Текст книги "Тропой памяти (СИ)"

Автор книги: Людмила Пельгасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

Площадь была абсолютно пуста. Не было ни гонцов в багряных плащах, ни Раглука, ни Маухура… вообще никого. Даже следов не осталось на скудном снегу – поземкой замело. Женщина остановилась, не веря глазам. Нет… так не бывает. Не должно быть. Уллах-тагор, да сколько же еще веков должно пройти, чтобы духи простили ей, Йарвхе Злой Траве того йерри, осквернившего своим присутствием священный очаг предков? Какую еще кару ей придется принять за прежние ошибки, за нечистые ласки на шкуре у огня…Может быть, довольно? Ну, хватит, а?!

Осиротевшая мать подняла сухие глаза к холодному небосводу. Мугулдуз мерцал в его северной части, подобно тому, как бьется живое сердце. Тяжко, устало, но пока стучит – значит, живое. Мугулдуз… Звезда-Рана. Название было знакомым с детства, но прежде Йарвха никогда не задумывалась над тем, какой же могучий уллах нанес эту рану густой черной плоти ночного неба. Да и неба ли? Кому принадлежит эта боль, бессчетные века пульсирующая в ночи над миром? Йарвха не знала ответа. Но почти не удивилась, когда вместе с облачком пара с ее губ сорвалось:

– Харт’ан Мелх-хар… храни мою дочь… храни сына… всех нас.

Мугулдуз по-прежнему мерцал далеким тревожным светом, но молодой женщине казалось, что звезда слышит ее. И она говорила… говорила…

Она простояла на площади всю ночь, не чувствуя холода, не замечая пронизывающего ледяного ветра. А потом над Унсухуштаном снова взошло неяркое зимнее солнце.

Глава 16

Вот он, вход в пещеры Мории. Шара тревожно прищурилась, созерцая скалу и черную расселину в ней. Привычка стрелка: сначала посмотри, потом сделай. Вдоволь насмотревшись, она сделала шаг под своды пещеры. В сгустившейся темноте она различала, как между замшелых каменных плит пола пробивались жухлые стебельки травы. В этом царстве вечного мрака солнца не хватало даже для растительности. Что ж… примета неплохая. Этим входом, по-видимому, давно не пользовались. Да и в самом деле: ну какой дурак из непосвященных добровольно полезет в узкое каменное горло, в подземную тьму, туда, где самые страшные сны кажутся реальностью, а неведомые и жуткие твари таращат из черноты свои белесые немигающие глаза на незадачливого путника, отважившегося в одиночку прогуляться по покинутому гномами Казад-Думу? Хотя… если одна такая дура нашлась, то, может статься, что живые и разумные существа сюда порою все же забредают… На ум невольно пришел Рагдуф. Тем лучше…

Через несколько шагов девушка почувствовала холод камня. И верно – в локте от ее лба обнаружилась стена, а слева от нее – провал грубо вытесанной арки, еще более черный, чем мрак пещеры. Наплевав на чувство гордости по поводу свойственного оркам ночного зрения, Шара вздохнула, скинула заплечный мешок и извлекла оттуда припасенный факел. Таингур, увы, остался у ребят, и орчихе пришлось на собственной шкуре испытать все трудности разведения огня обычным способом: бесполезный скрежет кремня, гаснущие на труте искорки и долгий поток крепких слов в адрес упрямого фитиля. Как нарочно, фитиль оказался поганый (ну еще бы!) и горящий трут только и мог, что опалить края. Лучница возилась с факелом долго и самозабвенно, поэтому не сразу заметила движение в черноте. В проеме арки, более похожей на дырку в пробитом котелке, возникла фигура. Дернувшись от неожиданности и испуга, девушка выпустила огниво и сосновую палку, немедленно загремевшую по гулкому каменному полу. Левая рука отработанным движением рванулась к плечу, где, скрытый плащом, висел тяжелый боевой анхур, да так и замерла на полпути…

Широкие сутулые плечи, почти лишенная шеи голова, массивные надбровные дуги, выступающая вперед нижняя челюсть, клыки и большие уши, заостренные назад… Фу-у, уллах-тагор, пронесло…

– Басхаха лат![54]54
  «Басхаха лат» (черное наречие) – «да не двинешься», букв. «стоять!»


[Закрыть] – рявкнул орк. – Га бурук?[55]55
  «Га бурук?» (черное наречие) – «ты кто?»


[Закрыть]

Шара чуть заметно улыбнулась. Да… Все как всегда. Стандартное приветствие и естественный первый вопрос. А, кстати, действительно – «бурук»?

