Текст книги "Я твоя истина (СИ)"
Автор книги: Людмила Немиро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Все нормально, – бесцветно ответила и быстро отвернулась от грека, потому как он оглянулся.
– Слушай, Лена…
– Красивые обои… я люблю сиреневый цвет. И фиолетовый тоже люблю. Говорят, люди, которые выбирают именно его, склоны к шизофрении… – тихонько хмыкнула. – Наверняка это правда. По себе знаю, если…
– Лена…
– …выбираю в одежде тот или иной цвет…
– Лена, прошу тебя! – немного настойчивее прозвучал голос Клио, и я умолкла. – Прошу, перестань. Если тебе страшно или больно – расскажи мне. Не болтай всякую чепуху…
– Это не чепуха, Клио, – в комнате появился Марио. – Она говорит. Это уже должно радовать. Не заставляй ее подчиняться… – это было сказано очень тихо, но я расслышала и, отвернувшись от мужчин, уставилась на колышущиеся на ветру голубоватого оттенка занавески. – Ты спугнешь ее.
Правильно. Все верно, док. Ты как всегда разбираешься в человеческой психике. А интересно, смогу ли я когда-нибудь понять всех вас? Или мне до смерти придется лицезреть ваши лица, скованные масками надменности и лжепреданности?
– Ты зачем приперся сюда? – проворчал грек, отведя испанца в сторону.
Кстати, я заметила у того в висках седину. Была ли она раньше? Не припоминала.
Такие бредовые мысли просачивались в голову: одновременно хотелось спать, пить, плакать и… утопиться.
Внутри что-то оборвалось. Я знала, что должна сделать. Все в мыслях неожиданно пришло в норму. Однажды на это решилась. А во второй раз осмелюсь?
Схожу в церковь. Потом отправлюсь к морю. Только никто об этом не должен узнать. Никто.
– Мне так нравится эта музыка… – невольно сорвалось с губ, и в комнате повисла тишина.
За окном звучала флейта. Кажется, правильнее – дудук. Спокойная восточная музыка рвала душу на части. Хотя нет. Там нечему было рваться…
Какая же ты сука, Водянова. Разве это выход из ситуации? Кому от твоей смерти легче станет? Нельзя этого делать…
Нет, я должна…
Такая грязь на мне и во мне. Такая мерзкая унизительная грязь…
– Присматривай за ней, – шепот доктора. – Клио, слышишь, обязательно присматривай. Начнется бурная деятельность – это будет тебе сигналом. Значит, Лена приняла решение. Ты понимаешь, о чем я?
– Она не решится, – таким уверенным тоном ответил грек, что меня слегка передернуло.
Решусь. Не волнуйся, Кавьяр. Тогда не испугалась, и теперь…
– Что с осмотром и тестами? – уже громче проговорил Клио.
Марио выразительно цокнул.
– От тестов отказывается. Ты слышал сам. Еще в самолете я пытался уговорить ее. А вот с осмотром, – Мар вновь понизил голос. – Это крайне необходимо. Мы ведь не знаем, все ли с ней в порядке. Если начнется воспалительный процесс или…
– Я понял, – перебил грек и, тяжело вздохнув, приблизился к кровати.
Занавески невообразимо завораживали своим трепетом, словно дирижируя незримым музыкантом, божественно владеющим флейтой.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросила тихо, так и не взглянув в лицо Кавьяру. – Просила же не смотреть.
Уловила легкое движение руки грека, которую он сжал в кулак, и только сейчас заметила эластичную повязку на его левом запястье. А счесанные костяшки правой руки о многом рассказали. Впервые за последние сутки осмелилась поднять глаза на Клио.
– Ты дрался? – пробормотала равнодушно.
Ну хоть немного разозлилась бы. Не могла, никак не получалось.
– Нет, – сухо отрезал грек, и стало понятно, что это «да». – Лена, мне нравится на тебя смотреть. Не злись. Просто не вижу смысла в притворстве.
– Ты несешь какой-то бред, Клио, – поделилась своими впечатлениями от услышанного. – Если человек просит отвернуться, то почему нельзя просто взять и отвернуться? Зачем упорствовать? Тебе это доставляет удовольствие?
Судя по физиономии грека, он чувствовал себя, мягко говоря, паршиво. Марио по-прежнему топтался у двери со своим ящичком.
