Текст книги "Жаворонок Теклы (СИ)"
Автор книги: Людмила Семенова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)
3.Горький шоколад
Так жизнь шла своим чередом и казалась Айвару все более приятной и интересной штукой, в которой еще предстоят достижения в работе, впечатления, странствия и настоящая любовь. Старшие товарищи считали легкомыслием то, что ему исполнилось двадцать восемь и он все еще не обзавелся семьей, но Айвар отвечал, что «ту самую» он непременно встретит и тогда об этом можно будет говорить. Связывать себя браком лишь потому, что «настало время», ему казалось глупостью.
Айвар мечтал о женщине, с которой прежде всего будут общие интересы, мысли и мечты, придающие интимным отношениям неповторимую сладость. Без нее любая, даже самая импульсивная и полная фантазии страсть с годами стала бы пресной. Он к этому времени был самодостаточным человеком и не сомневался, что уже не спутает это с признательностью, жалостью или страхом одиночества.
Во всяком случае, к наступившей новой осени Айвар был абсолютно свободен, и тогда все переменилось без всякого предварительного интуитивного сигнала.
Однажды Айвар в эвкалиптовом парке, прилегающем к больнице, увидел очень красивую африканку в элегантной зеленой тунике из шелка поверх белых брюк, с роскошными волнистыми волосами. В ушах у нее сияли массивные серьги причудливой формы, похожие на малахитовые. Лицо с высоким лбом, пухлыми губами и тяжеловатым подбородком было почти не тронуто макияжем: природа одарила его богатыми красками. Помимо эффектной внешности, она явно обладала и сословными привилегиями, дающими право не оглядываться на чужое мнение. То, как с девушкой разговаривал кто-то из персонала, тоже указывало на ее связь с управляющим аппаратом.
Он сразу оценил привлекательность гостьи, однако не уловил ничего знакомого, пока она сама не окликнула его:
– Теклай, это ты?
Айвар удивленно посмотрел на девушку, тщетно соображая, откуда мог ее знать, и ответил:
– Можно и так сказать. И кстати, добрый день. А что?
Красавица взглянула на него с явным одобрением, широко улыбнулась и сказала:
– И тебе добрый день! Теперь точно вижу, что это ты, больше так никто бы не сказал. А ты меня не узнаешь? Не помнишь то розовое платьице, в которое матушка моя, Агарь, всегда меня наряжала, как я ни упиралась? Когда мы в гости приезжали, или вы к нам...
Тут Айвар растерянно улыбнулся:
– Бог ты мой, Налия?! Так ты тоже здесь? Вот уж кого не ожидал тут увидеть! Ты же еще в старших классах нацелилась на «первый мир», если мне память не изменяет.
– Мало ли что по юности хочешь? К тому же я все в этом «первом мире» пересмотрела, – с неожиданной серьезностью ответила Налия, а точнее Корналия Хэйзел Мэхдин. – Так что теперь служу в городском комитете по здравоохранению. А ты думал, я в модели подамся и уеду в Майами, что ли?
– Да кто же тебя знал! – усмехнулся Айвар, и они присели рядом на скамью. – Сказали бы мне в те времена, как у меня жизнь сложится, я бы вряд ли поверил.
– О, похоже, история у тебя долгая, – лукаво сказала Налия. – Впрочем, у меня тоже, я тебя, может быть, еще больше удивлю. А ты такой же красивый, как был, весь в своих раздумьях. И независимый... Вроде и тусовался с другими ребятами, а на самом деле вечно где-то витал, потому и меня замечал через раз, верно, Теклай?
– Слушай, Налия, бросай эту дурацкую привычку, которую, похоже, привезла из России, – поморщился молодой человек. – Меня зовут Айвар, и если уж ты меня узнала, то это наверняка должна помнить.
– Верно, – отозвалась Налия, многозначительно улыбаясь, – еще бы не знать! Я все помню с того дня, как тебя впервые в Москву привезли. Нам тогда в посольстве праздник устроили в честь первого учебного года, ты сам-то помнишь? На столе был настоящий самовар, блинчики с малиновым вареньем, гурьевская запеканка, лимонад... А ты тогда еще с кудрями был. Куда теперь-то их подевал?
