Текст книги "Тропой памяти (СИ)"

Автор книги: Людмила Пельгасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

– Выход за моей спиной, прямо до второго поворота, потом дважды налево, вверх и вправо. Окажешься в большой пещере с двумя рядами каменных столбов. Чужаки сейчас там, наши воины – тоже…

Шара от неожиданности подскочила на месте. Она не поняла, что произнесла последнюю фразу вслух, и не сразу заметила слепого шамана, сидевшего в квадратной нише дальней стены.

– Я… э-э… там, среди пришельцев – могучий уллах Заката. Эрэнно сказал – он опасен, надо сказать остальным…

– Не тревожься об этом, – последовал ответ. – Оставь Древнему его врага, он ждал этой встречи много тысяч лун. Ты хороший стрелок, а среди чужаков один йерри с луком и стрелами…

Дальше Шара дослушивать не стала. Вихрем сорвавшись с места, она нырнула в черный провал тоннеля и помчалась по коридорам. Первый поворот налево… а вот и второй… туда. Мелькание каменной кладки, снова развилка и опять налево – чтобы затормозить, пришлось ухватиться за выступ угла. Так… все… дольше бежать уже нельзя, иначе руки будут дрожать при стрельбе. Проклиная все на свете и злясь на себя за вынужденное промедление, лучница перешла на быстрый шаг. Пхут! А ведь это еще даже не последний коридор… шаман сказал, что дальше направо и вверх, но не предупредил о длине переходов. Наркугур’ин наур басхут[62]62
  Букв. перевод с черного наречия «Ступай тропой Наркунгура!» (проклятие).


[Закрыть], остается надеяться, что путь ведет куда нужно, ибо заблудиться в каменных норах на раз-два… А если в этом самом зале со столбами наших не окажется? Шара поймала себя на мысли, что называет хозяев пещер «наши», несмотря на то, что с Рагхулуном и компанией знакома полтора нах-харума от силы. Да-да, тут «наши», там – враги, так оно было, будет и есть всегда и везде… о, Мелх-хар, не опоздать бы только!

К счастью, все оказалось несколько не так, как поняла шамана торопливая лучница. В конце длинного коридора она увидела два наклонных тоннеля, один из которых полого уходил вниз, а второй – столь же полого поднимался вверх, и, кроме того, в отличие от предыдущих, был не прямым, а изгибался дугой, совершая правый поворот и постепенно расширяясь к концу. Лучница буквально вылетела в огромный и просторный зал, чьи исчезающие в темноте своды подпирали два ряда резных колонн. После низких узких коридоров размер зала ошеломлял так, что лучница немного растерялась: а куда теперь? Оглядевшись по сторонам, она заметила широкую арку из грубого камня, за которой виднелись несколько ступеней лестницы. Пусто… Неужели слепой шаман ошибся? Или, может статься, похожих залов существует несколько? И где же, в конце концов…

