Текст книги "Свобода под свинцовым небом (СИ)"
Автор книги: Луиза Бельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Ноги сами вынесли его на кухню и подвели к холодильнику. Глаза бешено шарили по стеклянным полкам в поисках любого спиртного. Так ничего и не отыскав, Веня со злостью захлопнул тяжелую дверцу, заставив продукты вздрогнуть от подобного обращения.
Теряя всякую надежду, Веня открыл морозильную камеру и, выдвинув на себя верхний ящик, плотоядно оскалился, обнаружив приготовленный на вечер «стратегический запас». Вытащив одну из покрытых инеем бутылок, он аккуратно вернул ящик на место.
На ходу отвинчивая крышку, Веня принялся подниматься по лестнице, периодически отхлебывая прохладную влагу и совсем не чувствуя горечи алкогольного напитка.
«Сказал – не высовывайся. Да, пожалуйста. Не очень-то и хотелось», – он захлопнул за собой дверь в комнату с такой силой, что часовое стекло над остановившимися волнами жалобно зазвенело.
– Молчать! – Веня погрозил часам пальцем. – Объявляю минуту тишины по невинно убиенным мною людям.
Он вытянулся в струнку, крепко сжимая бутылку водки в правой руке и приковывая взгляд к минутной стрелке, начинавшей свой очередной круг по цветному циферблату. Убедившись, что металлический кончик успел коснуться цифры «двенадцать», Веня произнес: «Аминь», – и с жадностью приложился к холодному горлышку.
От нечего делать он снова начал изучать книжные ряды, отмечая определенную склонность хозяина дома к прочтению военной литературы. В конце концов, он оставил это дело и, присев на край дивана, постепенно начал погружаться в абсолютно неустойчивое состояние опьяненного разума. Голова начала кружиться и тяжелеть, заставляя тело принять горизонтальное положение. Пальцы, сжимавшие бутылку, постепенно разжались, вынуждая стеклянный сосуд упасть на ковер, пропитывая прозрачной жидкостью его короткий ворс. Глаза медленно закрылись, погружая сознание в долгожданное небытие.
Хоровод нестройных мыслей, чередующийся с грохотом воображаемых взрывов и отрывками поверхностного сна, бессмысленно туманил воспаленный разум, заставляя его еще больше запутываться в своих болезненных видениях, приукрашенных до безобразия больным воображением.
– Да, это точно он, – чужой резкий голос раздался откуда-то сбоку, и Веня ощутил, как чьи-то пальцы прикоснулись к его подбородку, поворачивая голову лицом к незнакомцу. – Это он. Я недавно просматривал записи той скандальной передачи.
Веня медленно приоткрыл глаза, без толики удивления разглядывая с более близкого расстояния того самого человека, встретившегося с ним взглядом с утра. Смуглый, черноволосый, с несколько удлиненным носом, характерным для лиц кавказской национальности, неопределенного возраста мужчина стоял возле постели и, слегка нахмурившись, пристально разглядывал его в упор.
Веня мгновенно отстранился и, приподнявшись на сиденье, быстро отполз к самой стене, с подозрительностью глядя на него исподлобья.
– Богдан, выйди, – тоном человека, не привыкшего повторять дважды, произнес незнакомец, не сводя с Вени черных проницательных глаз.
Богдан молча перевел взгляд с одного гостя на другого и поспешно покинул комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Увидев, как мужчина торопливо засовывает руку во внутренний карман пятнистой куртки, Веня слегка напрягся, ожидая увидеть очередной вариант какого-нибудь холодного оружия, но результат не оправдал всех его ожиданий.
В вытянутой по направлению к Вене руке красовались раскрытые корочки, предупреждающе говорившие: «Федеральная Служба Безопасности Российской Федерации. Командир Управления специальных операций Донешвили Тимур Иосифович».
– Служба по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом, – металлическим тоном произнес Тимур, захлопывая корочки и снова убирая их во внутренний карман.