– Как только женщины запоминают все детали! Да, я всегда тянулся к неординарности, – с шутливой гордостью заявил Айвар. – Хотя когда мне пришлось жить в деревне, я вообще долго ходил стриженый почти под ноль. Мыться-то толком не удавалось... Ну ладно, об этом не будем. Помнишь новогодний вечер у нас в Питере, уже когда мы в старших классах учились? Ты тогда очень хотела спеть на сцене и вышла прямо как настоящая дива – бордовое платье с открытыми плечами, на голове феерическое «афро». Уж это тебе точно не мама навязала, да?
– Еще бы! Поскольку я вдобавок прихватила ее любимую помаду, а главное, фамильный браслет с каким-то редчайшим сапфиром, можешь себе представить, что она думала о моем блестящем дебюте.
– Но пела-то ты супер! Почему, кстати, выбрала именно «Simply the Best»? Данэ, мой друг, потом долго меня этим подкалывал. Ну, а как ты жила потом, когда я уехал?
– А сам ты как думаешь... – тут Налия прервалась и после паузы заговорила тише и резче. – Это тогда ты был мальчишкой и не мог понять, что в голове у пятнадцатилетней девушки, а теперь мы с тобой почти сравнялись. Если по-честному, то первое время я и вовсе жить не хотела. Неделю просто лежала лицом к стене, родители до сих пор помнят. Потом освоилась, но окончательно такие болезни не лечатся.
– Серьезно? – озадаченно спросил Айвар. – Прости, я как-то не думал.
Налия удивленно улыбнулась:
– Что это ты просишь прощения? Можно подумать, что ты меня по меньшей мере бросил прямо у алтаря.
Уловив что-то во взгляде Айвара, девушка добавила:
– Если тебе интересно, то могу сказать, что я до сих пор не замужем.
– Действительно не ожидал: в Эфиопии, тем более для такой семьи, как твоя, это странно. У тебя какие-то особые причины? Только не говори, что это я.
– Не дождешься! – насмешливо сказала Налия и протянула ему руку. – Ладно, про свою насыщенную жизнь я еще успею рассказать, а ты сам-то как? Я вижу, ты теперь здесь работаешь?
– Ну да, и уже на хорошем счету! Так что родительское дело не пропало даром. Надеюсь, мне удастся воплотить хоть что-нибудь из их стремлений.
– Даже не сомневаюсь, – загадочно ответила Налия.
У нее еще оставались дела в городе, и она на прощание сказала Айвару, что непременно за ним заедет к вечеру.
– Вот это сюрприз, – протянул парень, удивившись ее самоуверенности. – А если я на этот вечер уже занят, дорогой член городского комитета? Или вообще обручен, к примеру?
– Даже если бы это и было правдой, меня бы не остановило, – дерзко ответила Налия. – Я и так ждала слишком долго.
Остаток рабочего дня после этой встречи Айвар пребывал в некоторой растерянности, из-за чего чуть медленнее управлялся с фасовкой и раздачей лекарств, и в конце концов старший медбрат даже сделал ему замечание. Но его порядком выбило из колеи появление этой девушки, а главное – ее последние слова, которыми она то ли делала ему некие авансы, то ли обозначала собственные права. И никогда еще перед свиданием его не охватывала такая тревога за несоответствие ожиданий и действительности.
Впрочем, ситуация и впрямь была непростой: Налию никак нельзя было сравнить с его прежними девушками, которые порой не видали ничего за пределами Аддис-Абебы, дочерьми башмачников и продавцов пластиковой тары. Хотя Айвар и от них частенько получал суровые отцовские нагоняи.
Родители Налии, Мэхдин Соломон Асеф и Агарь Джебрель, были дипломатами, а в роду отца имелись и представители аристократии, упраздненной после конца эфиопской монархии. Постоянно Налия жила в Москве, куда ее привезли из Аддис-Абебы в полугодовалом возрасте. Однако во время каникул и отпусков эфиопская диаспора собиралась то в столице, то в Питере, чтобы вспомнить родину, обсудить последние новости и прогнозы на будущее своей страны. Их дети обожали это время, так как хоть и приживались в русской среде, но самых близких товарищей все же находили среди своего народа.