– Хасса[56]56
  «Хасса» (черное наречие) – устаревшая форма слова «хассур» или приветствие, принятое в армии.


[Закрыть], – вместо ответа девушка отбросила капюшон лархана. Хозяин пещер сощурился, всматриваясь в черты, потом вытаращил от удивления глаза.

– И…ирк-мани?[57]57
  Орк женского пола.


[Закрыть] – полувопросительно произнес он, и Шара заметила, как взгляд незнакомца почти инстинктивно уперся в пол. Правда, лишь на мгновение: зоркий недоверчивый взор продолжал сверлить непрошеную гостью.

– Йах… – усмехнулась она, видя, что ответить все же придется. – Дун-ирк…[58]58
  Букв. «полуорк» (черное наречие). В большей степени является оскорблением, нежели названием народа.


[Закрыть] Это слово ей не раз приходилось слышать применительно к себе, и Шара надеялась, что на этот раз смысл выражения будет истолкован верно. Некоторые слова хозяин пещер выговаривал странно, точно прошло много лет с тех пор, как он в последний раз общался с себе подобными. Непривычное произношение резало слух. Следующая фраза орка окончательно убедила девушку в том, что ее неожиданно встреченный соплеменник давно не покидал своего мрачного подземного убежища.

– Губур’ар та![59]59
  Букв. «оружие (лук) на землю!»


[Закрыть] – хмуро приказал он, не сводя настороженно-подозрительного взгляда с Шары. Ага, заметил…в руке блеснула невидимая доселе сталь. «Губур» – «рогач», хм… интересно. Он же прекрасно видит, что у нее за спиной висит полуторный анхур, а вовсе не лук охотника. Оговорился? Непохоже…Или ему попросту незнакомо это, по орочьим меркам, недавно возникшее слово: дальнобойные деревянные луки были приняты на вооружение около полувека назад – до этого подобное оружие изготавливалось исключительно для охоты на пернатую дичь и представляло из себя тетиву, натянутую на два соединенных меж собой турьих рога. Любопытно…

Шара сняла с пояса храг в ножнах и протянула, как и положено, рукоятью вперед.

– Лук не отдам – предупредила она. Орк подумал, но возражать, как то ни странно не стал, и сделал девушке знак следовать вперед по коридору. Пожав плечами, Шара нырнула в узкий скальный проход, широко разведя ладони выпрямленных в стороны рук: отчасти для демонстрации мирных намерений, отчасти – из-за боязни налететь в темноте на какой-нибудь каменный выступ стены.

К ее удивлению, было не так уж и темно. Вдали, в самом конце коридора, гладкие стены отражали рассеянный тусклый красноватый свет, словно бы от костра. За спиной шумно стучал сапогами хозяин пещер.

Поворот – и коридор окончился. Взору предстала небольшая округлая пещера, в центре которой возле небольшой жаровни сидели восемнадцать орков, одетых кто во что горазд. Здесь же лежало оружие: в основном, топоры и среди них – пара странного вида мечей. Появление новых действующих лиц не осталось незамеченным: орки немедленно повернулись в строну вошедших. Восемь пар непроницаемо-черных глаз подозрительно рассматривали приведенную их товарищем женщину.

– Рушнак… Ты че – вконец обалдел? – подал голос один из сидящих. – Ты кого это приволок, а? Я тебя спрашиваю!

Названный Рушнаком сделал шаг назад и почтительно смерил взглядом Шару, словно желая показать: вот, мол, оно, все верно, ничего не перепутал, и вообще – сам-то слепой, что ли?

– Ирк-мани… – объявил он с радостной уверенностью. Но собеседник душевной простоты Рушнака не оценил. Отставив глиняную плошку, он нарочито неспешно отряхнул колени и поднялся, выпрямившись во весь свой немалый рост. Объем мускулатуры плеч поражал с первого взгляда.

– Рушнак… Ты тупица – констатировал он. – Ты посмотри на нее хорошенько. Ничего не замечаешь, а?

– Э-э… – недавний провожатый лучницы казался донельзя озадаченным. Шара хотела было объясниться на тему своей странной для орка внешности, но оказалось – незачем.

– Не на нее, на плащ смотри! – не выдержал высокий. – Ну как? – и он издевательски склонил голову, скрестив руки на груди.

– Н-ну, двухцветный… – подал голос кто-то из сидящих. – Кожа, кажись…нарисовано чего-то… Плащ как плащ, че ты взъелся?