– Здравствуйте, – слегка заикаясь ответил Веня, подтверждая свое приветствие почти незаметным кивком головы.
ФСБшник шумно пододвинул к себе стул и, развернув его спинкой к дивану, удобно уселся, обхватив обеими руками верхнюю деревянную перекладину.
– Предупреждаю сразу: мне про тебя известно все, Вениамин Васильевич Ефимов. Про твое пособничество террористической организации, про недавнюю поездку на юг, про нездоровую связь с Луговым, и ты мне определенно не нравишься, – Тимур цыкнул зубом, безотрывно следя за реакцией своего собеседника.
– Я не пособничал, не пособничал! И в мыслях не было! – прерывисто воскликнул Веня, едва ли не вжимаясь в стену.
Черные глаза смотрели выпытывающее, стараясь одним только взглядом вытащить всю подноготную, которую только можно было себе вообразить.
– Тогда попробуй сейчас переубедить меня, – абсолютно безэмоционально продолжил прокурор. – Все с самого начала. Все как было. Все до самых мелочей. От этого ответа зависит твоя дальнейшая судьба. Я внимательно слушаю.
Вене ничего не оставалось делать, как во второй раз начать пересказывать всю свою историю, начиная с того момента, когда он впервые получил микроскопический образец металлического водорода, и заканчивая его возвращением из логова террористов.
Весь его монолог, постоянно прерываемый уточняющими вопросами и едкими замечаниями, Тимур записывал на диктофон своего мобильного телефона.
– Да... – протянул он с задумчивым видом, останавливая запись. – Натворил ты дел не на одну статью... Ты видел, что показывают по телевизору? Видел? – Тимур стукнул крепко сжатым кулаком по спинке стула.
Веня вздрогнул и внимательно посмотрел в суровые, слегка прищуренные карие глаза, с каким-то внутренним ужасом осознавая, что левый зрачок прокурора смотрит немного в сторону и отливает еле заметным холодным блеском, несвойственным настоящему глазу. Постепенно понимая, что перед ним сидит человек с протезом, Веня почему-то проникся к нему дополнительным страхом, воспринимая увечье мужчины, словно какой-то повод для его постоянной агрессии.
– Видел, – шумно выдохнул Веня, – готов ответить за свои поступки.
Тимур достал из кармана штанов сложенный вчетверо носовой платок и громко высморкался.
– Это хорошо, что ты осознаешь долю своей вины в происходящем, – немного смягчившимся тоном проговорил он, убирая платок на прежнее место. – Я наблюдаю за Луговым вот уже как два года, и у меня есть масса косвенных улик, говорящих о его причастности к действиям террористов Праведной Земли. Я на сто процентов уверен, что он занимался и продолжает заниматься военным снабжением этих уродов. Но, несмотря ни на что, прямых доказательств, указывающих на его преступные действия, у моего отдела нет. Как вариант, их можно было бы получить, устроив в доме Лугового доскональный обыск или допросив его с пристрастием, но! – Тимур сделал яркую паузу, приподняв руки с растопыренными пальцами кверху, словно обращаясь ко Всевышнему в некой, одному ему ведомой молитве, – здесь имеет место быть депутатская неприкосновенность!
– Лишите его этого блага, – устало произнес Веня, – какие проблемы?
– Проблема в том, что Генеральный прокурор без неопровержимых доказательств не хочет подавать требование о лишении Лугового депутатской неприкосновенности в комитет Федерального Собрания. Было бы требование, вероятнее всего, в трехдневный срок комитет бы вынес верное решение.
– Замкнутый круг, – Веня в недоумении пожал плечами, – от меня вы чего добиваетесь?
Тимур издевательски склонил голову, буравя собеседника насквозь пронзительным взглядом здорового глаза:
– Пункт первый, статья девяносто восьмая Конституции Российской Федерации говорит о том, что депутаты не могут быть задержаны, арестованы, подвергнуты обыску, кроме случаев задержания их на месте преступления, – отчеканил он длинную фразу.
