Текст книги "Тропой памяти (СИ)"

Автор книги: Людмила Пельгасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

Обеденный перерыв, тем временем, закончился. Прозвучал гонг, и двор тотчас же наводнился народом: снова забегали со своими бесконечными свитками писари, захлопали двери, зазвучали голоса, где-то вдали проскрипела по камням тяжело груженая повозка. Печатая шаг, прошел гарнизон крепости, сменился караул у катапульт, а сотник все ждал. В привычной суете, чем-то напоминающей термитник, никто не обратил внимания на одинокую фигуру в дорожном плаще у колодезного парапета.

– … Не, ну у кого еще спрашивать-то? – послышался прямо за спиной раздраженный голос. – Че, он не знает, куда у него народ девается, что ли?

– Вообще-то в таком виде ее бы не выпустили никуда – возразил бесстрастный оппонент. – Оружие на месте. Я считаю, что надо у лекарей спрашивать.

– Не, а че «лекари»? У самого него надо спросить, говорю! – рявкнул первый, да так громко, что Шаграт счел нужным обернуться. Его взору предстали двое парней в форме с нашивками пехотной сотни. Один из них, мелкий и жилистый, смахивал на степняка, второй же, повыше, с подвижным лицом и антрацитово-черными глазами – явный уроженец приморья.

– Нет, а че, неправда что ли? – оглянувшись по сторонам и заметив незнакомца в плаще, уже тише заговорил южанин. – Ха! Если Тхаруг так за нами следит, может айда вообще все разбежимся на хрен уже, а? Он и не заметит… А что? Прикинь, да: строит, короче, Тхаруг с утра свою сотню, а на плацу… гы! – один Мумак глазами хлопает… – парень засмеялся и ловко запрыгнул с ногами на парапет колодца. Степняк чуть приподнял угол рта, разделяя веселье товарища.

– Давай все-таки до лекаря… – промолвил он, прислоняясь спиной к холодной замшелой кладке. – Тем более, что о больной ему наверняка сообщили. Значит, она вполне может оказаться где-то у него. Пошли!

– Ага, сечас пойдем… – перебивая, заверил его южанин, ожесточенно воюя со шнуровкой рубашки. – Ща… вот, глянь, чего у меня теперь есть… Дублук сказал: уже можно наколоть, гы! – он довольно ухмыльнулся и отвернул ворот чуть в сторону. – Видал? Во…

Очевидно, демонстрация все же удалась, поскольку степняк через пару минут безмолвного созерцания произведения столь высокого искусства, хмыкнул:

– Ну… теперь стрела у тебя не только в ухе!

– Ага! – радостно оскалился владелец украшения.

– Ну как, теперь-то снимешь эту хреновину?

– Не, пусть остается… Так круче – от счастья южанин аж зажмурился. – Ну что, пойдем, что ли… – и он лихо спрыгнул вниз.

– Эй! – окликнул их Шаграт.

Друзья обернулись.

– Чего надо, дядя? – сверкнул нахальной улыбкой высокий. Шаграт хмыкнул и рывком отбросил черную ткать плаща. Сверкнула бляха на цепочке.

– А… э-э… – остряк-самоучка только открывал рот, подобно вытащенной на берег рыбе.

– Я тебе не дядя, – спокойно заметил меж тем Шаграт, как ни в чем не бывало, снова запахиваясь в плащ. – Тхаруга сотня?

– Ага… Йах! – быстро соображавший парень вытянулся по стойке.

Наметанный глаз сотника пробежал по нашивкам.

– Стрелок?

– Йах – еще более уверенно подтвердил южанин.

– Так, ладно… – Шаграт еще раз окинул взглядом стоящего перед ним и потер в задумчивости лоб, не снимая перчаток. – И сколько вас тут, таких красивых?

– Трое, – последовал ответ.

– Вообще-то пока двое… – резонно поправил товарища степняк, но окончательно оправившийся от испуга южанин уже вернулся к прежней хвастливо-насмешливой манере разговора:

– Да мы тут вообще на вес обсидиана! – ухмыльнулся он, демонстрируя ровные клыки. – С самых дальних рубежей приезжают за нами, только мало нас, не каждому достается… Вот вы, дзаннарт-кхан, тоже, поди, за лучником? – и не дожидаясь ответа, скорчил скорбную мину, – Эх… вот уж и не знаю даже…

Шаргат приподнял изуродованную бровь. Этот кадр начинал его веселить.

