Текст книги "Жаворонок Теклы (СИ)"
Автор книги: Людмила Семенова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)
3.Взрослые не обманывают
Несмотря на такое своеобразное возрождение романа, супружеская жизнь Нерины и Кости началась красиво и размеренно, в полном ладу между традициями, современностью, обязанностями и собственными вкусами. Нерина поначалу боялась, что ее жизнь отныне будет состоять только из ухода за своей внешностью, дабы услаждать взоры мужа и его партнеров, но когда она с успехом закончила аспирантуру, он, к ее радости, сам настоял, что ей стоит работать. У Кости был свой фетиш насчет идеальной жены: наличие интеллекта и харизмы он находил более пикантным, а главное, стойким ароматом, чем умение носить глубокие декольте и вытягивать губы.
Из-за этого ему даже снова пришлось поспорить с отцом, который считал лучшей ролью для женщины украшение и тыл в жизни супруга. Мать Кости, как правильную корейскую жену, этот расклад устраивал, но Нерина, насколько он знал, была совсем другой, и он считал нецелесообразным лишать ее любимого занятия и личных денег, пусть и скромных. Кроме того, она продолжала заниматься творчеством, немало времени уделяя росписи по стеклу, шитью и созданию кукол, которые напоминали гостей средневекового бала с сомнительными забавами и возможной жуткой развязкой. На ее счету даже было участие в нескольких выставках прикладного творчества и она завоевывала уважение у культурной прослойки Питера. Со временем Костя стал охотно привлекать жену к делам – ее финансовые способности были равны нулю, но она давала толковые советы по оформлению залов, любила сочинять всякие немыслимые эскизы скатертей, светильников и занавесок, и он с гордостью говорил об этом другим рестораторам.
Что же до разрыва Нерины с Олей и Митей, то здесь Костя действительно приложил руку, так как эти ребята хорошо относились к Айвару и в той или иной степени могли напоминать Нерине о ее злосчастном романе. Костя не желал брать в их совместную жизнь ничего, что несло в себе такую опасность, и из этих соображений даже скрыл от нее то, что скончался дед Гриша и семья Мити зовет ее попрощаться со стариком, который в детстве считал ее родной. Когда Нерина с опозданием об этом узнала, она ничего не сказала мужу, успев уяснить из поучений матери, что его слово нужно ставить выше собственных «прихотей», но плакала весь день, пока его не было дома. Она знала, что Костя фильтрует ее переписку, но прежде относилась к этому иронично, считая, что ничего интересного он все равно там не найдет. Первое настолько откровенное злоупотребление ее покладистостью очень задело Нерину, и она промолчала, но все-таки взяла эту историю на заметку.
Тем не менее именно старания стать идеальной женой и посвятить семье безраздельно себя всю, как советовала мать, сыграли с Нериной роковую шутку.
Надежда Павловна стала усердно готовить дочь к «правильному» замужеству, как только молодые приняли решение, и девушке показалось, что о ее бывшем женихе мать вообще начисто забыла. Ее хлопоты и умиление предстоящим торжеством были будто скопированы с недавнего опыта, и Нерина про себя горько шутила: заметила ли та вообще, что в «программе вечера» появился другой мужчина?
Андрею Петровичу, к слову, не очень нравилось то, как сваты организовали торжественный банкет, слишком помпезный и, на его взгляд, какой-то холодный. Уже тогда он с ноткой тоски припомнил о тихом Айваре с отсутствием родни, который вообще предлагал расписаться и отметить это в узком домашнем кругу. Нет, он ни в коем случае не возжелал видеть его своим зятем вместо Кости, ему просто хотелось бы немного подкорректировать ситуацию. Но это, увы, было невозможно, поэтому ее пришлось принять как есть.