Ужасающий грохот сотряс недра горы, словно там в невообразимых глубинах кто-то ударил в огромный гонг, да так, что от звука с потолка посыпались камни. Плиты пола разошлись, будто края раны, и от арки до третьей слева колонны наискосок пролегла глубокая трещина. Из нее тотчас же ударил пунцово-розоватый свет, какой бывает в ночи от далекого огня. Шара кожей ощутила волны глубинного жара, исходящие из расселины; одновременно с грохотом расходящихся плит раздались проклятия и подсердечная брань, и в рваном свете всполохов девушка увидела воинов Туманных гор. Пышущая огнем расселина отрезала от зала кусок, на котором они остались все до единого. Жар становился все сильнее, трещина непрерывно расширялась, и перепрыгнуть такое препятствие не было никакой возможности: Рагхулун и его товарищи оказались в ловушке. А на лестнице, ведущей в арку, уже слышались шаги, и, судя по звуку, совершенно не орочьи… Проклятье! Ребята ведь даже дернуться не успеют, как их нашпигуют стрелами – остроухие на то мастера. И отступать некуда… Ладно. Поглядим, чем сможет помочь сотне горе-вояк один нурненский стрелок: анхур, перелетев через плечо, лег в хозяйские руки как довольная кошка. Все-таки отлично, что у этого лука полочки с обеих сторон – не приходится тратить время на поворот – как взял, так и ладно. Длинная стрела с черным оперением оттянула тугую двойную тетиву, вторую стрелу Шара предусмотрительно сжала зубами. Едва лишь в черном проеме арки мелькнул светлый силуэт, лучница разжала напряженные пальцы, отпуская на свободу двойную спираль тетивы. Распрямляясь, запело тугое дерево, кровавый блеск наконечника вспорол черноту пещеры, но напрасно: за какие-то доли мгновения противник успел увернуться, и нацеленная в горло стрела смогла лишь пришпилить к стене капюшон его зеленого плаща. Раздался возглас «Назад!» и в следующий момент Шаре самой пришлось поспешно юркнуть за колонну, ибо светлая ивовая стрела клюнула ее в плечо, больно дернув волосы. Толстые складки лархана спасли хозяйку, остановив крылатую смерть, но теперь оставшийся невредимым враг заметил в тени колонн одинокого стрелка. Две следующие стрелы просвистели в воздухе одновременно, различаясь лишь направлением. На этот раз обоих стрелков защитило укрытие: одного – выступающий угол арки, другую же – колонна. Стальное жало высекло искры, бессильно скрежеща о базальт. А он быстр, этот йерри… Очень медленно Шара вытянула из колчана стрелу и, вжимаясь спиной в холодную округлость каменного столба, затаилась в ожидании выстрела. Но противник тоже оказался неглуп, и вместо того, чтобы выскочить из-за угла, открывшись при этом для орочьих стрел, точно также замер в своем укрытии с луком наизготовку, благо приходилось ему в этом отношении несколько проще: во время первого выстрела Шара успела рассмотреть, что лук при стрельбе он держит вертикально, то есть в малом проеме стены способен натянуть тетиву совершенно незаметно. Трехлоктевой же анхур в момент выстрела надлежит располагать параллельно полу, спрятать его за колонной как эльфийский лук, просто невозможно. Удар сердца… и еще один… медленный выдох… ожидание. Спокойно… Это всего лишь игра, ничего страшного… просто успеть молниеносно натянуть тетиву, высунуться из укрытия, выстрелить и сразу же – назад. Но только быстро… очень быстро… Девушка нервно сглотнула и облизнула пересохшие от волнения губы. Наркунгу-ур! Пока она отсиживается тут в тени как глупая ящерица, неизвестный лучник вполне может приняться за более доступные мишени – ребятам ведь даже укрыться некуда: торчат как на ладони! Да и хоть бы тихо – так ведь нет! Двое бывших с ними троллей принялись сооружать из обломков каменных плит подобие моста, только глухой тупица не обратит внимания на движение и шум. Отвлечь! Точно услышав команду «дунг’ай иннлун!» пальцы стремительно рванули тетиву анхура, и Шара, наполовину высунувшись из-за колонны, отправила стрелу в пролет арки, и тотчас же нырнула обратно в спасительную тьму. Получилось! Ответная стрела звякнула о камень в ладони от лица – действительно, вовремя! Надеясь застать соперника врасплох, пока он не успел натянуть тетиву, Шара немедленно выстрелила вновь, но тут в расселине полыхнуло, и ярко-оранжевые языки пламени хлестнули по расширенным в темноте зрачкам. Девушка зажмурилась от боли, яростно встряхивая головой, но перед глазами плыли только бесформенные сине-зеленые пятна с яркой светящейся каймой. Понимая, что сейчас окажется легкой целью, ослепленная лучница вновь нырнула в тень, вытирая рукавом выступившие на глазах слезы, однако стрелы больше не летели – почуяв, что затаившийся во тьме враг более не опасен, чужаки выскочили из арочной тени и побежали через зал вдоль колонн. Рокот глубин не замолкал ни на миг, сейчас же его перекрыли вопли бессильной ярости воинов Рагхулуна. Шара выпустила вослед убегающим чужакам подряд еще три стрелы, но ослепшие от вспышки глаза так и не смогли взять верный прицел: одна просвистела поверх голов, вторая ударила в спину какого-то маленького в плаще, последняя же воткнулась в странную остроконечную шапку высокого седобородого старика в серых одеждах и с посохом. Всего Шара насчитала девять душ, а, может, и десять – сказать точнее не представлялось возможным, ибо пляшущее в расселине пламя искажало очертания предметов чередованием полос света и длинных теней, а пришельцы настолько спешили, что почти сразу же скрылись из вида. Там, впереди, что-то вновь грохнуло, но теперь уже никто не обращал внимания на нарастающий гул подземных толчков и колебания пола: увидев, что враг уходит живым и невредимым, кто-то из воинов Туманных гор, не дожидаясь, пока мост будет готов, разбежался и прыгнул через расселину, метя попасть на дальний край. Сей отчаянный поступок ему почти удался, но на беду новый подземный толчок расширил трещину, и орк повис на вытянутых руках, вцепившись пальцами в кромку. Оставшиеся по ту сторону товарищи ничем не могли ему помочь, и Шара прекрасно поняла это. Бросив анхур, она в несколько прыжков перекрыла отделявшее ее от расселины расстояние в двадцать с лишним локтей – о возможности получить эльфийскую стрелу в спину она сейчас совершенно не думала – и, перегнувшись через край, схватила смельчака за кольчужные плечи. Тот, кто знаком с горами лишь понаслышке, непременно стал бы вытаскивать сорвавшегося в пропасть, подавая руку, но выросшая в Кундузе Шара знала, что так делать ни в коем случае нельзя, поскольку, отняв у несчастного одну из точек опоры, ты тем самым вынуждаешь его мертвой хваткой вцепиться в спасителя. Если край уступа достаточно прочен, то шансы есть – если только спасаемый окажется не слишком тяжел, и достанет сил его вытянуть. А вот если камень начнет крошиться, то все благие намерения пойдут прахом – мало того, что сделаешь хуже спасаемому, так еще и сорвавшись окончательно, он своим весом утянет вниз того, кто так самоотверженно старался сохранить ему жизнь, и там, где могли остаться живы все, будет сразу два трупа. Поэтому самый разумный способ – это брать за ворот либо одежду на плечах: тело немного поднимается вверх, при этом оставляя своему хозяину возможность выбраться самостоятельно. Именно так Шара и поступила. От жара трещали волосы и слезились глаза, кольчужное плетение резало даже загрубевшие, привычные к тетиве пальцы, но девушка упорно продолжала тянуть тяжелое тело вверх. Оставалось лишь порадоваться тому, что ребята в Туманных горах не носят стальной панцирь – поднять такую тушу смог бы разве что Громила Уфтхак! И когда казалось, что сил не осталось вовсе, пальцы распятого на краю расселины сумели зацепиться за едва заметную неровность пола в месте стыка двух плит. Собрав остаток сил, девушка дернула спасаемого на себя, и тот оказался лежащим на уступе. Выбраться дальше никакого труда уже не составляло, и только когда он, тяжело дыша и моргая опаленными веками, плюхнулся рядом, лучница сообразила, что перед ней – Рагхулун, вождь племени. Однако… При его телосложении решиться на подобный прыжок – отчаянную голову надо иметь! Тут, поди, локтей семь, а то и поболе…

