Текст книги "Здесь песок чище"

Автор книги: Луис Адриан Бетанкур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

ДИНА СОМНЕВАЕТСЯ

Стеклянная крышка журнального столика отражала глянцевую обложку журнала «Плей Бой», заполненного «эстетическим» материалом «только для мужчин». Солидных и бесстыдных. Джоан Коллинз – блондинка с серыми глазами; Чина Ли – с печальным раскосым взглядом; Астрид Шульц – голландка, мечтающая о том, чтобы кто-нибудь открыл талант ее тела для театра. Все они соревновались между собой в чувственных позах. Весь их туалет состоял из заколок в волосах или лент. Многочисленные фотографии отличались друг от друга только цветом покрывал на кроватях.

Демонстрация подобных красоток – такая же неотъемлемая черта американского образа жизни, как кофе и яблочный пирог.

– Джоан Коллинз лучше всех.

У мужчины, склонившегося над журналом, порозовели уши. Он в шлепанцах и халате. Другой, уже в годах, открывал бутылку за маленьким баром в углу комнаты.

– Почему ты так считаешь? Мне больше нравится голландка. Тебя просто обманывают позы. Не доверяйся им. Перед объективом девочек ставят специалисты но визуальным эффектам. Они изыскивают наиболее вызывающие ракурсы, чтобы заставить поверить в то, что им хочется.

– Дело не только в позе. Посмотри на ее чистопородные прозрачные глаза. Кроме того, она новичок в этом деле.

– Откуда это тебе известно?

– Очень просто. Посмотри, как на ее теле контрастируют более и менее освещенные участки. Ветеранки уже не реагируют на съемки с такой стыдливостью. Видишь, как ровно блестит кожа твоей голландки.

Старик подошел с подносом, подал рюмку восторженному почитателю журнала. Потом поставил поднос на столик и взял свою.

– Не звонил?

– Сантос?

– Ага.

– Нет. Я думаю, что это произойдет очень скоро. Он уже должен быть там, где я ему сказал.

– Мне не нравится это. И надо было тебе предложить ему наш дом.

Теперь рюмки стояли на столике, распространяя аромат "Шато Марго". Несколько холодных капель скатились на розовую кожу Джоан Коллинз, деформируя ее изображение.

– Ну и что же из того? Я сделал это, чтобы внушить ему доверие, чтобы он понял, что мы действительно заинтересованы в нем. Что ты думаешь о нем? Что он агент Народного единства?

– Или Кастро.

– И он добровольно готов забраться в клетку ко льву? Даже если предположить, что ему удалось меня обмануть, что ему удавалось в течение семи лет обманывать кубинскую эмиграцию в Майами и что он достаточно смел, чтобы сунуться сюда. В любом случае это будет полезно. Мы уж здесь-то сумеем снять с него маску! Представь себе, что "Меркурио", а затем и мировая пресса оповестят, как мы раскрыли агента Кастро. Это был бы наш триумф. Сколько обвинений можно было бы предъявить Гаване. Дай бог, чтобы так случилось…

Старик выглянул в окно – снаружи было абсолютно тихо: ни лая собак, ни криков мальчишек.

– Вот именно. Я представляю себе заголовок в "Меркурио". "В Чили задержан агент Кастро! Его схватили на Даубле Альмейда, в доме номер 2827, принадлежащем полковнику из ДИНА. Он был почетным гостем полковника, который содействовал его въезду в Чили". Это, конечно, была бы сенсация. Из тех, что не часто печатаются в наших скучнейших газетах.

– Да ладно, отец. Еще есть время, чтобы внести поправки. Мы можем отправить его туда, где был Бош, или в любое другое место, пока руководство не примет решения.

– Конечно, время есть. Я тебе говорю это, чтобы ты впредь не был опрометчивым. Этот человек вроде был с нами, но руководство требует абсолютной гарантии. Дело очень деликатное. С Бошем возились много и долго.

– Я продолжаю считать, что само его появление уже дает нам гарантию. Я не думаю, что агенты Кастро способны на такой огромный риск.

– Этого аргумента недостаточно для руководства.

– Чего же оно хочет?

– Солидной гарантии. Такой, какую может дать лишь ЦРУ. Мы поставили перед ними вопрос о сотрудничестве. ЦРУ займется детальным разбором личности твоего друга. Но на это потребуется время.

