Текст книги "Рок пророка. Второе пришествие"

Автор книги: Людмила Павленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Григорий Семёнович Буранский, артист Иверского драмтеатра, ходил по сцене и, заламывая руки, декламировал текст своей роли. Декламация тут была уместна и необходима – пьеса имела стихотворную форму. Хотя и не рифмованную. Подбирать рифмы Гоша не умел. Но пьесу всё же написал. Белым стихом, напоминающим древнегреческий гекзаметр. Сам написал и сам поставил. И все роли сыграл тоже сам. Впрочем, роль там, по существу, была одна – роль князя Михаила Ярославича Иверского, управлявшего некогда иверским княжеством и убитого в Золотой орде. Прочие персонажи внимания почти не удостоились. Гоша упоминал о них впроброс и прозой, хотя с тем же подвыванием, что и стихами. Сегодня вечером он должен был играть ответственный спектакль перед особо важными персонами, потому и назначил себе с утра генеральный прогон. В зале томились реквизиторы и костюмеры, которых он попросил присутствовать на репетиции, чтобы, как сам он выразился, «чувствовать дыхание зала». Дыхание было тяжёлым и прерывистым. Зал едва не стонал от повисшей в нём гнетущей скуки. Две девочки-реквизиторши, одна парикмахерша и три костюмерши ёрзали в креслах и зевали во весь рот.

Внезапно эту отнюдь не идиллическую картину нарушил страшный грохот, от которого, как показалось, даже стены зашатались. Работницы цехов с воплями выскочили из кресел и побежали к выходу. Гоша замер на полуслове, заметался по сцене, а затем с криком: «что случилось»?! – бросился за кулисы. Там из каморки пожарных охранников выскочил дежуривший в этот день Герман Петрович.

– Где рвануло? – вскричал он.

– Откуда же я знаю?! – возмутился Буранский, – я здесь служу не по пожарной части. Это вы должны знать, что и где взорвалось.

– А я что – взрывотехник? – в свою очередь возмутился пожарный, – я, между прочим, подполковник в отставке. И нечего так со мной разговаривать.

– А я – Заслуженный артист!

– Знаем, как вы заслуживаете, – махнул рукой пожарный и поспешил по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж.

Более молодой и более шустрый Гоша обогнал его, бросив через плечо: «нахал и хам» – и первым оказался сначала на первом этаже, где вахтёрша отсутствовала, а затем и на улице, на крыльце служебного входа. Вахтёрша была там, равно как и вся бухгалтерия в полном составе, и комендант здания, и все прочие работники театра, чьи кабинеты находились на первом этаже. Не было лишь актёров, которые ещё не подошли к утренней репетиции. Буранский представлял актёрский цех в гордом одиночестве. Из соседних зданий по всему переулку, куда выходил служебный вход театра, также выскакивали люди и устремлялись к Советской улице, где творилось нечто невообразимое – от горящей машины валил чёрный дым, вздымались языки пламени, а к месту катастрофы бежали отовсюду толпы народу. От скопившихся пожарных машин и карет «скорой помощи» образовалась пробка. Машины сигналили, люди кричали, от горящей машины отскакивали искры, там что-то трещало и рвалось. Входная дверь театра хлопнула, и на крыльце появился директор театра. Он заложил руки за спину, покачался на длинных циркульных ногах и приказал:

– Валентина Игнатьевна, вернитесь на свой пост. И вы, Герман Петрович.

– Ой, Владимир Марленович, я не пойду туда, – заныла перепуганная вахтёрша, – вдруг опять будет взрыв, вдруг весь театр рухнет!

Директор задумался. Потом отдал приказ пожарному:

– Эвакуируйте людей из здания. Включите сирену.

Подполковник по-военному чётко развернулся кругом через плечо и скрылся, а Гоша решительно зашагал к месту происшествия. Что-то подсказывало ему, что непростая это катастрофа, и что он к ней имеет самое прямое отношение. Его худшие подозрения подтвердились. Не прошёл он и нескольких метров, как к нему из толпы устремился его посыльный – артист театра Витя Круговой. Гоша резко остановился. Запыхавшийся Витя подбежал к нему и по его глазам Григорий Семёнович увидел, что дело плохо.