Заодно он смирился с тем, что ему отныне предстоит быть на вторых, а то и вовсе проходных ролях в жизни дочери. Семья Ким с уважением относилась к Андрею Петровичу, поздравляла во все общие и корейские праздники и даже сделала ему символический подарок, дав новому ресторану название «Золотая слива» – в нем соединялись значения двух родовых фамилий. Но он, будучи человеком скромным и в то же время самолюбивым, крайне не желал, чтобы его заподозрили в подобострастии к людям более высокого ранга, и потому дистанцировался от них сам, несмотря на глубокую тоску по дочери.
Зато мать после свадьбы осталась постоянным наставником Нерины в том, как вести дом и обеспечивать супругу душевный покой и комфорт. Она наконец стала обучать дочь кулинарии, что оказалось безуспешным и очень изматывающим делом: Нерина все добросовестно зубрила, отмеряла и смешивала, но в итоге лишь зря портила продукты. Поскольку Костя не видел в этом никакой проблемы, Нерину эта «учеба» поначалу даже слегка забавляла. Считая, что матери стало некуда пристроить свою творческую энергию, она потакала ей, выслушивала и не спорила. К тому же, многие ее рекомендации казались не просто устаревшими, но и откровенно бессмысленными.
Надежда Павловна, к примеру, настаивала, что хорошая жена обязана вставать на пару часов раньше мужа, чтобы успеть сбегать за пирогами в булочную (если уж никак не может их напечь), а потом накрыть стол по-парадному, нарядиться, сделать макияж и прическу. Мудрости про «любовь глазами» и «путь через желудок», как говорила мать, были придуманы не зря, и доводов против этого у молодой женщины не нашлось.
Однако Нерине было сложно применить это в своем быту, так как Костя сам всегда вставал очень рано, чтобы быстро позавтракать рисовой кашей и желтым чаем, сходить на пробежку, немного поработать и вообще побыть наедине с собой – как он говорил, «без лишней суеты». Этим правилам он никогда не изменял даже при питерской специфике светового дня. Нерина же просыпалась позже, провожала его и только потом неторопливо завтракала сама и ехала на работу. Тем не менее ей подспудно казалось, что в этом есть что-то неправильное, хотя самому Косте только досаждали хлопоты и чрезмерное стремление угодить.
У него была только одна причуда: он любил, чтобы Нерина перед уходом расчесывала и убирала ему волосы, завязывала галстук и подавала пиджак, наподобие какой-то восточной аристократической церемонии. Но ей все это представлялось необременительным и даже приятным, как и прочие корейские традиции, которые Костя позаимствовал из своего отчего дома, – ходить по дому исключительно в белых носках или пить чай из аутентичных керамических чашек тускло-зеленого оттенка. В их доме, как и у его родителей, у каждого была личная территория, но если старшего Кима никто не смел беспокоить без предварительной просьбы чуть ли не в письменном виде, то Нерина могла зайти к мужу в любой момент.
Но почему-то Надежда Павловна не радовалась за дочь, а постоянно указывала ей на то, что та живет слишком вольно для семейной женщины: с чего это при молодой здоровой хозяйке уборку делает помощница? Почему вместо полезных и затейливых домашних ужинов Костя, которому положено быть кулинарным эстетом, заказывает по выходным пиццу или пироги? Как Нерина может засиживаться до глубокой ночи со своими статьями, зная, что супруг предпочитает соблюдать режим и ложиться спать в одно и то же время?
Когда мать выговаривала Нерине что-нибудь на эту тему, это выглядело как тревога за свое непутевое дитя, но молодую женщину всегда что-то царапало в ее словах, будто на самом деле та преследовала какую-то другую цель. Уж очень напористо звучало ее вечное предупреждение: «Ни один мужчина такого не потерпит!»
