Текст книги "В этом мире еще можно удивляться (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Мы незаметно следовали за ним , прячась за высокими елями и стараясь не издавать не звука, а наш знакомый насвистывал незатейливую песенку и шагал себе, ни о чем не думая. Позже, правда, он сделал привал на небольшой поляне и перекусил бутербродами с колбасой, от вида которых у нас урчали животы, а затем вдруг резко вскочил и принялся радостно жать руки… Воздуху. Ошарашенные, мы наблюдали, как переменился и оживился наш товарищ, как радостно разговаривал с одному ему видимыми существами, поражался, как быстро нашли они общий язык, улыбался, шутил и смеялся, говоря о том, как остроумны и наблюдательны его новые собеседники. Сию картину Ирж, Дик и я наблюдали около двух часов, пока Мэрти не подошел к рюкзаку, не достал оттуда туго надутый футбольный мяч и не предложил попинать его лесным собратьям его старых “друзей”.

Эльфы, видать, согласились, потому что через минуту Мэрти, полностью увлекшись, с радостным, почти детским восторгом пинал мяч, играя и за своих, и за чужих, радостно крича на весь лес о том, как давно ему не приходилось бывать в такой чудесной компании. Понаблюдав за этой картиной еще около часа, мы дружно решили, что с лесными эльфами Мэрти будет в полной безопасности, и двинули оттуда со всей силы, встретив нашего друга уже вечером, уставшего, вспотевшего, но абсолютно счастливого, вытянув из него историю о том, как в ту ночь, когда бежал он от разъяренной бабушки с дыней на члене, эльфы приютили и обогрели его, рассказали пару смешных историй и пригласили днем поиграть в мяч.

С тех пор Мэрти частенько набивал рюкзак бутербродами, брал старый футбольный мяч и двигал прямо в поля и луга, где пропадал целыми днями, возвращаясь лишь под вечер, возбужденно-радостный и довольный. Бабушка не знала, чем там забавляется внук, радовалась лишь, что проводит он столько времени на свежем воздухе. Если бы еще знала, как…

Еще Мэрти порой любил красить пряди своих светлых волос разноцветными красками, смывающимися через несколько часов, причем всегда комбинировал самые несочетаемые и вырвиглазные цвета. Желтый, голубой, красный и ядовито-морковный – привычный и наиболее часто встречающий набор из его экспериментов. А вообще, Мэрти был весьма толковым парнем, только имевшим свои странности. Брендон посмеивался над ним втихаря, Скай поглядывал с сомнением, а Тимми даже умудрялся находить общий язык. Мэрти был сам по себе, но все время оказывался рядом, вертелся с кем-нибудь и болтал о чем-то своем, не заботясь о том, слушают его или нет. Дик уже смирился с его причудами, но в один прекрасный момент в Красный Фонтан, сигналя и мигая, ворвалась машина, сверкающая своей белизной, откуда высыпала толпа санитаров, скрутила Мэрти и увезла прочь. Куда и зачем, никто не знал. По какой причине, тоже никто не догадывался. Мэрти был, но перестал существовать в определенный момент. Ирж потом съехал от меня и вообще ушел из Красного Фонтана, с Диком контакт потерялся, а мы начали тусоваться с Винкс и вляпываться в дерьмо по спасению мира.

А вот теперь он стоит передо мной, такой же веселый, правда, без разноцветных волос и более осмысленным взглядом.

– Я вообще-то спешу, если честно, – признался Мэрти, виновато пожимая плечами. – Меня уже заждались.

– Кто? – не понял я.

– Лесные эльфы, кто же еще! – по губам его скользнула грустная улыбка. – Давно уж я с ними не виделся, они соскучились уж по мне. Я даже специально навертел бутербродов с ореховым маслом, хочу их угостить. Они давно уж просили меня принести что-то подобное.

– А откуда держишь путь? – с сомнением посмотрел я на бывшего однокурсника.

