Текст книги "Игрушка для чудовища (СИ)"
Автор книги: Людмила Немиро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
Я была уверена, что, даже находясь где-то далеко, он все равно держит меня на поводке. И как ни крути, но вскоре Клио заявит свои права на товар, который, конечно, не успел ему наскучить. Вот это удручало еще больше, и я продолжала взглядом сверлить дыру в стене.
Идея проникнуть в кабинет грека возникла неожиданно. Вскочила с кровати и внезапно поняла, что стоит полнейшая тишина.
Значит, довольно поздно.
Так и было. Почти полночь.
Что именно я хотела отыскать, не ясно. Но, даже не надеясь на то, что меня не заперли, поплелась к двери. И… Вуаля! Открыто. Вероятнее всего, обо мне немного подзабыли. В связи со сложившимися обстоятельствами, это было вполне объяснимо.
Однако, наученная горьким опытом, я все же насторожилась. Кавьяр мог нарочно не запереть меня. Или он так и не вернулся из города?
И вот уже стоя перед дверью кабинета, я решительно настраивалась на лучшее. Если грек в доме… Более того, если он в кабинете, я всеми правдами и неправдами попытаюсь скрыть свои истинные намерения и сделаю все, чтобы Клио меня не раскусил.
Тихонько толкнула дверь и шмыгнула внутрь.
Темно и очень тихо. Но мысль, что я здесь не одна, коснулась краешка подсознания.
Ого, как в жар бросило!
Адреналин – мерзкая штука в таких ситуациях. Мешает сосредоточиться на важном и жутко отвлекает.
Более того, тело мое перестало слушаться, потому что, как только я двинулась в сторону стола, немного привыкнув к темноте, раздался щелчок, и желтый, приглушенный и очень интимный свет озарил помещение. Вот не знаю, как описать свое состояние.
Шок. Ужас. Паника. Все это навалилось разом. Я буквально остолбенела, тараща глаза на Кавьяра, развалившегося на кожаном диване. Расстегнутая рубашка, галстук на полу, рядом на столике стоит наполовину наполненный стакан с янтарной жидкостью и бутылка с черной этикеткой.
– Лена… – Вот этого только и не хватало: Клио пьян! – Пришла помолчать или, может, поздороваешься?
Как ни странно, но говорил грек сравнительно осмысленно. Мои глаза загорелись любопытством.
А что, если в таком состоянии он выложит мне всю правду? Знать бы, какую именно. Но не в этом суть. Важнее было то, что Кавьяр не понял, зачем я приперлась на самом деле.
– Что ты забыла в моем кабинете? – тут же огорчил грек и, взяв со стола сигарету, закурил.
Сейчас его совсем развезет от никотина.
– Просто хотела пожелать Вам спокойной ночи, господин, – выдала я слащавым голоском.
Но даже будучи пьяным, Клио раскусил меня и, хохотнув, закинул ноги на журнальный столик.
– Так-так-так, а у нас тут маленькая лгунья, – жутковатый огонек в глазах грека заставил меня занервничать. – Говори, зачем пришла? Что на этот раз задумала?
– Н-ничего… – Черт, прозвучало до глупого неправдоподобно!
Великий Станиславский заорал бы свое пресловутое: «Не верю!»
Вот и Кавьяр, прищурив темные очи, пожирал взором мою скромную фигуру, облаченную все в тот же растянутый свитер, и кривовато усмехался.
– Никогда не научишься следить за своей мимикой, – покачал он головой и поманил пальцем. – Иди сюда.
– Может, я лучше спать отправлюсь? .. – Ох, какая глупая ошибка!
Грек нахмурился и понизил голос, что действовало безотказно.
– Подойди сюда, Лена.
Приблизилась медленно, недоумевая: почему не Летти?
– С чего вдруг снова Лена? – спросила только потому, что нужно было что-то спросить.
– Просто мне так захотелось. – Ну да, это же очевидно! Фигню спрашиваешь, Летти.
Грек брезгливо одернул мой свитер и, схватив за руку, довольно грубо, но очень неожиданно усадил к себе на колени. К такому повороту я не была готова. Меня коробило от его близости, поэтому я тут же принялась отбрыкиваться и отталкиваться локтями, за что получила ощутимый шлепок по бедру.
