Текст книги "Знающий не говорит. Тетралогия"
Автор книги: Людмила Астахова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 85 страниц)
– Есть, – фыркнул Ийнэрин. – Самим себе перерезать глотку.
Эти слова странным образом взбодрили эльфа. Да что ж это, в самом деле? До конца вечности еще есть некоторое время.
– Уходим вверх по реке, там должно быть поселение лесорубов и сплавщиков, может, у них найдется плот, – предложил он.
– Или рванем в Хейт, – подхватил идею орк.
– Да куда угодно, лишь бы не на пики к этим молодцам! – взмолилась наемница.
– Если я когда-нибудь доберусь до Вир'емара, удавлю голыми руками, – пообещал Альс.
Рассказ о том, как наемники уходили от погони, плутали по чащобам, как прятались в болоте и отбивались от разбойников, пока вышли через Дикий перевал на плоскогорье, будет монотонным и не слишком познавательным. Да и что привлекательного может быть в описании позорного бегства, закончившегося плачевно для орка и чуть менее трагично – для наемницы. Ийнэрин нашел свое последнее пристанище на дне бурной горной речушки, сорвавшись вниз со скалы и сломав шею. И, что самое обидное, это случилось, когда лихая троица прошла насквозь плоскогорье, страшное не столько своими неразумными чудищами, сколько существами разумными, которые мыли в тамошних ручьях золото и в каждом встречном видели исключительно врага и конкурента.
Росс охромела, ее нога больше не гнулась в колене, но она осталась жива. Чему уже бывшая наемница имела основание искренне радоваться. Она прожила долгую, по человеческим меркам, жизнь в качестве всеми уважаемой содержательницы постоялого двора в Лаффоне, производя на постояльцев неизгладимое впечатление не только и не столько темной повязкой на глазу, сколько знанием огромного количества эльфийских ругательств, на которые она никогда не скупилась.
События в Норгонде развивались так, как это обычно водится в подобном случае: гражданская война, крестьянский бунт, победа Раенбарда, несколько неудачных покушений, годы жестокого подавления сторонников свергнутого короля, удачное покушение, реставрация, гражданская война. И, наконец, война с соседним Минардом, положившая конец существованию королевства Норгонд как такового.
Нельзя сказать, что Ириена Альса когда-либо впоследствии мучила совесть оттого, что падение Норгонда не обошлось без его участия. Но Великого мага Вир'емар-ти-Нало он возненавидел навсегда. Было за что.
Что же стало с пресловутым Мечом Вечности?
Сие неведомо никому.
Глава 5
НЕВИННЫЕ И НЕВИНОВНЫЕ
Победитель получает ВСЕ. Даже если оно ему даром не нужно.
Ириен Альс. Эльф. Зима 1694 года
– А ежели господин Великий маг осерчает и огнем пульнет? – тревожно вопрошал мельничанский староста.
– Так не в тебя же попадет, а в меня, – отмахнулся от него эльф и, выдернув из цепких рук осторожного сельчанина полу своего одеяния, решительно двинулся к обиталищу волшебника.
Староста метнулся к плетню, разумно решив, что за поджогом наглого эльфа сподручнее всего наблюдать из положения сидя. Но Альс, как вошел в дом без светопреставления, так и вышел. Целый и невредимый, но оч-чень злой. Первой досталось ни в чем не повинной двери, которая от мощного пинка слетела с петель. А следом за ее шлепком о мерзлую землю тэврский посланец рассказал всем Мельницам, как он ненавидит поганых колдунов, которые вечно лезут не в свои дела, когда их никто не просит, а когда таковой повод вдруг сыщется, так этих гнусных, мерзопакостных и сволочных паскуд днем с огнем не сыщешь. Ну примерно так перевел страстный монолог эльфа с матерного языка на общий – адди староста селища, лишившегося в одночасье соседа-мага.
– А я-то и гадаю, отчего господин Великий маг уже третий день из хаты носа не кажет, – проговорил мужик. – Может, еще возвернется? Аль нет?
Голос у старосты сочился сомнением, как блины его жены – постным маслом. И в глубине выцветших глаз разом загорелась искорка неподдельного облегчения, когда эльф ответил:
– Ищи-свищи теперь вашего мага.