– Ну? – коротко и требовательно спросил он.

Но было уже и так понятно – горел именно тот самый лимузин, который Буранский с таким трудом выбил у знакомого бизнесмена, владевшего агентством по организации свадебных торжеств. Гоша арендовал машину за копейки и очень радовался этому. Сейчас он понял, что до конца своих дней будет расплачиваться за эту глупую радость.

Витя с тоской посмотрел на него и, горестно вздохнув, опустил голову.

– Где чемодан? – спросил Буранский, едва сдерживая гнев.

– Забрали, – шепнул сквозь слёзы Витя.

Он был жалок. И без того жизненный путь артиста Виктора Кругового не был усыпан розами, а тут ещё эта напасть. Вместо того чтоб получить гонорар от Григория Семёновича за пустяковую услугу, он получает нагоняй.

– Один чемодан забрали, а второй должны были отдать взамен. Где он? – продолжал допрашивать Буранский.

– Да я не успел ни дать, ни взять! – воскликнул Витя.

– Как не успел? Ты же сказал – забрали.

– Ну да. Только забрали-то совсем другие!

– Да расскажи ты толком! – вышел из себя Буранский.

– Дело было так, – оживился Витя, – я взял у тебя «кейс»… Не знаю, что в нём было…

– Не твоего ума дело, – перебил Гоша, – продолжай.

– Ну, так вот. Взял твой «кейс» и пошёл к месту встречи. Смотрю – лимузин уже стоит на той стороне улицы. Ну, я стою на переходе и жду. Машин много, а светофора-то здесь нет. Вот я стою и жду.

– Да не тяни ты! – взвизгнул Гоша.

– А я и не тяну. Сам же велел рассказывать по порядку. Я и рассказываю. Я, значит, жду, а в это время мужик какой-то тоже с «кейсом» подходит к машине и меняется чемоданами с тем, кто сидит в лимузине. Я кричу: «эй», а лимузин уже – ходу. И взорвался! Я дорогу перебежал – и к тому мужику. А мужика и след простыл. Зато другой мужик ко мне подходит и вырывает из рук твой «кейс». И тоже куда-то пропадает. Тут же толпа, бегут, кричат…

– Что ты, дурак, заладил: «мужик, мужик»?! Ты понимаешь ли, что в чемодане были деньги? Миллион баксов! Ты должен был отдать его и получить другой «кейс», с нужной информацией, которая теперь уплыла в другие руки! А, может, там была технология изготовления атомной бомбы? И, может быть, её захватили террористы, а тебя теперь в кутузку посадят или расстреляют за разглашение гостайны? Идиот! Кому я доверился?! Такому идиоту, как ты, пустой бумажки нельзя доверить, а я…

– Так и не доверял бы! – неожиданно взорвался Витя.

– Что-о?! – Гоша явно не ожидал такой строптивости от подельника.

– А то! – нёсся дальше на всех парах Витя, – вовсе не я идиот, а ты, понял? Вместо того чтоб самому передать баксы, послал меня. А почему? Да потому что ты знал, что и за баксами, и за секретной информацией охотятся. Ты испугался и послал меня за сто рублей, которые мне обещал, на верную смерть. Я только чудом жив остался! Взорвись эта машина на две минуты раньше – и Витя Круговой сейчас летел бы к ангелам на небеса!

– Кто – ты на небеса? Ой, не смеши меня!

– На твоём месте я бы не смеялся. Хоть ты и возомнил себя пресвятым князем Михаилом, а на деле-то тёмные делишки проворачиваешь, за которые, как полагаю, придётся отвечать тебе по полной программе!

Витя хотел было уйти, но Буранский схватил его за руку.

– Стой! Покажешь мне тех мужиков.