– Док осмотрит тебя, – видимо решив не вступать со мной в спор, отчеканил Кавьяр. – Я помогу, хорошо?
От мысли, что ко мне прикоснется мужчина… двое мужчин… они не просто прикоснутся, а заставят показать то, что внутри…
Мамочка…
– Не подходи, – шикнула на грека, присевшего на край кровати, и сжала покрывало, натягивая до подбородка.
Марио заслонил собой окно, и я еще больше занервничала, нахмурив лоб.
– Отойдите оба.
– Лена, ты даже душ не приняла. Спала на тряпье и…
– Клио! – почти рявкнул док, выпучив карие глаза. – Не напоминай.
– Черт, – выругался тот и вскочил. – Я не психотерапевт. Занимайся прочисткой мозгов сам. Я могу лишь помочь с умыванием и осмотром.
Пока Кавьяр распинался, доктор неожиданно оказался совсем рядом, нещадно нарушая границы моего личного пространства…
О чем это я? Его и без того разрушили, так мерзко и грубо ворвавшись…
Стоп. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Не думать об этом. Ничего не было.
Однако цепкие сильные руки Марио жесточайшим образом напомнили о случившемся. Что-то крича и отбиваясь, я оцарапала лицо дока. Но Кавьяр, оседлавший меня, прижал в кровати так, что я не могла больше пошевелиться.
Яркими вспышками в голову врывались воспоминания, и я не сразу поняла, что, оцепенев, таращусь сквозь грека. Тот, в свою очередь, пытался поймать мой взгляд.
– Эй, мелкая, – нерешительно улыбнулся он, и я моргнула, сфокусировавшись на ссадинах на лице Клио. – Все хорошо. Мы поможем тебе… договорились? Я помогу тебе.
Вроде бы внутри стало немного спокойнее, но стоило почувствовать на своих бедрах чьи-то пальцы… пальцы Марио.
– Нет! Нет! Нет! – заорала во все горло, задергавшись, словно паралитик. – Уйдите! Пожалуйста! Нет! Я не хочу!
– Твою мать, Марио! Сделай что-нибудь, – едва перекрикивая меня, завопил грек.
– Сейчас! – рявкнул доктор, и чем-то уколол мое левое предплечье.
Тяжелое, невыносимо тягучее ощущение навалилось на грудь. Конечности налились свинцом. Сонно моргнув, поймала взор Кавьяра.
– Все хорошо, – шепнул он, ослабив хватку, и погладил по щеке.
– Не трогай… – только и смогла выдавить я прежде чем погрузилась в сон.
А потом начало происходить нечто невообразимо запутанное: я то выплывала из коматозной дымки, то вновь в ней утопала.
И каждый раз картинка менялась. В очередное свое «полупробуждение» внезапно осознала, что нахожусь в воде. Тело неприятно пощипывало и кто-то мягко гладил мои плечи, но сопротивляться сил не было.
На мгновение, лишь на долю секунды показалось, что меня хотят утопить. Это странное видение вдруг успокоило. Ненадолго, но все же.
Мне действительно удалось отрешиться от мира, спрятавшись в свой собственный кокон. Только тем рукам, что намыливали мои волосы и натирали губкой спину, удавалось нарушить внутреннюю идеалистическую картину, созданную для самозащиты. Это был Кавьяр. Конечно он. Кто же еще?
Настойчиво удерживал меня одной рукой на месте, не давая сигануть на дно ванной, которое казалось спасением от всех бед, и в то же время пугал злобой и нервозностью в действиях. Или мне это лишь чудилось?
«К черту самоубийство… – прошептали внутренние демоны. Какие-то неправильные демоны. – Займись делом. Очнись…»
«Пошли все на хрен, – отозвалась я на их речи. – Мне решать, что делать…»
– Что там… ангелы запели… – пробормотала, приходя немного в себя и снова проваливаясь в галлюцинации. – Такими… злыми… голосами…
– Тсс… – шепнул грек и направил тоненькие струйки душа мне прямо в лицо. – Это видения… они из-за снотворного. Скоро все пройдет. Успокойся. И говори, если не трудно, на английском. Твои русские песнопения вгоняют меня в ужас.
