Текст книги "Сильвия и Бруно. Окончание истории"

Автор книги: Льюис Кэрролл

Льюис Кэрролл
СИЛЬВИЯ И БРУНО. ОКОНЧАНИЕ ИСТОРИИ

 
Сны не даются суматошной хватке,
Но что же руки? неподвижны обе;
Не холят сына и не полют грядки,
А сложены на матушке во гробе...
Не так ли я пытаюсь понемножку
Рассказ к концу вести? О фея-крошка!
Хоть сорванец тебе не даст покою –
Всерьёз ты любишь, злишься понарошку
На братца Бруно! Кто, знаком с тобою,
Не влюбится, как сам я, невзначай?
Но здесь мы скажем Сильвии: «Прощай!».
 

П Р Е Д И С Л О В И Е

Позвольте выразить мою искреннюю благодарность тем многочисленным критикам, которые отметили, всё равно, с теплотой или без, выход предыдущего тома. Все их замечания были более или менее справедливы: критические, вероятно, более, а доброжелательные, скорее, менее. Но оба рода замечаний, вне всякого сомнения, послужили к вящей известности книги и помогли читающей публике сформировать о ней своё мнение. Позвольте мне также заверить их, что хотя я тщательно избегал читать какую бы то ни было критику, но это вовсе не от недостатка уважения к их стараниям. Я твёрдо стою на том, что автору совершенно не стоит читать отзывов о своих книгах: недоброжелательные отзывы почти наверняка его разозлят, тогда как доброжелательные наградят самодовольством; ни то, ни другое нежелательно [1]1
  Кэрролл не только не читал никакой критики – он, согласно свидетельствам, отказывался даже обсуждать со взрослыми собеседниками свой роман и выбегал из комнаты всякий раз, как о нём заходила речь.


[Закрыть].

     Тем не менее, критика добралась до меня со стороны друзей и знакомых; вот некоторым из них я, пожалуй, отвечу.

     Один такой критик жалуется, что Артуровы суждения по поводу проповедей и хористов чересчур суровы. В ответ позвольте заметить, что сам я не несу ответственности ни за какие суждения, высказанные героями моей книги. Это всего-навсего суждения, которые, как мне кажется, вполне могли высказать те персонажи, в чьи уста я их вложил, и которые было бы уместно обсудить.

     Другие критики недоумевают, видя новшества в правописании: откуда, мол, все эти «ca'n't», «wo'n't», «traveler» [2]2
  Соответственно ‘не мочь, не уметь’, ‘[вспомогательный глагол для образования некоторых отрицательных видовременных форм]’, ‘путешественник’; общепринятое написание – can’t, wouldn’t, traveller.


[Закрыть]? В ответ я могу только сослаться на моё твёрдое убеждение, что общепринятое написание ошибочно. Взять, например, «ca'n't»: ведь никто не станет спорить, что во всех остальных словах, оканчивающихся на «n't», эти буквы есть сокращение от «not» [3]3
  ‘Не’.


[Закрыть]; тогда совершенно абсурдно предполагать, что в этом единственном случае «not» представлено как «'t»! На самом деле «can't» есть правильное сокращение для «can it» [4]4
  ‘Мочь это [сделать]’.


[Закрыть], точно как «is't» для «is it». Опять же, в «wo'n't» первый апостроф появляется оттого, что здесь слово «would» сокращено до «wo»; хотя я считаю совершенно правильным писать «don't» [5]5
  ‘Не делать [чего-л.]’.


[Закрыть] только с одним апострофом, ведь слово «do» [6]6
  ‘Делать’.


[Закрыть] здесь пишется полностью. Что же касается такого слова как «traveler», то правильный путь, на мой взгляд, следующий: удваивать согласную, если на данный слог падает ударение, в противном случае оставлять её одинарной. Это правило соблюдается во множестве случаев (например, мы удваиваем «r» в слове «preferred», но оставляем его одинарным в слове «offered» [7]7
  Соответственно ‘предпочтённый’, ‘предложенный’.


[Закрыть]), так что я всего лишь расширяю действие существующей закономерности на остальные случаи. Согласен, я не пользуюсь этим правилом при написании слова «parallel» [8]8
  ‘Параллель; параллельный; сравнивать, уподоблять’.


[Закрыть], но здесь оставить двойное «l» нас вынуждает этимология.

