Текст книги "Игрушка для чудовища (СИ)"
Автор книги: Людмила Немиро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
– Ох, Летти… – Жанна вдруг вся ссутулилась и посмотрела на меня так, словно похоронить собиралась. – Мне очень жаль. Господин не оставит тебя в покое, пока не наиграется. И тут два варианта: либо ты не вынесешь всего этого и умрешь, либо он просто продаст тебя в гарем. И что-то подсказывает мне, что хозяин стремится к первому.
Женщина засеменила к двери, а я таращилась ей вслед.
– Но почему?
Блондинка не обернулась, но все же ответила:
– Никого из своих наложниц и никогда он так не наказывал. Думаю, на этот раз хозяин хочет дойти до конца.
Ни черта я не поняла из слов Жанны. Куда там Кавьяр хочет дойти? И почему это мне выпала «честь» быть потасканной Кавьяром? В сотый раз словила себя на мысли, что хочу убить грека самым изощренным способом.
Ночь пришла стремительно. Даже не успела заметить, как в комнате стемнело, но зажигать свет не хотелось. Просто лежала на кровати и размышляла над странными речами служанки. Когда комната окончательно погрузилась во мрак, я устроилась поудобнее, собираясь уснуть, но в замке повернулся ключ. Приподнявшись, уставилась на вошедшую молоденькую девушку в форме служанки.
– Господин ждет тебя в спальне, – провозгласила она будто приговор и вышла.
Чудесно. Просто превосходно. Теперь точно не отвертеться.
Стало страшно.
Не было ничего подобного днем, когда очнулась в сыром подвале, но сейчас, осознав, что придется идти к Кавьяру, да еще и в спальню, просто онемела от ужаса.
Кое-как сползла с кровати, непременно запутавшись в одеяле, и на ватных ногах подошла к двери.
Но как только высунулась в коридор, девушка-служанка, дожидавшаяся меня, презрительно фыркнула.
– Разденься и набрось халат, – сказала она таким тоном, будто очевидные вещи говорила.
– Что? – переспросила, хотя знала – просто тяну время.
– Поторопись, господин не любит ждать.
Громко хлопнувшая дверь комнаты сообщила служанке о степени моего гнева.
Урод, твою мать! Озабоченный ублюдок!
Но раздеться все же пришлось. Сопротивляйся-не сопротивляйся, результат один. Но маленькую пакость я все же себе позволила: осталась в нижнем белье, а поверх него халат напялила.
– Готово, – вышла из комнаты, и служанка молча повела меня к греку.
Красивой была спальня Клио или нет, разобраться так и не смогла, потому что, оказавшись в его логове, внезапно оробела и осталась стоять у двери. Служанка неодобрительно покачала головой и вышла, но перед этим поклонилась Кавьяру.
Ну и воспитание у него. Даже не поднялся с кровати. Как лежал обнаженный, едва прикрывшись простыней, так и не пошевелился.
– У меня есть для тебя подарок, Летти, – вкрадчивый голос в полумраке комнаты подействовал безотказно, и я уже не сомневалась, что ночь будет бесконечно длинной.
Боясь встретиться с греком взглядом, топталась на месте, не решаясь подойти.
– Я жду, – Кавьяр перевернулся на бок и, подперев голову рукой, похлопал ладонью по кровати. – Садись.
Медленно приблизилась, словно опасаясь перемен в настроении Клио, что было вполне естественно. Постоянно в крайности впадает – это я уже выяснила. Но что задумал грек на этот раз, было не ясно. Оставалось лишь ждать продолжения.
– Не спросишь, что за подарок? – притворное удивление.
Я передернула плечами, мол, мне все равно, и осторожно присела на краешек кровати.
– Ладно, – кивнул Кавьяр, поднимаясь. – Твоя кислая мина скоро начнет вызывать у меня аллергию. Вечно все портишь.
Отвернулась, чтобы не смотреть на голого грека.
Хотя, что я там не видела? Он уже не раз обнажался.
Пошарив рукой в верхнем ящике тумбочки, Клио принял прежнее положение и положил передо мной три вещи: что-то вроде металлических прищепок, соединенных цепочкой, странную стеклянную штуку, продолговатую с бугристой поверхностью, ремешок на защелке и со встроенной по центру прямоугольной пластиной, размером с сантиметр, не больше. Первое и последнее мне еще было понятно (вероятно, прищепками что-нибудь зажмет), а ремешок этот – типа часы, но вот со стеклянной фигней возникли сложности. Однако не сомневалась нисколько, что назначение ее мне не понравится.