– И это преступление, как я понимаю, должно произойти не в особняке Лугового, потому что на его частную территорию вы не имеете права проникать? – начиная хмуриться от озаряющей его нехорошим предчувствием догадки, проговорил Веня, в задумчивости поочередно хрустнув большими пальцами.
– А когда мы его задержим на месте преступления и посадим уже на свою территорию, ему придется рассказать о себе абсолютно все! Будем резать по ниточке – муха не пикнет, – в голосе прокурора сквозило столько неприкрытой угрозы, что Веню окатило новой холодной волной подсознательного страха, который он испытывал к этому человеку.
– Чего вы добиваетесь от меня? – упрямо повторил он, медленно переползая на край дивана, с каждым движением приближаясь к опасному человеку, тем самым заставляя свой страх неизбежно отступить.
– Спровоцируй его, – твердо проговорил Тимур, – спровоцируй его на преступление. На такое, чтобы отмазаться он точно не смог. Луговой – хитрый лис, он никому не доверяет, но, кажется, с тобой – это совсем другое дело. Во всяком случае, попробовать стоит, ты ведь знатный провокатор, – несколько секунд мужчины смотрели друг на друга, словно пытаясь понять, что на самом деле у каждого из них на уме.
– Я отказываюсь понимать, к чему вы, Тимур Иосифович, клоните, – Веня поднялся с дивана и медленно подошел к окну, заложив руки за спину и отвернувшись от своего собеседника.
– Это очень даже зря, – сквозь зубы процедил прокурор, в том же неспешном темпе вставая со стула и подходя к стоящему в двух шагах от него Вене. – Но я очень надеюсь на то, что каждый раз, глядя телевизор, ты будешь с болью и горечью осознавать всю степень своей вины и причастности к сотням смертей мирных граждан. И вот тогда, – его резкий голос зазвучал возле самого уха, заставляя Веню прижаться лбом к холодному стеклу, – когда проснувшаяся совесть перестанет тебе давать спать по ночам, ты наберешь вот этот номер, – Тимур положил на подоконник прямоугольник темной визитки, – и сообщишь мне о своем решении. И, да, классные браслеты, – с этими словами прокурор отступил назад и быстро вышел из комнаты.
Отделившись от стекла, Веня с опаской взял в руку твердую картонку и в нерешительности начал теребить ее.
Часы показывали половину седьмого. Желание как можно быстрее покинуть этот дом возрастало с каждой минутой, переходя в навязчивую идею.
Быстро сбежав с лестницы, Веня рванул в ванную комнату и, стянув с горячего змеевика свои вещи, начал поспешно одеваться. Куртка не просохла окончательно, и Веня перекинул ее через плечо, прямиком направляясь к выходу.
Заметив его из гостиной, в которой продолжалось утреннее застолье, Богдан быстро выскочил ему наперерез:
– Ты куда? Я же сказал, что отвезу тебя вечером домой!
– А как же эти? – Веня кивнул головой в сторону гостиной, откуда доносился веселый смех, звон бутылок и приглушенный шум работающего телевизора.
– Прокуроры? Скоро повалятся спать. Не торопись, – мужчина скрестил руки на груди, выжидающе глядя на своего гостя.
– Ты им все рассказал... – Веня слегка оперся о стену плечом.
– Еще скажи, что я поступил неправильно. Что все эти террористы, убийства, весь этот беспредел должны стать нормой. Ты хочешь, чтобы все, что происходит сейчас в Даре, происходило у нас? Средневековые казни, прилюдные наказания, поголовное рабство... Нужно попробовать хоть как-то остановить все это! – его реплику прервал звонок видеодомофона.
Как по команде, Веня и Богдан одновременно припали к небольшому экрану.
– Это еще кто такой? – задумчиво произнес хозяин дома, не узнавая стоящего около калитки человека.
– Это? – усмехнулся Веня. – Это Феликс.
