Текст книги "Знающий не говорит. Тетралогия"

Автор книги: Людмила Астахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 85 страниц)

Демоны! А ведь Альс не шутил. Она видела его в спарринге с другими лангерами, она имела возможность наблюдать, как он разминается каждое утро. Давнюю драку в Дгелте она тоже не забыла. Великолепное зрелище для стороннего наблюдателя. Атаку Джасс отразила, с трудом, но сумела отскочить от разящего удара левой, крутанулась в пируэте, пригнулась и даже сумела отбежать на безопасное расстояние.

– Какие демоны в тебя вселились?

– Твои, любимая. Личные, персональные, столь трепетно лелеемые тобой.

– Я не смогу тебе ранить.

– Тогда попробуй меня убить.

Да он насмехается, тварь остроухая! Нагло хохочет в лицо, презирает ее боль, плюет на ее переживания. Джасс ощутила злость, какую не ощущала с мгновения своего падения в хисарскую яму.

– Альс, ты сволочь!

– Ты себе вообразить не можешь, какая я сволочь, любимая, – заверил ее эльф, снова атакуя.

Он сильный, невероятно сильный, нечеловечески сильный. Даже если убрать весь опыт нескольких веков, даже если отобрать оружие и раздеть догола, он легко переломает ей каждую косточку. Плевать! Пусть сломает, пусть изуродует. Пусть! Хэйбор был прав, когда говорил, что совершенного бойца из нее не получится никогда, не тот материал. Но у нее есть воля и желание сражаться. Иногда этого достаточно, чтоб называться воином. Жажда крови уступила место холодному расчету, душевный раздрай обернулся сосредоточенностью и ясностью мыслей. Злость теперь не слепила, а обида не обжигала.

Джасс догадалась…

– Ты специально затеял этот дурацкий поединок? – спросила она, отложив свой клинок. – Чтобы я вспомнила, кто я есть на самом деле?

Ириен последовал ее примеру. Изящно крутанул в руках мечи и отправил их в заплечные ножны.

– Да, – ухмыльнулся он. – Если бы я хотел тебя уморить, то затрахал бы до смерти.

– Ты похабная сволочь.

– Ну что поделаешь, – легкомысленно пожал он плечами. – По-твоему, было бы лучше, чтоб ты ела себя поедом? Срывала свою злость на парнях? И так и не смогла бы в итоге доверять мне по-настоящему?

– Я тебе доверяю.

– Ну конечно! – развел эльф руками. – Чем же я отличаюсь от всех тех, кто тебя предал раньше?

Джасс задумалась.

– Практически ничем, – призналась она. – Они тоже говорили, что любят. Про свою мать не могу ничего сказать, я ее не помню, но кто-то же продал меня в Ятсоунскии храм? Жрицы сотворили из меня… неважно… они перепродали меня в Храггас. Хэйбор…

– Он тоже тебя предал?

– Нет, он рассказал мне, что я из себя представляю. Но если бы не его наука, – она кивнула на меч, – я бы не очутилась в Хатами.

– А где? На невольничьем рынке?

– Твой сарказм неуместен, Ириен Альс.

– Отчего же? Ты считаешь, что достойна лучшей участи?

– Моя участь… Забавно, что именно ты мне это говоришь, лангер. Может быть, мне нанять тебя, чтоб ты вернул мне мою судьбу? Для того ведь и существуют ланги! Как я не подумала раньше?

Право слово, было невероятно приятно видеть смутную тень растерянности в его светлых глазах, как тает его уверенность в собственной правоте.

«Ох и разочарую я тебя, лангер. Ох и разочарую!» Джасс подошла к эльфу вплотную, так что пришлось задрать голову, чтобы смотреть прямо в его ледяные зенки. Взяла его за руки и прижала их ладонями к своим щекам.

– Ты же Познаватель, любимый. Ты знаешь мое Истинное Имя. Произнеси его вслух, узнай меня еще лучше. Поверь, ты не будешь больше шутить.

– Ты сама не понимаешь…

– Нет, Ирье, это ты не понимаешь, – покачала она головой.