Однако годы шли и Костя «терпел», а вернее, считал, что в их супружеской жизни роли распределены более чем гармонично, – на нем бизнес, активы, связи, задел на будущее, в том числе родительскую старость, а на жене поддержание уюта, прием гостей, обустройство досуга, решение проблем более мелкого калибра. До него косвенно доходило то, что Нерина обсуждала с Надеждой Павловной, и он не скрывал своего скепсиса по этому поводу. Однажды Нерина осторожно спросила мужа, почему он так критически относится к ее советам, правда, не рассчитывая услышать в ответ что-то кроме отговорки про «бабские дела». Но Костя неожиданно сказал совсем другое, хоть и без особой охоты:
– У твоей матери, Нери, очень странные представления о традиционной семье. В ней жена должна быть другом, а не предметом мебели, не рабочей скотиной и не шутом. Мои предки, конечно, тоже не лучший образец, но я их давно не слушаюсь, а вот твоя мать на тебя до сих пор влияет и ты не решаешься настоять на своем. Я допускаю, что Андрею Петровичу с ней хорошо, но не забывай, что мы с ним разные люди.
Увы, понятия Надежды Павловны о семейной жизни распространялись не только на быт – понемногу она прощупывала и более интимную почву. Она не сомневалась, что любой мужчина рано или поздно начнет изменять, а уж о красивом и богатом нечего и говорить. И поскольку с каждым годом вокруг будет все больше женщин моложе и свежее супруги, надо очень умело изворачиваться, чтобы он ограничивался разовыми «прогулками» на стороне и не бросал семью.
Когда мать заявила об этом Нерине открытым текстом, дочь поколебалась, но все же решила задать ей опасный вопрос:
– И что, папа тоже такой? У вас было нечто подобное?
– Твой папа? – переспросила Надежда Павловна, улыбнувшись удивленно, но совершенно спокойно. – Нет, он оказался исключением, это я точно знаю. Но не потому, что он какой-то возвышенный и идеальный, все гораздо проще. Ему немного нужно, вот в чем дело. Он с удовольствием может много лет работать в одном месте, ходить в старом любимом свитере, отдыхать только на даче и общаться с одними и теми же людьми. Мне повезло, что у него такое ленивое отношение к жизни: ведь парнем-то он был красивым, ты уж мне поверь! Не хуже, чем твой муж, но далеко не такой избалованный, да и воспитывался в другое время. А вот за такими, как Костик, нужен глаз да глаз, и еще больше надо следить за собой. Раз муж на тебя денег не жалеет, так пользуйся, совершенствуй свое тело – для нас, женщин, это главное оружие. Белье какое-нибудь поинтереснее купи, в хороший салон красоты сходи, а то по-прежнему ведешь себя как девчонка, а не мужняя жена. Конечно, супружеский долг – дело такое, никто из нас его особенно не любит, но это наша женская доля. Хочешь жить без забот и тревог о будущем, так умей вертеться, Неричка...
Денег, к слову, муж для Нерины в самом деле никогда не жалел – подарил машину, оплачивал любые творческие курсы и поездки, водил на лучшие спектакли и концерты, на которые было сложно достать билеты. Но и она не оставалась в долгу. У Нерины была привычка покупать со своей зарплаты какие-нибудь мелкие, но необычные подарки для мужа или мастерить их самой – булавки для галстука, магниты в машину, брелки, стилизованные под корейские плетеные подвески с какими-нибудь эпатажными элементами.
Костя всякий раз искренне радовался подобным знакам внимания и в ответ баловал жену приятным вечером с чаем, заварными булочками или сладкими роллами, приносил ее любимые пепельно-серые розы. Сам он тоже очень любил цветы, особенно почитаемый у корейцев гибискус, который казался Нерине и красивым, и немного жутким, – ярко-красная сердцевина среди белоснежных лепестков выглядела будто расплывшееся пятно крови. Но она охотно разводила этот цветок у них в саду, который вообще был предметом гордости. Перенимать восточные ландшафтные традиции, как в родительском доме, Костя не хотел, предпочитая диковатую и поэтичную атмосферу Питера и области, с минимумом декора и первозданной красотой хвойных зарослей и грубого гранита.