– Хотите честно, дзаннарт-кхан? – прищурился парень в задумчивости, – А я бы согласился куда-нибудь посерьезнее… В штурмовую сотню или еще куда… Ну, сами посмотрите: что профессионалу в такой дыре делать? – он обвел жестом крепостной двор с хозяйственными постройками и Назгульей башней.

Шаграт терпеливо выслушал его болтовню.

– Вот как… Хм… Кирит-Унгольская застава тебе нравится?

Южанин поперхнулся собственным горестным вздохом и вытаращил на сотника глаза. Но природа взяла свое, и он завелся по новой еще пуще:

– Че? Прям Кирит-Унгольская? Во круто! – он надулся от гордости. – Возьмите, не пожалеете, дзаннарт-кхан! Я с трехсот шагов…

– Бархут-Нуртских[34]34
  Бархут-Нурт – город на южном побережье Нурнена. Славен огромным количеством рыбы и жителями с неуемным чувством юмора. Тягаться с ними могут разве лишь уроженцы восточной столицы – Узун-Маулу.


[Закрыть] не беру, – с усмешкой перебил его сотник. Стоявший рядом степняк едва заметно улыбнулся.

– А каких берете? – юный стрелок продолжал переть троллем, остановить его было уже невозможно: южная кровь бурлила даже в ушах. Сотник с трудом сдерживал рвущийся наружу смех. Он и сам не заметил, как начал подыгрывать топорщившему перья «профессионалу»:

– Ну… – с ленцой протянул он, – У меня свой порядок: только из Кундуза. Так что уж извиняй, профессионал! Придется пока здесь тебе поторчать, обсидиановый ты наш!

– Так есть из Кундуза один… – осторожно заметил степняк. – Вернее, одна.

Шаграт, которого явно веселила этакая дуэль на подколках, немедленно переключился на новую жертву:

– «Одна» в смысле – «сотня»? – он иронично вскинул бровь. – Родной ты мой, весь Кундуз – сотни четыре жителей!

– «Одна» – в смысле одна, – невозмутимо ответствовал степняк, – Анхур-ману.

Сотник вытаращил глаза.

– О… вон чего… – протянул он, морща лоб. – А звать как? Да ее, не тебя…

– Шара, – немедленно влез южанин. – А…

– Да ты че?!

Имя никому не известной «анхур-ману» произвело не сотника весьма странное действие: он радостно подскочил на месте и стукнул кулаком по парапету. Глаза его весело блестели.

– Вон ты как… – хмыкнул меж тем Шаграт. – Ах вы, духи-тугоухи, гляди ж куда девку занесло, ах-ха… А я все думал, где она хлыщется…

Теперь для ребят настал черед удивляться.

– Знаете ее? – на всякий случай осторожно уточнил мелкий.

– Да уж лет восемьдесят как! – широко ухмыльнулся сотник, демонстрируя крепкие клыки. – Это ж сестры моей дочь!

– Сестры?! – хором протянули друзья, ошарашенно переглядываясь.

– Угу – хмыкнул тот. – Ну, значит, это я удачно зашел: на ловца и зверь бежит. Мне ваш Тхаруг, иль как бишь его? – все равно был нужен, так что ведите давайте. Заодно с племяшкой повидаюсь.

В этом месте ребята хмуро переглянулись.

– Шары нигде нет, – решился, наконец, степняк. – Утром была, а вечером, как подъем пробили, хватились, а постель заправлена… И нигде найти не можем.

Шаграт тревожно прищурился, все веселье с него слетело напрочь.

– Что значит «найти не можем»? Куда можно с заставы деться?

– Не могу знать, – дернул подбородком степняк. – Постель заправлена, одежды и сапог нет, зато перевязь с храгом как висела на вешалке, так и висит.

– Слышь, а анхур ейный на месте, нет? – ни с того, ни с сего обратился к товарищу южанин. Тот только плечами пожал «не помню», мол…

Оба вновь с надежной воззрились на сотника.

Шаграт молчал. Мелькнувшая было мысль о побеге племянницы из крепости улетучилась, едва лишь парень упомянул о храге. Безоружными из армии не бегают, это точно… Тем более храг, он для стрелка значит даже больше, чем сам лук – в рукопашной единственный шанс. Значит… – сотник напряженно потер тройной шрам на лбу.