– Да у нас в психушке сегодня день открытых дверей, – махнул рукой Мэрти. – Выпустили меня за хорошее поведение. Вот и хочу проведать старых товарищей, уж больно соскучился по ним. Не возражаешь, если я пойду? – и, не дождавшись моего ответа, он уже бодро и радостно зашагал прочь, насвистывая знакомый мотив и тут же затерявшись в толпе людей. Обычных, серых и ничем не выделяющихся.

Еще с минуту я смотрел ему вслед, раздумывая о том, что сейчас произошло, и сделал вывод, что было неплохо повидать старого однокурсника. Пусть он и оставался на голову таким больным, но все же был счастлив. И не задумывался, что и почему, а, как советовал мне любой баронет, просто наслаждался жизнью и делал все, что хотел, общался с лесными эльфами, потому что ему было интересно с ними. И плевать, что их не существует. Главное, Мэрти в них верил.

Вот такие вот странноватые знакомые у меня числятся. Я же не стал дальше стоять столбом, а двинулся прочь, надеясь затеряться в наименее шумной части города и посидеть в каком-нибудь старом сквере на добротно сколоченной лавочке.

Если бы я только знал, что это всего лишь начало…

========== Муза. Тихое ==========

Мы бултыхаемся в воде, у самой поверхности, и активно работаем ногами, дабы камнем не уйти на дно. Сколько под нами метров? Пятьдесят? Сто? Я не считала, но знаю, что это озеро действительно глубокое. Это не Кристальное, где мы в свое время собирали лунный свет и спасались от волков, не Рокалуччи, в котором на время нашла свое пристанище Дафна, сестра Блум, это всего лишь Тихое.

Озера в Магиксе разбросаны в беспорядке, прячутся среди густых хвойных и лиственных лесов, заполняют кратеры потухших иль спящих вулканов, неспешно плещутся и спят века, века, века. На озеро в Магиксе можно наткнуться совершенно случайно: просто идти, лететь или подниматься в гору, и вдруг откроется перед тобой широкая водная гладь. У каждого озера – своя история, ведомая лишь избранным, а часто и просто скрытая среди прибрежной осоки, камыша и туманов.

Какие-то озера, известные, имеют свои названия, какие-то – нет. И они могут удостоиться чести получить имя от случайных путников или влюбленных парочек, сбежавших в девственную природу от шумного мегаполиса. Кристальное названо так потому, что поверхность его столь прозрачная и гладкая, словно только что протертое влажной тряпкой зеркало, и видно, как ползают по дну крохотные рачки и развеваются, словно шелковые волосы девушки, нитчатые темно-зеленые водоросли. Рокалуччи несет имя свое из-за… Фарагонда когда-то вскользь упоминала об этом историческом событии, но оно уже давно выветрилось из моей головы.

Тихое же названо так потому, что вокруг стоит тишина. Непривычная, неестественная, с неким оттенком зловещности. Тишина прячется в низко свисающих над водой ветвях, в треугольно-заостренных листьях стрелолиста, в беловатых корнях и режуще-высоком аире, в едва заметной ряске, в протяжном клекоте редких птиц, в вечно сером небе, затянутом недождевыми тучами… Кстати, небо здесь всегда действительно какое-то странное. Когда мы вылетали из Алфеи, там стояло яркое солнце, небосклон так и выплевывал невыносимую голубизну, а чахлые белые облака тотчас же испарялись, не достигая даже небесного светила.

Погода раскрывалась в своей красе, пока мы летели сюда на огромном красном корабле, так любезно одолженном нам школой специалистов. Но стоило нам приземлиться, примяв траву, не знававшую гула мотора и выхлопных газов, как картина окружающего мира переменилась почти мгновенно. И главное, я совершенно не заметила, как небо успело затянуться серыми тучами, не набухающими дождевыми каплями, но закрывшими солнце. О получении золотистого загара теперь не могло быть и речи. Как же возмущалась Стелла!

