Текст книги "Клинок мертвеца"

Автор книги: Люк Скалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Шествие фехдов замедлилось и затем остановилось. Над гаванью воцарилась благоговейная тишина. Через мгновение на сходни шагнул фехд, который мог оказаться только их прославленным генералом.

Он был выше Айзека, белоснежные волосы обрамляли столь суровое лицо, что даже Салазар по сравнению с ним показался бы добрым дедушкой. Двигался он с поразительной грацией, которая говорила о безупречном владении каждым мускулом. В том, как он держался, ощущалось исключительное высокомерие или, возможно, уверенность, что в этом мире не осталось неизвестных ему угроз или опасностей: он их все преодолел. На нем был черный плащ, расшитый серебром. Когда он окинул Полумага своим пронизывающим взглядом, тому захотелось скукожиться и умереть на месте.

– Это… Савериан, – тихо произнес Айзек.

В отличие от вновь прибывшего командующего, в глазах Судьи читалась какая–то неуверенность, или, по крайней мере, так показалось Эремулу.

«Возможно, на сей раз я переношу на него свои чувства».

– Впечатляющий персонаж, – пробормотал Полумаг, которого слегка подташнивало.

– Савериан – легендарная личность, уступающая только своему брату, принцу Обрахиму, – объяснил Айзек. – Он из числа Первокровных, древний даже по меркам моего народа. Уже пять тысяч лет он руководит нами во время столкновений. Савериан выдворил из Руна драконов, когда мой народ еще искал свое место в этом мире. Савериан одолел короля эльфов в поединке один на один, что стало концом Сумеречной войны. Та схватка длилась три дня и три ночи. Именно он пленил монстра, который преследовал Пилигримов в этих землях. Безымянный ужас.

Эремул не сводил глаз с Савериана, потрясенный тем, что такая персона находится среди них, в этом городе. Казалось, каждый раз, как ему удавалось понять пределы могущества в мире, появлялся некий новый ублюдок, чтобы поднять на смех его предположения.

Собралась толпа зевак – поглазеть на прибытие Второй флотилии. Большинство из них не решались подходить близко – многие, как заметил Полумаг, таращились на фехдов из тени улочек и переулков, выходивших к гавани. Одного из глазевших он, как показалось, узнал – это был пренеприятный тип, который пялился на Эремула с неприкрытой ненавистью. Полумаг все еще пытался припомнить, откуда он знает типа, когда его внимание привлекло то, что происходило на сходнях. Он уставился на неожиданное зрелище.

С корабля продолжали высаживаться фехды. Каждый из них сопровождал другого, сидевшего в кресле с колесами, почти как у самого Эремула. Сидевшие были с головы до ног укрыты страннейшим одеянием, какое когда–нибудь случалось видеть Полумагу: нелепо раздутый костюм из белой ткани или, возможно, кожи, который доходил до самой шеи и включал в себя толстые сапоги и перчатки, а также изогнутый стеклянный шлем, целиком покрывавший голову. Лица сидевших в креслах фехдов выглядели под стеклом невероятно костлявыми. Их обсидиановые глаза были темнее, чем у остальных, – такими черными, что смахивали на дыры в лицах, а их взгляд казался совершенно пустым.

Облачение сидевших фехдов выглядело столь громоздким, что вряд ли подразумевало какое–то практическое применение.

Понаблюдав еще немного, Полумаг пришел к выводу, что это едва ли имело значение.

– Они мертвы? – поинтересовался он вслух.

Эти странные фехды могли, наверное, дышать под своими одеяниями, трудно сказать. Они были совершенно неподвижны.

– Не мертвы, – ответил Айзек. – Они затерялись в Пустоте. Все шестьдесят шесть Пилигримов, выживших в путешествии, которое привело нас в эти земли. То странствие в конце концов отравило их всех. Ни возраст, ни болезнь не скажутся на их телах, но их разум блуждает неведомо где, и такими они останутся до скончания времен. Их жертва никогда не будет забыта. Мы своих не бросаем.

Обсидиановый взгляд Айзека упал на кучку бездомных сирот, глазевших из близлежащего переулка.

– Хочешь преподать мне урок, какие бестолочи мы, люди? По данному вопросу я уже получил исчерпывающие сведения.