– Ну и бардак тут у вас, как я погляжу… – пробормотал он в сердцах и резко хрустнул шейными позвонками. – Ну-ка пошли к Тхаругу.

Возможно, ему просто показалось, но ребята при этих словах вздохнули с облегчением.

С Тхаругом начальник Кирит-Унгольской заставы буквально столкнулся в дверях. Молодежь, грубо отправленная на поиски Наркунгуровой матери, осталась страдать на улице в полном неведении. Увидев хмурую личность в дорожном плаще, по-хозяйски бесцеремонно влетевшую в помещение казармы, Тхаруг собрался как следует рявкнуть на дневального, однако не успел. Выбросив вперед ладонь в перчатке, пришелец удержал сотника за плечо.

– Что за…

– Дзаннарт-кхан Тхаруг? – коротко осведомился незнакомец с видом того, кто не любит пустой траты драгоценного времени.

– Да, это я. – Тхаруг начал медленно закипать. – А ты-то кто…

– Дзаннарт-кхан Шаграт, – начальник Кирит-Унгольской заставы – слегка кивнул гость, как бы невзначай отбрасывая полу плаща. – У меня к вам дело, не терпящее отлагательства. Позволите? – и он ловко втиснул остолбеневшего от такой наглости Тхаруга обратно в узкий коридорчик. Тому ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться напору.

– Ну и? – рявкнул Тхаруг, едва только бесшумно повернувшаяся на смазанных петлях дверь плотно встала обратно в косяки. Первое попавшееся по коридору помещение оказалось небольшой пустой комнатой с одним окном и составленными в угол ставнями. Гость беспечно привалился к закрытой двери спиной, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

– Мне. Нужен. Лучник, – с расстановкой сообщил он.

– Все вопросы – к коменданту! – отрезал потерявший всякое терпение старый сотник. Жилы на его бычьей шее вздулись, напоминая натянутые веревки – Нюх потерял, да? Вконец охренели, Наркунгурово семя! Да таких как ты, сопляк, в войну поперек рва…

– У кого из нас войн за плечами больше, это мы еще поглядим! – сухо оборвал его Шаграт, – Ты меня не понял. Мне нужен не любой, а один-единственный конкретный лучник, находившийся до вчерашнего утра под твоим началом. Это девица восьмидесяти с небольшим лет, зовут Шара. Вряд ли в крепости есть другие женщины, так что при всем желании не спутаешь. Ты ведь знаешь, где она… Да, иршим[35]35
  Иршим (харад.) – так харадрим называли своих Мордорских союзников-орков.


[Закрыть]?

Тхаруг предпочел сделать вид, что не расслышал странного обращения, это было несложно, ибо последнюю часть фразы гость произнес тихо.

– Бойцов с такими именами в моей сотне нет, – обрезал он. Наглый тип с трехэтажной отметиной на физиономии злил его ужасно, и сотник очень надеялся, что тот поскорее исчезнет. Но не тут-то было:

– Да ну? – неискренне удивился Шаграт, – И давно ли? Или пропажа бойцов у тебя в сотне – обычное дело?

Тхаруг смотрел волком:

– Че тебе надо?

– Где моя племянница? – тихо, но с нажимом и явной угрозой произнес Шаграт, и его рука медленно поползла к эфесу й’танга. В другое время вспыльчивый Тхаруг нипочем не упустил бы возможности проучить молодого наглеца, сейчас же поворот темы оказался слишком непредсказуем. Тем не менее, зрачки встретились не хуже лезвий, только что без звона. Разительный контраст являли собою сейчас эти двое: широкий в кости, мощный как тролль и немолодой уже Тхаруг в простом стеганом поддоспешнике и прямой как стрела Шаграт, молодой, загорелый и поджарый, в пластинчатом доспехе и наплечниках. Безмолвная дуэль взглядов длилась около минуты, после чего Тхаруг пару раз моргнул и отвел глаза, словно бы сдавшись.

– У Назгулов она… – нехотя вымолвил старый сотник.

– Что?! – вытаращился Шаграт – С какого такого горя?

– Приказ коменданта, – равнодушно пожал плечами тот. Однако отделаться от начальника Кирит-Унгольской заставы было не так-то просто. Пришлось в общих чертах обрисовать произошедшее в тарочьей деревне, присовокупив, правда, к сему измышления самого коменданта. Последнее обстоятельство окончательно убедило Шаграта, что дело здесь нечисто.