– Успокойся! – шикнул на ухо господин. – Иначе отправлю в подвал. Будешь в клетке сидеть. Хочешь?
Конечно, я не хотела, поэтому притихла и попыталась расслабиться. Но ни черта не получалось. Сидела, вытянувшись по струнке, будто в позвоночник штырь стальной вставили.
– Боже, расслабься ты. Словно глыба льда, – пробормотал грек, и мурашки побежали по спине.
Так страшно стало. Казалось, еще немного, и Кавьяр раздавит меня во всех смыслах.
– Не могу, – только и вымолвила я, совсем одеревенев.
Тяжелый вздох за спиной.
– Тогда слушай, что я тебе скажу. Ты здесь совсем не потому, что мне так захотелось. На то были веские причины, о которых тебе знать не положено. Я в сотый раз повторю, прекращай упрямиться. Иголки выпустила и пыхтишь. Это смешно выглядит. Сама ведь знаешь, что я сильнее. Зачем нарываешься? .. Не груби, не перечь, выполняй приказы… Все получится. Я не изверг.
Как удосужилась спрыгнуть с коленей Кавьяра и сама не заметила. Просто отскочила от него на несколько метров и выпучила глаза.
– Ты… ты понимаешь, о чем говоришь? – Ой, кажется мне, сорвусь. – Ты не изверг? ..
– Летти, – к Клио вернулось прежнее состояние. – Умолкни сейчас же. Не зли меня. Я сам разберусь со своими проблемами. Не ты мне будешь указывать на недостатки. Вернись на место.
Я, в отчаянии опустив голову, поплелась к двери.
– Летти, – лениво так и негромко, – куда намылилась?
– Ты же сказал… Ох, черт… Ты имел в виду…
Осознав, что сглупила, подошла к Кавьяру и встала так, чтобы нас разделял журнальный столик. Он сначала не выказывал интереса, нарочно медленно потягивал виски и выпускал тонкую струйку табачного дыма.
– Можно мне? – вырвалось случайно.
Грек вскинул бровь, явно насмехаясь.
– Нельзя. Подойди поближе.
На свой страх и риск осталась стоять на месте.
– Ты пьян.
– Даже в таком состоянии я соображаю лучше, чем ты, Летти. Подойди. Но прежде чем послать меня, хорошенько подумай.
Что ж, отличное предложение. Я подумала.
– Пошел… – посмотрела на Кавьяра и замолчала. – Зачем ты признался в том, что я здесь неслучайно? Это нечестно.
Грек хохотнул.
– Нечестно? Ты серьезно? – подался вперед и ухватил меня за запястье, больно стиснув. – Непозволительная роскошь, Летти, беседовать со мной на равных. Ты моя наложница, помнишь об этом?
И на этот раз усадил рядом с собой. Ну, хотя бы так. Уже легче.
Молча созерцала обстановку, сложив руки на коленях, словно примерная ученица. Приятное помещение, обставленное со вкусом. Сплошной минимализм: стол, два кресла, небольшой диван, вдоль стены стеллажи с полками, уставленными книгами и папками. Ничего лишнего. Все в строгой форме и так организованно – совсем не похоже на взбалмошного и нервного хозяина.
– Мне бы хотелось, чтобы ты нам помогла кое в чем, поэтому и упомянул о неслучайном выборе, – продолжал тем временем Клио. – Но, видимо, рано. Ты еще не готова.
От любопытства и нетерпения я заерзала на диване, всматриваясь в профиль грека.
– А покурить-то все-таки можно? – снова заметила пачку сигарет на столике.
Кавьяр затушил о пепельницу тлеющий фильтр и развел руками.
– Ты оглохла? – повернулся ко мне. – Я запрещаю тебе. Ненавижу курящих баб. Даже не думай. Никогда… Поняла?
Кивнула и, судорожно сглотнув, отвернулась.
Подлец, не сомневаюсь, что это просто очередное издевательство.
– Расскажи мне о своих родителях.
Вот это неожиданность. С кем угодно обсудила бы эту тему, но только не с тобой, Кавьяр.
– Ни за что… – проворчала я, передернув плечами. – Не хочу.
Клио взъерошил себе волосы, чем еще больше дополнил образ домашнего тирана: небрежный внешний вид и алкоголь.
– В общем, понятно. Ты все еще не осознала, насколько вляпалась. Ну, ничего. Времени у нас много.