Вожак нехорошо усмехнулся. Не обращая внимания на комментарии с места, он медленно, вразвалочку, приблизился к Рушнаку и ни слова не говоря, сгреб горе-конвоира за ворот рубахи.

– Ты кого привел, болван?!

Зазвенела сталь, в воздухе пещеры запахло тревогой и страхом. Вокруг Шары мгновенно образовалось кольцо: лица – угрюмые, презрительные, любопытные – обступали со всех сторон. Чья-то лапа схватила за плечи, заламывая локти назад.

– Э-эй, родные! Спокойно…башкой вас об камень! Вконец одичали, на своих уже кидаетесь! – возмущению Шары не было предела.

– У нас все свои дома сидят! – ощерился орк, учивший Рушнака жизни. Взгляд вожака весьма недвусмысленно остановился в вырезе девичьей рубашки, правда, по несколько иным соображениям, чем можно было бы предположить в подобной ситуации. От резкого движения поверх одежды выпала грубая стальная цепочка с овальной бляхой. И тут до Шары дошло. Форма Мордорских вооруженных сил со всей положенной символикой, оружие, жетон…вот в чем причина столь нерадушного приема! Да, похоже, так оно и есть, но тогда…хм…

– Отпустите… – негромко и устало произнесла она, глядя в глаза вожаку. – Я не ищейка Гортхара и не его гончая, я пришла одна. И на ваши убеждения мне плевать. Живите и подыхайте как угодно, хрен с вами! Гошул'дулу габагубуз лат[60]60
  «Мы не враги» (черное наречие). Букв. перевод «У нас нет общей добычи», т. е. «нам нечего делить».


[Закрыть], дайте пройти…

– Далеко? Я не очень люблю, когда по моим пещерам шныряет всякая шушера в красноглазых доспехах. Даже если она утверждает, что в настоящий момент имеет самые мирные намерения…

– Не при чем здесь доспехи… – досадливо поморщилась Шара. – Тут… У меня есть одна небольшая проблема… – она потерла шею, подбирая слова, но вожак уже отреагировал столь же мгновенно, сколь и непредсказуемо.

– А…щас! Сулхур! В котле там че-нить осталось, нет? Тащи сюда, бегом…

– Нет, спасибо! – улыбнулась Шара, изо всех сил давя желание рассмеяться в голос. Да, вот такой он, народ иртха: чужака порвать готов, своих встречает с подозрением, но коли беда – все сородичу отдаст, не задумываясь. И еду, и одежду, и последний глоток из фляги… – Не надо! Я не об этом… насчет лархана и прочего…Это не показатель, хм. Скорее, даже наоборот. Просто это все, что у меня осталось после того, как…Короче, у меня возникли определенные трудности с отданием священного долга и все такое…

– Не понял? – сощурился вожак. Ну еще бы! Нагородила тут, сразу и не разгребешь…Ну, не поворачивается язык по-простому…прямо…

– Я дезертир… – выдавила она через силу.

– Ха! Нашла перед кем оправдываться! – фыркнул Сулхур, ожесточенно отдирая от днища котелка пригоревшие остатки ужина. Прочие тоже глядели беззлобно, кто-то даже ухмыльнулся в ответ.

– Я слышала про вас… – продолжала меж тем орчиха. – Про тех, кому не по нраву Великий Западный Путь. Про тех, кто отверг предложение Харт’ана Гортхара встать под черные знамена с ликом Восходящего Солнца, про тех, кто продолжает считать, что спасение иртха – не в войне с Гондором, а в непрерывном движении на север – в те края, откуда давным-давно пришли в Срединные Земли наши предки. Туда, где никто не тронет: подальше от сух'най, кхазад и йерри – от всех подальше. Наур'ин дузу халук глокагат…[61]61
  Букв. «Путеводная звезда сияет на полночи» (черное наречие).


[Закрыть] Это ведь ваш девиз?

– Полночь… – выдохнул Рушнак, почтительно прикрывая глаза. А предводитель невесело кивнул:

– Да. «Новый фронт». По крайней мере то, что от него осталось…

Отказаться от предложения разделить тепло очага – означало нанести неприкрытое оскорбление, а с учетом недавнего «душевного» приема соблюдать традиции было даже более чем желательно. Девушка, поджав ноги, опустилась возле жаровни на аккуратно свернутый лархан. Народ полукругом расселся вокруг, ну, точь-в-точь как в ее родном стойбище. Освещенные тусклым пламенем лица Пасынков Солнца могли бы показаться стороннему наблюдателю из числа людей или эльфов воплощением уродства, порождениями злобных чар, но для Шары в мире не было ничего роднее и ближе этих черт. Это были сородичи, тот самый народ, к которому принадлежала ее мать, ее друзья…И память крови в бессилии отступала перед обычной, свойственной любому живому существу, памятью о первых днях, прожитых под этим небом. И Шара смотрела на хозяев этой пещеры так, как можно смотреть только на себе подобных, оценивала внешность и возраст сидящих.