– Народ можно оценить по его отношению к тем, кто пожертвовал собой ради его выживания. Как он усваивает такие уроки и применяет полученные знания в дальнейшем. Моя раса познала это давным–давно. Мы называем те времена прежними. С тех пор никто из фехдов не причинил умышленного вреда другому. Никто из фехдов не отвернется от другого, когда тот в беде. Мы все едины, и вместе мы живем и умрем как один.

Полумаг смотрел на сирот. Сейчас в городе их стало гораздо меньше. Они были самыми слабыми, самыми уязвимыми и погибли первыми, когда в Сонливию пришел голод.

«Те, что до того не умерли от яда, доставленного на улицы Сонливии агентами Белой Госпожи».

Он был вынужден отвернуться. Взгляд Полумага упал на воду, и он уставился на отражение своего изуродованного тела. Заходящее солнце залило город кровавым светом, слова Айзека вонзались в Эремула кинжальными ударами сквозь окутавшую его пелену безысходности.

– За день до того, как Сонливия пала перед Белой Госпожой, я покинул ряды «освободителей» города. Я бродил по этим улицам в отчаянных поисках хоть какого–нибудь признака, что человечество еще можно спасти. Знаешь, что я нашел? Детей, голодавших в Уорренс, невиновных в том, что вот–вот обрушится на них. В то время как в квартале Знати те, кто больше всего способен был предотвратить надвигающуюся трагедию, высказывались в том духе, что «по крайней мере, недолгая война может очистить улицы». Ты помнишь, что произошло с Уорренс, когда подошли войска Белой Госпожи. Опустошение, причиненное требушетами. Тела.

– Я помню, – подтвердил Эремул.

Его голос прозвучал странно, и на сей раз он не был уверен, передались ли эти чувства от Айзека, или просто собственные мрачные воспоминания вызвали слезы на его глазах.

– Я родился с небольшими магическими способностями и возможностью оказывать некоторое влияние на умы и сердца своих собратьев, людей. Я сломлен и полон горечи и даже не помочусь на большую часть человеческих отбросов Серого города, гори они в огне. Но будь в моих силах изменить судьбы тех детей, чего бы подобное ни стоило, я бы сделал это. Ты должен мне поверить.

– Я верю, – тихо сказал Айзек. – И потому буду оплакивать тебя.

В никуда

Она бежала по башне, в темноте ее преследовал лязг железных ножниц. По обеим сторонам выстроились огромные баки, наполненные кровью. Она слышала доносившийся из них глухой стук крошечных тел, шаркавших о стекло. Ее охватило отвращение, и, не разглядев поворот коридора, она врезалась в один из баков. Отпрянув, она уставилась на женщину внутри. Обнаженное тело, озаряемое зловещим свечением крови, медленно вращаясь, плыло в мерзкой жидкости. Глаза женщины неожиданно открылись, и Саша побежала. Вылетела из башни и снова оказалась под ливнем.

Она опять стояла на причале. Дождь хлестал как из ведра, создавая серый саван над гаванью Телассы, в которую медленно вплывал флот мертвецов. Тысячи глаз таращились из отрубленных голов, сложенных в высокие груды с методичностью архитектора. Из тумана появлялся корабль за кораблем, и все они несли тот же вызывавший ужас груз. Некоторые из лиц она узнавала, несмотря на то что они начали разлагаться: соседи, случайные сослуживцы, обычные жители Сонливии, такие как она. Люди, которые надеялись, мечтали и строили честолюбивые замыслы. Каждый горожанин потерял кого–нибудь, некогда знакомого. Слишком многие погибли, чтобы было иначе.

Онемев, она смотрела на эти лица, гадая, кто или что могло устроить такую безжалостную бойню. Одна разлагающаяся голова словно притянула ее взгляд. Это была сестра, Амбрил, ее светлые волосы сейчас слиплись и торчали из иссохшего черепа. Плоть облезала с ее некогда прелестного лица. Неожиданно глаза Амбрил раскрылись, и ее губы произнесли имя…

– Саша!

Отчаянный крик сестры заставил ее оторвать взгляд от тела брата. Кровь все еще струилась вокруг рукоятки ножа, который всадили ему в горло, но не это, а его чудовищно выпученные глаза повергли Сашу в жуткий ступор. Из ее груди вырвался сдавленный хрип, и она повернулась к Амбрил, которая протянула ей навстречу дрожащую руку. Саша двинулась к сестре в паническом стремлении убраться отсюда, бежать от ужаса, творившегося вокруг, но тут отец, издав неистовое рычание, бросился на мужчин, столпившихся около ее умирающего брата, а она, не успев опомниться, оказалась на полу.

