Текст книги "Знающий не говорит. Тетралогия"

Автор книги: Людмила Астахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 85 страниц)

– Она все-таки добралась до ублюдка.

– Она? – не понял оньгъе.

– Джасс забралась в дом к Бьен-Бъяру под прикрытием грозы и пырнула его в брюхо.

Пард досадливо поморщился. У него самого руки чесались на Волка.

– Вот паршивка эдакая. Сама-то хоть жива?

– Вполне, – заверил его Ириен.

– Тогда пошли к костру, погреешься. А то весь мокрый.

В кромешной тьме вовсю хлестал ливень, и Джасс проехалась боком по липкой грязи, пропахав изрядную борозду без всякого ущерба для здоровья. Вскочила и метнулась прямиком к забору, скорее угадывая направление, чем различая его за струями текущей по лицу воды. Подпрыгнула подтянулась и поняла, что вообще ничего не видит. Абсолютно, целиком и полностью. Перед глазами стояла темнота, в которой не было и проблеска света. Отвесить себе пинка за собственную безалаберность Джасс хотела бы, да не могла. Пока она вела беседы с Волком, время шло, и теперь ее накрыло отдачей. Той, какая всегда случается после принятия колдовского снадобья. Не бывает так, чтобы что-то давалось просто так, без нагрузки в виде побочного эффекта или еще чего похуже. Таков уж непреложный закон жизни – за все полагается платить. Слабое утешение, что слепота от «Кошачьего глаза», затягивающаяся от одного дня до трех, наступает не сразу и между приступами темноты есть промежутки. Перегнувшись через забор, Джасс сползла вниз, но как ни осторожничала, все равно плюхнулась в лужу. Рядом оказались какие-то жутко царапучие кусты, в которых она окончательно заблудилась. Еще один прокол – не обратить внимания на то, что растет вокруг дома, и не оставить для себя какие-то ориентиры. Несколько раз бывшая хатамитка стукнулась головой о ствол дерева.

«Демоны, как же плохо быть слепой. Теперь буду всегда подавать милостыню слепцам», – думала Джасс, но надежда на спасение ее не покидала. Она поднялась на ноги как раз в тот момент, когда в глазах немного посветлело. Она стала различать какие-то далекие огоньки. И, решив, что это факелы в руках ее преследователей, пошла, вернее, побежала в другую сторону. Это была ошибка. Большая ошибка.

Удар высек неожиданную вспышку в глубине черепа, которая выжгла сознание…

– А-Й, Я-У-Ю-Э-У-У-У! О-Ы!

– Нь, з-з-з-з-з!

«Боги, как больно! Чего они кричат?»

– Дай я убью эту суку! Я выдеру ее ноги из жопы!

– Остынь, Фриз!

– Я ей сиськи отрежу!

– Заткнись! Волка ее сиськами не воскресишь!

Джасс приподняла веко на волосок и увидела размытый, мутный желтый шар света. И больше ничего.

– Тварюка, ты живая? – Голос то громом грохотал, то пищал комаром.

– Дай ей под ребра!

– Всегда пожалуйста! С удовольствием!

Что-то узкое и твердое врезается в бок, взрывая внутренности болью. Палочка-выручалочка, уводящая из этого мира в призрачный мир на Грани. Или за Гранью? Потом еще один удар, и еще один. А дальше пустота и тишина.

Судя по ощущениям, били ее долго, остановившись за полмига до того, как она могла испустить дух. Теперь же это были руки… Руки. Они везде. Щупают, трогают, мнут и сжимают. А! Плевать! Балансируя на Грани, глупо придавать значение таким мелочам.

Плевок пришелся прямо в лицо.

– Противно браться за это бревно. Просто противно!

– Что, Узкоглазый, не встает? – хрюкнул кто-то.

Ржание нескольких глоток.

– Я не удивлюсь, если узнаю, что ты можешь поиметь даже баранью тушу, – обиженно отозвался Узкоглазый.

– Н-да, выглядит она не лучше.

– Не возбуждает.

– А ты нос зажми.

– И рот заодно, чтоб не блевануть.

Тот, кого называли Узкоглазый, сладострастно причмокнул и нагнулся над распластанным телом. Его пальцы впились в челюсть женщины, развернули ее лицо к себе. И тут она открыла глаза. Черные, бездонные, страшные, одновременно слепые и зоркие. Узкоглазый дернулся от неожиданности. И не успел. Его дружки так и не поняли, что произошло и отчего он издает дикий вопль и валится на пол рядом со своей жертвой, а из щеки, вернее, из того, что от нее осталось, бьет фонтанчиком кровь.