– А где же остальные? – задала, наконец, лучница давно мучивший ее вопрос. И была поражена и встревожена реакцией: кто-то выругался сквозь сжатые зубы, кто-то тяжело вздохнул, кто-то в бессильной ярости ударил кулаком по колену. А вожак обернулся и позвал в темноту:

– Рраугнур-сама…

Тихий шелест неспешно приближающихся шаркающий шагов, постукивание дерева о камень… Тусклый свет угольев выхватил из мрака сгорбленную фигуру, опирающуюся на посох. Это был иртха… Сказать, что он был стар – означало не сказать ровным счетом ничего. Шара терялась в догадках: прежде ей ни разу не доводилось встречать соплеменников такого возраста. Хар-ману Корух казалась ей древней старухой, а меж тем седые пряди волос над ушами, да морщинистые ладони были единственными напоминаниями почти четырех сотен лет, прожитых матерью рода под солнцем этого мира. Но тот, кого назвали Рраугнур, был неизмеримо старше. Белые как соль волосы, согнутая спина, пальцы, похожие на корневища гонха'ран…

Кто-то из молодежи вскочил, уступая место у огня. Старик опустился на землю и протянул к живительному теплу узловатые скрюченные ладони. Свет матово отражался в глубоко посаженных, почти утонувших в море морщин глазах.

– Рраугнур-сама… – вожак почтительно склонился к уху старого орка. – Ирк-мани пришла… Из Мордора. Она не хочет воевать, она как мы… – тут он кивнул Шаре на место рядом со стариком. Истолковав этот жест как приглашение, лучница обошла сидящих вокруг очага и подобрав под себя ноги, опустилась на ворох тряпья в локте от неподвижного как камень Рраугнура. Немигающие глаза старого орка продолжал глядеть в огонь.

– Где? – коротко спросил он.

Вожак стаи осторожно взял морщинистые, почти прозрачные ладони и возложил их на склоненную голову девушки. Сухие холодные пальцы скользнули от темени к кончикам ушей, ощупали скулы и подбородок.

– Вижу… – усмехнулся он.

– Рраугнур-сама! Она говорит: дун-ирк! – поспешно вставил гордый своей осведомленностью Рушнак, но поймав косые взгляды товарищей, сделал виноватую морду и спрятался за их спинами.

– Нет… – тихо возразил Рраугнур, складывая руки на коленях. – Это другое. Я вижу путь долгих веков и бессчетных поколений, словно река, напитанная сотней мелких ручейков, каждый из которых от самого истока имеет свою память. И ни один из них не похож на другой, и ни один из них – не есть река. Ты – не иртха. И ты не похожа ни на йерри, ни на нарку, ни на уллах, ни на сухну…ибо часть – не есть целое. Везде своя и для всех чужая, ах-ха…

Молчал вожак, а его стая внимала старику, ловя каждое слово. И только один, наверное, снова Рушнак, отважился нарушить наступившую тишину вопросом.

– Рраугнур-сама… Так кто же она? По крови?

– По крови? – усмехнувшись, переспросил Рраугнур. – Скажи, девочка… – обратился он к Шаре. – Твоя мать…из какого она народа?

– Иртха… – девушка нервно дернула головой.

– Понятно…Значит, йерри ты по отцу. Случай, пожалуй что, и единственный…Наверное, это знак духов.

– Так чего же они от меня хотят? – вырвалось у девушки.

– Сложный вопрос…Ты пришла сюда не потому, что устала от войны…Не потому, что решила разделить с немногими верными путь на полночь…У тебя ведь свой путь, так?

Шара рассеянно кивнула и лишь мгновением позже запоздало спохватившись, что собеседник не мог увидеть ее жеста, страшно смутилась и прочистила горло. Пальцы зашарили в поисках кисета.

– Наверное…я не знаю.

– Ты все знаешь. – невидящие глаза Рраугнура встретились с ее собственными, моргающими виновато и растерянно. Точно в душу заглядывал. Орчиха поежилась.

– Как твое имя?

– Шара… – лучница, наконец, набила трубку и потянулась за угольком.

