Текст книги "Жаворонок Теклы (СИ)"

Автор книги: Людмила Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)

14.Ночной морок

Наутро Оля, пока дети наверху еще спали, спустилась по резной лесенке и услышала из кухни веселые голоса и негромкий смех. Когда все устраивались на ночлег, она сказала Налии, что они с Айваром могут брать себе на завтрак все что захотят, если рано проснутся, и судя по аппетитным запахам, они не теряли времени даром.

Подойдя к занавеске из бус, разделяющей гостиную и кухню, Оля заметила, что Айвар и Налия стояли около плиты, на которой в кастрюльке грелось молоко. Они о чем-то болтали на родном языке, переминаясь босыми ногами по теплому деревянному полу. Оба были с влажными после душа волосами, Налия в пушистом купальном халатике, а Айвар в трикотажных брюках и белой майке, обрисовывающей его великолепную мускулатуру. Налия взяла из вазочки на столе несколько рассыпчатых домашних печений и теперь угощала ими мужа прямо с ладони.

Столь раскованное поведение африканки не удивило Олю: за короткое время она привыкла к ее прямому и грубоватому, но доброму характеру. Но ей невольно бросилось в глаза, какое мощное притяжение между супругами ощущалось даже на расстоянии, витало в воздухе, как пелена терпкого парфюма. Хотя они не соприкасались даже плечом, казалось, будто мысленно их тела все еще были переплетены в ночной истоме.

«Что же, иногда женщина обладает таким сексуальным магнетизмом, что мужчина рядом с ней способен забыть, где находится» – подумала Оля почему-то с грустью, отметив, что ни муж, ни даже Даниэль с его горячей кровью никогда не смотрели на нее так, как сейчас смотрел на Налию Айвар.

Тут супруги услышали шелест занавески, заметили Олю и улыбнулись: Айвар – смущенно, а Налия с лукавством и каким-то странным удовлетворением.

– Привет, Оля! – весело сказала она. – Ничего, что мы тут немного похозяйничали? Я решила приготовить манную кашу на топленом молоке, ребятам наверняка понравится. Это вообще Айвар придумал, он вчера и купил все по рецепту – клубнику, орехи.

– Ну да, сразу Айвар, – снова неловко улыбнулся тот. – Извини, Оля, неудобно получилось. Я надеюсь, мы ребят не разбудили?

– Да что ты, они спят крепко, это я тут самая ранняя птичка, – сказала Оля. – Спасибо за угощение, я думаю, оно как раз подоспеет вовремя.

Пока Налия была занята на кухне, Айвар и Оля прошли в гостиную. Видя, что он все еще чем-то озадачен, Оля успокаивающе коснулась его плеча.

– Надеюсь, мы вас не слишком стесняем? – почему-то спросил Айвар. – Вообще-то в выходные я и сам люблю подольше поспать, но здесь, видно, зимний воздух так ободряюще действует.

– По-моему, сегодня ты вообще не спал, – не удержалась Оля от сарказма, впрочем ласкового. Однако Айвар от этих слов вконец растерялся, и ей даже показалось, что его щеки еще больше потемнели. Тут уже неловко стало самой Оле.

– Извини, – почему-то ответил он.

– Да ты что такое говоришь, Айвар? – изумленно сказала Оля. – Ты здесь с женой! Какие могут быть извинения?

Однако Айвар все еще нервничал, отводил глаза и немного успокоился только когда все собрались за столом к завтраку. Их с Налией любимое лакомство, разумеется, пришлось по вкусу детям, в том числе и малышке Ане. А Павлик, усевшись с Айваром рядом, засыпал его вопросами про Африку, и за разговором он понемногу забыл об утреннем инциденте.