– Погоди-ка, дзаннарт-кхан, – он поднял ладонь. – Чушь какая-то выходит. Согласно уставу, который ты не хуже меня знаешь, стрелок подчиняется приказам командира, и без указания цели права выстрелить не имеет. А Дагхур никаких приказов относительно этого вашего буяна не отдавал, потому что до последнего мига старался решить дело без крови… факел ему в руки за это. Я понимаю, что старина Гуфхат бесится и грызет циновки у себя в кабинете, ему надо на ком-нибудь сорваться. Но при чем тут вообще стрелок?

Тхаруг слушал молча и довольно равнодушно. До тех пор, пока в скучном и нарочито занудном тоне оппонента не зазвучало неприкрытое презрение.

– Что же это ты, дзаннарт-кхан, а? Бей своих, чтоб чужие боялись, так, что ли? – задумчивый взгляд прищуренных глаз скользнул по изжелта-серому лицу старого вояки. – Гуфхат-Будух свой драгоценный зад прикрыть хочет, это ясно… А ты ему помогаешь по мере сил, хоть и непохоже, что по своей воле. Чем же он тебя взял-то, а, сотник… купить не смог бы, вижу. Значит, пригрозил как следует. Только вот чем, любопытно? Моей заставой или чем пострашнее?

– Не твое дело! – зло огрызнулся Тхаруг. На Шаграта это не произвело ровным счетом никакого впечатления.

– Нет, ну все-таки? – не отставал он. – Хм… Неужели рудниками?

– Да, пхут-тха! – заорал он, уже не сдерживаясь, в полный голос, не жалея ни связок, ни оконных стекол. – Рудниками Музгара, щенок! Слышал? Теперь все слышал, да? Ну и проваливай!

Шаграт едва заметно ухмыльнулся, что привело старого сотника в состояние крайнего бешенства. Обвинение в трусости у иртха является смертельным оскорблением, смыть которое можно лишь кровью, а этот молодой наглец еще и насмехаться посмел… Но отчего-то в этот раз Тхаруг не попытался ударить, даже с места не двинулся. И лишь когда кирит-унголец устало буркнул: «я к коменданту…» и, не оборачиваясь рывком распахнул дверь, задыхающийся от бессильной ярости Тхаруг чуть слышно прошипел в спину:

– Развелось вас, недобитков…

Успевший шагнуть за порог Шаграт вздрогнул словно от удара и медленно повернулся всем корпусом. Было слышно как под толстой кожей перчаток хрустнули костяшки стиснутых кулаков. Багровой сталью полыхнули зрачки на загорелом лице, и было в их взгляде что-то такое, отчего бесстрашный рубака, не боявшийся даже Назгулов, невольно сделал шаг назад.

– Недобитков, говоришь? – с веселой злостью оскалился Шаграт, – Ну так ты попробуй, добей!

И он стремительно вышел, хлопнув дверью, а дзаннарт-кхан Тхаруг, оставшись один, в изнеможении сел на пол и ссутулив плечи, низко-низко опустил лысеющую голову.

Глава 10

Комендант Минас-Моргула, дун-дзаннарт-арк-кхан Гуфхат-Будух спокойно восседал в личном кабинете на толстой циновке перед низким столиком, более всего похожим на широкую скамейку или поднос о двух ножках. Поверх были разложены письменные принадлежности, несколько свитков и стопка чистого пергамента, для ровности прижатая сверху пиалой желтой глины с остывшим травяным отваром. Не отвлекаясь от чтения, Гуфхат-Будух периодически прихлебывал чай. Гхул-кхан[36]36
  Комендант (черное наречие).


[Закрыть] был спокоен, нетороплив и практически счастлив: сегодняшней ночью решилась одна из двух мучавших его проблем. Все прошло так, как было задумано, виновный, а точнее, крайний, в срыве разведоперации найден, так что пошатнувшийся было авторитет Гуфхат-Будуха потихоньку восстанавливался. О второй проблеме, необходимость решения которой нависала над головой подобно лезвию й’танга, комендант покамест предпочитал не вспоминать: тем более, что дел накопилось предостаточно. К примеру, за час до заката в крепость пришли обозы с продовольствием и таингуром, а дотошные счетоводы и писари до полудня уже успели составить реестр подлежащего дальнейшему распределению довольствия. Гуфхат-Будух преспокойно разбирал пергаменты с бесконечными списками и ставил на них свою подпись, как вдруг…

Распахнувшаяся с треском дверь явила его изумленному и слегка испуганному взору донельзя мрачного бритоголового иртха в пластинчатом доспехе и дорожном плаще. В первое мгновение комендант не успел сообразить, откуда ему знакома эта загорелая физиономия с тройным шрамом через бровь.