Словом, Нерине всегда было о чем поговорить с мужем и занять собственный досуг. Новых подруг после Оли она не обрела, а среди соседей по элитному поселку чувствовала себя чужой, – это в основном была обеспеченная молодая поросль корё сарам, связанная старой фамильной дружбой или бизнесом. Костя и сам относился к этому соседству скептически, называя поселок «резервацией», а Нерина как закрытый человек в принципе не умела скучать поодиночке. А бояться неверности мужа она больше не видела оснований, потому что он однажды сказал ей, что для мужчины в сексуальных отношениях главное вовсе не красота белья и даже не молодость тела, а возможность быстро и грубо скинуть стресс. Об этом не принято было говорить вслух в «приличной семье», и истина подменялась именно теми ханжескими представлениями, которым Костю когда-то учил отец, – теми, в которых любовь, семья и секс для мужчины лежали в абсолютно разных плоскостях, и жена существовала для потомства и приличия, а мимолетные связи для облегчения в нервной жизни и возможности побыть самим собой. И Костя не сомневался в правильности такой концепции, пока не встретил Нерину.
Поэтому ему было очень нелегко заговорить об этом с женой и тем более просить ее о чем-то из области потаенных фантазий, в которых не было места «высокому». А если точнее – пришлось переступить через все свои мужские убеждения. Но Костя все же решился, поняв, что от этой грязноватой темы будет зависеть такой возвышенный вопрос, как их семейное счастье. «Видишь ли, Нери, дрянная мужская натура состоит не в том, что ему не хватает одной женщины – это как раз полная чушь, – а в том, что когда он заведен до предела, даже самая любимая женщина воспринимается как нечто безликое и бесправное, существующее только для того, чтобы... ну, ты понимаешь. Знаю, это неприятно звучит, но я просто не хочу тебе врать» – сказал он бесстрастно.
Однако Нерина, к его удивлению, не только не обиделась, но и поблагодарила за такое доверие: ведь перед кем еще открываться во всех интимных потребностях, тайнах и изъянах, как не перед близким человеком? И именно тогда Костя стал понимать, почему женщины относятся к супружеской измене как к душевному предательству.
Единственное, что в самом деле иногда смущало молодую женщину, – то, что она порой задавалась вопросом, любит ли она своего мужа или ей просто на данный момент комфортно с ним. И любит ли он ее? Быть может, он просто сделал разумный и сознательный выбор, который основан не на эмоциях, а на поиске надежного и удобного тыла? Они никогда не обсуждали эту тему, и с одной стороны, их обоих все устраивало и жалеть было вроде и не о чем. А с другой...
О любви Нерина до сих пор судила по канонам странных и в основном мрачных стихов и прозы, где это чувство было связано с болью, бессонницей, метаниями между запретным и дозволенным, наслаждением, замешанном на надрыве, «окрашенном кровью». Но никак не со спокойным чаепитием у камина, не с прогулками по осеннему парку или заснеженному заливу, не с цветоводством и не с долгим приятным послевкусием от близости. И даже не с неловким инцидентом в той поездке, о котором Нерина уже вспоминала с юмором.
А когда она давала волю этим неудобным мыслям, ей вспоминалась короткая и яркая история в Аддис-Абебе, с терпким запахом кофе, огнями ночных баров и постыдными объятиями в темной комнатушке, – и вопреки всем доводам разума холодило внутри сомнение: а не было ли в ней «то самое», с запретами, бессонницей и кровью, дающееся один раз, без другого шанса? Не упустила ли она нечто драгоценное ради стабильности, просчитанных перспектив и покоя родителей? И где сейчас этот парень? Подался ли он обратно в порочную и рискованную стезю отчаявшегося хулигана или сумел все-таки переломить судьбу и тоже, как она, зажил спокойной жизнью с подходящим человеком?
