Текст книги "В этом мире еще можно удивляться (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Иногда все самое простое лежит на поверхности. Я снова должна почувствовать Океан внутри себя. Тихо улыбаюсь и раскрываю сознание. Давайте же, идите. Шептуны с радостью ныряют внутрь, и я тут же сгибаюсь от дикого холода, который вдруг окутывает душу. Внезапно я думаю, что оказалась в ловушке, я пытаюсь закричать, но шепот закрывает мне рот, радостно звеня внутри и давя на мозги, смакуя мою боль, любовь к Ривену и наслаждаясь моим состоянием овоща. Каждое воспоминание, каждый день моего последнего месяца разбирают на кусочки и преподносят еще ярче, еще больнее. Что может быть хуже, если пустоту, которую ты испытываешь, помножают на пустоту и еще раз на пустоту, посыпая это сверху петрушкой колющих слов и натертым сыром гаденьких комментариев, чуть-чуть поперчив изматыванием души?

Мне страшно. Дико. Почти больно. Я была готова принять кошмар, но в реальности для меня стало неожиданностью то, что он вошел в меня сам. Снова страшные истории. Снова ледяной шепот. Вот только уже не снаружи. Теперь внутри.

Я в ловушке? Тело, разум, душа и магия, так долго сдерживаемые моим контролем, чтобы не выдать себя, чтобы не смахнуть – идеальную? – ложь, были настолько напряжены, что теперь просто больше не могут находиться в таком состоянии. Я дошла до предела, и паника затуманивает голову.

Мне, черт возьми, действительно страшно, потому что не этого я ждала. Или этого? Хочется бежать, но я вроде как под водой, в незнакомом мире, где жива еще только потому, что Сиреникс не позволяет моему телу тут же рассыпаться.

Нужно валить, валить со всей силы. Не думаю, куда, как, бегу по морскому дну с хохочущем шепотом внутри. Выходит весьма хреново: бежать под водой – не самое лучшее занятие. Ноги и руки передвигаются медленно, а потом я понимаю, что мои пятки стали какими-то другими… Более… Чувствительными и… Влажными? В воде? Смотрю себе под ноги и чуть не падаю в обморок. Там, где я “бежала”, оставались странные “куски” – моя кожа. Я приподнимаю одну ногу, пытаюсь ее вывернуть, разглядеть, чуть не падаю. Дракон, кровь. Много крови. Ступни – одно кровавое месиво, а вся кожа осталась на морских камнях. Делаю еще шаг и падаю даже не от боли, а от страха, и вот этот момент передо мной возникает змей.

Пытаюсь собрать остатки своего самообладания, пытаюсь себя контролировать, но ничего не слушается, и потому я наблюдаю и ощущаю, как мое тело послушно и вяло поднимается со дна, переворачиваясь на спину.

Сиреникс хохочет, и я вижу его горящие глаза. Полыхающие глаза. В них светится то, что феи обычно называют злом. Древним злом. И понимаю, что то существо, которое тогда изнасиловало меня, было еще лишь слабой его вариацией.

Дракон, прошу. Я. Хочу. Выжить.

Но нельзя забывать о своей роли. Я мазохист. Сиреникс – садист чистейшей воды. Странно, но здесь любовные переживания кажутся такими далекими. Ну да, ведь говорят же: если ты оказываешься на волос от гибели, то все личные страхи кажутся глупыми, далекими, а то и вовсе отступают на второй план.

Сейчас мне абсолютно плевать на то, испытываю я боль моральную от ухода Рива или нет. Я просто хочу выжить, чтоб ее!

Сейчас я вешу в идеальной позе: ноги согнуты в коленях и чуть раздвинуты, руки безвольно свисают по бокам, рот открыт, а глаза расширены от ужаса. И при этом – черта с два, что бы сказал Ривен! – я чувствую странное закручивание внизу живота.

С шепотом внутри, страхом за свою жизнь, кровоточащими пятками (не знаю, иллюзия это или нет) и шипящим Сирениксом, нависающим надо мной, я, кажется, умудряюсь возбуждаться.

– Та-что-упала-но-поднялась, ты этого хотела? – ехидно улыбается Сиреникс и прочесывает меня взглядом с головы до пяток. – Это ты и получишь.