О чем ты просишь? Ты не знаешь, как это, когда живая тончайшая нить ложится в мою ладонь, пульсирующая в ритме твоего сердца… как это… невыносимо. Зачем ты просишь? Ты же знаешь, что есть просьбы и есть… Просьбы. Я не могу отказаться, я не могу не ответить. Я не могу. Я не хочу. Там нет слов, там нет дорог, там есть только ты. Такая, какой тебя видит, наверное, только сам Творец. Я ему не завидую, нашему всемогущему Создателю, если он обречен на эту вечную нескончаемую муку. Видеть нас всех ТАК ГРОМКО. И если он все же любит нас хоть чуть-чуть, то… тогда я ничего не понимаю. И не пойму никогда. Как никогда не смогу рассказать тебе, что я ЗНАЮ, когда мои мысли облекаются в плоть слов на Истинном языке, когда открываются врата Истинного и я вижу…

1668 год

– Вставай, Джасс! Просыпайся!

Тихий, но твердый голос вырвал девочку из крепкого сна, как рыбак выхватывает рыбку из реки. От режущего света она зажмурила глаза и попыталась натянуть одеяло на голову.

– Перестань баловаться и вставай, – неумолимо приказали ей, и пришлось волей-неволей подчиниться. Чему-чему, а подчиняться ее научили лучше, чем всему остальному вместе взятому.

– Куда мы идем, леди Мора? – спросила шепотом девочка.

– Помолчи, там узнаешь, – шикнула на нее высокая худая женщина в темно-синем балахоне жрицы.

Они долго шли по узким коридорам, кое-где при тусклом свете свечных огарков, а иногда в кромешной тьме. И тогда девочка сильнее сжимала пальцы женщины, втягивая голову в плечи. Ладони ее взмокли от пота, а дыхание становилось частым и отрывистым. Она потеряла всякую ориентацию, но догадывалась, что они идут в запретную сакральную часть Ятсоунского храма, куда было позволено заходить далеко не каждой жрице. Во всяком случае, не малолетней послушнице, едва успевшей разучить десяток гимнов.

Наконец где-то вдалеке блеснул яркий огонек, который при приближении оказался ярко пылающим факелом в руке другой жрицы. Ее имени Джасс не знала, но по количеству надетых на ней священных знаков поняла, что перед ней сама Первая жрица бога-странника Оррвелла.

Жрица пристально посмотрела на Джасс пронзительными светлыми глазами и кивнула леди Море, как бы одобряя ее выбор.

– Все… по-прежнему, метресса? – осторожно спросила леди Мора, получив в ответ сдержанный вздох.

– Ее тоже зовут Джасс?

– Да. И возраст почти тот же. Только глаза другого цвета.

– Это не имеет значения. Веди ее.

Леди Мора крепко сжала ладошку Джасс и ввела в небольшой круглый зал. Девочка с любопытством осмотрелась. Она не боялась, потому что сочла происходящее обычной ночной мистерией, к которым послушниц постоянно готовили в храмовой школе.

Свод зала, не поддерживаемый колоннами, был облицован синей блестящей глазурью, уже местами потрескавшейся от времени. Он нависал над широким квадратным черным камнем в самом центре зала, на котором лежала другая девочка. Вокруг на полу были расставлены горящие красные свечки-«свидетели», образуя замысловатую фигуру. То ли древнюю руну, то ли знак силы. Это было красиво и немного жутко, но девочку всегда притягивала опасность, как бабочку огонь, и потому она почти не испугалась.

– Это же Джасс! – приглушенно воскликнула девочка. – Нам сказали, что она заболела.

– Верно. А ты должна помочь нам вылечить ее, – пояснила ласково леди Мора. – Ты ведь не хочешь, чтобы твоя тезка умерла?

– Нет, конечно. А что нужно делать?

– Ничего. Ты просто должна лечь рядом с ней, но не прикасаться, а мы с метрессой Чиколой совершим необходимый обряд, и она выздоровеет. Ты все поняла?

Девочка энергично закивала. Жрица подтолкнула Джасс к камню и помогла ей залезть и правильно лечь. От больной девочки шел жар, словно от печки. Она давно была в забытьи и очень тяжело дышала. Губы ссохлись и потрескались, а щеки пылали садовыми пионами. Джасс мало знала эту девочку, но все равно по-детски пожалела. Она и сама не любила болеть, а ее тезка, судя по всему, очень-очень больна.