4.Жена за мужа
Нетрудно догадаться, что Нерина спустя столько лет стала искать встречи с бывшим женихом именно из-за того, что тлеющие угольки этих предательских мыслей в конце концов разгорелись. Но не от скуки супружеского однообразного благополучия, не из-за кризиса среднего возраста, хоть она и была из таких натур, которые особенно ему подвержены, а из-за роковой совокупности нескольких факторов.
Назойливая опека Надежды Павловны, с годами все чаще пугающей дочь, что она развалит семью, если начнет расслабляться, была только половиной беды. Нерина успела понять, что если мать за что-то и боялась, то лишь за собственный покой, который обеспечивал зять, даря путевки на хорошие курорты и в санатории. Однако будучи тихой и послушной дочерью, она держала эти мысли при себе, к тому же, у Нерины было мало других собеседников и с годами ограниченность общения начала вызывать горечь и недовольство собой.
Еще более критической проблемой для молодой женщины стали напряженные отношения с семьей мужа. Первые пять лет брака это не очень проявлялось: свекры были с ней не так чтобы ласковы, но любезны, а на большее Нерина и не претендовала. Но когда появилась весомая причина для тревоги, наружу всплыли все неприятные недомолвки прошлого. Костя пытался урегулировать зреющие конфликты, но это оказалось непросто.
Вступая в брак, Нерина не знала одной детали, а именно – того, что родители жениха после истории с Айваром уже не слишком желали этой свадьбы. Как люди старой восточной формации, связь Нерины с другим парнем (да еще чернокожим проститутом, пойманным с наркотиками) они восприняли как позор и на собственные седины. Прежние подружки сына совсем не отличались строгостью воспитания и кроткими нравами, поэтому Нерина на таком фоне всегда выглядела образцовым вариантом для его семейной жизни – патриархальная жена и невестка, гарант уюта и тишины в доме, преданная своему первому и единственному мужчине. Ради этого семья готова была закрыть глаза на бесперспективность этого союза в деловом плане. Теперь родители стали считать ее такой же, как «все эти», несмотря даже на то, что со слов Кости она выглядела скорее наивной жертвой ушлого африканца, а никак не вертихвосткой. Но сколько они ни советовали сыну подумать еще и обратить внимание на других девушек, он не желал ничего слушать, и родители скрепя сердце благословили брак.
Не ладилось у нее общение и с сестрой мужа, эффектной и своенравной девушкой, которая по странному совпадению тоже носила экзотическое имя – Мирта. Вообще Костя был с ней очень дружен и когда-то сильно помог ей получить образование и встать на ноги. Родители заранее сделали ставку на сына и наметили для дочки выгодный брак как высшую цель, для которой не нужен ни диплом, ни амбиции. Но брат сумел донести до отца, что Мирта толковая девушка и от нее будет большая польза в делах, а выйти замуж она успеет. Поэтому сестра всегда восхищалась Костей, не понимая только его увлечения Нериной. Была ли это обычная ревность или высокомерие по отношению к человеку «эконом-класса», Нерина не знала, но Мирта не стеснялась открыто недоумевать, как брат, вокруг которого вилось столько замечательных девчонок, мог запасть на эту «фричку».
Но по-настоящему тяжелое время настало, когда начались частые и назойливые разговоры о пополнении семейства. Нерина побаивалась такого серьезного шага, но все же для нее это было связано с надеждой – ребенок мог украсить ее странную жизнь, а может быть, и искупить вину за прошлое. Во всяком случае это был бы человек, любящий и готовый принять ее безусловно, без претензий к изъянам и ошибкам.
Муж этот вопрос с ней мало обсуждал, и во всяком случае пять лет после свадьбы пара выделила для спокойной и насыщенной жизни «для себя» – поездок по Европе и морским курортам, карьеры, обустройства дома и сада. В это беззаботное время Косте очень нравилась скромность жены, которая не любила транжирства и никогда не придиралась к сервису. Для нее было радостью купить в Венеции крошечную яркую конфету из муранского стекла или уплетать в Брюсселе местные вафли, устроившись прямо на ступенях какого-нибудь здания. Позже это качество стало настораживать и терять обаяние.