Жадно пытаюсь ловить ртом воздух, но в рот вливается только вода. Океан, такой Океан… Наверное, я сотни раз уже вспотела и умерла, падала в небытие, но все равно каждый раз отчаянно просыпалась. Сиреникс плавно подплывает ближе и проводит острым когтем по моей щеке. Я сглатываю, и тут он начинает – боги! – ласкать мою шею. Языком. Раздвоеным.

Состояние на грани обморока, страха и безумства. Сиреникс достаточно долго задерживается над тем местом на моей шее, которое отчаянно пульсирует, словно наслаждается его теплом, а затем резко прижимается мордой к моему раскрытому рту и – черт, из глаз инстинктивно текут слезы от боли, клыками прокусывает кожу, находящуюся под нижней губы.

Он резко вынимает клыки, а я сразу же пытаюсь нащупать раны языком. Черт, кровь. В ступнях по-прежнему ощущаю странную, потрясающую чувствительность, и – ох, вот это поворот! – Сиреникс касается окровавленных пяток языком и начинает ласкать их. Тугой узел в животе закручивается еще больше, и я тянусь рукой, чтобы – фак, нет! – удовлетворить себя, но мою руку перехватывает хвост.

– Твое дело – терпеть, та-что-пришла-сюда-сама.

Какое терпеть, если, блин, я уже… Возбуждена?

Происходит что-то странное: меня сотрясает изнутри от одних прикосновений, змей путешествует языкой по коленям, бедрам, пока не доходит до промежности. Я закрываю глаза и ору от его искусства доставлять удовольствие языком с первого раза.

Я не ведаю, чего он касается. Клитор или что-то другое – просто все это до дрожи, до странного состояния, когда тело становится настолько податливым, что тебе хватает сил лишь на то, чтобы чувствовать, как внутри тебя собирается странное тепло в противовес холоду шепота, как страх заменяется наслаждением, а боль и удовольствие соединяются воедино.

А потом Сиреникс делает то, чего я ждала так долго: моментально, резко, без всякой подготовки (хотя к чему меня там уже готовить) входит в меня хвостом.

Я ору. Кричу. Может быть, даже плачу. Кажется, что змей разрывает мне все органы, кажется, что он прорывает все там к чертовой матери. Боль невыносимая, да еще и внезапно она усиливается в пятках и прокушенной коже под нижней губой. Триада чувств. Триада боли. Триада невыносимости.

Дальше все происходит словно по заданному алгоритму: толчок – я живу, толчок – я чувствую боль, толчок – я живу…

Постепенно прихожу в себя. Постепенно страх и паника отступают. Мысли о Ривене снова заполняют голову. И теперь я могу сполна насладиться целью своей миссии. Я была права. Каждый толчок – безумная физическая боль, перекрывающая боль моральную. Я чуть ли не расплываюсь в улыбке. Кажется, шепот чует мой переменившийся настрой, пытается чуть-чуть поддеть, но это больше на меня не действует.

Я привыкаю к адской, невыносимой боли и получаю от нее удовольствие так, словно являюсь настоящим мазохистом. А может… Кто знает, насколько далеко я ушла от этого? Толчок – боль, толчок – боль. Змей умеет работать хвостом, а я – телом. Я умоляю проникнуть глубже, Сиреникс исполняет это и рвет все больше. Иллюзия? Реальность? Не понимаю.

Где-то через несколько толчков змей достигает самого пика, и я крепко сжимаю зубы, пока кончаю. В таком оргазме, мать вашу, какой никогда не испытывала с Ривеном. Теку, словно самая лучшая шлюха.

Через сотни толчков и десятки оргазмов я истощена. Сиреникс покидает мое тело, которое сотрясается в несуществующей боли. Я тянусь руками, чтобы нащупать кровь на пятках, но снова чувствую кожу на них. Будто ничего и не было. Кожа под губой не прокусана. Живот больше не скручивает. Зато адски трещит голова, особенно в висках, шепот давит изо всех сил.

Но где-то краешком сознания я начинаю понимать кое-что очень важное: апатия отступает. Состояние овоща, в котором я так долго находилась, покидает меня. Я начинаю оживать. Сиреникс вьется вокруг и шепчет в самое ухо:

– Ты придешь и завтра, та-что-снова-начинает-жить.

Конечно, приду. Мне нужно еще и в больших количествах.

========== Муза. Тензорное напряжение консилиумов, или как мне помогали забыть Рива ==========

Уже четыре дня.