– Я не согласен.

– Мне думается, что ты пошел на поводу у чувства личной симпатии. Не забывай об уловках, к которым прибегают хорошие агенты. Они играют на любых чувствах, способны казаться убедительными, ловко умеют влезть в душу.

Молодой человек направился к бару и вернулся с пузатой бутылкой.

– Проверка в США может все испортить. Сантос много лет жил там и даже оказывал услуги ЦРУ, и теперь они могут измазать его грязью, либо потому, что хотят удержать при себе, либо потому, что формально он является беглым преступником, либо по какой-то другой причине. Если такая причина есть, они нас дезинформируют. И тем не менее он находится в Мексике, потому что я ему посоветовал сделать это.

– Ты слишком поторопился. Сейчас лучше всего проконсультироваться с ЦРУ. Мы обратились с просьбой также к нашим верным людям в Майами. Жалко, что нельзя провести такого же дознания на Кубе. Там у нас нет никого.

– Если он позвонит…

– Ты должен назначить ему новый срок. Если он действительно проявляет добрую волю, то эта отсрочка не вызовет у него подозрений.

– По-моему, наоборот. Именно при доброй воле у него возникнут подозрения. Если у него другое на уме, то он станет ждать. По-моему, нам уже пора ставить вопрос перед министерством иностранных дел, чтобы он приступил к формальностям, на которые тоже нужно время. Его хватит, чтобы руководство удовлетворило свой каприз и избавилось от подозрений. Я могу сказать тебе одно: если я правильно воспользовался тем, чему нас учили на уроках психологии, то этот человек наш. Не забывай, что его отобрали среди других террористов для участия в плане интернационализации антикоммунистической борьбы в нашем районе.

– Который, кстати говоря, остается лишь планом и не движется с места.

– Как же он может двигаться? Все претендуют на руководящую роль. Первые они, и вторые они же! А вот Сантос не просит для себя ничего, только места в борьбе. И мы не доверяем ему!

Солорсано-отец сузил глаза и многозначительно поднял палец.

– Вот именно эта деталь, вне всякого сомнения, и вызывает подозрение. Берегись совершенства. Реальные люди, те, которые, конечно, не стремятся создать о себе другое представление, имеют заметные недостатки, нередко отталкивающие.

– Может быть, когда-нибудь мне и придется раскаиваться. Но сегодня… – Хулио Солорсано встал и, повернувшись спиной к отцу, произнес почти патетически: – Трудностям надо идти навстречу. Я бы ускорил расследование и, если результат окажется сомнительным, привез бы его сюда, чтобы посмотреть, способен ли я разоблачить его. Если это мне не удастся, то ДИНА меня ничему не смогла научить.

– Я передам им это твое соображение, но без всякой надежды на апробацию. Я бы и сам не стал прислушиваться к нему.

В действительности же у руководства ДИНА не было достаточно четких планов вербовки кубинца. Дело затягивалось. Просьбы уходили на север быстро, но ответы в Чили поступали медленно, как к младшему партнеру. Посредственная подготовка кадров ДИНА и их болезненно преувеличенная боязнь ошибиться еще больше тормозили ход операций. В пессимизме Солорсано-отца отражалась общая удручающая обстановка, свойственная моментам, когда необходимо было принимать решения. А именно этого не слишком-то умная, способная лишь на тайные убийства и пытки чилийская разведка не умела делать самостоятельно.

ЗАГОВОР В МЕХИКО

Когда в кафе под названием «Моя земля» тебе подают за обедом жареный рис с тамалес[34] 34
  Национальное кубинское блюдо из молодой кукурузы. – Прим. пер.