– Тот самый?
– Да. По мою душу явился. Ну, я пошел, – Веня решительно нажал на дверную ручку и быстро сбежал с высокого крыльца.
Богдан, ни на шаг не отставая, из праздного любопытства последовал за ним. Распахнув металлическую дверь, Веня сразу столкнулся с Феликсом лицом к лицу.
В укороченном черном пальто с высоко поднятым воротником, в идеально сидящих брюках и мягких дорогих ботинках Феликс выглядел выходцем из другого, более жестокого мира, где каждый всегда только сам за себя.
С непринужденным видом, засунув руки в карманы и слегка ссутулившись, Веня смерил равнодушным взглядом Феликса с ног до головы и уже сделал шаг по направлению к его машине, но жесткая ладонь народного избранника, резко опустившаяся на его плечо, заставила мужчину остановиться.
Не соизволив даже головы повернуть в сторону народного депутата и оставаясь стоять к нему спиной, Веня медленно произнес:
– Чего еще?
Грубым движением Феликс развернул его лицом к себе и с нескрываемой злобой глухо прошипел:
– Это что такое здесь происходит?
Чувствуя, с какой силой впиваются цепкие пальцы в его сустав, Веня попытался высвободиться из крепкой хватки, но у него ничего не получилось.
Охранники стояли тут же, но пока не вмешивались. Усмана не было видно, по всей видимости, ему было поручено выполнять более важное задание.
Понимая, что дело начинает принимать дурной оборот, Богдан быстро встрял в разговор:
– Так, тихо, тихо! – поспешно начал он, почти вплотную подойдя к начинающим вздорить мужчинам. – Что происходит? Ничего не происходит. Вчера этот молодой человек заблудился в лесу под проливным дождем, я его привел к себе домой и сегодня вечером собирался отвезти в город.
– Пожалел, значит? – серые глаза Феликса нервно сощурились, глядя на своего нового собеседника.
– Значит, пожалел, – согласился тот.
Феликс слегка закатил глаза и с рассерженным видом перевел взгляд снова на Веню.
– Это еще кто? – кивнул он головой в сторону незнакомого мужчины.
– Богдан. Егерь. Поехали уже, – с возрастающим недовольством в голосе ответил Веня.
Напоследок окинув хозяина усадьбы презрительным взглядом, Феликс слегка подтолкнул Веню в сторону автомобиля. Проводя взглядом отъезжающий внедорожник, Богдан задумчиво почесал колючий подбородок и плотно закрыл калитку.
– Металлический водород, – сходу начал Веня, как только машина начала движение, – и последние взрывы как-то связаны?
– Думаю, что да, – с готовностью ответил Феликс, радуясь уже хотя бы тому, что Веня не молчит. – Этим я не занимаюсь, но однозначно, да, связаны.
– Тебе вообще как спится по ночам? – Веня выглядел каким-то излишне взвинченным и взбудораженным.
– Да ты же пьян, – Феликс принюхался, настороженно склонившись над ним.
– Я устал от тебя, – Веня собрался с силами и заговорил более спокойно. – Устал от такой неровной жизни, от каких-то ежедневных происшествий, смертей, смертей и бесконечной крови... Устал, – он обессилено откинулся на спинку сиденья и слегка приподнял голову, глядя на светлый потолок салона. – Несколько лет моего труда ушли на то, чтобы террористы строили шариат на человеческих костях. Не этого я хотел, совсем не этого...
Феликс нервно потер лоб, изо всех сил собираясь с мыслями и подбирая нужные для ответа слова, но так и не подобрал, понимая, что за две недели ничего не изменилось и что Веня продолжает его ненавидеть с той же силой, очевидно даже, преумножившейся в своих объемах.
Снова в салоне наступила тишина. Искоса наблюдая за Веней, Феликс понимал, что тот о чем-то напряженно думает, что-то прикидывает в своей гениальной голове, будто пытаясь решиться на какой-то ответственный шаг.