Так и случилось, когда грек, заметив мой растерянный взгляд, принялся пояснять:
– Это удержит тебя от побега, – и надел на мое запястье странный браслет. – Сюда встроен датчик слежения. Конечно, снять его проще простого. Но ты ведь не решишься, правда?
Прожег взглядом.
Ух… Выродок… Ненавижу тебя. Думала, хотя бы что-то человеческое в тебе есть, но нет, ошиблась.
– Вот это для твоих миленьких сосков. – Ужасно ошиблась: ты, Кавьяр, настоящее дерьмо. – Зажимы… Раздевайся.
– Ай! – вскрикнула, когда, стянув одежду, оказалась в цепких лапах Клио.
Грек, использовав эти самые зажимы по назначению, немного потянул за цепочку.
– Больно, придурок!
Пощечина. Опять началось. Все то же самое и по кругу.
– А это мой сюрприз, – недобрым огнем заблестели глаза Клио, и он приказал: – На живот!
От страха поджилки затряслись, ведь до меня дошло, что Кавьяр собирался делать с этой стеклянной штукой.
– Как тут наша попа? – пробормотал Клио мне на ухо и медленно сполз вниз.
Вздрогнула от холодного прикосновения стекла к коже. Кавьяр ненадолго отодвинулся, но только для того, чтобы взять смазку, стоящую на тумбочке.
– В коленно-локтевую, живо!
От ужаса не могла двигаться, поэтому грек, недовольно вздохнув, поставил меня так, как ему нужно было и, используя смазку, принялся растирать ее плавными движениями по моему заду.
То, что я заплакала, стало неожиданностью как для меня, так и для Кавьяра.
– Да ладно тебе, Летти, – проворчал грек недовольно. – Не будь дурой, столько удовольствия испытаешь, что и не снилось. Как можно от этого отказываться?.. Слышишь меня?..
Прилег рядом, так и не позволив сменить позу, и заглянул в лицо.
– Все равно сделаю так, как мне хочется, понимаешь, – сказал Клио спокойно. – Утри сопли, не порти картину. Грубым не буду, обещаю. Не сегодня, по крайней мере. Без тебя знаю, что ты в смерти Ясмина не виновата. Так что это не наказание. Просто секс… Ну же, Летти, давай, успокойся.
Продолжая тихонько скулить, я покачала головой.
– Как будто… Как будто не ясно… Кавьяр… Ты мне противен, сука… – выговорила все-таки.
Невозмутимое выражение лица Клио резко сменилось мрачным. Он холодно улыбнулся, но жалеть о сказанном я не собиралась. Считала, что должна была показать все, что чувствую. В конце концов, я живой человек, и мне бывает больно. А еще страшно… И домой очень хочется… Но в этом, конечно, нельзя признаваться.
Грек встал и больше не пытался меня успокоить, просто принялся за дело.
Однако обещание сдержал: был осторожен, возможно, лишь немного напряжен и даже внимателен.
Действия его вызывали во мне смешанные чувства. Вроде и хорошо было, но как-то странно и… не по-людски все это… Пусть и стонала от удовольствия – не сдержаться было – но все же ненавидела… Всей душой Кавьяра ненавидела.
Жгучее чувство стыда отошло на задний план и вовсе исчезло даже тогда, когда Клио вставил мне в анус стеклянную штуку и при этом, наклонившись, за цепочку потянул. А дальше… Ох…
И боль не была такой уж неприятной, как ожидалось, и Клио умелыми движениями подводил меня к оргазму. А сам не скрывал своего порочного наслаждения и, вероятнее всего, муками совести не страдал…
Первая мысль, что пришла мне в голову после внезапного пробуждения среди ночи, была: ой, как же это неправильно.
Все неправильно. Нельзя так. Раз уж ты решил меня избивать постоянно и издеваться, так и продолжай. Но вот эти твои нежности и осторожность ну на хрен мне не сдались. Как же так, а?
Неужели действительно можно привязаться к человеку, даже если он последнее говно, только из-за хорошего секса? Ну что за фигня? Что за шутки природы?..