Он потащил Кругового к месту пожара. Тот упирался, но Буранскому злость придавала силы. Однако разглядеть что-либо сквозь дым и пламя было невозможно. Кроме того, дорогу перегородили машины, а дорожно-патрульная служба оцепила пространство и оттеснила толпу с этой стороны к стенам драмтеатра, а с противоположной – к воротам городского сада. Люди кричали, волновались, машины сигналили, трещал огонь и валил чёрный дым. Было так страшно, что Буранский забыл о Вите Круговом и тот сбежал, точно трусливый заяц. Григорий Семёнович, не отрываясь, смотрел на дымную завесу, и ему чудились в ней какие-то изломанные человеческие фигуры, которые стремятся в небеса, а чёрный дым пригибает их книзу.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Придя в себя, учитель физики побежал было к месту аварии, но путь туда был преграждён стремительно подъезжавшими машинами «скорой помощи», пожарными и милицейскими. Кроме того, со всех сторон туда устремлялись люди, а Громов совершенно не выносил толпы. Хотя, наверное, он всё же должен пробраться к милиционерам и рассказать о том, что приключилось. В конце-концов в этой машине сгорел его «дипломат» с учебниками физики, с необходимыми ему планами работы, которые теперь придётся составлять заново… Но кто ему поверит? Кто же поверит в то, что он не знал этих людей и непричастен к трагедии?! Какая-то чудовищная фантасмагория… Он в нерешительности остановился. Путь в гимназию лежал мимо злосчастного места аварии. Собственно, на работу он мог сегодня и вообще не приходить. Просто деваться одинокому мужчине было некуда, вот он и двинулся по привычке на работу, намереваясь не только навести порядок в физическом кабинете, но и опытами побаловаться. Он никому не говорил, но втайне мечтал сделать какое-нибудь научное открытие. Смешно, конечно, почти в тридцать пять лет иметь подобные амбиции. Случай задержанного развития. Сергей Анатольевич грустно усмехнулся. Вот она, жизнь. Человек к чему-то стремится, о чём-то мечтает, чего-то добивается, а потом – бах! И он взлетает вверх тормашками в своём роскошном лимузине и горит ярким пламенем. Машина, в самом деле, напоминала гигантский факел. Клубы чёрного дыма заволокли всё вокруг, выли сирены, кричали люди. Авария произошла рядом с городским садом, напротив драмтеатра. Чуть дальше находилась автобусная остановка, где в ожидании транспорта стояло несколько человек. От взрыва никто из них, к счастью, не пострадал, но люди были в таком шоке, что не могли придти в себя – кто-то из них кричал, кто-то плакал, как эта девушка в короткой юбочке и кожаном кургузом пиджачке. Она прижимала к груди сумку и повторяла: «Ой, мамочка! Ой, мамочка!» А по щекам её текли бороздки чёрных от туши слёз.

– Никого не успели спасти? – раздался позади Сергея взволнованный женский голос.

– Нет, – ответил он, – вы же видите, пожарные только подъехали. Пока они потушат… Взрыв был такой силы… Вряд ли там есть живые.

Он глянул на задававшую вопросы женщину и сразу же узнал её. Это была актриса драмтеатра. Как же её фамилия? На сцене он её видел в роскошных нарядах, а сейчас эта уже немолодая дама была в простой, дешёвой куртке и потёртых джинсах с кроссовками.

– Странно, – проговорил он, переводя взгляд снова на горящую машину, – пожарные как будто не торопятся тушить. И подъехали сразу, через минуту после взрыва, как будто ждали за углом. А из «скорой» даже никто не вышел! Перегородили своими машинами все подступы к горящему автомобилю и спокойненько ждут, когда всё кончится. Да и милиция… Стоят и просто наблюдают.

– Что вы имеете ввиду? – удивилась актриса.

– Но вы же видите – пожарные еле двигаются! Как будто не хотят тушить. А их никто не подгоняет.

– И правда! Я пойду и скажу им…

– Куда вы?! – схватил её за руку Сергей, – там настоящий ад!

Между тем, в толпе начались волнения. Люди выкрикивали в адрес пожарных нелицеприятные эпитеты.

– Тушите же пожар, скорее! – кричала одна из женщин.

– Что вы, как истуканы, встали? Там же люди в машине! – вторил ей пожилой гражданин.

– Они нарочно! – почти билась в истерике девушка, – они нарочно им не помогают!

– Скорее! – кричали в толпе, – да пошевеливайтесь вы!

Актриса тоже не выдержала напряжения и закричала во всю мощь:

– Спасайте людей!

