Текст книги "Бродовский котел
(Воспоминания. Очерки. Документы)"

Автор книги: М. Вербинский

Соавторы: Б. Самарин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Б. П. Ешурин, полковник в отставке
СТОЙКОСТЬ

Н.Н. Силин

К вечеру второго дня трудных боев после прорыва фашистской обороны батальон капитана Силина вышел к лесному урочищу Ошовица. Получен приказ закрепиться перед селом Колтов.

Передний край обороны батальона проходил метрах в ста от опушки леса. Впереди было большое поле неубранной пшеницы, за которым краснели черепичные крыши маленького хуторка.

Всю короткую июльскую ночь провел Силин на переднем крае: побывал в каждом отделении, придирчиво проверял оборудование позиций. Первая траншея готова. А вот в глубине – работы только начали.

Рассвет застал комбата на огневых позициях пулеметного взвода, на правом фланге батальона.

– Ну и что же ты думаешь, сержант, господь бог тебя от фашистской пули спасет? Как на ладошке тут сидишь, – отчитывал капитан командира отделения. – И одной ленты не успеешь сработать – снимут тебя с этого тычка! А запасные позиции где? Быстро перенеси пулемет вон за ту складочку. Запасные – здесь и здесь. Отрыть окоп полного профиля. Да поторапливайтесь!

Пулеметам капитан всегда придавал первостепенное значение. Еще со времени боев на Курской дуге и особенно после форсирования Днепра.

…В холодную сентябрьскую ночь 1943 года с сотней бойцов и тремя станковыми пулеметами (все, что осталось от батальона) под ураганным огнем фашистов Силин ступил на правый берег Днепра.

Комбат первым взобрался на отвесную днепровскую кручу, ведя за собой пулеметные расчеты. А потом, лежа за щитком «максима», расстреливал во фланг фашистов, пытавшихся сбросить в реку горстку бойцов батальона, которые выбрались вслед за командиром на высоту. Одну за другой уничтожал он своими тремя пулеметами огневые точки врага, одну за другой отбивал контратаки и обеспечил переправу через реку главных сил полка, а за ними и всей дивизии.

Ну как ему после этого боя не ценить пулеметы!..

Вскоре голос капитана послышался во взводе сержанта Никифорова:

– Ну здравствуй, дезертир!

– Да какой же я дезертир, товарищ капитан? – поняв шутку, с улыбкой ответил сержант. – Я же не в тыл, а на фронт…

Два дня назад при прорыве фашистской обороны Никифоров был ранен. В полковом медпункте сержанту перевязали рану, сказали, что отправят в тыл на лечение. А он решил, что больше медицине тут делать нечего, и очутился в своей роте, на передовой.

– Что у противника нового? – спросил Силин сержанта.

– Вот на том хуторке за ночь новый стог сена появился. Да какой– то стог неаккуратный… А справа, из-за сарайчика, похоже, что ствол пушки торчит.

– Наблюдай, сержант. Фрицы так просто не успокоятся. Будут пробовать нас отсюда столкнуть. А в хуторе, думаю, их танки накапливаются…

Когда Силин добрался до НП, шел девятый час. Было облачно, хмуро. Только на востоке солнце изредка пробивалось сквозь серую слоистую накипь облаков.

Над пшеничным полем нависла легкая дымка, красные крыши хуторка как бы затушевались.

– Давай карту, начштаба, – обратился комбат к капитану Спирину, – нанесем кое-что новое о противнике.

На снарядном ящике разложена карта. Спирин достал из-за голенища цветные карандаши.

«Встать! Смирно!», – раздалось в траншее рядом с НП. И вслед за тем голос с кавказским акцентом:

– Отставить! Зачем ты такой шум поднимаешь? Мы не на строевом плацу!

Откинув плащ-палатку, закрывавшую вход в блиндаж, вошел стройный, черноволосый с проседью полковник. Левой рукой он опирался на палку с серебряным набалдашником. Это был командир полка лезгин Хаирбек Заманов. В боях за Тернополь вражеский осколок раздробил ему ступню, но и двух недель не пробыл он в медсанбате, вернулся в полк.