А он еще и сопит рядом. Пора выметаться отсюда. Мне привычнее спать одной. Ненавижу слушать дыхание за спиной.
Стараясь не разбудить Кавьяра, я осторожно выбралась из-под его тяжеленной руки и притихла на полу. Скользнула взглядом по обнаженному телу грека и жутко покраснела. А ведь мне было хорошо. Нет, серьезно. Стоит признаться в этом хотя бы себе. Нельзя быть трусихой. Так вот, признаю, Клио – неплохой мужик, когда не хочет меня убить. Но это только один раз, больше подобных мыслей точно не допущу. Не нужно обольщаться и думать, что такой человек, как Кавьяр, способен на благородство. А желание довести меня до оргазма вполне объяснимо – услада для его самолюбия, только и всего.
Захватив белье и халат, я тихонько пробралась к двери и…
– Летти, – хрипловатый голос пробрал до мурашек.
Испугалась я немыслимо и, вздохнув, обернулась. В свете одной лампы грек, растрепанный и сонный, выглядел до неприличия привлекательным. Судорожно сглотнула, но больше от страха, чем от восхищения. Ну его, этого придурка. Подумаешь, внешностью удался. Таких полным-полно…
– Куда собралась?
– К себе…
– Вернись на место.
Подчинилась и, бросив одежду на пол, посмотрела на Кавьяра.
– Это принципиально, да? – поинтересовалась раздраженно и хотела уже прилечь с краю, но Клио неожиданно сел.
– На пол, – рявкнул он.
– Что? – я крайне растерялась, не поняв, чего хочет грек.
Он прищурился и указал рукой на овальный коврик у кровати.
– Я сказал – на пол! Будешь спать здесь.
Глаза защипало от гнева и обиды. Как я могла хотя бы на секунду засомневаться в дебилизме Кавьяра? Уму непостижимо. Он же самый натуральный урод.
Стиснув зубы, опустилась на пол и, улегшись на бок, притихла. Конечно, об удобстве не могло быть и речи. Но все же это не ледяная плитка в подвале. Однако холод пробирал.
– Может, одеяло дашь? – осмелилась спросить я.
– Обойдешься, – зевнул Клио. – Не нужно было нарушать идиллию. Не хотела спать со мной, наслаждайся ковриком.
– Сукин сын… – прошептала в темноту, когда Кавьяр погасил свет.
– Ты что-то сказала, Летти? – протянул Клио, явно улыбаясь.
– Спокойной ночи, господин, – прорычала в ответ и еще сильнее сжалась.
– Хм. А мне тут показалось…
– Показалось, господин.
От моего ехидного тона у грека вырвался тихий смешок.
– Хорошая девочка.
Иди на хуй, мудак. Это тебе вместо «сладких снов».
Конечно, нормально поспать мне не удалось. Эту вторую по счету ночь опять провела на холоде и вполне естественно, что под утро меня начало знобить. Спросонья ничего не поняла, просто почувствовала, как кто-то осторожно поглаживает меня по плечу. Вот поэтому и вскочила, будто ошпаренная, чем жутко напугала Жанну, пытавшуюся меня разбудить.
Она-то и сообщила о лихорадке, потому что мне самой такое состояние казалось обычным. Привыкла я уже за время пребывания в особняке к непроходящей слабости и апатии.
– Ну, слава богу, – вздохнула служанка, разглядывая меня с озабоченным видом. – Господин приказал тебе спуститься в столовую.
– Жанна, милая, – прохрипела я в ответ и, прокашлявшись, закончила фразу: – Передай господину, что может поцеловать меня в зад. Спасибо.
И снова улеглась на пол. Блондинка и не думала уходить. Вместо этого она насильно укутала меня в халат и заставила встать.
Комната кружилась, в горле нещадно жгло и першило, а веки будто свинцом налились. Сухой кашель жутко раздражал и не прекращался на протяжении всего пути до моей спальни. Блондинка прижимала меня к себе, и это бесило, потому что я всегда ненавидела такие нежности.
Хотя, с другой стороны, почему бы и не воспользоваться добротой женщины. Конечно, без ущерба для ее безопасности. Проблемы мне на хрен не нужны.
Как раз в тот момент, когда Жанна толкнула дверь в комнату, за спиной раздалось:
– Какого черта? Я, кажется, сказал прийти в столовую.