Тем не менее минувшая ночь у Айвара действительно выдалась беспокойной. Готовясь ко сну, он не ожидал никакого подвоха, к тому же день и вечер были столь насыщенными, что ему больше всего хотелось отдохнуть. Он устроился на раскладном диване в гостиной и ждал Налию, которая и в гостях не изменяла своей привычке прихорашиваться перед сном. И когда она пришла к нему из ванной, Айвар даже слегка оторопел, – супруга была в шелковой комбинации лазурного оттенка, едва прикрывающей бедра, ее черная кожа лоснилась от ароматического масла, кудри рассыпались по плечам, одну из лодыжек обвивал серебряный браслет с вкраплениями черного гематита. Чувствовался любимый ею запах забродившего винограда.

Несмотря на удивление, Айвар залюбовался красотой жены, и она бодро сказала, садясь на постель и кладя руку на его колено:

– Ну что ты засмотрелся? День сегодня был что надо, надеюсь, что и ночь меня не разочарует. Впрочем, разве с тобой это возможно?

– Ну, милая, давай все-таки с этим подождем, – добродушно ответил Айвар. – В этом тихом северном доме наши с тобой африканские нравы не к месту. К тому же, у Оли дети спят, не хочется их побеспокоить.

– Не волнуйся, они ничего не услышат. Звукоизоляция тут хорошая, к тому же, я и не настаиваю на слишком бурном проявлении. Слушай, Айвар, мы с тобой где только не ночевали, и мало ли кто там был за стенкой, – ты ни разу не отказывался меня порадовать. А здесь что тебя вдруг смутило?

– То, что мы в гостях, и я не могу надеяться на звукоизоляцию. Не сравнивай то, что было в Африке: там некого стесняться, потому что к постели относятся без всякого трепета. А здесь это воспринимается как личное, сакральное. Русские люди другие, они до сих пор стесняются даже эротические фильмы смотреть вдвоем, не говоря уж о том, чтобы за кем-то подслушивать.

– Но уж наверное они знают, что муж и жена по ночам не только спят держась за руки? – усмехнулась Налия. – Да и не о них сейчас речь, а о нас с тобой, Айвар. С чего ты стал вдруг таким зажатым? Я не предлагаю афишировать нашу интимную жизнь, но отказывать себе в удовольствиях только потому, что здесь у людей другой менталитет...

Воспользовавшись замешательством Айвара, она забралась к нему на колени и начала целовать в губы. Объятие показалось ему душным и неуютным, однако тело волей-неволей откликнулось на ее действия, что, конечно, не осталось незамеченным. В надежде, что благоразумие все же одержит верх, Айвар аккуратно убрал ее руки от воротника своей футболки и сказал:

– Налия, ну что случится, если на одну ночь ты себе откажешь? Я никуда не денусь, мы всегда будем вместе и я рассчитываю тебя радовать еще лет до ста. Но сейчас я немного не в настроении: бывают моменты, когда хочется поговорить, помечтать, да просто расслабиться. И обстановка здесь к такому располагает.

– А вот это уже особенно интересно, – произнесла Налия, играя с его волосами. – Что же такого в этой обстановке, что тебя тянет на медитации, а не на удовольствие с любимой женщиной? В чем секрет, в доме или в хозяевах?

Ситуация окончательно перестала нравиться Айвару, и он сказал уже более строго:

– Налия, если я сразу сказал «давай подождем», это значит «нет», а не «поуговаривай меня еще минуты две». И раз я так сказал, то причины есть.

– В твоем воображении это, может быть, и значит «нет», а я слышу несколько иное, да и вижу тоже, – многозначительно улыбнулась женщина. – Если хочешь, чтобы я поверила, выражай мысли как-нибудь точнее.

Он промолчал, нахмурившись, и Налия снова приникла к его губам. После короткого, но горячего поцелуя она сказала:

– Ну что за отговорки? Что за внезапное упрямство, Айвар? Уж от тебя это более чем странно слышать!

– Ты имеешь в виду, что раньше я был безотказным? Так это неправда, я много раз отказывал, а иногда приходилось и деньги вернуть, если на то имелись веские причины. В этом смысле я, конечно, был не лучшим проститутом.

– Зато во всех остальных лучшим, – уверенно заметила Налия.