– А с барахлом его чего делать?
– Да что хотите, то и делайте.
По всей видимости, у старосты уже имелись определенные планы. Он резко воспрянул духом и даже полюбопытствовал:
– А чего, в Тэвре снова какая беда сталася?
Нелюдь злобно зыркнул в ответ и буркнул что-то неразборчивое.
– Возвращаемся! – крикнул он своим спутникам-рыцарям: молодому пареньку и седоусому дядьке средних лет, взбираясь в седло и нахлестывая свою пятнистую лошадку.
И пока тэврцы трусили по дороге в сторону тракта, обитатели Мельниц, несколько лет трясшиеся от страха перед волшебником Тронгарсом и уже не чаявшие избавиться от эдакой напасти, тихонечко возносили молитвы всем сущим богам и в особенности Слепой Каийе – богине Удачи-Неудачи, за столь неожиданное благоволение. И, скажем прямо, ничем особенным не заслуженное.
– Что мы скажем милорду? – мрачно спросил Кенард.
– Так и скажем, что Тронгарс ему ничем не поможет.
– А как же детишки?
– Придется что-то придумать самим.
– Да что тут придумывать… – проворчал вконец расстроенный и раздосадованный сэр Соланг. – Исчахнут ребятенки.
– Мне бы этого не хотелось, – заявил Альс.
Оба рыцаря глядели на него с сомнением, и в их глазах отчетливо читался невысказанный вопрос. Это ведь он добровольно вызвался привезти в Тэвр своего давнего недруга – волшебника, чтобы спасти малолетних баронетов. Дирик и Манрэд уже вторые сутки лежали в своих кроватках, как снулые рыбешки, не реагируя ни на игрушки, ни на сласти, ни на родную маму. Гилгит таки сумела отомстить за свое поражение и плен, наслав порчу на двойняшек. Никто из тэврцев не ожидал от эльфа такого энтузиазма, хотя бы просто потому, что раньше за Альсом особой любви к детишкам не наблюдалось.
– А может быть, это не порча никакая? – предположил барон, отчаянно цепляясь за последний свой шанс.
Он был мужественный человек, никогда не терявший надежду, в отличие от леди Тариссы, которая обливала слезами колыбельки и уже мысленно хоронила своих первенцев.
– Я, конечно, могу ошибаться, я не целитель, однако, судя по всему, эта странная болезнь не имеет естественных причин. Но вам я могу посоветовать спуститься в темницу и спросить у вашей… у Гилгит о том, что происходит с мальчиками.
Разумеется, лорд Крэнг последовал совету. Гилгит хохотала и улюлюкала, так радуясь своей маленькой мести, что Альс еле удержал барона от смертоубийства, объяснив ему, что это только усугубит дело. Некромантка могла заранее предусмотреть такой вариант, и если ей свернуть шею прямо сейчас, то дети умрут сразу.
– А что еще можно сделать?
– Для начала выяснить, что за вид порчи использовала Гилгит.
– И где мы это сможем узнать? – допытывался Кен.
– У другого некроманта. – Альс вдоволь полюбовался вытянутыми физиономиями своих спутников и добавил: – Или у шамана.
– К упырям, значит, поедем? – поинтересовался сэр Соланг. – Говорят, ихние шаманы почище некромантов будут.
– Это неправда! Никакие они не некроманты! – вступился за своих давних знакомцев Кенард. – Они целители и провидцы.
– Рыцарь Эртэ прав, это все злые наговоры, – подтвердил Альс. – Вы, главное, ничего такого вслух не скажите при Пигви, а то она осерчает и не станет делиться своими соображениями.
– До болот теперь не добраться, по этакому-то снегу, – усомнился сэр Соланг.
– А мы что-нибудь придумаем, – бросил через плечо Альс.
Не доезжая до тракта, эльф дал знак сворачивать в холмы, летом сплошь заросшие офолом, а сейчас заметенные снегом, с сугробами высотой в человечий рост. Однако спешиваться и прокладывать себе путь через снег не пришлось. По направлению к Каменной Арке вилась узкая дорожка, по которой можно было двигаться гуськом.