– Докладывай, комбат, обстановку, – приказал полковник.

Он внимательно выслушал Силина, долго рассматривал местность перед фронтом батальона.

– Что ж, все правильно, комбат. Помни, не сегодня-завтра фрицы опять полезут. Не боишься? Готов встретить? – Полковник, не ожидая ответа, продолжал: – Имей в виду, дивизия главными силами дальше на северо-запад пошла, растянулась. Мой левый сосед дерется за село Белый Камень. Взгляни на карту. Вот-вот посадим фрицев в котел. А им этого ох как не хочется! Вот и будут рвать, лезть напролом. А скорее всего, через наши боевые порядки. Так что держись, капитан. Береги свой резерв. Думай, крепко думай, комбат!

«Не боишься?..» Не обидел Силина этот вопрос полковника. Знал, что нет у него оснований сомневаться в мужестве своего подчиненного. Он пришел в этот полк с орденом Ленина и Золотой Звездой Героя, которые ему вручили за форсирование Днепра. Трудные бои, которые вел его батальон в Тернополе, происходили на глазах Заманова. Полковник знал, как капитан Силин с штурмовыми группами по пять-семь человек каждая выбивал фашистов из старинных домов со стенами метровой толщины. Выбивал гранатами, автоматной очередью в упор, а то и штыком, прикладом – в рукопашной схватке.

Ни тогда, ни сейчас не думал сибиряк Николай Силин об опасности, которую несет каждая минута боя. Он думал лишь о том, что надо еще сделать, чтобы крепче стоял батальон на занимаемом рубеже.

Комбат отдал еще несколько распоряжений начальнику штаба, командиру приданного артдивизиона майору Шишканову, саперам…

– Товарищ капитан, может, позавтракаете? – Ординарец Кузьмич принес наполненный котелок. – Сегодня гуляш с гречневой кашей.

Однако позавтракать не удалось. На севере, на фоне тяжелой пелены облаков, замелькали один за другим красные сполохи. Прокатились громовые раскаты, вокруг взметнулись грязные султаны разрывов, засвистели осколки.

– Спирин, быстро свяжись с ротами! Шишканов, как твои пушкари? Проверь! – крикнул комбат, бросившись к амбразуре.

Налет был сильным, но непродолжительным. Как только стихла артиллерия, послышался знакомый, противный вой: четверка «мессеров» пронеслась на бреющем, поливая передний край свинцовыми очередями.

– Ну, сейчас жди танков с пехотой, – проговорил замполит старший лейтенант Колесников. – Встретим как полагается! Верно, командир?

– Не впервой, есть у нас опыт, – ответил Силин.

– Пойду во вторую, – сказал Колесников. – Новый ротный. Надо ему помочь.

– Иди, Сергей, только будь осторожен.

Серые облака опустились еще ниже. Лениво начал брызгать не по-летнему холодный дождь. Хутор, который виднелся перед фронтом батальона, затянуло мокрой кисеей, однако комбат разглядел, как разваливался там стожок, как качнулся деревянный сарайчик и из-за них выползли три «тигра». Взахлеб, на высокой ноте застрочили автоматы идущих следом гитлеровцев.

Все ближе и ближе их цепь. И вот заговорил наш передний край. Тяжелые вздохи гаубиц перекликались со звонкими ударами «сорокапяток». Четко стучали «пэтээры». Застрочили «максимы», «Дегтяревы».

Перед самой траншеей второй роты свечкой вспыхнул один «тигр». Среди помятой пшеницы юлой завертелся, разматывая гусеницу, и замер на месте другой. Поредела цепь гитлеровской пехоты.

Комбат взялся за бинокль. Справа, перед первой ротой, танки немцев вроде бы начали пятиться, а пехота совсем исчезла.

– Эх, плохо видно справа! – проворчал Силин. – Что докладывают из первой?

– Автоматчики залегли, танки отходят. А вот с Гребенниковым связь прервана. Послал связистов на линию, – ответил начштаба.

Слева было лучше видно, но беспокоило больше положение второй и третьей рот. Там появилось еще два танка, которые подошли к самой траншее, и цепи пехоты снова стали гуще. «Что же там Сергей делает? – вспомнил комбат о замполите. – А может, пора бросить туда резерв?»