– Хасса, гхул-кхан! – пришелец быстрым шагом пересек комнату. Гуфхат-Будух начал было поспешно вставать, но, сообразив, что перед ним всего-навсего сотник пограничной стражи, опомнился и плюхнулся обратно на примятую циновку. Замешательство его немедля уступило место раздражению и праведному гневу.

– Эт. это что еще за новости?! – он с силой хлопнул кипой пергаментов о столик. – Вы что себе позволяете, а? Без доклада, без позволения… в чайхане что ли?!

– Виноват! – Шаграт кивнул и щелкнул каблуками, выбрасывая руку вверх. Представился.

– Ну и? – на коменданта личность гостя не произвела ровным счетом никакого впечатления. Ну, Шаграт и Шаграт… мало ли Шагратов… Тон Гуфхат-Будуха по-прежнему оставался сварлив и раздражителен. Однако бритоголовый гость, будто не замечая дурного настроения, преспокойно уселся напротив, хотя ему никто не предлагал.

– В крепости находится моя племянница, Шара из клана Желтой Совы. От ее командира дзаннарт-кхана Тхаруга мне стало известно, что ее по какому-то дурацкому обвинению заключили под стражу. Приказ исходил от… – и когтистый палец ткнул в сторону коменданта.

– Ну и? – еще более недовольно повторил тот.

Шаграт нехорошо прищурился, и тройной шрам, словно живя собственной жизнью, запульсировал на загорелой коже.

– Я хочу знать, какого хрена ты это сделал – раздельно и с плохо скрываемой угрозой произнес Шаргат.

Бедный гхул-кхан аж воздухом поперхнулся.

– Что? Да… да… я вообще не обязан перед вами отчитываться! – он с размаху стукнул кулаком по письменному столику, да так, что кисточка, описав красивую дугу, хлопнулась на пол. – Наркунгур меня задери, да кто вас вообще сюда впустил?! Караул! Сию же минуту вывести его вон!!!

– Не ори, – поморщился молодой сотник. – Сам я впустился… И караул здесь не при чем, я его кхм… сменил. На свой! – ухмыльнулся он, наклоняясь ближе. – Просто чтобы никто не мешал.

Гуфхат-Будух почувствовал себя припертым к стенке.

– Это… это неслыханно… Да я… Я Назгулам скажу, и ты у меня на рудниках будешь караулы менять, понял?!

– Ах ты, даже на рудниках? – уважительно протянул Шаграт. – Да я с радостью! Только ты сначала на мой собачий пост другого кандидата найди! Сам с Шелоб в обнимку станешь ходить, а, гхул-кхан?

Комендант опасливо отодвинулся. В свое время, когда бывший участник харадской мясорубки только-только объявился в Паучьем Жале, Гуфхат-Будуха неоднократно предупреждали касательно этой личности. В числе прочего сказано было, что крепко стукнутый умбарским топором по черепу сотник легко впадает в ярость и становится совершенно неуправляем. Тогда, Гуфхат-Будух, разумеется, справедливо рассудил, что ему с таким чудом общаться не придется. Теперь же настало время оценить всю глубину собственных заблуждений на этот счет.

Пока гхул-кхан отчаянно соображал, что можно предпринять, и на всякий случай прикидывал в уме расстояние до парадного й’танга на драгоценной деревянной подставке, на смуглом лице его оппонента также отражалась напряженная работа мысли, словно что-то не давало ему покоя.

– Гул-кхан… – наконец, вымолвил Шаграт, – А при чем здесь вообще Зрачки Всевидящего Ока? С каких пор они следят за делами, не содержащими никакой государственной тайны, а?

– Зрачками они зовутся именно потому, – важно начал Гуфхат-Будух в излюбленном тоне покровительственной беседы, – что дело их – следить за всеми и вся. Поэтому все принимаемые решения, все происшествия и их последтвия так или иначе проходят через уллах-тхар’ ай…

– Угу, – его собеседник понимающе кивнул бритой головой. – То есть девчонку тоже станут допрашивать они?

– Безусловно. Как видишь, ты ничего не сможешь изменить.