– Послушай, я... – Феликс протянул руку и едва ощутимо коснулся кончиками пальцев его кисти, лежащей на колене.
– Не надо, – Веня мягко выдернул руку с какой-то грустью и тоскливой обреченностью, и Феликс понял, что этот человек для него потерян навсегда.
В абсолютном молчании они пересекли городскую черту и через десять минут подъехали к Вениному дому.
– Если тебе что-то вдруг понадобится, – начал было Феликс, но осекся и замолчал под печальным, утомленным жизненными невзгодами взглядом зеленых глаз.
– То я обязательно тебе позвоню, – Веня кивнул головой, привычно позволяя смоляным прядям упасть на глаза, и медленно откинул назад непослушные, уже почти достающие до плеч волосы.
Что-то в его голосе изменилось, закрались фальшивые нотки, обманчивые и приторные. Тонкие пальцы обхватили стальную ручку автомобильной дверцы и потянули ее на себя. Феликс снова впал в транс созерцания этих манипуляций и очнулся только тогда, когда дверь машины с шумом захлопнулась.
Быстро поднявшись на второй этаж и укрывшись в своей квартире, Веня извлек из кармана прокурорскую визитку и, более не колеблясь, набрал длинный номер.
– Тимур Иосифович, это Ефимов. Если вы в состоянии разговаривать, то я бы хотел озвучить свои соображения по этому делу.
Убедившись в том, что в Вениной квартире зажегся свет, Феликс скомандовал ехать домой.
Глава тринадцатая
Какова цена свободы? Не той, искусственно созданной в цивилизованном обществе, а настоящей, не подразумевающей ограничений в рамках различных норм и морали. Свобода для человека – априори искусственно созданное понятие, иллюзия того, что якобы существует, но никак не может заработать из-за бесконечных условностей, называемых законом, совестью и честью, условностей, из которых будто по кирпичику складывается такое понятие как государственность. И это состояние общества – система человеческого уклада, придающая своим частицам единого механизма уверенность в завтрашнем дне.
И именно эта уверенность покупается ценой человеческой свободы. Для кого-то подобная цена слишком высока, для кого-то – нет. Большинство вообще не задумывается по этому поводу, каждый день копошась в своем уютном мирке, опасаясь хоть на мгновение выйти из зоны собственного комфорта. Именно поэтому некоторые индивидуумы, потерявшие надежду на законное проявление своего недовольства укладом жизни, политическим строем, личными предпочтениями, обретают свою настоящую свободу под свинцовым небом, где каждый миг, каждое мгновение может стать последним. Свобода, в которой не существует угрызений совести, принципов и условностей, свобода, где все решает лишь закон силы, свобода от власти и от самого себя, дать которую может только извращенная форма анархии.
Изгаженная, запятнанная, очерненная, ассоциирующаяся у многих с беспределом и терроризмом, изломанная на корню форма государственности теми, кому это выгодно, оскверненная корыстными и властными людьми, заставляющими позабыть о том, что на самом деле Анархия – это внутренняя свобода, не подразумевающая никакого насилия изначально.
Истинный анархист – самодостаточный человек, освобожденный от любых внешних влияний на свой внутренний мир. Он самодостаточен настолько, что отрицает какое-либо принуждение, основываясь на принципах добровольности и взаимопомощи.
Лишь отрицая любые принципы принуждения и насилия, при этом основываясь на пацифизме, можно приобрести истинную свободу с истинной Анархией, потому что «Анархия – желание выйти из всех систем, кроме солнечной».
Там, под свинцовым небом, пусть в плену у представителей Праведной Земли, пусть под постоянными обстрелами и неизменной угрозой смерти Веня чувствовал себя более свободным человеком, нежели здесь, в цивилизованном обществе. Он был там. Он мог сравнить. Он сделал выводы.
Тонкие пальцы заскользили по краю белоснежной рубашки, застегивая мелкие черные пуговицы. Сегодня он должен выглядеть нарядно. Сегодня его выход.