Но в конце концов супруги решили больше не откладывать, и год, в течение которого они целенаправленно не предохранялись, истек и не принес желанной вести. После этого семейство Ким всерьез забеспокоилось – им определенно требовался наследник, пусть и от нечистокровной Нерины. Но если Костя такие разговоры пресекал на корню, заявляя, что никому не позволит лезть в свою постель, то ей на это не хватало воли. Она терпела и свою надменную свекровь, недовольную «порченой» во всех отношениях невесткой, и ехидную Мирту, которой это вроде бы вообще не касалось, и родную мать. Та однажды намекнула Нерине, что дело может быть в несовместимости, которой медицина пока не нашла внятного объяснения.
– И что ты предлагаешь, мама? – утомленно спросила молодая женщина.
– Ну как что, мы же с тобой обе умные девочки, – вкрадчиво сказала Надежда Павловна. – Попробуй зачать от кого-нибудь другого, тоже проблема! Это даже не измена, ради семьи можно. А Костик ничего и не узнает никогда, если будешь стараться. Мужчины существа примитивные, знаешь ли... Съезди там на курорт, в круиз, я думаю, он тебя отпустит! Только смотри, чтобы не как в прошлый раз, – тут уж обман не пройдет, сама понимаешь.
– В прошлый раз? – переспросила Нерина. Хотя тон у нее был совсем не вопросительным, и в лице, по-видимому, тоже отразилось что-то такое, от чего Надежда Павловна притихла. После этой тирады Нерина поняла, что ее мать презирает всех мужчин, и всегда презирала, несмотря на ритуальные танцы с едой, отглаженными воротничками и «супружеским долгом». И ей почему-то стало очень жаль отца.
Из всей родни, кстати, только он, кроме мужа, не донимал ее расспросами, придирками и поучениями, и дочь со временем сблизилась с ним больше, чем в юности. Андрей Петрович ощутимо старел, работал, но уже вполсилы, и отдушину находил в беседах с Нериной. Она старалась не угнетать его тяжелой темой бездетности и сложных отношений со свекрами, и когда что-то все же проскальзывало, отец замолкал и углублялся в какие-то раздумья, по-видимому очень горькие. «Ничто не проходит без последствий, Неричка, ничто не проходит...» – вымолвил он как-то раз, и как дочь ни добивалась от него разъяснений, ничего больше не сказал.
Так, шаг за шагом, со свадьбы минуло одиннадцать лет, в течение которых Костя преуспел в делах, а вот обстановка дома становилась все более тяжелой. В конце концов супруги все-таки обратились к врачу, и первое обследование не выявило у обоих никаких патологий. Но после этого Нерина попала на прием к более внимательному и участливому гинекологу, уже пожилому мужчине, который расположил ее к себе мягким отеческим тоном и понемногу выведал все, о чем она молчала много лет. Особенно его настораживали те самые боли при половом акте, которые в последнее время снова стали беспокоить женщину. Когда она, помявшись, рассказала все в подробностях, он также расспросил ее о питании, стрессах, качестве менструального цикла в юности, противозачаточных средствах. Услышав, что в юности девушка питалась почти исключительно «женскими продуктами», строго следила за весом, контрацептивы подбирала себе сама, а советы по скользким вопросам искала на анонимных форумах, он нахмурился и понимающе покачал головой. После повторной консультации доктор пришел к выводу, что у Нерины развилась эстрогенная недостаточность, при которой зачатие в данный момент маловероятно. Он добавил, что своевременное лечение, а также смена пищевого режима, могли бы помочь, если бы она озаботилась этим лет десять назад.
– У меня тогда был парень, – вдруг сказала Нерина ошеломленно. – Он предупреждал, что есть какие-то проблемы, что надо сходить к врачу, но я не поверила, решила, что ему просто хочется от меня отделаться под благородным предлогом...