В Хатами эту науку вбивают так изощренно, что забыть не получится даже при огромном желании. Главный постулат ее звучит примерно так: «Нет такой боли, которая отбирала бы желание жить, а потому забудь о ней и попробуй спасти свою шкуру любым способом». Для этого девчонок бросали в яму к песчаным варанам, и те, искусанные до крови, все равно выбирались на волю, вскарабкиваясь по отвесным стенам. Впрочем, у хатамиток был целый арсенал подобных или отличных методик, цель которых была одна – хатами должна найти выход из самой безнадежной ситуации.

Комната без окон, две двери: одна высокая, другая низкая. Если предположить, что это дом Бьен-Бъяра, то скорее всего это подвал или что-то в этом духе. Причем подвал глубокий. Голоса звучат глухо.

Охнув, Джасс перекатилась прямо под ноги своим мучителям, заставив их отскочить в сторону. И откуда у нее только силы взялись. Наверное, от мысли, что где-то рядом находится принцесса Сейдфал, разом потерявшая своего мужчину – отца своего нерожденного ребенка и всякую надежду на достойное будущее. Опозоренная принцесса будет мстить главной причине своих несчастий.

Мужчины, среди которых был и сам Фриз, загородили ей ход в высокую дверь. Не беда! Джасс бросилась в противоположном направлении, рванула на себя низкую дверь и обнаружила за ней ступеньки, ведущие куда-то вниз. Считать их собственным задом было ох как непросто, но двигаться быстрее, чем скатиться кубарем, хатами все равно не смогла бы. Дальше начинался длинный коридор, темный и узкий. Один поворот, другой, а потом она сбилась со счета. В абсолютной тьме она бежала и бежала вперед, выставив перед собой руки, чтобы не врезаться лбом в угол или стену. Так продолжалось довольно долго, пока бывшая хатами не обнаружила себя в тупике. Пространство имело только один вход. Джасс растерялась. Что же теперь делать? Обратно бежать? Не на ту напали! Джасс стала на четвереньки и планомерно обползла все помещение по периметру, найдя то, что искала. А именно – лаз. Небольшой, но достаточный для того, чтобы пролезть по нему на животе. И она, не слишком долго раздумывая, забралась в него.

Глава 6
ПУТИ ПОДЗЕМНЫЕ И ПУТИ НЕБЕСНЫЕ

Кто ищет – тот всегда найдет. Надо только знать, где искать, а главное – кого.

Ланга

Ириен скорчился в три погибели возле костра, терпеливо дожидаясь, когда его перестанет трясти от озноба. Его зубы стучали, и никакой огонь не согревал. Что ни говори, а плата за столь тесное слияние душ и взаимное проникновение иногда слишком высока даже для Познавателя. И всецело поглощенный внутренними ощущениями, Альс только каким-то краем сознания почувствовал приближение чужих. Но предупредить никого не успел. Посреди ночи маленькую стоянку со всех сторон окружили вооруженные пиками конные воины в шелковых кафтанах и широких шароварах, в кольчугах и островерхих шлемах с птичьими плюмажами. Это были воины из Чефала, если судить по золотым крыльям, шитым на их знамени.

– Это и есть лангеры? – озадаченно спросил из темноты неожиданно звонкий женский голос.

– Да, моя госпожа, – ответствовал мужской голос. – А тот тип с перекошенной рожей и закутанный в одеяло – сам Ириен Альс.

– Надо же, – фыркнула женщина-невидимка. – А на первый взгляд настоящие висельники.

– Приятно познакомиться, – сипло прошептал Ириен. Голосовые связки отказывались работать как следует. – С кем я имею честь разговаривать?

Из тьмы в круг света выступила молодая женщина, одетая в такую же, как на всадниках, мужскую одежду. Черные как смоль локоны вьются из-под шлема, маленькие белые ручки украшены перстнями и браслетами, яркие темные глаза, узкий подбородок. Она дала себя рассмотреть со всех сторон. И надо заметить, лангерам очень даже понравились ее округлости. Мэд Малаган аппетитно чмокнул губами. За что чуть не схлопотал острием копья в бок.