Солнце садилось. Лишь его золотистый край прощально виднелся из-за темных крыш высотных домов, утыкавших собой всю протяженную нить горизонта. Небо было ярким, багряным, похожее на прибрежные волны, в которые террористы сбрасывали окровавленные тела, изрешеченные отверстиями от пуль. Тогда вода тоже окрашивалась в багряный цвет и кровь была хорошо видна. На мгновение Вене показалось, что земля и небо поменялись местами, и что он наблюдал за морской гладью со своей одинокой планеты, очень маленькой, ограниченной пространством одной комнаты, на которой, кроме него, почему-то никто не мог прижиться по-настоящему.
Накануне Веня позвонил Феликсу, предлагая поговорить, но только на его, Вениной территории. Он видел на расстоянии, как дрогнула рука, сжимавшая мобильник, как капельки нервного пота проступили у корней рыжеватых волос, как пересохли губы от волнения, отвечая хриплое: «Да».
Целый день Веня драил квартиру, создавая вымученную атмосферу чистоты и уюта. Он залез в стенной шкаф, в котором все еще оставались вещи старых хозяев, в поисках любых, по его понятиям, романтических атрибутов. Очень скоро на прикроватном комоде появились прозрачная ваза в виде маленького аквариума, наполненная стеклянными шариками, и бронзовый подсвечник с тремя витыми рожками. На большее фантазии не хватило, и Веня оставил все как есть, лишь переменив постельное белье на новое, абсолютно белоснежное.
После минуты раздумий пальцы застучали по пластиковому экрану, выбирая номер человека, общение с которым уже давно переросло в персональную пытку, но сегодня это ощущение покинуло его, придавая голосу незнакомые интонации:
– Мама, здравствуй, – Веня прислонился к комоду, опустив глаза на свои босые ноги. – Как обычно. Нет, все хорошо, честное слово. Как ты? Как папа? В субботу... Я не знаю, – свободная рука потянулась к виску, наматывая на палец черную прядь, – наверное, приеду...наверное... Хорошо. До встречи, – претя своей привычке он не нажал «отбой» первым, с какой-то еле уловимой грустью продолжая слушать короткие гудки.
Его взгляд быстро и оценивающе обежал комнату, напичканную «жучками» и видеокамерами.
«Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – с долей сомнения произнес Тимур прошлым вечером, когда его помощники завершили все необходимые приготовления. – Если что-то пойдет не так – отряд ОМОНа отреагирует незамедлительно, чтобы выбить входную дверь».
«А что, будут основания для его вызова?» – недоверие проскользнуло в Венином голосе.
«Тревожного звонка на пульт о том, что в твоей квартире заложена взрывчатка, будет достаточно», – прокурор знал, о чем говорил. Хладнокровный, самоуверенный, жестокий, поставивший своей целью надолго посадить скользкого политика, используя для этого абсолютно все средства. Он верно преследовал свою жертву, намертво вцепившись в нее беспощадными клыками под названием «правосудие».
Отведя телефон от уха, Веня взглянул на его светящийся экран, показывающий без десяти девять. Феликс с минуты на минуту мог оказаться на пороге, поэтому нужно было завершить последние приготовления.
Чиркнув зажигалкой, Веня заставил почерневшие фитили некогда горевших свечей вновь вернуться к жизни, вспыхивая маленькими пляшущими огоньками. По комнате сразу пронесся слабый, еле уловимый запах гари. Оставив из освещения только прикроватный торшер, Веня опустился на край постели и, упершись локтями о колени, сплел пальцы в замок и принялся ждать своего вечернего гостя.
С замиранием сердца Феликс спешил на эту встречу, вселяющую надежду в его беспокойную душу. Не важно, где его фаворит предложил встретиться, роль играло лишь то, что он вообще пошел на контакт. Значит, еще не все потеряно, значит, у него появился хотя бы крохотный шанс.