– «Память»? – задумался старик. – Да, пожалуй, верно…Знаешь, в чем твоя беда? Ты пытаешься найти разумное объяснение пути, назначенного для тебя духами. Найти кого-то, кто мог бы подтвердить: «да, все что я знаю, было на самом деле»…

– Но как ты догадался? – Шара поперхнулась дымом.

– Иначе ты не пришла бы сюда. Ты ищешь свидетеля, но ведь именно та, чужая древняя память привела тебя в эти пещеры…Ну что ж, попытайся.

Орки, сидящие вокруг костра с недоумением слушали старейшину, явно не понимая смысла странных речей.

– Нас осталось так мало…Я, Рраугнур, сын Рраугнура и внук Рагхи-волчицы помню многое из тех древних времен, когда обиталище народа иртха в далеких северных лесах охраняли добрые духи с ясными глазами и крылатый уллах Мелх-хар исцелял охотников прикосновением рук…Я слишком стар. Многие из моего народа, преследуемые пришельцами с заката, бежали из родных мест, точно звери от лесного пожара. Да нас и гнали, точно зверей… Тысячи лет мы скитались по неприветливой земле, ненавидимые и проклятые всеми, в поисках нового дома. Туманные горы или Мордор – каждому свое…

– Но почему вас осталось так мало? Мне доводилось слышать, что обиталище иртха в Туманных горах обширно… Те, кто называет себя «Новый фронт»…

– «Новый фронт»! – горько усмехнулся старый орк. – Это слово для тех, кто еще молод, кто еще не лишен надежды…И то, и другое – не для меня, я же никому не верю.

– Да что случилось-то? – отчаявшись добиться ответа, воскликнула Шара. – Куда все делись? Почему? Я знала, что Мордору ваше существование не по нутру, но не до такой же степени…Не могли…

– Мордор здесь не при чем – перебил ее старик. – Это…моя вина.

– Рраугнур-сама… – начал вожак, но ледяные узловатые пальцы стиснули его запястье, и воин поспешно умолк. А старик заговорил вновь, и слова его падали медленно, точно капли воды, сочащейся сквозь трещины гор с потолка пещеры.

– Среди духов северных земель был один, что обучал наших предков изготовлению оружия и обращению с ним. Охотники становились воинами, стальная броня приходила на смену одеждам из звериных шкур, а длинные и острые мечи вытеснили жалкие кремневые зверовые копья… Иргит'ай звали его «Кхуру», и воистину – слова его лились шепотом ветра, проникая в души и сердца внимавших речам его. Когда из-за горькой воды пришли уллах, несущие смерть, и выжгли небесным огнем наши леса, Кхуру исчез…

Он появился вновь, спустя долгие века. Остатки тех, кто бежал с севера в пещеры Туманных гор, к тому времени уже успели обжить новое место. Гибли в битвах с подгорным народом старшие в племени. Рождались дети. Поколения сменяли друг друга, и вскоре я остался единственным, кто еще помнил… Молодые живут сердцем. И вот тогда явился Кхуру. Он говорил, что поможет нашему народу обрести силу, славу и потерянную навек родину. Он убеждал, что в его силах изменить судьбу идущих следом. И ему поверили…Сотни иртха последовали за добрым духом, из глубины веков явившимся, чтобы спасти свой народ.

– И что потом? – Шара поерзала на импровизированной подушке. Мороз драл по коже, несмотря на близость жаровни: она уже предчувствовала, что недавно здесь произошло нечто ужасное.

– Кхуру обманул их…

– Лучше бы он их убил! – прорычал вожак, дернувшись как от удара. – Я…я видел этих «спасенных»… Они называют себя «принявшие силу»…

– Урук-тха’ай… – задумчиво повторила Шара.

– «Силу»?! – рявкнул Сулхур – Если сила в том, чтобы превратиться в тупое орудие в руках хозяина, забыть, кто ты есть, кто были твои предки…Если сила в том, чтобы убивать для забавы, испытывать наслаждение от причиненной боли, не делая различий между своим и чужим, меж мужчиной, женщиной, стариком и ребенком…уж пусть я лучше останусь слабаком!

– Это страшные твари… – кивнул Рраугнур. – Ненависть к ним мешается с жалостью, и порою я благодарен духам за то, что они забрали мои глаза…

– Нет, Рраугнур-сама! – предводитель коснулся плеча старого орка. – Я ходил, я видел…Урукхай совсем непохожи на нас. У них кожа чешуйчатая, как у ящерицы, у них вертикальный зрачок…Это просто жуткие и злобные твари, не имеющие ничего общего с теми, кто когда-то ушел к Скале Змеи. Мне даже кажется порой, что они неживые.

