Текст книги "Жаворонок Теклы (СИ)"
Автор книги: Людмила Семенова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 39 страниц)
Потом Айвар снова долго не мог уснуть рядом со своей уже невестой, думая о той неведомой силе, которая соединила в Эфиопии их вроде бы безнадежно разошедшиеся пути. Много лет ему казалось, что он сможет написать свое будущее только на чистом листе, отрешившись от пережитых трагедий и отнятого счастья. Однако Налия, бесцеремонно лишив всякой брони его тело и разум, примирила Айвара с прошлым. Оно перестало быть святыней, замерзшей в глыбе льда из потайной боли, и превратилось в светлую, но минувшую часть жизни. А для них с Налией все продолжалось, они выросли и имели право на новое, зрелое счастье и добрую память о детстве.
Айвару оставалось сказать Налии еще одну серьезную вещь, которая очень его беспокоила. Не дожидаясь утра, он коснулся плеча невесты и сказал:
– Налия, ты должна кое-что знать, пока еще не поздно передумать.
– Что? – усмехнулась девушка, приподнявшись на локте. – Айвар, ты с ума сошел? Нет уж, теперь тебе соскочить не удастся!
– И все-таки выслушай, – твердо произнес Айвар. – В деревне я то и дело слышал о том, как женщины гибли от родов, абортов, послеродовой нагрузки, и что характерно, мужиков это особо не волновало, разве что с практической точки зрения. А вот другие бабы всегда злословили, называли это какой-то божьей карой за грехи. Славная модель семьи, да? А однажды я сам видел молодую женщину, да почти девчонку, которая умерла от родильной горячки. Что это было, Налия, – агония, язвы, жуткие выделения... Прости за прозу, но я это на всю жизнь запомнил. И тогда одна местная кликуша мне сказала: «Ты вырастешь и тоже кого-нибудь так убьешь, ради собственной похоти».
– Понятно, – серьезно и мягко сказала Налия. – Впрочем, твои родители были медиками, неужели они до того не успели ничего тебе объяснить о деторождении?
– Объясняли, конечно, – усмехнулся парень, – но не как медики, а как любые родители, которые никогда не говорят всей правды. Мол, люди влюбляются, женятся, ласкают друг друга, и когда обоим становится особенно хорошо, в женщине зарождается новая жизнь. А потом я увидел вот это: похоть, смерть и эта самая новая жизнь, которая в дикой деревне не представляет из себя ничего сакрального. Конечно, с годами ужас немного притупился, но желание быть отцом так и не проснулось. Я знаю, что для женщины это так или иначе сопряжено с рисками, и мне просто не по силам быть причиной тягот, которые у нее будут девять месяцев, родовых мучений, нагрузок, которые могут укоротить ей жизнь, и неизвестно, что еще ждет впереди этого ребенка, беспомощное зависимое существо. А ты теперь подумай, насколько это сходится с твоими планами.
– О господи, – вздохнула Налия. – Ты серьезно думал, что я ждала столько лет, чтобы ты сделал мне ребенка, когда с этим справился бы любой другой? Тебе как медику виднее, каким методом справляться со своими ранами, радикальным или паллиативным. Я тебя поддержу в любом случае, а свое предназначение я уже выбрала, и мне главное чтобы ты был рядом.
– Правда? И родители тоже поймут?
– А что им остается? – весело отозвалась Налия, коснувшись его руки. – К тому же, они сами считают, что в Эфиопии спасти уже живущего ребенка более ценно, чем производить нового. Будем опекать и учить других детей – больных, сирот, брошенных. Когда они вырастут счастливыми, здоровыми и умными людьми, они и назовут нас родными.
8.Русские пироги на африканской свадьбе
Когда молодые сообщили родителям о помолвке, те сразу дали свое благословение и пригласили пару на семейный ужин. Предстоящий брак противоречил многим традициям патриархальной Африки, но семья Налии и Айвар давно сознавали себя людьми европейской культуры, и в старых обычаях им нравилась только декоративная сторона. Кроме того, такой союз, как у них, был в Эфиопии не самым распространенным, но все же приемлемым – женясь на дочери состоятельных родителей, не имеющих сыновей, муж становился частью их семьи, приобретая определенные права и ответственность.