Айвар не знал, что ей ответить. Лучше всего в таких случаях помогала ирония, но сейчас он слишком растерялся: странная смесь цинизма и нежности против воли его возбуждала, как и родной запах, и тепло ее кожи. В другой обстановке ему самому очень хотелось бы отбросить условности, подобное чувство захлестывало его не раз, когда они еще до свадьбы тайком целовались в госпитале, в местном кафе или парковой зоне и он шутливо грозил Налии: «Твои недоброжелатели будут очень рады поболтать о том, что тебя в сфере здравоохранения интересует не работа, а возможность развлекаться с сексапильными медбратьями!» Но сейчас то, что предлагала Налия, почему-то казалось ему не приключением, не всплеском эмоций, а каким-то странным и продуманным эпатажем, в которой она отвела ему скорее статичную роль.

– Налия, отпусти меня, пожалуйста, – сказал он с прежней мягкостью. – Мне душно, я уже плохо соображаю, и лучше не делать того, за что будет неудобно в нормальном состоянии.

– Не выдумывай, Теклай, будь умницей, – ответила женщина и плотно обхватила его талию ногами. Айвар попытался ее отстранить, но так боялся причинить жене боль, что вышло совсем неубедительно. Она уже легко стянула с него футболку, затем и ее сорочка с легким шелестом сползла вниз. Упираясь руками в плечи мужчины, Налия уложила его на спину и невозмутимо устроилась сверху. Поначалу она двигалась резко и даже грубовато, будто желая проучить мужа за неуступчивость, и пару раз ему пришлось стиснуть зубы. Однако вскоре темп стал все более плавным, безмятежным и даже приятным, хотя подспудно Айвару было не по себе. Он вообще не имел ничего против подчиненного положения в интимном контакте, но не такого утилитарного и механического. Ему очень нравилось «прислуживать» Налии, когда она расслабленно лежала на животе, – долго и размеренно трудиться над ее телом, одновременно ласкать шею, растирать спину и даже расчесывать ее прекрасные волосы. В такие моменты, когда с него уже лился пот, а она оставалась все такой же ухоженной и безмятежной, Айвар чувствовал себя на вершине блаженства и искренне верил, что весь смысл его существования состоит в том, чтобы удовлетворять это великолепное тело и непростую мятежную душу.

Но сейчас ему казалось, будто происходит что-то зловещее и нездоровое. Он продолжал испытывать к Налии огромную нежность и влечение, но параллельно вдруг почувствовал страх: будто вместо уютной комнаты с большим окном, за которым бесшумно падал снег, возникла тесная клетушка, ограниченная плохо возведенными стенами из палок, вместо аромата елочной хвои доносился дым лесного пожара, во рту ощущался желчный привкус вместо бархатных ноток вечернего чая.

Однако особенно удручало Айвара то, что он вопреки разуму все больше возбуждался и вскоре обнял Налию, поглаживая ее грудь, и стал помогать заданному ритму. В комнате было тихо, постель не скрипела, и это немного его успокоило. Женщина протянула руку к его лицу, и Айвар безмолвно поцеловал ее, а в следующую секунду они уже сжали друг друга в плотных болезненных объятиях, будто желали срастись навсегда. Налия довольно вздохнула, поднялась и легла рядом на спину, призывно глядя на Айвара. Наконец он перенял инициативу, что вызывало дикую смесь мужского азарта, жажды реванша и негодования против себя самого, увлекшегося этой унизительной игрой. После нескольких бесцеремонных глубоких движений наступила разрядка, и Айвар поспешно сел, спуская ноги на пол, чтобы разогнать кровь. Жена надела комбинацию, снова ушла в ванную, затем вернулась и села рядом. Тем временем он успел привести себя в порядок.

– Какой же ты классный, – произнесла Налия умиротворенным, воркующим голосом. Она любовалась им с удовольствием собственницы и в то же время с чувством, похожим на уважение. На самом деле ей безумно нравился упрямый характер Айвара, его странные для Африки убеждения, его отчаянное самолюбие. Все это и возбуждало ее, и вызывало удивительное чувство неловкости, будто от прикосновения к ломким крыльям мотылька.