– Лежи спокойно и ни о чем не спрашивай, даже если станет очень страшно. Помни, мы рядом и тебе ничто не угрожает, – наставительно сказала леди Мора.

Тем временем жрицы стали по обе стороны камня и подняли над девочками блестящую пустую чашу. Они говорили на лонгиире – Истинном языке Творения, и, конечно, Джасс не понимала ни единого слова. Слова звучали невероятно красиво, словно песня. Их непривычный для уха ритм завораживал и околдовывал, исподволь прокрадываясь в сознание. Глаза девочки стали потихоньку слипаться, и последнее, что она увидела, – это слепящее лазоревое пламя, взметнувшееся в чаше.

Она не услышала, как потом утомленная Первая жрица сказала своей бледной помощнице:

– Я даже не надеялась, что у нас получится. Теперь все пойдет так, как должно было случиться, и никто, слышишь, Мора, никто не посмеет нас обвинить в том, что мы преступили запретную черту.

– Ничего нельзя было поделать, метресса. Долг превыше всего.

– Мы обязаны унести эту тайну в могилу, – согласилась Первая жрица.

– А глаза? – опасливо спросила леди Мора.

– Что глаза? У младенцев глаза всегда меняют со временем цвет, – убежденно пробурчала Первая жрица. – Кто вспомнит, какого цвета были глаза у трехлетнего ребенка? Даже сам Ар'ара…

Проснувшись утром в собственной постели, Джасс ничего не знала об этом разговоре и о том, что другая девочка по имени Джасс умерла, не дожив до рассвета. Она почти ничего не помнила о ночном происшествии…

Джасс ничего не почувствовала. Совсем ничего. Ее нутро не сворачивало судорогой, под веками не полыхал нездешний огонь, и не звенело в ушах. И тем более она не ощутила, как Познаватель касается ее души. Врут байки, нагло врут.

– Что скажешь теперь? – спросила она, заметив, как в его взгляд вернулась осмысленность.

– Что ты обратилась по адресу. Наверное, именно для этого и создаются ланги. Боги сами запутались в своих задумках.

– И всё? Не боишься? Не сомневаешься? – пытливо полюбопытствовала она.

Альс задумался.

– Пожалуй, если я скажу такую вульгарную банальность, как «я ведь тебя люблю», ты жестоко разочаруешься в моей извращенности.

– А если без неуместной иронии?

– Ты еще слишком плохо меня знаешь, любимая. Если бы я боялся, то, пожалуй, никогда бы не родился. Теперь поздно что-то менять. У тебя есть я, у меня есть ты. Значит, твоя участь станет и моей участью тоже.

– Звучит как клятва.

– На… клятвы.

Иногда крепкое словцо может сделать больше, чем самые могущественные чары.

Я же знаю, что нам суждено очень короткое счастье. Я помню, что я – эльф, а ты – человек. И не нужно умения читать мысли, не надо иметь дар Познавателя, чтобы понимать, о чем ты думаешь сейчас. Да, вот прямо сейчас, когда я целую тебя. Ты так до сих пор и не поняла, почему я решил столь жестоко распорядиться своей жизнью, выбрав тебя. Каждый раз, когда я люблю тебя, как сейчас на краю бассейна, или на нашей кривой, скрипучей кровати, или еще где-нибудь, ты спрашиваешь себя об этом и не находишь вразумительного ответа.

И мне не объяснить тебе, что в тот день, когда я увидел тебя, такую, какой ты вырвалась из хисарской темницы, я уже знал, что ты создана для меня. Маленькая мордочка, покрытые трещинками губы, слезящиеся глазищи, тощая шея, торчащие ушки. Такая некрасивая, что тебя невозможно не полюбить сразу и насмерть.

Боги не только запутались, они еще и очень жестоко пошутили. Но ни они, ни ты не знаете, что я умею идти только до самого конца. И я не боюсь.

– А вдруг Тор вернется? Или Ярим?

– Ч-ч-ч-ч! Никто не вернется. И мне плевать, где они будут гулять всю ночь. Большие уже мальчики, не заблудятся. Раздевайся, раздевайся…

– Решил-таки уморить обещанным способом? – улыбнулась она, роняя в воду нижнюю рубашку.