Ууу… Козлина… Неужели не видишь, что мне хреново?
Служанка испуганно обернулась. Я же осталась стоять в дверном проеме, прижавшись спиной к косяку. Почувствовала, как на лбу выступила испарина – путь от спальни Кавьяра до моей комнаты показался невероятно длинным. Слабость во всем теле не позволяла даже голову поднять. Я просто куталась в тонкий халат и дрожала от холода.
– Хозяин, у нее температура, – попыталась оправдать меня и заодно себя Жанна, – и кашель…
– Ясно, – прервал грек служанку, вытянув руку и окинув меня внимательным взглядом, достал из кармана брюк сотовый. – Будешь знать, как сбегать по ночам из спальни господина.
Ну, впрочем, ничего другого я и не ожидала. Естественно, Кавьяр винил меня в этой болезни.
– Марио… Нет, не трогал я ее, – прорычал грек в трубку. – Заткнись уже, не изображай папочку… У нее простуда, вероятно… Да, жду…
Закончил разговор и подошел ко мне. Все равно не посмотрела на Кавьяра. Как-то неловко было после прошлой ночи.
– Ты достала меня, – отчеканил Кавьяр, уперев руку в стену над моей головой. – Просто сплошная ходячая проблема. Худая, перепуганная, ни хрена не умеющая и к тому же вечно избитая или простуженная. Мне твоя активность нужна и преданность, понимаешь?
Скользнула взглядом по притихшей Жанне и все же подняла на него глаза.
– Не припоминаю, чтобы хоть раз просила хлестать себя стеком, или как там это фигня называется?
Приподняв бровь, Клио молчал. Долго молчал, и я уж подумала, что забыл, о чем мы тут речь ведем. Но нет, очнулся.
– Я буду бить тебя, если заслужишь. Буду трахать столько, сколько захочу и как захочу. Буду презирать тебя, но жалости ты во мне не отыщешь. Заруби себе на носу. Все, что ты делаешь в этом доме, либо на пользу, либо тебе же в ущерб. Просто засунь свою дерзость и самомнение вот сюда… – задрал мой халат и со всей страстью и чрезмерной «любовью» шлепнул по ягодицам. Прямо в глазах потемнело. – Понятно объясняю?
Молчала в тряпочку. Блондинка за спиной хозяина как раз об этом и умоляла – жестами, конечно.
Но Кавьяр, – надо же такое забыть, – последнее чмо, и просто отцепиться он не способен.
– Смотри в глаза! – так сжал пальцами подбородок, что слезы выступили. И без того сопливая была, а еще этот урод добавлял «малины». – Повторяй за мной: «Да, мой господин, я полностью в Вашей власти»… Быстро!
С таким равнодушием я таращилась на грека, что самой страшно стало. Это привычка. Да-да, совершенно точно – привычка, которая оказалась неожиданностью и напугала до смерти. Не хотелось верить, но Кавьяр приучил меня к боли. Так быстро.
Досадно даже. Хотя одна мысль все же немного обнадежила: вероятно, из-за лихорадки нормальную реальность я воспринимала как нечто странное – словно во сне была. По-прежнему помещение кружилось, а стены коридора то отдалялись, то вновь приближались, создавая психоделический эффект. В голове невыносимо пульсировало, и за то недолгое время, что я находилась на ногах, мне стало ясно – температура неплохо повысилась.
– Ты что, спишь с открытыми глазами? – не отставал Клио, все так же удерживая меня на месте. – Повтори, что я сказал.
– Господин… – пробормотала я, едва сдерживая напавшую зевоту.
Но не удержалась и начала почти безостановочно зевать. Затем кашлять. Чихнула вдобавок ко всему два раза, даже не прикрыв рот. Назло греку. Так приятно было видеть его заплеванную рубашку.
Клио сдерживался. Это только слепой не заметил бы. Наверняка руки чесались врезать мне хорошенько. Но, похоже, боясь, что может нечаянно убить, Кавьяр ничего не предпринимал.
Стоять я больше не могла, поэтому осторожно сползла на пол и плюхнулась прямо под ноги греку. Эта поза его больше устраивала, поэтому он, наклонившись, за волосы потянул, заставив смотреть на него, и настойчиво повторил:
– Выполняй приказ.