– Я владычица Сандабара, эльф, – гордо заявила женщина.

– Как мило. – Альс сделал вид, словно хочет оторвать зад от земли в знак уважения. – Какому чуду мы обязаны возможностью лицезреть королеву Тайру-Ли?

По идее, голос произносящего эти слова должен был литься сладкой патокой. Южные правители, как правило, очень любили подобный стиль общения. Однако заставить свое горло издать мало-мальски пристойный звук Альс попросту не мог.

– Как две луны, снисходящие до созерцания грешной земли, так и владычица Сандабара редко являет свой лик простым смертным, – процитировал он известного менестреля.

Возможно, эти слова и были бы восприняты как уместный комплимент, если бы они не произносились каркающим шепотом и притом с явной неохотой.

Спутник королевы, доселе хоронившийся в темноте, возмущенно фыркнул и сделал несколько шагов вперед. Не иначе как для того, чтобы продемонстрировать лангерам игру света на драгоценных камнях своих перстней. Впрочем, меч, рукоять которого он трепетно сжимал, тоже был знатно украшен.

– Да как ты смеешь так говорить с владычицей?!

– Чего там дальше в поэме, я не помню…

Тайра-Ли оказалась редким исключением из череды венценосцев, падких на красивые словеса. Она гневно нахмурила брови и топнула ножкой в маленьком остроносом сапожке.

– Хватит паясничать, сидхи. Я прекрасно знаю, кто ты такой, и нечего изображать из себя моего покойного визиря, мир его душе. Можно подумать, я никогда прежде не видела эльфов! И считать, что я куплюсь на сладенькие словечки, было бы с твоей стороны не слишком разумно.

– Пока что я только засвидетельствовал свое почтение вашему величеству.

– Считай, что уже засвидетельствовал.

Ириен пожал в недоумении плечами и решил, что пора сменить тактику. Для начала он встал, сразу заставив королеву и ее благородного спутника взирать на него снизу вверх. Причем голову им приходилось задирать довольно сильно.

– Что же сподвигло великую королеву покинуть свой дворец посреди ночи? – с невинной улыбкой поинтересовался лангер.

Королева в ответ изобразила еще более наигранное удивление. Она была достойной соперницей.

– А что доблестная ланга, знаменитая по всей Великой степи от края до края, делает в окрестностях моей столицы?

– Неужели и вашему сну помешал Бьен-Бъяр? – в свою очередь парировал Альс.

Он просто наслаждался негодованием ее величества. Тайра-Ли сжимала и разжимала маленькие кулачки, пытаясь справиться с собой. Будь у нее хоть тень выбора, лангерам бы точно не поздоровилось…

– Сколько?

– Что сколько?

– Сколько тебе нужно времени, чтоб избавить меня от Степного Волка? – напрямик спросила чефальская королева.

Но Альс был неумолим.

– Голова Бьен-Бъяра нынче в цене. Нас всего семеро, а у ее величества целая армия. Разве мы можем быть конкурентами?

Закушенная чуть ли не до крови губа женщины и сведенные в одну линию соболиные брови говорили красноречивее всяких слов. И пожалуй, не стоило перегибать палку, чтобы заставить владычицу заново переживать унижение от тайного бегства из собственного дворца. Лангерам Альсово хамство могло дорого обойтись.

– Те, кого ты видишь тут, это и вся моя армия. На сегодняшний день.

С лица эльфа старой змеиной кожей сползла наглая ухмылка. Он не зря бдительно следил за политическими перипетиями всех сопредельных царств Великой степи. Нужно хотя бы приблизительно знать, кто сейчас в опале, а кто в фаворе, кто с кем спит и кто кому родня. Иначе здесь нельзя ни жить, ни воевать, ни торговать, и никакие боги не помогут, даже сама Пестрая Мать.

– Лой-А-Мараг переиграл вас? Не так ли?

О высокородном князе и его претензиях на власть ходили разговоры уже не первый год. Тайра-Ли и Лой-А-Мараг отчаянно интриговали, взаимно и регулярно отправляя к Двуединому соратников и союзников конкурента, но избавиться от своего злейшего врага у королевы все не получалось. По целому ряду причин. Умел, ну умел Лой-А-Мараг выкручиваться и выходить сухим из воды там, где иной давно распрощался бы с головой. То прикидывался мертвым, то внезапно «воскресал», уходил в монастырь, прятался в борделях и притонах, а потом вдруг объявлялся в своих дворцах целый и невредимый. А потом нашел себе союзника в лице Бьен-Бъяра. Безумный альянс аристократа и безродного душегуба сначала заставил Великую степь до колик смеяться, затем призадуматься, а затем уж содрогнуться от самых ужасных предчувствий.