[Закрыть] и холодное пиво «Карта Бланка», тоска по родине становится нестерпимой. Однако не у всех она окрашивается в романтические тона. По крайней мере, не у человечка с лицом попугая в маленькой старомодной шляпе. Поскольку теперь перед страховым агентом из Кальверт-сити сидел наконец-то человек, готовый его слушать, он целиком отдался воспоминаниям. Знакомые запахи жареного риса и тамалеса сбивали его с мысли. Они принадлежали прошлому. Тому прошлому, которое было для него лучше настоящего, несравнимо лучше. Но не цвета национального флага вспоминаются ему. Его флагом был другой – тот, что всегда стоял на столике в изголовье кровати, красовался на школьной форме, на обложках тетрадей, на баскетбольной майке, висел на стене под фотографией деда у них дома в гостиной, – звездно-полосатый флаг, который теперь он видел повсюду. И не звуки национального гимна были предметом его тоски. Тот, про трубача и сражения, он никогда не воспринимал как свой, никогда не клялся ему, и потому никогда его сердце не начинало учащенно биться при его звуках. Ни здесь, ни там. Впрочем, и другой гимн тоже не вызывал у него никаких чувств. Его музыкальный мир был ограничен пустыми песенками. В них пелось о неверных возлюбленных, о предательстве друзей, об ужасах кровавой мести как о единственно приемлемом доказательстве мужества, о тюрьме как о естественном местопребывании мужчины в этом мире. Не тосковал он и о друзьях и родственниках. Все они находились здесь, приехав либо в одно время с ним, либо раньше, либо позже.

– Так по чему же ты тоскуешь? – спросил его сосед по столу.

– По тому, чем владел. Вот что мне гложет душу. Я хочу вернуть все мое, и это заставляет меня идти против них. Я надеюсь в один прекрасный день отвоевать то, что у меня отобрали.

Сидевший напротив посмотрел на него с интересом, пытаясь понять его чувства. Однако глаза человечка в смешной шляпе уже стали стальными, и его говорливость как обрезало. Его раны не зарубцевались, и разговор о них причинял боль. Собеседнику были незнакомы подобные чувства. Слишком разный был у них опыт. Там у него никто ничего не отнимал, а здесь не давал. Поэтому он и сказал:

– Может быть, там у тебя и отняли многое, я в этом не сомневаюсь, но здесь-то твои дела идут неплохо. На твоем месте я бы и о матери не вспоминал.

– Да, здесь мне живется хорошо. За мои услуги платят хорошо. Но ты не можешь понять, как тяжело – это надо пережить, – когда у тебя отнимают твое кровное! Ты не поймешь. И подумать только, я сорвал голос, крича 8 января "Вива Фидель!". Но кто же мог подумать, что революция станет отбирать богатства у имущих и раздавать их голодранцам вроде этого бандита Мануэля Гарсии.

Его друг улыбнулся – до него кое-что дошло. Чтобы показать это, он сказал:

– Я понимаю тебя, старик. Каким же идиотом я был, что приехал сюда…

Человечек бросил на него вопрошающий взгляд.

– Разве не ты сказал, что там раздали все голодранцам?

Оба горько улыбнулись. Калифорниец посчитал бесполезным что-либо объяснять своему соотечественнику и принялся за холодное пиво, обдумывая тему очередного словесного извержения.

Собеседники выглядели состоятельными людьми. Из тех, кто любит хорошо одеться и вкусно поесть. Два скучающих туриста. Окружающие бросали на них любопытные взгляды, когда они снова и снова просили принести тамалес и пиво. Остальные посетители обычно заказывают начос, такос или гуакамалес[35] 35
  Блюда мексиканской кухни. – Прим. пер.


[Закрыть].

– Послушай, а тебе, я вижу, нравится кубинская кухня. Ты не станешь отрицать, что тоскуешь по ней? Тебя выдает аппетит.

– Когда мы приехали сюда, то для нас все оказалось другим. Даже то, в чем мы были уверены. В час обеда мы умели заказать только яичницу с ветчиной и гордились этим. Но потом мы разузнали, где и как можно раздобыть еду повкуснее. Тот, кто оказался более ловким, сумел до нее добраться. Мне ровным счетом наплевать на все кубинское. Я просто тоскую по счастливому времени, которое прожил там. Они покончили с ним одним махом. И не оказалось никого, кто помог бы нам.

– Море помешало. Проклятые острова. Это не то, что здесь, где границу легко пересечь даже на муле. На Кубе не так! Все упирается в эти чертовы девяносто миль!

– Послушай, ты сейчас напоминаешь мне Фиделя!

– Какой там к черту Фидель!