– Нет, Рагхулун…Живые – и узловатые пальцы старика сжали запястье воина.

Глава 17

Чёрное подземелье Мории озарял лишь свет факела. Огонь отражался в стенах, много веков назад отполированных искусными руками народа гномов; в красных угольках орочьих глаз и в металлических бляхах на кожаной рубашке. Ноги в мягких сапогах неслышно ступали по лестнице, уводящей в глубину. По бессчётным каменным ступеням, туда, откуда в своё время бежал в страхе народ Дарина, подгоняемый проснувшимся порождением кошмара. Он, живущий в невообразимо глубоких недрах, был старше всех ныне живущих в Средиземье. Старше Перворождённых, старше Магов, и, наверное, даже старше Самого…

Его векам не было счёта, он был древнее этой земли, её теперешнего облика. Он ещё мог помнить иные очертания материка, имена навсегда пересохших рек и гор ушедшего на дно Белерианда. И Шара шла к нему.

Чадил немилосердно факел, выходили из непроглядной тьмы ступени, и, ложась под ноги, снова тонули во тьме позади. Исчезла полировка стен, теперь своды коридора казались наспех вытесанными из тела скалы. Сюда гномы заглядывали уже редко, только если спускались к самым глубоким из своих мифрильных шахт. Само собой, они не позаботились об украшении этого тоннеля. У маленькой орчихи мелькнула мысль, что просто не успели, и ей стало страшно.

Шара помнила, какой он: ожившее пламя, озёра лавы вместо глаз, тёмные дымные крылья… Это существо было способно одним жаром своего дыхания превратить её в кучку пепла. Но она помнила и другое: он не был злым. И добрым не был. Разве можно сказать – каков огонь? Кто найдёт для него Слово? А где-то в душе жило странное убеждение, что он не причинит ей вреда. И необходимость беседы с Древним гнала её вперёд, несмотря на страх. Она должна задать ему этот вопрос, должна узнать – как было…

Она весьма смутно представляла себе то, каким способом можно вызвать Барлога из глубин. Существуют ли для этого какие-то заклинания или предметы, Шара не знала, но даже если бы это было ей известно, то вряд ли из её заклинаний вышло бы что-нибудь путное – маленькая орчиха не была магом. Поэтому она не нашла ничего лучше, чем просто спуститься по Великой Лестнице до самой последней ступени. В рассказы о том, что у этой самой Лестницы нет конца, она верила слабо: если есть начало, то и конец должен быть. Впрочем, даже если и не так, то уж пещеру, где обитает Великое Лихо Дарина, перепутать ни с чем невозможно.

«Огонь» – шепнула она факелу: «приведи меня к своему хозяину, предку всех огней Арты…». В этом мрачном подземелье факел оставался её последним другом, последней связью с тем миром, где светят звезды, и дует ветер. Орчиха смотрела на его яркий язычок, не отрываясь, почти не моргая, и в какой-то момент ей показалось, что пламя начало удлиняться, извиваться, загибаясь вперёд, будто изо всех сил тянулось к далёкой, но родной душе.

Может быть, Шара слишком долго смотрела на огонь и не заметила, как кончились ступени, а может, нехитрый наговор и был тем самым единственно верным способом, но впереди вдруг замаячило багровое свечение. Яростно вспыхнул и погас факел, своей последней радостной вспышкой приветствуя далёкое зарево. И Шара поняла, что тот, кого она искала, совсем близко, и её вновь охватил страх.

Барлог выплыл ей навстречу из-за последнего поворота, расцвечивая тревожным багрянцем туннель, словно предупреждая о своём появлении.

Но вот свечение стало ярче, наливаясь красным, в котором проступили оранжевые огнистые вспышки, и, наконец, в чёрном проёме материализовался сгусток, и в его густом тёмном пламени проступили очертания тела: плечи, заострённая вверх голова и скрещенные на груди могучие руки. Шара собралась с мыслями.

– Прости за нарушенный покой, о, Ллах' айни, помнящий Крылатого Валу и юность этого мира! – девушка сама не поняла, как и откуда пришли на ум слова древнего языка Предначальной Эпохи. Просто всплыли в памяти, как бывало не раз.

Косматую тучу прорезали две узкие щели. Они расширялись, вытягиваясь и заостряясь к вискам, пока не приобрели форму листьев. Глаза…

Светлое живое пламя горело в них, всё такое же ясное, как и в первый день Творения.