Обстановка во второй роте сложилась трудная: фашисты лезли упорно, потери в роте уже велики, противотанковых средств не хватало. Но бойцы дрались зло, пренебрегая опасностью. Прошло то время, когда наши солдаты только приноравливались бить немецкие новинки – «тигры», «пантеры», «фердинанды». Теперь научились они уничтожать бронированных хищников.

Какой-то смельчак выполз за передний край, подпустил фашистский танк вплотную и метнул в него одну за другой две бутылки с горючей смесью. Танк вспыхнул ярким костром, цепь фашистов, идущих за ним, залегла. Но вот из-за гребня выползли еще две «пантеры», а за ними шло около полсотни эсэсовцев. Старший лейтенант Гребенников напрасно крутил ручку полевого телефона, чтобы попросить у комбата «огонька». «Сорокапятку», которая была с ротой, подбили, а две гаубицы стояли далеко на фланге и неизвестно почему молчали. Связь была прервана…

К командиру роты подошел невысокий, коренастый боец – рядовой Старощук.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите мы с Пузырем вон за те кустики выползем и во фланг ударим…

– Действуй, Старощук. Только ведь по голому месту проползти надо метров сто…

– Проползем!

Солдаты со станковым пулеметом перевалились через бруствер.

Через несколько минут из кустов застрочил «максим». Хорошо выбрал момент Старощук! Почти поравнялась с ними цепь фашистов, и внезапный огонь во фланг был губительным.

А к этому времени замполит Колесников, собрав десятка полтора бойцов левофлангового взвода, выскочил на бруствер окопа.

– За Родину, в атаку! – устремился он вперед, увлекая за собой остальных.

Не ожидали фашисты этого броска, попятились, стали удирать. Не меньше полусотни гитлеровцев уложил на месте свинцовый ливень автоматов.

Контратака была короткой. Санитары несли убитых, тяжело раненных солдат. Принесли на носилках окровавленного Колесникова. Он еще дышал. Прибежавшая медсестра вынула шприц, чтобы сделать укол. Но медицинская помощь уже оказалась ненужной.

Командир роты снял фуражку.

– Геройски ты погиб, комиссар.

В это время по траншее, а где и напрямик между кустов пробирался к НП батальона рядовой Кшановский – связной командира второй роты. Надо было доложить комбату обстановку.

На этом участке почти пусто. Не хватало у ротного людей, чтобы расставить по всей траншее. Вдруг видит Кшановский, как сюда направляется гитлеровская «пантера», за которой бегут несколько фашистов. Из артиллерийского окопа справа звонко стукнула «сорокапятка», еще, еще, да, видно, промазал наводчик.

Кшановский одним прыжком перемахнул через бруствер, скатился по крутому склону к ближайшему кусту, достал из сумки противотанковую гранату и с размаха швырнул под брюхо танка. Грохот близкого взрыва на мгновенье оглушил солдата. Когда он поднял голову, «пантера» стояла с сорванной гусеницей. Из танка вылез гитлеровец. За ним – еще четыре члена экипажа. Кшановский длинной очередью срезал всех пятерых. Но в глубине вытоптанного пшеничного поля показалось еще три танковые башни. Связной бегом пустился к НП комбата.

– Товарищ капитан, вторую фашисты обходят. Танки и пехота.

– Без паники! Не обойдут. Я вижу. – И он крикнул начальнику штаба: – Спирин, я поведу резервы в контратаку! Ты останешься вместо меня!

Комбат мгновенно бросился в район сосредоточения резерва.

– Взвод! В атаку, за мной, вперед!

Одновременно перед самой цепью фашистов взметнулись фонтаны разрывов. «Хорошо действует Шишканов!» – подумал капитан. Справа прямой наводкой по танкам ударили 76-мм орудия. Вот одна из немецких машин, как бы споткнувшись, остановилась. Однако пехота идет.

Комбат поднял руку с пистолетом.

– За мной! Ура-а!..

И не выдержали фашисты…

Еще один танк вспыхнул дымным пламенем, а последний, отстреливаясь, дал задний ход и скрылся в лощине. Туда же отошла и вражеская пехота.