Все смешалось. Гневный рев отца. Всхлипывания матери. Крики Амбрил, постепенно становившиеся все тише: трус, который привел убийц в ее дом, вытащил ее наружу.

Отец, шатаясь, медленно отходил в сторону, прижав руки к животу. Меж его пальцев струилась темная жидкость. Мятежники тут же окружили его, как свора бешеных псов, и сбили с ног, на гордого мужчину, который не склонялся никогда и ни перед кем, посыпался град ударов и пинков. Последнее, что она увидела, прежде чем изо всех сил зажмуриться, было его изуродованное лицо, по которому медленно стекали алые слезы.

Казалось, что этот кошмар длился целую вечность, но в конце концов жуткая какофония насилия, стихла, остались слышны только приглушенные рыдания матери и натужное дыхание убийц отца. Хрипя и тяжело дыша, заговорил один из мятежников:

– Упрямый старый хрен. Если бы он сделал то, о чем мы просили, ничего бы не случилось. Что насчет его жены и дочери? Они тоже Красные. – В его голосе было что–то устрашающее. Какая–то жажда.

– Стража скоро будет здесь. Оставь их, – ответил другой мятежник.

– Но они – Красные. Преданные тому ублюдку в Обелиске. А Салазар когда–нибудь проявлял милосердие к своим врагам?

– Он прав, – произнес второй голос таким тоном, который, казалось, предполагал противоположное. – Они тоже заслуживают наказания.

– А сколько им лет, как думаешь?

– Старой? Чересчур стара. Эта? Достаточно взрослая.

– Она еще девочка… – нерешительно сказал второй мятежник.

Но было слишком поздно.

Саша продолжала жмуриться изо всех сил, а грубые руки стиснули ее лодыжки, и внутри нее будто что–то взорвалось…

Сашины глаза открылись. Боль. Ее мир полон боли.

Она пихалась локтями и плевалась, изрыгая ругательства, которые заставили бы покраснеть бывалого моряка. Рука на ее бедре тут же разжалась. Чей–то голос простонал:

– Ой! Проклятье, Саш, больно. За что это, черт побери?

Сморгнув остатки своего мучительного сна, она уставилась в обиженное лицо Даваруса Коула – друга детства и товарища, с которым оказалась в заключении на вершине Звездной Башни. Очередная невыносимо холодная ночь в Телассе.

– Извини. Дурной сон, – пробормотала она.

Коул потер лоб, где ее локоть оставил болезненную красную метку.

– Который? – печально спросил он.

– Все. Думаю, ты опять стукнул меня по лодыжке.

– Прости, – угрюмо буркнул Даварус.

Опустив руку, она осторожно потрогала лубок, который поддерживал сломанную кость. Саша бросила на Коула взгляд, полный притворного гнева.

– Забудь. Не припомню, чтобы говорила, что ты можешь тискать мой зад.

Бледное лицо парня стало еще белее.

– Я не хотел. Просто задремал. Кроме того, именно ты предложила держаться поближе друг к другу, чтобы согреться.

Саша тут же пожалела, что разбудила его. Коул выглядел изможденным. Оба они после заточения засыпали с огромным трудом, но в серых глазах Даваруса таилась невероятная усталость, которой она никогда не видела прежде. Усталость, и еще – гнев. Он очень страдал последние несколько месяцев. Хорошо бы он ей открылся. Теперь, когда они торчат на вершине проклятой башни, в их распоряжении – все время мира, чтобы наговориться. Она решила попытаться еще раз.

–  Ты болен? – мягко спросила она. – Выглядишь нездоровым. Что случилось в Заброшенном крае?

Вздохнув, он отвернулся.

– Я бы предпочел не говорить об этом.

Саша схватила палку и раздраженно потыкала в тлеющие угли костерка, который им удалось развести из вещей, оставшихся от предыдущего обитателя башни. Его нагое тело так и валялось там, где они его нашли, лишившись всего, что годилось для растопки. Стоявшие холода сохранили его плоть, и на ней еще не было заметно признаков разложения. Не бог весть какое благо, но сейчас Саша радовалась и этому.

– Пора размяться, – заметила она. – Дай–ка мне руку.