Поэтому Айвар вручил родителям невесты благодарственные подарки – дорогой африканский табак, покрывало и шаль, сотканные мастерами племени дорзе. В Эфиопии они означали не выкуп, как во многих странах Африки, а именно выражение признательности. Ей же он подарил очень необычное кольцо, украшенное желтым турмалином, который местные медики выписывали из Малави ради его целебных свойств, а также прелестное зеркальце в обрамлении из цветного стекла.
Налия вместе со своей матерью, Агарь, сами напекли инджеры со жгучими специями, медовых блинов, кардамонового хлеба с сахаром и имбирем, приготовили острого цыпленка «доро ват». Мужчины разожгли в курильнице душистые травы, отгоняющие злых духов. По традиции все угостили друг друга ломтиками инджеры, и Айвару вспомнилось, что в его доме этот ритуал исполняли всегда, как бы поздно ни возвращался кто-нибудь из родителей к ужину. Первый раз после того, как ему в детстве пришлось покинуть Россию, он почувствовал себя действительно в родном кругу.
Пока женщины вышли в кухню, чтобы варить обязательный на всяком эфиопском празднике кофе, Айвар наедине с Мэхдином Соломоном курили и душевно беседовали. И он впервые нерешительно заговорил об уходящем, но все еще самом больном для себя:
– Дядя Соломон, вы все это время были ко мне очень деликатны, но сейчас такой момент, что мне просто необходимо, чтобы вы сказали правду. Вы действительно согласны на то, чтобы Налия вышла за меня замуж, после того, как я...
Тут у молодого человека, как он ни старался сохранить самообладание, все же перехватило дыхание, и Соломон мягко и решительно пожал его руку.
– После чего, Айвар? Того, как тебе пришлось выбирать из двух видов позора и унижения? Выживать в скотских условиях, в доме из навоза и палок, пить ту же воду, в которой полощут грязное белье, не лучше, чем жить в городе, где есть какие-то зачатки культуры, но платить за это собственной честью. Кто же виноват, что у тебя, мальчишки, был только такой выбор! И разве тебе одному довелось это испытать у нас в стране? Разве ты виноват, что здесь такая паршивая жизнь, которую превращают в аттракцион для туристов? Что государству удобнее жить за счет проституции и попрошайничества вместо того, чтобы растить сильную, самодостаточную молодежь? Унижение – это удел любого нищего народа и государства. Мы пытаемся с этим бороться, но не знаем, когда наша страна станет здоровой, счастливой и гордой. Хоть бы вам это удалось!
– Надеюсь, что честь все-таки осталась при мне, – сказал Айвар уже с улыбкой, – во всяком случае я старался даже там вести себя по-человечески.
– Конечно, ты был и остался умным, хорошим мальчиком, и слава богу, что наша отчаянная дочь влюбилась именно в тебя. Но если бы мы с матерью и думали по-другому, Налия бы все равно сделала так, как хочет, – мужчина улыбнулся и шутливо потрепал его по плечу.
Тем временем Налия тоже говорила с матерью, пока они поджаривали ароматные зерна и готовили к столу сладости. Агарь лукаво спросила:
– Ты помнишь все, чему я тебя учила? Все-таки теперь ты станешь женой, а это совсем не так легко, как представляется в юности.
– Успокойся, мама! – усмехнулась Налия. – Я даже приданое себе приготовила: вышила пару подушек, связала новое покрывало. А уж приготовить ужин для меня давным-давно не было проблемой.
– Но жить вы тем не менее будете у тебя?
– А что тут такого? Да, у нас обратная ситуация, нежели у тебя и папы, и все-таки тебе не стоит говорить о ровне!