– Пока нет, – выдавила в ответ Тайра-Ли. – Но может это сделать до рассвета.

Видят светлые небеса, ее стоило уважать уже даже за вынужденную искренность. Не каждая женщина и тем паче не каждая королева способна на такой подвиг.

– Рассвет еще далёко, – философски заметил эльф.

– Тем более у меня нет желания соревноваться с тобой в язвительности, – отчеканила Тайра-Ли.

– Совершенно верно. У меня тоже. И на роль спасителя твоего трона я тоже не претендую.

В переводе на нормальный язык это означало, что владычица не сможет руками лангеров расправиться со своими внутренними врагами.

– Я беру на себя только Бьен-Бъяра. А князь А-Мараг твой, королева, – отрезал эльф.

– А если я найду более убедительные аргументы? – спросила женщина сладким и пьянящим, как медовуха, голосом.

В грудь Парда и бок Торвардина многозначительно уперлись острия копий.

– Надо было внимательнее следить за своими вассалами и вовремя предавать их в руки палача, как того требует закон в отношении заговорщиков. Вины ланги в том, что славный город Чефал, Сандабарское царство и его мудрая владычица попали в столь затруднительное положение, нету, – сварливо ответил Альс.

Тайра-Ли рассмеялась, словно услышала хорошую новость.

– Хорошо. Убедил. Но Бьен-Бъяр ланге по силам?

– Вполне, – важно кивнул Альс.

При этом он очень красноречиво посмотрел на Парда, призывая того держать рот на замке и не в коем разе не проболтаться, что Бьен-Бъяр с недавних пор пребывает в полной власти Неумолимой. Кто знает, как повела бы себя Тайра-Ли, узнав о таком повороте событий.

– Вот это действительно разумное решение, – одобрила королева, оглядывая злющих, как цепные псы, лангеров. – Ваш командир весьма разумен.

Она сделала знак рукой своим солдатам, чтоб те опустили копья.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал Унанки, не глядя на Ириена.

Они проскакали без остановки остаток ночи, солнце уже успело высоко подняться над горизонтом, когда показались окраины Чефала. И лангерам осталось только возблагодарить богов и предков Тайры-Ли за отсутствие у города внешних стен.

– Королева, вы уверены, что заговорщики не знают о том, что вы сбежали? – поинтересовался как бы невзначай Яримраэн, поравняв своего коня с лошадью Тайры-Ли.

Владычица как-то сразу прониклась доверием к эльфийскому принцу, каким-то верхним чутьем признав в нем королевскую кровь. И не пользоваться этим обстоятельством было бы со стороны лангеров глупостью.

– Мои личные апартаменты хорошо укреплены, и их охраняют верные люди. Я рассчитывала на то, что Лой-А-Мараг не сразу решится открыто поднять мятеж. Он ждет, когда у меня сдадут нервы, казня каждый час по одной из моих придворных дам.

Тор и Малаган переглянулись.

– А-а-а-а! – протянул принц. – Подземный ход.

– Вы весьма догадливы.

– Ну а как же иначе вы могли оказаться за городской чертой, да еще в сопровождении личной гвардии?

– Говорят, где-то здесь, еще до того как появился Чефал, был подземный тангарский город, – ни с того ни с сего сказал Торвардин.

– Так говорят. Под землей много ходов, – уклончиво пробормотала королева. – Еще больше там опасностей.

Тайру-Ли передернуло при воспоминании о собственном путешествии по подземельям.

– Мы ударим в спину Лой-А-Марагу, а вы покончите с Бьен-Бъяром.