Грек встал и, сунув руки в карманы брюк, неопределенно махнул головой.
– Убирайся, пока я не решил тебя наказать за то, что прокралась в мой кабинет.
Значит, он понял. А на что я надеялась? Кавьяр не дурак – знает же, что я не оставлю попыток сбежать.
– Эээ… Можно… Я бы хотела узнать… кое-что… – вымолвила, запинаясь, и остановилась у двери.
– Что еще? – холодный тон Клио не предвещал ничего хорошего.
– Что с Юми? Ты убил ее?
Это была чертовски большая ошибка. Мне даже показалось, что я услышала, как Кавьяр хрустнул костяшками, резко сжав кулаки.
– Только не говори, что тебе жаль ее, – как-то неестественно заблестели его глаза, а голос внезапно охрип.
– Нет… Не знаю… Она ведь не виновата…
Грек двинулся в мою сторону, и я поняла – это конец.
Ну что за дура? На кой-хрен нужно было спрашивать об этом?
– Сострадательность? Филантропия? Что, Летти, вздумала сочувствие проявлять к той, которая хотела твоей смерти? – Клио заставил меня вжаться в стену и со злостью хлопнул ладонью по ней же, чуть правее моей головы. – Не будь такой тварью! Ты не должна привязываться к тем, кто живет в этом доме. Проявишь хотя бы раз по отношению к кому-нибудь свою заботу – вырву твое поганое сердце. Поняла?
Молчала, боясь посмотреть греку в лицо. Он слегка шлепнул меня по щеке, заставив перевести взгляд на него.
– Я тебя спрашиваю, поняла?
Признаюсь честно, ни черта мне не понятно. Сколько ни ори на меня, придурок, я все равно никак в толк не возьму, какого хрена мне запрещено проявлять чувства. Очередной пунктик?
– Может, сразу перечислишь все темы разговора, на которые наложено табу? – поинтересовалась почти шепотом, слишком уж близко находилось лицо этого козла.
А губы, все еще потресканные после отнюдь не изысканных поцелуев Кавьяра, предательски дрожали. Впрочем, как и колени. Я на цыпочках стояла – настолько сильно грек вцепился в мой подбородок.
– По крайней мере, так будет легче, и я сумею избежать путешествия в «камеру пыток», – добавила чуть смелее, потому что Клио ослабил хватку.
Убрал руку, холодно улыбнулся и заправил мне за ухо, выбившуюся из косы, прядь волос. Достаточно интимный жест, чтобы заставить меня поморщиться от отвращения.
– Сука ты, Летти, – проговорил Кавьяр мягким тоном, который ну никак не вязался со смыслом слов и выражением его лица. – Ненавидишь всех и при этом прикидываешься «сестрой милосердия». И кто из нас после этого более лицемерен и двуличен?
А грек дело говорит. Хоть и не хотелось с ним соглашаться, но все же я была вынуждена признать – он чертовски прав.
Ведь ненавижу, так и есть. Презираю их убогое существование. Убогое в плане внутреннего мира. Что они знают о людях? Только то, что все любят деньги? То, что в большинстве своем люди алчны и продажны? А как же те, кто в жизни больших денег в руках не держали? Те, кто жили на одну крошечную зарплату и
перебивались с хлеба на воду.
Нет, это я не о себе.
Моя жизнь сложилась радужнее, чем у немалого количества семей времен Советского Союза. Я зацепила лишь кусочек «совкового» периода, да и то, возраст мой тогда был еще младенческим. Поэтому не помнила я тех дней, когда по ящику «перемывали косточки» только что погибшему Виктору Цою, и как заезженные хиты «Modern Talking» оскомину набивали.
Однако, начиная с пяти лет, в полной мере ощутила всю свою никчемность, а если бы могла тогда постигнуть истинную суть такой жизни – постигла бы. Да вот только не могла я, потому как еще «под стол пешком ходила».
И не было у меня, как принято считать, раннего взросления из-за тяжелой судьбинушки. Все пришло с годами. Однако всю гадость сиротской жизни ощутить пришлось как раз-таки после того, как меня удочерили.
Вот тут-то, в американском колледже, мне и объяснили: кто я и как со мной следует обращаться. Так что, в целом, получала по морде я уже не в первый раз.