Когда-то три исполинских камня, сложенные таким образом, что образовывали арку, служили святилищем каких-то древних богов. Об этом свидетельствовали практически стертые резные значки на верхней перекладине. Исчез язык, на котором они были написаны, ушли люди, чтившие это место, забылись и развоплотились боги, и теперь под аркой устраивали ночлег пастухи. Зато холм, на котором стояло сооружение древних богомольцев, возвышался над всей округой. С его вершины можно было увидеть практически все земли до самого Дождевого хребта. Но только когда эльф стал разводить небольшой костерок, оба рыцаря догадались о его задумке. Он бросил в огонь кусок смолы, и в небо стал подниматься иссиня-черный, узкий столб коптящего дыма.
– Хитро, – одобрил сэр Соланг. – И долго ждать придется?
– К ночи. Ветра нет, снега тоже, можно и подождать.
Но пока рыцари обихаживали место своей вынужденной стоянки, кормили лошадей и кипятили воду, Альс неотрывно вглядывался в горизонт, ожидая ответного сигнала. Терпения у нелюдя оказался совершенно нелюдской запас, потому что ждать пришлось долго.
– Пигви уже вышла нам навстречу, – пояснил он своим спутникам, показывая на далекий столб бурого дыма, поднявшийся с западной стороны.
– А если б метель началась? – тихонько поинтересовался сэр Соланг у Кенарда, определив того в знатоки эльфьих привычек.
Кен только плечами пожал в ответ. Ириен оставался для него полнейшей загадкой. Взять хотя бы эту внезапно прорезавшуюся заботу о чужих детях. Жалко малышей, но мало ли детишек не доживает и до трех лет? Боги дали – боги забрали. Отчего барон на себе волосы рвет – понятно. Уже не в том возрасте, чтоб надеяться дорастить будущего наследника до самостоятельного возраста. Дети ведь не за три дня получаются, другого ребенка не только выносить время нужно, но и зачать. А тут еще зима удалась голодная и морозная. Словом, Кен своему господину всем сердцем сочувствовал, но глядел на такие вещи, как на неизбежную жестокость суровой ветландской жизни.
Ближе к ночи ветер разогнал низкие тучи, обнажив мерцающий россыпями звезд небесный купол. Младшая из лун – голубая красавица Сирин, почти полная, как раз взошла на западе и залила своим светом всю округу.
– А вот и Пигви! – объявил Ириен, указывая рукой в пространство.
– Где, где?
Человеческих глаз оказалось мало, чтобы разглядеть что-то существенное, но раз эльф сказал, значит, так оно и есть.
Поэтому никто не испугался, когда из темноты вдруг появилась маленькая фигурка, закутанная в меха. Словно из-под земли выросла, как дух предков в страшных сказках.
Снегоступы сделали ее переход по глубоким сугробам и снежной целине гораздо более легким и быстрым, чем это могло показаться. Во всяком случае, маленькое, почти детское личико лучилось неподдельной радостью.
– Ты звал меня, сидхи Альс? – спросила женщина звонким голоском. – Я пришла!
– Да, я звал. Мне нужна твоя помощь, Пигви.
С болотными жителями нельзя разводить долгие разговоры. Не любят они бесполезной трепотни, бестолковых посиделок и переливания из пустого в порожнее.
– Какая помощь тебе нужна?
Эльф коротко, четко и ясно изложил гостье, что приключилось с баронетами. Кен успел еще поразиться, насколько подробно тот выяснил признаки неведомой хвори-порчи.
– Да, очень похоже на порчу, – согласилась женщина.
Она присела возле костра и скинула с головы капюшон из меха снежной лисички. Ее толстые косы, перевитые красными веревочками, по цвету ничем не отличались от белой шерсти животного.
– Мне надо подумать, сидхи Альс, крепко подумать, – сказала она и закрыла свои страшные красные глаза.
Сэр Соланг, думая, что никто не видит, сделал пальцами жест, отвращающий нечисть. На всякий случай.
Если бы не диковинные волосы и глаза, Пигви считалась бы красивой женщиной. Миндалевидный разрез глаз, тонкий носик, округлые щечки, да и под шубкой угадывались весьма приятные для мужского глаза формы.
– Надо идти к шаш-ннэ-шаку, – сказала Пигви после довольно долгих размышлений.
