, – шептал сам себе маг. – Не поддавайся культивационной эйфории, не иди напролом. Еще одна такая стычка с людьми, у которых есть сеть – и всё, ты снова окажешься в каменном мешке!»

Сороконожка развернулась и поползла обратно в камеру, давя хрустящие трупы латников. На секунду остановившись возле сыровара, она вздохнула и направилась туда, где уже был прокопан ход.

Где-то сзади слышался приближающийся топот кованых сапог. Ящер уловил его своим единственным ухом и насчитал около трёх десятков бегущих человек. Мысли о повторении кровавой бани, которую он устроил с королевским войском, исчезли сами собой. Сейчас он хотел пройти испытание на золотую лигу, а для этого ему нужна была золотая сфера. Ближайшая находилась как раз во дворце покойного Джастиро, еще одна – в проклятом Лозингаре.

Яз вдохнул побольше воздуха и, закрыв забрало сороконожки, направил её через лаз вверх.

* * *

– Я чувствую впереди серебряные сферы! – произнёс Зэр, когда мы наконец-то вылезли из воды.

В это время прозвучал гонг. Где-то очень близко были культиваторы, четверо или даже пять человек.

– Погоди, не спеши, – произнёс я, беря Блика за руку, и, сжав её, добавил: – Дай Филиции управление телом.

– Райс? – тут же отозвалась девочка.

– В тени, срочно! – скомандовал я, и мы провалились в серый мир воровских теней.

Конники появились из ниоткуда и пронеслись мимо нас, словно ураган. Пять культиваторов, и все с оружием. Закон об отмене вооружения явно уже не действовал или был приостановлен.

– Так можно было зайти и через парадный вход! – возмутился Блик и тут же получил нагоняй от Филиции:

– Прекрати! Потеряю контроль, и нас увидят!

«Нас всё равно услышат и рано или поздно найдут, – подумал я. – На пляже, где из укрытий лишь мелкие кустарники, это будет не очень сложно. Сумрак продлится недолго. Скоро солнце поднимется выше, и Филиция не сможет найти мест для нашего прохода. Значит, надо спешить.»

Алое солнце всходило из-за черной кромки Мрогских лесов, отбрасывая серое тёмное покрывало уходящего ночного мрака на Лозу и её берега, а мы всё шли, стараясь выверять каждый шаг.

– Райс, какой у нас план? Я замерзла и хочу есть! – проскулила вцепившаяся в мою руку девочка.

– Уйти подальше от реки, запутать след, ну и согреться, конечно! – произнес я с улыбкой. Странно было ожидать от неё солдатской выдержки в тяготах похода. Сейчас Филиция на себе ощущала, что война – это не только сражения, но и долгие-долгие переходы, ночевки под открытым небом, патрули и дежурства по лагерю.

– Нас не найдут, только если среди них нет вора, – устало пробормотала девочка, будто засыпая на ходу.

Я присел, подсадил её на плечи и побежал на север, где нас ждал город, по своей величине сравнимый со столицей, брат-близнец Лозингара – Ахварок.

Вскоре он показался на горизонте. Благодаря своему взгляду я мог видеть намного дальше, чем обычно, за счёт светомагии, и сейчас решил этим воспользовался. Устремленный сквозь тени не находил культиваторов у почему-то открытых нараспашку ворот, откуда выходило множество людей с кирками и лопатами. Я шепотом дублировал своим спутникам, всё происходящее, чтобы все могли понимать, что нас ждёт.

– Вот это взгляд… – восхитился Блик. – Мне бы такой!

– Зачем тебе такой взгляд? У тебя огнешары на расстояние броска только летают, – не удержался Ларри.

– А что они делают? Зачем лопаты и кирки? – удивилась Филиция.

– Они копают ров. Укрепляют город, – пояснил Зэр.

– Думаю, можно идти через ворота. Филиция, готовь свою невидимость, – произнёс я.

– Будет тяжело: солнце уже высоко, – пожала она плечами, но всё– таки перенесла нас в тени.

Я уже не бежал, а просто быстро шёл, а приблизившись к городу, вообще невольно замедлил шаг. Впереди суетилось множество людей в тряпье. Они возили тележками землю туда-сюда, вбивали и обтёсывали колья, вкопанные в старый высохший ров, укрепляли городскую стену камнем и глиной. Вдоль всего рабочего люда прохаживался человек. У него не было ни плётки, ни оружия, но зато он имел блокнотик, в который что-то постоянно записывал маленьким карандашиком.

«Что тут странное происходит?..» – мысленно спросил я у Зэра.

– Мне кажется, мы узнаем это уже в городе… – произнёс тот, глядя на открывшуюся нам картину.