Сергей отпрянул – голос у достаточно хрупкой на вид женщины оказался невероятно зычным. Казалось, он перелетел через дорогу и отразился эхом от стен драматического театра, стоявшего на противоположной стороне улицы.

– Вы меня оглушили! – пробормотал он раздражённо.

– Извините, у меня хорошо поставленный голос, – смутилась актриса.

– Я уже понял это, – кивнул Сергей, – только боюсь, что вы напрасно надрываетесь.

Пожарные, между тем, неторопливо размотали безразмерный шланг, открыли краны и, как бы невзначай, направили струю брандспойта не на горящую машину, а на столпившихся на остановке людей! Послышались истошные вопли, толпа отпрянула, и кто-то прокричал:

– Убийцы!

Пылающую факелом машину начали, наконец, тушить, но было ясно, что живых в ней не осталось. Громов понял, что здесь ему делать больше нечего и вошёл в ворота городского сада. Он медленно двинулся по тополиной аллее к фонтану. Актриса тоже двинулась за ним. Теперь он вспомнил её фамилию – Гончарова. Исполнительница роли Екатерины Великой в спектакле по повести Пушкина «Капитанская дочка».

Сергей медленно брёл по аллее горсада, не глядя на свою неожиданную спутницу. Как ни странно, она не отставала от него. «И чего увязалась?» – подумал Сергей.

– Вы всегда такой мрачный? – спросила актриса, – Хотя, конечно, это всё в голове не укладывается.

– Да уж. Как-то не по себе становится, когда поговоришь с человеком, а через минуту его взорвут вместе с автомобилем.

– Вы разговаривали с погибшими людьми?! – актриса даже приостановилась.

– В том-то и дело, – заговорил, волнуясь, Громов, – я подошёл к машине, человек на заднем сидении сунул мне этот чемоданчик, а у меня забрал мой «кейс». Машина рванула на скорости и тут же взорвалась…

На этих словах чемоданчик из рук Сергея потянули, стараясь вырвать.

– Эй, вы чего?! – воскликнул он и глянул на актрису.

Но её рядом не оказалось. Зато оказался незнакомый громила в чёрном кожаном пиджаке, чёрной водолазке и чёрных брюках. Он и пытался забрать у Громова не принадлежавший ему предмет. Некоторое время они молча тянули «кейс» каждый к себе. Наконец громила немного в нос проговорил:

– Ну, ты чего?

– А ты чего? – в свою очередь поинтересовался Громов.

Он мог бы, конечно, и отдать чужой «кейс», но его возмутило то, что второй раз за день у него совершенно бесцеремонно отнимают вещи. Тем более что у громилы уже был точно такой же чемоданчик в другой руке.

– Ну, давай…

Незнакомец не окончил фразы – он вздрогнул, дёрнулся, а в его водолазке на груди образовалась маленькая дырочка, потом красное пятно, которое росло и расплывалось на глазах. Громила выхватил пистолет из кармана, выстрелил и тотчас же упал. Выстрел был совершенно бесшумным. Громов оглянулся – за его собственной спиной падал какой-то человек с пистолетом в руках. Актриса Гончарова стояла чуть дальше и с ужасом смотрела на упавшего.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Бежим отсюда! – крикнул Громов и, подхватив валявшийся на дорожке «кейс», бросился вниз по аллее к набережной Волги. Там они повернули направо и оказались прямо у входа в кинотеатр «Звезда». Здесь они отдышались, стоя на ступеньках и молча пристально оглядывая всё видимое пространство. Их никто не преследовал.

– Пойдёмте внутрь, – проговорила актриса.

– У нас билетов нет.

– Неважно. Здесь моя приятельница работает.

Они вошли в вестибюль, где за конторкой сидела контролёрша, а справа от входа маячил охранник.

– Здравствуйте, – проговорила Гончарова, – мы к Светлане Николаевне.

– Натали! – радостно воскликнула женщина лет пятидесяти, выходя из служебной двери кассы, – сто лет тебя не видела! Беги скорей в «зелёный» зал, там «Код да Винчи» начинается.

Она скользнула взглядом по Сергею и добавила:

– Бегите, бегите. Позвони потом! – крикнула она вслед.