     В Предисловии к Первой части были предложены две задачи, на которых мои читатели могли поупражняться в смекалке. Одна из них заключалась в обнаружении трёх строк «набивки», которую мне пришлось впихнуть в кусок текста с начала ... до середины ... страницы. Это ... строки на странице ... Согласно второй задаче нужно было определить по Песни Садовника (см. стр. ..., ..., ..., ..., ..., ..., ..., ...), в каких случаях (если таковые случаи были) куплет подогнан под обрамляющий текст, и в каких (если таковые были) текст подогнан под куплет Песни. Только в одном случае куплет был подогнан под текст: «Горсть Ключей и малых и больших» заменила собой Попугая, который «заучивал стих». На стр. ..., ... и ... текст подгонялся под куплет. А на стр. ... ни куплет, ни текст не подверглись изменению: связь между ними оказалась счастливой случайностью.

     В Предисловии к Первой части, на стр. ..., я объяснил, как был выстроен сюжет «Сильвии и Бруно». Некоторые дополнительные детали будут, возможно, удовлетворят моих читателей.

     Шёл 1873 год (так мне кажется теперь), когда меня в первый раз посетила мысль, что небольшая сказка, написанная ещё в 1867 году для «Журнала тётушки Джуди» и названная мною «Месть Бруно», может послужить ядром более обширного рассказа. Такой вывод мне подсказывает найденный черновик последнего абзаца Второй части, который помечен 1873 годом. Как бы то ни было, а этот абзац ждал случая попасть в печать целых двадцать лет, что, кстати, более чем вдвое превышает срок, так предусмотрительно рекомендованный Горацием для «обуздания» собственных литературных достижений!

     И вот в феврале 1885 года я вступил в переговоры с мистером Гарри Ферниссом на предмет иллюстраций к книге. Основной корпус обеих частей тогда уже существовал в рукописи, и моим первоначальным намерением было опубликовать книгу сразу целиком. В сентябре 1885 года я получил от мистера Фернисса первый набор рисунков – те четыре, что иллюстрировали «Питера и Пола»; в ноябре 1886 я получил второй набор – три рисунка, иллюстрировавших песню Профессора про «маленького старика с маленьким ружьишком»; и в январе 1887 года я получил третий набор – четыре иллюстрации к «Поросячьему визгу».

     Так дело и шло: мы иллюстрировали сначала один отрывок, затем другой без всякой последовательности. Только с наступлением марта 1889 года, подсчитав количество страниц, в которое укладывалась вся книга, я решил разделить её на две части и опубликовать их по отдельности. Это повлекло необходимость написать для первого тома своего рода заключение, и большинство моих читателей, как мне кажется, приняли его за настоящее окончание книги, когда этот том вышел в свет в декабре 1889 года. Во всяком случае, среди тех писем, которые я после того получил, только в одном содержалось некоторое подозрение, что это не есть окончательное завершение. Письмо было от девочки. Она писала: «Мы очень обрадовались, когда поняли, дочитав книжку до конца, что дело этим не оканчивается, потому что тогда вы будете писать продолжение».

     Возможно, кое-кого из моих читателей заинтересует теория, на которой основан сюжет. Эта книга – суть попытка показать, какие бы нас ждали приключения, если бы феи и эльфы существовали в действительности и время от времени делались видимы для нас, а мы для них, и если бы временами они способны были принимать человеческий облик, а людям иногда удавалось подсмотреть за происходящим в Сказочном мире в минуты чудесного проникновения в него своей нематериальной сущностью, наподобие того как это встречается нам в «Эзотерическом Буддизме».

     Я предположил, что человеческие существа способны пребывать в разных психических состояниях с различающимися уровнями сознания. Они суть следующие:

     а) обычное состояние без осознания присутствия фей;

     б) состояние «наваждения», в котором, при полном осознании реального окружения, человек также сознаёт присутствие фей;

     в) вид транса, в котором, не осознавая своего реального окружения и фактически пребывая в забытьи, человек (т.е., его нематериальная сущность) проникает в иные сферы, в иную реальность, или Сказочную страну, и осознаёт присутствие её жителей.

     Я предположил также, что и феи с эльфами способны проникать в наш реальный мир из Сказочной страны и принимать по желанию человеческий облик; они также способны пребывать в разных психических состояниях:

     а) обычное состояние без осознания присутствия человеческих существ;

     б) своего рода состояние «наваждения», в котором они, если находятся в нашем реальном мире, сознают присутствие реальных человеческих существ, а если находятся у себя в Сказочной стране, то присутствие нематериальных сущностей человеческих существ.

     В Предисловии к Первой части, на с. ..., я объяснил происхождение некоторых идей, воплощённых в книге. Возможно, моим читателям будут интересны дополнительные подробности.