– Живой? – Шара нагнулась как можно ближе, бегло осматривая спасенного на момент ран. – Сильно обожгло? Встать сможешь?

– Лучше всех! – огрызнулся тот, поспешно вскакивая на ноги. – Надо догнать этих гадов…

И он помчался по залу вослед беглецам. Шара подхватила анхур и рванула следом. Летя между колонн, она заметила, что у Рагхулуна дымятся подошвы. На бегу она успела еще оглянуться: троллям все-таки удалось возвести мост через злополучную трещину… это хорошо, значит, не вдвоем придется с десятком чужаков воевать! Впереди уже мелькнула широкая спина одного из них – рослого черноволосого сухну с длинным мечом. Сейчас… Недалеко вам уходить осталось… Шара ощутила злой азарт, похожий на звериную радость охотника, которого отделяет от вожделенной добычи жалкая пара шагов.

– Впереди мост! – не поворачивая головы, крикнул Рагхулун. – Он узкий и длинный, по одному пойдут! У тебя стрелы остались?

– Ага! – оскалилась Шара. – Полный кол…

Лучница осеклась на полуслове, потому что за спиной полыхнуло, да так, что в темном подземном зале стало светло как днем. Что за…

Живое пламя с радостным гулом встало под самые своды над клокочущей расселиной. Камни трещали и плавились не то от жара, не то от Силы существа, заключенного в извивах огненных языков. Дымно-багровым сгустком проступило, постепенно уплотняясь, обозначив очертания головы, торса и рук, вооруженных одна – й’тангом и вторая – хлыстом темного пламени.