С Налией Айвар не только общался во время таких встреч, они также часто болтали по телефону и в письмах. Хотя она была на год старше его, он почему-то относился к ней с трогательным покровительством, может быть потому, что интересовался сферами, в которые она пока и не думала проникать. Девочку привлекал мир школьных забав, праздников, нарядов и улиц с огромными домами, бледных людей с загадочными непроницаемыми лицами и парков, в которых росли диковинные деревья и цветы. Но о том, насколько они отличались от природы на ее родине, она узнала гораздо позже. В то же время Налия была очень веселой и уютной девочкой, но вовсе не легкомысленной, ей нравилось обсуждать с Айваром книги, познавательные передачи, свои мечты о дальних странах. А он в свою очередь делился с ней надеждами стать медиком и помогать людям в Африке. В Москве они вместе любовались городом с высоких холмов, в Петербурге бегали в тени вековых деревьев Летнего сада.
В подростковом возрасте Налия вдруг увлеклась спортом, зачастую вовсе не «дамскими» видами, и на тусовках предпочитала не хвалиться нарядами, а участвовать в армрестлинге, причем иногда побеждала и парней. У сверстниц это вызывало недоумение, мальчишки перед ней робели, а вот Айвару ее сложный характер нравился. Они по-прежнему часто созванивались, посылали друг другу открытки, а при встрече гуляли, ходили в музыкальные клубы, вместе изучали родной язык.
Хоть он в прошлое пребывание в Питере и сказал Даниэлю, что «смутно» помнит ее, это было неправдой. Ему казалось в тот момент некорректным обсуждать отношения с другими девушками, даже такие невинные, но на самом деле Айвар по-прежнему ясно видел пышные разноцветные банты на ее черных кудрях, похожие на экзотических бабочек, нежную полоску живота между ярко-красным топиком и рваными джинсами, самодельные причудливые ожерелья из цветного бисера и морских ракушек, как у ее далеких предков в долине Омо. От них Налия унаследовала более темную кожу и более негроидные черты лица, чем у амхарца Айвара: в детстве они шутя говорили, что у нее цвет горького шоколада, а у него – молочного. Но в остальном она уже не походила на эти иссушенные зноем призрачные образы.
Сейчас, как отметил Айвар, она превратилась в крепкую и стройную девушку, по-прежнему любила все сверкающее и красочное, но долгая жизнь за рубежом привила ей и чувство элегантности.
Вечером Айвар еще пребывал в раздумьях, не лучше ли потихоньку уехать домой, пока не возникли новые неудобные вопросы. В немалой степени он боялся и того, что Налия просто его разыграла. Но вскоре автомобиль нарядного серебристого оттенка, который он успел запомнить, снова появился у госпиталя, и девушка помахала ему рукой.
Налия пригласила Айвара покататься по центру, где была сосредоточена культурная и деловая жизнь Аддис-Абебы. Они с удовольствием прошлись по каменным джунглям, переливающимся в эти часы огнями витрин и окон в высотных зданиях и мелодиями из множества голосов. Девушка предложила отметить приятную встречу в ресторане, но Айвар настоял на заведении поскромнее, отговорившись тем, что в пафосной обстановке он будет не к месту в своих выбеленных джинсах с умышленно торчащими нитками, голубых кроссовках и довершающих этот дерзкий образ белых носках.
– Если дело в этом, какие проблемы? – беззаботно спросила девушка. – Мы можем заехать в магазин и купить что-нибудь соответствующее.
– Вот этого точно не надо. Не пойми превратно: я не сторонник патриархата и не отказываюсь от женских подарков, но только от скромных, и не на первом свидании. Так что сегодня я приглашу тебя сам, а дальше посмотрим.
– Надеюсь, во всем остальном ты не столь щепетилен? – улыбнулась Налия. – Ладно, Айвар, не хмурься. Разве я не могу в такой день немного тебя подколоть?