Вздохнула.
– Господин…
– Мой господин…
– Ладно, – скривила губы. – Мой господин, я полностью в Вашей власти…
– Умница…
– … и даже тогда, когда Вы спите и ничего не можете мне сделать, я тоже принадлежу Вам. И в тот момент, когда спиной ко мне поворачиваетесь, я опять же…
– Умолкни! – рявкнул Кавьяр и, отпустив, стремительно направился к лестнице.
Жанна отлепилась от стены и, проводив Клио удивленным взглядом, подошла ко мне.
– Напрасно ты так рискуешь, – покачала женщина головой, помогая мне встать. – С огнем играешь.
– Да знаю я, – огрызнулась в ответ. – Как будто сдерживаться могу с этой сволочью. Даже поболеть нормально не даст.
– Поверь, простуда хозяина не остановит. Сейчас немного остынет и придумает для тебя что-нибудь необычное. Только зря на неприятности напрашивалась… Его не переделать.
Досадно так стало, что закричала бы, но не хотелось слабость свою показывать даже при Жанне. Так что просто промолчала и улеглась на кровать, а служанка, быстро натянув на меня трусы и футболку, вышла из комнаты.
Марио, как всегда, проводил мне чистку мозгов, убеждая в прекрасном добродушном нраве Кавьяра. Тошнить начало от речей доктора, но возразить я не успела, потому что в спальню заявился «Его Величество Ублюдок».
– Что скажешь, Мар, долго она будет бездельничать? – поинтересовался грек.
– Слушай, Клио, – немного подумав, ответил Марио. – Ты не боишься, что сюда заявятся твои дружки из Греции? Неплохо бы уехать…
– Что по поводу состояния Летти? – с непроницаемым лицом повторил Кавьяр.
– Это не воспаление, но есть подозрение на ангину. В течение недели, думаю, станет легче. Если на антибиотики аллергии нет?
И вот он – мой шанс!
Мысль страшная и совсем не христианская ошеломила меня своим неожиданным появлением и заставила испытать такое облегчение, как будто грек вдруг сдох, а меня освободили из этого поганого плена.
Знала, что рискую ужасно, но все же представив себя талантливейшей актрисой в мире, – чтобы врать легче было, – насупилась и…
Прости, Господи…
– Нет у меня никакой аллергии. Только гречку ненавижу, – блядь, ляпнула невпопад. – Ну… Это ж не относится к делу?
Марио подавил смешок, явно посчитав меня идиоткой, а я наслаждалась будущей победой. Вот только мысли о том, что попросту умру, не возникало. А аллергия имела место быть…
Мне словно мозг отключили. Твою ж мать, как страшно представить, что будет, если грек меня раскусит. А смерть не пугала… До поры до времени.
– Вот и отлично, – хлопнул в ладоши доктор, и я нервно дернулась. Марио нахмурился. – Тебе необходимы антидепрессанты, Летти? Как считаешь, ты в норме?
– Порядок, док, – бросила я хрипло-бодрым голосом, изобразив героев однотипных голливудских боевиков. – Все о’кей.
– Ну конечно, – сарказм Кавьяра заставил меня улыбнуться.
Не искренне и приятно, как я умела раньше, а, напротив, с отчаянной злобой и презрением.
– Вам же, господин, невдомек, что человек, проспав ночь на холодном кафеле, просто-напросто может сдохнуть от пневмонии. Думаете, у всех такое здоровье, как у Вас?
Клио расхохотался. Наверное, впервые добродушно и по-мальчишески красиво.
Я от удивления даже рот раскрыла, а Марио почему-то нахмурился.
– Если я обнаружу у тебя признаки психологической травмы, – сказал док. – Положу в клинику.
– Вот еще! – воскликнула и осунулась на подушки.
Снова кашель и острая боль в горле.
– В общем так, возьму мазок из зева и завтра к вечеру привезу результат, – сказал доктор, обращаясь к Кавьяру. – И анализы неплохо бы…
– Делай все, что нужно, – отмахнулся тот и пошел к двери. – Кстати, Летти, вряд ли ты подхватила бы пневмонию. По-моему, тебе феноменально везет.
– Надеюсь, что нет, – оскалилась я, о чем тут же пожалела, потому что грек заинтересовался моим тоном и обернулся.