Фильм уже начался. Им пришлось постоять несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте. Когда глаза начали различать сидящих в зале, оказалось, что зрителей совсем немного, и все они – в первых рядах.

– Пройдём вперёд? – спросила шёпотом Гончарова.

– Да нет, – отказался Громов, – здесь же система «Долби диджител», звук будет бить, как дубиной по голове.

– Динамики – по всему залу, так что он будет бить везде. Везде достанет.

И тут как раз так грохнуло, что актриса от неожиданности вскрикнула – на экране кто-то в кого-то выстрелил.

– Ну вот, – пробормотала она, – я же говорила, что лучше пройти вперёд, с толпой смешаться. Вдруг те с «пушками» ищут вас.

– Они теперь друг друга ищут в аду.

– Кошмар, – Гончарова передёрнула плечами, – мне до сих пор не верится, что я стала свидетелем убийства. Двойного убийства. Даже тройного, если считать и взорванный автомобиль. И это – в нашей тихой, провинциальной Ивери! Что происходит? В какое время мы живём?

Она примолкла. Потом шепнула:

– Давайте же куда-нибудь пристроимся и посмотрим кино, раз уж судьба нас привела сюда. Странно, однако. В Москве аншлаги на этот фильм, а у нас – пустой зал. Всё-таки наша Иверь – особенный город.

Громов вслед за Гончаровой стал усаживаться в удобное мягкое кресло, но ему мешали два чёрных чемоданчика.

– Вы стащили его «дипломат»? – спросила актриса.

– И правда… – он посмотрел по очереди на каждый чемоданчик, – как это я умудрился? Думал, что мой, схватил – и бежать. Что же делать?

– Кино смотреть.

Они замолчали, глядя на экран. Там абсолютно голый труп пожилого человека лежал в позе «витрувианского человека» Леонардо да Винчи.

«И здесь трупы» – подумал Сергей и полностью отключился от реальности – действие фильма захватило его.

Когда после просмотра они вышли на улицу, там ярко светило солнце. И хотя май в этом году был холоднее обычного, сейчас, в два часа дня, воздух достаточно прогрелся.

– Как вы думаете, они нас потеряли? – в голосе Гончаровой звучала тревога.

Они стояли на ступеньках кинотеатра, внимательно оглядываясь по сторонам. Ничего подозрительного не наблюдалось. Слева был второй вход в городской сад, откуда они и попали в кинотеатр. Напротив – летнее кафе под тентом, вниз вела каменная лестница к берегу Волги.

– Хотите кофе? – спросил Сергей.

– Вы предлагаете совершенно спокойно сидеть здесь и пить кофе? – удивилась актриса, – а как же бандиты?

– Они же перестреляли друг друга.

– Да? А зачем, в таком случае, мы прятались в кинотеатре?

– Ну… Не знаю. Это вышло спонтанно. Просто реакция на перестрелку.

– Да нет. Скорее, интуиция. Наверняка по Ивери рыщет целая банда отморозков, которая охотится за вашими чемоданчиками. Дайте-ка мне один. Не так будете бросаться в глаза. Вы привлекаете внимание. Странно ведь – человек держит в каждой руке по «дипломату».

– Я не могу вам дать их, – ответил Сергей, – это опасно.

Гончарова пожала плечами и двинулась в сторону летнего кафе.

Они уселись в глубине, поближе к барной стойке. Отсюда им была видна вся панорама близлежащих улиц. Мчались машины, в городской сад и обратно шли люди, молодёжь пила пиво и кока-колу, играла музыка, и ничто не напоминало о перестрелке.

– Вполне мирная картина весеннего дня, – произнесла актриса, когда Громов поставил перед ней чашечку кофе и бутерброды. Они молча перекусили, продолжая всё так же настороженно оглядываться по сторонам.

Девчушка-подросток за соседним столиком, пытаясь перекричать грохот динамиков, громко и весело рассказывала своим столь же юным сотрапезникам:

– Стою на остановке, вдруг – бац! – машина взрывается! Такой навороченный лимузин…. Машина классная! А взрыв был – жуть! Когда потушили, два трупа нашли. Да ещё два трупа в горсаду. Эти перестреляли друг друга….