Коул встал на ноги и помог подняться ей. Саша обхватила его одной рукой за плечи, и вместе они пошли по периметру башни. Безжалостные звезды сурово блистали над ними в ночном небе, а темная гряда облаков на горизонте предупреждала о том, что приближается снегопад.

–  Чушь какая–то, – высказался Коул, смачно плюнув с башни и наблюдая за полетом плевка на сотни футов вниз, к разбитым улицам. – Она могла просто убить нас. Было бы лучше, чем зачахнуть здесь наверху, как тот бедняга.

Он ткнул пальцем в сторону трупа, составившего им компанию.

–  Думаю, у Белой Госпожи есть проблемы поважнее, чем мы, – ответила Саша.

Коул вздохнул, явно расстроенный безнадежностью положения.

–  Надеюсь, что, по крайней мере, улицы не провалятся и не потащат башню за собой.

Саша осторожно выглянула за край башни, справившись с приступом головокружения. В первый день их заточения она не могла подойти к краю ближе, чем на десять футов, чувствуя неодолимую слабость. С той поры скука в значительной степени вытеснила страх.

–  Фундамент уже осел бы за это время, – заметила она, окидывая взором улицы внизу. – Могло быть гораздо хуже.

Огромные трещины обезобразили некогда совершенные мраморные улицы Телассы. От чудовищной груды обломков в центре по всему городу расползалась исполинская паутина увалов из битого камня – осколков фрагментов башни, которую Белая Госпожа швырнула в Танатеса во время их грандиозной битвы. Часть улицы провалилась в руины древнего города Святилище под Телассой, но казалось, что несущие конструкции в общем и целом выдержали последствия неистовства лорда–мага. Осматривая город сверху, Саша заметила над гаванью странное свечение, которого несколько часов назад там не было.

– Как думаешь, что это? – спросила она, указывая туда.

Коул вгляделся.

– Похоже на какую–то магию. Возможно, это должно защитить город от того, что убило людей на кораблях.

Скрестив на груди руки, Саша, нахмурившись, смотрела на мерцающий барьер. «Исчезнувшие. Амбрил и меня послали сюда, чтобы предупредить Белую Госпожу об их прибытии. Полумаг, как оказалось в конце концов, не был безумцем». Сотни мужчин и женщин поплыли к Небесным островам в поисках сокровищ, и всех до единого поубивали, а их головы аккуратно сложили на корабли и отправили назад, в Город Башен.

Коул покачал головой. Лицо его было костлявым, а кожа – поразительно бледной, даже принимая во внимание пронизывающий зимний холод.

– А что ты сказала тогда Белой Госпоже в тронном зале?

Саша поморщилась.

– Просто правду.

«Я отвесила ей пощечину и назвала дрянью. Белую Госпожу. Самого могущественного чародея в мире». Она вспомнила выражение неверия на лице Амбрил и чуть не улыбнулась, таким абсурдным показалось ей все это. Но в памяти появилась другая картина – как сестра пожертвовала жизнью, и Саша помрачнела. Амбрил оттолкнула ее от рушившегося дома, и вместо того, чтобы засыпать Сашу, падавшие камни похоронили под собой ее старшую сестру.

– Твоя простуда стала хуже, – заметил Коул.

Саша сморгнула слезы, выступившие на глазах, и вытерла мокрый нос тыльной стороной ладони.

Саша не простужалась. Просто ее нос был изуродован чрезмерным количеством хашки и всяких других наркотиков, до которых она смогла добраться. Она скрывала от него свои привычки, что не составляло особого труда. Коул отличался наивностью новорожденного, когда речь шла о том, чтобы понять других людей.

– Я по–прежнему не могу поверить, что Трехпалый пытался тебя изнасиловать, – пробормотал он, словно прочитав ее мысли. – Знаю, он был груб, но я всегда думал, что на самом деле у него золотое сердце. Если я когда–нибудь увижу снова этого сукина сына, я его убью.

Хотя Саша и разделяла чувства Коула, злоба в его голосе расстроила ее. Она никогда прежде не видела его в такой ярости. Тщеславным и хвастливым, и да, одновременно странно располагавшим к себе, но ни разу – кровожадным. Ей не понравилась эта перемена в парне.

– Иногда люди – в точности такие, какими кажутся, – ответила она. – А иногда – в точности наоборот.