С холма, на котором остановился отряд, открывался самый лучший вид на Чефал. Город лежал как на ладони, чудесный, древний, незабываемый, как первая любовь, город, одурманенный запахом раранговых цветов. Солнце горело в окнах высоких башен дворцов, словно сигнальные огни тревоги, а вода в устье Теарат и заливе была багрово-кровавого оттенка, предвещая неспокойное утро. Чефал проснулся и еще не ведал о грядущей участи многих из своих обитателей. Пройдет совсем немного времени, времени, которое потребуется для того, чтобы отряд отборных королевских воинов достиг дома первого из заговорщиков – сторонника князя А-Марага. Воины с орлиными плюмажами ворвутся внутрь, сломав ажурные ворота, и не пощадят ни детей, ни жен предателя, а заодно всех, кого найдут внутри. Детей будут бросать прямо из окон на острия пик, женщинам – резать животы, слугам и приживалам – ломать хребты и всем подряд – рубить головы. И так будет продолжаться, пока каждая половица в доме, каждый камень во дворе не будут залиты кровью. И пойдут дальше, постепенно продвигаясь к дому самого Лой-А-Марага. А впереди обезумевшей от ужаса и страха тварью будет бежать слух о кровавом возмездии Великой королевы Тайры-Ли, дочери Сиффмара Чефальского Сокола, внучки грозного Барварра-Ли, огненного цветка на родовом древе династии, основанной самым жестоким пиратом древности. И когда гвардейцы ворвутся во дворец, на пике у каждого воина будут насажены головы родственников предателей. К тому времени у королевы не останется ни единой фрейлины или служанки, ни одного пажа, потому что подлый заговорщик Лой-А-Мараг не сдержал свое слово и казнил каждый час сразу по три заложника. И совершенно зря бывший великий лорд Лой-А-Мараг будет ждать подмоги от Степного Волка. Мертвые не кусаются, даже мертвые волки.

Оставив королеву и ее верных воинов собирать кровавую жатву возмездия, ланга отправилась к старым верфям за своей долей славы. И только со стороны может показаться, что штурмовать укрепленный дом, полный разбойников, – дело простое.

Альсу давно не приходилось так попотеть, работая мечам. Спину прикрывал Пард. Да и Сийгин с Унанки тоже даром времени не теряли. Орк расчистил себе местечко с помощью новенького арбалета и, отбросив бесполезное в ближнем бою оружие, взялся за меч. Малаган, Тор и Ярим зашли через кухонную пристройку и продвигались навстречу своим соратникам. Там, где не доставал меч эльфийского принца, вполне успевал Тор со своим тяжелым клинком. Ловкий и зоркий эрмидэец не давал разбойникам подобраться незамеченными с других сторон.

Еще накануне особняк охраняли полсотни человек, но ночные события и гибель вожака заставили многих сбежать из Чефала. В спальне на втором этаже билась в истерике Сейдфал, на полу в луже крови лежал Бьен-Бъяр. Словом ничего ценного в этом доме, требующего защиты ценой собственной жизни, те из разбойников, у кого имелись мозги, не видели. Как бы ни пыжился Фриз, но держать в повиновении толпу головорезов, как это удавалось покойному Степному Волку, ему не под силу. И несмотря на то что Фриз собственноручно зарезал троих, дисциплину это не укрепило. Меньше всего Фриз Длиннорукий хотел встретиться в поединке с Ириеном Альсом. Довелось однажды видеть, как тот управляется своими двумя мечами. Красиво и жутко, потому что в ушах кроме воплей усекаемой жертвы еще долго стоит хлюпающий звук, который издает сталь, когда врезается в мягкую плоть. Подлый нелюдь не торопится ударить по шее или в сердце или другим способом убить соперника на месте, его оружие рубит руки и выхватывает целые ломти плоти. И по его наглой, надменной до безобразия роже видно, что получает он от этого огромное удовольствие.

– Фриз! – узнал его Альс. – Какая встреча! Как поживает твой хозяин?

Ну до чего неприятно видеть, как на мокром и красном от крови лице сверкают белые зубы.

– Мертвее мертвого!

– Я знаю! – расхохотался эльф и, крутанувшись в пируэте, отрубил еще одному разбойнику правую руку по самую ключицу. – Пришла твоя очередь! У меня давно руки чешутся.

Но Фриз тоже не был беспомощным младенцем, он двадцать лет подряд держал в руках если не нож, то меч. Он защищался отчаянно и довольно успешно, успевая увернуться и от секиры оньгъе, и от клинков эльфа.

– Степь будет еще сто лет слагать байки о том, как лихая девка вспорола брюхо Волку! – проорал Сийгин, перезарядил арбалет и, прицелившись получше, всадил в Длиннорукого подряд два болта. Один в живот, другой под ключицу.