– А кто это такой? – удивился Кенард.
При всех его познаниях о жизни «упырей» про такое он даже не слышал.
– Шаман у шаку, – просто пояснила женщина.
– А кто такие эти шаку?
– Они так называют народ горных тангаров, – сказал Альс тоном, не вызывающим сомнений в том, что ему такая перспектива совершенно не понравилась.
– Гномов? – поморщился от отвращения Кенард.
– Но-но! Ты гляди где-нибудь в трактире этого слова ненароком не вякни, – предупредил его сэр Соланг. – За это слово тангары могут на куски разорвать.
– Да знаю я! – огрызнулся Кен. – Я думал, их уже и не осталось.
– Значит, остались, раз Пигви говорит, – мрачно пробормотал Ириен.
– Я пойду с вами к шаку и уговорю помочь, – решительно заявила Пигви. – Если их шаш-ннэ еще жив. Старый был, больной. В прошлом году помирать собирался.
– Так, может, уже помер? – обнадежился сэр Соланг. Ему просто страсть как не хотелось лезть на склоны Дождевого хребта прямиком в логово гномов. Все знающие люди утверждали в один голос, что гномы зимой промышляют людоедством. И пока еще никто не доказал обратного.
– Я его живым видела в день Первого Снега, значит, не помер, – заверила рыцаря Пигви.
Сэр Соланг скептически хмыкнул. В этом году первый снег выпал третьего дня месяца сангареди, а нынче на дворе последний день линог – месяца сов. За четыре зимних месяца можно четыре раза околеть. Самолично сэр Соланг гномов никогда не видел, но слухи о потайных пещерах, бесконечных штреках и опасных ловушках в толщах Дождевых гор достигли и его не особо любопытных ушей. Лазать по таким опасным местам – удовольствие сомнительное.
– Ночь длинна, – многозначительно молвила Пигви, принимая в ладони кружку с пряным варевом на травах. – И ты задолжал мне разговор, сидхи Альс.
Эльф лишь вздохнул. Сердиться на маленькую женщину он не мог. Тем более что давно, обещал Пигви рассказать про всякие далекие земли, в которых бывал. Любопытство Пигви простиралось далеко за пределы родных болот, за границы Ветланда и даже, кажется, за край обитаемого мира. Она азартно пытала эльфа обо всех его путешествиях, о землях и народах, населяющих такие сказочные места, как Великая степь, Хисар, Аймола, о которых ветландцы только краем уха слышали. Кенард, ясное дело, уши развесил, как весенние лопухи, но с ним все понятно, молодой-зеленый. Так и сэр Соланг, тертый и ушлый мужик, видавший виды, не мог оторваться от нехитрого повествования. Что ни говори, а Ветланд всегда считался дырой и глушью, как ни обидно было признавать сей факт патриотам родного края.
– Ужели и в самом Инисфаре бывать доводилось? – восторженно вопрошал Кен.
– Было дело, – кивнул Ириен. – Красивый город.
– Расскажи! – пискнула «упырица».
Альс готов был поклясться, что болотная жительница впервые в жизни слышит название столицы Великого Маргара, но это обстоятельство вовсе не мешает ей впитывать каждое слово. Запоминать на всю оставшуюся жизнь, чтоб до глубокой старости пересказывать соплеменникам о далеких странах долгими зимними вечерами возле теплого очага. В каком-то смысле они с этой женщиной делали одно и то же дело – познавали.