– Я не очень разбираюсь в военных делах, в политике и во всех этих конфликтах, но мне кажется, что если есть желание, то и море не помеха. Вспомни о немцах, о Корее или о Вьетнаме. А потом, у них же есть база на Кубе.

– Ты прав, говоря, что ни в чем не разбираешься. Что мы выиграли во второй мировой войне? Коммунистическую Европу. Что мы выиграли в Корее? А во Вьетнаме? Там тоже было море. И здесь, куда дошли американцы. До реки Рио-Браво. Это именно я и хотел сказать. Если бы Кубу не отделял этот проклятый пролив, все было бы легче. Из нее уже давно вытрясли бы пыль, очистили как следует от грязи, покрыли американским лаком, и в Гаване появлялся бы свой тополь мщения, как в Сан-Антонио.

– Тополь мщения?

– Ты не знаешь историю с тополем? Нужно знать.

– Ради тебя я готов слушать все, что угодно. Не смотри на меня так. Рассказывай. Платишь ты, так что мне остается слушать.

– Вот потому-то ты такой чурбан, что ничем не интересуешься.

– А для чего? Чтобы потом было как в анекдоте про попа, который говорил: "Если я не умею плавать, то все равно утону". А ты умеешь плавать?

– Поскольку я умнее тебя и знаний у меня побольше, то мне не надо уметь плавать. Я просто заплачу тебе, чтобы ты поплыл вместо меня.

– О’кей, старина. Давай свою историю про тополь, но закажи еще пару кружек пива.

Официант снова принес тамалес и хорошо охлажденное пиво.

– Тебе все будет понятно – случившееся очень напоминает кубинскую историю. Ведь история повторяется. После открытия Америки сюда, как и на Кубу, приехали колонисты с Канарских островов. Именно поэтому здесь так много названий на испанском языке. Потом появились другие колонисты, первые американцы, двигавшиеся на запад. Начались столкновения. Американцы приступили к строительству фортов. Один из них получил название Тополь. Теперь там музей. Я был в нем. Помнишь, когда там остался поспать в отеле?

– Да, конечно.

– Произошел конфликт, и отряд Санты Аны окружил форт Тополь, взял его штурмом и учинил резню, никого не оставив в живых. Среди славных защитников форта был Давид Крокетт.

– Давид Крокетт? Что-то не помню такого. Ах да, когда я был маленьким, мне подарили набор красок с таким названием. На коробке был нарисован парень в индейской куртке с винтовкой в руках.

– Мне кажется, что всем мальчишкам когда-нибудь да дарили что-то с названием Давид Крокетт. Однажды я сам получил такую же замшевую куртку, как у Давида Крокетта, и с его именем, вышитым коричневыми нитками.

– Я думал, что это вымышленный человек.

– Нет, это реальный человек, герой форта Тополь. Отряд Санты Аны был многочисленнее и лучше вооружен. Но на этом история не закончилась: американцы взяли реванш. С кличем "Помни Тополь!" они отвоевали форт. Потом, уже на Кубе, они повторили свой подвиг. Испанцы совершили преступление, взорвав броненосец "Мэйн". Американцы бросили клич "Помни Мэйн!" и выиграли войну против Испании.

– А теперь коммунисты кричат нам "Помни Хирон!".

– Вечно, ты лезешь с дерьмом! С тобой же нельзя говорить серьезно!

– Ну, ладно, ладно. Не возмущайся. Пей пиво под клич "Помни Атуэя!"[36] 36
  Атуэй – свободолюбивый индейский вождь времен колонизации Кубы. Его именем названа одна из марок пива. – Прим. пер.


[Закрыть].

– Ты неисправим. И подумать только, что ты мой напарник.

– Ты был один в Тополе?

– Поехал один, но там встретил Дональда. Конечно, не случайно.

– Он что-нибудь предложил? Здесь все очень дорого обходится.

– Ничего. Такие люди скаредны. Денег больше не будет до Ларедо. Завтра отправляемся в путь.

– Ты знаешь, как туда ехать?

– Конечно.

– Это далеко?

– Не очень. Дорога нетрудная. Дай-ка твою салфетку. Вот смотри, – он быстро набросал план, – здесь мы выезжаем на сто тридцать пятое шоссе. Тут оно делает поворот. Кстати, в этом месте жила одна девочка, настоящая красавица. Не знаю, там ли она еще.