Четко слышала каждое слово Кавьяра, но по-человечески пошевелить языком не могла. Впрочем, как и конечностями. Меня, словно тряпичную куклу, приподняли, ополоснули и вытащили из ванны. Затем грек укутал в огромное полотенце. Стало нечем дышать, и в паническом приступе я судорожно всхлипнула. Глаза вновь закрылись, а когда очнулась, обнаружила себя лежащей все в той же постели.
– Пить… – сипло сорвалось с моих губ. – Дайте… воды…
Но никто не отозвался, что означало: я осталась одна. Огромных усилий стоило приподняться. Голова все еще кружилась из-за действия сильного снотворного, а тошнота подкатывала и подкатывала…
В конце концов я оказалась на полу, больно шарахнувшись лбом о дверцу тумбочки. Так и не успев добраться до туалета, наблевала прямо в спальне и, тяжело дыша, отодвинулась от «места происшествия». Прямо как котенок нашкодивший – натворил дел и «слинял». Впрочем, «слинять» не удалось, потому что не было сил.
Но пить захотелось пуще прежнего. Подобрала под себя ноги и, ухватившись за покрывало, встала. Странно, но в вертикальном положении мне немного полегчало. Или это из-за того, что желудок освободился… хотя… не было от чего его освобождать.
Не ела уже бог знает сколько времени.
В ванной долго не решалась посмотреть на свое отражение. Склонившись над раковиной, прямо из-под крана пила воду, ассоциируя себя с загнанной лошадью. Как-то не так работал мой мозг. Я чувствовала внутри болезненную отрешенность и пустоту, словно из меня высосали все жизненные силы. Так и было. От былого веселья и оптимизма не осталось и следа. Впрочем, мне это лишь казалось, потому что, прислушавшись к себе повнимательнее, поняла, что как бы там ни было, а умирать не хочется. Разве это не оптимизм?..
Где-то есть люди, у которых нет будущего только потому, что некто невидимый решил лишить их всего. Они страдали и не имели не малейшего шанса на существование. Будто этим несчастным отказали в праве на жизнь. Бездомные, инвалиды, смертельно больные… можно перечислять до бесконечности.
Плевать на мнение того же Марио, неусыпно за мной наблюдающего. Ведь док никогда не понимал милосердного отношения к окружающим, которое было заложено во мне. Кто-то считал меня истеричной, кто-то решил, что я избалована. ПЛЕВАТЬ. Я никогда не требовала внимания к себе и не хотела получать покровительство Кавьяров. Глаза бы мои их больше не видели. Клио начал эту игру, и ни за что в жизни мне не забыть всего того, чем это обернулось.
Почему он не убил меня еще в Касабланке? Почему не пристрелил, прилетев в Чикаго? Что за хрень? Когда меня оставят в покое? Когда, черт подери?..
Умывшись и нахлебавшись холодной воды, выпрямилась и уставилась на зомби, смотрящее на меня из зазеркалья. Я ли это? Что от меня осталось? Тусклые впавшие глаза, резкая линия подбородка, тонкие пересохшие губы.
Ненавижу себя и все, что окружает мой тесный мирок. Ненавижу всех, кто насрал мне в душу…
Нужно было поплакать, но пожалеть себя не получалось. Скорее, жутко хотелось поиздеваться над собственными чувствами, поковыряться в воспоминаниях, чтобы раз и навсегда вытолкнуть эту грязь из себя. Если «прорвет» – рухнет стена.
Ничего не выходило. Раз за разом прокручивала в голове момент изнасилования, но что-то блокировало картинки, откидывая меня в приятные светлые эпизоды юности.
Не отрываясь от своего отражения, наблюдала за лицом. И ни-че-го. Абсолютное безразличие. Хотя бы один мускул дрогнул или глаза заслезились, но нет – мне было все равно. Апатия – лучшая блокировка жутких воспоминаний. Ею защищаются все жертвы насилия. Я знала это. Нам нужно было проходить короткий курс психологии, когда проживали в казарме. В некоторой степени, собственная осведомленность радовала, но, в целом, это невыносимо мешало, потому как я принималась ковыряться в себе.