Айвар промолчал, будто пребывая в каком-то отрешенном состоянии.

– Теклай, ну что ты злишься? – спросила Налия и погладила его руку. – Из-за того, что не предложил первым, угадала?

– Это, по-моему, трудно было назвать «предложением». И я не злюсь, просто не люблю, когда на меня давят, Налия. Ты могла бы подождать, пока я сам захочу.

– Да не похоже было, что ты не хотел, уж извини, – усмехнулась женщина.

– Налия, не все исчерпывается моими естественными слабостями, – спокойно сказал Айвар, поправляя футболку. – Позволь не обсуждать с тобой все тонкости, но мужчину тоже можно принудить, и это не так уж приятно.

– Ну прости меня, – произнесла наконец Налия после раздумья, и Айвар устало улыбнулся. Он уже полностью был в форме, радуясь, что на темной коже не видна лихорадка, от которой у него еще пылали щеки и шея. И лишь мутный взгляд выдавал что-то нестандартное в их спокойном разговоре.

– Хороший мой, славный мой мальчик... Ну давай мириться, – сказала Налия, по-ребячьи уткнувшись головой Айвару в грудь. – Какой ты все-таки добрый, даже чересчур – любой другой на твоем месте такую выходку бы не потерпел.

– Вот если ты будешь говорить о каких-то «других», я точно разозлюсь, – ответил Айвар уже спокойно и добродушно.

– Давай ложись, а я еще воды принесу, – улыбнулась жена, накинула халат и пошла на кухню.

Айвар прилег и задумался. Конечно, ему всегда было хорошо с Налией, они идеально совпадали и понимали друг друга в сексе, но сейчас ощущение насилия над собой портило вкус страсти. Не отпускала тяжелая мысль, что если позволить близкому человеку не считаться с его волей, то она никогда не обретет веса и в широком кругу, и чужие люди воспримут его попытки проявить независимость и неординарность суждений с таким же скепсисом, с каким Налия сейчас отнеслась к его отказам. Тогда не видать и никаких преобразований, о которых он мечтает.

Но углубляться в эти раздумья у Айвара уже не было сил после такого нервного напряжения, и вскоре после того, как Налия улеглась с ним рядом, он уснул. На рассвете у него сильно болела голова, и лишь напившись горького кофе, который они с Налией привезли из дома, он почувствовал какое-то облегчение. Ни Оля, ни дети в ту ночь ничего не слышали, однако по виду супругов утром хозяйка легко все поняла. Зная совестливую натуру Айвара, Оля была искренне рада, что после завтрака и разговора с Павликом он совсем повеселел.

– А я осенью пойду в школу, Айвар, – сообщил ему мальчик, допивая какао. – Ты приедешь меня навестить? Я тебя познакомлю с другими ребятами, они так обзавидуются!

– Конечно, приеду, – улыбнулся Айвар. – Только зависть, Павлик, это нехорошо. Давай лучше будем дружить все вместе. А однажды я возьму с собой кого-нибудь из моих родных: там много ребят, и им очень хочется побывать в других странах.Тебе интересно с ними познакомиться?

– Очень! Мы вместе пойдем в нашу любимую кафешку, будем есть пиццу, а еще я им покажу свои конструкторы. Можно?

– Непременно покажи, – одобрил Айвар, который успел оценить красивые постройки мальчика из расписного дерева и картона. Там были и северные юрты, и китайские пагоды, и небоскребы, и рыбацкие хижины, и глинобитные южные избы, и таинственные средневековые замки, и живописные усадьбы.

– А ты уверен, что этих детей не будет смущать наше благополучие? – осторожно спросила Оля. – Они ведь не то что гаджетов, а даже нормальной еды себе не могут позволить!

– Ничего страшного, я понемногу их уже приобщаю к новому! Конечно, когда они впервые приехали к нам в Аддис, то были в натуральном шоке, хотя бы от вида водопроводного крана. Испугались, что вода выходит из стенки, представляете? Но потом я им постепенно все объяснил, и им стало нравиться в городе. Вот такие ребята в Африке меня и радуют больше всего.