Но на температуру воздуха такой расклад совершенно не влиял. Воздух оставался теплым, а тело так и прело даже в коротких джинсовых шортах и легкой белой майке, завязанной узлом на животе. Тихое так и манило в свои объятия. Не сговариваясь, мы облачились в купальники и шагнули в воду, вздрогнув от прохладного прикосновения ледяных пальцев. А потом тело привыкло к Тихому и перестало ощущать первоначальную дрожь, наоборот, когда я выныривала на поверхность глотнуть стылого воздуха, по плечам бил внезапный озноб, и я снова уходила под воду…

Тихое манит, манит так, что из него не хочется вылезать. И непривычная тишина почти не пугает, хотя и настораживает иногда. Тело находится в состоянии боевой готовности, в любую секунду может ринуться на невидимого противника. Ощущение того, что в Тихом скрывается что-то, не пропадает. Но меня это волнует мало, я замираю около самой поверхности и активно работаю ногами, чтобы не утонуть.

Соленая вода – не пресная. В соленой воде дышится легче, несмотря на то, что в ней скрыто больше тайн, воспринимаются они легче, как нечто само собой разумеющееся. Донные пещеры, раковины с изумительными по красоте жемчужинами внутри, морские хищники, остовы сгнивших кораблей и забытые сундуки с тусклым золотом… Это можно принять, к этому можно привыкнуть. В конце концов, нас с детства учили, что в океане может скрываться все, что угодно, потому от него заранее ожидаешь подвоха. Озера же, реки, пруды кажутся безобидными. На первый взгляд. Частенько в озерах скрыты тайны, что лучше не тревожить.

Рядом со мной раздается тихий всплеск, тихий, как и все вокруг, и знакомые руки обнимают меня сзади, зная, куда им можно идти. Запретных мест для них не было, и руки бесцеремонно двигаются по моему прохладному животу, изучая его вдоль и поперек. Я вздрагиваю и отдаюсь наслаждению, ибо тот, кто ко мне прикасается, умеет делать это в совершенстве. Не хочу даже спрашивать, где он этому научился. Ривен умеет обнимать двумя способами: либо поддерживая и выражая свое участие, либо изучая тело и делая толстые намеки на свои желания.

Раньше бы я с яростным визгом отскочила и наорала на то, что он – ублюдок и похотливое животное, но сейчас… Сейчас я и сама хочу этого. Сиреникс отлично умеет промывать мозги и отрезвлять, правда, делая это весьма необычным способом. Я до сих пор помню, как змей резал мой живот, как погружал в него холодные тени, как ни единой капли крови не вытекло из внушительной раны. Сиреникс шипит, выливает тонны ледяной воды из ушата, обрушивает всю правду, какой бы жестокой или ранящей она не была. Сиреникс любит издеваться, бичевать и заставлять людей верить в свое ничтожество. Он – монстр во плоти, но я благодарна ему. Он раскрыл глаза слишком на многие вещи.

Например, на мои отношения с Ривеном. Именно от змея я узнала, что Ривен уже давно посмеивается надо мной. Вернее, я и сама уже давно это чувствовала, но… Что-то мешало мне осознать это. Как позже я узнала, всему виной был беливикс, хотя, не впусти мы его, то всего, возможно, можно было бы избежать. Но сделанного не воротишь, и когда я лежала на мокром песке Домино, обнаженная, опустошенная, дрожащая большее от слез, чем от холода, меня нашел именно Ривен, который спустился на берег отдохнуть, ибо его “достало лежать на этих огромных кроватях с балдахинами”. Просто мы все тогда гостили у Блум…*

Я помню каждую деталь, каждое слово того разговора, но сейчас на ум приходит почему-то тот момент, когда я честно предложила Ривену расстаться, если он не любит меня. Не хотелось его сковывать. Но Рив, на удивление, меня не оставил, а по-своему успокаивал. Да, я слышала в ту ночь от него много правдивых, тяжелых, местами резких слов, но он говорил все, как есть.

– И что… Что мне теперь делать?

– Для начала заткнись и выревись, как порядочная женщина.

Я помню эти слова до сих пор. Ривен вообще больше не строил из себя с тех пор слащавого и ванильного мальчика, лишь изредка подыгрывая остальным специалистам на людях, но я-то знала, что он ржет про себя и презрительно хмыкает над своими друзьями.

Он без стеснения путешествует под мои легкие купальные трусики, разминая розовые складки половых губ, надавливая и нажимая на места, прикосновения к которым вызывают во мне еле сдерживаемый стон. Мне хочется сжаться, сложиться эмбрионом и помешать, помешать ему. Естественная реакция организма.