Марио раскусит меня, если надумаю уединиться. Теперь он и Кавьяров настропалит наблюдать за мной. И не надоест же греку носиться с моим потасканным телом. О душе промолчу…
Надеялась, что надоест. Рано или поздно…
В доме стояла тишина. День клонился к вечеру. Розоватые отблески заката яркими полосами расползались по мягкой цветастой ковровой дорожке, постеленной в коридоре второго этажа. Приоткрытое окно впускало в помещение приятные запахи лета. Монотонное тиканье часов странным образом успокаивало. Странным образом, потому что я ненавидела часы. Всегда избегала грохочущих механизмов, стараясь приобретать что-нибудь тихое или беззвучное.
На первом этаже было заметно прохладнее из-за распахнутой настежь входной двери. На мгновение я остановилась в небольшой прихожей, глядя на яркую зелень, разбившуюся по ту сторону входа. Но заглушив болезненные ощущения в теле, вышла на крыльцо. Из-за легкого полумрака в доме мои глаза ошалели от света, ударившего в лицо. Только в этот миг поняла, что все шторы задернуты. По крайней мере на тех окнах, мимо которых я проходила.
Поэтому, оказавшись на крыльце, дважды чихнула и прищурилась. Не будь я мысленно в аду, смогла бы с точностью заявить, что оказалась в настоящем райском уголке.
Пестрые краски цветов, аккуратными пятнами высаженные в виде круглых клумб; осыпающиеся маки; зеленая листва деревьев, густо разросшихся у самого крыльца. В принципе, крыльцом-то и нельзя было назвать эту плоскую низкую ступень. Но именно так оно в моей голове и отпечаталось – крылечко. Слева от входа, прямо под окном, рассыпался ряд розовых пионов. Дальше шла лужайка, плотно скрытая деревьями: низкорослый можжевельник и что-то лиственное. Не разбиралась в названиях растительности.
Справа от входной двери стоял низкий стул и какие-то корыта, а сама ступень была укрыта полосатым половиком. Что-то деревенское и совсем не европейское проскакивало в этой обстановке. Вероятно, поэтому меня притащили именно сюда. Видимо надеялись на скорейшее восстановление… бред…
Пройдя немного вперед, заглянула за угол дома. В общем-то, кроме пения птиц и других соответствующих лету звуков, ничего слышно не было. Куда все подевались? Неужто свалили от греха подальше? Что ж, буду только рада.
То, что этот желтоватый двухэтажный и совсем небольшой дом стоял на отшибе, я уже поняла. Кажется, Тео говорил, что море находится в тридцати километрах отсюда. Почему бы не съездить туда? Только на чем?
Море… вновь поймала себя на мысли, что хочу стать жертвой несчастного случая. Эгоистично, да. Зато не почувствую вины за самоубийство. Боже… о чем это я? После гибели мне будет плевать на все. Разве не так?..
– Проснулась? – от неожиданности бросило в жар, но я лишь слегка повернула голову на звук.
Даже не заметила, как уселась на мягкую траву, подтянув колени к груди. Странный черный сарафан в белый горох укрывал ноги почти до щиколоток. Мне это нравилось. Вот только глубокие вырезы на груди и спине заставляли ежиться от ветра: пусть и теплого летнего, но спросонья всегда холодно.
Грек осторожно присел напротив меня, соблюдая двухметровую дистанцию. И на этом спасибо. И что за глупая привычка – смотреть в глаза? Зачем он так со мной?
– Тебе нужно поесть. И Азелья приготовила вкусный липовый чай. Это поможет успокоиться, – мягким голосом вещал Кавьяр, а я смотрела на траву у себя под ногами, устало положив подбородок на колени. – И… у меня есть для тебя подарок.
Что-то внутри отозвалось странным напряжением, словно почувствовала, что этот самый «подарок» меня напугает. Мельком взглянула греку в лицо и тут же вновь опустила глаза.
– Я не хочу.
– Не хочешь чего? – растерялся Клио.
– Ничего не хочу.
Кавьяр промолчал и вздохнул.
– Клио, – позвала спокойно.
– М…
– Какого черта тебе от меня нужно? Можешь оставить в покое?
Грек замер. Я это видела. Прямо ощутила нервное напряжение, повисшее в воздухе.
– Могу уйти, – тихо и так же серьезно ответил он.
Посмотрела ему в глаза. Совсем ненадолго, лишь для того, чтобы сказать:
– Исчезни из моей жизни. Я так больше не могу. Оставь меня навсегда.