До вечера немцы бросали на батальон Силина танки и пехоту еще дважды. Накрепко стояли силинцы!

…Кончился трудный боевой день. Командир батальона вышел из блиндажа, глубоко вдохнул свежий воздух. «Надо пройти по ротам, проверить, как там дела. К утру фрицев надо ждать снова», – подумал Силин.

…Не было у Н. Н. Силина легких фронтовых дорог. И одна из них пролегла на львовском направлении.

Неожиданная встреча

После боя, за чудом уцелевшей хатой, механик-водитель Люберанский заглушил двигатель. Командир танка младший лейтенант Василий Моченый подошел к развесистой черешне. Сорвал несколько ягод. Но не стал их есть. Горький ком застрял в горле…

Такая же черешня стояла и у домика в Ольховатке на Полтавщине. Очень любила это дерево мать. Когда наши войска освободили Полтавщину и выдался случай – Василий заскочил в Ольховатку. На месте домика – пепелище. От черешни – пень. Не нашел и матери. Соседи сказали, что ее забрали фашисты и где она – никто не знает. Угрюмый вернулся Василий. Еще злее стал в боях. В блокноте начал вести записи боевых побед – счет мести.

И сейчас, сидя под черешней, Василий достал блокнот и записал: «14 июля поджег «тигр». Уничтожил 2 орудия, 3 огневые точки противника. Расстрелял 45 гитлеровцев».

А на рассвете танки пошли дальше. Вновь атаковали «тигров», таранили на вражеских позициях орудия и минометы. Так приблизились к железной дороге. На полустанке – товарный состав. Туда уже устремилось несколько танков их батальона.

К полустанку повел машину и Моченый. Едва успевший тронуться состав был остановлен. Моченый увидел, как с локомотива и с тамбуров соскакивали гитлеровцы. Лейтенант приказал ударить по ним из пулеметов.

Наши бойцы раскрыли двери вагонов. Оттуда с радостными возгласами и слезами на глазах высыпали женщины, девушки, парни-подростки.

– Спасыби вам, ридненьки! – благодарили люди танкистов.

Моченый сказал своему экипажу:

– Ребята, я посмотрю на людей, мне надо… – и побежал к вагонам. Затем ускоренным шагом прошел вдоль состава. Смотрел на худые, изможденные лица. Искал…

– Мама! – звал он, размахивая правой рукой, в которой был зажат снятый с головы шлем. – Мама! Я – Вася, сын твой!

– Вася! Сынок мой! – крикнула женщина, бросившись к танкисту.

Они крепко обнялись.

…Через день Моченый снова записывал в блокнот: «Уничтожил «тигр». Раздавил гусеницами 3 орудия, 2 бронетранспортера, 12 огневых точек».

Так сражался отважный танкист на львовском направлении.

Б. В. Самарин, полковник запаса
«ФРОНТОВАЯ ПОДРУГА»

К. И. Байда

Вдоль опушки соснового леска стоят под зелеными ветвями танки. Возле «тридцатьчетверки», на башне которой сделана надпись «Фронтовая подруга-2», собрались воины. Среди них – старший лейтенант Кирилл Байда. У него в руках свежий номер газеты 4-й танковой армии «На штурм врага».

– «Герой боев», – прочитал он заголовок одной заметки. – Так это же про нас пишут!

– Прочитайте, товарищ командир, – попросил механик-водитель старшина Алексин.

– Уж лучше прочитай ты, – и Кирилл передал газету.

Алексин стал читать: «Воинскую доблесть и высокое мастерство проявили в последних боях танкисты старшего лейтенанта Байды. Его экипаж в жестоких двухдневных боях, действуя днем и ночью, уничтожил три «тигра», один «фердинанд», один средний танк противника…»

Все притихли, вспоминая каждый о своем.

Погружен в раздумья и Байда. Скромный из скромных, он всегда казался незаметным среди людей.

До войны он был учетчиком полеводческой бригады в колхозе. На действительной прослужил писарем в штабе полка. В начале Великой Отечественной пошел на фронт рядовым. А потом стал офицером. После Курской битвы возглавил танковую роту. За прошедшие только что бои их похвалили в газете. А бои были жаркие…

Командир батальона вызвал Кирилла Байду.