– Тебя не пугает тишина? – мне хочется верить, что не только у меня возникает странная и неестественная паранойя.

– Если ты про дрянь, которая однозначно витает вокруг, то да, действительно есть чувство, что это все хреново кончится, – соглашается Рив. – Но если что, ты же в мгновение ока телепортируешь нас отсюда к чертовой матери?

Чуть покачивая головой, соглашаясь. В этом весь Ривен. Не успокоить, не прижать к себе, не сказать, что защитит меня от всех и вся, зато согласиться и найти реальный вариант решения проблемы. За это я его и… Люблю? Не знаю. После всего того, что вылил на меня сиреникс, я не могу воспринимать окружающую действительность, как раньше. Например, я точно знаю, что Ривен меня не любит и вряд ли когда любил. Нравилась, симпатизировала, но… Любви не было никогда. Обидно ли мне от этого? Не знаю. Я честно предлагала ему уйти, но он остался. Почему? Повторяю в очередной раз этот вопрос вслух.

– Потому что хочу тебя оттрахать, – дешево и сердито.

Его действительно влечет ко мне каким-то образом. Может, я доступнее, чем все эти девицы, которых он иногда имел (я совершенно не сомневаюсь, что он мне изменял).

– Иногда в тебе еще есть намеки на ту личность, которая вроде как меня понимала, если, конечно, не подыгрывала. Я никогда не буду тем, кем ты меня представляешь. Я не умею любить. Во мне нет скрытой нежности и добрых чувств. Все хорошее, если оно вообще было, умерло с Набу.

Он скучал. Если приглядеться, то это хорошо заметно. Почему я раньше этого не замечала?

– Если ты останешься такой, какой тебя выпотрошил этот чертов змей, то, клянусь, ты будешь отличной женщиной, которую с удовольствием будут трахать мужчины. Возможно, ты еще встретишь того, кто полюбит и твою душу. Но это точно буду не я.

А что сейчас? Сейчас мы сохраняем наши отношения. Вроде все изменилось кардинально, вроде я должна убиваться, что Ривен нагло так меня использует, на первый взгляд, но мне… Мне почему-то так легче. Словно я выдохнула и избавилась от серого комка, сдавливающего горло. В любом случае, теперь Ривен лезет на меня везде и всюду, и мне это даже нравится.

Раньше, в наши редкие моменты близости (Стелла всегда поучала, что порядочная девушка должна сначала поупираться), я молилась о том, чтобы все закончилось. Я словно не могла стать раскованной, боялась, лежала, стонала для приличия и ждала, пока Ривен удовлетворит свои мужские потребности. Какой же я была дурой. Все дело состоит в том, как к этому относиться. И как ставить себя. И какой партнер попадется.

Я зову это близостью, единением, Ривен – трахом, но оба мы хотим этого прямо здесь и сейчас. В этой странной, зелено-мутной воде, в которой совершенно невозможно разглядеть, что происходит на дне. Удивительное строение Тихого: в первой паре метров от берега неглубоко, можно даже различить глиняно-рыжее дно с зарывшимися в него раковинами-перловками. Но стоит ступить дальше – и провалишься в бездонную пропасть. Не умеешь плавать – на Тихое лучше не соваться. А даже если и умеешь, то лучше подстраховать себя магией, что я и делаю.

Мои заклинания не дают мне и Ривену уйти на дно, не дают тяжелым камнем захлебнуться в сомнительно тихой воде. Остальные девушки и их парни тусуются на берегу, кто-то прячется под тенью плакучих ив и в зарослях рогоза с бархатисто коричневыми початками, кто-то также бултыхается в воде, наворачивая широкие спокойные круги на другом конце озера. Тепло. Серые тучи не дают воздуху остыть, образуя своеобразный вакуум, откуда кислороду нет выхода.

– Не боишься, что увидят? – Ривен проверяет.

– Нет, – голос не дрожит совершенно, ибо я знаю цену такого удовольствия.