– Ну отчего же? – черные с искрой, широко расставленные глаза Шаграта смотрели спокойно, и даже будто бы с легким сочувствием. – Это ты ничего не сможешь изменить. Ну, поговорят с ней Уллах-тхар’ай… а дальше? Что ты в итоге получишь? Окончательно свихнувшуюся девицу, вроде тех, что до конца жизни заикаются и сапоги на уши надевают? Умалишенную к делу не пришьешь, был крайний, да вышел. А ты так и останешься стоять там, куда сам себя загнал – в дерьме по колено. Подумай! Неужели сам, без Назгулов не в состоянии разобраться? Не достала тебя еще вся эта кодла?

Гуфхат-Будух бросил тоскливый взор в сторону подставки с оружием. Не успеть… Вот ведь вцепился, клещ полоумный… и вон не вышвырнешь. Подстраховался со всех сторон. Однако упоминание о Назгулах все-таки задело коменданта куда сильнее, нежели он старался показать. Мысли его волей-неволей потекли в ином направлении. О том, насколько мнящего себя центром мироздания Гуфхат-Будуха раздражала необходимость вечно плясать под дудку тайной стражи, говорить не приходилось. Итак…

– У меня есть одно предложение, – продолжил свои речи незваный пришелец, чем, кстати, поверг в смятение начавшего было строить планы Гуфхат-Будуха. У него даже мелькнула диковатая мысль, не владеет ли его собеседник даром вроде назгульего.

– … хочешь, я тебе подскажу, как можно совершенно законным образом наказать струсившего в бою, и при этом избежать вмешательства уллах-тхар’ай?

Комендант молчал.

– У меня тут на заставе недавно случай приключился скверный, – неожиданно сообщил Шаграт, глядя куда-то в сторону. – Хороший был парень, стрелок просто отличный, наш тоже, из Кундуза. А с нашей… кхм, репутацией, замену хрен найдешь: никто не отдаст просто. Дальше объяснять? – еле заметно ухмыльнулся начальник Кирит-Унгольской погранзаставы.

– У тебя на самом деле кто-то погиб? – подозрительно сощурился Гуфхат-Будух.

– Да, – честно ответил Шаграт. – Анхур-кхан Таглук, бляха 18–98/ арк-шан. Не веришь, могу показать…

– Как это случилось? – проклиная положение, обязывающее задавать никому не нужные вопросы, осведомился дун-дзаннарт-арк-кхан Гуфхат-Будух.

– Со стены сорвался.

– Сам сорвался хоть?

– М-м… почти. – ушел от ответа Шаграт. – Да вы не сомневайтесь, гхул-кхан, – он аккуратно отвернул раструб необъятной перчатки и извлек оттуда свернутый в трубочку пергамент. – Здесь все сказано.

Свиток лег на столик поверх своих пергаментных собратьев. Глаза Гуфхат-Будуха недоверчиво пробежали по строкам.

– «Прошу выделить для замены единицу соответствующей специальности» – последнее предложение комендант пробормотал себе под нос, и, оторвав взгляд от пергамента, устремил его на невозмутимо ожидающего сотника пограничной стражи. После чего взял кисточку, макнул ее в тушь и, отступив несколько вниз от последней строки, быстро набросал ответ. Поставил подпись. Порывшись в ящике, достал оттуда чистый лист, начертал на нем одну-единственную фразу и хлопнул печать.

– На! – он протянул Шаграту свернутые вместе оба листка. – Который с печатью, покажешь охране. Как спустишься в подвал, по коридору налево. Первая же дверь… Да и… идите уже! Идите…

– Благодарю… – поклонился Шаграт, убирая в перчатку спасительные пергаменты, после чего встал и направился к выходу.

– И чтоб это было в первый и последний раз! – грозно крикнул вослед Гуфхат-Будух. – А то ишь, взяли привычку, понимаешь!

Но дзаннарт-кхан Шаграт очень торопился, поэтому нравоучений коменданта уже не услышал.

Впавшая в тяжелую полудрему лучница не сразу сообразила, что гулкий металлический звук не может быть ни чем иным кроме лязга засова. Она вздрогнула, заметалась взглядом по темной камере, нашла Рагдуфа.

– Пришли… – выдохнула она, беспомощно озираясь. – Пришли, слышишь? Эй, Рагдуф! Слышишь меня?