– Я подумаю, честное слово. Как вариант.

Исполинский черный дракон, летевший мимо ставшего человеческим городом родного гнезда, которое он покинул в невообразимой бездне времен, много тысяч лет тому назад, специально сделал круг над муравейником смертных. О да! Он видел их. Мужчину, крепко сжимающего в объятиях женщину. Изнемогающих от экстаза любовников. Обычно все так и начинается.

«Отныне все будет иначе!» – беззвучно смеялся черный дракон, кувыркаясь в воздушных потоках.

И крылья его застили призрачный свет Шерегеш.

В расширенных до предела черных зрачках невидящих глаз женщины, охваченной страстью, целое бесконечное мгновение сияло отражение бело-серебряного лунного диска с черным крылатым силуэтом дракона.

Глава 8
ПЕПЕЛ К ПЕПЛУ

Прошлое мира подобно глубокому сундуку, на дне которого лежат самые страшные тайны.

Ланга

Ветреная и пыльная зима принесла в Великую степь ничуть не больше неожиданностей и новостей, чем обычно. Хисарский государь Сигирин женился на племяннице владыки Ваджира – двенадцатилетней девочке, более всего любившей играть в куклы. Дабы из-за недавнего недоразумения не нарушать традицию и законы добрососедства. Остатки Бьен-Бъярова разбойничьего войска распались на несколько мелких банд. Его новорожденное дитя вместе с матерью-принцессой отдали в рабство. В Сакше никогда не смотрели на высокое рождение невольников. Главное, чтоб пророчество Матери Танян, данное Степному Волку в Ан-Ридже, сбылось в точности. Мудрая сандабарская королева Тайра-Ли вдохновенно выкорчевывала корни государственного заговора, регулярно рубя головы, сжигая на медленном огне и сажая на кол сторонников Лой-А-Марага с упорством, достойным своих грозных предков.

А в Ханнате зима знаменовалась только регулярными штормами на море и суховеями, налетавшими со стороны пустыни Цукк. Лангеры обжились на новом доме. Полосатые рыбы из бассейна стараниями Джасс существенно прибавили в весе, выросли наполовину и стали поводом для многочисленных шуток и подколок. Демоны, как им и положено, пребывали в Нижних мирах, и новых желающих призвать их на головы ханнатцев более не сыскалось. Зато над городом чаще стали замечать драконов, что послужило началом нового всплеска слухов о приближающемся конце света и сопутствующих этом знаменательному событию неприятностях, поджидающих простых смертных. Драконы никого не трогали и если и мешали кому, то только спокойному сну завистливых к чужому могуществу магов. А еще вместе с переменчивой погодой в Ханнате появился Анарсон, сын Фольрамина. Сей достойный муж приходился давним знакомцем Унанки. Еще с тех времен, когда непоседливый эльф своим присутствием вносил разнообразие в жизнь блистательного Инисфара. О тангарской предприимчивости легенд ходит не меньше, чем о тангарском же трудолюбии. Анарсон добавлял фактов в копилку подобных разговоров, бесстрашно торгуя по всей Великой степи тканями, шерстью, кожами, книгами и чуть-чуть оружием. Совсем чуть-чуть, чтобы любые местные власти смотрели на контрабанду сквозь пальцы. Голос у тангара по праву можно было сравнить разве что со звуком тревожного набата. Поэтому когда Джиэс ввел в дом гостя и тот провозгласил здравицу добрым хозяевам, то в некоторых местах с потолка осыпалась штукатурка, а бедные рыбы залегли на самое дно водоема. Из длительного ритуала взаимного лобызания, выбивания из спин лишней пыли и прочих сугубо мужских способов выразить радость от встречи Джасс узнала, что все без исключения лангеры испытывают к тангару немало приязненных чувств. Впрочем, не воспылать симпатией к Анарсону, сыну Фольрамина, нельзя. На него даже смотреть приятно. Высокий, могучий, широкоплечий тангар всем своим видом вызывал в памяти сказки про добрых великанов. Спелым пшеничным снопом лежала на его груди окладистая борода, толстая золотая коса спускалась до пояса, а голубые, как небо, глаза смотрели открыто и прямо, ибо их обладателю нечего было скрывать от старых друзей-приятелей.