– Ну слушай…
…Кто никогда не видел Инисфара, тот ничего не видел в этой жизни. Так говорилось в поговорке, но Ириен подозревал, что сложена она была в те времена, когда город еще не успел достигнуть громадных размеров, поглотив живописные холмы и рощи, окружавшие его при основании. Когда-то по берегам каналов, ведущих к дворцу князя, простирались тенистые парки, а в маленьких озерах жили черные священные лебеди. Инисфар изначально возводился из серо-голубого камня, когда же каменоломни иссякли, то строительство продолжалось желто-оранжевым кирпичом, а потом в ход пошли бурые плиты полевника. Потому и делилась столица Маргара на Белый град, Желтый град и Темный град соответственно. Ириен считал, что знаменитая поговорка возникла именно тогда, когда существовал только Белый град. Когда площади выкладывались розовыми и бледно-лиловыми плитами, а дворцы украшались бесценной мозаикой, от которой почти ничего не осталось. Так утверждали старинные хроники, и эльф склонен был им верить. За последние сто лет берега каналов оделись в камень, деревьев не осталось вовсе, да и с лебедями простые горожане не встречались уже давным-давно. Несколько пар этих птиц жили на Княжьем острове – идеально круглом рукотворном острове, отделенном от остальных кварталов Инисфара широким каналом. Разумеется, ни простолюдинов, ни зевак на Княжий остров не пускали. Для того на трех мостах и стояла стража…
Что там ни говори, а язык у эльфа был подвешен как надо, и благодаря его красноречию пред мысленным взором завороженных слушателей разворачивались поразительные картины чужой жизни. Яркой, далекой, нездешней, манящей, недосягаемой. Жизни, отделенной от крошечного костерка в сердце холодного и неприветливого края тысячами лиг по земле и по морю, которые не каждая перелетная птица одолеет. И казалось, что черное холодное небо насмешливо щурится мириадами своих алмазных глаз, взирая на скорчившихся вокруг огня странников – ничтожных червяков, мечтающих о несбыточном вопреки любым доводам разума.
Перед самым рассветом, едва-едва снова поднялась Сирин, отправились в гости к шаку. Ириен взял болотную шаманку в свое седло, не опасаясь перетрудить лошадь, женщина ведь практически ничего не весила. А уж радовалась она, как дитя. И тому, что сидит верхом на таком огромном животном, и оттого, что с эдакой высоты ей видно далеко, и что выдалась возможность попутешествовать. Если бы не крепчающий мороз, все четверо наверняка наслаждались бы ярким слепящим солнцем, пронзительным синим небом с серебряными росчерками высоких перистых облаков, звучной мелодией хрустящего под конскими копытами снега. Тем более что до леса, где, по словам Пигви, обитали шаку, было практически рукой подать. День только успел перевалить за полдень, а путники уже добрались до нужного места. Вернее сказать, они остановились на полянке, где Пигви велела обождать, пока она попробует договориться с шаш-ннэ-шаку. Шаманка ничего определенного не обещала.
– Шаш-ннэ может отказаться, – предупредила она. – Он может сказаться больным или занятым, а может, и просто не захочет связываться с людьми.
– А с эльфами? – спросил ни с того ни с сего Кенард.
– Ты что, совсем дурак, парень? – проворчал Соланг. – Про эльфа лучше молчать. А то нападут всем племенем, перебьют и сожрут.
– Я так не думаю, – отозвалась Пигви. – Ждите здесь.
Надела свои снегоступы и скрылась в лесной чаще.
– Ох, не нравится мне эта история, – сокрушался сэр Соланг. – Если сами тангары гномов боятся, то наверняка не без оснований. Говорят, они на людей охотятся, жрут их, а из черепов делают чаши для питья.
– Так то ж на людей, – ухмыльнулся Альс, насмешливо скаля ровные белые зубы. – Чего вам, сэр рыцарь, переживать? Вы мужчина жилистый, да и не молодой. Скорее уж на сэра Кенарда покусятся, он молодой, кожа тоньше, мясо мягче.
– Тьфу на вас, мастер Альс! – обиделся сэр Соланг.
Кен через силу хихикнул. Ему на самом деле было совсем не до смеха. Россказни про нравы шаку он тоже слышал неоднократно, и хотя, наученный опытом общения с болотным народом, не верил во всякие ужасы, приписываемые подгорным изгоям, опасения оставались. Пускай пожирать заживо их никто не станет, но убить-то все равно можно, причем множеством способов. Втроем на лесной опушке они живые мишени с любой точки зрения. А эльфу все смешно. Небось лучше других знает историю превращения северных тангаров в гномов. «Плач о деве Иньеросэ» [7]7
Эльфийская сага о том, как началась война северных тангаров с эльфами.
[Закрыть]сочинили его злопамятные предки.
– Боюсь, мы зря потеряли два дня. Лорд Крэнг уж, наверное, по наши души отряд послал, – вздохнул Кен.
– Если есть шанс, то почему бы не попробовать им воспользоваться?