Клио поменялся в лице. Эти его ссадины и синяк в левом уголке губ… ненавижу в нем все… и мрачность, и красоту, и жестокость, и внезапную сострадательность…
За последнее сильнее всего ненавижу…
– Знаешь, – вдруг скривился Кавьяр, будто едва сдерживал гнев, и глаза заблестели. – Скажи ты мне эти слова до того, как… я бы отреагировал по-другому: встал бы и ушел. Навсегда. Но теперь, – подался в мою сторону, а я превратилась в сжатую пружину. Даже дыхание задержала. – Не надейся на подобный исход. Хочешь видеть во мне вселенское зло – пожалуйста. Хочешь презирать? Давай, Лена, не стесняйся… Я. Никогда. Не. Исправлюсь. Буду тварью, буду мразью. Жестоким беспощадным ублюдком. И плевать я хотел на твое мнение, но уйти ты меня не заставишь, даже если весь мир начнет рушиться к чертям собачьим. Привыкай к поддержке. Приучи себя к человеческому отношению тех, кто хочет загладить свою вину и…
– Загладить свою вину… – я не спросила, а напротив, прикрыв глаза, распробовала на вкус эти слова.
Такое горькое признание. Отвратительное, но теплое.
– Можешь замолчать? – на этот раз задала вопрос, но никто в этом не нуждался: грек и так затих.
– Ты нарочно меня не слушаешь, да?
Я взглянула на дурманящие ароматом пионы, и естественно побоялась ответить. Страшно было пробудить в Клио того монстра из Марокко.
– Ладно, – вздохнул грек и удивил, намеренно ворвавшись в мои мысли сильным, но безболезненным прикосновением рук.
Ошалело вытаращилась на него, оказавшегося совсем рядом. Кавьяр сжимал мои плечи, дожидаясь установления зрительного контакта. Да, в глаза его я посмотрела, но как-то остекленело и, как будто впав в легкую форму ступора, застыла на месте.
– Делай, что хочешь, – отчеканил грек достаточно терпеливо и сдержанно. – Но не игнорируй. Ты должна говорить со мной.
– Убери. От. Меня. Свои. Руки.
Мгновение и Клио склонился еще ближе.
– Не игнорируй. Ты должна жить дальше, – властный тон уничтожал всю мою блокировку сознания.
От этого бросило в дрожь и Клио, почувствовав мой страх, резко отпустил. Быстро вскочил и отошел еще дальше.
– Извини, – хрипловато вышло, но он прочистил горло и добавил гораздо спокойнее. – Вернись, пожалуйста, в дом. Сейчас начнется гроза.
И вправду, заметно стемнело, и вдали загрохотал гром. Только сейчас и обратила на это внимание. Сморгнув неприятное наваждение, отвернулась и молча кивнула.
Грек понял, что я приду следом за ним, и направился к дому.
– Если ты не оставишь меня, – проговорила достаточно громко. – Я сама найду способ уйти.
Вопреки моим ожиданиям Клио не ушел, а напротив, приблизился. Инстинкт самосохранения приказал мне встать, что я и сделала, но не удержалась и попятилась от грозной фигуры мучителя… да, отныне он – мой мучитель, но теперь уже не в физическом смысле…
Клио, однако, притормозил. Видимо все же заметил панику в моих глазах.
– Ты угрожаешь мне? – прищурился, кривовато улыбнувшись. – Серьезно? – Ноздри дрогнули. – И как давно ты забыла, чем это чревато?.. – Помолчал, сверкая чернотой глаз. – Лена, не ступай на опасную дорожку. Не повторяй своих ошибок. Я ведь назло тебе не уйду. И не вздумай утопиться или вздернуться. Я глаз с тебя не спущу, а за попытку суицида… в общем, подумай хорошенько перед тем, как оставлять свою мать в одиночестве.
Грек резко развернулся и, уже входя в дом, бросил:
– Кстати, Ханна здесь. Тео ее сейчас привезет.
От приступа ужаса защипало в глазах. Казалось, из легких выбили весь кислород. Часто задышав, вновь присела на траву, радуясь ее прохладе. Вот-вот должна была грянуть гроза. Прямо над головой. Туча стремительно приближалась. Как и страх перед встречей с матерью? Что я ей скажу? Как она будет на меня смотреть? Господи, ну когда закончится этот ад?..