Чужаки в ужасе замерли у самого моста. «Барлог!» – вскрикнул кто-то из них, не в силах отвести окаменевший от страха взор от нового врага. Уронил стрелу с тетивы лучник-эльф, а старик в серых одеждах выставил вперед навершие посоха – словно для зашиты.

– Эрэнно! – воскликнула Шара.

– Древний… – почтительно выдохнул за спиной вождь орков. – Гхаш’ин-шабух[63]63
  Букв. «Предок огней» (Черное наречие).


[Закрыть], ах-ха…

– Древний!!! – грянуло за расселиной. Бесплотный багровый лик прорезали лишенные зрачков глаза, более всего напоминающие озера раскаленной лавы. Сейчас он был страшен, намного страшнее, нежели в ту, первую встречу. Тысячи лет он жил ожиданием этой битвы, и вот время настало – заклятый враг сам пришел в его логово под горой. Косматая туча взвилась под потолок, рассыпая искры, и устремилась на крохотную фигурку старца в сером плаще, замершую посередине моста. Неужели… Вот этот старик с посохом?

Воодушевленные появлением союзника, воины Туманных гор, презрев нестерпимый жар, последовали за Древним. Но им так и не было суждено вступить в битву, ибо дальше началось нечто совершенно невообразимое.

…Старик в сером принял удар пламенного меча на свой сияющий голубым светом клинок, и грозное оружие Эрэнно, треснув от удара, рассыпалось на сотню осколков. Темные дымные крылья не давали увидеть весь поединок целиком, а подобраться ближе к разъяренному Ллах’айни она не рискнула. Единственным, что она заметила, было то, что прочие пришельцы успели тем временем благополучно миновать страшный мост и столпились по ту сторону Морийской бездны, не уходя, но и не вступая в бой. Свистнул в воздухе многоглавый хлыст, и Шара поняла, отчего Старший народ прозвал духов древнего огня Валараукар – Огненными Бичами: бесплотное туловище Барлога растянулось длинной огнистой змеей, точно являя собой продолжение хлыста. Он был сама ярость, пробужденная от вечного сна под корнями гор, сбросившая все оковы. Казалось, у врага нет ни малейших шансов. Но старец вскинул руку с посохом и его негромкий спокойный голос, усиленный эхом, прозвучал точно грохот обвала:

– Ты не пройдешь!

Странная, непонятная лучнице мощь пульсировала в воздетой руке пришельца, волнами расходясь по залу. Это было похоже на круги от упавшего в воду камешка. И огненный хлыст потух, бессильно опав мертвой змеей. Это было непостижимо, но девушке показалось, будто силу, перед которой отступил Древний, источала малая искорка ясного пламени, что переливалась на пальце старика. Огонь? Неужели странный пришелец с Заката управляет огнем? В таком случае, Эрэнно остается лишь подчиниться более могущественному противнику: в конце концов, он – дух, воплощение стихии, а если маг обладает над этой стихией властью, то по единому его слову Древний должен исчезнуть, рассыпаться тысячей угольков, перестать быть… Но этого не произошло. Прислушиваясь к собственным ощущениям, лучница с удивлением поняла, что власть над огнем эта не принадлежала магу, не являлась частью его сути – это была чужая, заемная сила. Должно быть, Эрэнно почувствовал это еще раньше и, превозмогая возведенный противником барьер, начал медленно надвигаться на серебристо-серую фигурку на мосту, вновь занося для удара свой чудовищный хлыст. Но старик взмахнул вдруг резным своим посохом, словно бы перечеркивая мост перед собой, а в следующий миг огромные каменные глыбы распались обломки моста посыпались в бездну, увлекая за собой порождение и единственного обитателя этой бездны.

– Эрэнно! – что было силы крикнула Шара, и падающий во тьму Древний, точно услышав свое имя, издал нескончаемо-долгий прощальный рев, а потом, выбросив вверх огненный хлыст, захлестнул им обессиленного победителя и увлек с собой в бездонную черноту провала. Вослед им рухнули остатки искалеченного моста, глубины сотряс глухой дальний рокот, и все стихло.

Рагхулун стоял, не шевелясь, и в молчании замерли за его спиной товарищи по оружию. Внезапно наступившая тишина оглушала не хуже недавнего грохота подземных толчков. Шара опустила анхур, уперев в пол один его конец. Сражение было окончено – враг ушел невредимым и почти без потерь, преследовать его более не имело смысла: мост разрушен, а пытаться обогнуть знаменитую Морийскую бездну обходными тоннелями означало пустую трату времени. Напуганные пришельцы, воспользовавшись кратчайшим путем, успеют покинуть подгорное царство раньше, чем преследователи выйдут на их след. Постояв не краю рва, вождь в досаде стукнул кулаком о ладонь, а после резко развернулся и зашагал в обратном направлении. Его небольшой отряд последовал за ним, как, впрочем, и Шара. Идти-то все равно больше было некуда!

Глава 18

Здесь точно также горел очаг, висели над огнем закопченные котлы, но теперь в них булькали не только каша и травяной отвар – в самом большом кипятились бинты. Пахло кровью и конопляным дымом – это помогавшая шаману и хар-ману молодежь пыталась хоть чем-нибудь облегчить страдания раненых. Но дурман не спасал: по-прежнему истошно орал лишившийся ног Ругбар, а в углу на устроенном из плащей подобии тюфяка глухо и редко стонал насквозь пронзенный человеческим мечом, но все еще живой Сулхур. Это был тот самый молчаливый иртха, что в первый день предложил мордорской гостье миску каши. Неподалеку возились сама хар-ману Шадрух и ее единственная дочь Иххаш, других женщин в клане просто не было. Деревянным пестом они растирали в глубокой глиняной плошке густое снадобье с резким запахом, и смугло-зеленоватую кожу их рук в тех местах, куда попадали брызги будущей мази, покрывала россыпь мелких красно-коричневых, похожих на ожоги пятен.

Пригнувшись под низким сводом, в пещеру вошел мрачный Рагхулун. Высокий рост избавлял вождя племени от необходимости соблюдения правил этикета – почтительный поклон выходил сам собою.

– Хассур, хар-ману.

– Хассур.

Мать рода на мгновение подняла голову от своей работы, чтобы поприветствовать вернувшегося под родной кров, и тут же снова склонилась над горшком с мазью. Стоявшая за спиной Рагхулуна Шара про себя отметила, что она не добавила «сафап ша-харуш»[64]64
  Букв. «мир у моего очага!» – приглашение войти.


[Закрыть], видимо, действительно, была сильно занята, раз не пригласила к огню. Ну, вообще-то оно и верно: нечего заразу носить… Постоим на пороге.

– Девять воинов мертвы, мать. Я хотел бы исполнить последний долг. – Рагхулун разжал кулак, на его содранной ладони лежали девять шарух, перетянутых кожаными шнурками. Все, что осталось после того, как бездонный Морийский ров принял тела погибших.

– Принеси еще один, десятый шарух – тихий голос Рраугнур-иргита был полон грусти и невыносимой усталости. Глаза шамана были закрыты, а сам он неспешно покачивался из стороны в сторону. – Еще одного воина не вижу я среди живых… Его убил вождь-сухну с древним мечом, чья сломанная в битве сталь знает вкус крови уллах…

– Но ведь тот сухну давным-давно мертв! – удивленно пробормотала Шара, догадавшись, что речь идет о мече, сломанном в поединке между Харт’аном Гортхаром и человеком по имени Исилдур. Это так ее поразило, что она напрочь позабыла, где находится. Спохватившись, что даже не будучи приглашена к очагу, перебила шамана чужого племени, девушка похолодела и даже перестала дшать. Наркун-гу-ур… И что хуже всего – ее услышала мать рода. Ну еще бы… так заорать – глухой услышит!

– Кто с тобой, сын? – хар-ману Шадрух отставила в сторону плошку с пестиком и вытерла руки, напряженно вглядываясь в темноту занавешенного шкурой входного проема. Понимая, что прятаться не имеет смысла, девушка вышла из-за спины вождя и сделала шаг вперед.

– Хассур, хар-ману! – поклон получился даже несколько ниже, чем того требовал обычай. – Мое имя Шара, дочь Йарвхи из клана Желтой Совы. Это в Черных горах, далеко на востоке…

Шара замялась, не зная, что бы еще такое о себе поведать. Ну, не номер же бляхи называть в самом деле! Особенно здесь…

Меж тем, вторая из находившихся в пещере женщин повернула голову в ее сторону. Шара заметила, что, в отличие от матери рода, насчитывавшей, должно быть, лет четыреста, эта ирк-мани была молода, словно ровесница лучницы или чуть помладше. Теперь уже две пары раскосых черных глаз настороженно сверлили гостью: одна – с любопытством, другая же – с подозрением и плохо скрываемой неприязнью.

– Давно ли женщины Черных гор оскверняют себя прикосновением стали? – ехидно поинтересовалась хар-ману. – Где же твоя охрана, о, Шара, дочь Йарвхи из клана Желтой Совы? И как удалось тебе в одиночку найти путь в самое сердце Туманных гор, к жилищу Верных? Ответь мне.

Не зная, куда деваться от стыда, девушка принялась поспешно расстегивать пряжку перевязи с храгом. Уй, ящерица безмозглая, невоспитанная… пхут-тха… Совсем одичаешь в этой армии, скоро на шкуру у священного очага в сапогах станешь садиться! Правило и есть правило – негоже женщине, подательнице жизни, касаться оружия, что приносит увечья и смерть. Да что там, вообще железа нельзя брать в руки… даже скребки для шкур, ножи мясо резать – и те сплошь костяные да каменные, и это – в Унсухуштане, где железа больше, чем всего остального. С другой стороны, не объяснять же, как она, эта самая женщина Черных гор, в армии оказалась… Однако тут затянувшуюся паузу нарушил шаман:

– Тени минувшего, истинный облик которых ведом лишь Древнему, привели в наш дом названную Шарой. Я вижу начало пути, назначенного для нее духами, и не могу узреть его конца. Женщина с восхода явилась к нам в час утрат и смуты, в трудное для нашего бедного народа время, но на то была воля Мелх-хара.

Мать рода выслушала шамана, потом вновь изучающе оглядела Шару, и, придвинувшись ближе к ногам сидящего у огня слепого старца, задумчиво произнесла:

– Рраугнур-иргит… Ты сказал, что ее ведет воля Мелх-хара. Ты сказал, будто она явилась к нам в час беды. Но ведь и вороны слетаются перед великой битвой к месту, где суждено пасть побежденным. Ты ничего не сказал о том, что Мелх-хар послал ее к нам для спасения, надежды и помощи!

С этими обвиняющими словами хар-ману Шадрух повернулась к Шаре, да так резко, что звякнули вплетенные в волосы бронзовые височные кольца.

– Быть может, ты и вправду посланница Владыки Севера… – высокомерно протянула она. – Ответь мне, и я позволю тебе переступить порог нашего дома. Быть может, Мелх-хар наделил тебя великой силой сдвигать горы или вызывать огненный дождь? Может, ты возведешь вокруг нашего обиталища неприступную стену, за которую не сможет проникнуть ни один чужак? Может, ты защитишь нас от порождений Кхуру, не ведающих боли, страха и пощады?

– Нет… – покачала головой лучница. – Такой силы у меня нет. Прости, хар-ману.

– Но тогда, может быть, ты умеешь унять боль наложением рук? – вмешалась в разговор молодая девушка, что смачивала водой сухие воспаленные губы раненого. – Рраугнур-иргит говорил, что Харт’ан Мелх-хар наложением рук исцелял раненых на охоте сынов Ночного народа, и от одного его взгляда затягивались самые страшные раны. Рраугнур-иргит… – она беспомощно посмотрела на шамана, – тоже умеет успокоить чужую боль, забрав ее себе, но… он слишком стар для этого.

Черные глаза девушки с надеждой смотрели на гостью, не было в их взгляде и тени насмешки. Казалось, что она и сама с радостью согласилась бы подобным способом облегчить чужие муки, если бы обладала силой. Да и Шара многое отдала бы за то, чтоб не слышать жутких воплей безногого калеки, вцепившегося зубами в край одеяла.

– В самом деле, – кивнула мать рода. – Для того, чтобы остановить кровь и срастить рану, довольно вот этой мази – коготь ее указательного пальца постучал по краю глиняной посудины со снадобьем. – Вся беда в том, что действие его подобно сильному ожогу, а страдания сыновей столь велики, что двойной боли им просто не пережить. Эти двое или истекут кровью, или умрут от лечения. Ну же! Ты можешь помочь?

Шара напряженно молчала, пытаясь ухватить за хвост какую-то очень важную, но ловко ускользающую мысль. Унять боль… быстро, чтобы можно было прижечь раны… Наркунгур, ну почему здесь нет ни одного нормального лекаря! Того же дядюшку Пильхака сюда бы на часик…но чего нет, того нет. Ноги отрубленные на место, разумеется, уже не приставишь, но чтоб сейчас не орал… чтоб не орал… Конечно! Мысль попалась, как птица в силок, и от этого лучницу охватила веселая злость.

– Да! – оскалилась Шара, теребя зачем-то ворот форменной рубахи. – Я могу им помочь. Хоть я и не Харт’ан Мелх-хар, исцелять наложением рук не умею, но снять боль часа на два-три смогу. Этого хватит, чтобы сделать все необходимое?

– Да… – боясь верить собственным ушам, выдохнула помощница хар-ману. Шадрух же лишь степенно кивнула.

– Хорошо… – спокойно продолжала Шара, – но для этого мне придется войти.

Уловив приглашающий жест матери рода, Шара поспешно скинула лархан и принялась расшнуровывать сапоги. Покончив с этим делом, девушка подошла к сбитой в корчах постели безногого и зачем-то сильно дернула себя за левый отворот воротника. Тут же в подставленную ладонь скатился малый, не более мизинного пальца, керамический сосуд. Сорвав зубами сургуч с опечатанного горлышка, Шара опустилась на колени и прижала голову больного к тюфяку, а затем, изловчившись, всыпала в кричащий рот половину содержимого скляницы. Так… все правильно, даже под язык попала… Шара не знала, каков будет толк с половины нужного количества, и будет ли вообще, но иного выхода все едино не наблюдалось, разве что добить. Постояв у постели с минуту, она направилась к следующему. Нда-а… Похоже, этот, в отличие от первого, совсем плох, неизвестно, сколько ему осталось – уже и дышит через раз… Может, и не стоит на него гохар расходовать, лучше скормить остатки его приятелю? Ну, да ладно, что ж она, в самом деле, ученый лекарь, что ли – на глазок исход предсказывать? Авось повезет… С этими мыслями она решительно всыпала вторую половину порошка меж зубов умирающего. Все… Теперь – ждать… О, Мелх-хар, только бы помогло!

За пологом раздался шелест шагов, и кто-то тихо окликнул по имени вождя, каменным изваянием застывшего на пороге пещеры. Рагхулун вздрогнул, точно очнувшись ото сна, поклонился матери рода и вышел, опустив за собой свисавшую почти до земли шкуру. Говорили в коридоре негромко, но Шара успела расслышать:

– Дозорные вернулись от Восточных врат. Чужаки покинули пещеры… вот, напоследок только и успели…

– Кто? – еле слышно спросил голос вождя.

– Рушнак… – ответствовал собеседник. – Единственный, кто за й’танг успел схватиться. Десятый шарух за эту ночь… на, возьми.

Шара вздохнула. Рраугнур-иргит сказал правду. Рушнак… так, кажется, звали того самого стража, что рявкнул на непрошеную гостью «губур ар-та». Вот тебе и губур, ирк-мани из Мордора…

Тем временем, ядовитое зелье начало действовать. Крики сменились редкими стонами, дыхание тяжелораненого выровнялось – настолько, насколько это позволяли поврежденные внутренности. Хар-ману и ее помощница недоверчиво следили за этими переменами, однако сомнений не оставалось – боль медленно уходила из искалеченных тел. Это означало, что настала пора действовать дальше, и лучница решила не путаться у целительниц под ногами. Влезая на пороге в свои знаменитые сапоги, она подумала еще, что личная аптечка была не самым бесполезным изобретением непобедимой армии Унсухуштана.

Что же до прочего, то эта нескончаемо долгая ночь оказалась с избытком полна новых истин, и сейчас все они настойчиво требовали раскидать их в голове аккуратными кучками. Ох… Вытащив из-за пазухи кисет, Шара принялась набивать трубку. Прикуривать от очага, даже если он совсем рядом, ни одному нормальному орку ни в жизнь в голову не придет, да и тем более – места чужие, так что ну его… Кресало и трут нарочно придуманы. Запалить трут удалось с первой же искры, веселый огонек нырнул в обкуренное нутро трубки, побежал по свернутым сухим табачным листьям. Наш, нурненский… хотя сейчас неплохо бы умбарской контрабанды или даже Шагратовой отравы неизвестного происхождения – покрепче, чтоб мозги прочистило. Ну да ладно…

Попыхивая трубкой, лучница раз за разом прокручивала в памяти разговор с Древним: безусловно, пока что это самое важное, что ей удалось узнать в Туманных горах. История шамана о коварном Кхуру тоже заслуживала внимания, и все же известие о прошлом Харт’ана Гортхара поражало намного больше, нежели действия какого-то очередного самозванца. Гортхар-сама – Ученик и Сотворенный Крылатого… того самого Мелх-хара, на чье имя в Унсухуштане наложен строжайший запрет. Но как? Почему? Ведь, казалось бы, Ученик должен всячески почитать и превозносить Учителя, славить его на каждом шагу, но вместо этого…

Неужели прежний ученик возгордился настолько, что ему показалось мало просто превзойти мастера и он пожелал уверить всех в том, что никакого мастера не существовало вовсе? Ну да, конечно, ведь свидетелей тех давних времен уже не осталось, а те, что живы, предпочли изгнание лжи. Вот тебе и «Новый фронт»… Что ж! До тех пор, пока иртха Туманных гор хоть немного напоминают того же Рагдуфа, посланцам Харт’ана Гортхара ворот Мории никто не откроет. И заодно прояснилось теперь, отчего «Новый фронт» и иже с ним так презирает правителя Унсухуштана: это облав они боятся, а Самого именно презирают. Для них, верящих в Крылатого Уллах Севера, Харт’ан Гортхар был и навсегда останется не более чем самовлюбленным и бездарным выскочкой, жалкой пародией на настоящего Создателя. И того не спасет даже несомненное родство с Мелх-харом, только наоборот, во вред пойдет, ибо очертит новоявленного Покровителя и Заступника Ночного народа самыми неприглядными тонами. «Он злобен и несчастен» – сказал девушке Барлог. Насчет злобы, конечно, можно поспорить – все-таки Харт’ан Гортхар сделал для иртха столько добра, сколько им ни не снилось за всю историю их существования в Арде. Но все же: получив в неограниченное свое распоряжение признание и любовь Ночного народа вкупе с безоглядной верой, он не всегда достойно распоряжался всем этим. Война Последнего Союза – еще полбеды, в конечном итоге, идея отплатить эльфам за многовековые притеснения нашла отклик в каждой душе. За кровь наших соплеменников, пролитую остроухими для забавы, надо было потребовать плату… Но, тем не менее, исчезнуть с поля боя в решающий миг, было, по меньшей мере, непорядочно. А Харад? Кто-нибудь может вспомнить и объяснить сейчас, за каким счастьем мы поперлись тогда, в 63-м, в ту покинутую духами выжженную пустыню? Для чего оставили там пять тысяч воинов? А вот теперь, всего полвека спустя – снова война… Иртха и харадрим против давнего общего врага – Гондора. Ну да… был же Союз Эльфов и Людей, так почему не возникнуть Союзу Людей и Иртха… вот только что странно: не велика ли армия на один-единственный несчастный Гондор? Это первое. И второе – что-то слишком уж безропотно встали под черное знамя Гортхара харадские сотни. Ну прямо как наши полвека назад. Неужели Харт’ан напомнил преемнику предыдущего правителя о том, что настало время возвращать долги… мол, когда вам Умбар хвост подпалил, мы первые на помощь примчались, так что теперь не обессудьте, дорогие соседи… И по времени как нарочно подстроено, только-только послевоенная молодежь у людей подросла. Такое чувство, что Харт’ан Гортхар уже давно знал, что ему понадобится большая армия, вот и сунулся тогда в Харад. Ого! А масштаб приготовлений впечатляет… попробуем вспомнить, с чего вообще давняя вялотекущая вражда вновь обострилась столь резко, что появился повод к войне? Версия с нападением морских разбойников и подстава с клинками – слишком мелко, слишком мало народу знает, что там было на самом деле. Теперь – извержение. Забота о народе пред ликом надвигающегося стихийного бедствия – это очень трогательно, но несколько криво. Раз уж наш правитель такой великий Уллах, ученик Крылатого, что сотворил Духов Огня, так власть над подземным жаром дана ему изначально. Выходит, усмирить пробуждающийся вулкан он не смог или попросту не захотел. И опять же – как он вовремя пробудился! Не многовато ли совпадений, а? Не при чем тут вулкан, равно как и Гондор… Что-то всех нас ожидает на самом деле?