Уже четыре дня я хожу оттраханной во все дыры. Чем? Хвостом, когтями, даже клыками. Кем? Сирениксом. Змеем. Сколько раз за ночь? Даже считать не берусь. Где? В Бескрайнем. Как? Даже спрашивать не стоит.

И ведь правда заключается в том, что… Мне казалось, что так я уменьшаю моральную боль. Ничего подобного. Этим сексом я просто поддерживаю элементарную способность жить.

Сиреникс выворачивает кишки и вырывает позвоночник. Сжимает сердце и кромсает вены. Режет живот. Сдирает кожу. Мое тело который день горит огнем. Мое тело постоянно находится на границе между стрессом и беспомощностью. Я даже не могу назвать это болью, потому что… Потому что это выше. Гораздо выше. Сильнее, глубже и ужаснее. Но вместе с тем слаще.

Я истязаю себя. Добровольно.

А лицо Ривена так и стоит перед глазами.

Змей, сдирая кожу, вскрывает и старые раны. Вытаскивает наружу все то, что я отчаянно пытаюсь забыть. Я уже не лгу, не притворяюсь, я просто вздрагиваю от очередного толчка, пока хвост змея во мне рвет и мечет, а сама вижу его. Его глаза. Его усмешку. Его чуть грустный, усталый и, как мне кажется, осуждающий взгляд.

До встречи с Сирениксом такого не было. Но с каждым днем лицо Рива все ближе, все отчетливее, даже все осязаемее. Хочется выть и убежать от этого. Потому я прошу сильнее. Сильнее. Меня обнимает чужой Океан, я бегу от внутреннего Ривена, изводящего меня. Боль не спасает, как прежде, боль просто помогает мне держаться. Без боли я просто сдамся.

Толчок, толчок, толчок. Пусть. Мое тело – послушная кукла, над которой издеваются. Но только так кукла способна жить.

Толчок, закрываю глаза и снова встречаюсь с его взглядом. Ну вот что ты на меня смотришь?

Толчок, и…

– Так ты его не забудешь.

– А? – я вздрагиваю, открываю глаза и встречаюсь взглядом с Сирениксом.

– Ты так ничему и не научилась. Ты не умеешь лгать. Меня невозможно обмануть. Я знал, зачем ты ищешь меня, еще до того момента, когда ты пришла ко мне.

В этот миг, наверное, рушится все. Я закрываю глаза. Становлюсь вялой, безвольной. Снова овощем. Ни на что не реагирую. Медленно жду, пока змей высвободит свой хвост. Лицо Ривена словно светится триумфом.

– А как тогда забыть? – мой голос бесцветный и абсолютно чужой.

– Никак. Ищи его. Иначе ты не обретешь покоя. Ищи его, иди к нему. Расскажи ему все. Поделись с ним своими страхами. И если он любит тебя – а он тебя любит – он поймет тебя. Ты отпустила его, но ты страдаешь. Ему необходимо было уйти, потому что с тобой он бы ничего не добился. Но ты не можешь. Ты дошла до того состояния, когда уже не выдерживаешь. Иди и ищи его. Он тебя любит – он тебя поймет.

– А не ты ли мне часом говорил, – я вдруг странно так усмехаюсь, – что Ривен уже давно ничего не чувствует ко мне? Не ты ли мне говорил, что он давно смеется надо мной и собирается меня бросить? Ты говорил, а это оказалось не так. Как я могу верить твоим словам?

– Тебя он никогда не любил, а тебя – всегда, – отвечает змей, и я понимаю, что он хочет сказать. Понимаю и тихо опускаю голову.

Сейчас действительно хочется взвыть. Мне даже Сиреникс не смог помочь. Мне никто не смог помочь. В глубине души я понимаю, что должна сделать это сама, но… Как? Сажусь на каменном дне и обхватываю голые колени руками и прячу в них голову.

Темнота не спасает, потому что и здесь меня поджидает лицо Ривена перед глазами, такое живое и не хотящее никуда уходить.

Я думала, что падать мне будет уже некуда. Это даже уже не падение. Это просто фиаско. Занавес. Я знаю, что я могу найти Ривена, это не сложно. Различные заклинания хотя бы взять, но… Вопрос в том, что и кого я встречу, когда его найду. Сиреникс говорит: Ривен любит меня, вот только… Что движет мной? Любовь или собственный эгоизм?