Внезапно хлынувший ливень, заставил меня вздрогнуть, но подняться не было сил. По щекам текло что-то теплое. Неужели слезы? Значило ли это, что мне еще не пришел конец? Сомневалась в подобной роскоши. К тому же облегчение так и не пришло.
В один миг промокла насквозь и тоненькая ткань стала казаться стальными доспехами. Вероятно так и осталась бы сидеть на месте, если бы Кавьяр с мрачным видом не приблизился ко мне и не унес в дом. Сопротивляться смысла не было. Лишь зажмурилась, чтобы не видеть его лица, однако запах Клио обволакивал, принуждая вспомнить о нашем жарком времяпрепровождении в отеле.
Мой внезапный и неожиданный даже для меня скулеж, жутко удивил грека, который, скорее всего, подумал, что это истерика, и тут же поспешил усадить на диван.
– Все хорошо, – вытянул он перед собой руки, словно защищаясь. – Не нужно кричать.
Молча улеглась на мягком диване спиной к Кавьяру, и зажала рот ладонью. Так всхлипнуть захотелось, но заставила себя заткнуться. Только от холода колотилась и от мыслей неприятных. Тот вечер в отеле теперь будет ассоциироваться с похищением, принесшим мне эмоциональную гибель. Никакие ухищрения Клио не принесут покоя. Никакая поддержка матери не поможет выбраться из этого кошмара. Никто не сможет вернуть мне меня…
Это стало похоже на раздвоение личности: одно мое «я» боялось и хотело кричать, билось внутри клетки, словно дикая птичка; второе – с безразличной холодностью наблюдало за первым и, как будто со стороны разглядывало пострадавшее тело, и насмехалось над душевными муками, считая их глупыми и забавными.
И только Кавьяру было до всего этого дело. Не понимала его мотивов и, признаться, не хотела понимать…
– Переоденься, – мне на ноги положили сухую одежду.
Хотя и не имела желания подниматься, но зуб на зуб не попадал от холода, поэтому пришлось подчиниться.
– Тебе лучше поберечь свое здоровье, – сухо констатировал Клио, встав у окна и отвернувшись от меня. – Мар сказал, что ты серьезно пострадала. Он вводит тебе антибиотики.
– Кто меня постоянно переодевает? – невпопад поинтересовалась, поморщившись от упоминания о руках доктора.
С трудом смогла стянуть мокрый сарафан, и поспешила надеть футболку и черные лосины.
Грек слегка повернул голову.
– Я, – было мне ответом. – Кто же еще?
Прозвучало так, будто это было нечто очевидное. Вновь улеглась на влажный диван и впилась взглядом в потолок.
– Ты должен уйти.
Клио обернулся и замешкался. И лишь спустя пару секунд до меня дошло, как многозначительно прозвучали эти слова. Закрыла глаза, дабы больше не видеть грека и погрузилась в какие-то слишком тягучие воспоминания. Вероятно уснула, потому что вдруг оказалась схвачена ледяными руками Мухамеда. Он с жутким оскалом возник перед моим лицом, и я истошно закричала, отбиваясь от него.
Неожиданно услышала голос Кавьяра, который приказывал мне проснуться. Он прямо ревел. И наконец, распахнув глаза и все еще вопя, я ударила Мухамеда… нет, это был не араб…
Звонкую пощечину получил Клио. Часто заморгав, приподнялась и отползла немного назад. Но наткнувшись спиной на мягкий подлокотник, остановилась, глядя на бурю эмоций, разразившуюся на лице грека. Он достаточно долго сидел не шевелясь и смотрел вниз. На его левой щеке красным пятном отпечаталась моя ладонь. В какой-то момент мне показалось, что Кавьяр сейчас встанет и убьет меня. Я даже приготовилась к этому, подавшись немного вперед. Но Клио истолковал это движение по-своему: поднял на меня взгляд и с силой притянул к себе, не позволяя вырваться.
Мне стало плохо от этих действий грека. Он не должен был так делать. Это напрягало и смертельно пугало, именно поэтому я с силой вонзила ногти в его плечи и выдохнула в шею Клио:
– Отпусти.