Ривен за все это время, пока я пребываю в размышлениях, не перестает поглаживать мою промежность, делая движения то более интенсивными, то замедляя их. Вот он снова заходит на самый верх и нажимает на эрогенные точки, водя по ним пальцами умело, насколько это может парень в его возрасте. Подозреваю, что Ривена учили неплохие учителя, но не произношу своих догадок вслух. Он и так знает, что я подозреваю. Чертов гад. Даже не стыдно ведь.

Затем Ривен осторожно скользит вверх влажными руками и уверенно разминает мои затвердевшие от холодной воды груди. Мне больно, и я стискиваю зубы. Рив мнет все сильнее, в прочем, не переходя границ. Позже руки снова спускают вниз и ласкают уже глубже, проникая во влагалище.

– Я хочу тебя сзади, – констатирует Ривен, и я, вздохнув, соглашаюсь.

Анальный секс? Мы пробовали его, но не в такой позиции. Не сказать, чтобы я получала от него особое удовольствие, но было терпимо. Секс в воде… А сколько заклинаний надо предусмотреть: противозачаточные, обеззараживающие, ибо вода, особенно пресная, просто кишит мелкими микроорганизмами, способными проникнуть внутрь и вызвать соответствующие заболевания. Я всегда соблюдаю профилактику, Рив также не имеет ничего против.

Только сейчас обращаю внимание на то, что парень уже давно тесно прижимается ко мне вставшим членом. Между нами – тонкая ткань одежды. Щелчок пальцами – мои трусики и его купальные шорты испаряются в воздухе, оставляя почти обнаженные тела. Холодная вода леденит тело, и я вздрагиваю. Член Ривена прямо-таки горит и обжигает. Как он не охлаждается в этой странной взбаламученной воде? Я работаю ногами интесивнее. Ривен трется о мои ягодицы своим членом, затем аккуратно путешествует правой рукой к моему же анусу и тихонько поглаживает его. Я напрягаюсь, и анус начинает заскрываться, но по мере того, как парень проводит по нему массирующими движения, отверстие успокаивается и расслабляется.

Раздвигая ноги, я упираюсь в колени Ривену, напряженные до предела, он же вводит в меня свой член. Больно. Я силюсь, чтобы не заорать, но Ривен шепотом предлагает мне сделать это, и тишину пронзает мой одинокий крик. Тут же из-за кустов, зарослей осоки и камыша вторят десятки утиных песен и клекотов неизвестных птиц. На мгновение тишина оживает, но затем все прекращается. Друзья не реагируют. Друзьям, кажется, все равно. Тихое снова берет все под свой контроль.

Ривен двигается внутри меня, двигается аккуратно, стимулируя половые органы, и одновременно с этим поглаживает левой рукой клитор, надежно скрытый под складками кожи, но парень без труда находит путь к нему, так же естественно, словно дышит.

И мне хорошо. Внутри все напрягается и танцует от странной радости и прикосновения ледяных объятий зелено-мутной воды, что кусает за пятки. А затем все проходит, и я чувствую, как промежность становится мокрой, как из нее вытекает вязкая прозрачная жидкость, которую тут же уносят воды Тихого. Я кончила. Ривен тоже сделал это внутри меня, причем без единого вздоха, только непродолжительный стон выдал его. Улыбаюсь краешками губ. Анус остается расширенным, и член Рива медленно скользит, выходя из него. Руки парня уже наверху, ласкают упругие груди, пока, наконец, все не заканчивается. Щелчок пальцами – одежда на своих местах.

Позже мы молчим, он так же обнимает меня, легонько поглаживая плоский живот, а Тихое даже не накатывается волнами на берег. Тишина. Застой. Лишь слышны разговоры друзей да тихо покачивается ряска у самого берега. По воде бежит несколько водомеров, активно перебирая ногами. Я слушаю тишину и думаю о том, насколько же глухой и спокойной может быть природа.

– И тяжелой, – добавляет Рив. Да-да, в последнее время мы часто думаем с ним в унисон.

– Здесь странно. Не могу объяснить, но…

– По-моему, пора валить, – замечает Ривен настороженным тоном, и я понимаю: когда он так говорит, действительно нужно уходить. – Посмотри вокруг.