Я понимаю Рива, я понимаю, что ему нужно разобраться в себе, примириться с собственными тараканами, найти себя в себе же, и для этого он готов бросить на кон абсолютно все, даже наши отношения. Ривен ушел, по сути, не считаясь с моим мнением. Забыв спросить меня. Поступил, как настоящий эгоист? А я жертвенно сказала, что все нормально и что его дождусь. И теперь моя дальнейшая жизнь зависит от его дальнейших прихотей? Мне ждать полгода, пока он, словно жеманная барышня, наконец-то сделает выбор?

Или на самом деле эгоистична здесь я одна? Требуя к себе повышенного внимания, совершенно не считаюсь с желаниями Ривена, с тем, что ему по-настоящему нужно? Хочу, чтобы он был со мной, и плюю на то, что он медленно затухает? Может быть, такое состояние и такое желание вернуть его, вновь быть с ним – это не любовь, а скверное чувство собственности, здоровенный эгоизм, который я взрастила, задвинув все чувства на задний план?

Кто здесь прав и неправ? Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю: я запуталась.

И меня гложит еще кое-что, в чем разобраться, верно, мне поможет только Сиреникс. На данный момент.

– Послушай… У меня есть одна проблема, – вздыхаю я, обхватывая себя руками. – Она заключается во снах.

– И что же тебя тревожит? – змей сворачивается кольцом рядом и невозмутимо покачивается. А где-то вверху поет Океан.

– Я словно падаю в другие миры. Реальности. Я там та же Муза, но события происходят по-другому. Что-то я запоминаю, что-то нет. И мне кажется, это непросто сны или мое воображение. Мне кажется, это происходит на самом деле, только… Я вот одного не понимаю: почему я это вижу. Я схожу с ума? Или…

– Ты действительно путешествуешь в другие реальности, – отвечает Сиреникс. – Это происходит из-за твоей прошлой жизни. Некоторые души могут перерождаться. Также произошло и с тобой. Я узнал тебя почти сразу же. Только в той жизни ты отдалась не мне, а Валтору.

Повисает пауза. Я с недоверием смотрю на змея. Какая прошлая жизнь? Как я могла ему не отдасться? И… Я? Валтору?! Но он же… Он же…

– И кем же я была? – у меня непроизвольно начинают трястись руки.

– Твоя душа была прежде заключена в теле мелодийский принцессы Суинь.

Я киваю. Я помню ее из курса истории. Принцесса Суинь – прекрасная черноволосая девушка, выданная замуж за Нейталя, ставшего одним из известных правителей Мелодии и проделавшего ряд важных реформ. О самой Суинь в учебниках почти ничего не упоминалось, только то, что она была необычайно тиха, много молилась Дракону и в последние годы все больше затихала, пока не покончила жизнь самоубийством. Суинь произвела на свет одного наследного принца, и больше детей у нее не было. Помню, я еще гадала, что же ее так измотало, неужели дворцовая жизнь? А вот теперь, кажется, мне становится понятно.

– Послушай, а не ты случайно с Валтором был причастен к ее смерти, а?

– Мы были причастны к тому, что она не могла никому сказать о том, что произошло. Я наложил на нее специальное заклинание. Суинь была обманута Валтором, использована им, чтобы он смог добыть Рев Дракона для Трех Древних Ведьм. Я тогда водил с ним дружбу. Мы вместе были на Фестивале Музыки в те дни. Рев Дракона – мощный артефакт, частица Создателя. Он хранился на Мелодии, и доступ к нему был только у членов королевской семьи.

– А охмурить молодую девушку было просто, ведь так? – догадываюсь я. – Валтор напел ей красивые речи, Суинь повелась, поверила в то, что он любит ее, и потому открыла вам доступ к этому артефакту. Но вы лишь использовали ее и обманули, исчезнув и заставив ее молчать до конца своих дней. А Суинь сходила с ума, потому и умерла, так? – равномерный кивок. – Нет, и тебе за это совершенно не стыдно?

Но это все равно что читать нотации о морали и нравственности черту.

– Когда мы открыли Рев Дракона, то не знали, как его контролировать. Часть его впиталась в Суинь. И отразилась на всех ее началах. Когда душа перерождается, она не несет с собой ни разумной, ни телесной памяти. Лишь изредка вместе с душой идет и магия, если их узы крепко связаны. Суинь не была феей, ее магическое начало не было развито. Однако Рев Дракона впитался и в ее душу, и в ее магию. Ты тоже несешь его в себе.