А что касается вот таких упырей, как Кавьяр… Так его просто необходимо всех денег и связей лишить, вот тогда и поймет, каково это – над людьми невинными издеваться.
– Думаю, мне не следует высказывать свою точку зрения, – заключила я вслух. – Мне твои намерения ясны. Изобьешь меня снова, да?
Кавьяр отодвинулся и, будто размышляя над моими словами, скрестил руки на груди.
– Я передумал.
Отлично, очень интригующе, придурок. Прямо за душу взяло.
– По поводу?
– По поводу наказания.
Руки мгновенно похолодели, потому что вся кровь ударила в голову.
– Хочу минет.
И тут же кровообращение подвело еще раз, заставив покраснеть до невозможности сильно.
– Не надо… – это все, на что я была способна.
– Серьезно? – изогнул бровь, насмехаясь, и уже серьезным тоном. – Сюда иди.
Как будто далеко стою. Всего-то пара метров отделяет от ублюдка.
– Летти, – угроза в глазах. – Подойди.
Шаг вперед дался с невероятной тяжестью, словно к ногам гири привязали.
– На колени.
Затрясла головой так, будто мозги собиралась взболтать.
– Живо!
Дернулась в сторону, но мгновенно была схвачена стальными лапищами грека и в принудительном порядке поставлена на колени. Уткнувшись взглядом в выпуклость на брюках Кавьяра, я упрямо боролась с приступами паники, смешанной с тошнотой. Что угодно сделала бы, но только не это…
– Пожалуйста… – взмолилась, пытаясь встать.
Однако Клио быстро расстегнул ширинку и, схватив меня за волосы, заставил посмотреть ему в глаза.
Более унизительной позы быть не могло. Вот она картина, написанная Кавьяром: «Я и моя шлюха-наложница». Он торжествовал, потому что видел, в каком я ужасе и смятении. И ничего невозможно было сделать.
Просто заставил разжать зубы и сунул член мне в рот. Сам руководил, догадавшись, что оральные ласки – не мой конек. Да и вообще, секс с извращениями, в целом, не мое.
Хотя я и понимала, что минет – это не смертельно. Но тошнотворное чувство собственного бессилия сводило с ума. А грек наслаждался и дышал отрывисто, тяжело. Я мечтала только поскорее это закончить, но Кавьяр то ускорялся, то замедлял движения, будто нарочно оттягивая момент. Возникло непреодолимое желание укусить его за самое чувствительное место, но как только напряглась, приготовившись и абсолютно не думая о последствиях, грек сделал последний толчок, и я, испугавшись, что он кончит мне прямо в рот, шарахнулась в сторону.
Щеку обдало теплой липкой жидкостью. Поморщилась и отвернулась.
– Зачем ты это сделала? – прохрипел грек, отодвинувшись.
– Вырвало бы…
Видно было, что ему хочется меня избить. Но, похоже, моя поза доставляла и так немало удовольствия, поэтому Кавьяр развернулся и пошел в уборную.
А я присела на пол, окончательно растоптанная. Вот уж не знаю, почему какой-то гребаный минет произвел на меня такое впечатление? К сексу я относилась, в общем-то, с безразличием.
Лишилась девственности в колледже и то по-пьяни. А напилась только для того, чтобы боли не чувствовать. В итоге вообще ничего не чувствовала. Так что правильной меня не назовешь. Но и гиперсексуальной я тоже никогда не была.
Однако, сидя на полу в кабинете Кавьяра и ощущая на своем лице и шее высыхающую сперму, стало так омерзительно противно, будто я сама пришла и напросилась на это. В принципе, так и было. Пришла в кабинет Клио я действительно сама.
Вот только уйти бесшумно и незаметно не удалось, потому что, пока я пыталась разобраться в себе, из ванной вернулся Кавьяр.
– Ты еще здесь? – немного удивился он и опустился на диван.
Прикуривая, грек поглядывал в мою сторону, а я так и не нашла в себе силы встать.
– Летти, выметайся. Пора спать.
Поднялась, наконец, и поплелась к двери.
– Нечего шляться ночью по дому, – усмехнулся Клио мне в спину.
– Больше не буду, – бросила, не оглянувшись.
– Конечно, не будешь, потому что я тебя запру в комнате.