По предложению Айвара, молодые люди устроились в небольшом кафе, где пекли очень вкусную пиццу с курицей, ананасами и острым соусом. По ценовому сегменту оно было демократичным, но от каменной печи шел уютный аромат теста и специй, за деревянными перилами напевали цикады, плетеные корзинки с цветами смотрелись на белых скатертях подобно натюрмортам импрессионистов.
– Мне пока придется взять только сок, – рассуждала Налия, когда делала заказ, – а молодому человеку, пожалуй, бокал сухого шардоне. Для первой встречи в самый раз.
Айвар немного удивился, но ее выбор ему понравился, как и поданные блюда. Девушка ела с не меньшим аппетитом, чем он сам, и парень, наблюдая за ней, даже невольно улыбнулся. Заодно он обратил внимание на выглядывающую из-под платка округлую ложбинку в зоне ее декольте и невольно напрягся. «Как же я все-таки примитивно устроен, – подумал Айвар, – Сейчас бы точно покраснел, если бы мог».
Налия рассказала Айвару, что ее родители несколько лет назад обосновались в Эфиопии, хотя по-прежнему работали в министерстве. Сама она выбрала социальную сферу и с большой командой образованной молодежи занималась проблемой медико-санитарной неграмотности в стране. Их целью было введение обязательной вакцинации, планирование семьи с целью уменьшения голода, охрана материнства и детства.
– Вот только до настоящих преобразований еще далеко, – вздохнула Налия, разгоняя дым сигареты. – Это только на бумаге и на конференциях красиво звучит, а если вдуматься... В Эфиопии половина населения не знает ничего о контрацепции, а другая знает только аборт, и то самопальный, и никому не объяснить, как это напрямую связано с тем, что им скоро станет реально нечего жрать. Они только ждут, что кто-нибудь добрый им эту жратву пришлет гуманитарной посылкой, и еще возмущаются, что ее так долго нет.
– Да, к сожалению, но разве это только их вина? Если бы мы с тобой столько лет не прожили за границей, то, возможно, рассуждали бы так же. Ты ведь еще и по миру поездила, да?
– Еще как! Правда, начиналось это как молодежная дурь, игра, но потом я стала интересоваться волонтерскими программами, набралась знаний и решила вернуться сюда. Почти три года стараюсь помочь родине в меру скромных возможностей.
– Погоди, так ты приехала три года назад? – удивился Айвар. – Значит, почти одновременно с тем, как я уезжал в Питер?
Налия улыбнулась и ответила:
– Да, и мы наконец-то пересеклись.
Айвар в свою очередь бесхитростно поведал девушке о собственном прошлом. Он решил, что в настоящий момент может не стыдиться ошибок юности, и к его облегчению, Налию это нисколько от него не отвратило.
– Какое красивое кольцо, – заметил он, обратив внимание на ее массивный перстень в форме золотой змейки, обвивающей осколок малахита, видимо, в комплект к серьгам.
– А это еще одна память о России, Айвар: я и по Уралу успела попутешествовать, там осталось всего одно малахитовое месторождение. Мне этот камушек подарили как списанный, а потом я решила из него сделать сказочную композицию. Была такая легенда о царе змей, который обитал в недрах земли и владел всеми ее богатствами. Каждый год он похищал молодых девушек, вроде как себе в жены, но я думаю, что это было для острастки и наказания тех людей, кто посягал на его сокровища.
– Да, есть такие цари, которые провозглашают себя властителями всего живого и неживого, что им понравится, и с теми, кто не согласен, поступают по своему усмотрению. Вот куда девается золото, которое есть в эфиопской земле? Кто считает себя его хозяином, мистические чудища или все же вполне реальные?
Родители Налии, несмотря на возраст, еще вели активную деятельность и сейчас были в длительной командировке. Сама она жила в небольшом доме, предоставленном комитетом, в одном из наиболее ухоженных и уютных районов Аддис-Абебы.
– В гости позовешь? – неожиданно для самого себя спросил Айвар, когда девушка об этом поведала.