– А это… Как отражается? Я как Блум становлюсь, что ли? – недоверчиво спрашиваю я. Был бы тут Ривен, так закрыл бы глаза и произнес: вот это поворот.

– Нет. Блум – Аватара Дракона. Ты несешь в себе очень малую, но все же Его часть. Благодаря этому ты можешь путешествовать между мирами, – отвечает Сиреникс. Его слова словно обволакивают и не внушают опасности, но мне все равно тревожно. Давайте на минуточку вспомним о том, что я нахожусь абсолютно голая на черт знает какой глубине в антимире ночью и жива только по милости этого змея.

– Но зачем? Почему именно сейчас? – змей знает, зараза, но специально выдает минимум информации, ожидая следующих вопросов. Сиреникс – слепая гадалка, которая видит много, но знаний дает мало, больше оставляя в темноте.

– Потому что ты ищешь ответ. Магия помогает тебе. Она переносит тебя в твои же воплощения в альтернативных реальностях, чтобы ты смогла найти то, что ты ищешь, там.

Наверное, только я могу задать такой идиоткий вопрос:

– А что я ищу?

– Упади, и все поймешь.

Что ж. С Сирениксом не то чтобы лучше не спорить, просто он говорит дело. И по-своему, на свой манер помогает. Пусть жестоко, пусть совсем не по-человечески, но его методы мне даже нравятся. Я слушаюсь его совета, закрываю глаза и тут же проваливаюсь в очередное альтернативное измерение.

***

Мне больно. Ужасно. Хочется жрать, словно я не ела трое суток. Падаю лицом в грязь и хлебаю из лужи. Твою мать. Чтоб их всех. Встаю, отплевываюсь и смотрю на грозовое небо. А потом снова падаю без сил.

Хочется орать. Ору. Чего теперь стесняться-то? Я на какой-то левой планете, в глухом лесу, без навыков выживания, без оружия, еды и воды. Взлететь или переместиться? Ха. Ржу.

У меня же теперь нет магии.

А все почему?

Легендариум, чтоб его спалили нахрен. Ашерон, чтоб он страдал в этой своей шкатулке. Ривен, чтобы он сдох к чертям собачьим. Придурок чертов. Ушел. Видите ли, надоело ему мир спасать. А мне не надоело, думаешь? Только вот, прикинь, за нас его что-то никто не спасает.

Не Фарагонда. Не Магикс. Не другие феи. Не крутые маги, знающие сотни офигенных техник. А мы. Шесть фей. Ну да, одна из нас еще и полубог к черту. А мы звено прилагающееся. У короля должна быть свита. У бога должны быть жрецы.

Я не виню Блум. Она молодец в отличие от некоторых.

В потере своих сил виновата я сама.

Скажите, такого не бывает? Скажите, вот та же Блум теряла силу, а потом выяснилось, что она накрутила это себе сама? Ну да, так не теряют. А я вот… Чертов Ашерон. Ненавижу. И Трикс. Еще больше. Помню Дарси. Помню ее ухмылку. Ее адскую улыбку, когда я лежала перед ней.

Они же теперь ученые. Они вырвали из меня магическое начало. Абсолютно. С корнем. Я вообще-то должна умереть была. Но меня Блум исцелила. Накачала дофига волшебной энергией. Вот я и выдержала каким-то макаром.

А почему из меня, а не из Блум? Да хер их знает. Что было, то прошло.

Сейчас я одна. Без сил, подруг и парня.

Я ушла сама. Добровольно. Мне на себя стыдно смотреть. Ну кто я теперь? Шавка без хвоста? Именно. Никто. Нет больше феи Винкс, нет больше феи музыки. Нет больше Музы. Есть теперь ее жалкое подобие, которое волочится по этой грязной дороге.

Так и сдохну здесь. Зато будет не жалко.

– Долго собираешься жалеть себя? – раздается голос в моей голове. Поднимаю глаза. Летает какой-то голубой черт. Твою мать.

– Пшел нахрен, – бормочу без сил и снова падаю лицом в лужу.

– Да, милочка, что-то ты совсем плоха, – говорит голубое нечто со стрекозиными крыльями. А я уже вырубаюсь.