Глаза Феликса устали от мельтешащих городских огней, раздражающих своей яркостью и какой-то крикливой вульгарщиной. Он ехал один, с непривычки слишком резко стартуя со светофоров. Еще несколько кварталов, всего лишь несколько кварталов – и он будет на месте.
Завернув к нужному дому, Феликс попал во двор с узкой дорожкой вдоль его периметра, по правой стороне уставленной припаркованными машинами. Дорожка оказалась настолько узкой, что, приближаясь к нужному подъезду, при этом абсолютно отвыкнув от габаритов своего автомобиля, Феликс случайно зацепил боковым зеркалом чужое, заставляя черную пластиковую конечность с треском неуклюже изогнуться в противоположную сторону, очевидно, ломая ее держатель.
– Складывать надо, придурки, – он даже ухом не повел, продолжая свой, теперь уже недолгий путь.
Кое-как припарковавшись с третьего раза, Феликс поспешно покинул машину и почти вприпрыжку устремился к домофону. Пальцы торопливо набрали нужную комбинацию. Никто не ответил на звонок – дверь пискнула и открылась, пропуская гостя в свою бетонную берлогу.
Поспешно перешагивая через две ступеньки, за несколько секунд Феликс преодолел лестничные пролеты, ведущие на второй этаж.
Веня ожидал его, стоя в дверном проеме и прислоняясь спиной к металлическому косяку.
Замедляясь на последних ступенях, Феликс сбившимся голосом произнес:
– Кажется, я не опоздал, – и приблизился к хозяину квартиры, с жадностью ловя на себе печальный взгляд зеленых глаз.
– Все хорошо, – ответил Веня едва слышно: волнение Феликса начало передаваться ему прямо с порога. – Заходи, – он отступил вглубь жилища, позволяя гостю зайти в коридор и захлопнуть дверь за собою.
Феликс был здесь впервые. Обычная однокомнатная квартира, настолько обычная, что даже взгляду было не на чем задержаться. Свет в единственной комнате приглашающе манил к себе и, второпях оставляя туфли и пальто в коридоре, Феликс устремился вслед за Веней.
Коридорная темнота сменилась на приглушенное освещение скромной обители. Незатейливый абажур, горящий крупным светляком посреди широкого комода, несколько раз подмигнул, повинуясь перепадам электричества.
– Здесь часто так бывает, – произнес Веня, прикасаясь к тканевому краю ночного светильника. – Я уже привык, – с этими словами он повернулся к своему гостю, наконец-то давая тому возможность сказать давно готовую, но такую болезненную для произношения фразу.
– Веня, послушай, – Феликс остановился в полуметре, словно натыкаясь на невидимую стену. – Я так больше не могу. Ты не позволяешь думать о себе, и от этого все мои мысли заняты только тобою. В зале заседаний, на митингах – везде в каждом черноволосом парне я вижу тебя, и от этого становится просто невыносимо. Я причастен ко всему, что случилось с тобой, но видит Бог, как я страдаю от этого!
Такого Феликса, искреннего, прямолинейного и откровенного в своих словах Веня не видел еще никогда. Он открывался словно с новой, ранее закрытой для всех стороны, со стороны своей слабости.
– Ты сам виноват. Помнишь, как когда-то просил, чтобы я тебя приручил? – надломленным голосом произнес Веня, словно впервые рассматривая каждую черточку его лица.
– Помню, – взгляд Феликса подернулся болью, заставляя уголки серых глаз покрыться сетью мелких морщинок. – Я безразличен тебе?
– Нет, – Веня слегка вздрогнул. – Ради тебя мне хочется умереть.
Феликс удивленно приподнял брови и отрывисто проговорил:
– Ничто не может кончиться насовсем, слышишь? Нам нужно лишь немного счастья, хоть самую малость, и еще немного времени!