… Он внушал страх. Он был прекрасен. И очень стар…

Глаза-озёра, лишённые зрачков и век, не мигая, смотрели на гостью.

– Ты… из Них? – словно пламя гудит в темнице очага. В голосе Духа Огня – боль и почти умершая надежда, словно последний уголёк в давно потухшем костре…

Он ждёт… Он всё ещё верит, что они вернутся… Я не могу…

– Ты – Нээрэ?

Языки пламени вспыхивают ярче, тянутся вверх, отделяя от тьмы могучую фигуру Барлога, очерчивают нечеловеческие черты лица.

– Нээрэ нет. Я – Эрэнно – последняя Искра… – пепел подёргивает дымкой угли пылающих глазниц Ллах'айни. Точно костёр под дождём… Печаль.

– Он говорил мне про маленьких… тех, что были давно. Он любил их. Даже когда он погас навсегда, всё равно помнил. И я помню…

– И я тоже! – неожиданно шевельнулись губы Шары.

Её расширенные зрачки, распахнутые в огонь, смотрели сквозь него в пустоту. Вослед ушедшим…

Очередное видение рвалось на свободу, билось перед взором, не давая сощуриться сухим, полуослепшим от света глазам.

…Девушка с серебристыми волосами стоит возле тёмной огнистой фигуры, завернутой в собственные крылья. Маленькая, тонкая, почти девочка. Зелёные льдинки глаз смотрят с любопытством и лёгким испугом.

– Ты – Нээрэ? – спрашивает она.

Шара вздрагивает. Совпадение?

Ещё немного, и она угадает как зовут эту девочку.

Терпкий запах. Зелень и серебро… Соль слёз… Горечь полынных листьев… Элхэ…

– Только не дотрагивайся до меня. Обожжёшься, – предупреждает Ахэро. Тот самый, первый из Духов Огня. Нээрэ.

Девочка согласно кивает…

Видение исчезло, и опалённые веки Шары, наконец, смогли несколько раз подряд моргнуть. Она стёрла выступившие слёзы рукавом рубашки, стараясь не смотреть на своего пламенного собеседника.

– Ты умеешь говорить картинами… – ей показалось, что Барлог находится в замешательстве. – Я должен говорить ещё… – И гибкое тело, растягиваясь длинными карминными языками, плавно перетекает вниз, ближе к полу.

– Почему? – Шара встряхивает головой, ещё не до конца избавившись от усталости, вызванной творением Образа. Мысли сменяют друг друга слишком медленно, но это пройдёт…

– Ты такая же, как они. Как Те…Нээрэ говорил: беззащитные, как искры на ветру. Я не смог сберечь их…

– Кто убил их, Эрэнно? – Девушка задаёт, наконец, давно мучивший её вопрос.

– Те, что пришли из-за Моря, оттуда, где гаснет кровь Неба…

– Кто они были, Эрэнно? – почти кричит Шара.

Лик духа пошёл чёрными угольными трещинами, и на этом фоне злыми звёздами пылают глаза, добела накалившиеся от гнева.

– Не такие, как ты…Не такие, как я… – с рёвом взметнулись вверх острые оранжевые языки, и орчиха отшатнулась. – Наверное, то были Сотворённые. У Крылатого тоже были… Двое. Потом один…

Пламя бессильно опадает.

– …Я устал. Я горячий и мёртвый. Эраэннэр, которого ты зовёшь Крылатым, создал нас из огня. Я знаю, что больше не увижу ни их, ни Его, и тогда мне становится холодно. Я хочу вспыхнуть вновь или погаснуть совсем…

– Бедный… – шепнула орчиха. И тут же внезапно ей в голову пришла мысль. Переложив потухший факел из руки в руку, он дотянулась до пояса и отстегнула кожаную флягу. Она подавила в себе первый порыв: протянуть её Барлогу, вовремя сообразив, что сосуд просто не выдержит прикосновения раскалённых рук.

– Я думаю, что это поможет тебе, – орчиха плеснула из горлышка себе на ладонь и резко встряхнула рукой в направлении собеседника.

Капли прозрачной жидкости вспыхнули голубым огнём, едва коснувшись Ллах' айни. Весёлые язычки озорными звёздочками окутали Эрэнно, и его тёмное лицо вновь засветилось ровным багрово-алым светом. Барлог замер, будто прислушиваясь к своим ощущениям.

– Ещё? – спросила Шара, покачивая флягой.

– Не нужно, – и, чуть помедлив: – Спасибо.