Я смотрю и замечаю, что от леса, от травянистого берега, от зарослей рогоза и аира, от рдеста, что под водой, от самой воды поднимается туман. Туман здесь тоже необычный: какой-то чересчур даже густой, давящий, веящий древностью, сном и озером. Тихое решает, что нам пора покидать его территорию. Серые тучи тоже словно густеют, опускают ниже, и вскоре из них начинают идти длинные частые струи, наискосок спускаясь прямо в воду. Почти не слышно звуков, ударов капель. Дождь идет густой стеной, смешиваясь с туманом, и я с трудом различаю очертания деревьев. Поворачиваюсь к Ривену, он смотрит на меня внимательным собранным взглядом.

– Пошли.

И мы плывем в тишине озера, по моим черным волосам стекает дождь, какой-то противно мокрый и липкий. Ривен плывет чуть впереди, но постоянно следит, чтобы меня не… Утащило что-то? Может быть.

Позже мы выходим на берег – мокрые, немного дрожащие от холода, чуть уставшие, но довольные. Ривен смотрит на меня, и в его глазах пляшут озорные искорки. Ему понравилось. Как и мне. Странно, но меня возбуждают прикосновения его теплых ладоней к моему прохладному животу. Хочу это повторить. Глазами намекаю ему, и Ривен тихо качает головой в знак согласия. Только уже сами. Без них. Может, здесь, может, на другом озере.

Мы улетаем прочь от Тихого, и погода начинает проясняться, снова выглядывает солнце, испаряются облака, и на встречает кристально-чистое голубое небо. Стелла улыбается и заряжается позитивом. Но, несмотря на такую перемену, я все же уверена, что на Тихом все еще идет сплошной стеной дождь, все еще клубится туман и уж наверняка стоит тростниковая тишина, присущая только таким вот, внезапным и древним озерам. Сейчас на самом его дне пробуждаются тайны, скрытые от человеческих глаз, дремлющие тайны, выжидавшие, когда люди уйдут. Они вступают в свои права.

Честно сказать, я не горю особым желанием узнать, что скрывает Тихое и другие озера, ему подобные. Может, эти тайны и должны оставаться веками незримыми. В природе должны быть глухие и недоступные человеку уголки. Пожалуй, если их исследуют, то и тайн уже не будет, а Тихое потеряют свою чарующую таинственность и неприступную тишину…

Комментарий к Муза. Тихое

Приквел к данной части:

http://ficbook.net/readfic/1191560/5984457#part_content.

События в главе “Тихое” и в последующих частях происходят после действий в “Соленой песни”. Если хотите узнать, что там было между Музой и Сирениксом, просто переходите по ссылке.

========== Ривен. В этом мире еще можно удивляться ==========

Если “повезет”, и я сейчас, прямо в эту секунду, буду подыхать, то на вопрос, чего я добился в жизни, отвечу коротко и ясно: определил, что трахает мои мозги и что трахаю я сам. Для простых людей, что люблю и что ненавижу. Если с первым более менее понятно – спать, гонять на мотоциклах, жрать и трахаться, то список второго притерпевал многократные изменения, пока там не осталось всего два пункта: когда гомосеки пытаются вставить свой член в мой зад и когда участливые девицы (а порой и парни) лезут в душу и пытаются разложить по полочкам мои грехи, разобраться в том, чего нет, и изменить мой характер. Большой и жирный хрен видели?

Зрелище не из самых приятных, но один тип прямо-таки спал и видел его в своих мечтах. Вернее, видел он мой хрен и видел в любом состоянии, а что уж он там с ним проделывал… Давайте опустим эту тему, а, иначе я сейчас блевану. Об этом мне сегодня сообщали, заикаясь, переминаясь с ноги на ногу, краснея, опуская голову, выдавливая каждое слово и в том же духе. Сообщил тот самый паренек, которого я подозревал в нездоровом интересе ко мне. Подловил в свободное время и попросил поговорить.

– Окей, только кратко, быстро и по делу, – ответил я, и признание затянулось на полчаса.