Ну что ж, никто в этом не виноват. В самом деле, могла и предположить, что Клио будет наслаждаться виски в кабинете. Да еще и в темноте. Хотя вот ведь придурок. Какого черта притаился? Я вроде тихо по коридору шла, и услышать меня он не мог. Ну, без сомнения, больной на голову.
Плотно закрыв за собой дверь, я, не зажигая свет, наскоро умылась, стянула джинсы со свитером и юркнула под одеяло.
Тепло и уютно. Несмотря на достаточно теплые дни, ночью в особняке довольно холодно. Поэтому и высовываться из-под одеяла не хотелось. Но пришлось приподняться, потому что у двери послышалась возня.
Темный силуэт в спальне нарисовался бесшумно.
– Лампу зажги, – спокойный голос грека.
Выполнила его просьбу. Скорее, приказ.
Натянув одеяло до подбородка, уставилась на Кавьяра почти недоуменно. Неужто опять будет мучить?
Он в своем растрепанном виде, с нагловатым взором и взъерошенными волосами усмехнулся и подошел ближе. Отчего я вполне естественно сжалась в комочек.
– Просто проверил – на месте ли ты, – пояснил грек небрежно.
Я почему-то вытаращила глаза, но помня о том, что встречаться взглядом с Кавьяром нельзя, принялась с преувеличенным интересом рассматривать маленькую родинку над его верхней губой, расположенную ближе к правому уголку. Хм. Раньше не замечала ее. Да и плевать мне на особенности внешности этого грека.
Все, как и должно быть у мужика: и волосы на груди, и плечи широкие, и вены, бугрящиеся на руках. Кажется, с тем, что снаружи Кавьяр красив, я уже разобралась. Чего не могу сказать о его гнилой душонке.
– Проверил? – просипела я. – Можно мне лечь?
Казалось, грек размышлял над моими словами. Во всяком случае, по его немного склоненной на бок голове и по задумчивому взгляду это вполне можно было предположить.
– Нет, постой-ка, – неожиданно оживился Клио, цокнув языком, и присел на край кровати. – У меня настроение не то, чтобы оставаться одному. Поговорим? Впрочем, твое мнение неважно.
Чудесно, теперь я должна выслушивать жалобные стенания этого урода. Отличная перспектива, ничего не скажешь.
– Вот что меня крайне волнует, Летти. Почему ты так зажата? Моралью обременена? Я о сексе… Тебя раньше избивали?
– Не так часто, как это делаешь ты, – проворчала в ответ, стараясь не смотреть греку в лицо.
Но у него было другое мнение на этот счет.
– А я думаю, что именно потому, что тебе немало доставалось, ты не можешь расслабиться. Мне учить тебя придется очень долго и, поверь, я не отстану, пока не добьюсь результата.
– Не сомневаюсь.
– В глаза смотри.
Блядь! То смотри, то не смотри. Хуже беременной бабы.
– Скажи мне правду, Летти. – Очень неприятное ощущение, когда тебя затягивает в темную пучину вот таких дьявольских глаз. Прямо ноги ватными становятся.
Интересно, Кавьяр долго перед зеркалом тренировался, прежде чем научился так смотреть?
– Я не способна открываться первому встречному, – как бы мне не хотелось сдержаться, но я все же выпалила то, что думала.
Клио согласно кивнул.
– Однако мне необходимо узнать о тебе больше. Твои секреты. Желания.
– Ты серьезно? Желания? У меня? Я никогда ничего так не желала, как освободиться от твоего внимания. Ты душишь своим присутствием… Меня тошнит от одного твоего голоса. Я никого в своей жизни не смогла бы ненавидеть сильнее, чем тебя. Согласна на жалкое существование на свалке и даже без документов, только бы тебя не видеть больше. Отвяжись от меня. Уйди.
Моя гневная тирада не произвела на Кавьяра должного впечатления. Он пожал плечами и встал.
– Что ж, тогда хотя бы научу тебя нормально разговаривать.
Грек одним движением стащил меня с кровати и поволок к двери.
– Хотелось поболтать с тобой немного, – рассказывал Кавьяр, вцепившись в мою руку и направляясь к лестнице, ведущей на первый этаж. – Но раз уж ты предпочитаешь грубость и грязные словечки, я бессилен. Не могу отказать тебе в удовольствии поразмышлять о смысле жизни в одиночестве.