Шара вернула флягу на место, и уселась на каменный пол, скрестив ноги. Потухший и бесполезный факел она положила рядом, приготовившись слушать.

– Что было с Его Сотворёнными, Эрэнно? – девушка чувствовала, что это очень важно.

– Один из них ушёл на Запад, – казалось, что бесплотный голос Духа Огня полон непонимания и бесконечной грусти. – Ушёл к тем, что погубили народ Крылатого… А другой… Он здесь, но он – другой. Что стало с ним, я больше не узнаю' его… Ты пришла из его страны…

– Что?.. – задохнулась Шара.

– Какой он теперь? – погружённый в воспоминания Барлог не обратил ни малейшего внимания на её восклицание. – Расскажи…

– Он… могуч, – начала она. – Он велик и почти всесилен. Всё склоняется перед ним, ибо сила его безмерна…

– Он злобен. Он несчастен. – Долгое протяжное гудение пламени – будто вздох. – Он забыл Крылатого…

Шара пожала плечами, и, на всякий случай, осторожно возразила:

– Ну… на то он и Чёрный Властелин…

Глаза-озёра на миг сузились и вспыхнули с новой силой, проникая в душу.

– Тьма – не значит Зло. Крылатый тоже пришёл из Тьмы, но Пламя его души было тёплым, он грел, а этот – сжигает.

– Но почему он стал таким? – девушка подалась вперёд.

– Не знаю, – голос Эрэнно звучал всё тише. – Теперь… иди. Я устал. Почему Эраэннэр создал нас бессмертными?…

Шара виновато развела руками: прости, ничем помочь не могу, сама, мол, бессмертная! Но вслух пошутить на эту тему не отважилась.

– Я чувствую чужаков! Уходи! – и лежащий на полу факел вспыхнул яростным огнём. – Один их них оттуда, откуда шли Принесшие смерть народу Крылатого… – казалось, древняя ярость вернула Ахэро силы. – Беги же, Носящая в себе последние искры ушедшего народа! Их крови…

Шара подхватила факел и кинулась вприпрыжку сразу через несколько ступеней. На бегу она обернулась:

– Прощай, Эрэнно!

– Прощай… – донёсся до неё голос из глубин.

…Сердце колотилось от безумного бега. Она не считала ступени – некогда было! Хотелось остановиться, перевести дух, а ещё лучше – присесть, но Шара знала, что делать этого нельзя. Эрэнно велел ей уходить. Это означало только одно: почуявший древнего врага Барлог принял вызов. Не имеющий возможности отомстить убийцам Эллери Ахэ, Дух Огня бросится на любого пришельца с Запада, не заботясь его причастностью к той резне. Значит, будет бой. А что такое разъярённый, одержимый жаждой мести Барлог – ей смотреть не хотелось… И ступени Великой Лестницы всё с той же безумной скоростью уносились вниз, отскакивая от подошв мягких орочьих сапог. Факел отбрасывал печальные искры назад, словно истекал слезами, и щемяще-обречённая мысль мелькнула в мозгу: Эрэнно слишком слаб, этот бой заранее безнадёжен – его исход был почти известен Шаре. Она-то видела, каким за бессчётные тысячелетия стал некогда могучий Ллах' айни.

Знакомая пещера оказалась пуста. Если бы не горящий очаг, грязная посуда и котелки, то можно было предположить, что это – еще один из необитаемых чертогов, которых так много в покинутой гномами Мории. Переводя дух после долгого подъема по бесконечным ступеням Лестницы, девушка недоуменно огляделась: куда же все подевались? Краем глаза она заметила, что оружие, наваленное в углу беспорядочной грудой на манер орлиного гнезда, также исчезло: теперь на его месте стоял только прислоненный к стене казенный анхур с колчаном и тускло поблескивал окованными ножнами храг. Ого! Похоже, о незваных гостях прознал не только Страж Подземелий… значит, дело принимает дрянной оборот, ведь в числе прочих Дух огня упомянул загадочного пришельца из Западных земель, непримиримого врага Крылатого, да и всего Ночного народа. Впрочем, можно подумать, что в Средиземье у Ночного народа есть друзья! Разумеется, за морем их нет и подавно, но, кажется, на этот раз враги страшны не только остротой клинков… значит, опасность куда серьезнее, нежели полагают иртха. Надо предупредить ребят, что за существо противостоит им. Шара решительно закинула за плечо анхур, застегнула перевязь с храгом, проверила, легко ли выходят стрелы из колчана за спиной. Все готово. Вот только куда ушли ребята? Где их искать?