Фриз много раз убивал и в открытом бою, и из-за угла, и во время пытки, но никогда он не думал о том, что при этом чувствовали его жертвы. Ему было неинтересно. И вот теперь, словно в насмешку, Неумолимая уводила его из мира живых за Грань коридором обжигающей боли.

– Не добивай его, Пард! – рявкнул Ириен, останавливая уже было замахнувшегося секирой оньгъе. – Пусть сдыхает так. Как они оставили умирать Джасс в степи.

– Х-хха… – Выталкивать из горла слова было очень больно, но Фризу хотелось говорить даже больше, чем жить, ему хотелось стереть ухмылку торжества с рожи нелюдя. – Не вышло зажарить… теперь само сгниет…

И произнесенные слова, вылетев изо рта, унесли с собой и его душу. Длиннорукий затих, обманутый Слепой Каийей буквально в двух шагах от исполнения всех своих желаний. Впрочем, пенять лукавой богине за обман ему не полагалось. Последнее желание – святыня для всех сущих богов, и оно было исполнено в точности.

Эльф подозрительно сощурился.

– Как ты сказал? Ты слышал, Пард? Что он сказал?

– Что-то такое… «теперь само сгниет»… вроде бы.

– Мне не нравятся эти слова.

Теперь он уже не наслаждался дракой. Ириен прорубал себе дорогу в глубь дома только для того, чтобы как можно скорее разъяснить для себя судьбу Джасс. И жестоко жалел, что Фриз так быстро умер.

Лангеры остановились только тогда, когда сопротивление было окончательно сломлено. Если кто из Бьен-Бъяровых сподвижников и задержался по эту сторону Грани, то только те из раненых, кто не успел истечь кровью. Сейдфал тоже не пострадала, по крайней мере телесно. Но вид воющей, как раненая волчица, обезумевшей женщины несказанно огорчил сердобольного тангара. Ее пришлось связать, чтоб не прыгнула в окно. Малаган, как самый сведущий в целительстве, заявил, что ни женщине, ни ее нерожденному ребенку ничего не угрожает.

– Где Альс? – спросил он. – Что дальше-то делать с девкой?

– Рыщет где-то, – пожал плечами Пард.

– Похоже, кое у кого получилось далеко не все так гладко, как задумывалось.

Альс появился мрачный. В руках у него был меч. Самый прекрасный клинок, который только делали люди, меч мастера Хема. Да, ради такого сокровища можно было сломя голову мчаться через всю Великую степь, рисковать всем и лезть посередь ночи за ним в спальню к самому Бьен-Бъяру. Не только можно, но и нужно. Последнее Хемово дитя. На что надеялся Волк, когда силой отбирал его у законной хозяйки? Лангеры завороженно разглядывали чудесный меч, впитывая матовое сияние его идеального лезвия глазами, лаская взглядами рукоять и гарду в виде птичьих крыльев.

– Роскошно! – простонал Тор. – Само совершенство. Это… то, за чем гналась Джасс?

Эльф кивнул.

– Я бы хотел знать, где она сама? – прошептал он.

– И верно? Она ведь пришла сюда за своим оружием, – согласился Пард. – У меня паршивые предчувствия.

– А уж как мне не нравится…

Альс внимательно осмотрелся вокруг, останавливая немигающий взгляд на тех немногих разбойниках, которым посчастливилось попасть в плен.

– Кто знает, что сталось с женщиной, которая убила Волка? – спросил он и медленно извлек из ножен лекс. – Где она? Кто скажет первый, того отпущу.

Сложно устоять перед такой небывалой щедростью. Темнокожий молодой парень в широких шароварах мгновенно уловил выгоду.

– Девку Фриз и Узкоглазый в подвал уволокли! – закричал он. – Я видел! Она вся в грязи была, мокрая.

Альс досадливо поморщился. С Фризом он слишком поторопился.

– Где Узкоглазый?

Паренек ткнул пальцем. Прозвище соответствовало истине. Глаза у душегуба были как крошечные узкие щелки, выпиленные в темно-коричневом ноздреватом камне изрытого оспой лица. Даже непонятно, какого цвета эти прорези. Один заплыл черным отеком, переходящим в жуткую рваную рану на щеке.

– А щеку-то ему выкусили, – заметил Малаган, наклоняясь, чтоб разглядеть Узкоглазого поближе. – Уж не Джасс ли постаралась? А?