Самое интересное заключалось в том, что Терри, как очередной наивный второкурсник, почему-то рассчитывал, что я сразу же брошусь к нему в объятия, признаюсь в ответных чувствах, а после мы будем страстно и жестко совокупляться в жопу, в рот и всем, чем только можно. Когда я почему-то не сделал всего вышеперечисленного, а просто продолжил взирать на парня своим фирменным невозмутимым, он вдруг засмущался и покраснел еще сильнее, начал сильнее мяться и наматывать на палец прядь темно-каштановых, почти черных волос, свисавших до лопаток.

– Все? – спросил я, когда мне уже надоело глазеть на небо и ржать про себя.

– Ну, я хотел бы узнать, что ты думаешь на все это… И, могу ли… Могу ли я рассчитывать на взаимность? – в наивных черных глазах светилось столько надежды, что… Сорри, чувак, облом. О чем я прямо и сообщил. Терри не понял. Тогда я любезно сообщил еще раз.

– Т-т-то есть… – в голосе Терри вдруг что-то надломилось, и взгляд стал пустым и безжизненным. Мда, мгновенно трансформируются люди.

– Видишь ли, чувак, я девушек предпочитаю, это раз. Натурал. Это два. А три… Ты не в моем вкусе, – притворно вздохнул я и с напущенной серьезностью посмотрел на парня. – Так что, прости, но счастливой и долгой гейской любви у нас с тобой не будет.

– Но, м-м-может, мы могли бы просто пообщаться? Как друзья? – нервно сглотнул чувак.

– Ага, и чтобы я каждую секунду боялся, что ты зажмешь меня в углу и оттрахаешь в зад? – поинтересовался я. Конечно, сдачи дать и объяснить кулаками я успею всегда, но вдруг он еще прихлопнет меня чем-нибудь тяжелым по голове? – Ты и так вон на меня слюни пускаешь. Не. И тебе больнее будет осознавать, что я никогда не отвечу тебе взаимностью, и мне не очень приятно думать, что я возбужденно постанываю в твоих мозгах.

– Я буду себя сдерживать. И нам необязательно становиться друзьями. Просто узнать друг друга получше…

– “Узнать друг друга получше” я уже позволил одному человеку, да только он издох, – мрачно изрек я, и образ Набу выплыл из подсознания, заполнив собой разум. – Если ты не заметил вдруг, то людей я не особо жалую.

– Я тоже, но, может, мы могли… – Терри пытался найти ко мне подход по-всякому, но всякий раз я оставался невозмутим. Чувак. Правда, сорри.

– Нет, мы не могли, не можем и не будем мочь, смею тебя разочаровать. Прости, что так жестко обламываю тебя в светлой и взаимной любви, но ничем помочь не могу, даже подрочить не проси. Разрешаю назвать меня ублюдком. Даже ненавидеть можно, глядишь, быстрее остынешь, – доверительно сообщил я, после чего собирался уже валить, как Терри, сжав кулаки, вдруг пробормотал:

– Я и не считаю тебя ублюдком… Просто, – он вдруг горько усмехнулся так, словно умудренный опытом мужик, – много себя напридумывал, насочинял. Надеялся, а вышло… Как в жизни, – паренек в сердцах пнул камешек.

– Именно. Ты слишком много напридумывал. И меня ты там тоже себе, наверное, напридумывал, – кивнул я. – Ничего, будет у тебя еще светлая голубая любовь, а, может, встретишься и девочку. Они, знаешь, лучше идут.

– Нет. Я по парням больше. А, может… Может, мы все-таки сможем сходить погулять? – в черных глазах вновь засветился робкий лучик надежды, но я вновь жестко обломал его и отправил на хрен ближайшего спеца, а сам зашагал прочь.

По дороге в корпус настроение у меня и испортилось…

Да-да, я в последнее время становлюсь очень похожим на бабу, причем в самый разгар ПМС или тех дней, когда трахаться они отказываются напрочь, перепады настроения скачут, как ненормальные. Минуту назад был аки царь, а сейчас уже хочется убить весь мир. В таком состоянии я и иду, а добродушные мальчики шарахаются от меня за километр. Их не очень много, но всегда найдется парочка на квадратный.