– Гитлеровцы третий день наносят удары с колтовских высот. Надо помочь нашим пехотинцам, – сказал он, помечая на карте ротного рубеж, где должна встать рота Байды, прикидывая вероятные направления атак противника.

Кирилл взглянул на карту.

– Задача ясна? – спросил командир батальона и пристально посмотрел на Байду.

– Выстоим… Дадим гитлеровцам по зубам! – твердым голосом ответил Кирилл.

– Действуйте! И чтоб ноги фашистской не было в селе.

После недолгого марша рота заняла рубеж недалеко от села Обертасив.

Старший лейтенант определил место и огневые задачи каждой «тридцатьчетверки», приказал тщательно замаскироваться. Рота стала в засаду на широком фронте.

Байда вернулся к своему танку. Воины «Фронтовой подруги» находились в машине, на местах. Кирилл прилег на землю, всматриваясь в темный лес. Что готовит враг? Как и всех танкистов, ожидание томило его. Мысли невольно обращались к прошлому. Пытался представить родное село Кривое Озеро, где родился, где прошла юность.

Что-то давненько не пишет Дарья, его жена, нет весточки и от старшего брата Ефима, ушедшего добровольцем на фронт.

Львов! Как сказал комбат, нашим передовым частям оставалось пройти до него всего около двадцати километров. Кирилл хорошо помнит этот город. В сороковом году он служил в одном из подразделений Львовского гарнизона. На всю жизнь запомнилось радостное событие – тогда, в сороковом, его приняли в партию. Вручили партбилет под номером 3337961.

Но воспоминания не смогли вытеснить мысли о предстоящем бое. Как он пройдет? Просматривая местность, старший лейтенант определял вероятный путь противника, возможный маневр вражеских танков, намечал варианты действий своей роты.

Раздумья старшего лейтенанта были прерваны: противник открыл огонь. Снаряды рвались позади, среди хат и садов окраины Обертасива. Байда быстро поднялся и сел в машину.

– Начнем, друзья! – произнес он, прильнув к окулярам перископа. – Сержант Ботов, заряжай бронебойным! Радист, передай взводным: приготовиться к бою. Да скажи, что я приказал не спешить.

Отдавая распоряжения, Кирилл не выпускал из поля зрения всю панораму местности. Минут через пять он увидел, как из леса выползли танки и самоходки. Развернувшись в клин, двинулись к селу, стреляя на ходу. За ними шли группы пехотинцев.

Все ближе рокот моторов, явственнее стали различаться кресты на бортах. Головные танки были уже метрах в трехстах-четырехстах.

– Огонь! – скомандовал Байда.

Прогремел выстрел – снаряд пролетел мимо.

Наводчик младший лейтенант Косолапое внес поправку. Снова выстрел. Фашистский танк замер. Стрельба усилилась. Задымил второй танк. Над третьим появился черный столб дыма. Падали и падали вражеские пехотинцы.

Прыти у гитлеровцев поубавилось. Их машины замедлили ход, остановились. Рассыпался стройный сначала клин. Огрызаясь пушечными выстрелами, танки и самоходки пятились к лесу.

– Прекратить огонь! Третьему взводу – влево, ориентир – отдельно стоящее дерево. Второму – в обход справа. Я с первым – прямо. Вперед! – отдал приказ командир роты.

«Тридцатьчетверки», набирая скорость, двинулись с рубежа засады на врага. Снаряды догоняли отходивших.

– Стой! Возвратиться назад, на свои места! – распорядился Байда. А затем по рации доложил обстановку в штаб батальона.

Крышка люка приоткрылась, и командир, а за ним и остальные члены экипажа вылезли из машины.

– Что ж, сможем перекурить, – сказал Косолапое.

– Отдых придется отставить, – раздался голос Байды. – Радист, передай: осмотреть машины. Взводных ко мне!

Прибыли командиры взводов. Байда обратился к ним:

– Приметил я высотку, – и он показал рукой вправо. – Быстро перемахнем туда, встанем на склонах и преподнесем фрицам сюрприз. А здесь маскировочку оставить в сохранности.