– На нее похоже, – согласился Тор, памятуя о бешеном норове хатамитки.

Альс присел возле пленника.

– Что ты с ней сделал? – спросил он, равнодушно разглядывая пленного злодея.

– Поимел, – прошипел Узкоглазый, рассчитывая уязвить и унизить невозмутимого эльфа.

– Прекрасно, – процедил Альс. – И где она теперь?

– А хрен ее знает. Не помню.

– Тебе освежить память?

– Попробуй, – хрюкнул Узкоглазый.

– Сейчас.

Никто кроме других эльфов не заметил молниеносного движения рукой. Узкоглазый сорвался в жутком крике, червяком извиваясь в путах. Его ухо осталось у эльфа в кулаке. Яримраэн отвернулся, Тор опустил глаза, остальных лангеров смутить оказалось сложнее. Ухо же было с отвращением отброшено в сторону.

– Я ничего не перепутал, другим ухом ты нормально слышишь? – продолжал Альс еще более участливым тоном.

– А-а-а-а-а-а-а-а!

– Мне повторить вопрос?

– А-а-а-а-а-а-а-а!

– У тебя еще много парных органов, мразь, начиная от глаз и заканчивая яйцами. Что не получится оторвать, то можно легко отрезать.

– По-о-ошел ты… – прохрипел разбойник и снова заорал во всю глотку, срываясь на визг, когда эльф распорол острием лекса его штаны.

– Она в подземелье. Кажись, – робко подал голос парень, указавший на Узкоглазого.

– Где?

– В подвале, – белыми от боли и страха губами пролепетал Узкоглазый, когда Альс приставил острие лекса к его животу. – Лестница вниз.

Альс выругался. Страшно, богохульно и коротко. И с наслаждением вонзил нож в брюхо Узкоглазого, обрекая того на долгую и мучительную смерть, как тот и заслуживал. Эльф взял Хемов меч, а свои, к общему изумлению, отдал Парду.

– Держи. Этого, – он указал на сообразительного обладателя шаровар, – отпустить, – и добавил: – Уходите из города и ждите от меня вестей.

Останавливать Ириена было бесполезно, как нет смысла становиться на пути горной лавины. Лангерам осталось только молча глядеть, как эльф ныряет в темноту подземного хода.

Пард в задумчивости поскреб свою бороду и выразился так, что заставил покраснеть даже орка.

«Хорошее выражение», – мысленно одобрил Яримраэн и добавил от себя несколько красочных прилагательных.

Джасс не сразу поняла, что оказалась в ловушке, а когда догадалась, было уже поздно. Она подергалась вперед и назад, попыталась подтянуться на руках, но каменные плиты словно специально сжались плотнее, и Джасс очутилась в положении жука, застрявшего в толстом книжном переплете. Еще некоторое время она сосредоточенно вертелась на одном месте в поисках наиболее удобного расположения, но время уходило, а в расщелине места больше не становилось, и вперед Джасс не продвинулась ни на мизинец. Фактически она лежала пластом лицом вниз, застряв намертво в предательском лазе.

«Попалась!» И если поначалу эта мысль была почти веселой, то чуть позже она зазвенела в голове Джасс как тревожный набат.

«Только не паникуй. Расслабься, успокойся. У тебя ничего не чешется, ничего не болит! Ты чуть-чуть отдохнешь и выберешься», – уговаривала она себя.

А-а-а, как же! Тело уже нестерпимо зудело от пяток до макушки, пот заливал глаза и щипал в мелких ранках на лбу, в рот лезла пыль, и хотелось кричать от подступающего к горлу ужаса. Горячая волна паники стремительно захлестывала разум.

«Успокойся, успокойся, спокойнее…»

– Не-э-э-э-эт!!!

Джасс закричала, срывая голос на визг, задергалась в своей ловушке, ничего уже не соображая, в кровь разбивая руки и затылок, как животное, попавшее в капкан, бездумно рвется на волю до тех пор, пока не выбьется из сил. Сознание рассыпалось на тысячу корчащихся кусочков, на тысячу диких рычащих волчиц, на тысячу бешеных кобылиц, пока благословенное забытье не столкнуло ее в бездонный и черный колодец обморока.