Из Питера Айвар уезжал уже в хорошем ровном настроении, увозя с собой амулет, подаренный Олей и Павликом, – сплетенное из соломы гнездо, в котором были ломтики сушеного яблока, веточки ягод, бутон красной розы, старинная золотая монета и осколок янтаря с застывшими крыльями бабочки.

15.Дыхание белых ночей

После этих праздников у Айвара завязалась крепкая дружба с Павликом, который, кстати, продолжал носить фамилию Коновалов, данную при рождении. Благодаря техническому прогрессу они могли легко общаться из разных уголков земного шара, и не просто откупаться сухими строчками, но и обмениваться впечатлениями и чувствами.

По видеосвязи Айвар смог показать мальчику свой дом и цветник, а иногда, если Интернет работал без сбоев, присылал целые мини-репортажи из разных районов Аддис-Абебы, с историческими дворцами и храмами, более-менее нарядными постройками времен итальянской оккупации, незаконченными проектами высотных зданий, оставшимися с социализма. Они напоминали худшие образцы в спальных районах Питера, даром что строились для местной номенклатуры.

У Айвара и раньше была привычка в поездках по стране делать что-то вроде путевых заметок с фотографиями, и теперь он охотно делился ими с Павликом. Особенно мальчику нравились дома ткачей-горцев из племени дорзе, похожие на перевернутые корзины. А жуткие, кишащие беднотой и заразой рынки на окраинах Аддис-Абебы напомнили ему барахолки Северной столицы, особенно у метро «Удельная». Разве что торговцы в Питере вели себя более скромно, будто стеснялись своих видавших виды неполных сервизов, истрепанных книг и журналов, поношенной одежды и облупившихся игрушек. Павлика, тем не менее, привлекали такие места и он, как Айвар когда-то, порой покупал какие-нибудь мелочи. При внимательном рассмотрении в них находилось нечто причудливое. Стоили они сущие копейки и увлечение мальчика в семье не возбранялось.

В школе Павлик быстро освоился и стал очень хорошим учеником, а также занимался в студии архитектурного развития для детей, где обучали пространственному моделированию, графике, основам урбанистики, цветоведению и рисунку. Но и вне учебы его постоянно тянуло на какие-нибудь приятные открытия. Айвар поощрял такую любознательность, жалея, что в свои юные годы был лишен безграничного доступа к информации.

Но частенько они связывались просто для того, чтобы поболтать о чем-то приятном. Павлик почти всегда писал старшему товарищу вкратце о том, как прошла неделя, присылал ему фотографии, записи школьных спектаклей и прочих забавных мероприятий, рассказывал, что интересного происходит в городе, спрашивал совета, делился тайнами, о которых не знала даже мать и тем более отчим.

А уж когда Айвар приезжал в Питер, это превращалось для Павлика в праздник. У них с Налией часто были дела в России, так как сотрудничество с Эфиопией в медицинской сфере выходило на новый уровень. И если представлялась возможность, Айвар непременно навещал друзей и выкраивал время, чтобы погулять с мальчиком.

Особенно им нравилось встречаться на даче, в тихом провинциальном городке у залива. За посиделками в пирожковой у станции или прогулками по заливу с мороженым Павлик с восторгом рассказывал Айвару обо всем – о змеях, которые в жаркое лето грелись неподалеку от шоссе, о новорожденных лягушатах, которыми после сильного дождя усеян асфальт, о забытых и полуразрушенных дачных усадьбах, по которым он тайком от семьи лазил вместе с другими мальчишками, пытаясь представить, что за люди жили в них раньше.

Правда, время таких поездок приходилось заранее согласовывать, чтобы не столкнуться где-нибудь с Андреем Петровичем Ли или супругами Ким, которые жили не очень далеко от Олиной дачи. Айвар не боялся такой встречи, но считал, что раз уж дал слово не попадаться этим людям на глаза, то не забирать же его обратно.

Однажды Айвар сказал мальчику:

– Знаешь, по чему я больше всего скучаю в Эфиопии?