– Да разве же я об этом, дочка? – улыбнулась женщина. – Я-то спокойно тебя доверю Айвару, как и отец, пусть он и небогат, и не обладает большими пробивными способностями. А вот ты уверена, что справишься? Что тебе никогда не надоест принимать самые ответственные решения и не захочется побыть обычной женщиной? Он вряд ли будет готов к такому повороту, и знаешь почему? Потому что дело его жизни состоит в заботе о действительно слабых и беспомощных людях, а не о взрослых здоровых женщинах, способных отвечать за себя сами.
– Чтобы я отказалась принимать решения? – рассмеялась Налия, искренне удивившись материнским словам. – Вот уж этого вы не дождетесь! Я надеюсь, ты это хотела услышать?
Перед отъездом Айвар и Налия задержались в прелестном саду у дома родителей, чтобы послушать таинственные голоса вечернего города. Девушка посмотрела на жениха, думая с восхищением, как ему подходит скромная, приглушенная палитра, будто привезенная с гранитных берегов стальной реки, – светло-голубая рубашка, открывающая некрупные, но необыкновенно твердые мышцы рук и плеч, серые джинсы, фианитовые «капельки» в ушах. Кольцо он прикрепил тонкой серебряной цепочкой венецианского плетения к браслету из таких же серебряных пластин. Все это Налия когда-то привезла из своего путешествия по закоулкам Италии.
– Какие же здесь прекрасные звезды, – сказал Айвар, посмотрев вверх. – Мне всегда их не хватало в Питере, где ночи бывают только белыми или черными. А когда попадаешь в Африку, то начинаешь понимать, почему дикие люди могли бояться ночного неба.
– С тех пор мало что изменилось, они по-прежнему всего боятся. А тебе что, стало нравиться в Африке?
– Ну, оказалось, что здесь немало хорошего! С грязью, голодом и болезнями мы справимся, а запахи кофе, роз и меда в Эфиопии будут всегда.
– Немного тебе нужно для радости, да? – улыбнулась Налия ласково и в то же время с какой-то затаенной печалью. – Айвар, ты верно замечаешь: кофе, розы, персики, пчелы, Красное море и прочее переживут и нас с тобой, и, возможно, все человечество. И им безразлична наша судьба, нам только кажется, что все это создано для людских удовольствий. За свое счастье человеку приходится побороться, да еще не опоздать.
– Зачем же за этой борьбой проходить мимо маленьких радостей? Тем более что я своего счастья, по-моему, достиг...
Он закопался в ее прекрасные волосы, спадающие на плечи и грудь, и поцеловал в шею, взглянув на нее весело и вызывающе.
Свадебные приготовления не смущали и не раздражали Айвара, как многих женихов, он все воспринимал с воодушевлением и интересом, словно в детстве, когда любил красивые и милые вещи, праздники и внимание. И сейчас Айвар с удовольствием, которое, впрочем, не показывал невесте, ждал того дня, когда можно будет почувствовать себя африканским принцем, только уже не маленьким, а взрослым. Семья Налии смогла разыскать и пригласить много старых знакомых, которые помнили жениха и невесту в детстве, а потом жизнь разметала их по разным уголкам Африки и даже за ее пределами. А Налия к этим хлопотам относилась с азартом, нормальным для любой девушки. Ей непременно хотелось, чтобы в церемонии были черты и западного, и аутентичного эфиопского бракосочетания.
В заветный день пара, получив напутствие в доме родителей, отправилась на машине к месту венчания. Оно, впрочем, носило формальный характер и в основном священник просто оглашал гражданский договор. Объявив, что Айвар Робин Теклай и Корналия Хэйзел Мэхдин отныне являются мужем и женой, он против протокола добродушно улыбнулся и сам поздравил молодых.
Прятать под фатой свои потрясающие волосы Налия наотрез отказалась и украсила их диадемой из черной яшмы в золотой оправе. Невесту нарядили в белоснежное парчовое платье строгого покроя и вышитую золотыми нитями пелерину. Приглядевшись, можно было рассмотреть, что одеяние расшито изображениями львиц, затаившихся вблизи ничего не подозревающих антилоп, обезьян, убегающих от лесного пожара, вековых деревьев, покрытых замшелыми седыми лианами.