Гончарова и Громов переглянулись.

– А дальше что было? – спросил один из юношей.

– Милиция приехала. То есть, две милицейские машины уже были, а тут ещё приехали. Только в штатском. На чёрном джипе.

– Ты что?! – воскликнул парень, – милиция на джипах не ездит. Тем более что они были в штатском.

– Но они же допрашивали всех, кто там был! – возразила девчонка.

– Кто допрашивал? Которые в милицейской форме?

– Да нет, которые в штатском. Крутые.

– Крутые – это крутые, а не милиция.

– Да ну вас всех! – отмахнулась девушка, – ничего больше не буду рассказывать.

Молодёжь переключилась на обсуждение своих проблем, а Сергей произнёс:

– Значит, вы были правы и по Ивери, в самом деле, рыщет банда.

– Не сомневалась в этом ни на минуту! – отвечала Гончарова, – милиция действительно на джипах не разъезжает. А вот то, что они допрашивали людей на остановке, мне очень не нравится. Кто-то наверняка даст описание человека, который разговаривал с владельцем лимузина и получил от него «кейс» с секретной информацией. Итак, что мы имеем на данный момент? Понятно, что стреляли друг в друга исполнители. И, притом, исполнителей этих именно целая банда. Узнать бы кто заказчики! Может быть, что-то прояснится, когда заглянем в эти чемоданчики. Вы, конечно, не знаете, что в них?

– Откуда? Когда этот тип из лимузина сунул мне в руки «кейс», я так и остался стоять столбом. А через минуту – взрыв. Я побежал к месту происшествия, где мы с вами и встретились.

– А в вашем чемодане было что-нибудь ценное?

– Да нет, – пожал плечами Громов, – только учебники да планы. Я физику в гимназии преподаю, – пояснил он и, спохватившись, представился:

– Сергей Анатольевич Громов.

Актриса хмыкнула:

– Звучит. Но не похожи на громовержца.

– Я не мямля! – обиделся Сергей.

– Да нет же, – улыбнулась актриса, – я и не думала так. Напротив – вы действуете быстро и решительно. Но по натуре вы, конечно, очень добры и справедливы.

– Ну спасибо, – смутился Сергей и спросил:

– А как вам фильм?

– Впечатляет, – кивнула актриса.

– Вы не считаете версию, предложенную Дэном Брауном, бредовой? Иисус Христос действительно мог быть женат на Марии Магдалине? И в наше время действительно могут жить его потомки? Но если это так, то кто он в таком случае – Господь Бог или пророк?

– Вообще-то я считаю, что каждый человек может стать пророком, – немного подумав, ответила Гончарова, – но, разумеется, при условии, что он захочет этого и приложит немалые усилия в процессе самосовершенствования.

– Ничего себе! – воскликнул Громов, – вам бы романы писать. Запросто бы переплюнули Дэна Брауна.

– Увы, – развела руками Гончарова, – у меня другая профессия.

Сергей усмехнулся:

– Ну да, вы же актриса.

– А-а… Узнали.

Гончарова глянула на него с обидой.

– Вон как нехорошо вы усмехаетесь. Актёров люди всерьёз не принимают. А, между тем, именно актёрская профессия на многое может открыть глаза. Шекспир сказал: «Весь мир – театр, а все люди в нём – актёры». И вы знаете, до чего я додумалась? Эту фразу необходимо понимать буквально.

– То есть, что все мы лжём, хитрим и притворяемся?

– Не так. И настоящие актёры – ну, то есть, по-настоящему талантливые – они не лгуны. Они отнюдь не притворяются, а вживаются в роль, как дети. Ведь ребёнок, играя, остаётся собой. Но, в то же время, осознавая это, он моделирует себя другого, в новом качестве. Воображает себя дворником, космонавтом, продавцом – кем захочет. И верит искренне, что может эту модель олицетворять здесь и сейчас. И с настоящими актёрами происходит то же самое. Игра – категория философская. Не всё так просто.

– Гордитесь своей профессией? – спросил Сергей.

– Раньше актёров даже на кладбище не хоронили, а только за его оградой. Как величайших грешников. А нынче статус, к примеру, зарубежных «звёзд» зашкаливает.