Гостю перво-наперво налили хассару, чтоб с дороги взбодрился, а затем уже стали потчевать свежими пирожками с яйцами, на которые утром сподобился орк.

– Какими судьбами в Ханнат занесло? – полюбопытствовал Торвардин, как никто обрадованный встречей с редким в этих краях сородичем.

Если южнее Стиаль и встречались те, в ком текла тангарская кровь, то исключительно метисы – тэннри, которые совсем не то же самое, что настоящие чистокровные тангары.

– Хочу попасть в Мбротт.

– Не тот сезон, – авторитетно заявил Сийгин. – Зимой никто вокруг полуострова не ходит. Рискованно.

– Да! Что ни день, то шторм, – подтвердил Тор. – Вряд ли сыщется такой капитан, который пойдет в Мбротт посреди зимы.

Анарсон хитро подмигнул.

– А то я, дурак, не знаю, что к чему. Мне морем идти тоже не с руки.

– Опять неназванный товар? – усмехнулся Альс. – Или кесарь Каррас снова повысил пошлины?

– И того и другого понемножку, но главное, что в несезон в Мбротте можно снять тройной навар, если не четвертной. Но это если пойти сушей. Через ущелье Ктэйл.

Тор от избытка чувств присвистнул. Анарсон затеял колоссальную аферу, или у славного тангара от жажды наживы совсем помутился рассудок. Одно из двух, третьего не дано.

– Да в своем ли ты уме, тангар? – прошипел Унанки. – Ктэйлом даже… даже я не пойду.

– Э-э-э, Джиэс Перышко! Не все так просто. А если я скажу, что у меня есть самая достоверная карта ущелья и обеих долин? И покажу тебе человечка, который Ктэйл прошел туда и обратно?

Тут даже Альс не стал корчить из себя безучастность, подаваясь вперед. И неудивительно. Если и было в целом мире место опаснее и загадочнее, то это плоскогорье Хэйт, что в дикарском северном Ветланде. Однако же за ущельем Ктэйл закрепилась, кроме всего прочего, сомнительная слава земли проклятой. Древняя легенда гласила, что именно здесь Небесный Властитель в гневе ударил огненным мечом по земной тверди, силясь расколоть ее и низвергнуть Первый Народ, сумевший столь сильно разгневать богов, что те четвертовали расу злосчастных нечестивцев без всякой жалости. И на самом деле огромный разлом представлял собой зрелище столь зловещее, что мало кто решался что-либо возразить безымянному сказителю древности. Люди и нелюди, которые все же осмеливались пересечь Ктэйл, либо не возвращались вовсе, либо возвращались смертельно больные и очень быстро умирали от ран, которые сами собой расползались по телу, похожие на ожоги невидимого пламени. И хотя постоянно ходили слухи, что там спрятаны какие-то невиданные сокровища, овчинка не стоила выделки, а желающих посетить негостеприимную землю Ктэйла не находилось уже почти тысячу лет. А может, и больше. Обычно в уединенный Мбротт путешественники и купцы попадали либо с севера через перевалы Маргарского хребта, либо с юга морем из Ханната или Чефала, огибая полуостров Киба. Зимой снегопады и метели перекрывали северный путь, а южный маршрут из-за постоянных бурь и штормов становился крайне ненадежным. Несколько месяцев в году Мбротт оказывался полностью отрезанным от остального обитаемого мира.

– С чего ты взял, что твой человечек не врет? – в свою очередь поинтересовался Альс. – А вдруг это ловушка твоих же конкурентов?

– А у меня доказательство есть, – заверил лангеров отважный тангар и извлек из неприметного мешочка, на манер обычного кошеля, узкую прозрачную трубочку. – Да не бойтесь! – усмехнулся он, видя, как воины отпрянули в разные стороны. – Я уже год ношу при себе эту штуковину и никак не пострадал до сей поры.

Альс осторожно взял штуковину, которая, хоть и была похожа на стекло, весила гораздо меньше и сильно отличалась на ощупь. С одной стороны трубочка сужалась, а с другой имела тоненькую резьбу. В нее можно было подуть, но никакого музыкального звука она не издавала. Словом, более всего доказывала очевидность своего загадочного происхождения.