На Айваре также был белый костюм, узорная, как и у новобрачной, черно-золотая шамма и традиционная шапочка этих же цветов. После церемонии они прошли по праздничной аллее, украшенной яркими флагами и белыми лентами, к огромному пиршественному столу. На него Налия распорядилась поставить ритуальную коровью тушу и, самолично отрезав от нее ломтики, преподнесла их гостям из собственных рук. Зная отчаянную натуру жены и ее готовность к экспериментам, Айвар все же был удивлен.
На сладкое была выпечка, украшенная, как сказала Налия, «по русским рецептам» – резные пироги с финиками и инжиром, ватрушки с нежным творогом, пышные кексы с желтой медовой сливой и изюмом.
Поскольку в Эфиопии всегда любили шумные и многолюдные праздники, на свадьбу были приглашены и дальние родственники Айвара из деревни, которые за прошедшие годы изрядно нарастили свое семейство. Он был рад их видеть и во всяком случае не помнил никаких обид. Старший из мужчин в семье дал ему напутствия, которые принято было получать от отцов. После торжественной части началось веселье с народной музыкой, плясками и забавами, для которого молодожены переоделись в более легкие европейские наряды, а озорничающие вокруг стола чернокожие ребятишки довершали картину этой прекрасной жизни-однодневки. Пришли также все, с кем Айвар дружил в больнице, среди которых было немало белых. Те с удивлением взирали на бесхитростное веселье народа, чьи нелегкие будни знали, можно сказать, с изнанки.
Кроме них, Айвар пригласил и Даниэля, и к его радостному изумлению, тот в самом деле приехал, хотя часто говорил, что ноги его на родине отца никогда не будет. Налия тоже встретила его очень тепло, зная, сколько он поддерживал Айвара все эти годы. Мулат выглядел ярко и блестяще в темно-синей пиджачной паре, кремовой рубашке, пестром галстуке и с золотыми часами очень модной марки. Кроме того, он привез для молодых самый роскошный подарок – арабский шоколад с верблюжьим молоком и картину из разноцветного песка. Айвар понял, что в жизни друга тоже произошли перемены, и, хлопая его по плечу, сказал шутливо:
– Ты что же это, меня решил затмить?
– Да бог с тобой, Иви, тебя никому не затмить, – засмеялся Даниэль, – но вообще ты зришь в корень: следующая свадьба точно моя! Я ведь недавно обручился с дочкой одного выходца из Эфиопии, который сейчас уже имеет бизнес в Штатах, а познакомились мы, представь себе, на рок-фестивале в Европе! Нет, они, конечно, не миллиардеры какие-нибудь, сами на свое производство вкалывают, но ничего, я тоже работать умею. А уж ради того, чтобы океан увидеть из окна собственного дома... Жаль, что маму никак не уговорю ехать с нами, ну что поделаешь с этим старшим поколением! Отца вот два года назад не стало, мне сообщила его вторая жена, а то я бы и его перевез, дал пожить по-людски. Потом приедешь в гости и сам захочешь остаться! Тем более, такой девушке, как Найляша, в Африке точно не место.
– Видно будет, Данэ, пока мне и в Аддисе хорошо. Это я раньше рвался куда угодно, пока был одинок, а сейчас понимаю, что место жительства далеко не главная вещь. Важнее все-таки призвание и родные люди. Конечно, в Эфиопии много проблем, но я уверен, что все еще будет хорошо.
– Ну знаешь, Иви, смотри не ошибись, – промолвил Даниэль с необычной серьезностью. – Может, оно и будет, только мы за это время десять раз успеем умереть. Ты готов ждать? И ты уверен, что твоя жена так же думает?