– Куда ты меня тащишь? – запротивилась, как только сообразила, что Клио направляется к той самой низенькой двери.
Горло судорожно сжалось. Захотелось кричать, но вырвалось нечто похожее на всхлип. Я оставила попытки освободиться от клешней Кавьяра и просто поплелась следом, с ужасом предполагая, что грек устроит на этот раз.
Однако он удивил. Привел меня в ту страшную комнату и подтолкнул к стене.
– На колени, – приказал Кавьяр. – Ты слышала? На колени!
Ну не виновата я, что от страха ноги задеревенели. А объяснить это сил не нашлось, поэтому не удивилась, когда Клио толкнул меня (достаточно сильно, надо признать). Так что волей-неволей, но я грохнулась на пол. На правой щиколотке щелкнул замок.
Грек сковал меня. Руки свободными оставил, но только для того, чтобы я смогла самостоятельно встать и добраться до туалета.
Если на этом мучения окончены, я не против. Проваливай, мразь. Согласна сидеть на цепи, только бы ты ушел поскорее.
Кавьяр выпрямился и приподнял мой подбородок носком ботинка.
– Будешь знать, как грубить своему господину, – отчеканил он.
– Сам напросился на этот дебильный разговор, – рявкнула в ответ.
Грек слегка щелкнул по моей щеке ботинком. Не больно, но, твою ж мать, как унизительно.
– Нужно было просто отвечать на мои вопросы. А ты вместо этого выпятила грудь и принялась «в любви» мне признаваться, – Клио говорил таким тоном, словно я маленький ребенок. – Ты никак не можешь запомнить, Летти, что грубить нельзя. Не люблю я этого. Понимаешь?
– Меня абсолютно не волнуют твои заебы…
И это было чистейшей правдой. Мне действительно плевать на причины поведения Кавьяра, плевать на трагедии в его жизни и на внутренний мир этого говнюка, в целом, плевать. Так что не лукавила я нисколько. Просто достал меня и все.
– Спокойной ночи, малышка. Не замерзни тут, – грек беззаботно взъерошил мои и без того косматые волосы и пошел к двери, тихонько насвистывая.
Думала, выпив, люди становятся добрее. По крайней мере, те, кто по природе своей грубы, часто, наоборот, смягчаются за счет алкоголя. Но, похоже, Кавьяра хоть ты наркотой накачай, он все равно останется при полной памяти и здравомыслии. Как же мерзок этот человек.
Было холодно. Всю ночь я, засыпая, вздрагивала от жуткого озноба и вновь погружалась в сон. Не знаю, сколько времени прошло, но когда щелкнул замок, я подскочила и уставилась на дверь. Благо Кавьяр хотя бы свет не погасил.
Подтянув колени к груди, попыталась не дрожать. Тоненькая майка и трусы не очень-то согревали. Впрочем, вообще не согревали. Ожидая появления грека, я несказанно удивилась, потому что это был вовсе не он.
Служанка-блондинка со щенячьим взглядом стремительно приблизилась и, положив у моих ног легкий и очень мягкий плед, протянула большую чашку с ароматным напитком.
– Это чай с мятой, – пояснила она. – Согреешься.
Забрала из ее рук кружку, непременно обжигая замерзшие ладони, и недоверчиво покосилась на одеяло.
– Помочь? – не поняла женщина моей нерешительности и не стала дожидаться ответа, укрыв самостоятельно. – Вот так.
В принципе, мое состояние понять можно. Никто здесь со мной не возился. Даже Марио и тот эгоизмом попахивал. А эта странная женщина с добрыми, но жутко грустными глазами проявляла свою заботу. Это, по меньшей мере, коробило. Да и к тому же заставляло меня чувствовать себя виноватой. Как будто и не заслуживала я такого обращения.
Наверняка тлетворное влияние Кавьяра уже разлагало мою потасканную гордость и чувство собственного достоинства. Получается, что грек внушил мне свою точку зрения: я – ничтожество и комнатная собачка, только и всего.
– Вас накажут, верно? – спросила, отхлебнув горячего напитка, и зашипела от обжигающей боли.
– За что? – изумилась служанка.
– Ну… Вы принесли… Постойте, это не Ваша инициатива?
Блондинка выпрямилась.
– Господин Кавьяр приказал.
Думаю, мое лицо превратилось в букву «О», не иначе. Я была крайне удивлена нелогичным поведением Клио.