«Белая Госпожа. Чудовище с лицом ангела. Или Бродар Кейн. Я могла бы поклясться, что он бездушный убийца, пока не узнала его лучше». Она нахмурилась. Друг Кейна Джерек угрожал убить ее, но защитил на поле битвы возле Сонливии. Хотя, возможно, убить хочет до сих пор. Некоторые мужчины просто с толку сбивают. Некоторые женщины – тоже.

Амбрил. Она думала, что старшая сестра ненавидела ее. А та отдала жизнь ради Саши.

– Кто–то приближается, – прошептал Коул, прервав ее мысли прежде, чем они увлекли ее куда–то во мрак или, по крайней мере, в более мрачное место.

Саша напряглась, но ничего не услышала.

– Служительницы Белой Госпожи, – добавил Коул. – Нерожденные.

Не успела Саша открыть рот, чтобы спросить, отчего он так уверен, как стальная решетка, вмонтированная в крышу башни, с лязгом откинулась, и появились две служительницы. За ними последовали еще четыре. Полдюжины Нерожденных окружили Коула, не обращая на Сашу никакого внимания.

«С чего бы это Белая Госпожа послала к нам шесть своих служительниц? Ведь даже одна превосходит большинство мужчин».

–  Хозяйка велела привести тебя во дворец, – сказала одна из Нерожденных присущим им монотонным голосом, лишенным эмоций.

Запустив руку под свое белое одеяние, она вытащила ошейник, выкованный из темного металла.

–  Во, блин. Только без этого дерьма, – проворчал Коул.

Он положил руку на украшенный драгоценным камнем эфес Проклятия Мага.

–  Нас устроит любой повод, чтобы покинуть проклятую башню, – выпалил он. – Но не в ошейниках.

Саша уставилась на то, что держала в руке служительница. Ошейник был соединен с цепью из переплетенных колец и явно предназначался для того, чтобы вести пленника, как собаку на поводке. Она расценила бы подобное как унижение собственного достоинства, останься бы у нее таковое. Вместо этого она положила ладонь на руку Коула.

–  Расслабься. Из–за такого не стоит умирать. Мы пойдем спокойно.

Служительница уставилась на Сашу мертвыми глазами.

–  Никаких «мы». Хозяйка потребовала только Даваруса Коула. А от тебя надо избавиться.

–  Избавиться? – повторила ошеломленная Саша и услышала, как стальной клинок выскользнул из ножен.

В мгновение ока Коул оказался перед ней, закрыв ее своим телом. Проклятие Мага угрожающе светился синим, но, помимо этого, из клинка исходило что–то сумрачное, чего она никогда не видела раньше. Воздух вокруг них стал, казалось, еще холоднее.

–  Как только кто–нибудь из вас тронется с места, я отправлю ее голову Белой Госпоже в качестве предупреждения, – с яростью пообещал он.

Скажи это прежний Коул, прозвучало бы смешно, пустой угрозой, не стоившей и крысиного дерьма. Но глядя сейчас на друга детства, Саша не усомнилась в нем ни на секунду.

Тем не менее чего Нерожденные не боялись, так это смерти. Ближайшая к Даварусу служительница рванулась к Саше, будто смазанное белое пятно возникло в морозном воздухе, девушка застыла на месте, понимая, что и надеяться не может удрать от этих существ. Ни при каких обстоятельствах, тем более – со сломанной лодыжкой, на вершине самой высокой башни в городе.

Служительница – невероятно быстрая, жуткое порождение тайных лабораторий Белой Госпожи – будто оступилась, из ее бока торчал клинок Проклятие Мага. В мгновение ока рука Коула обхватила шею служительницы, свободной ладонью он выдернул кинжал и вскрыл ей горло, выпустив фонтан черной крови. Зловоние ударило Саше в нос, и ее затошнило, хотя в желудке было совершенно пусто.

–  Вас – на одну меньше, – сказал Коул, отталкивая содрогавшееся существо.

Саша своими глазами видела, как трудно остановить служительниц Белой Госпожи: видела, как они продолжали сражаться со сломанными позвоночниками в битве у ворот Сонливии. И тем не менее ее друг покончил с неестественной жизнью служительницы с легкостью, которая просто потрясла ее. Нерожденная дернулась еще несколько раз и замерла.

–  Сущность нашего Отца в тебе сильнее, чем в нас, брат, – сказала одна из оставшихся служительниц. – И все же мы превосходим тебя пятикратно.