– Я бы этому парню лично пожал руку, – хмуро сказал гинеколог.
– Но я же была уверена, что это нормально, – растерянно сказала Нерина, – что всем больно, потому что рожать ведь тоже больно, но ничего, все справляются... Я с мамой советовалась, и в интернете читала.
– Да чем у вас головы забиты-то, девчонки? – сокрушенно вздохнул врач. – Зачем страдать, когда можно не страдать?
Разумеется, никакого ответа на этот вопрос у Нерины не было. Но одно она по-прежнему знала точно: без детей ее брак практически обречен и остается только надеяться на проверенные годами способы – побольше молчать, пореже попадаться на глаза, любить то, что любит муж, вкусно кормить, не болеть, не плакать (при муже) и всегда быть готовой в спальне. В таком случае, как ей думалось, был шанс хотя бы сохранить законный статус жены, даже если все остальное он компенсирует на стороне, а на другой исход Нерина уже и не надеялась.
Но почему-то у Кости все эти жертвы не вызвали никакой благодарности, и он считал, что нужно как раз объясниться с родным человеком, а не играть в молчанку. О невозможности иметь своего ребенка он, конечно, немного сожалел, но вполне допускал усыновление, причем вовсе не из романтических побуждений. Напротив, Костя был предельно несентиментален во всем, что касалось человеческого симбиоза, и считал, что никакого продолжения себя в кровных детях не существует, – жизнь дается и отнимается один раз, хотим мы того или нет, и воспитать подрастающего человека своим наследником, другом и партнером можно без всякого биологического родства. А о том, чтобы делить это воспитание с какой-либо иной женщиной, кроме Нерины, он даже и не помышлял.
Конечно, его родители, как рассуждал Костя, не сразу примут такой смелый шаг, это не в их консервативных правилах, но рано или поздно они сбавят гонор, когда наступит старость и к сыну перейдет роль опоры и стержня в семье. К тому же, сестра потом уйдет к будущему мужу и ее детей они станут видеть редко. А их матери, скисшей в череде омолаживающих процедур, поездок на курорты и болтовни с престарелыми подругами, со временем непременно понравится баловать приемных внуков и стряпать для них свои фирменные сладкие пирожки на пару и рисовое печенье по-корейски.
Впрочем, Нерина тоже мечтала не столько о беременности и родах, сколько о том, чтобы делиться с ребенком нажитыми духовными ценностями и нежностью, прививать чувство прекрасного, учить самостоятельности. Но стереотипы, слышанные многократно от матери, старших знакомых и врачей, подавляли всякое вдохновение и мечты.
Со временем опущенные глаза, молчаливость, отсутствие интереса ко всему, что прежде увлекало, превратились в нормальное состояние Нерины, а вечным ответом на любые предложения Кости стало «как тебе хочется». И всякая охота к откровенным разговорам у него понемногу пропала. Если Нерина понимала это поведение как жертвы во имя покоя мужа, то Косте в нем виделось безразличие к его чувствам и, в конечном счете, к нему самому. А поскольку в его памяти тоже была еще жива история с Айваром, о которой он знал больше жены, это породило много нехороших мыслей.
Вдобавок родственники подлили масла в огонь: они почему-то были уверены, будто бесплодность Нерины связана с тем, что она успела забеременеть от Айвара и сделала аборт, поскольку черный ребенок ей был абсолютно ни к чему. На их взгляд, другого объяснения тому, что женщина не способна к своей естественной функции, просто не могло существовать. Окольными путями Костя все-таки выяснил, что никаких абортов у Нерины никогда не было, но уже то, что эти пересуды возникли, вызвало у него озлобление, причем не на родню, а на Айвара.