Смеркалось. На землю опустилась голубовато-белесая дымка. Потянуло прохладой, сыростью. Танк ротного, а за ним остальные пошли к высоте. Машины расположились под скирдами соломы. Байда побывал во всех экипажах и возвратился к своей «тридцатьчетверке».

Прошло больше часа. Вдруг небо над лесом, темное от низких туч, озарилось сполохами выстрелов. На участок, где раньше стояла рота, обрушился огонь десятков немецких орудий. Минут десять длился огневой налет.

Вечернюю мглу пронизывал мерцающий зеленый свет ракет. Под орудийную канонаду к лесу устремились гитлеровцы. Но теперь их танки и самоходки шли с малыми интервалами, в затылок, ведя беспорядочную стрельбу.

– Ага, попались, голубчики, – произнес командир роты. – Огонь!

Все «тридцатьчетверки» дружно открыли уничтожающий фланкирующий огонь. Неся потери, фашисты опять откатились в лес. Слева по ним стали стрелять подоспевшие артиллеристы.

Прошло часа два. Атаки не возобновлялись.

После полуночи пришел приказ: выйти в лесок, пополнить танки боеприпасами, горючим. Какой-то час воины поспали. Сон фронтовика короткий. Вновь танкисты на ногах, хлопочут у машин, ожидают новое задание…

Об этих жестоких атаках и сообщала армейская газета «На штурм врага», назвав танкистов роты Кирилла Байды «героями боев».

Когда была прочитана газетная заметка, воины оживленно заговорили, радуясь. Еще бы! Об их боевом успехе теперь узнают товарищи по оружию во всей 4-й танковой армии, которая вела упорное наступление на львовском направлении.

– Теперь не стыдно написать письмо родителям нашей «Фронтовой подруги», – сказал Косолапов.

– Дельное предложение, – одобрил Байда.

«Родителями танка «Фронтовая подруга» воины назвали работниц макаронного комбината города Свердловска. За счет собранных средств из личных сбережений женщин был приобретен танк, названный «Фронтовая подруга». Экипаж этой машины, возглавляемый Кириллом Байдой, уничтожил несколько вражеских танков, орудий. Но в жестоких боях осенью сорок третьего года «тридцатьчетверка» была подбита и сгорела.

Узнав об этом, работницы вновь собрали деньги на танк «Фронтовая подруга-2». Машину вручили тому же экипажу. И вот танкисты решили послать труженицам комбината очередную весточку с фронта.

Поудобнее устроившись на траве, Байда писал письмо:

«Здравствуйте, родные!

Недавно наше командование вручило нам преподнесенный вами драгоценный подарок – танк «Фронтовая подруга-2». Сообщаем вам, что «Фронтовая подруга-1» прошла с боями более двух тысяч километров, изгоняя врага с нашей священной земли. Можете быть уверены, что и этот танк будет так же беспощадно громить врага. Бронированная «Фронтовая подруга» – меч для расплаты с проклятым врагом…» Воины заслушали текст письма и поставили под ним подписи.

…Окончилась передышка. 93-я отдельная танковая бригада на другой день сражалась в районе села Княже. В двухдневных боях с танками и пехотой противника вновь отличились экипажи роты, которой командовал Кирилл Иванович Байда.

После освобождения Львова в бою за предгорное село Лютовиска 30 июля сорок четвертого года Кирилл Байда погиб.

* * *

А недавно в Старом Самборе и соседнем селе Надыбы состоялись волнующие встречи. Прибыли земляки и близкие Кирилла Байды – вдова героя-танкиста Дарья Петровна, брат Ефим Иванович Байда – участник Великой Отечественной войны, представители с Урала – инициаторы приобретения двух танков «Фронтовая подруга».

Жители Старосамборского района, в боях за освобождение которого погиб Байда, родственники, земляки танкиста, свердловчане почтили память мужественного воина. У его могилы посажены молодые березки, привезенные с Урала и из украинского села Кривое Озеро, где родился, рос и мужал Кирилл Байда – храбрый защитник Советской Отчизны.