     I. С. ... Весьма необычное применение дохлой мыши пришло из жизни. Однажды я набрёл в саду на двух весьма малолетних мальчуганов, игравших в микроскопическую игру «Крикет с одними воротами». Бита была, кажется, величиной со столовую ложку, а самая дальняя дистанция, которую смог покрыть шар при самом дерзком перелёте, достигала четырёх или пяти ярдов. Точное расстояние являлось, разумеется, предметом исключительной важности, и оно тщательно измерялось (игрок с битой и игрок с шаром делили этот труд на равных) дохлой мышью!

     I. С. ... Квазиматематичеcкая Аксиома, приведенная Артуром на с. … Первой части («Вещи, большие, чем точно такие же, будут больше одна другой».), в действительности была совершенно серьёзно сформулирована студентами одного Университета, находящегося не далее ста миль от Или [9]9
  Т. е., студентами Кембриджа, от которого городок Или отстоит на двадцать четыре мили севернее по реке Кем.


[Закрыть].

     II. С. ... Реплика Бруно («Когда хочу, я могу, и проч.») была на самом деле произнесена одним маленьким мальчиком.

     II. С. ... То же с репликой «Я знаю, как это не читается». А слова «Я просто покрутил глазами» я услышал из уст маленькой девочки, которая в это время решала предложенную мной головоломку.

     II. С. ... Реплика, поданная одним из гостей на прощальном приёме, который просил блюда с фруктами («Они мне уже так давно захотелись»), как мне рассказывали, была произнесена великим Поэтом-Лауреатом, потерю которого весь читающий мир ещё так недавно горестно оплакивал.

     II. С. ... Рассуждения Бруно по поводу возраста «Майн Герра» воспроизводят ответ маленькой девочки на вопрос: «Твоя бабушка старая женщина?» Эта юная особа осмотрительно ответила: «Не знаю, старая ли она; ей восемьдесят три».

     II. С. ... Речь по поводу Обструкции – отнюдь не плод моего воображения! Она списана дословно из колонки «Стандарда» и была произнесена сэром Уильямом Харкортом, в то время членом «Оппозиции», в «Национальном либеральном клубе» 16 июля 1890 года.

     II. С. ... Замечание Профессора по поводу хвостовой части собаки, что «с этой стороны она не кусается», было на самом деле высказано ребёнком, предупреждённым об опасности, которой он подвергается, тягая собаку за хвост.

     II. С. ... Разговор между Сильвией и Бруно, занимающий строки с 4 до 13, есть дословная запись подслушанного разговора двух детей [10]10
  Переводчик, в свою очередь, может сделать прибавление к этому перечню. В первой главе Второй части, сразу после «Песни Королька» (с. 27—28), в оригинале следует диалог между Сильвией и Бруно, основанный, как это часто случается в романе, на грамматических недоразумениях. По-русски он непередаваем, поэтому переводчик заменил его другим диалогом; при этом реплики, «подаренные» им Бруно, переводчик на самом деле слышал от своего малолетнего сына.


[Закрыть].

     За один эпизод из настоящей части – «Пикник Бруно» – я могу поручиться, что он пригоден для рассказывания детям, поскольку сам проверял это не раз и не два; состояла ли моя аудитория из дюжины маленьких девочек в деревенской школе, либо из тридцати-сорока человек в лондонской гостиной, либо из целой сотни в Высшей школе, всякий раз я убеждался, что слушатели чрезвычайно внимательны и тонко воспринимают ту весёлость, которой изобилует этот эпизод.

     Напоследок позвольте воспользоваться случаем и обратить внимание на успешный, льщу себя надеждой, пример имятворчества на с. 41 первого тома. Не правда ли, имя «Себемет» прекрасно передаёт характер Под-Правителя? Благосклонный читатель, несомненно, понимает, насколько бесполезным в хозяйстве предметом является медная труба, пока она просто лежит у вас на полке, и вы в неё не дуете [11]11
  Далее в тексте Предисловия Кэрролл предлагает читателям новое упражнение на смекалку: определить по стихотворению Другого Профессора «Поросячий визг», случайно или намеренно тот или иной из «вступительных куплетов» содержит намёк на определённые события и персонажи романа. Переводчик вынужден был перестроить структуру «Поросячьего визга», отчего задача, к сожалению, отчасти лишилась смысла.


[Закрыть]!

     Напоследок я приберёг одну-две более серьёзные темы.