…Восстанавливаюсь я через пять лет. Путем долгих физических тренировок, истощением своего тела и изнурительного истязания. Это все Аристарх, гад, настоял. Да, Аристарх. То голубое чудо оказалось каким-то сильным демоном, только заключенным в такую форму. Аристарх меня контролировал и вытаскивал из грязи.

Аристарх заставлял бегать, драться, упражняться, падать без сил, жрать, как лошадь, Аристарх заставлял искать в себе магию. Через два года я сумела это сделать. Все трансформации пропали без следа. Энчантикс, Блумикс… Все, испарились. Словно девственницы.

Но я ж фея как никак. С крылышками. Вот они сами собой и появились, когда магия вернулись. Только другие. И костюм другой был. Не как в первой трансформе, что-то более взрослое. Синее. Херзнаеткакойикс, короче.

Ах да, а еще я и волосы обстригла. Мальчишеская прическа теперь. А те длинные лохмы только мешались.

Сейчас вот иду в Алфею с мечами за спиной, которыми теперь словно царь размахиваю. В черном костюме, с Аристархом рядом. Трещит, и никак ведь его не заткнуть. А с чего началось? Да Фарагонда откопала. Надо ей там, видите ли, артефакт какой найти. Ну окей.

Прусь я, значит, мимо учениц, по двору, вхожу в школу, шлепаю к кабинету директрисы, а мне навстречу по лестнице Ривен спускается. Я элементарно и прифигеваю. Он тоже.

– Муза?

– Ага, тебе тоже привет.

За эти годы благодаря тому, что Аристарх как следует покапал на мозги, я кое в чем разобралась и кое-какие взгляды поменяла. Например, на уход Рива. Свалил? И правильно. Делать тут уже нечего было. Вот не ему мир спасать. Вернее, спасать, но не так.

А знаете, в чем прикол? Я ж до сих пор этого придурка люблю. До сих пор сердце с ума сходит. До сих пор мне голову кружит.

– Откуда ты… – ну давай, радость моя, изображай это свое удивление на лице. Думаешь, я не прифигела, когда тебя здесь увидела? Ну прости, у меня тут задание, мне некогда на пепелище прошлых отношений расплясывать.

– Это вот тот, которого ты любишь до смерти? – интересуется Аристарх. А заодно и Ривен. Смотрю на него. Взгляд грубее стал. И лицо. И руки. На них, кстати, татуировки появилась. И волосы теперь на плечи спускаются, а не вверх торчат.

– Да-да, он самый. И не пялься ты, за пять лет не изменилось ничего, – пожимаю плечами.

– Не так я нашу встречу представлял, – смеется Рив.

– Бывает, – киваю я и иду дальше. А он пусть стоит столбом. Потом разберусь.

Фарагонда быстренько вводит меня в курс дело. Замок старый, вроде как есть магическая охрана, нынешних фей посылать туда не хочет, а я самое то. Окей. Ничто так не скрепляет сделку, как хорошие бабки. Половина идет в мой карман уже сейчас, остальная – по выполнению задания. Хорошие бабки.

Вот только, оказывается, блин, что у меня попутчик будет. Как в сценарии известного фильма. Они расстались столько-то лет назад, потом встретились, и забытая страсть вспыхнула вновь. Ну окей.

Ведет Ривен. Ну да, нам отдельный корабль выделили. Аристарх куда-то смотался, видите ли, дела у него. То есть типа мне самой разбираться с призраками прошлого? Ладно. Иду к кораблю, наблюдаю премилую картину: татуированный с какой-то блондинкой сосется. Хорошая девочка, одобряю. Но меня на них не тянет, так что особо оценить не могу.

Отрываются друг от друга, у этого лицо такое невозмутимое, черт. Ну я здороваюсь, блондинка представляется Клаудией, девушкой Ривена. “Ну что ж, – говорю, – свет вам до любовь”.

Мы заходим в корабль, этот двигатели заводит, я осматриваюсь, располагаюсь, залезаю на стул и ноги на панель приборов прям. А чего стесняться-то? Лишних кнопок не нажму, все окей будет. Взлетаем. Этот, наверное, придумывает, как бы начать разговор. А мне-то чего волновать? Я свое отпела и отплясала. Меня это забавляет даже.

– Что с тобой стало после того, как ты потеряла силу? Мне сказали, что ты исчезла, – начинает, наконец, Рив.