– Слушайте, мастер Альс, – не выдержал сэр Соланг. – Что вам-то до баронетов? Вы – наемник, эльф, и к тому же пришлый, да и барону никаким боком не родня. Отчего вдруг такое милосердие?
Ириен давно ждал этого вопроса, который витал в воздухе с того момента, как он вызвался помочь. Даже барон удивился. Только вслух не сказал ничего.
– Дело не в детях.
– А в чем?
– Сложно объяснить…
Сложно объяснить двум этим людям, что почти пятнадцать лет подряд ты был лангером, воином армии судьбы, и уж что-что, а отличить естественное стечение обстоятельств от злонамеренного чужеродного вмешательства в ткань судеб ты умеешь лучше всего. Нельзя перестать быть лангером, даже если твоя ланга рассеяна по всем обитаемым землям. Даже если Элливэйда и Джиэссэнэ давно нет в мире живых. Даже если ты честно попытаешься забыть о своем долге, ведя простую жизнь честного наемника.
Когда Альс только услышал о странной хвори двойняшек, та сила, которая когда-то сплавила в единое целое двух эльфов, тангара, орка и трех людей, мертвой хваткой сжала горло. Он просто не мог расписаться в собственном бессилии. Лангер идет до самого конца, даже если путь ведет за Грань.
«И вот попробуй теперь объяснить им то же самое». – В ехидном внутреннем голосе чудилось подлинное ликование.
«Гад ты, а не внутренний голос. Ты же должен за меня быть».
«Ну что ж поделать? Это же ты ведешь себя так, словно тебя во сне подменили. То ты хладнокровный зверь, то ты – спаситель детишек. Пора определяться».
«Вот я и определяюсь. Проваливай!»
Самым лучшим выходом было ответить вопросом на вопрос.
– А может быть, мне просто не нравится, когда так поступают с невинными малышами? – спросил он вызывающе. – Разве я зверь какой? Если нелюдь без титулов и рыцарских шпор, то уже и не могу помочь невинным?
Сразу видно, что аргументы нимало не убедили ветландцев, но, по крайней мере, с расспросами они успокоились.
«А что ты будешь врать гномьему шаману?» – полюбопытствовал напоследок подлый предатель – внутренний голос.
Он был страшен даже в спасительном сумраке зимней ночи. Взрослому тангару самое большее чуть выше пояса ростом. С непропорционально большой головой и длинными руками, весь скособоченный, словно кривое искалеченное дерево, выросшее на чахлой почве. Старая, местами плешивая медвежья шкура волочилась по снегу, мешая его движениям, несмотря на крепкую палку, которую гном сжимал в узловатых, изуродованных артритом пальцах. Пигви, усталая, но довольная, почтительно плелась позади.
Все трое – эльф и рыцари, поднялись со своих мест возле костра, встречая гостя. Но тот остановился, едва вступив в круг света. Не исключено, для того чтобы произвести впечатление на тэврцев, нагнать лишнего страха. Своего он легко добился.
– Кто хотел меня видеть? – проскрежетал он на удивительно правильном (для Ветланда) адди.
– Я! – отозвался сэр Соланг. – Я служу барону Крэнгу, владетелю Тэвра.
– Говори!
Тэврский рыцарь довольно подробно изложил просьбу. Речь перед этим репетировали довольно долго, и сэр Соланг не подвел, стараясь вовсю. Но на шаш-ннэ-шаку его речь не произвела никакого впечатления. Гном насуплено молчал.
– Ты говорила, что просить будет другой, – бросил он через плечо Пигви.
– Он хочет слышать твой голос, сидхи Альс, – пояснила та, ничуть не смущаясь.
– Пусть говорит так, чтобы смотреть глаза в глаза.
Догадаться, что требуется встать на колени, было в общем-то нетрудно.
«Все! – подумал Кенард. – Сейчас эльф упрется, и ничего мы от уродца не добьемся».