В темноте блеснули белки приоткрывшихся глаз. С трудом подавив зевок, та’ай-хирг-кхан равнодушно произнес:

– А… так это за тобой пришли-то…

– Почему? – глаза Шары от ужаса стали еще шире.

– Потому что мне полтора нах-харума дали на размышления. Срок не вышел еще…

Дверь приоткрылась, за ней раздались какие-то голоса, из-за эха больше похожие на нечленораздельную мешанину звуков. Шара пискнула и полезла прятаться картографу под локоть.

– Ты че? – он обалдело отодвинулся.

– Спрячь меня… спрячь, а, куда-нибудь… – скулила она, и губы ее прыгали от страха. Встреча с уллах-тхар’ай означала холодную и долгую смерть… В памяти снова всплыла встреча на перекрестье Унгол-Науру и Отвратного тракта: живая пустота под черным капюшоном и всевидящие глазницы. Что она там: пожалела его тогда? Ду-ура… сама же открылась, бесполезно надеяться, что он забыл.

– Хэй! Ээй! На выход!

В освещенном прямоугольнике дверного проема вырисовывался темный силуэт высокой фигуры в плаще.

– Я кому сказал «на выход», пхут-тха?! Оглохла что ли?

Рагдуф скривился сочувственно, «давай, мол, иди уже» и несильно подтолкнул сокамерницу локтем. Та поднялась и проваливающимися шагами, на затекших от долгого сидения ногах побрела к выходу. Резкая смена освещения мешала разглядеть того, кто стоял сейчас на пороге камеры.

– Давай живее, шевели коленками, – прикрикнул странно знакомый голос, и наряду с раздражением Шаре послышалась в нем беззлобная насмешка. Щурясь и смахивая слезы, выступившие от яркого света факелов, лучница задрала голову на уровень лица пришельца… Бритый череп с кисточкой шарух на темени, тройной рубец через бровь…въевшийся запах кожаных ремней и крепкого табака…

– Шаграт-аба?! – выдохнула она, все еще не веря глупой шальной удаче.

– Тихо… – оборвал Шаграт, на корню пресекая намерение племянницы повиснуть на шее. – Лицом к стене. Так… Эй, ты, запирай давай! – проворчал он стражнику.

Загремели ключи, лязгнул, вставая на свое место засов. Все это время Шара послушно пялилась в стенку.

– Что стоим, кого ждем? – рука в толстой перчатке легла лучнице на плечо и легко развернула вокруг оси. – Пошли.

– Куда? – пискнула девушка, явно одурев от такой молниеносной смены событий, касающихся собственной судьбы.

– Прямо, потом направо, – последовал насмешливо-исчерпывающий ответ.

В сопровождении непременного конвоира они миновали знакомый уже коридор с факелами, свернули в основной коридор и проследовали мимо многочисленных закрытых дверей служебных и хозяйственных помещений. Молодой сотник шагал легко, пружинисто, и так быстро, что лучнице, всегда гордившейся скоростью шага, приходилось чуть ли не бежать за ним. Задержались они только возле покоев Тхаруга. Слухи в Минас Моргуле распространяются быстро, и бывший командир Шары уже знал о неожиданном изменении решения, поэтому уже успел получить обратно со склада сданные туда несколько часов назад анхур, храг и даже перевязь недавней узницы. Наскоро распрощавшись с Тхаругом (что-то не о чем особенно было говорить после столь скверной истории, да и желания никакого не наблюдалось), Шаграт и его племянница покинули негостеприимное здание.

У дверей молча ожидали четверо крепких ребят в коричневой форме с кирит-унгольскими нашивками: белая паучья сеть с Алым Оком по центру. Чуть в отдалении топтался, переминаясь с ноги на ногу самый настоящий горный тролль – девушка тихонько присвистнула, впервые увидев такую громадину. Оценив туго набитый вещмешок за плечами тролля, Шаграт удовлетворенно хмыкнул: надежные ребята, погрузиться как раз успели.

– Что-то… маловато, по-моему, взяли… – с сомнением протянул он.

Лица исполнительных погранцов приняли скептически-недовольное выражение, однако тем дело и кончилось: возразить или просто прокомментировать слова сотника не захотел ни один из них. Один только тролль проворчал свое неизменное «ыг-ыым» и встряхнул заплечный груз: судя по всему, вес у мешка был более чем внушительный.