Но так ничего и не произошло. Грек как сжимал мою грудную клетку, лишая возможности нормально дышать, так и продолжил это делать.
– Не нужно меня бояться, мелкая, – пробормотал Кавьяр очень тихо и скрипнул зубами, потому что я лишь сильнее впилась в его плечи, пытаясь заставить отодвинуться. – Я не причиню тебе вреда.
– Ты давно это сделал, – уперлась руками в грудь Кавьяра, сообразив, что ногти не помогли. – Хотя бы теперь оставь меня в покое. Иначе, клянусь, я найду способ…
Равнодушие в моем голосе удивило Клио, и он медленно отодвинулся. Пристально посмотрел мне в лицо и кивнул.
– Успокойся, – немного устало прозвучало. – От меня тебе избавляться не нужно. Напрасная трата времени и сил.
Баран. Упрямый твердолобый баран.
Почувствовав себя гораздо лучше после того, как Кавьяр встал с дивана, я положила голову на спинку и притихла.
– И еще раз тебе повторяю: прекрати угрожать. Это пустое. А если так хочется, чтобы я, именно я тебе не мешал, просто перестань меня замечать.
– Ты просил не игнорировать, – бесцветно прошелестела в ответ. – Как я могу не подчиниться?
Неумелая ирония проскользнула мимо грека. Он сунул руки в карманы джинсов и пожал плечами.
– Мне ты ничего не должна. Делай, что хочешь, но покидать это место без меня нельзя. Тебя убьют.
– Какое отношение я имею к тебе?
Быть может, показалось, но Кавьяр едва сдержался от грозного крика, стиснув кулаки. Его ярость каким-то образом проходила мимо меня, потому что злился Клио на себя.
– Ты никогда не поумнеешь, Лена.
– Нет, – посмотрела в окно. – Я никогда не признаю, что дорога тебе.
То, что грек был ошеломлен моим ответом, стало очевидно. Побледнел немного и достал из кармана пачку сигарет. Нервно прикурил, а потом вдруг взял себя в руки. На меня посмотрел, прищурившись, и сказал с легкой улыбкой:
– А я тебя недооценивал, мелкая. Ты сообразительнее и сильнее, чем кажешься.
Меня жутко напугали эти слова Кавьяра.
– Ты ведь не отстанешь? – обреченно произнесла, вновь замыкаясь в себе и мечтая о том, чтобы грек ушел.
– Никогда, – почти по слогам проговорил и медленно вышел из комнаты.
Болью в груди отозвались мысли обо всем, что мне приходится видеть и переживать, пока я нахожусь рядом с Клио.
– Ты садист… – вслух сказала. – И навсегда им останешься.
– Да, – раздалось за спиной, и я вздрогнула. – Так и есть. Помни об этом, когда решишь сбежать от меня.
====== Глава 11 ======
Дорогие читатели! Это заключительная глава первой части “Я твоя истина. Он старается победить”! Обратите внимание на название первой главы.
Со следующей начнется вторая часть. Именно в этой одиннадцатой главе главные герои немного прояснили для себя, кто и что чувствует. Именно она стала заключительной, потому что мне захотелось привнести в эту историю чего-то нового. На этом заканчивается то, что было “ДО НЕГО”... (и чуточку юмора – негатив утомляет автора)
Часть вторая (забегая наперед) называется “Точка отсчета”.
Спасибо за комментарии и за молчаливое чтение тоже огромное спасибо :)
Believe, believe in me, believe
That life can change, that youʼre not stuck in vain
Поверь, поверь в меня, поверь в то,
Что в жизни всё меняется – за чёрной полосой обязательно будут белые.
Panic! At The Disco ©
Хотя Клио уверял, что Ханна приедет очень скоро, мне все равно пришлось безразлично пялиться в потолок еще около полутора часов. Ужасно надоел темный силуэт грека, застывшего в кресле справа от меня. Я чувствовала его взгляд. Казалось, меня ощупывают холодными пальцами, заставляют дрожать от страха и мечтать об отключке сознания. Но оно не отключалось, как и долбаный здравый смысл. Где ж вы, мои мозги милые, были раньше? Какой теперь смысл обвинять во всем случившемся Кавьяра, если он отпустил два года назад? Я ведь сама кинулась на этот терновник под названием «Миротворцы». Что уж тут поделаешь?..