– Американка?

– По бумагам мексиканка, но если и нет, то прекрасно играла ее роль. Я слышал, что она несколько лет тому назад приехала из Италии. Чудесная девочка. Она начала с раздевания под оркестр "Текила". Люди сходили с ума. По последним сведениям, она купила "форд" новейшей модели и занялась обслуживанием клиентов на дому.

– Попытаешься отыскать ее?

– До тех пор, пока не вручим "заказ", нам ничего такого нельзя.

– Как провезли взрывчатку?

– Не слишком ли много ты хочешь знать?

– Да ну тебя! Не хочешь, не говори.

– Это сделали Антонио Фернандес с братом.

– Они сами?

– На такой риск они не идут. Для этого есть рабочие – эмигранты из Нуэво Леона, которые бывают у них на ферме.

– Дело вроде крупное?

– Знаю только, что это будет в Мехико.

– Посольство Кастро?

– Кто знает! Да и не наше это дело. Мы выходим из игры, как только передадим груз Санчесу.

– А он при чем здесь?

– Я хочу дать тебе совет, чтобы у тебя не было неприятностей в нашей фирме: получай денежки и помалкивай.

– Это как ты, что ли?

– Когда наконец прикроешь свой фонтан!

– Сукин ты сын!

Чино позвонил Патрисио Санчесу, но к телефону никто не подошел. Две-три новые попытки дали тот же результат, и Чино решил поехать прямо к нему. Санчеса действительно дома не оказалось. Этого и нужно было ожидать. Чино оставил на окне условный знак, о котором договаривались с Насарио, вернулся в отель и стал ждать звонка Патрисио Санчеса. Тот позвонил через полчаса.

– Алло! Это сеньор Сантос?

– Да, я.

– С вами говорит Санчес.

– Очень приятно. Мы в некотором роде уже знакомы.

– Как жаль, что вы меня не застали дома. Давайте решим, как нам быть. Мы бы могли встретиться через пару часов. Мне еще нужно покончить с делами. Через два часа берите такси и приезжайте. У вас есть деньги?

– Конечно.

– О’кей. Тогда через два часа попросите таксиста отвезти вас по адресу, который я вам сейчас назову.

– Записываю.

– Бульвар Реформы, сто пятьдесят шесть. Там, на четырнадцатом этаже мой кабинет в "Банко Интернасиональ". Обо всем остальном поговорим при встрече. Не забудьте, через два часа.

– Понятно. До скорой встречи.

"На кой черт понадобились Патрисио Санчесу эти два часа? Чтобы позвонить Андресу Насарио или, что еще хуже, связному ЦРУ? Чтобы сообщить Федеральной полиции города Мехико о том, что агент Кастро собирается похитить его? Чтобы подготовиться к конспиративной встрече?" У Чино была лишь одна возможность найти правильный ответ на все эти вопросы – приехать к Патрисио в назначенный час. Чино понимал, что принимает участие в опасной, но необходимой игре, и относился к подобным ситуациям как к неизбежной составной части своей работы. Впереди еще два часа, в которые нужно попытаться свести риск до минимума. Прежде всего Чино осторожно понаблюдал за зданием "Банко Интернасиональ". Он не знал в лицо ни Патрисио, ни телохранителей, которые, конечно, у того были. Но можно было обнаружить полицейских или какие-нибудь их подозрительные приготовления. К счастью, Патрисио тоже не знал его в лицо. Кроме того, в кармане пиджака лежал взведенный пистолет. Разведка завершилась на четырнадцатом этаже. В условленный час Чино шел по коридору в поисках кабинета Патрисио Санчеса. Когда он постучал, дверь немедленно открылась. В богато обставленной комнате его, ждали трое незнакомцев. Один из них посмотрел на часы. Чино обратился к нему:

– Остается еще пятнадцать минут, Патрисио, если быть точным. Я допустил ошибку в расчетах. Это по неопытности. Я ведь впервые в этом городе.

– Откуда ты знаешь, что я Патрисио?

– Вы посмотрели на часы – значит, именно вы ждете меня.