Пока Налия принимала благословения от многочисленных кумушек, гость поведал молодожену, что их история в Питере не закончилась с его отъездом. Даниэль давно уже подумывал о том, чтобы попытать счастья за границей, и готов был, как и Айвар, начинать с чего угодно, только бы достичь своей цели. Примерно через год после отъезда друга парень занялся этим всерьез. И когда он решил податься для начала в Испанию, выяснилось, что Оля Коновалова была беременна от него на третьем месяце. Как пояснил Даниэль, он был совсем не против того, чтобы на ней жениться, но вскоре стало понятно, что девушка, всего пару раз покидавшая пределы России и не умеющая жить автономно, без помощи старших, будет ему плохим спутником. Да и ребенок на данном этапе в его планы откровенно не вписывался. В итоге Даниэль, как и многие молодые люди в такой ситуации, предоставил ей принимать решение самостоятельно.
– И что же она решила? – спросил Айвар. Его изрядно удручила вся эта история, которую Оля предпочла от него скрыть, хотя они регулярно переписывались.
– Представь себе, родила. В отцы меня не стала записывать, но фотографию все же выслала, славный мальчишка, – ответил Даниэль, закуривая.
– И ты об этом так спокойно говоришь?
– А что мне, головой об стену биться, если она решила, что потянет этого ребенка? Я же не бросил ее без крыши над головой, без копейки денег и родных людей. Даже наоборот – это мне за бугром первое время несладко пришлось, хоть, конечно, не так, как тебе в Африке. Там все равно не было места для ребенка, да и для такой, как она, с ее творческой натурой и девизом «я же девочка».
– Да, я помню, что Оля так говорила, – улыбнулся Айвар. – Но по-моему, в этом не было ничего плохого, не всем же девушкам быть такими, как моя Налия.
– Это хорошо, когда живешь на всем готовом, а чтобы кардинально все поменять... Да Оля и не хотела уезжать, а что я в таком случае мог сделать? Значит, ничего серьезного она ко мне и не испытывала, можешь быть спокоен. Она просто решила, что время поджимает, надо бы и замуж сбегать. Только не рассчитала, что я для этого не стану ломать свои планы.
– Да я-то спокоен, Данэ, но это же твой сын, неужели у тебя при такой мысли нет никаких эмоций? Да и Оля... Ты-то к ней всерьез относился или так, серединка на половинку?
– Ну... как сказать, было и всерьез. Поначалу я к ней просто присматривался, благо выбор у меня всегда имелся. А вот когда тебя уже в Питере не было, Оля заболела и я на этой почве как-то к ней привязался. Знаешь, увидел ее такую бледную и слабенькую, и вдруг захотелось позаботиться, помочь. А потом мне показалось, что она в состоянии справляться сама. Со мной это редко бывает, ты сам знаешь, что я всегда любил с девушками общаться легко и необременительно.
– Вот только ее ты как раз и обременил, причем в буквальном смысле. Я тоже любил общаться легко, но потому и предохранялся всю жизнь, даже в баре, а ты себя с такой хорошей девчонкой не стал утруждать.
– Ну ты не сравнивай, – сказал Даниэль серьезно. – Но с другой стороны... Ты знаешь, я тебя никогда об этом не спрашивал, но раз ты сам вспомнил, то объясни одну вещь. Неужели тебе не хотелось кого-нибудь из твоих съемщиц наградить таким вот подарком с доставкой в девять месяцев? Неужели не приятно было бы осознавать, как ему обрадуется муж или хахаль? Вот как благотворно южный климат действует на фертильность! Только с загаром дамочка, похоже, переусердствовала, вот и подарок получился темненький...
Айвар не удержался от смеха, даже поперхнувшись сигаретным дымом, и наконец ответил:
– А как ты думаешь? И хотелось, и было бы приятно. Сразу отвечу на следующий вопрос: не делал этого потому, что наглядно знаю, что такое аборт. Да и роды, между прочим, – это далеко не в туалет сходить. Кстати, пока я работал в больнице, то заметил, что среди мужиков самые яростные противники абортов – именно те, кто не любит предохраняться, вроде тебя.