     В данном Предисловии я сначала намеревался более подробно, чем в предыдущем томе, обсудить вопрос «Нравственности в Спорте», даже привести ссылки на письма, полученные мной от поклонников Спорта, в которых они указывают на множество замечательных преимуществ, получаемых человеком от Спорта, и пытаются доказать, что мученья, на которые обрекает животных Спорт, слишком пустячные, чтобы о них вспоминать.

     Но когда я обдумал этот вопрос и рассмотрел все доводы «за» и «против», то пришёл к выводу, что тема слишком значительна, чтобы заниматься ею здесь. Когда-нибудь я надеюсь опубликовать специальную статью. Теперь же я ограничусь изложением конечного вывода, к которому пришёл.

     А суть его в том, что Бог предоставил Человеку абсолютное право забирать жизни других живых существ по любой разумной причине, например ради обеспечения себя пищей, но Он не давал Человеку права причинять боль кроме как по необходимости; и что жажда удовольствия или превосходство ещё не образуют такую необходимость, и, следовательно, боль, причиняемая ради Спорта, есть жестокость и потому зло. Но я нахожу этот вопрос гораздо более сложным, чем предполагал вначале, а «иск» со стороны Спортсмена более весомым, чем я предвидел. Так что на этот раз ничего больше не скажу.

     Волну неодобрения вызвал тот суровый язык, который я вложил в уста «Артура» на с. … по поводу «проповедей» и на с. … по поводу певческой службы и «хористов».

     Я уже возражал против того, что будто бы сам готов подписаться под мнениями своих героев. Однако в этих двух случаях признаю, что во многом сочувствую взглядам Артура. Я считаю, что от наших священников слишком часто требуют проповедей, и как следствие проповедуется много такого, чего вовсе не стоит слушать, а уж вследствие сего мы и приучаемся не слушать. Читатель данного абзаца, вероятно, присутствовал в это воскресенье на проповеди? Тогда пусть он назовёт, если сможет, её тему и попытается вспомнить, как проповедник с ней справился.

     Теперь насчёт «хористов» и других вспомогательных средств – музыки, риз, процессий и проч., что вошло в моду всё разом. Откровенно признавая, что «ритуальное» течение явилось весьма кстати и что оно преобразило к лучшему нашу церковную службу, которая дошла до последней степени сухости и мертвенности, я всё же считаю, что, подобно многим другим достойным сочувствия течениям, оно далеко отнесло нас в противоположную сторону и породило новые опасности.

     В отношении Конгрегации это новое течение приводит к опасности того, что они приучаются думать, будто богослужения созданы исключительно ради них, а от них самих требуется одно лишь телесное присутствие. Равным образом для клира и Конгрегации оно содержит опасность того, что эти богослужения, проводимые по указке, люди станут рассматривать как самоцель, забывая, что они только средство, и как пустейшую из попыток, коль скоро они не приносят плода ни в чьей жизни.

     В отношении хористов – это опасность появления в них самодовольства, как описано на с. 177; опасность того, что они станут считать те части службы, когда их помощь не требуется, не заслуживающими внимания; риск сделать вывод, будто служба – всего только внешняя форма, серия поз, которые следует принимать, и слов, которые нужно произнести или пропеть, в то время как мысли могут быть где угодно, – а также вероятие, что «фамильярность» породит «презрение» к священным предметам.

     Позвольте проиллюстрировать последние два вида опасностей примерами из собственного опыта. Не так давно я присутствовал на службе в соборе, место моё было как раз позади шеренги мужчин, участников хора, поэтому я волей-неволей обратил внимание, что когда наступило время чтения отрывков Священного Писания, у них был такой вид, будто это их не касается, а всего лишь предоставляет им несколько минут, чтобы разобраться со своими нотами. Кроме того, мой взгляд то и дело упирался в строй деток-хористов, которые, торжественно прошествовав к своим местам, встали на колени, будто бы для молитвы, и с минуту повертев головой по сторонам, вновь поднялись на ноги. Было слишком очевидно, что отношение их смешливое. Неужели такая привычка притворяться, будто они молятся, не несёт для детей опасности? Как пример непочтительного отношения к священным вещам я назову обычай, который многие мои читатели, несомненно, наблюдали в тех церквях, где духовенство и хор появляются торжественной процессией, а именно: по окончании личных молитв, которые творятся в ризнице и поэтому, разумеется, не слышны Конгрегации, финальное «Аминь» выкрикивается, чтобы его слышали все в церкви. Это сигнал для Конгрегации приготовиться встать, когда появится процессия; никому и в голову не придёт, будто этот выкрик производится с иной целью. Если мы вспомним, к Кому обращено это «Аминь» в действительности, и примем во внимание использование в аналогичных целях церковного колокола, мы тут же убедимся, что перед нами пример вопиющей непочтительности. Для меня это всё равно что использовать Библию вместо скамеечки для ног.