Сканирующий взгляд прошелся по моей персоне, и я поспешно отвернулась.
Боже, какая же дура. Ну вот кто за язык тянул? Сейчас Кавьяр все поймет по твоей бледной роже, и тогда, Летти, не рассчитывай на спасение.
Но мне действительно повезло. Снова.
Грек развернулся и вышел.
Доктор колдовал недолго. Взял этот треклятый мазок, отчего меня едва не вырвало, и кровь из пальца.
– Выздоравливай и не вставай. Постельный режим то, что тебе нужно. Отоспись. Я побеседую с Клио и вернусь. Тогда и введу антибиотик.
Марио встал, а я титаническим усилием воли заставила себя улыбнуться, но хмурое выражение лица дока оповестило о том, что он недоволен моим поведением.
Ну, естественно, раньше я спорила с доктором и постоянно огрызалась. Вполне понятно, почему его напряг мой оскал.
– Отдыхай, – кивнул Марио, подоткнув мне под бок одеяло – странный жест для чужого человека – и вышел из спальни.
Пришло время подумать. Тщательно, с пристрастием.
Готова ли я к смерти? Твою мать, конечно, нет. Вначале все казалось таким безнадежным, но теперь появился шанс на спасение. Вдруг раскопаю что-то важное и уничтожу Кавьяра? И что, если я откинусь, а на особняк налетит банда тех придурков, которые меня похитили, и пристрелят грека? Получится, моя жертва будет неоправданной.
О чем это я – жертва? Какая жертва? Кому я ее принесу? Если бы нужно было спасти близкого человека – это другое дело. А когда никого нет, кроме Ханны, само собой, то и слово это – «жертва» – смысл теряет.
В целом, я осознавала, что просто пытаюсь себя отговорить от глупого поступка. Никак до меня не доходило, что не увижу больше ничего и никого. Не понимала, что до жути страшно идти туда, где неизвестность. Тьма ли там? Свет? Огонь или бездна? Больно ли это? А быть может, настолько приятно, что на протяжении тысячелетий людей нарочно пугали смертью.
Неожиданно вспомнился один эпизод из моей собственной жизни, и этот момент стал решающим. Ведь я умирала уже. Знала, как это происходит. Только тогда помогли, откачали.
Анафилактический шок. Непереносимость одного лекарственного препарата. Мне его ввели в первый раз, но доза была маленькой, и все обошлось лишь головокружением и тяжестью в области сердца.
У меня тогда острый бронхит обнаружился, и пришлось усиленно лечиться – впереди были важные школьные экзамены, а я вот умудрилась простудиться в жару такую. На пять дней мне расписали инъекции. И вот на вторые сутки это и случилось.
Медсестра болтала со мной, все как обычно, а я внезапно начала «отъезжать». Буквально уплывала куда-то. Горло сильно сдавило, сердце так тяжело-тяжело стукнуло и все.
Как же мне было хорошо. Честное слово, умирать оказалось очень приятно. Если учесть, что это не автомобильная катастрофа, когда ноги-руки разбросаны по асфальту, а ты еще в сознании и чувствуешь эту охрененно невыносимую боль, то вполне можно и повосторгаться процессом умирания.
Так вот, мне как раз-таки понравилось. Ведь тогда не чувствовало мое тело абсолютно ничего. Просто парила я где-то в темноте. Да, в самом деле, ничего не было видно, но это другое – совсем не та тьма, которая приходит с наступлением ночи, и не та, что вызывается искусственно. То есть посади меня в маленькую комнату без окон и погаси свет – все равно той необыкновенной темноты не достичь. Она как будто живая была и нестрашная совсем. Создавалось впечатление, что я в космосе парю.
Но об этом думала потом, а в тот момент просто смотрела перед собой и испытывала всепоглощающую благодать, эйфорию. Как же, оказывается, приятно освободиться от оболочки. Однако прекратилось все внезапно. Очнулась и почувствовала адскую боль во всем теле.
Было так плохо, что даже не верилось. Жива ведь осталась. Тогда почему не радовалась?..
Вот в тот день все религиозные убеждения вмиг стали понятны. Мы живем, испытываем муки душевные и физические, а потом умираем и освобождаемся по-настоящему. Поэтому, по сути, наши тела – это оковы, а жизнь – сплошная боль…
– Ты готова? – голос Марио вырвал меня из размышлений.