Актриса помолчала.

– Но вы знаете, нет, не горжусь. Профессия статусная, но, если вдуматься, актёр вторичен. Он не диктует правила игры. Он исполнитель. Я играю в театре Екатерину Великую. Но ведь я – не она. Мне, по большому счёту, жизнь моих многих персонажей не по плечу. Я трачу драгоценнейшее время на постижение сути своих персонажей. А познаю ли я при этом самоё себя? Большой вопрос. Хотя… Всё-таки я себя раскрываю через роль. В этом, как ни смешно, заключается утилитарность нашей профессии. Если бы люди научились, что называется, со всей дури впрыгивать «в шкуру» другого человека и мысленно проживать хотя бы кусочек его жизни – они бы и у себя раскрыли множество граней, о которых и не подозревали. Вы слышали мой зычный голос. Я его сделала таким. А по жизни была трусихой с вялотекущей философией непротивленца. Но, вопреки наставлению «не сотвори себе кумира» я сотворяла их, им подрожала – то есть, проигрывала мысленно – как бы я вела себя на их месте. Я вживалась в их образ. И менялась! Важно – каких кумиров мы творим. Тут молодых должны направлять старшие. Но вживание в образ другого нам позволяет совершать невозможное. Даже любимый мной Ален Делон признавался, что в роли он способен делать то, чего не смог бы в обычной жизни. А у меня был случай, когда мне дали роль француженки. Я испугалась. Мне очень нравился французский, но я не могла научиться грассировать, как ни пыталась. Ко мне приставили преподавателя французского, очень доброжелательную пожилую даму, и она провела со мной первый урок – просто произнесла фразы из текста моей роли. И я тотчас же повторила их за ней! И, притом, без малейшего акцента. Дама была весьма удивлена. Она и не подозревала, что я сама – потрясена! Но дело даже и не в том, что актёр для роли легче и проще овладевает какими-то новыми умениями и навыками, нет! Каждая роль открывает какой-то новый лепесток твоей души. И душа расцветает! Ты познаёшь в себе новые грани, открываешь себя для себя. И для других, естественно. Одним словом, «растёшь над собой».

Но вернёмся к изобретённому Шекспиром постулату «жизнь есть театр, а все люди в нём – актёры». И, в самом деле, разве не театр? В котором каждый хочет сыграть значительную роль. Мы все чего-то добиваемся. А если вдуматься, то только одного – сыграть более или менее заметную роль в жизни. Подсознательно мы хотим понравиться Богу, как хотел этого библейский Каин. Но мы не всегда понимаем, а какую же роль даёт нам Бог в этой «Божественной игре». Помните, как сказал Пастернак? Творчество «не читки требует с актёра, а полной гибели всерьёз». Многие творческие личности воспринимали жизнь, как «Божественную игру». Где всё жестоко, всё всерьёз. И всё учит, всё заставляет нас разбираться в себе и в других. Школа, в которой оценки выставляют за человечность или же за отсутствие таковой. Бог нам даёт сценарий, пьесу с открытым финалом…

– А вот тут я, простите, не соглашусь, – вдруг перебил её Сергей, – не с открытым финалом, а – увы! – с предсказуемым финалом. Мы все прекрасно знаем, чем закончится жизнь каждого из нас.

– Пусть так, – кивнула Гончарова, – зато с непредсказуемым процессом, то бишь, действием. Такая вот пьеска под названием «жизнь». И мы импровизируем в ней набело, без репетиций. Что называется, в «прямом эфире». Мы можем даже не согласиться с предложенной нам ролью и выбрать другую. Но не вырывая её из глотки у прочих исполнителей, а, что называется, «дописав» сценарий. А это требует колоссальных усилий. И пока одни честно трудятся и совершенствуются, другие хитростью и лукавством вытесняют соперников и впрыгивают в чужую роль. Одни из нас уверены, что только знания делают человека главным героем в спектакле под названием «жизнь», другие – что только деньги.

– И кто же прав?

– Первые, конечно. Но и они делятся на две категории. Одни бескорыстно делятся знаниями, а другие утаивают их, объявляя себя посредниками между людьми и Богом. Тайные знания используют для управления невежественной толпой.