– А что говорит твой человечек еще?

– Говорит, что ничего там особо страшного нет. Либо странное, либо совершенно непонятное. И животные там живут те же самые, что и здесь. Горные козлы, львы, кролики, лесные и песчаные крысы. Птицы летают, деревья растут.

– И ты ему веришь?

– А почему нет? Альс, я похож на безумца? Или на одержимого? Ты меня уж сколько лет знаешь, я сиротить жену и детей не стану.

И верно, сиротить семью никакой тангар в здравом уме не станет.

– А от нас ты чего хочешь? – весьма проницательно спросил Ириен.

– Вот кто в корень привык зрить! – похвалил тангар эльфа. – Я вас найму. Мне нужна надежная охрана. Самая надежная.

– Анарсон, в таком месте, как Ктэйл, от судьбы и ланга не убережет, – сказал Пард.

– Так я вас не как лангу нанимаю, – усмехнулся тот. – Мне ваши языческие штуки совсем не по душе. И в Файлака я не верю. Однако ж вы все тут воины не из последних. А лучше вас просто и быть никого не может.

– Так я и возьму с тебя не по-божески, – ухмыльнулся Альс своей паскудной улыбочкой, не оставляющей надежды на уместность торга.

– За мной дело не станет, Ирье. Десятая часть выручки – ваша.

Это было не просто щедрое, это было царское предложение. За такой куш любой наемник полез бы не только в проклятые земли, но в пасть демону, и не только в пасть. А то, что никакие ланги не гнушались наемничать за хороший куш без всякой мистики, так это ни для кого не тайна и не секрет. Почему бы воинам Судьбы не уберечь торговый караван от превратностей доли в виде ватаги лихих разбойников? Особенно если за это дело щедро заплатят. Сказать по правде, искушение было слишком велико, чтобы Альс и остальные лангеры отбросили возможность пройтись ущельем Ктэйл, в одночасье снискав себе тем самым славу самых отчаянных авантюристов в этой части обитаемого мира. А вдруг и вправду они откроют новый и безопасный путь в Мбротт, город, славный своими жемчугами, перламутром и удивительно крепким и тонким шелком? Это помимо того, что везде и повсеместно требовалась знаменитая пальмовая смола и масло тамошних горьких орехов, которые использовались как храмовые благовония.

– А как же наш дом? – осторожно спросила Джасс, сразу определив, что согласие ланги дело формальное, а мужчины уже загорелись идеей.

– Боишься за своих рыбов? – рассмеялся Сийгин.

– О! Да у вас тут ба… девица завелась! – восхитился Анарсон, без зазрения совести разглядывая Джасс со всех сторон. – Наконец-то! И чья?

Унанки одними глазами указал на Альса.

– А чего? Ничего. До нормальной девки, конечно, недотягивает, но тебе, Ирье, в самый раз, – заявил прямолинейный тангар. – Справная девчонка тебя в лепешку раздавит.

Все знают, что у тангара на уме, то зачастую и на языке. Джасс даже не смутилась.

– Я гляжу, титьки у нее есть. Получше будет, чем та… ну, брюнетка из… как его, бишь… из Дирса.

Джасс только расхохоталась, глядя, как вытягивается лицо у Ириена. Они никогда не рассказывали друг другу о прошлом и в будущем не планировали ничего подобного, но видеть некоторое смущение на обычно непробиваемой физиономии эльфа было по-настоящему неожиданно и даже в чем-то приятно.

«Оказывается, нам не чуждо ничто… нечеловеческое. Хи-хи».

Ну в самом деле, не девственниками же они друг дружке достались, чтобы прятаться по углам.

– Вот ведь, все время говорят, что у женщины должен быть мужчина, а ведь оно и наоборот верно, – продолжал рассуждения тангар. – Я как зашел, сразу увидел, что в доме есть женская рука. Это ж чувствуется. А то вы вечно устраивали из дома казарму, даром что прислуга никому здесь особо не нужна.