Жене он тогда ничего не сказал, и со временем у нее тоже стали появляться подозрения. Костя теперь старался поменьше бывать дома и пореже общаться с родственниками, все чаще уходил на работу, когда супруга еще спала, а вечерами порой ездил на машине по шоссе без всякой цели, и его поздние возвращения наводили Нерину на мрачные мысли.
Семья для Кости все-таки была важна, как для большинства корейцев, и он предпочитал сберечь шаткий мир, нежели вовлечься в опасные конфликты. Но на первое место он сейчас ставил жену и будущих детей, родных или приемных. И безвольная апатия Нерины наводила его на подозрение, что ей не так уж все это нужно и она, вероятно, вообще занята другими мыслями.
В результате произошла одна вещь, которую можно было счесть жуткой случайностью, но только отчасти. Однажды Андрей Петрович попросил Костю заехать на дачу к Северцевым и отвезти какие-то книги для Павлика. У него машина тогда была не на ходу, к тому же Костя с Нериной жили в этом районе. Открыл ему Алексей – жена ушла в выходной куда-то по делам и он остался с детьми. В прихожей Костя заметил кипу нераспакованных квитков из почтового ящика, между которыми виднелся необычный конверт, и на почтовых марках он разглядел проклятое слово «Ethiopia». Мужчину тут же кольнуло противное чувство подозрения и страха, и он понял, что не успокоится, если не узнает содержания этого письма и степени его опасности для их с Нериной семьи.
И Костя прибег к самому банальному способу – попросил у хозяина воды и за время его отсутствия быстро засунул конверт в карман брюк. Ни Оля, ни Леша письма не хватились: уезжая из городской квартиры, они скопом взяли все, что было в ящичке, думая прочесть потом, на досуге. Содержалось в нем следующее:
«Здравствуй, Эльга! У меня, к сожалению, плохие новости. По телефону сказать не могу, духу не хватит, а доступа в интернет сейчас просто нет. Поэтому когда ты получишь это письмо, мы с Айваром уже будем далеко от Аддиса. Случилась беда. Я вынуждена оставить службу и уехать куда-то в глушь, на два года, а Айвару придется работать в какой-нибудь сельской больнице. Потом ты все узнаешь, но у меня сейчас к тебе только одна просьба: чтобы вы его не бросали. Так он ничего вам не расскажет, ни тебе, ни Мите, даже если будет погибать. Мы с тобой обе его знаем. В общем, в эти два года он не сможет никуда выехать из Эфиопии, поэтому выходите на связь почаще, поддержите, встряхните. Возможно, Митя сумеет помочь со всей ситуацией, у него достаточно связей в европейской прессе и с юристами, но сначала надо расшевелить Айвара, а это сможешь только ты и Павлик. Лучше всего, если вы с ним хоть раз выберетесь туда к Айвару. Конечно, климат там тяжелый, нужны прививки, но его это, возможно, спасет. У меня почему-то очень дурное предчувствие, я боюсь, что Айвара может потянуть на глупости. А меня долго не будет рядом, так что вся надежда на вас. Адрес я здесь указала, это дом моих родителей. Заранее благодарю и надеюсь, что мы еще когда-нибудь увидимся. Налия»
Письмо было кратким, однако Костя узнал достаточно – Айвар, оказывается, и не думал окончательно исчезать, все эти годы он общался с теми, кого Нерина считала друзьями. Не зря же он ее отлучил от их компании, как в воду глядел! Но что будет теперь? Незнакомая женщина, по-видимому жена Айвара, просит всего лишь морально его в чем-то поддержать, но мало ли что может придумать сердобольная Оля, которую та почему-то называет Эльгой? Если она придаст это дело огласке и Нерина все вспомнит? Если Оля попытается снова притащить Айвара сюда? Только этого сейчас не хватало в их семейной жизни, которая и так превращается в сумасшедший дом! Сейчас, когда Нерине все вокруг кажутся черствыми непонимающими злодеями, она как никогда способна опять метнуться на поиски утешений и романтики.