Налия взглянула на парня, помяла в руках ажурную кайму своего изумрудного платка, спадающего поверх туники, и произнесла:
– Конечно, а как же... Но я все-таки ждала, когда ты меня об этом попросишь, а я вроде как еще и смогу подумать. Я знала, что это когда-нибудь непременно будет.
Айвар, докурив и раздавив сигарету, усмехнулся и внимательно на нее посмотрел:
– А разве я о чем-то попросил?
4."Превращен внезапно в ягуара..."
Когда они переступили порог дома, Налия, аккуратно взявшись за лацканы куртки Айвара, сказала тихо и ласково:
– Знаешь, о чем я больше всего любила мечтать в эти годы? Что мы с тобой каким-то образом сможем вернуться в Россию, на ту дачу, где я отдыхала летом, когда была маленькой. Я выдумаю какую-нибудь очень убедительную и важную причину, чтобы тебя заманить туда, и ты, конечно, не сможешь отказать. Будет очень жарко, веранда вся в солнечных бликах, в которых плавают пылинки, вокруг пахнет черемухой, ягодами, теплой землей, старыми книгами. Ты ведь помнишь все эти запахи?
– Ну а потом-то что? – спросил Айвар, почувствовав легкую растерянность.
Девушка таинственно улыбнулась и продолжила:
– Я еще много думала, какое на мне будет платье, но для тебя это явно не имеет значения? Может быть, сразу перейдем к следующей сцене? Я просто снимаю его и говорю, что хочу тебя, а потом... вариантов не так уж много, да, Айвар? Может быть, ты не любишь спешить и сначала дашь мне рассмотреть тебя и пощупать, может быть – сразу потеряешь над собой контроль, но в итоге мы все равно придем к одному.
Айвар усмехнулся, несмотря на волнение:
– А почему ты сразу отмела вариант, что я, допустим, скажу, что у меня другие планы? Почему ты думаешь, что меня можно сразить наповал сексом на первом свидании?
– Ну пока еще я ничего такого и не сделала! Я ведь просто делюсь своими мечтами, но если у тебя есть какие-то более интересные соображения, Теклай, я буду рада узнать.
Айвар, не мудрствуя лукаво, взял девушку за плечи и мягко поцеловал в губы. Тут Налия отбросила кокетство, обняла его сама и ответила необычайно жадным поцелуем, гладя его по спине и плечам и откровенно прижимаясь животом. Ощутив под своими ладонями ее крепкие бедра, Айвар подумал, что этих лет будто не было и сейчас им, как влюбленным созревающим подросткам, предстоит выкрасть пару сумасшедших часов, пока старших нет дома. И почему-то ему казалось, что он совсем не готов к этому повороту судьбы, слишком прекрасному, чтобы быть правдой. Объятия Налии, уют этого прекрасного дома, связующие нити их чистого прошлого ощущались как праздник, не предусмотренный его жизненным календарем. Нет, Айвар ни в коем случае не считал себя ниже ее, не стыдился за прошлое и скромный сословный статус. Но чем он заслужил любовь, которая жила в этой необыкновенной девушке все годы, когда он искренне верил, что никому на свете нет до него дела?
– Послушай, Налия, может быть, я сначала хоть помоюсь? – почему-то спросил он. – У тебя же наверняка тут есть душ или что-нибудь такое? А то после работы не успел ополоснуться.
Он старался говорить так буднично, словно и впрямь просто был в гостях и интересовался, где можно помыть руки. Правда, в Эфиопии подобный вопрос вовсе не был праздным, и Айвар всегда придавал большое значение таким вещам.
Но девушка спросила с веселым удивлением:
– Это ты к чему, Айвар? Тебе что, хочется, чтобы все было по каким-то неведомо чьим древним канонам, с омовением и молитвами? Так это еще у нас будет, не переживай. Но сейчас-то зачем терять время? Не надо ничего стесняться!