– С чего вдруг такая доброта проснулась в нашем господине? – съязвила, выплюнув последние слова. – Перепил, что ли?
Женщина покачала головой, опасливо оглядываясь на распахнутую дверь.
– Не надо так о хозяине, – попросила она, сложив руки в молитвенном жесте. – Он бывает грубым, но все-таки справедлив…
– Да что ты? – думаю «выкать» здесь не к месту. – А вот с Юми Кавьяр обошелся в высшей степени благоразумно, да? Или убийство в этом доме – это вполне нормально?
Служанка побледнела словно полотно. Присела на пол напротив меня и зашептала горячо, несдержанно.
– Летти, дитя, ты к господину предвзято относишься…
– Ну, извини, меня здесь на досуге избили не слабо…
– Знаю. Мне жаль тебя. А Юми давно напрашивалась на неприятности. Но убивать… Этого хозяин не допустил бы. В своего врага он выстрелит, и глазом не моргнув, а вот в ту, которая служила ему долго и преданно – никогда. Юми ушла. В другой дом ее продали.
– А остальные девушки? – подалась вперед, лязгнув цепью. – Они живы?
Вот тут-то и стало ясно, что блондинка слишком идеализирует своего господина.
– Видишь, – кивнула я, горько усмехаясь. – Кавьяр – животное. Мразь и сволочь. Нечего оправдывать его.
Женщина поднялась и, тяжело вздохнув, ответила:
– В своей ненависти, Летти, ты впадаешь в кретинизм. Ничего вокруг себя не замечаешь. Не знаешь ведь, что случилось, а выводы уже делаешь. Не имею я права рассказывать о личной жизни хозяина.
– Можно подумать, не на твоих глазах эта личная жизнь проходит. Весь персонал участвует в этом чертовом спектакле, в котором режиссирует отъявленный отморозок. Наверняка еще и пари заключаете, – приподнялась, изображая конферансье. – Дамы и господа, делайте ваши ставки. Кто же выиграет это сложное соревнование? Наш богоподобный хозяин или же мелкая сиротка из Чикаго? ..
– Летти, – прервала меня служанка. – Я и правда не могу тебе рассказать. Здесь… Это… Понимаешь, в этой семье все слишком запутано. Все до невозможности неправильно. Но это не господина Кавьяра вина, отнюдь. Просто облегчи себе жизнь и не лезь во все это.
– Ясно, – приподняла я бровь и, скривившись, отвернулась. – Спасибо за плед и чай.
– Не меня благодари…
– Да, да, конечно. Мой благодетель – греческий работорговец.
Женщина вздохнула, явно мысленно называя меня сучкой. Но вслух сказала:
– Хозяин не узнает об этом разговоре, не беспокойся, – и пошла к двери, но оглянулась. – Меня зовут Жанна. Обращайся, если что-нибудь будет нужно. Кроме помощи в побеге, разумеется.
Больно надо. Иди к своему «господину».
– Дуры вы все, – не удержалась я от комментария.
– Благодаря этому нас и не избивают, – парировала Жанна и скрылась за дверью.
Ну что тут ответишь? Служанка права, если смотреть с практичной стороны. Но тогда придется здесь остаться, потому что такое мнение никак не поспособствует скорейшему освобождению от «чрезмерной любви» Кавьяра.
И вот уж точно не окажет благотворного влияния на мою наверняка пошатнувшуюся психику.
Спасибо, «стюардесса по имени Жанна», помогла так помогла. Остается самой во всем разобраться и, пока грек в очередной раз не избил меня до полусмерти, вынюхать их семейные тайны. С важной информацией шансов на спасение будет больше.
На этой оптимистичной ноте я укуталась в плед из верблюжьей шерсти и улеглась на пол, нервно дернув ногой, которая уже ныла от тяжести оков.
– Сукин сын… Да здравствует Средневековье…
Глава 9
And I could give you my devotion
‘Til the end of time
And you will never be forgotten
With me by your side
Я мог бы подарить тебе свою преданность
До конца дней,
И ты никогда не будешь забыта,
Если я буду рядом.
Hurts ©
Ну что я тебе сделала, Кавьяр, а? Зачем так тормошить?