– Нет, Иви, я не противник, я считаю, что каждый за себя решает сам. Кто же виноват, что такой подарок, как самостоятельность, не все могут принять? А ты вечно стараешься кому-то помочь, подстелить соломки, даже в ущерб себе, даже тем, кто этого нисколько не заслуживает. Наверное, мир действительно на таких, как ты, держится, только ты себя бы тоже поберег. И о Найляше подумай, не расслабляйся: любой женщине нравится быть сильной и самостоятельной только пока все хорошо. Исключений тут, увы, нет. Как только начинаются серьезные проблемы, они неизбежно будут полагаться на мужчину, и если он их не сможет решить здесь и сейчас, то просто уйдут к более сильному.
Тут подошла Налия и сказала:
– Ребята, хватит уже шептаться! Пошли к столу, пробовать русские пироги. Это просто сказка, а не десерт! Никакие пенопластовые торты, которые норовят продать в свадебных агентствах, и в подметки не годятся!..
Парни весело переглянулись и последовали за ней.
9.Долины и дюны
После свадьбы Айвару потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к жизни в богатом доме с прислугой, но благодаря Налии он понемногу чувствовал себя все более естественно. К тому же, будни были насыщены сверх меры. Получив заочное образование, Айвар перешел на новую должность, однако не забывал друзей, по-прежнему с удовольствием занимался спортом и встречался с ними на стадионе, в бассейне или в парикмахерской. Там заодно можно было от души выпить кофе с каплей африканского рома и весело провести время за настольными играми.
Также Айвар постоянно общался с больничным персоналом любого ранга и с пациентами. Без этого он не видел смысла в управленческой работе и лично наводил справки о нарушениях порядка даже в мелких медицинских пунктах, ни на кого не перекладывая этот труд. Налия предлагала ему работать вместе в городском комитете, но он предпочел службу в санитарно-эпидемиологическом контроле, и не только из-за нежелания находиться в прямом подчинении у жены. Свое место Айвар видел не в кабинете, а непосредственно в местах бедствия. Просчитывать на годы вперед, да еще отвлекаясь на борьбу с бюрократией, халатностью и коррупцией, он не умел, и там, где требовались крутые стратегические меры, привык обращаться к жене. Однако Налия всегда была готова помочь, а если требовалось, то и заткнуть кому-то рот.
В ночь после бракосочетания Налия сменила роскошный наряд на почти такую же королевскую ночную рубашку – это был подарок матери, которая трогательно любила традиции и настояла, чтобы все внешнее благородство было соблюдено. Она уселась перед зеркалом в красиво убранной спальне, чтобы расчесаться и заплести косу, и спросила его:
– А откуда у тебя все-таки взялось имя Ивар, если не секрет?
– Да какие тут секреты!.. – отозвался Айвар, выходя из ванной также в домашнем белом кафтанчике и шароварах. – Просто родителям так понравился Питер и Балтийское море, что отец решил дать мне северное имя, которое носили вожди белых язычников-головорезов. Потом, когда мы стали изучать английский, я почему-то привык называть себя Айваром, ты это помнишь. А когда уехал, так и решил, что нечего возвращаться к детству, и остался Иваром только для Данэ и его мамы. Родственники из деревни, бывало, говорили, что и «нечистая сила» во мне сидит из-за этого имени.
– Насчет нечистой силы они были правы, – лукаво улыбнулась Налия.
– Хорошего же ты мнения о муже, милая моя, – весело ответил Айвар и бережно коснулся ее плеч. – Да что там, в баре кое-кто меня прозвал «Блэк Айвори», считая, что это комплимент. Сразу видно, что они не знали, откуда этот кофе добывается... А все-таки, Налия, проводить ночи с женой – это совсем другое дело, верно?
– Понимаю, к чему ты клонишь, но торопиться нам некуда, – шутливо отозвалась она. – Никто ведь от нас не ждет доказательств невинности. А поскольку в прочих ритуалах я не сильна, можно их придумать самим.
Поднявшись, Налия поставила у супружеского ложа поднос с двумя чашечками горячей каскары – золотистого напитка из мякоти кофейных ягод. Вокруг них стояли маленькие пиалы с тростниковым сахаром, орехами, тертым имбирем и корицей.