– Вот видите, что значит настоящий агент! Иной раз они кажутся ясновидцами. Хотя теперь это излишне, но я все же представлюсь: Патрисио Санчес. А это Модесто Васкес и Эдуардо Боррель Наварро. Ты, должно быть, слышал о них. Они известны среди эмиграции. Я пригласил их, потому что они причастны к нашему делу. Перейдем к главному. Дата уже известна? Мы находимся в полной готовности, но конкретно дату не знаем.

– Дата не за горами. Насарио поручил мне сказать вам следующее: ожидайте в ближайшие часы сообщения из Майами, передайте мне то, что положено, и соблюдайте полное молчание.

– Взрывчатка уже у меня. Она была получена из-за границы через Ларедо.

– Я подготовил номер в гостинице, – сказал Боррель. – Вот ключи. А это ключи от машины. – Он положил на стол две связки. Внимание Чино привлекли фотографии под стеклом. На них были знакомые пейзажи с пальмами, дома и улицы Гаваны. На миг ему показалось, что он находится вовсе не в этом кабинете, а на родине.

– Моя подпольная кличка Доктор, – продолжал Боррель, выведя его из задумчивости. – Я буду все время неподалеку от вас. Мне поручено помочь вам как можно скорее скрыться после выполнения задания.

– А бумажки?

– Зелененькие? – удивленно спросил Патрисио.

– Нет. Это потом. Я говорю о документах на выезд.

– Расскажи ты, Модесто.

– Не беспокойся, парень, здесь все готово. У нас есть знакомый начальничек. Он подготовил документов больше, чем нужно, – на выбор. Политическое убежище, если потребуется, тоже не проблема. Все предусмотрено.

Патрисио встал. "Для хорошего конца нужно хорошее начало", – подумал он и предложил:

– Может, отметим наше знакомство?

– С удовольствием.

Патрисио подошел к шкафу из дорогого дерева, который внешне можно было принять за книжный. Однако, когда распахнулись его дверцы, внутри оказался бар с батареей бутылок самых разных форм и размеров. Он взял пузатую бутылку "Арманьяка" и вытащил пробку:

– Это хороший коньяк. Десятилетней выдержки, если верить рекламе. Я хороший дегустатор, и мне кажется, что это похоже на правду.

Бутылка опорожнялась быстро. После третьего тоста языки развязались.

– Антонио Гонсалес держал у себя дома под матрасом взрывчатку, которую получил из ЦРУ. Он живет в доме сто девятнадцать по Бейан-авеню в Пахаоки.

– Чилийская ДИНА помогла решить вопрос с документами. Бумаги первоклассные. Кроме того, чилийцы подбросили нам идею, как привязать к этому делу мексиканцев.

С пятой рюмки понесло и Борреля:

– Посмотрим, чем это кончится.

– А чем это может кончиться? Все подготовлено, все предусмотрено, – отрезал Патрисио.

– Но то же самое, должно быть, говорит и наш противник. Тебе не кажется? Вспомни прошлое. Сколько раз так было? Наверняка они с мексиканцами примут чрезвычайные меры, если Кастро решит приехать. Его в поездках всегда сопровождает группа охраны.

– Я не думаю, что эта группа всесильна. Кроме того, она будет работать на чужой территории, тогда как мы здесь знаем все как свои пять пальцев.

– Я думаю, что нам надо соблюдать максимум предосторожности, – ответил на это Модесто и, обращаясь к Чино, сказал: – Федеральная полиция Мексики не сидит сложа руки. Она знает, что такое "Альфа" и кто здесь работает на нее. Пусть-ка Патрисио расскажет тебе, что произошло перед Международной конференцией женщин. Андрес Насарио позвонил нам сразу, как только стало известно о ее проведении. Он хотел, чтобы мы предприняли что-нибудь, потому что среди участников была Вильма Эспин[37] 37
  Вильма Эспин – видная политическая и общественная деятельница Кубы, жена Рауля Кастро. – Прим. пер.


[Закрыть]. Такой случай нельзя было упускать. Мы задумали стоящее дело и обсуждали с Патрисио, как сейчас, детали. Вдруг нагрянула федеральная полиция, которая держит под наблюдением его дом, и потребовала, чтобы мы не высовывали никуда носа, пока длится конференция с участием кубинок. Это из-за каких-то женщин. А если решится приехать Фидель! Они, чего доброго, попросят нас покинуть Мексику до окончания визита.