Кивнула с легким сердцем, потому что знала – так будет лучше, и бояться мне нечего.
– Давай, док, – улыбнулась я, укладываясь поудобнее и протягивая руку для инъекции. – Пришло время подлечиться.
– Что-то раньше ты не особо стремилась к выздоровлению, – проворчал Марио, извлекая шприц из упаковки.
– Люди меняются. Я устала.
Доктор с задумчивым видом принялся натирать локтевой сгиб моей правой руки резко пахнущим ватным тампоном, и в такой ответственный для меня момент он выглядел как-то особенно мрачно.
Мне, в принципе, плевать было, будет ли Мар терзаться муками совести по поводу моего убийства. Так что смотрела на него, как на обычного случайно подвернувшегося палача.
Если что, док, замолвлю за тебя словечко. Ты же не знал, в конце концов, какая бездушная тварь решила покончить с собой, но только твоими руками. Мудро, ничего не скажешь.
От собственного скотства даже покраснела немного.
– Что, больно? – забеспокоился доктор, медленно вводя препарат в вену.
Даже не заметила, когда иглу всадил. Так разнервничалась. Не каждый же день такое случается, имею в виду самоубийство.
Вот оно. Началось… Быстро и стремительно горло сжалось в неприятном спазме, а легкие потребовали кислорода. Запомнилось перекошенное ужасом и гневом лицо Марио. Затем появился звон в ушах, и навалилась долгожданная тьма.
Глава 11
Ashes burn the morning after
Only know I’m here to stay
I was so, I let you see me
Пепел сгорит на следующее утро,
Только знай, что я останусь здесь
Таким я был, я позволил тебе узнать меня.
Hurts ©
Господи, за что такая боль? Невыносимо просто… Во всем теле сплошные муки, а в голове каша. Кончики пальцев не чувствую. Вообще конечностей как будто нет…
Неужели это смерть? Тогда почему я словно горю? Погасите, умоляю, этот чертов пожар… Кто-нибудь спасите…
Где-то совсем рядом раздался хрипловатый голос, но тут же отдалился. На некоторое время я как-то выпала из реальности. Бесконечный звон в ушах и опять тьма. На этот раз выбиралась из нее очень долго и бесконечно болезненно.
Как только сознание немного прояснилось, весь ужас содеянного навалился на плечи тяжелым грузом, а боль, обжигающая и одновременно леденящая, буквально парализовала все тело.
Меня тошнило, причем довольно сильно, и я начала опасаться, что вывернет наизнанку.
Первый спазм заставил стоящих рядом людей, которые разговаривали, – по-моему, даже ругались, – поднять невероятный шум.
Боже, что за жуть здесь происходит? Почему я никак не могу открыть глаза?..
– Давай, вот так. – Кто-то перевернул меня на бок.
Удалось, наконец, разлепить веки. Первое, что увидела – пластмассовый ярко-оранжевый таз и тут же вновь зажмурилась, потому что вытошнило. В принципе, и нечем было, но мышцы по-прежнему безжалостно сокращались, и я продолжала висеть на краю кровати, судорожно вцепившись в чью-то теплую руку.
– Сейчас пройдет. – Неизвестный погладил меня по голове.
Постепенно начало доходить, кому принадлежит успокаивающий голос.
– Мар… – прохрипела и принялась кашлять.
– Тише, – ответил доктор. – Постарайся поменьше говорить.
Марио уложил меня обратно на подушки и, дождавшись, когда я посмотрю на него, произнес:
– Летти, ты знала, что антибиотики вызывают у тебя аллергическую реакцию?
Таким тоном сказал, что вмиг поняла, какими будут последствия моей глупости.
– Я… не знала… – едва просипела в ответ и провела рукой по горлу, будто это могло спасти от боли.
Доктор смотрел слишком пристально. Мне стало не по себе, но все же удержалась и не отвернулась.
– У тебя была остановка сердца. Несколько секунд, но это только потому, что я не успел ввести дозу до конца. Иначе…
Внезапно в поле зрения возник Кавьяр. Он был непроницаем и мрачен. Внутри что-то оборвалось. Я судорожно сглотнула. Страх, настоящий панический, накрыл волной. Не могла оторваться от высокой фигуры грека, застывшего у стены. Темные брюки и белая рубашка, расстегнутая до середины груди, с закатанными рукавами. Весь такой напряженный, что прямо, казалось, воздух наэлектризовался.