– По мне?

– Ну, это само собой, – улыбнулся Айвар. – Но еще там очень не хватает питерского хлеба. Нашу эфиопскую инджеру с ним и близко не сравнить! Ты замечал, какие всегда дивные запахи у хлебозавода и в булочной? В России, а тем более у вас в городе к хлебу особое отношение, и здесь он самый вкусный. Когда мои родители только обустраивались в Питере, в общежитии, они однажды купили белого хлеба с хрустящей корочкой и большой кусок шоколадного масла в пергаменте. Потом они все последующие годы вспоминали этот ужин, словно какое-то невиданное блюдо, и так аппетитно говорили, что мне казалось, словно я сам отведал этого чудного масла вместе с ними.

Конечно, на таких прогулках Айвар рассказывал мальчику и о тайнах истории Африки и России, жизни и смерти зулусских полководцев, охотничьих суевериях абиссинского народа и других вещах, которые интересны любому подрастающему мужчине. Павлик увлекался спортивной гимнастикой и любил жаловаться на «деда Вову» – отца Оли, который настаивал, что мальчику положено заниматься борьбой или боксом.

– Айвар, а ты сам какими-нибудь единоборствами владеешь? – полюбопытствовал Павлик.

– Только капоэйрой, – ответил Айвар, смущенно улыбнувшись. – Но это не совсем борьба, она больше напоминает ритуальные танцы, какие до сих пор исполняют воины в Африке. Я этому выучился в детстве, когда жил в Питере. Родители меня водили в очень симпатичный Дом культуры, где были занятия на любой вкус. Потом, когда я уже переехал в Африку, пришлось освоить кое-какие приемы самообороны, там без нее просто не выжить. Но к спорту это имеет мало отношения.

– А меня научишь?

– Ну, некоторые приемы могу показать, а вот для капоэйры надо быть постройнее и полегче на подъем, чем я сейчас, – сказал Айвар шутливо, не без доли лукавства. Спортивная форма у него по-прежнему была отличной, несмотря на кажущуюся громоздкость. Как ни странно, лишние килограммы нисколько не мешали ему в силе и гармоничности движений, потому что были сосредоточены только в одном месте и так плавно его опоясывали, что казались естественным продолжением крепких мышц и жил.

Заодно Айвар рассказал мальчику о легкоатлетических турнирах для энтузиастов в Африке, на которых завоевал не одну награду.

– Представляешь, Павлик, тех, кто отстоял честь своей больницы, после соревнований встречают прямо как победителей древнегреческих Олимпиад! – сказал Айвар. – Да и сам турнир в какой-то степени под них стилизован, и правила почти такие же строгие. Например, бежать приходится босиком по глубокому песку, который в Африке еще и страшно горячий. Но зато это здорово закаляет характер! А уж когда тебя поддерживает целый стадион жизнерадостных людей – это вообще потрясающее чувство. Поэтому я тебе настоятельно советую не бросать спорт, причем заниматься именно тем, что тебе нравится. И когда-нибудь ты тоже испытаешь нечто подобное.

Он отметил любознательность и прилежность мальчика, которому нравилось учиться всему новому. В значительной степени это, как стало понятно Айвару, и объединило его с Андреем Петровичем, который научил Павлика ловить рыбу, разводить костер, объяснил устройство автомобиля, рассказал об истории часового механизма, укладке домашней печи, дренаже болотистого участка и многое другое. Все это Павлик тоже поведал между делом.

Но вот зачем это было нужно самому отцу бывшей невесты, Айвар не вполне понимал. Уж от этого человека он меньше всего ожидал снисходительного и чуткого отношения в такой неоднозначной ситуации, как у Оли.

Однако Павлик так или иначе относился к нему с теплотой, и доверяя интуиции мальчика, Айвар счел, что в этой странной дружбе есть скрытый смысл. «Дай бог только, чтобы это не оказалось таким же жестом отчаяния, каким было ее предложение ехать в Россию и быть вместе» – подумал он.