Почему-то эти слова показались Айвару забавными. В красивых и чистых сказках о принцессе и простом парне обычно не обсуждались такие приземленные вещи и занавес опускался раньше, чем герои соприкасались телами. А они стремительно подошли к черте, за которой тяга друг к другу приобретала двусмысленный характер, в особенности то, что Налия так или иначе хотела задавать в этой игре тон. В таком случае стоило напомнить ей, что для него, мальчишки из низов, давно не существовало авторитетов и барьеров, он лучше кого бы то ни было знал изнанку человеческого естества, над которой не властны ни происхождение, ни деньги. Вероятно, Налия могла удивить его чем-то иным, но пока Айвар этого не знал, а смотреть на нее снизу вверх только по старой памяти не собирался.
Он быстро скинул куртку, потом так же, одним резким движением, сорвал с нее платок и легко, почти небрежно, положил руку на плечо девушки.
– А ты сама ничего не боишься, Налия? – спросил Айвар тихо, посмотрев ей в глаза. – Я ведь действительно очень силен. И только эти самые каноны разной степени паршивости меня удерживали много лет, так что я до сих пор всего не знаю о себе. А ты заранее уверена, что все пойдет по твоим правилам?
– Я ведь именно это тебе и предлагаю: отведи душу, Айвар, тебе давно пора, – спокойно ответила Налия. – Почему я должна этого бояться? И забудь о том, чтобы обращаться со мной как с хорошей девочкой: такой я точно не являюсь, особенно когда ты рядом.
– А разве желание переспать со мной уже делает тебя плохой? – с неожиданной серьезностью спросил Айвар и посмотрел на открывшийся взору силуэт девушки. Под платком скрывался смелый вырез туники, полностью обнажающий одно плечо, и белья под ней не было. Тонкие белые штаны облегали ее стройные ноги, а позолоченные сандалии открывали нежные ступни, к которым сразу захотелось прикоснуться.
Неожиданно Налия стянула тунику через голову и ласково спросила, явно упиваясь тем, как он смотрел на ее уютные прелести:
– Что это ты оробел, Айвар?
На самом деле Айвар не оробел, но его сразила необычная для Африки полнокровность и самоуверенность этой молодой женщины. Он нечасто видел ее и у туристок, а уж эфиопские девушки почти всегда выглядели недозрелыми и хрупкими, похожими на подростков, и Айвар порой боялся раздавить их своей внушительной комплекцией. Да и интеллектуальные барьеры их смущали. А вот Налия, похоже, не ведала никакого стеснения перед его телом и жизненным опытом, и почему-то ему это очень нравилось.
Он тоже снял футболку, обхватил девушку за плечи и снова приник к ее горячим губам, затем стал целовать шею и грудь, еле сдерживая распирающее желание грубо прижать ее к стене. «Что-то я не к добру разошелся» – вдруг мелькнуло у Айвара в голове, а тем временем Налия с видом богини, которую обслуживал жрец, невозмутимо стала надавливать ему на затылок. Тут он кое-как высвободился и вопросительно посмотрел ей в лицо.
– Ну что, Теклай, еще станешь говорить, что если бы ты был обручен, то тебя бы здесь не было? – задорно сказала Налия, придерживая его за ремень. – А вот мне почему-то кажется, что ты бы точно так же забыл обо всем на свете.
Айвар не мог с уверенностью сказать, что Налия неправа, и тем не менее ответил почти спокойно:
– Налия, а что особенного в том, что я здесь? Я, если ты не заметила, молодой красивый парень, я люблю секс, люблю что-то новое. Так с чего бы мне отказываться? Или у тебя уже есть претензии на нечто большее?
– Да у тебя в запасе немало колкостей, – улыбнулась девушка, – и выдержки, похоже, не занимать. Что же, тем интереснее.
Вдруг Налия с неожиданной бережностью прикоснулась к его налитым мышцам, перехваченным медными наплечными браслетами, и тихо сказала:
– Господи, какой ты стал красивый...