«Брат?» Саша просто не представляла, что имело в виду это существо, но ее недоумение тут же переросло в изумление, когда прежний обитатель башни зашевелился, медленно поднялся на ноги, похрустывая конечностями, и его свесившаяся голова повернулась к Нерожденным.

– Пять к двум, – констатировал Коул.

Бледность его несколько уменьшилась, будто убийство Нерожденной отчасти восстановило его силы.

Воцарилась напряженная тишина, пять оставшихся служительниц склонили головы. Казалось, они к чему–то прислушивались. Возможно, получали указания.

– Эта девушка остается в живых, – произнесла в конце концов одна из Нерожденных. – Пока.

В глубине души Саша хотела обидеться за то, что о ней упомянули как об «этой девушке» в городе, где царил матриархат, где правила самая могущественная женщина в мире. Но с учетом всех обстоятельств она испытывала слишком большое облегчение, чтобы придавать подобному значение.

Во дворце Белой Госпожи все еще шли ремонтные работы: позолоченные двери в тронный зал лежали там, где упали, сорванные с петель во время ее поединка с Танатесом. Сашино сердце заколотилось в груди при виде изуродованного металла. Когда ее и Коула проводили через порог и она взглянула на жуткую правительницу города, сидевшую на троне из слоновой кости, устремив вперед взор фиолетовых глаз, девушке захотелось повернуться и убежать. Но бежать было некуда.

Совет уже собрался. Женщины и один случайный мужчина в белых церемониальных одеждах сидели рядами на скамьях ниже трона: им приходилось взирать на хозяйку, словно ее – так же, как мертвых богов – изобразили на мозаичном потолке. Но она не была богом – она была убийцей богов. Некогда верховная жрица Матери, одной из тринадцати главных богов, Эласса, как называл ее Танатес во время их противостояния, перешла на сторону бывшего врага – из религиозной Конгрегации в Альянс чародеев, – после того как в ее чреве умер ребенок. А когда девушка увидела, что Белая Госпожа швырнула башню в Танатеса, своего бывшего любовника, Саша поняла тревожную истину: пробужденный гнев лорда–мага в самом деле устрашающ.

«А я отвесила ей пощечину и назвала дрянью. Вот дерьмо».

Когда Сашу и Коула подвели к возвышению, на котором стоял трон, Белая Госпожа поднялась.

– Оставьте нас, – приказала она мягким, совершенно спокойным голосом, ее фиолетовый взор по–прежнему был непроницаем. – Все вы.

Она кивнула Совету, члены которого быстро встали с мест и покинули зал.

В наступившей тишине Саша слышала, как колотилось в груди ее сердце. Она уставилась в мраморный пол, не осмеливаясь поднять глаза и встретиться взглядом с лордом–магом.

Даварус не испытывал такого страха.

– Зачем нас привели сюда? – спросил он.

– Вопросы задаю я, дитя, – ответила лорд–маг. – Ты не менее дерзок, чем в прошлый раз, когда стоял предо мной. Даже более того.

– Что ж, все изменилось, – хмуро заметил Коул. Он положил руку на эфес Проклятия Мага и требовательно спросил: – Где мои друзья?

– Твои друзья? – эхом откликнулась Белая Госпожа.

– Деркин и Эд. Они были на причале, когда нас арестовали по твоему приказу.

Саша наконец рискнула бросить взгляд на лорда–мага. Ее красота ошеломляла: платиновые волосы и совершенные черты лица делали ее несравнимой ни с одной женщиной, которую когда–либо видела Саша. Но внутри – Саша знала – скрывалось чудовище. Хуже Салазара, если такое вообще было возможным.

– Мне совершенно безразличны твои друзья, дитя смерти. Ты не столь важен, как тебе кажется. Даже с украденной сущностью бога, что находится в тебе.

«Дитя смерти? Украденная сущность бога?» Заявления лорда–мага звучали просто невероятно. Прежний Коул выкрикивал бы что–нибудь в таком духе с крыш при каждой возможности, но сейчас он поморщился, и Саше показалось, что ему стыдно.

– Я отвечу на твои вопросы, если поможешь мне найти друзей, – отозвался он. – Один из них – горбун. Другой – здоровяк и ведет себя как ребенок. Оба они – хорошие люди.

Голос лорда–мага зазвучал жестче, в нем слышались нотки гнева.