– Да, – говорю, – не врали. Исчезла. Вернулась вот. Деньги, – говорю, – Фара хорошие забабахать обещала. Грех тут и не отработать, – и молчу.

А Ривен мучительно придумывает, что бы дальше сказать. Не придумывает – так и молчим всю дорогу.

До замка быстро долетаем. Посадить корабль, выскочить, превратиться – кричать пафосно больше не надо – взлететь, осмотреться и махнуть во двор развалины. Хорошие хоромы. Не знаю, кто тут жил, но вкус был хорош.

– Здесь тихо. Только магической охраны нет, – произносит Ривен, пока мы занимаем боевые позиции.

Я киваю. Приятно работать с понятливым напарником.

– Слушай. Все равно или поздно нам на эту тему поговорить придется, – замечает он.

– Да, лучше сейчас, – соглашаюсь я. – Да, я тебя люблю не могу. По-прежнему.

– Я тебя тоже, – кивает он. – Клаудия, она…

– Тупо для траха. Так. После миссии расскажешь, что и как, – отвечаю я. – Подожди. Я просканирую местность силой звука.

Что и делаю. И присвистываю. Вот твою ж мать! Вот никогда халявный кисель густым не бывает. В это же минуту на нас выскакивают из-за всех углов куча летающих ниндзя. Будем биться. Выхватываю парные мечи и готовлюсь к атаке. Ривен тоже достает оружие. Спина к спина. Партнер к партнеру.

– Будет весело, – говорит Аристарх.

А то.

***

Мне выть или нет? Рыдать? Взахлеб?

Все, мертв. Через несколько дней, как ушел, нашли труп. Грохнули. Вот тупо грохнули. И кто? Местные алкаши. Кого? Рива. Фак. Одного. Из. Лучших. Специалистов. Красного. Фонтана. Сломай свою логику и пляши.

Он. Умер. Все. Я никогда не узнаю, куда он шел, зачем он шел и почему он ушел. Почему все это время избегал меня. Почему разродился только к концу, когда я потеряла голос, и только тогда решился на этот разговор. Все произошло как-то странно, невнятно и непонятно.

Вчера вот были похороны.

Да, можете смотреть на меня, как на придурышную. Да, у меня от слез глаза опухли. Да, я схожу с ума.

И я еще до сих пор не могу поверить, что он умер.

Умер, словно его не было.

Я была там – я видела. Как гроб с ним закапывали в землю. Нахрен так жить, а? Ради чего теперь?

Проходит неделя. Другая. Они все пытаются поговорить со мной. Черт, девочки. Неужели вы не понимаете, что я не вижу впереди светлого будущего? Что я ничего впереди не вижу?

Через месяц я двигаюсь дальше.

На второй – даже улыбаюсь. И решаю так: больше никаких парней. Чтобы не испытать разочарования. На них даже уже и не тянет. Я обрезаю волосы – а к черту. Выбрасываю все платья. Ношу черное, серое, рубашки. Больше кожи, больше джинс. Стелла шарахается от моего внешнего вида.

На третий месяц я схожу с ума по Блум. Она, кстати, больше всего меня утешала. И голос мне вернула. И вообще за прошедший учебный год для меня больше, чем остальные, сделала. Даже чем тот же мертвый Ривен.

Но я уже спокойно в комнате сидеть не могу, если она рядом. Так и хочется раздеть ее, прикоснуться да вытрахать во все дыры. А Блум словно специально рядом шарахается. И волосы в эту свою косу заплетает. А мне нравится, когда они по спине падают пышной гривой.

Вот и сейчас. Сидит, болтает что-то, моя хорошая, а я сижу рядом и изнемогаю.

– …Так что ты думаешь, Муза?

Вот черт, я тут тобой любуюсь, а ты еще меня о чем-то спрашиваешь. Как я тебя хочу, ты бы знала. Фак. По вытянувшемуся лицу Блум вижу, что сказала это вслух. Черт. Везет мне так везет в последнее время.

– Прости, – неловко откашливаюсь, – в последнее время вообще что-то не то…

Но она сама впивается в мои губы. Боги. Этот легкий запах от ее волос. Яблоки. Какой шампунь она использует? Че-е-е-ерт. Я чувствую ее горячую кожу под своими пальцами, а потом всю ночь трахаю ее, только наяву уже. Блум в сексе с девицами неопытная, я тоже, но нам было как-то посрать.