И еще один момент казался Айвару странным – Павлик, зная, что тот был лучшим другом его настоящего отца, ни разу о нем ничего не спросил. Оля подтвердила, что мальчик вообще никогда не интересовался этой темой, зная, что отец жив и здоров, проживает в Америке с новой семьей, но не более того. Даниэль тоже не поднимал этот вопрос, хотя вообще они с Айваром и Налией с удовольствием вспоминали о России. Будто отца и сына просто не существовало друг для друга.

Когда Айвар все-таки поинтересовался этим у Оли, она спокойно подтвердила:

– Ну да, так и есть. Но что в этом странного, Айвар, если даже у тех, кто живет вместе, часто нет никакой любви? А если тебя удивляет именно то, что Павлика не волнует его успешность, так я даже рада: меньше всего я хочу, чтобы он вырос корыстным и приспосабливающимся.

– А что же мать Данэ? – спросил тогда Айвар. – Неужели Павлик ей совсем не интересен? Ведь другие внуки у нее в Америке, вряд ли она может часто с ними видеться.

– Она этого интереса не проявляла, а я, разумеется, никогда не напрашивалась, – ответила Оля спокойно, но с достоинством, и больше Айвар не допытывался.

Он всегда привозил мальчику разные необычные подарки, но кроме того, дважды в году – в день рождения Павлика и в Новый Год – переводил Оле на карту определенную сумму. На этом Айвар настоял сам, сказав ей: «Неправильно, что я даю Павлику только впечатления и радости, а Леша его содержит, и при этом мальчик больше любит меня. Надо и совесть иметь, Оленька. Это не жест доброты, просто я считаю его родным, и мне важно, чтобы у него была хорошая одежда, обувь, стоматология, школьные принадлежности. Значит, и позаботиться я об этом должен сам, а не перекладывать на других».

Впрочем, и Павлик не оставался в долгу. Из летней поездки с семьей в Испанию он привез в подарок Айвару и Налии удивительно красивый светильник в виде городского пейзажа. На основании из брусчатки стояли два домика, будто из настоящего грубого камня, с окнами и коваными балкончиками, а между ними была маленькая лестница, прикрытая узорчатой голубой калиткой и ведущая в невидимую глубину улицы. Над калиткой был укреплен светящийся фонарик, точь-в-точь похожий на уличные фонари в Аликанте.

– Просто супер, Айвар, правда? – спросил Павлик, когда смог увидеться с другом. – Похоже на дома с привидениями из старых сказок!

– Верно, похоже, – задумчиво сказал Айвар. – Налия очень обрадуется, она мне много говорила как раз о таких местах.

В следующий раз они увиделись только весной нового года. День рождения у Павлика был в начале марта, но там Айвар, к своему сожалению, присутствовать не мог и обещал мальчику привезти ему подарок сразу как удастся выбраться в Россию.

В Питер Айвар и Налия приехали в мае, на международный научно-практический форум здравоохранения. От этого мероприятия они ждали многого, к тому же Налии намекнули, что в скором времени, возможно, именно в Северной столице пройдет саммит «Россия-Африка», на который супруги смогут поехать в числе делегатов. На такое масштабное собрание они давно хотели попасть: ожидалось значительное расширение сотрудничества в области медицины и фармацевтики, тогда как в прежние годы обсуждались в основном военно-технические вопросы.

К удивлению Айвара, когда он сообщил Павлику и Оле о своем приезде, с ним захотел встретиться Алексей Северцев. Он предложил посидеть где-нибудь в центре города и обещал взять с собой мальчика.

Павлик, едва увидев Айвара, с радостью обнял его за шею, чем заметно удивил отчима, хотя от комментариев тот воздержался. Собрались они в кафе «Зингеръ» на канале Грибоедова, и когда мальчик управился с мороженым, Алексей предложил ему спуститься вниз, посмотреть книги, которыми Павлик очень увлекался.