– Это чтобы жизнь была сладкой и в меру крепкой, – пояснила жена и подала Айвару одну из чашечек, от которой шел аппетитный аромат. – Что еще тебе пожелать, я, если честно, не знаю, потому что любовь у нас уже есть, а для остального нужно действовать, а не говорить.
– Ничего лучше я и не ждал, – кивнул Айвар и попробовал напиток. – Но у меня к тебе все-таки есть одно пожелание, милая: я хочу, чтобы ты не менялась. Нет, я не о том, чтобы не стареть и не портить фигуру, – ведь «только змеи сбрасывают кожи, мы меняем души, не тела». Так вот тебе не нужно менять душу, Налия, прогибаться, подстраиваться. Такие, как ты, должны себя сохранить независимо от семьи, брака, общества и всего прочего.
– Ой, Айвар, что это за официоз? – поморщилась Налия. – Это больше подходит для эпитафии, чем для брачной ночи, господи прости! И не такая уж я особенная, у меня просто тяжелый характер. Так что стоит ли этому радоваться?
– Ты особенная, – уверенно сказал муж, коснувшись ее руки.
Так началась новая жизнь, в которой Айвар уже не растрачивал себя на сожаления и ностальгию. В свободное от работы время они с Налией много гуляли, ходили в гости или приглашали друзей к себе, ездили к родственникам Айвара, к которым он стал относиться гораздо теплее, чем прежде. Дома они смотрели старые голливудские мюзиклы, к которым Налия пристрастила мужа, слушали джаз под мороженое и кофе и очень много беседовали. Иногда супруги выбирались в Аддис-Абебский театр или на местные кинофестивали.
Их близкие отношения в совместном быту тоже стали еще более яркими. Они любили вместе принимать ванну, делать друг другу массаж, купаться обнаженными на эритрейском пляже, и Айвар не сомневался, что их взаимное влечение не угаснет ни от каких возрастных перемен, что он всегда будет беспрекословно следовать ее чувственным желаниям, угадывая их интуитивно. Она повелевала, он слушался, но оба обрели в этом чувственную гармонию и равновесие.
Первый год после свадьбы выдался богатым на события и впечатления. Кроме успехов Айвара с учебой и реформ на работе – некоторые проекты комитета по здравоохранению были основаны именно на его исследованиях и идеях, – последовали и радости, о которых ему говорила Налия. Сразу после торжества они в самом деле отправились на неделю в Европу. Налии очень хотелось впечатлить мужа своим знанием западных «жемчужин», когда-то изученных ею, от храмов до подвалов, однако столицы Айвар решительно отверг:
– На черных я и здесь успею насмотреться! Сейчас чтобы увидеть, как живут настоящие европейцы, надо ехать в провинцию, в города с одноэтажными домами, крошечными церквями и смешными празднествами, когда улицы завешивают разноцветными флажками и всякий глинтвейн льется рекой.
Это предложение Налию заинтересовало, и они сошлись на том, чтобы поехать в Кодройпо, местечко на северо-востоке Италии, охраняемое Девой Марией Снежной. Оно оказалось уютным, тихим и в то же время таинственным, словно сказочные деревушки. Там не было толп туристов, сувенирных лавок на каждом шагу и фешенебельных мест, но обоим супругам это пришлось по вкусу.
У каждого домика росли раскидистые деревья и причудливые кустарники, а изгороди порой были увиты зарослями цветов. И хотя это была тихая провинция, удаленная от денежных потоков, люди здесь жили комфортно и красиво. Почти все домики были окрашены в теплые, безмятежные цвета, под черепичными крышами, а на главных улицах, среди однотипных административных зданий, можно было увидеть настоящий готический шпиль, крошечную фреску или колонну, выложенную художественной мозаикой.
Днем они ездили по окрестностям провинции Удине, любовались природой и памятниками культуры, пили белое вино, лакомились пиццей с душистым базиликом и нежным джелато. И если Айвару нравились классические сорта с шоколадом или вишней, то Налия, разумеется, предпочитала экстравагантные вкусы типа сыра с плесенью или морских водорослей.