– Чтобы начать все с начала? – с каким-то отчаянием уточнил Веня. Феликс не ответил: надежда, сквозившая в его взгляде, красноречиво говорила обо всем. – Тогда давай попробуем. Меня зовут Вениамин. Я – суицидник и анархист.
– Очень приятно, – ни на секунду не задумываясь, его собеседник вступил в эту безумную игру. – Меня зовут Феликс, Я – моральный урод и продажный политик.
Между взглядами светлых глаз пробежала искра, тут же погасшая в мятной зелени. В этот момент Феликса внезапно обуяла болезненная, сиюминутная потребность быть счастливым, пусть на короткое время, пусть хоть на сколько-нибудь, но только рядом с этим импозантным и неординарным человеком, ставшим таким недоступным и оттого еще более желанным.
Сердце пропустило удар, заставляя сделать решительный шаг.
Тонкие пальцы скользнули к выключателю, погружая комнату в полумрак, в котором главенствующую роль приобретали горящие фитили на плавящихся концах парафиновых свечей.
Сократив расстояние до необходимого минимума, Феликс пылко прикоснулся к желанным губам, одной рукой зарываясь в смоляные пряди, а другой – обвивая тонкую талию.
Этот вкус, кажущийся еще вчера безвозвратно утраченным, снова сводил с ума, заставляя язык проникнуть в манящий приоткрытый рот, чтобы в полной мере насытить вкусовые рецепторы со сладостным безумием.
Тепло кожи под тонкой тканью рубашки заставило Феликса с силой прижать к себе вожделенное тело, до боли терзая чувственные губы, срывая с них глубокий вздох.
Веня отвечал слабо, словно через силу, не попадая своими замедленными движениями в темп, заданный взбудораженным долгожданной близостью с ним мужчиной.
В поисках любой опоры Феликс решительным движением подтолкнул Веню к ближайшей стене, заставляя того упереться лопатками в холод бетонной плиты. На мгновение разорвав поцелуй, Феликс внимательно посмотрел в широко распахнутые необъяснимой тревогой глаза Вени и осторожно взял его лицо в свои ладони. В ответ зеленые глаза распахнулись еще шире, как и раньше, глядя по-детски наивно и доверчиво.
Эта близость сводила с ума, заставляя Феликса чередой поцелуев покрывать черные брови, бережно опускаясь к дрожащим векам и снова возвращаться к припухшим губам, заставляя их разомкнуться в безвольном движении.
Руки Вени несмело легли Феликсу на плечи, словно сомневаясь в правильности своих действий. С пробирающей до костей дрожью Веня ощущал на себе посторонние взгляды, наблюдающие за ним через механический зрачок видеокамер. Они видели все, впитывая в себя атмосферу страсти и передавая ее на экраны компьютеров в виде похабного непристойного фильма.
Предоставляя возможность покрасневшим губам своего любовника сделать глубокий вдох, Феликс проскользнул горячим языком вдоль шеи, ощущая пульсацию трепещущей артерии.
Влажные прикосновения, начинающие вызывать у Вени сдерживаемый всеми силами прилив возбуждения, спустились вниз к острым ключицам, оставляя на них свои обжигающие следы. Нетерпеливые руки нащупали верхнюю пуговицу, принуждая ее немедленно покинуть плен тканевой петли, обнажая бархатную кожу. Тихий, еле слышный стон заставил Феликса продолжить свое невыносимое, тягуче-сладостное занятие.
С каждой расстегнутой пуговицей горячие поцелуи спускались все ниже и ниже, вынуждая грудь Вени вздыматься все сильнее. Требовательные губы прильнули к соску, заставляя глаза полуприкрыться от сладкой истомы. Рука Феликса скользнула вдоль живота и слегка надавила на начинающий наливаться желанием половой орган, вызывая легкую дрожь от нахлынувших ощущений.
Запах волнующего тела медленно и изощренно сводил с ума, заставляя дыхание становиться все глубже, чтобы заполнить легкие до отказа столь необходимым для полноценной жизни кислородом с примесью аромата любимого человека.