Утром она лежит на моем плече.

– Что мне делать со Скаем? – спрашивает Блум. Дурочка моя, ты же вроде у нас Аватара, а даже с этим разобраться не можешь.

– А ты сама-то что хочешь?

– Я…

***

– Муза, вы прекрасны, – улыбается Шон, парень моей Тессы. Дочери, так и не узревшей своего отца.

Да, Ривен ушел, исчезнул, так сказать, после той битвы с Селиной и Легендариумом. А я… А что я? А я узнала, что беременнна. Но найти Ривена не удалось. Он как сквозь землю испарился. Ни поисковые заклинания, ни специально организованные расследования и поисковые операции. Ни-че-го. Если он и умер, то я так и не узнала об этом.

С другими мужчинами я в отношения не вступала, только встречаюсь сейчас с одним женатым. Ну да жена его для меня не проблема. Деньги дает, да и ладно. Сама я работаю на хорошей работе, дочь всем обеспечиваю, приятно провожу с Шероном время, да еще за это иногда подарки перепадают.

Тесс сейчас девятнацать, мне – сорок один, юбилей вот был не так давно. У нее – отличный парень. Высокий такой, статный, кареглазый, светловолосый. Повезло моей девочке, очень. Хотя в последнее время они ругаются почему-то.

– И тебе привет, Шон, – улыбаюсь я. – А где Тесса?

– Вот сам ее жду. Встретиться сегодня хотели, а ее все нет, – вздыхает Шон. Да уж. Жаль его. Хороший парень, а пропадает. Двадцать три ему, вроде. Тесса-то у меня девочка яркая, веселая, только ветреная чуть.

Через несколько дней мои догадки подтверждаются. Тесса объявляет, что рассталась с Шоном, а теперь встречается с Дэном. Что ж. Молодость, она такая. Это я все однолюбом была, за Ривеном бегала, а потом он сам от меня сбежал и так, что не сыщешь теперь.

А через неделю и сам Шон объявляется. Только не к Тессе пришел, как я сначала подумала. Ко мне. В дверь звонят, я открываю, а там Шон стоит. Входит и целует меня. Говорит, что до смерти любит.

Ну я смеюсь, выгоняю его. Вот дурачок-то. Только Шон так вовсе не считает. Цветы на машине каждый день оставляет, записки. Шерон ревнует, даже условие поставил: либо он, либо я. А потом Шон снова объявляется около моего дома.

Я его снова прогнать пытаюсь, да только вот он меня к стенке прижимает, не отпускает и целует. А я почему-то отвечаю. И оказываемся мы у меня в постели. А потом…

Что-то завертелось как-то. И пропала я. Поняла, что люблю его. Так, как даже Ривена не любила. Вот только боялась, что использует меня Шон. Все-таки вон какой молодой, а я… Но нет. Два года уже встречаемся. Тесса в шоке была сначала, но потом выбор мой приняла, что уж там.

И он предложение мне сделал. Через несколько дней после того, как ему двадцать пять стукнуло. А я взяла и согласилась. Сидим, значит, отмечаем в тесном семейном кругу. Я с Шоном, Тесса с Дэном, кстати, тоже скоро пожениться собираются, и тут звонок в дверь.

– Мы ждем кого-то? – спрашиваю я.

Мои все пожимают плечами. Я иду, открываю. А на пороге…

Ривен. Спустя столько лет. Я – раз, и в обморок.

Очухиваюсь под бурные крики. Ривен руки распускает, пытается на Шона наехать, орет, какова хрена, мол, его на женщин постарше потянуло, сосунка такого. Он меня использовать не позволит. Тесса бушует, кричит, какого черта ты в жизнь нашу лезешь, папочка, сам отсутствовал сколько лет, а теперь права предъявляешь. Дэн тоже мою честь защищает. Шон тоже в долгу не остается, говорит, что любит меня, и плевать ему, кто этот Ривен таков будет. И от его слов у меня на сердце легче становится.

Потому что давно уже не дышит оно к Ривену. Я люблю только Шона. Влюбилась, как фея-первокурсница. Но влюбилась же! А тут прошлое постучалось на порог.

Позже Ривен уходит, громко хлопнув дверью. А через несколько дней подстерегает меня у работы.