Который был час, я не знала, но тот факт, что глаза мои нещадно щипало и резало, оказался неоспоримым. Всю ночь отмучившись на холодном полу, я уснула предположительно к утру. А теперь вот явился он, мерзкий недоносок, и принялся меня трясти так, как будто от моего пробуждения зависела его жизнь.
– Дава-а-й, – протянул грек.
Глаз своих я так и не открыла. Просто лежала на боку, наслаждаясь злостью Клио. Все потому, что понимала – в ближайшее время он меня не накажет. Чувствовала.
После неожиданного проявления внимания Кавьяра, в виде чая и одеяла, я позволила себе немного расслабиться. Да к тому же необходимо как-то втереться к греку в доверие.
– Летти, – хлопнул по моему заду Кавьяр, теряя терпение. – Поднимайся. Нам пора.
– Куда это? – пробормотала я, наконец отрывая голову от пола.
– Не твое дело. Ты должна беспрекословно следовать за мной.
И вот опять вернулся говнюк-Клио.
Легкий, но жутко раздражающий шлепок по щеке заставил распахнуть глаза.
– Ууу… – протянул грек в своей обычной насмешливой манере. – Какое ты чудовище.
– На себя посмотри… – бросила охрипшим спросонья голосом.
Но, на самом деле, господин выглядел просто замечательно. Бодренький, даже веселый. Такое чувство, будто это я всю ночь пила, а не он. Звякнула цепь, и Клио, подхватив меня под локоть, помог встать.
– Анорексичка, ты когда поправишься? – покачал головой.
Я подергала затекшей ногой, радуясь свободе, но внешне это никак не проявилось.
– Природа так распорядилась. Не могу потолстеть.
– Идем, Марио ждет.
– Опять? – вздрогнула и тут же врезалась в спину Кавьяра, потому что остановился он чересчур резко.
Обернулся.
– Летти, мне еще сколько раз повторить, прежде чем до твоей тупой башки дойдет, что спорить и задавать вопросы тебе нельзя? – так произнес, словно хотел убить.
Не сомневаюсь, что это правда. Думаю, только на смертников и смотрят с таким выражением лица.
– Извините, господин. – Помни о покорности, помни о покорности. – Сглупила.
Клио ни на секунду мне не поверил. Это было заметно по его снисходительной улыбке и презрительному взгляду. На секунду мою голову посетила мысль, что не будь Кавьяр таким говном, я, возможно, даже влюбилась бы в него.
Но, одернув себя и убедив в невероятности подобного поворота, я просто опустила глаза и уставилась на сверкающие туфли Клио.
Он когда-нибудь бывает неухоженным? Похоже, нет.
Даже прошлым вечером, будучи „навеселе“, грек, скажем так, держал марку и ни на мгновение не ударил в грязь лицом.
Педант хренов.
– Молодец, – вымолвил Клио бесстрастно. – Ты на правильном пути.
И, приблизившись, наклонился так, чтобы заглянуть в глаза. Легким движением руки вздернул мой подбородок. Снова засосало в темную пучину. Что за жуткий человек-то?
– Имей в виду, я не верю ни одному твоему слову. Не пытайся обхитрить меня. – Это гипноз? – Твой жалкий вид вызывает у меня отвращение. Пора превратить тебя в настоящую наложницу… Вздумаешь сбежать – отыщу и клеймо поставлю, а затем снова отпущу. Поверь, после этого и шагу ни сделаешь, как тут же загремишь за решетку. Проституция в этой стране не приветствуется.
– Проституция… – шепнула я, не понимая, к чему грек клонит.
– Именно. По знаку на теле любой догадается, кем ты являешься.
Отпусти уже, Кавьяр. Убедил.
– Все ясно?
– Конечно.
– Конечно? – Клио выгнул бровь.
– Да, господин… – чуть ли не подавилась словами, но все же сохранила невозмутимое выражение лица.
Вот только греку это представление не нужно было. Он ухмыльнулся и, проведя кончиками пальцев по синякам на моей шее, кивнул.
– Вижу, ты сменила тактику. Что ж, это хорошо. Так тебе самой легче станет… Иди за мной.
Как оказалось позже, Кавьяр собирался свозить меня в город. Вроде бы и рада была этому, но все же испытывала непонятное волнение. Тревожное чувство не покидало и тогда, когда Марио вводил мне противозачаточный препарат и пытался разговорить.