Сергей ненадолго задумался, затем спросил:

– Если, по вашей теории, каждый из нас способен стать пророком, то почему же не становимся?

– На то есть множество причин. Во-первых, жизнеустройство на планете. Как устроена жизнь в цивилизованных сообществах? С детства простых людей во всём мире ориентируют на зарабатывание денег. Карьера, деньги – это же просто предел мечтаний. Вся индустрия развлечений работает на то, чтоб люди меньше думали.

– А кто-то руководит этим процессом? – спросил Сергей, – признаться, я мало верю в так называемую теорию заговоров.

– А вот напрасно! – воскликнула Гончарова, – руководят, будьте уверены! Вы только вспомните, сколько ведьм сожгла инквизиция. А «ведьма» – производное от глагола «ведать», то есть, знать. Тайные правители мира понимали и понимают, что Знание – власть. А потому хотят владеть им единолично. Когда среди знающих появлялись такие бескорыстные личности, как Прометей, Иисус Христос – их распинали. За то, что тайное они делали явным. За то, что толпу превращали в мыслящий и чувствующий народ. Кому-то не выгодно, чтоб мы хотели знать. Всё делается для того, чтобы мы даже не подозревали о том, что Знания доступны. И Знания подменяются образованием – тем жалким суррогатом, которое и создало технократическую цивилизацию вместо человечной. Не будь костылей цивилизации – всех этих ковшей экскаваторов, заменяющих руку, колёс, заменяющих ноги, и прочая, и прочая – человек научился бы сам воспарять в небеса. Я иногда вижу картинку – едут богатые жирные люди с толстым кошельком в роскошнейших машинах, а мимо них вдруг пролетает человек в одежде без карманов. Сам по себе, без всяких механизмов. И карманы ему не нужны – у него нету портмоне и ключей от квартиры. Зачем? Он совершенствовался духом и научился органично вписывать себя в природу. Он берёт нужное прямо из воздуха – все витамины, минералы. Ему вовсе не нужно уродовать землю, чтобы вырастить злаки и овощи. Ему не нужно убивать, чтобы насытится. Это и есть самодостаточность. Всё остальное – игра слов и отвратительная, жалкая ложь, ложь, ложь.

Она перевела дух, допила остатки кофе из чашечки, затем продолжила:

– Но кто нас делает другими? Я давно думаю над этим. Кто-то же нами управляет. Нами всеми. Включая президентов разных стран.

– «Ты правишь, но и тобой правят», – процитировал Громов.

– Вот именно.

– И кто же, по-вашему, эти тайные правители? Какие-нибудь инопланетяне?

На то они и тайные, чтобы о них никто ничего не знал. Но пока что они режиссируют этот спектакль под названием «Жизнь на планете Земля».

– Хочу сделать добровольное признание, – произнёс физик.

Актриса с подозрением воззрилась на него.

– Нет, нет, я не преступник. Моё признание другого рода. Мне не хотелось говорить, но…

– Да не тяните вы! – воскликнула актриса.

– Хорошо, – согласился Сергей, – так вот. Сегодня утром я вышел в Интернет и совершенно случайно нашёл там «Откровения члена Элитной Семьи». Так называлась эта страничка с диалогами пользователей и некоего Инсайдера, который открывал невероятную совершенно информацию об этих самых тайных правителях. Так что… До сей поры в теорию заговоров я не верил, а теперь не знаю, что и думать.

– Вот видите!

– А этот фильм…

– Это не фильм, это акция, – убеждённо произнесла актриса, – поиск новой религии. Вбрасывают легенду из апокрифов, по которой выходит, что Иисус был женат, имел детей и дал начало всем правящим европейским династиям. И те, кто всё это время тайно правили народами, снова на коне! А Христос говорил: «Между вами да не будет так. И кто был первым, пусть будет последним».

Она помолчала и добавила:

– И книгу Дэна Брауна, и фильм неплохо раскрутили…. А мы, простой народ, что называется, только ушами хлопаем и покорно внимаем всему, что скажут, да бросаемся на сенсации. Сегодня нам одну подсунут, завтра другую…. Пушкин точно сказал: