Текст книги "Свобода под свинцовым небом (СИ)"

Автор книги: Луиза Бельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

      Наконец, Феликс разглядел Веню, сидевшего от него очень далеко, почти что в самом конце, и смотревшего прямо перед собой остекленевшим взглядом. Убедившись в том, что объект его размышлений никуда не сбежал, а, значит, был готов к предстоящему разговору, Феликс немного успокоился и перевел свой взгляд на грациозных моделей.

      После окончания дефиле ведущие вечера объявили фуршет, и гости начали собираться около стола с угощениями. Феликс уже хотел было перехватить Веню где-нибудь в проходе между рядами, но в этот момент к нему подошла девушка-корреспондент телеканала «Fashion TV», которая все это время вела непрерывную трансляцию торжественного мероприятия и пригласила на фоне пресс-волла сказать пару слов о сложностях политической деятельности. Феликс не мог упустить возможность мелькнуть хоть на каком-нибудь телеканале, пусть даже на самом модном, и дал свое согласие.

      Не отставая от основной массы, Веня подтянулся к фуршетному столу и взял очередной бокал с шампанским. Он уже начал понемногу пьянеть от невыносимой смеси запахов винных испарений, обветрившейся еды и увядших цветов. Сделав несколько глотков, краем глаза он заметил, как Феликс, уже занявший место возле стенда, как ни в чем не бывало дает какое-то интервью. Как ни в чем не бывало: ни войны, ни террористов, ни тысяч смертей ни в чем не повинных граждан. Это все там, далеко. А сейчас есть толпа, с нетерпением ждущая каждого слова популярного политика, готовая верить каждому его слову, которыми он бросался с такой легкостью.

      С бокалом в руке, Веня начал пробираться поближе к эпицентру интересовавших его событий.

      – Феликс Леонидович, вы – видный общественный деятель, отстаивающий права нетрадиционных сексуальных меньшинств. Скажите, пожалуйста, каково ваше мнение по поводу такого понятия, как толерантность? – задала вопрос журналистка и протянула депутату микрофон для ответа.

      – Как член Совета Федерации я могу с уверенностью заявить, что в нашей стране толерантность по отношению к гомосексуалистам, к величайшему сожалению, находится на очень низком уровне, – с самым вдумчивым видом ответил Феликс, глядя прямо в камеру.

      Тони, задумчиво почесывающий плохо выбритый подбородок, стоял в первом ряду среди любопытствующих, окруживших место интервью, слегка вздрогнул, почувствовав легкое прикосновение чьих-то губ к мочке уха:

      – Подумайте десять раз прежде, чем заключить договор с таким лживым человеком, – до его слуха донесся еле уловимый шепот и беспокойное порывистое дыхание.

      Тони повернул голову и встретился взглядом с Веней, печально улыбающимся одними глазами.

      – Держите, – Веня сунул в руку ничего не понимающего американца пустой бокал и, на ходу расстегивая манжеты рубашки и снимая браслеты, направился навстречу Феликсу.

      Взгляд депутата просветлел, когда он увидел своего фаворита.

      – О, вы вместе? – обрадовано произнесла девушка-репортер, глядя, как Веня бесцеремонно кладет руку на плечо депутату.

      – Да, мы вместе, – ответил Феликс, непонимающе глядя на осмелевшего перед камерами молодого мужчину.

      – А что вы думаете по поводу толерантности в нашей стране? – девушка направила микрофон в сторону Вени, мгновенно отстранившегося от Феликса и вышедшего на первый план:

      – Добрый вечер всем, меня зовут Вениамин и я суицидник, – при этих словах он повернул обнаженные запястья навстречу камере, чтобы ее объектив крупным планом запечатлел застарелые шрамы. Феликс гневно зашипел что-то сзади, пытаясь ухватить его за локоть, но Веня ловко увернулся и оживленно продолжил, – мы тут с Феликсом Леонидовичем долго размышляли на эту тему и решили, что для повышения уровня толерантности среди граждан нашей страны нужно непременно организовать набор геев в армию. Особый такой отряд, отдельный, представляете? А еще отряд суицидников! – глаза Вени горели лихорадкой, щеки возбужденно раскраснелись – по всему было видно, что он очень нервничал и почему-то очень торопился, – а если их объединить вместе, то получится отряд суицидников-педерастов, а это вообще страшная сила! – несколько пар крепких рук оттащили его в сторону, не позволяя больше не произнести ни слова.

      – На сегодня все! – бросил Феликс на ходу, выскальзывая из пресс-зоны и намереваясь идти к выходу за телохранителями, которые волокли упирающегося и кричащего изо всех сил Веню: «Я бы в армию пошел! Пусть меня научат!», как вдруг дорогу ему преградил Тони, полный решимости и, похоже, сделавший все необходимые для себя выводы.

      – Стойте, мистер Луговой, я хотел вам сказать, что отказываюсь от сделки, предложенной на ваших условиях. Они мне не подходят. Весь вопрос при сложившейся ситуации строится на доверии, а на сегодняшний день, глядя на вас, это понятие просто сводится к минимуму. Извините, я прислушаюсь к мнению Вениамина и не буду иметь с вами дела.

      – Что он наплел про меня? – глухим голосом с неприятно пугающей хрипотцой произнес Феликс, хватая Тони за рукав пиджака.

      – Ничего такого, он просто открыл мне глаза. И уберите от меня свои руки! – гневно воскликнул Тони, вырываясь из цепких пальцев.

      – Снимай, снимай! – с ажиотажем тараторила девушка-корреспондент своему оператору.

      – Это фиаско, братан, – сказал Феликс уже самому себе, быстрым шагом выходя из зала и оставляя за собой гудящую толпу, бурно обсуждающую скандальную сенсацию, произошедшую на их глазах.

      Уже около автомобиля телохранители оставили Веню в покое. Абсолютно разъяренный Усман что-то бормотал по-арабски себе под нос, явно дожидаясь реакции Феликса, уже появившегося на пороге.

      Веню уже никто не держал, и он бы мог использовать призрачный шанс сбежать или хотя бы позвать на помощь. Но что он мог сделать сейчас против представителей Праведной Земли? Где он мог скрыться от их всевидящего ока? Веня уже сделала все, что только мог, и еще что-либо предпринимать не было смысла. Он просто стоял и смотрел, как с каждым шагом, с каждой секундой к нему приближался тот человек, который стал самым большим разочарованием в его жизни.

      Феликс был вне себя. Сорвалась очень важная сделка. За ее результат он, можно сказать, отвечал головой перед лидерами ПЗ, удерживающих незаконно захваченные территории на востоке. Он всех уверил, что сумеет договориться с представителем компании «Форд» безо всяких проблем. Это был очень серьезный провал. Теперь лидеры ПЗ будут крайне недовольны его работой, к тому же совершенно абсурдная выходка Вени бросала тень на его ничем незапятнанную репутацию, до этого момента абсолютно безупречную.

Веня видел подобное выражение этих серых глаз впервые: ярость, ненависть, сиюминутная жажда действий читалась в этом нездоровом блеске.

      Не обращая ни малейшего внимания на публику, постепенно начинающую расходится к своим автомобилям, Феликс размахнулся изо всех сил, чтобы влепить Вене звонкую пощечину, но тот предугадал это желание и крепко схватил его за запястье:

      – Еще хоть раз попробуй меня тронуть, – тщательно выделяя каждое слово, произнес Веня, с презрением глядя в глаза озадаченному мужчине.

      И, чувствуя силу, с которой Веня сжимал его руку, глядя в зеленые, широко распахнутые, безумно ненавидящие его в тот момент глаза, Феликс понял, что все будет именно так, как говорит Веня. Он больше не сможет его тронуть, если тот сам этого не захочет. Феликс почувствовал скрытую, безудержную силу в человеке, которого, как ему казалось еще пару часов назад, он знал достаточно хорошо.

      Феликс вдруг понял, что все это время Веня только позволял ему быть рядом, потому что он сам этого хотел. Он нисколько: ни на грамм, ни на миллиметр, ни на секунду не зависел от Феликса, он играл в его игры лишь потому, что ему самому было интересно, пока правила устраивали его. В этот самый момент, чувствуя, с какой ненавистью впиваются ему в кожу тонкие музыкальные пальцы, которыми он всегда любовался, Феликс понял, что все это время был зависим от этого необычного, странного человека, потому что ему, абсолютно безо всяких усилий, просто оставаясь самим собой, удалось приручить амбициозного политика.

      Веня резко отпустил руку Феликса, брезгливо вытирая ладонь о лацкан его пиджака.

      – Таких уродов, как ты, нужно убивать в раннем детстве, чтобы они потом не ходили по моей земле, – Веня сделал шаг назад и с абсолютно самоотверженным видом уселся на заднее сиденье автомобиля.

      – Феликс Леонидович, – Усман еле сдерживал свои безудержные эмоции, – все это очень плохо. Абу Али аль-Аднани будет в ярости. Мы должны наказать собаку.

      – Поехали, там разберемся, – хмуро ответил Феликс, собираясь сесть в машину следом за Веней.

      – Он все равно должен ответить, и вы этому не сможете помешать, – Усман не угрожал, он просто ставил Феликса перед фактом, а Феликс прекрасно понимал, что при таких обстоятельствах он практически лишается права голоса.

      Автомобиль мчал по вечернему городу с максимально дозволенной скоростью. Занимающий переднее сиденье Усман очень громко и эмоционально что-то выкрикивал по телефону на своем языке, словно оправдываясь перед какой-то значимой во всем этом деле фигурой.

      Водитель молча управлял автомобилем, не сводя глаз с проезжей части, добросовестно делая свою работу и не обращая ни малейшего внимания на события в салоне.

      Феликс с Веней забились по разным углам, стараясь избегать взаимных взглядов: Феликс – по привычке закинув ногу за ногу, а Веня – притянув колени к подбородку и обхватив их руками. Молчание и будущая неизвестность тяготила обоих, но никто не решился заговорить первым, осознавая, что понятым уже не будет никогда. Обстановка накалилась еще больше, когда Усман наконец-то положил трубку.

      – Все, – сказал он, оборачиваясь к Феликсу и демонстративно проводя себе большим пальцем по горлу.

      Бледные губы Феликса непроизвольно дрогнули. Он медленно повернул голову в сторону Вени и с болью в сердце увидел, как большие зеленые глаза стали влажными.

      Приехав к дому, Усман, полноправно принимая на себя главенствующую роль, без особых церемоний выволок Веню за шкирку из автомобиля.

      – Отвали от меня! Я сам пойду! – Веня попытался вырваться из крепкой хватки телохранителя, тем самым только разозлив его еще сильнее.

      Продолжая удерживать Веню за шиворот, Усман изо всех сил пару раз ударил его сжатым до побелевших костяшек кулаком по лицу, заставляя кровь горячей струей хлынуть из носа, окрашивая губы, подбородок и воротник рубашки в алый цвет.

      Феликс опустил глаза, чтобы по возможности избавить себя от подобного зрелища. Второй телохранитель, как тень, бесшумно следовал рядом, полностью контролируя ситуацию, чтобы в случае чего – мгновенно прийти Усману на помощь.

      Втащив все еще сопротивляющегося Веню в дом, Усман схватил его за волосы и несколько раз приложил его затылком об стену, покрытую рельефным искусственным камнем.

      Веня медленно опустился на пол, изо всех сил пытаясь прояснить начинающее покрываться туманом и кровавой завесой сознание.

      – Сейчас я буду тебя убивать, – смакуя каждое слово произнес Усман, приподнимая голову Вени за подбородок и пытаясь заглянуть в его глаза, начинающие терять всякую связь с действительностью. – И чтобы тебе было веселее, думай вот о чем: это не Феликс Леонидович в тебя поверил, это мы, дети Праведной Земли в тебя поверили, и деньги тоже были нашими! И скоро будет большой БУМ! – Усман внезапно улыбнулся, впервые за последнее время, и от этой кривозубой гримасы Вене стало тошно.

      – Феликс, это правда? – тихо проговорил Веня, по мере возможности скашивая глаза на хозяина дома, удрученно прислонившегося к входным дверям.

      – Да, – почти неслышно прошептал Феликс, не находя в себе смелости взглянуть в удивленные от внезапного признания зеленые глаза.

      От очередного удара о стену Веня почувствовал, что сознание начинает его медленно покидать. Словно сквозь какую-то мутную, плотную завесу он едва различал громкие голоса Феликса и Усмана, разгорячено спорящих друг с другом. А когда реальность постепенно начала проясняться, Веня успел осознать только то, что ему на голову накинули темный мешок и куда-то поволокли.

Глава восьмая

   В автомобиле безбожно трясло. Зловещий холод стальных наручников передавался в виде ледяных импульсов, легкими покалываниями скользящих вдоль позвоночника и устремляющихся к самому центру взбудораженного воображения.

      Поначалу дышать сквозь плотную ткань мешка было весьма затруднительно, но, когда Веня немного успокоился и постепенно свыкся со своим неизбежным положением пленника, незначительная нехватка кислорода отошла на второй план – теперь основной помехой являлось полное отсутствие видимости окружающей обстановки. Из звуков – только шум мотора. Ни голосов, ни жужжания мобильных телефонов, ни хоть какой-то мимолетной возни – ничего.

      Веня тоскливо звякнул цепью от наручников и переплел пальцы друг с другом, безуспешно стараясь через темную ткань разглядеть любые силуэты. От безысходности он начал считать про себя, чтобы иметь призрачное представление о том временном пространстве, которое отделяло его от коттеджа депутата до точки новой дислокации.

      Веня успел досчитать до двух тысяч, когда автомобиль наконец-то остановился. Дверца, возле которой он сидел, распахнулась, и его снова абсолютно бесцеремонно выволокли наружу, при этом удерживая за шиворот, и повели в неизвестном направлении.

      Услышав специфический гул, показавшийся до боли знакомым, Веня остановился, впопыхах пытаясь определить, что именно это за звук, но грубый толчок тут же вывел его из состояния мимолетной задумчивости и заставил идти дальше.

      – Здесь лестница, – голос Усмана прозвучал слегка приглушенно из-за нарастающего гула.

      Веня приподнял ногу, делая осторожный шаг, и тонкой подошвой замшевой туфли почувствовал первую ступеньку. Один, два, три, четыре...десять. Десять ступенек, ведущих в полную неизвестность.

      Ежесекундно подгоняемый чувствительными пинками в спину он был вынужден повернуть налево и пройти по прямой еще несколько метров.

      – Садись, – Усман с силой надавил Вене на плечо, заставив опуститься своего пленника в мягкое кресло. – Счастливого пути! – с этими словами он сдернул злополучный мешок с тем, чтобы в очередной раз встретиться с полными ненависти зелеными глазами.

      Веня вздрогнул, за доли секунды осознав то, что находится в собирающемся взлететь самолете. За стеклом иллюминатора сквозь ночную темноту пробивались сигнальные огни, призывно подмигивая своими сверкающими окулярами.

      – Куда?! – Веня резко вскочил с кресла, но снова был усажен обратно злорадно ухмыляющимся арабом.

      – На место, собака! – рявкнул он, угрожающе нависая над своим пленником. – Этот рейс в твой последний путь. Постарайся получить удовольствие от пребывания на борту, – Усман резко выпрямился и, уже не обращая внимания на объект своего презрения, добавил кому-то, находящемуся в задней части салона, – Акиль, присмотри за ним! – с этими словами он развернулся и быстро направился к выходу.

      Веня обернулся, высунул голову в проход и оценил обстановку в салоне: почти все сиденья были заняты незнакомыми мужчинами различного возраста и национальностей. Здесь были лица со славянской, кавказской, таджикской внешностью. Некоторые люди оживленно болтали между собой, другие в задумчивости смотрели в окно или перелистывали электронные страницы в мобильных телефонах. Среди них явно выделялся человек арабского происхождения, к которому, по всей видимости, и обращался Усман перед тем, как покинуть самолет.

      В военной форме без знаков отличия, с густой черной бородой на безусом лице и пугающим боевым клинком в крепких руках, которым он демонстративно поигрывал от нечего делать, Акиль выглядел достаточно угрожающе.

      Заметив, что взгляды некоторых присутствующих обратились на него, Веня изо всех сил надрывно закричал:

      – Люди! Помогите! Меня здесь незаконно удерживают! – при этом он демонстративно вытянул руки, показывая наличие наручников на запястьях.

      В ответ раздался лишь недружный смех, лишенный хоть какого-то намека на сочувствие.

      – А ну-ка спрячься! – подал голос Акиль, убирая холодное оружие в пластиковые ножны.

      Понимая, что помощи ждать абсолютно бесполезно, Веня использовал последний шанс и бросился в проход по направлению к выходу.

      Акиль быстро отделился от своего кресла и в несколько больших шагов догнал беглеца уже возле закрытой двери самолета. Некоторые из особо любопытствующих зрителей привстали со своих мест, чтобы получше рассмотреть то, с какой яростью Акиль наносил удары тяжелыми берцами по беззащитному телу, сжавшемуся в трепещущий комок на полу.

      Веня изо всех сил пытался скованными руками прикрыть голову, но у него это плохо получалось: из разбитой правой брови уже полилась кровь, затекая в глаз липким багряным ручьем.

      – Скули, собака, подай голос! – с каждой секундой удары становились все сильнее.

Веня крепко вцепился зубами в окровавленный рукав рубашки, чувствуя металлический привкус во рту, чтобы до последнего не проронить ни единого звука.

      Жестокая пытка приглушила душевные страдания, вынуждая выступить на первый план инстинктам самосохранения. Бешеная порция адреналина заставила болевые рецепторы умолкнуть хоть на какое-то время, превратив организм в одно сплошное неимоверное желание выжить.

      В какой-то момент Акиль остановился. Он всегда чувствовал ту тонкую грань, переходить которую было чревато. Резким движением ухватив Веню, продолжающего прикрывать голову, за воротник, мужчина протащил его через половину салона и кое-как опустил на прежнее место.

      Почувствовав свободу, Веня медленно опустил руки и с ужасом взглянул на свои багряные ладони.

      «Кровь не должна быть видна», – привычная мысль болезненно забилось в мозгу. Зашипев от боли сквозь зубы, он попытался утереть лицо рукавом, оставляя на коже темно-алые разводы.

      Откуда-то сзади снова раздались оживленные голоса – непринужденная беседа, прерванная красочным обучением уму-разуму непокорного пленника, возобновилась, и вскорости на Веню прекратили обращать внимания.

      Он хотел было откинуть голову на спинку сиденья, но тут же поморщился от дикой боли в затылке. Пришлось принять менее удобную позу, в которой организм реагировал меньше всего на эти ощущения.

      Самолет постепенно разогнался, набрал высоту и поднялся в толщи ночного неба, чтобы следовать маршруту, известному всем, кроме Вени.

      Темнота. Впереди – лишь темнота и неизвестность. Возможно ли это при всем при том, что лишь несколько часов назад его окружало высшее общество, блеск кинокамер и звуки аплодисментов?..

      Веня вынужденно опустился на подлокотник, склоняя на плечо потяжелевшую голову. От усталости его начало клонить в сон. Он не понимал, сколько сейчас было времени: одиннадцать, двенадцать часов, а, возможно, уже и следующий день наступил своим чередом. Ему не оставили ничего: ни часов, ни телефона, даже кожаные браслеты заменили на стальные, холодные, неприятно врезающиеся в кожу. Из болезненной полудремы его вывел вполне ощутимый толчок в плечо.

      – Поднимайся. У нас пересадка, – грубо произнес Акиль, равнодушно наблюдавщий за тем, с каким трудом Вене удается разлепить слипшиеся от спекшейся крови ресницы.

      Не задавая лишних вопросов, Веня без посторонней помощи поднялся из кресла и, медленно передвигая непослушные ноги, пошел к выходу, про себя отмечая тот факт, что из костей у него точно ничего не сломано.

      – Быстрее, быстрее, – подгонял его Акиль, периодически подталкивая в спину раскрытой ладонью.

      Веня не реагировал. Он просто не мог идти быстрее. Остановившись на верхней ступеньке трапа, он замер, встревоженно встречая чужую темноту очевидно чужой земли. Запах. Другой запах, незнакомый. И тепло. Непривычное, странное, ночное тепло, свойственное только южным странам.

      Посадочная полоса была хорошо освещена, и Веня сразу заметил два больших грузовика, затянутых брезентом. Водители обоих автомобилей о чем-то тихо перешептывались, наблюдая за тем, как пассажиры самолета поспешно покидают крылатый транспорт и торопливо загружаются в одну из машин.

      Веня тоже сделал шаг в сторону большинства, но тут же был одернут Акилем, с самым серьезным видом наблюдавшим за этой погрузкой.

      – Тебе не туда, – сказал он, и, глядя на реакцию замешательства своего пленника, сразу пояснил, – они едут на курсы молодого бойца в Саудовскую Аравию.

      – А я куда? – хрипло проговорил Веня, с трудом шевеля запекшимися губами.

      – А ты – прямо в ад! – Акиль перестал улыбаться и перевел взгляд на заканчивающих рассаживаться людей. Ему было не смешно: он тоже ехал в ад.

      Забравшись в кузов другого автомобиля, Веня едва не упал, запнувшись за угол одного из ящиков, которыми было заполнено почти все свободное пространство.

      – Залезай в самый угол, – распорядился Акиль. – Ехать будем очень долго, – и, что-то сказав водителю по-арабски, он последовал вслед за Веней, занимая место рядом с ним и полностью перегораживая собою проход, – даже не пытайся сбежать и прыгать на ходу. Здесь почти сплошная пустыня, поэтому выхода нет. – Он широко зевнул и, поставив согнутые в коленях ноги на край одного из ящиков, опустил голову на скрещенные на груди руки и прикрыл глаза.

      «Выхода нет», – машинально повторил про себя Веня, ловя себя на мысли о том, что родители, с которыми он почти не общался в последние несколько месяцев, уж точно должны обратиться за помощью в международный розыск. Родители, на мнение которых он когда-то наплевал, ограничиваясь одним непродолжительным звонком в неделю.

      Мерное покачивание грузовика позволило Вене провалиться в глубокий, тяжелый сон, который уже не мог нарушиться ни подскакиванием машины на ухабах, ни шумом ящиков, периодически ударяющихся друг о друга своими деревянными стенками.

      Когда Веня проснулся, то понял, что автомобиль не двигался. Не заметив рядом Акиля, он медленно переместился вдоль скамейки и приблизился к самому выходу. Отворачиваясь от палящего солнца, он заслонился руками от безжалостного светила, золотыми бликами отражающегося в отполированной глади его стальных наручников.

      Акиль и еще двое незнакомых мужчин сидели прямо на земле, образуя своеобразный круг, и что-то ели, оживленно обсуждая какую-то тему на своем языке.

      Безлюдная дорога на две полосы, и бескрайняя пустыня по обе ее стороны – здесь действительно не было выхода.

      При виде Вени мужчины замолчали и, приложив ладони к глазам на манер козырька, устремили на него заинтересованные взгляды.

      Сделав вывод, что никто не будет ему чинить препятствий, Веня осторожно вылез из автомобиля и приблизился к немногочисленной группе. В середине круга стояло несколько бутылок с водой, и он ясно почувствовал жгучую жажду.

      Переведя вопросительный взгляд на Акиля, безошибочно определив его как лидера группы, Веня едва заметным кивком головы указал арабу на интересующий его в тот момент предмет. Не имея ничего против, тот взял одну из бутылок и, открутив пробку, протянул ему вожделенную воду.

      Припав пересохшими губами к источнику живительной влаги, Веня не остановился до тех пор, пока не опустошил пластиковую емкость наполовину.

      – Вода теплая, – задумчиво произнес Акиль по-русски, острием клинка вырисовывая на песке какие-то линии.

      – Это ничего, – Веня ответил куда-то в пустоту.

      Очень хотелось умыться, смыть с лица кровь, пот, дорожную пыль, чтобы хотя бы на несколько минут почувствовать себя бодрее. Понимая, что ждать посторонней помощи бесполезно, Веня присел на корточки и, зажав бутылку между колен, слегка наклонил ее, заставляя прозрачную жидкость наполнить чашечку ладоней. Темные капли упали на песок, оставляя такие же темные следы на горячей бездушной субстанции, и начали испаряться прямо на глазах.

      Почувствовав мимолетное облегчение, Веня вдохнул полной грудью сухой пустынный воздух и, опустившись на землю рядом с продолжавшими мирную беседу мужчинами, вытянулся в полный рост на раскаленном песке, давая отдых затекшим за долгую дорогу мышцам.

      Солнце непривычно обжигало бледную кожу, сбоку продолжала звучать незнакомая речь, горячий ветер поднимал с земли невесомые песчинки, забивающиеся в нос и горло, – все казалось каким-то неправильным, далеким и близким одновременно. Далеким, потому что этого попросту не должно было случиться, близким, потому что тонкие пальцы уже зарылись в горячий песок, с каждой секундой впитывая в себя силу чужой земли.

      – Вставай, пора ехать, – Акиль несильно пихнул его в бок носком берца, не причиняя ненужной боли.

      Веня поднял кверху руки с растопыренными пальцами и одной из раскрытых ладоней попытался заслонить огненный шар, казавшийся в тот момент просто огромным. Не вышло. Ни одной, ни двух ладоней не хватит для того, чтобы закрыть небесное светило, легче прикрыть ладонями глаза, чтобы идти по пути наименьшего сопротивления.

      Натянутая цепь между стальных браслетов вызывающе горела на солнце, заведомо предупреждая о приближающейся опасности. И, чтобы не оттягивать грядущее сомнительное удовольствие, Веня поднялся с земли и, слегка отряхнувшись, поплелся к машине, чтобы снова занять свое неудобное место.

      Потянулись долгие километры пустынной дороги, периодически разрываемые на куски остановками для совершения намаза.

      Город показался только к вечеру. Слабо освещенный немногочисленными фонарями он казался, на первый взгляд, абсолютно пустынным. С того ракурса, с которого Веня имел возможность наблюдать незнакомые пейзажи, он успел уловить лишь светлые стены пятиэтажных зданий, местами осыпавшиеся кусками штукатурки и битого кирпича.

      – Где мы? – тихо спросил он, когда грузовик, наконец-то, остановился.

      – Мы в Даре. Добро пожаловать в ад, – Акиль криво и невесело улыбнулся, – на выход.

      В очередной раз зацепившись за один из ящиков, Веня чуть было не вывалился на проезжую часть с почти полутораметровой высоты.

      Дом, перед которым остановился запыленный грузовик, не понравился с первого взгляда: маленькие зарешеченные окна придавали приземистому и грузному зданию отталкивающий тюремный вид. Массивная металлическая дверь распахнулась, и с небольшого двухступенчатого крыльца сбежало несколько человек в военной одежде, по типу той, в которую был облачен Акиль, только с автоматами наперевес.

      Из водительской кабины дружно выпрыгнули остальные спутники и вместе с Акилем что-то начали оживленно обсуждать.

      Веня стоял тут же, чуть ли не в центре всей этой дискуссии, не зная, в какую сторону ему лучше смотреть, – взгляд непроизвольно фокусировался на оружии, висевшем на шеях у незнакомцев. Акиль, то и дело указывая на Веню, что-то очень доходчиво объяснял одному из мужчин. Тот внимательно слушал и время от времени утвердительно кивал головой. Подтвердив свои слова солидной пачкой стодолларовых купюр, Акиль придал Вене начальное ускорение, слегка подтолкнув его в сторону крыльца.

      И тогда Веня понял, что ад для него начался именно в этот момент. Почувствовав прикосновение автоматного дула между лопаток, он сделал первый шаг по направлению к пугающему зданию.

      Где-то за его спиной началась поспешная разгрузка многочисленных ящиков, но новый конвоир не позволил ему обернуться.

      Преодолев ступени, Веня оказался в длинном коридоре, по обе стороны от которого располагались двери. В самом конце виднелась белая лестница, очевидно, ведущая на второй этаж. Подтолкнув пленника к одной из дверей, мужчина что-то громко скомандовал, поднеся маленький ключик прямо к его глазам. Веня мгновенно вытянул руки и, когда стальные браслеты освободили его запястья, он вздохнул с некоторым облегчением.

      Незнакомец повесил наручники себе на пояс и, быстро повернув дверную защелку, с силой втолкнул его в плохо освещенную комнату. Не решаясь на следующий шаг, Веня прислонился к захлопнувшейся за его спиной двери.

      Скупые лучи жалкого уличного освещения не позволяли половине довольно просторной комнаты утонуть во мраке. Вдоль стены, как раз напротив двери, прямо на бетонном полу сидели люди: взрослые мужчины и молодые парни в обычной гражданской одежде, местами порванной и очень грязной, со ссадинами и кровоподтеками на удрученных лицах. Они имели вид настолько измученный и уставший, будто перед тем, как бросить их всех в эту камеру, каждого из них ожесточенно избивали ногами.

      Едва дверь перед Веней распахнулась, все эти люди испуганно вжались в стену, будто она хотя бы на доли секунды могла укрыть их от бесчинствующих террористов. Но увидев, что в данный момент им ничто не угрожает, мужчины слегка приободрились и безо всякого интереса, как-то вскользь, начали рассматривать нового заключенного.

      – Здравствуйте, – несмело произнес Веня, растерянно переводя взгляд с одного человека на другого.

      – Маса`а-ль-хаир, – подал голос один из них, самый пожилой, развлекающий себя наматыванием на указательный палец левой руки темного шнурка, очевидно, вытянутого из собственной кроссовки.

      – Русский? Английский? – тревожно произнес Веня, подходя ближе и продолжая с надеждой заглядывать в чужие лица, пытаясь уловить хоть каплю понимания и какого-либо участия.

      Но эти люди не понимали. Через несколько минут они и вовсе перестали обращать на него внимания, принимая расслабленные позы, красноречиво говорящие о том, что уже ночь и пора отходить ко сну.

      Пожилой араб еще что-то добавил на своем языке и, подложив под голову обе руки, сложенные ладонями вместе, повернулся на бок и закрыл глаза, всем своим видом демонстрируя необходимость ночного сна.

      Опершись о стену, Веня медленно опустился на пол, чувствуя каждым позвонком неровные выступы на облезлой штукатурке. Похоже, что уже действительно наступила глубокая ночь, хотя беспорядочная стрельба где-то в отдалении и громкие веселые возгласы за соседней стеной говорили об обратном.

      Веня не спал. Он занимал себя тем, что разглядывал стену, местами обнажившуюся багряным кирпичом. Неровная кладка своими очертаниями напоминала тот самый материк, где теперь он находился. От рваных краев темными капиллярами расходилась безобразная сеть изломанных трещин, оплетая всю поверхность сплошной паутиной. Эти тонкие беспорядочные нити тоже показались Вене багряными.