Почему-то Айвар ничего не смог ответить и только поцеловал ее в ямочку между ключицами. От этой крепкой пышногрудой девушки исходило тепло, напомнившее ему о вселенском первоисточнике, которому языческие легенды приписывали образ искушенной, не боящейся своих желаний женщины. Ее кудри и кожа пахли поздним виноградом с лиловой кожицей, подернутой инеем. Налия провела острым ногтем по его шее вдоль яремной вены, затем погладила соски, провела по ложбинке между напрягшимися грудными мышцами, слегка царапнула по животу.
Айвар не стал дожидаться, пока эти оценивающие прикосновения пойдут дальше, и плохо запомнил, как они оказались в спальне и где осталась вся прочая одежда. Но это забытье развязало ему руки, освободило африканское нутро и здоровую молодую агрессию от мыслей, недомолвок и правил приличия. Никто не мог наблюдать за ними, но Айвару казалось, что он совершает что-то преступное и от этого еще более очаровательное, сжимая ее плечи, руки и бедра, впечатывая грудью и животом в постель, истерзанную под их телами, запуская руки в гущу ее дикарских черных волос. Он вольно обращался с ее телом, не давая опомниться, жалел, что не может подрумянить черную кожу Налии своими пометками, а потом брал передышку и прижимался к нежному изгибу между ее шеей и плечом, к которому липли влажные завитки кудрей. «Не вздумай сказать, что это все!» – яростно шептала девушка, на что он почти спокойно парировал: «Плохо же ты меня знаешь!»
От бесцеремонных шлепков она вскрикивала, но тут же прогибалась еще соблазнительнее, стонала под весом его тела, кусала подушки, обхватывала его рукой за шею. Всласть отхлестав гордую африканку, Айвар разом повернул ее на спину, чтобы видеть все отражающиеся на лице чувства, бережно поцеловал ее грудь и низ живота и сразу взял стремительный ритм, будто боялся, что Налия еще попытается ускользнуть.
На такой скорости пик острого наслаждения быстро настиг и отпустил его, и Айвар сразу встревожился, что мог причинить девушке боль или обиду этим напором, но Налия его успокоила, многозначительно сказав: «Не бойся, я в долгу не останусь». И действительно, она не давала ему спуску в противоборстве, властвуя над этим красивым и странным парнем. Девушка обожала «кататься верхом», играть в «перекрестную любовь», меняясь местами, хватать его за волосы и удивлять знанием грязных словечек. Но Айвар это одобрял, считая, что страстные женщины в близости восполняют свои постоянные кровопотери и другие телесные и душевные затраты, которые волей-неволей ранят их сильнее, чем мужчин. И его слишком жгло изнутри, чтобы думать о самолюбии.
– Как жарко... – шепнула Налия, когда они вытянулись рядом, любуясь друг другом, наслаждаясь собственным бесстыдством. Их залитые потом тела изнывали от приятной усталости. Девушка вольготно улеглась на бок, словно отдыхающая гетера, и Айвар в порыве нежности снова стал целовать ее руки, плечи и колени.
Ближе к полуночи она задремала, а Айвара одолевали мысли, с которыми никак не удавалось заснуть, к тому же постель казалась раскаленной. Натянув штаны, он сходил в ванную комнату, освежил прохладной водой лицо и торс, а потом заглянул в красиво убранную кухню. Большое панорамное окно открывало вид на дикий сад, который на фоне ночного африканского неба казался тревожным, сонным сказочным лесом. Айвар долго всматривался в его глубину через стекло и порой задерживал дыхание, чтобы ощутить звенящую тишину. В нем ожили какие-то свежие силы, словно он сбросил старую кожу, а еще впервые за много лет ощутил тепло родного дома.
Потом пришла и Налия, кутаясь в кружевной халатик нежно-пудрового цвета, который вызвал у обоих забавные воспоминания о нелюбимом ею «розовом платьице». Они вместе постояли босиком у этого окна, обняв друг друга за талию, а потом снова разговорились так же легко, как в кафе, вспомнили даже о вечерах на диком балтийском пляже, когда диаспора устроила для эфиопских ребят поездку в оздоровительный лагерь.