Айвар сообразил, что собеседник намеревался обсудить какой-то деловой вопрос, и выяснилось, что Алексея и Олю заинтересовал детский лагерь в Ленинградской области, который с недавних пор был частично под патронажем у комитета, где служила Налия. Он походил на тот, в котором когда-то побывали сами супруги, и в нем тоже отдыхали в основном дети африканцев, которые учились или работали в Москве и Петербурге, – это давало возможность поправить здоровье, поучиться языкам, культуре и социальным навыкам. Пока еще он был небольшим, но понемногу развивался, и Айвар с Налией надеялись, что когда-нибудь он разрастется в настоящий международный языковой лагерь. А ребятам и сейчас в нем очень нравилось – сосны, морской воздух и множество полезных развлечений способствовали воспитанию лучше всякой муштры.

Алексей, почему-то колеблясь, рассказал Айвару, что весна выдалась немного сложной – у родителей жены обострились возрастные и хронические болячки, младшая дочь тоже часто болела, и они с Олей задумались о том, чтобы на лето вывезти ее в какой-нибудь хороший санаторий, возможно, за границей. А поскольку старшей родне все больше требовались лекарства, внимание и платные процедуры, Оля боялась из-за такой занятости обделить Павлика. В итоге, как пояснил Леша, они с женой решили подыскать для мальчика на лето какое-нибудь обучающее и оздоровительное заведение с надежной репутацией.

Поняв, о чем шла речь, Айвар заверил, что сможет устроить Павлика в лагерь на лето, а при возможности выберется вместе с Налией его проведать. Алексей поблагодарил его и сказал, что мальчик сам очень хотел именно в такое место: он все больше интересовался разными народами и культурами, мечтал побывать в Африке и даже говорил, что поехал бы туда хоть на год, поучиться в местной школе и найти новых друзей.

– Насчет учебы вы не беспокойтесь: Павлик очень сознательный и надежный мальчик, и все, что задано по программе на лето, он выполнит, – сказал Алексей, – к тому же, успеваемость у него по всем предметам хорошая. Нам важно только знать, что он в безопасных условиях, что там чисто, нормально кормят, адекватный персонал... А наугад такое место не найдешь, Айвар, вы согласны?

– Да, я все понимаю, за этим мы присмотрим, – кивнул Айвар.

– Я вот только думаю: поладит ли он с африканскими ребятами? Как вы считаете, они на него не будут недобро смотреть из-за того, что он почти белый?

Почему-то эта формулировка неприятно резанула Айвару слух, но он, не подав виду, спокойно ответил:

– Тут я ничего не могу обещать, Алексей: на меня самого в Эфиопии многие так смотрели, хоть я и абсолютно черный. Так что все зависит от ситуации и от людей. Но я буду держать руку на пульсе и в обиду его не дам, тут вы с Олей можете не беспокоиться.

– Очень вам признателен! – ответил Алексей и впервые широко улыбнулся. – Но вы не думайте, я не только об этом хотел побеседовать. Тут еще вот что: на днях в Питере выступают любимые Олины исполнители, в каком-то необычном жанре, и она давно мечтала попасть на их концерт. Я два билета купил, только знаете, ну не мое это, вот совсем... Мне все-таки другой досуг по нраву, а вы, насколько Оля говорила, тоже эту музыку любите. Может быть, у вас найдется время с ней сходить? И сами отдохнете, и Оленьке будет приятно.

Это предложение тоже немало удивило Айвара, но он, конечно, не мог отказать: повидаться с Олей ему всегда было в радость, и он смог выделить вечер под эту встречу. Атмосфера на концерте была молодежной и демократичной, и Оля пришла одетой в том же романтическом стиле, какой предпочитала в студенчестве, – просторной белой рубашке, джинсах и с шалью на плечах, украшенной бахромой. Свои светлые волосы она залихватски собрала на затылке, в ушах были те самые сережки, которые когда-то тайно подарил Айвар, и она казалась такой же юной и полной мечтаний, как в их первую встречу.

Айвару не хотелось портить Оле настроение деловыми темами, и он не стал поднимать вопрос о лагере. После концерта, уже на улице, Оля с удовольствием вдохнула городской воздух, пропитанный движением и жизнью, и благодарно взяла Айвара за руку.