– Я, быть может, повторюсь, – проговорил Клио ледяным тоном, – но мне проблемы не нужны. Пока ты жива, дела мои полностью контролируются. Поэтому смерти твоей я не допущу. Солгала ли ты, сказала ли правду – все равно. Манипулировать собой не позволю… Мар, заканчивай здесь и зайди ко мне…
Грек вышел, оставив после себя облако негатива. Если не расстраиваться по поводу его гнева и намеков, то вполне можно было пережить и даже переварить произошедшее. Но поскольку по глазам Марио я поняла, что и он мне не верит, пришла к выводу, что, вероятнее всего, они попытаются вытащить из меня правду. А это само по себе пугало и без перекошенного яростью лица Клио.
– Как ты? – спросил доктор, осмотрев меня и сделав очередную инъекцию, но судя по моей нормальной реакции – это было что-то более подходящее, чем антибиотики.
– Отвратительно, Мар, – предательски задрожали губы, и по щеке скользнула одна скупая слезинка, которую я поспешно утерла. – Зачем ты вытащил меня? Совсем совести нет? Ты ведь видишь… Черт… Что с горлом?..
Закашлялась.
– Вероятно, ангина…
– Видишь ведь, – продолжила наконец, – как Кавьяр со мной обращается. Неужели трудно было оставить все как есть? Ну, раз обнаружилась эта долбаная аллергия, сделал бы вид, что спасти меня нельзя, и точка.
Доктор резко встал и отошел от кровати, встав у окна спиной ко мне.
– Во-первых, Клио не глуп и потребовал бы вскрытия, а это не в моей компетенции. Ему сообщили бы, что тебе можно было помочь. Тогда мне пришел бы конец. А во-вторых, Летти… – обернулся, – ты неблагодарная сука…
Неожиданно для себя самой кивнула.
– Согласна.
Марио растерялся, как, в принципе, и я.
– Ты прав, – повторила для полной убедительности, хотя до конца своей вины и не признавала. Все они здесь сволочи законченные. – Ты многое для меня делаешь, но ведь ни на секунду не задумался, что я здесь пленница, вещь, о которую вытирает ноги твой ебанутый друг. Марио, кто из нас все же неблагодарная сука? За что, по-твоему, я должна спасибо сказать? За одежду и пищу? И все?
Силы покидали меня, но договорить я должна была во что бы то ни стало.
– Или, может, приползти к Кавьяру и поблагодарить его за то, что издевается? Или за ночь в подвале?.. Да, в общем, кому я это говорю?
Натянула одеяло на голову и попросила:
– Уйди, а?
Док вздохнул.
– Думаешь, я не знаю, каково тебе? Но ты не замечаешь очевидного. Все твои проблемы из-за длинного языка и глупых поступков. Клио…
– Клио? – высунулась я. – Клио, кто? Царь и Бог? Проблема не во мне, а в прошлом этого долбоеба, который решил срываться на мне. Сука, как вообще такие живут на белом свете и при этом еще богатеют? Нет смысла защищать его, Марио. Все равно я считаю Кавьяра мразью, и вся его семейка – сущие ублюдки. И даже мать, родившая такого урода, тоже сука. И заслужил он смерть близких. Видит бог, заслужил…
Ну почему-почему-почему я никогда не могу вовремя остановиться? В последний момент заметила грека, стоящего у двери. Как он так тихо вошел, не имела ни малейшего представления, но то, что мне крышка, сразу стало ясно. Лицо Кавьяра даже не бледное, а буквально серое, отпечаталось в моей памяти на всю жизнь.
Вжалась в подушку, надеясь лишь на свой испуганный вид.
Возможно, это остановит Клио.
Он приблизился и взглядом, полным горячей ненависти, окинул меня, словно я была жалким существом. Повернулся к испанцу.
– Мар, ты задержался здесь. Идем. Пусть подумает над своими словами. Ведь это последний день в моей жизни, когда я дал слабину, – посмотрел на меня. – Ты будешь той, кем должна быть. Домашняя зверюшка со всеми прилагающимися атрибутами. А пока насладись одиночеством.