И тут прав был правоверный тангарский муж. Джасс впервые в жизни, именно здесь, в Ханнате, почувствовала, что такое свой дом. Побеленные снаружи в белый цвет, внутри стены оставались теплого охристого оттенка. К ним иногда до слез хотелось прижаться щекой или погладить ладонью. Квадратная постройка в два этажа, нижний этаж отведен под хозяйственные помещения: кладовку, кухню, сарай для хранения дров. Двери спален выходили на открытую деревянную галерею, где можно развесить белье, не опасаясь испачкать его пылью. Все окна смотрели во внутренний дворик, где кроме пресловутого обиталища полосатых любимцев Джасс теперь имелись большие горшки с цветущими кустиками домашней розы и небольшой подиум, застеленный циновками. Там можно и после обеда полежать, и почитать в свое удовольствие на свежем воздухе. И если уж быть до конца честными, то Джасс понравилось звание и ощущение домовладелицы. Никто из лангеров ей и слова поперек не сказал, как бы она ни переставляла мебель, чего бы ни покупала в дом и от чего бы ни избавлялась. Ведь ни в Ятсоуне, ни в Храггасе, ни тем паче в Хатами у нее никогда и ничего подобного не было и быть не могло. Много ли воли и собственности дается послушнице в любом храме? Аймолайскую хибару тоже родным домом не назовешь, да и не любила жрица убогую и кособокую мазанку. А в Хатами… В Хатами если что и принадлежит воительнице, то только место возле очага в кругу своих соратниц. Оттого и привязалась бывшая жрица и отставная хатами в одном лице к хладнокровным рыбинам, как иные хозяйки души не чают в своих кошках, ящерках-мухоловках, хорьках и прочей живности, олицетворяющей в их глазах дух уютного жилища. Пусть рыбы, какая разница. Альс вполне разделял подобные чувства. В далеком Ритагоне у него тоже когда-то был собственный дом. И эльф с нескрываемым удовольствием вспоминал о той поре в своей жизни.

Разумеется, никто не думал, что лангеры задержатся в Ханнате на сколь-либо существенное время, невзирая даже на благорасположение наместника Арритвина. Однако Джасс втайне надеялась, что до весны они проживут именно здесь. Это было бы и логично, и разумно.

– Ба… рышня тоже с нами пойдет? – спросил недоуменно Анарсон.

– Джасс из Хатами.

Пояснение Сийгина заставило тангара поскрести макушку и громогласно провозгласить Альса существом не вполне нормальным. Даже для эльфа.

– А я уж надеялся, что в кои-то веки твои мозги на место встали. Тебе нормальных баб мало?

– Анарсон, я твоего мнения относительно моих пристрастий не спрашивал, – резко одернул гостя Ириен и предупредил на всякий случай: – Еще раз услышу хоть слово про баб – и ты отправишься в Мбротт самостоятельно.

Но тангар не обиделся на резкость. Наоборот, он развеселился, вообразив себе перспективу путешествия бывшей хатами в компании с двумя десятками тангарских парней. Большая часть которых не только не были женаты, но еще не успели расстаться с девственностью. Нравы в тангарских анклавах строги, как не в каждом мужском монастыре. Джасс рисковала стать объектом почти священного поклонения и, по мнению Анарсона, вконец разбаловаться, если этого еще не успел сделать Альс. Тангарские юноши приучены к почитанию женщин – не поглядят ни на расу, ни на неказистую внешность. В Мбротт лангеры рисковали привезти женщину, убежденную, что она по меньшей мере полубогиня.

Товар и своих подручных Анарсон разместил на постоялом дворе, вызвав немалый ажиотаж у ханнатцев. Любой, у кого имелось хоть чуточку мозгов, мог без труда вообразить себе, с какой целью прибыл торговый караван в самый разгар межсезонья. Тем более тангарский. Еще какого-нибудь новичка можно заподозрить в разорительном неведении, но не многоопытного торговца, исходившего всю Великую степь вдоль и поперек. Анарсон, сын Фольрамина, терять выгоду, ожидая окончания штормов, не станет. Вывод получался настолько очевидный, что и допытываться у тангаров никто не пробовал. Традиционно в отряд для рискованного мероприятия Анарсон набрал ближних и дальних родичей, не без оснований надеясь на сохранение любой коммерческой тайны. Без разрешения парни даже глаз не поднимали на пришедших знакомиться лангеров, продолжая заниматься каждый своими делами. Никакой нормальный тангар не может спокойно видеть, как младший родич (уточним, младший неженатый родич) сидит без работы, и обязательно найдет, чем занять если не голову, то руки юнца. Дабы на баловство и непотребства не хватало ни времени, ни сил.