Айвар надолго спрятал это в потемках сознания, как все, что было в последнее лето его детства в России. Теперь он впервые смог подумать об этом без прежней боли, и между воспоминаниями они ребячливо и весело ласкались. Он усаживал ее к себе на колени и Налия тыкалась носом в его влажные от пота волосы, игриво целовала его в обнаженные плечи и спину, водила пальцем по татуированному цветку, отчего у него снова тревожно и сладко ныло сердце.
Потом девушка взялась жарить кофейные зерна. Так же, как и Айвар, она любила кофе с шоколадом, только предпочитала всякие экстремальные добавки – имбирь, красный перец, морскую соль. Впрочем, в кухне витало много острых и сладких ароматов от специй и благовоний, как и в ванной веяло запахом сухих цветов и терпкого виноградного масла.
– Выпить чего-нибудь хочешь? – спросила Налия. – У меня есть чудесный карамельный ликер из Южной Африки, с кофе лучше и не придумаешь.
– Спасибо, но сейчас мне хочется, чтобы голова была ясной. Кроме того, ты горячее всякого напитка!
– Да и ты будешь покрепче, чем абсент! А самое главное, в неограниченном употреблении.
– Ладно тебе льстить, Налия! Для своей расы я ровно такой как надо, – отозвался Айвар невозмутимо, но с таким же лукавым огоньком в глазах.
– Но поесть, наверное, не откажешься? Могу гренки по-быстрому сделать, если хочешь.
– Ну кто же откажется от такой щедрости, – улыбнулся Айвар.
Поставив кувшин на огонь, Налия сказала:
– Ничего, что я себя так нагло повела? Знаешь, по твоему лицу сначала показалось, что тебе все еще четырнадцать и ты плохо понимаешь, чего от тебя хотят...
Она рассмеялась чуть глуховатым от курения, но приятным грудным смехом.
– Да просто отвратительно! – сказал Айвар весело, от души целуя волосы и шею девушки. – В следующий раз будь любезна: встреть меня в строгом платье в пол, с горячим ужином, целуй руки и ничего не говори и не делай, пока не разрешу.
– О, теперь я слышу истинного эфиопского мужчину, а не рафинированного петербуржца, – усмехнулась Налия. – Что же, попробуй, приучи меня к такому!
– Ладно, – ответил Айвар, осматриваясь. Ему очень нравилась прелестная умиротворяющая обстановка кухни: шторы из органзы с видом раскаленной пустыни, над которой восходит багровое солнце, плетеный поднос с расписными чашечками и сахарницей, арабский узорный коврик на полу, лампа под бледно-фиолетовым абажуром, разрисованным веточками белой сирени, которую Налия привезла еще из Москвы.
Девушка поставила на столик блюдо с гренками, снова села рядом и погладила его ступни пальцами ноги с перламутровым педикюром, стилизованным под «змеиную кожу». Айвар взглянул на нее с неловкой улыбкой – Налия попала в точку, заметив, что порой он выглядел как скромный подросток с более искушенной подругой. Но на самом деле это была зрелая и мудрая деликатность, когда не все считаешь нужным выставить напоказ.
– А я все-таки даже сейчас медленно соображаю, не лучше, чем в четырнадцать. Хоть бы цветы по пути купил, или сладости какие-нибудь, – заметил парень сокрушенно. – Но уж в следующий раз непременно принесу.
Тут он еще больше замялся и добавил:
– Прости, я сегодня что-то все время невпопад говорю...
Налия посмотрела на Айвара с улыбкой, поняв, что его смутило в собственных словах. Она потерлась щекой о его плечо и сказала:
– Да что ты, Айвар, приходи сюда когда захочешь, а лучше вообще оставайся. Зря я, что ли, тебя так долго ждала?
– Ты же меня знала не таким, как сейчас. Я, если честно, не был уверен, что в нынешнем виде так же буду тебе нравиться.
– Могу тебя заверить: хоть ты и подрос, душа у тебя все та же, слишком ранимая для моего женского эгоизма. А ведь ты потрясающий мужчина, шикарный... Я бы даже сказала – благодатный. Такие в природе едва встречаются, и обращаться с ними надо соответственно. Вряд ли я заслуживаю того, чтобы ты так на меня смотрел.