Но Альс невозмутимо вышел вперед и встал на колени перед гномом. Даже в этом случае его голова возвышалась над шамановой макушкой, и чтоб сравняться, эльф присел задом на собственные пятки. Они молча глядели друг другу в глаза. А глаза у шаку были точь-в-точь такого же цвета, что и у Торвардина, сына Терриара, внука Энардина, такие же теплые, ореховые, чуть в зелень, как скорлупа лесного ореха. С уродливого, непропорционального и грубого лица подгорного изгоя смотрели глаза Тора – друга, соратника, лангера и просто отличного тангарского парня, гордости своей расы.
– Ты – эльф.
– Да, – подтвердил Альс, откидывая с головы башлык, чтоб не осталось никаких сомнений.
– Я никогда не видел… таких, как ты.
– Я тоже.
– Испытываешь ли ты радость при виде меня?
– Нет.
– И я не испытываю должной ненависти.
– Времена принца Финнэджи давным-давно миновали.
– Для вас… быть может.
– Но ты не сжигал дотла Канолон, а я не лил тангарской крови.
– Никто из моего племени не сделал ничего подобного, и тем не менее мы прокляты, изгнаны и забыты.
– Судьба несправедлива.
– Поэтому ты радеешь за детей человеческого лорда?
– Да. Наверное.
Какое-то время гном молчал, продолжая разглядывать эльфа.
– Через десять дней у нас кончится мясо. Я не хочу, чтобы мой народ голодал. У нас тоже есть дети. Потому мы поступим так. Я расскажу тебе, как снять порчу, а ты вернешься на это самое место через девять дней и принесешь с собой оленью тушу. Такова будет плата за мою помощь.
– И все?! – ахнул Кен.
– Заткнись! – шикнул на него рыцарь Соланг. – А то еще передумает.
– Шаш-ина-Йагга взяла от младенцев по частичке плоти, ноготь или волос, залила их воском, закатала в ткань, отрезанную от их одежды, и совершила обряд на крови жертвенного животного, после чего спрятала «куколки». Теперь «куколки» вытягивают души младенцев и зреют, а когда созреют, дети умрут, чтоб из «куколок» вылупились ядовитые твари о шести ногах, о десяти крыльях, о двадцати клыках. Найдите «куколок» и сожгите их в чистом огне. Только так и можно снять порчу.
– А если не найдем?
– Тогда заставьте Шаш-ина-Йагга указать место схрона, – молвил гном. – Теперь я ухожу.
Он с видимым трудом развернул свое неповоротливое туловище и заковылял в сторону леса. Несчастное невинное существо, покаранное без всякой жалости за вину далеких предков.
– И денег не взял, – вздохнул сэр Соланг.
– Зачем ему ваши деньги? – удивилась Пигви. – Разве он сможет пойти с ними на базар?
А Ириен все смотрел и смотрел вслед подгорному шаману. Чтобы запомнить этот миг навсегда.
– Выбора нет, милорд, – подтвердил сэр Соланг рассказ эльфа. – Либо Гилгит заговорит, либо…
– Мне придется собственноручно убить собственных сыновей, пока не проклюнулись чудища, способные пожрать всех нас, – горько прошептал барон.
– Экая гадина…
– Хуже. И она мне все расскажет. И заплатит за все, – зловеще пообещал Крэнг и велел кликнуть палача.
И хотя лорд жаждал сам развязать язык своей подлой доченьке, эльф с несвойственной в обычное время настойчивостью увязался следом в подземное узилище.
Гилгит встретила их смиренная, как голубица, сидя на своей подстилке, удерживаемая двумя цепями: одной, надетой на ошейник, – длинной, и другой, приклепанной к железному поясу на талии, – покороче. Но стоило глянуть в ее синие глаза, чтоб увидеть огоньки плохо скрываемого торжества.
– Пытать станете, батюшка? – кивнула она на палача. – Родную плоть и кровь?
– Стану. Еще как! – заверил ее батюшка.
– Я – девица хрупкая, что, если помру?
– Обязательно помрешь, но не сразу.
– А вдруг я запамятовала, где спрятала «куколок»? Станешь своих щенков душить? Или топить?
– Глаза б мои тебя не видели, подлюка! – заорал барон.
– Подойди ближе, батюшка, я тебе их отковыряю.
Увесистая оплеуха отбросила голову Гилгит назад, к стене.
– Чтоб ты сдох!