– Ну и что. Пусть они делают свою работу, а мы свою. Победа будет за сильнейшим. Если полиция сделает нам предупреждение, мы можем уйти в подполье. Мы готовы.

– Все дело в решимости, – вступил Чино.

– Если дело в этом, – ответил ему Патрисио, – то я готов на все. Здесь командую парадом я. Мне уже изрядно надоело быть в эмиграции. Я хочу вернуться. День и ночь думаю об этом. С ума сойти можно.

Вернуться… Чино мысленно вернулся. Синее море, ласкающее берег. Солнце над холмом. Вдали пальмы. "Моя мечта", готовая поднять якорь. Последние лучи солнца, исчезающие вдали за кормой. Полная темнота.

Чино посмотрел на лица своих новых "друзей". На них была написана усталость. Что это? Тоска по родине? А может быть, они понимают, что идут по пути, который ведет в никуда?

– Преподнесем ему подарочек? – спросил Боррель.

– Давай вручай. Пусть входит в роль.

Боррель достал из ящика письменного стола пакет, обернутый подарочной бумагой. Осторожно развернул его, стараясь не помять и не оборвать зеленую клейкую ленту. Внутри была книга: увесистый том романа Б. Пирса "Склонившаяся яблоня". Он положил книгу на стол. Название было как нельзя кстати. Очень уж были похожи эти люди на старые, скрюченные деревья, клонившиеся к земле.

– Ты любишь читать?

– Люблю, но мне кажется, что для этого не будет времени.

– Как бы там ни было, эта книга тебе очень пригодится. Я не сомневаюсь, что ты будешь неразлучен с ней. Полистай ее, я думаю, ее содержание тебе понравится.

Чино раскрыл обложку. Страницы внутри были склеены, и в них вырезано углубление, где, как в футляре, помещались автоматический пистолет кольт 22-го калибра, глушитель и магазин с патронами. Все новехонькое.

– Пули разрывные, – пояснил Боррель, – с цианистым калием. Нужно только попасть.

Чино вынул пистолет и осмотрел его. Совершенно новый. Он постарался запомнить номер пистолета на случай, если ему не отдадут его сейчас. 52 – год переворота Батисты. 49 – год выпуска его первой машины. 37 – на единицу больше номера улицы, где расположена "Альфа", в конце "Б".

Однако это было напрасной тратой сил, потому что Патрисио сказал:

– Бери эту книжицу… Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, где и как ее читать.

Боррель снова завернул книгу в подарочную бумагу и приклеил на место ленту. Затем сделал вид, что торжественно вручает ее:

– Когда у тебя день рождения?

– Двадцать четвертого декабря.

– Вот тебе авансом мой подарок.

Патрисио отправился за коньяком. Его походка уже была неуверенной. Поэтому он поторопился дать последние наставления:

– Мы разместим тебя в "Шератоне". Немедленно съезжай со своей халупы.

– Но это хороший отель.

– Ты еще не видел "Шератона". Кроме того, у твоего номера будет одна особенность. Из его окна открывается вид на памятник Ангелу на площади Независимости. Ты его видел?

– Да, я проезжал там.

– Внимательно изучи местность. Этот памятник…

– Это произойдет там?

– Да. По традиции гости возлагают цветы у памятника. Будем надеяться, что и на этот раз они не изменят традиции. Обиднее всего будет, если поручат не нам…

– А разве еще есть претенденты?

– Конечно, есть. Как на соревнованиях. На этот раз ЦРУ хочет подстраховаться. Кроме того, есть группа Калатайюда. Берегись ее. Они на все способны, чтобы взять это дело в свои руки.

– Это мне совсем не нравится.

– Поэтому я и говорю, что тот, кто лучше подготовится…

– ЦРУ большой специалист по грязным делам. Не готовится ли западня? Может быть, нас хотят подсунуть федеральной полиции, чтобы дать время ускользнуть своим.

Остальные заинтригованно переглянулись. Патрисио поспешил развеять сомнения:

– Нет, парень. Просто на этот раз они хотят во что бы то ни стало добиться своего. Мы – у памятника, другие – в аэропорту, третьи – в группе журналистов. Но ты не беспокойся. Больше всего мы позаботились о твоей безопасности. Тут полная гарантия. Убежище в Парагвае или Уругвае. Специалист из ЦРУ, американец, в одной из соседних с твоей комнат в "Шератоне". На каждой улице по автомобилю с багажником, набитым долларами, которых хватит, чтобы купить всю полицию Мехико. Можно ли желать большего?