Для Торвардина долгожданная встреча с сородичами обернулась неприятной стороной. Он вдруг оказался лицом к лицу с той жизнью, от которой сбежал без оглядки более пятнадцати лет назад. Тор настолько привык к тому, что остальные лангеры относятся к нему как к равному, без всяких оглядок на традиции тангаров, что успел подзабыть, насколько позорно для истинного представителя его народа во взрослом возрасте оставаться безбородым, то бишь неженатым. Голый подбородок и щеки ставили сына Терриара в положение маленького мальчика, которому каждый норовит дать поручение или, того хуже, поучение.

Однако Альса интересовали вовсе не тангарские обычаи и юнцы, а хваленый проводник. Сразу стало понятно, отчего Анарсон упорно называл его не иначе как «человечек». Тщедушное создание в серых одеждах могло оказаться любого возраста, если не пола. Сухонькое безволосое личико, сморщенное, как печеное яблочко, глядело на мир выцветшими бледно-голубыми глазенками с каким-то искренним изумлением.

– Анарсон, ты уверен, что этот человек не стал таким после посещения Ктэйла? – осторожно поинтересовался Альс.

– Я Роканда знаю уже тридцать лет. Он всегда в одной поре, – заверил эльфа торговец. – Такой уж он уродился на свет.

Тем временем проводник подошел, ковыляя, к эльфу и протянул крошечную ладошку.

– Роканд из Инисфара.

Эльф ничуть не смутился, ответил на рукопожатие, хотя ему пришлось сильно нагнуться.

– Ириен Альс из фэйрского Шассфора.

– О! Шассфор! – восторженно прощебетал проводник. – Я там бывал как-то. Красивые места. Тамошние травяные долины очень напоминают степь.

Теперь пришло время Альсу впасть в легкий ступор. Он вообразить себе не мог причину, по которой Роканд мог очутиться в самом сердце эльфийского царства. Разве только по личному приглашению владыки Иланда.

А проводник продолжал расхваливать красоты Фэйра, находя самые точные и достойные сравнения с другими местами обитаемого мира. Делал Роканд из Инисфара это вполне осознанно и намеренно, чтоб избежать долгих и скучных расспросов и довести до понимания лангеров, с кем они будут иметь дело. Очень разумно с его стороны. Альсу не составило труда догадаться о тактической хитрости маленького человечка. И он одобрил такой подход к делу.

– Стало быть, мастер Роканд, вы утверждаете, что переход по Ктэйлу вполне безопасен для жизни и здоровья?

Обращение «мастер» пришлось по вкусу проводнику.

– Мастер Альс, разве на свете есть хоть одно совершенно безопасное место? Но опасности Ктэйла ничуть не более страшны, чем в любой другой земле обитаемого мира. То зло, что издревле жило в Проклятых долинах, давно пожрало самое себя. И остались лишь предубеждение и обычный человеческий ужас пред непознанным, – заявил Роканд авторитетно.

– А тебе не было там страшно?

– Было, – усмехнулся проводник. – Но не больше, чем в путешествии по Аймоле или вдоль течения Бэйш.

Маленький человечек произвел должное впечатление, и Альс от имени своей ланги дал окончательное согласие тангару.

– Ты меня убедил, Анарсон. Когда выступаем?

– Послезавтра, – обрадовался торговец. – Эй, человечек…

Но закончить фразу, ему Альс не дал. Он наклонился к уху Анарсона и тихо, но отчетливо прошипел:

– Еще раз назовешь сего достойного мужа человечком – выдеру бороду. Только «мастер Роканд», и никак иначе. И балбесам своим скажи то же самое.

Пальцы эльфа сделали порхающее движение над роскошным предметом гордости тангара, подтверждающее реальность угрозы.

– Полегче, Ирье, а то мои парни уже за дубье схватились, – довольно спокойно ответствовал отчаянный купец. – И скажи спасибо, что я все ж таки не человек, а тангар. А то тебе пришлось бы стягивать с меня штаны. Не все бы тебя правильно поняли, лангер.