Еще один удар превратил левую щеку некромантки в лиловую подушку. Черные разбитые губы, гноящиеся руки и горящие ненавистью глаза. Ау! Где ты, красавица Снежинка?!
– Огня! – взревел барон. – Ты у меня заговоришь!
Некромантка зашлась в истерическом хохоте:
– Да я скорее откушу себе язык, чем хоть слово тебе скажу!
– Погодите, милорд.
– Я с ней по-свойски разберусь! У меня и не такие языки развязывали!
Это верно. У барона говорил даже Шестипалый Бикк – живодер, грабитель, убийца и насильник, наводивший ужас на все Чернолесье несколько лет подряд.
Ветланд вообще такое место, где не попытать узника считается чем-то неприличным, недостойным мягкосердечием, граничащим со слюнтяйством. Может быть, оттого что орки здесь, как нигде в остальном обитаемом мире, пребывают в значительном большинстве и их влияние ощущается во всех сферах жизни. Высокое искусство пытки в Ветланде процветает, оставляя далеко позади все зверства хисарских застенков и затыкая за пояс даже некоторые аймолайские изощрения.
– Милорд, не торопитесь, – осторожно сказал Альс, наблюдая, как в узилище заносят жаровню. – Вы всегда успеете это сделать.
Он стоял чуть в стороне, прислонившись плечом к стене и стараясь ненароком не оказаться на линии замаха у длиннорукого барона. Они обменялись с бароном многозначительными взглядами.
– Думаете, эльфьи пытки действеннее?
Ириен пожал плечами. И сделал знак, чтоб Крэнг вышел, оставив их одних. С некроманткой бессмысленно разыгрывать представление «Злой папаша и добрый эльф». Он хотел просто поговорить с Гилгит. Барон ругнулся, но вышел вон.
– Ты меня боишься? – спросил Альс.
– Вот еще! – фыркнула Гилгит.
– А зря. Я действительно могу заставить тебя говорить, но делать этого не буду.
– Хочешь спасти мою душу, благородный эльф? – дерзко усмехнулась девушка.
– Разве я похож на дарра Тотмаса? Мне твоя душа ни к чему, уж поверь. Я лишь хочу поговорить с тобой. Пока ты еще в состоянии соображать и ворочать языком. – Эльф кивнул в сторону жаровни.
– Любопытство замучило?
– Что-то вроде того. Тронгарс как-то раз спросил меня, что может заставить юную девушку, окруженную заботой с самых пеленок, вдруг почуять вкус к чужой крови. Вот я и хочу понять.
При упоминании имени волшебника Гилгит дернулась всем телом и спрятала за спину обожженные руки. Бог весть какую тот использовал волшбу, но ожоги не желали сходить. Она глядела на Альса с недоверием, ожидая подвоха.
– А тебе зачем?
– Веришь, это очень важный вопрос. Мне столько раз встречались разного рода сволочи, которым ты и в подметки не годишься, откровенно говоря, но расспросить их о причинах их жизненного выбора возможности не предоставлялось.
– Что так?
– Ну во-первых, большинство из них слишком давно вышло из нежного возраста, чтобы помнить первопричину своего превращения из маленького пухлого ребенка в исчадие всех девяти преисподней, а во-вторых, мне приходилось их сначала убить. А после смерти, ты сама знаешь, никто особенно разговорчивым не становится, – совершенно спокойно пояснил эльф.
– А я, значит, самый подходящий случай? Ну да… и годами вышла, и вполне живая.
– Главное, что ты в сознании и дух твой еще не сломлен болью. Когда барон исполнит свои угрозы, ты будешь говорить что угодно, лишь бы отсрочить пытку.
– Ты говоришь со знанием дела, остроухий.
Альс показал ей свою правую руку с отсутствующими ногтями.
– Плох тот палач, который не знает цену боли. Я пытал, меня пытали, все по-честному, Гилгит.
– И чем ты лучше своих палачей?
– Я никогда не истязал врага ради забавы. Мне нужны были ответы, и я их получал, но мне не нужны ни чужая боль, ни чужое унижение. Чувствуешь разницу? Ты развлекалась некромантией от скуки. Подняла ту несчастную женщину – Милику Бэннф. Зачем? Просто-напросто испытать свою силу. Походя исказила посмертие невинной покойницы.