Возвращение получилось мучительным и долгим. Кровь и пот смешались с пылью, покрыли толстой коркой лицо, вся кожа нестерпимо чесалась, а побои Узкоглазого пульсировали резкой болью. Джасс обмякла всем телом, истратив последние силы в припадке безумия. На смену панике пришла тупая усталость, похожая на тяжкое похмелье. Сбылся один из тех кошмаров, которые заставляли Джасс просыпаться в холодном поту. Быть похороненной заживо – не самый приятный способ расстаться с жизнью. Сколько человек может прожить без воды? Семь дней.

«Это будет довольно мучительно», – почти равнодушно думала Джасс. Теперь она прекрасно понимала волка, перегрызающего себе лапу, застрявшую в капкане. Перегрызть самой себе горло сейчас было бы лучшим выходом. А скоро крысы учуют запах крови. Но об этом лучше вообще не думать. Темнота вокруг сгустилась до плотности воды, и теперь Джасс не в силах была даже пальцем шевельнуть, постепенно скатываясь в полубред. Но и забыться не получалось никакими силами. Затекшая спина и здоровенный кровоподтек на боку, там, где Узкоглазый приложился прутом, все время ныли, выдергивая хатами из спасительной дремы.

Сколько времени прошло? Может быть, день, а может, два. Когда Бьен-Бъяр бросил ее, связанную, в степи, там по крайней мере были ветер, и ночь, и возможность перевернуться. Тогда жива была хоть небольшая, но надежда, что пропавший караван станут искать хисарцы, а ее саму найдут и освободят. Правда, спасение очень скоро обернулось темницей, но в яме нашелся Яримраэн. А тут? Тишина, запах крови, боль и отчаяние. И ни капельки надежды. Умирать столь отвратительным способом не хотелось. Сколько возможностей погибнуть быстро и безболезненно от меча ли, стрелы или ножа предоставлял злой бог судьбы, сколько раз Джасс презрительно пренебрегла его подарками, и не пересчитать. Как глупо сдохнуть, словно чумная крыса в узкой норе. Как глупо…

«Может быть, Узкоглазый отбил ей что-нибудь и теперь она умирает от внутреннего кровотечения?» – подала голос жалкая последняя надежда. Слишком уж стремительно разрасталась боль под ребрами и в боку. А если так, то Джасс остались от силы сутки.

«Прекрасно, замечательно. Спасибо тебе, злой бог. Только ты не обмани, пожалуйста!»

Даже пить расхотелось на радостях.

Собственно говоря, пугает мучительная и долгая смерть, а не смерть сама по себе. Не может же быть, чтобы столько веков жрецы всех богов, адепты всех культов, религий и верований, да и сами боги нагло врали насчет бессмертия души. Неважно, что ждет за Гранью: новое ли рождение, новый ли мир, слияние с Творцом или что-то не представимое человеческому разуму. Главное, что оно есть. Сколько Джасс помнила себя, она всегда цепко держалась за жизнь, не сдаваясь и не ломаясь, и никогда не принимала добровольного ухода. В Ятсоунском храме учили, что нет большего греха, чем швырять в лицо Создателю его дар, прыгая из высокого окошка, вдевая голову в петлю или вскрывая вены. И что бы ни произошло: болезнь ли, насилие ли, потери, – оно лишь испытание, которое нужно преодолеть любой ценой. Хэйбор презирал самоубийц, прежде всего считая их трусами. Джасс ему верила, но, видя, как убивается мать над тельцем мертвого ребенка, как лихорадочно блестят глаза обесчещенной девушки, как голосят вдовы, она ставила себя на их место и никогда не могла понять, а что она сама сделала бы на их месте. Смогла бы броситься со скалы, побывав под десятком оголодавших наемников, или продолжала бы жить, залечив раны тела? Смогла бы шагнуть в погребальный огонь к любимому мужу? Смогла бы пережить смерть единственного ребенка? Или вот теперь, намертво застряв среди камней, смогла бы вонзить нож в собственное горло, если бы, предположим, он у нее был? Мысли если не успокаивали, то уводили вдаль от боли в избитом теле и навязчивого зуда. Еще немного, и она ничего не будет чувствовать. Это хорошо! Жаль только, что все закончилось так быстро. В детстве Джасс думала, что в час своей смерти, если та не вонзится в нее вместе с отточенным железом и не унесет единым мигом, она станет горько плакать, и даже иногда представляла себе этот момент. Выходило очень трогательно, хотя череда горюющих внуков воображению давалась с трудом.