– Чего говоришь? «Не мало»? – тотчас же истолковал его восклицание Шаграт, чуть заметно усмехаясь. – Ладно, должно хватить… Стрелка я тоже нашел, Лугдушу на радость, – он на шаг отступил в сторону, давая прочим возможность лицезреть осунувшийся лик сестриной дочери, – В крайнем случае, если нести тяжело будет, на нее перегрузим… Да, Гуф?

Погранцы сдержанно фыркнули в кулак, зато Шара, осмыслив с мгновение такой вариант, буквально сложилась пополам от хохота.

– Зря ржешь, между прочим, – заметил Шаграт, тряхнув кисточкой шарух, – В Кирит-Унголе пожалеешь еще, что такую же скатку не захватила: половина всего веса – это стрелы. У нас они на раз-два расходятся, хлоп – и нету, и сиди потом за каменной стеной безоружный как ящерица.

«Пожалеешь»?… «в Кирит-Унголе»? Ах, вон даже ка-ак… Совсем, стало быть, решил забрать, от беды подальше. Ай да Шаграт-аба! Но тогда значит…

– Шагр… то есть, дзаннарт-кхан! – лучница так и подскочила на месте, словно вспомнила о каком-то неотложном и крайне важном деле. – Разрешите… это… перед выходом отлучиться ненадолго, а? Со своими попрощаться…

Взгляд девушки был настолько кристально честен, что суровый «дзаннарт-кхан», еще совсем недавно торопивший всех выступить как можно быстрее, неопределенно кивнул в ответ: «давай, мол, бегом!». Перекинув полы лархана через локоть и придерживая перевязь с храгом, Шара вихрем сорвалась с места и помчалась назад в двухэтажное здание. Небо над горами уже было не таким черным, с каждой минутой в нем разливалась та рассеянная серость, что предвещает скорый восход солнца. Меньше чем через четверть часа первые лучи дневного светила, вынырнувшего из-за черных отрогов гор, упадут на плиты внутреннего двора крепости, а значит, до возвещающего отбой гонга остались какие-то жалкие мгновенья. В лучшем случае за это время можно успеть обменяться касанием рук, в худшем – только в окно постучать. Но ведь успеет же…

Она действительно успела. В низком сводчатом помещении, отделявшем от улицы жилой этаж, у крохотного зарешеченного окошка стоял мелкий и тощий иртха в клепаной рубахе стрелка. Совершенно неподвижно, как это умеют только степняки…

– Ранхур! – негромко позвала лучница. Парень даже не вздрогнул, словно этого и ждал.

– Уллах-тагор’ин-глор, – с облегчением выдохнул его обычно бесстрастный голос. – У него все-таки получилось вытащить тебя из застенков… – он мельком оглядел ее с головы до сапог – Ты цела?

Шара кивнула, внутренне радуясь, что Ранхур не в курсе обстоятельств ее неожиданного ареста: не придется тратить время на бестолковые объяснения.

– А Хаграр где? – девушка сделала вид, что пытается заглянуть за спину товарища. При его росте это выглядело особенно забавно.

– Там… – Ранхур кивнул в сторону коридора. – До отбоя вообще-то минуты три осталось, если что… Это я тут торчу, остальные уж, поди, тюфяки разворачивают. Пошли, поможем… – и он сделал шаг в сторону спальных помещений, знаком приглашая Шару следовать за собой. Но та досадливо поморщилась.

– Ранхур, стой! Я туда не пойду… С сегодняшней ночи… тьфу, то есть с этого часа я больше не служу у Тхаруга в сотне. Меня переводят в Кирит-Унгол… вот… – выпалив все это единым духом, Шара замялась, не зная, что еще добавить.

Степняк замер на месте, мгновенно оценив весь смысл этих слов.

– Насовсем? – на всякий случай уточнил он. Девушка неопределенно пожала плечами: «да кто ж его знает?»

– Ясно… – кивнул парень и снова замолчал. Лучница почувствовала, что должна сказать какую-нибудь глупость. Срываться на всякую высокопарную чушь совершенно не хотелось, но тишина давила виски: Н-наркунгур, может, вообще в последний раз видимся, так что же – тупо молчать теперь?!

– Да ладно, Ранхур, жизнь длинная… – она попыталась улыбнуться, но вышло очень уж неуверенно, – Может, когда война начнется, увидимся еще… А может и еще раньше: тебя к нам, либо наоборот, а?

– Может быть… – невозмутимо кивнул парень, и Шара механически повторила его жест. Время ночи неумолимо убывало.