Между прочим, волей-неволей подслушала разговор Клио с Хавьером. Тот позвонил ему и видимо сообщил о том, что Тео на подъезде к Антакье. Как я поняла, вначале братья намеревались отвезти меня в Лондон, но в последний момент почему-то передумали. Может побоялись, что мрачный пыльный город плохо повлияет на мою психику? Глупо, конечно. На меня сейчас все оказывает плохое влияние. Так что неважно, где сдыхать от боли в… да мне все тело болело. И не только «по женской части». Ребра сдавливало и как-то неприятно пахло изо рта. Может это из-за того, что я почти ничего не ела?..
Стихия продолжала бушевать, швыряя в стекло листья и лепестки цветов. Жаль немного – пионы так симпатично контрастировали с тусклыми стенами дома. Сейчас, наверное, там вся лужайка усыпана розовыми бутонами…
Шум машины раздался внезапно, и меня словно подбросило на диване от испуга. Так не хотелось представать перед матерью в виде жертвы, что, присев, я вся сжалась и подняла на Клио умоляющий взгляд. Он судорожно сглотнул и, отвернувшись, встал. Молча покинул комнату, будто позволяя мне подготовиться к важной встрече. Когда моя паника немного отошла на второй план, я резко поднялась и это стало роковой ошибкой. Пронзительно закричав, согнулась пополам и почти плашмя грохнулась на пол. Такого адского мучения не приходилось испытывать никогда в жизни. Казалось, мне вонзили нож в живот чуть пониже пупка, и как минимум три раза повернули. Жуткий страх сковал конечности, когда я вдруг поняла, что по внутренней части бедер потекло что-то теплое. С трудом перекатившись набок, прижала руки к животу и зарыдала, потому что терпеть такую боль не было сил.
– Лена! – Кажется это Мар прокричал и попытался приподнять меня.
Но я вновь завопила, уже теряя связь с реальностью. Перед глазами все поплыло.
Чей-то голос воскликнул:
– Боже, у нее кровь! Она вся в крови! – Ханна. Несомненно она. – Что с моей девочкой?
– Уведите ее! – над самым ухом рявкнул доктор, и я почувствовала, как мое тело оторвалось от пола. – Тео, принеси из машины мои инструменты!
А мое больное подсознание тут же нарисовало нелицеприятные картины: Марио, как чокнутый профессор, расчленяет меня, чтобы затем заново сшить…
Бо-о-о-же… какая боль…
Что-то резко ударило в ноздри. Меня едва не вывернуло от этого «аромата» и лишь спустя несколько мгновений дошло – аммиак. Кто-то повторил свои действия, заставляя мой мозг вернуться к своим прямым обязанностям. Оказывается, на какое-то время я все же отключилась, потому что, открыв глаза, обнаружила себя лежащей в постели. Все та же спальня, за окном тихо. Гроза прекратилась, но солнце не выглянуло. Рядом со мной сидел Марио, а на стуле – Ханна и смотрела на меня своими большими голубыми глазами. Лицо ее было заплакано и вполне объяснимо почему.
– Лена, – привлек мое внимание Мар, и мне пришлось оторваться от матери. – Я ввел тебе обезболивающий препарат и заменил сильнодействующий антибиотик на более слабый. Не волнуйся, на этот аллергии у тебя нет.
– Кровотечение… – прохрипела я, морщась от сухости во рту.
– Это месячные, – почему-то виновато пояснил док. – Сейчас в твоем организме сбой. Но постепенно все наладится. Я получил результаты анализов: все не так страшно, как кажется. Более того… – Марио с улыбкой взглянул на бледную Ханну. – Ты сможешь иметь детей. Я не до конца уверен, но с яичниками все в порядке. А это значит, что…
Отвернулась и вздрогнула, наткнувшись взором на Клио. Он стоял у двери, сунув руки в карманы брюк, и молча смотрел на меня. Такое непроницаемое лицо и такие пустые глаза…
– Однако есть и обратная сторона медали, – вновь заговорил испанец, до этого почему-то притихший. – Боли в области живота могут возвращаться. Нечасто при должном лечении, но все же… расстройство кишечника, тошнота. Общее состояние твоего организма стабильное.
Зачем он говорит об этом? Мне абсолютно насрать на все. Нечего так распинаться.