А по вечерам супруги угощались местным кофе и сладкими булочками в маленьком кафе, где коротали время итальянцы, совсем не беспокоящиеся о быстротечности жизни. Айвару нравилось за ними наблюдать – они, наверное, могли бы точно так же беседовать и в прошлом, и в позапрошлом веке, сопровождая слова экспрессивными жестами, попивая золотистое вино, закусывая его маслинами, а вокруг бы так же резвились их ребятишки, эмоциональные как родители.
На чернокожую пару все здесь смотрели приветливо и спокойно, хотя супруги привлекали внимание своей любовью к ярким контрастам и природным чувством стиля. В связи с этим произошел забавный эпизод. Один из местных мальчишек, лет двенадцати на вид, долго глядел на необычных гостей, одетых по моде ретро, женщину в сиреневом льняном платье и с затейливыми муранскими бусами на шее, в виде фруктовых гроздьев, и мужчину в светло-сером джемпере с шейным платком из дымчатого синего шелка. Маленький итальянец в конце концов подошел к ним и, дружелюбно улыбаясь, спросил:
– America?
Налия от души рассмеялась, а Айвар развел руками и весело сказал:
– No, no! Africa!
Это путешествие они долго вспоминали с удовольствием. Айвар прежде знал о таких местах только по книгам и чужим рассказам, а Налия сочла его самым романтичным из всех, в которых ей довелось побывать.
Позже, в середине лета, они снова побывали в Европе по радостному поводу (деловые короткие поездки у Налии случались регулярно, и после бракосочетания Айвар стал к ней присоединяться). Даниэль в самом деле должен был жениться и пригласил друзей на торжество в испанский город Виверо, в котором и встретил свою невесту Монику. Она оказалась очень веселой и общительной девушкой, такой же яркой, как Налия, но заметно ниже ростом и чуть полненькой. Вскоре после свадьбы им предстояло улетать в Штаты. Церемония прошла в местном храме, а праздник показался Айвару и Налии очень душевным, с характерной для нынешней Европы нелюбовью к лишнему пафосу. Новобрачные были в демократичных, но очень элегантных нарядах оранжевого тона, и зал для фуршета, в соответствии этому, украсили рыжими лилиями и подсолнухами.
Айвар, конечно, радовался за друга, но их разговор про Олю запал ему в душу, как и беспокойство за ее судьбу. Даниэль показал ему фото ребенка – тот родился светлокожим, и на африканские корни могли указывать только густые темные волосы и большие карие глазки с пушистыми ресницами. После свадебного путешествия Айвар, немного поколебавшись, позвонил своей питерской подруге.
– Привет, Айвар, – тепло откликнулась Оля. – Судя по твоему встревоженному голосу, Даня тебе все рассказал?
– Почему ты сама мне не рассказала? – вздохнул Айвар. – Я думал, что ты по-прежнему мне доверяешь, Оленька, и будешь писать и о действительно важных вещах.
– Ну и как ты себе это представляешь? Я бы стала жаловаться или просить повлиять на Даню после того, что сделала? Это было бы просто непорядочно, да и пора уже наконец самой отвечать за свои поступки.
– Тут ты права, впрочем, я и не мог бы на него повлиять. Но разве мы с тобой чужие, чтобы скрывать от меня такое? Я бы тоже хотел увидеть фотографии твоего сына, присылать ему подарки, узнавать, как он растет и какие преподносит сюрпризы, а может быть, и помочь чем-нибудь. Уж о детях я многое знаю, поверь!
– Айвар, не обижайся, пожалуйста: это не из-за недоверия, я просто не знала как сказать, чтобы это не выглядело наглостью. Хорошо, что Даня разрулил эту проблему, потому что мне давно хотелось, чтобы ты все узнал. И не переживай, у нас все в порядке, а Дане я желаю только счастья. У нас все равно не получилось бы семьи: его не устраивают женщины, которые позволяют себя любить.