–  Когда ты впервые появился в этом городе, ты привел с собой насильника. Во второй раз ты привел Танатеса. Не говори мне о хороших людях, дитя.

–  Я был неправ насчет Трехпалого, – признал Коул. – Но Танатес… Ворон… он спас нас в Заброшенном крае. Ты хотела, чтобы всех нас там убили. Так же как хотела, чтобы Темный Сын прикончил меня. Что ж, он в этом не преуспел. Я сразил одного лорда–мага. Быть может, убью и другого.

Потрясенная, Саша смотрела на Коула. В том, что он сказал, не было напускной храбрости, никакой самонадеянности, которая непонятным образом вытаскивала его из самых трудных ситуаций. Эту угрозу он высказал с серьезностью мужчины, сообщавшего жене, что подцепил заразу от местной шлюхи.

Белая Госпожа нахмурилась и подняла изящную руку. В ответ Даварус потянулся к кинжалу. Раздался скрежет, что–то золотое огромного размера врезалось в юношу сзади, и внезапно он оказался пригвожденным к полу одной из позолоченных дверей, которую направляла невидимая сила.

Белая Госпожа шагнула со своего возвышения. Не обращая внимания на ступеньки, ведущие к трону, она проплыла по воздуху и встала перед задыхавшимся Коулом. Он поймал Сашин взгляд, и отчаяние на его лице вырвало девушку из ступора.

– Остановись! Ты его убиваешь, – стала умолять она. – Пожалуйста… Ты вызвала его сюда с какой–то целью. Убей меня, если нужно. От меня никому никакой пользы.

Лорд–маг не обращала внимания на Сашу. Она пропустила прядь своих платиновых волос между пальцами и уставилась на Проклятие Мага, который Коул без толку сжимал в придавленной к полу руке.

– Ты переоцениваешь себя, дитя. Твое оружие способно защитить от магии, но ему не подвластно то, чем может управлять магия. Твоя доля божественной сущности Похитителя, пусть и значительная, делает тебя лишь одаренным орудием. Во мне – сущность не менее пяти богов. Только в Салазаре было больше.

– Я – не орудие, – удалось прошептать Коулу.

– Пожалуйста, – снова взмолилась Саша. – Дай ему дышать.

Прошло еще несколько секунд. Казалось, лорд–маг размышляла. Наконец она размотала прядь волос с пальца и забросила ее за плечо. Дверь поднялась и, выплыв из тронного зала, врезалась в дальнюю стену с жутким лязгом. Коул стонал и хватал воздух ртом, а Белая Госпожа хмуро смотрела на него фиолетовыми глазами.

–  За истинную силу следует держаться обеими руками, – ровно сказала она. – Не беги от того, кто ты есть, дитя. Ты не сможешь служить нашему делу, отказываясь от своей истинной природы. Подчинись своей жажде, и она даст тебе силу.

Белая Госпожа повернулась к слуге, нервно ожидавшему у дальней двери. Она подозвала его, указав на Проклятие Мага.

–  Возьми это и держи в безопасном месте. Оружие будет возвращено ему, когда он покинет город.

Лорд–маг повернулась к Саше, которой захотелось сжаться в комочек. Но, посмотрев на поверженного Даваруса, она встретила взгляд Белой Госпожи с нескрываемой ненавистью.

–  Я не забыла твоей ошибки. Никто не осмеливался говорить со мной так пять сотен лет. Тем более в гневе приложиться ко мне рукой. – Удивительно, но в фиолетовых глазах Белой Госпожи сверкнуло нечто похожее на веселое изумление. – Я считала интересной твою сестру, но ты меня удивляешь. Я прощу тебе вспышку на сей раз. А теперь помоги другу подняться. Его путешествие займет несколько дней, и время крайне важно.

Саша опустилась на колени подле Коула. Ему было больно, но он, похоже, не сильно пострадал.

–  Куда мы отправляемся?

– Ты – никуда, по крайней мере – пока. Даварус Коул, однако, направится на юг. Раздробленные государства необходимо оповестить о неотвратимой угрозе нашему виду.

– Угрозе? – прошептала Саша, хотя в глубине души она поняла.

Полумаг был прав все это время.

– Ты помнишь о предупреждении, которое принесла мне. Избиение рабочих на Небесных островах – лишь начало. Пока вы находились в заключении, Исчезнувшие прибыли в Благоприятный край. Сонливия пала. Я – это все, что стоит между Древними и концом человечества.