Некса я замечаю чисто случайно, потому что обращаю внимание, что цвет стен внезапно чередуется со светлой кожей. Если он сдает экзамен по маскировке, то высший балл в самом кармане, ибо Некс был серым в прямом смысле этого слова. Невнятные вареные джинсы, серая футболка, которой уже явно несколько дней, и такие же кеды. Ну и еще волосы.

Он стоит, весь в своих мыслях, на лице – отвращение ко всему миру (я, походу, еще оптимист), и прямой посыл куда подальше. И понимаю вроде мозгом, что лучше пройти и сделать вид, что вообще не заметил, но рот уже раскрывается и бросает короткое: “Привет”.

Некс вздрагивает и сверлит меня взглядом, а затем ухмыляется нездоровой усмешкой и бросает:

– Ага.

Вижу, что парень не особо-то настроен на разговор, чему и рад, потому что дружбы с Нексом не водил, знал его особо ничего, да только перекинулся пару слов и все. Поздороваться и пройти мимо – как раз для меня, а вот лезть в душу и выпытывать, что у него там случилось… Извольте. Это какой-нибудь Тимми подставит свое плечо, но на то он и Тимми, а я – чувак, который выслушает, если вам совсем уж хреново, но никогда не делится своими проблемами. Некс, кажется, из таких же. Он вообще здорово напоминает мне меня самого на первых курсах. Это сейчас я типа “перебесился”, на самом деле просто надоело вступать в полемику. На кой черт трепать себе нервы?

И я обязательно ушел, если бы не уловил обостренным слухом:

– Катись к черту, ванильный мальчик.

Резко разворачиваюсь и натыкаюсь на его ухмыляющуюся рожу. Некс и не думает отводить глаз, в открытую посмеивается надо мной. Мозг не думает – удар в челюсть, потом – в живот, и вот уже Некс сгибается от боли и покрывает меня трехэтажным, а я похлопываю его по плечу и интересуюсь:

– Не повторишь еще раз?

– А что ты так резко реагируешь? – он смотрит на меня исподлобья. – Правда глаза режет?

Еще один удар в челюсть убеждает Некса заткнуться, а когда паладин пытается сопротивляться, делаю коронный прием и скручиваю его руки за его же спиной. Даже не стонет от боли – хорошая выдержка. Я таких уважаю, правда, слишком борзой. Мне бы кто такое в свое время сказал – послал бы сразу, даже не посмотрев, что за хмырь. И еще бы врезал для убедительности. А этот вялый какой-то.

– А что, я что-то не то сказал? – Некс сплевывает на гладкий металлический пол. – Разве ты чем-то от них отличаешься? Подкаблучники, рыцари без страха и упрека, идеальные мальчики, бесплатные приложения для своих фей. Прячетесь за их юбками да машете мечами для красоты. Даже Торен… Изменился, черт бы его побрал, как со Скаем помирился, – в своем взгляде он винит меня во всех смертных грехах и своих личных несчастиях. С интересом взираю на него, а затем спрашиваю:

– Так какого хрена здесь ошиваешься? Валил бы тогда, раз так все плохо и не устраивает.

– А тебя все устраивает? – этот вопрос, честно, застает меня врасплох. – Тебя все устраивает? – повторяет он. Я вроде и с первого раза все понимаю.

– В этом есть свои плюсы, поверь, – усмехаюсь я. – В общем, еще раз назовешь ванильным мальчиком или чем-то в таком роде, то…

– То что? – в каждом слове, движении, жесте Некса – вызов. Я демонстрирую это на практике, и паладин снова сгибается, хватаясь за живот. Внезапно он выкидывает правую руку и метит прямо в челюсть, но я успею увернуться и снова сжать кулаки, Некс пытается сделать выпад, а затем вдруг усмехается сам себе и устало мнет лоб.

– Так понятнее? – язвлю и собираюсь уже драпать отсюда, как снова останавливает фраза Некса.

– Что ты за человек такой, не пойму. Вроде отличаешься от них, а вроде такой же… Мне говорили, ты вроде как в свое время похлеще меня был. А теперь. Прогнулся, да?