Перебравшись в новый отель, Чино сразу же занялся изучением обстановки. Довольно быстро он пришел к выводу, что это типичный случай «обреченной на провал операции», как пишут в дешевых детективных романах. По крайней мере, глупо было бы надеяться остаться в живых. Не стараются ли они разыграть драму убийства президента США Джона Кеннеди? Не готовят ли ему судьбу Освальда? Его бесполезный выстрел в унисон с другими, бегство по коридорам «Шератона», полиция, стреляющая в него… пока другие исчезают…

Вечером Чино вышел на прогулку. Ему хотелось полюбоваться живописным городом, который он видел только на открытках и в журналах. Но не все здесь было так красиво, и не все запечатлели открытки. Не было на них босоногих ребятишек, оборванных и чумазых, протягивающих руку за милостыней. Ни индианок, которые скорее напоминали нищенок, чем мелких торговок. Ни этого угодливого "прикажите, хозяин", с которым к тебе обращаются согбенные жалкие индейцы. Ни глотателя огня, выступающего в Аламеде, грязного, худого, покрытого копотью, с опаленными волосами.

Проходя около здания театра, где выступал фольклорный ансамбль, он с теплым чувством вспомнил спектакль и подумал, что все плохое, виденное им на улицах, в один прекрасный день прекратится и останется лишь как постыдное воспоминание.

Около здания обсерватории он услышал, как американский турист смехом встретил слова гида о том, что оно поднялось выше всех зданий в мире.

– Как же так? В нем всего пятьдесят этажей. Вы что, не видели наших? Вы знаете о самом высоком здании в мире, об "Эмпайр Стейт Билдинг" в Нью-Йорке? В нем 102 этажа.

– Я не говорил, что это самое высокое здание или что в нем больше, чем где-либо, этажей. Я сказал, что оно поднялось выше всех. Или вы не знаете, на какой высоте стоит Мехико?

– Может быть, вы хотите сказать, что мы в Сьерре-Мадре?

Гид был раздражен необразованностью туриста. Он не сумел удержаться от того, чтобы не съязвить:

– Если вы не усвоили этого в школе, то знайте, что наша столица была построена на плоскогорье высотой в две тысячи двести семьдесят восемь метров над уровнем моря, на том месте, где раньше располагался Теночтитлан ацтеков.

Чино поднялся на смотровую площадку обсерватории и, опустив монетку, стал рассматривать через телескоп панораму города. Памятник Ангелу он нашел сразу. В глаза бросались его крылья, блестевшие в лучах солнца. Когда он снова вышел на улицу, то ему показалось, что за ним следует "форд" цвета горчицы. Убедившись в слежке, Чино остановился. Улыбающийся человек в солнцезащитных очках, сидевший за рулем, мягко притормозил и пригласил его сесть. Едва Чино устроился с ним рядом, человек за рулем задал ему вопрос на ломаном испанском:

– Как себя чувствуете в Мехико?

– Нормально. А могу я узнать, кто это так интересуется мной?

– Не беспокойся, конечно, твой друг.

"Хорош друг, – подумал Чино. – Посмотрим, чем кончится эта прогулка". Хотя внешне он держался спокойно, но внутренне напрягся: "Что это за друг? Куда он меня везет? Как с ним держаться?"

– Значит, ты чувствуешь себя хорошо. Я рад!

"Форд" буквально летел. Человек за рулем продолжал улыбаться. Его глаз не было видно за темными стеклами очков. Он держался уверенно, хотя иной раз и бросал быстрый взгляд в зеркало заднего вида, будто проверяя, не преследует ли их кто. Но может быть, это было похищение, устроенное ЦРУ. И тогда сзади едут машины поддержки, которые он не хочет потерять из виду. Чино попытался рассеять сомнения:

– Куда мы едем?

– Прогуляться.

– Но я не знаю вас.

– Однако вы сели в машину, совершенно не протестуя, безоговорочно. Мало найдется людей, способных на такое.