     Как пример опасности для самого клира, вызванной этим новым течением, позволю себе привести тот факт, что, как говорит мне собственный опыт, священнослужители данного направления особенно склонны пересказывать анекдоты, в которых предметом осмеяния служат самоё священные имена и слова, а иногда и подлинные библейские тексты. Множество таких анекдотов подаются как первоначально сказанное детьми, чья незапятнанная невинность в вопросах зла должна, вне всякого сомнения, оправдать их в глазах Господа от любой вины; но не так с теми, кто сознательно использует подобные невинные огрехи как материал для своего кощунственного веселья.

     Позвольте, однако ж, совершенно серьёзно добавить: я более чем уверен, что такая профанация во многих случаях неосознанна: «среда» (как я попытался объяснить на с. 91) производит в людях различие, и мне утешительно думать, что множество таких профанирующих историй – а мне их больно слышать и стыдно повторять – их ушей не режут и их совести не ранят, и что они не менее искренне, чем я сам, произносят две молитвы: «Да святится Имя Твоё» и «От твёрдости сердца и презрения к Твоему слову и заповеди, Господи, избавь нас». К этому я желал бы ещё добавить, в интересах их и себя самого, прекрасную мольбу Кибла [12]12
  Джон Кибл (1792—1866) – английский проповедник и религиозный поэт; один из отцов Оксфордского движения. В Оксфорде его именем назван колледж, основанный в 1868 г.


[Закрыть]: «Дай на каждый нам из дней Круг собратьев потесней!» На самом деле над этой привычкой духовенства профанировать в повседневных разговорах я скорблю исключительно из-за последствий – из-за серьёзной опасности, подстерегающей как говорящего, так и слушающего. Верующего слушателя подстерегает опасность утраты почтительности к святому – в результате того, что он всего лишь выслушает и посмеётся подобным шуткам, – а также искушение пересказать их для забавы других. Неверующему слушателю такое зрелище уполномоченных защитников веры, откровенно её предающих, приносит чаемое подтверждение его теории, будто религия – это сказка. А самому говорящему это неминуемо угрожает утратой веры. Ибо если кто-то произносит такие шутки, не осознавая их вреда, он также не осознаёт в тот момент реального существования Бога как живого существа, слышащего всё, что мы говорим. И тот, кто потворствует своей склонности отзываться подобным образом о священных вещах, не задумываясь об их значимости, едва ли не обнаружит, что Бог в его представлении обратился в миф, а небеса в поэтическую фантазию – иначе говоря, что свет жизни для него померк, и в глубине души он атеист, потерявшийся в «осязаемой тьме» [13]13
  Выражение из Библии: Исход, 10:21. «Осязаемая тьма», другое название «тьма египетская», – одна из десяти «казней египетских».


[Закрыть].

     Я опасаюсь, что в настоящее время усиливается тенденция непочтительного отношения к имени Господа и вещам, связанным с религией. Некоторые из наших театров способствуют этому покатному движению, выводя на сцене непристойные карикатуры на священников; некоторые из наших священников сами ему способствуют, показывая всем, что они умеют отложить в сторону дух почтительности вместе со своим стихарём и вне церковных стен подшучивать над именами и вещами, к которым они же питают почти суеверное благоговение внутри; «Армия спасения», боюсь, из самых лучших намерений много помогла этому упадку благодаря грубой фамильярности, с которой она третирует священные предметы; и теперь каждый, кто желает жить в духе молитвы «Да святится Имя Твоё», должен прилагать все силы, сколь бы мало их у него ни было, чтобы его сдержать. Так что я рад был воспользоваться этой редкой возможностью, как бы предмет разговора ни шёл вразрез с Предисловием к книге такого рода, выразить некоторые мысли, которые долгое время тяготили мой разум. При написании Предисловия к первому тому я не ждал, что оно будет прочитано в том или ином существенном объёме, но мне приятно думать, основываясь на достигших меня свидетельствах, что значительную его часть всё же читали, и надеяться на то же в отношении данного Предисловия; думаю, среди прочитавших найдутся такие, кто с сочувствием встретят изложенные мной взгляды и будут готовы помочь, как молитвой так и личным примером, возрождению в Обществе угасающему духу благоговения.