Текст книги "Здесь песок чище"

Автор книги: Луис Адриан Бетанкур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

СМЕРТЬ ЕДЕТ В АКАПУЛЬКО

Мануэль Камарго придавил сигарету в фарфоровой пепельнице, рекламном подарке фирмы «Чинцано». Затем тихим, размеренным голосом заговорщика стал рассказывать:

– Доклад об аэропорте закончен. Мы отправили его в Центр и получим ответ сегодня ночью. Никогда раньше мы так тщательно не готовились.

Хиль провел несколько долгих часов, ожидая возвращения Камарго. Он плохо себя чувствовал. Нервничал. Сказывались усталость и желание скорее закончить эту опасную работу, результат которой никто не мог предсказать с уверенностью. В глубине души он хотел, чтобы в этом адском механизме что-нибудь сломалось, чтобы выскочила какая-то деталь в цепи событий и сверху им сказали: "По домам, ребята, отбой".

– Значит, ты думаешь, что план утвердят?

– Полагаю, что да. Все продумано до мелочей. Такая возможность больше не представится еще много лет. Мне думается, что мы ударим без промаха.

– А потом?

– Что потом?

– Главное.

– Главное нанести верный удар.

– Как бы не так, братишка. Я имею в виду нашу собственную шкуру. К чему все это, если мы не уйдем живыми. Там, наверху, говорят: "Давайте приступайте к ликвидации Кастро". Но если появится сотня "мигов" и испепелит все вокруг, они-то, в отличие от нас, будут вне опасности.

– Это тоже предусмотрено. В нашем распоряжении будет самая совершенная техника, даже вертолеты и автомобили для возвращения, и, кроме того, приличная сумма в долларах для подкупов. Главное – правильно всем этим распорядиться.

– Как бы там ни было, не думай, что будет легко провести полицию Мехико. Она тоже сделает все, что в ее силах.

Камарго ухмыльнулся, закуривая новую сигарету. Прислонившись к стене, он уставился в пол, сплюнул и, слегка покачивая головой, сказал:

– Полиция меня не беспокоит. У нас есть доллары, и, кроме того, им придется повозиться и с другими акциями, которые предусмотрено провести по всему городу.

– Мануэль, а когда мы проверим системы?

– Нам нужно проверить только систему телеуправления. Это просто фантастика. С ее помощью можно по радио следить за автомобилем, производить взрыв на расстоянии, с помощью микрофона вести подслушивание, перехватывать радиосообщения. Мы уже опробовали установку, которая работает от ключа зажигания.

– Когда?

– Разве ты не читал газет?

Хиль встал и подошел к стопке газет и журналов, лежавших в углу комнаты. На первой странице одной из газет он увидел фотографию "форда" модели "Галактика ЛТД-75" с оторванным капотом. Стекла в соседнем здании были выбиты.

– Это?

– Точно.

– Кто?

– Педро. Если бы ты видел! Как в кино. Он растянулся под машиной, как заправский механик. С помощью специальной лампы выбрал чистую, исправную свечу и соединил ее проводом со взрыв-пакетом, который прикрепил клейкой лентой к блоку цилиндров. Другой провод присоединил к распределителю. Тихо, спокойно, но точно. Потом он вылез из-под машины, отряхнул пыль и отправился восвояси как ни в чем не бывало. На все ушло десять или одиннадцать минут. Теперь мы можем считать его настоящим специалистом.

– Жертвы были?

– Нет. Во-первых, машина была бронированная. Во-вторых, взрыв-пакет был ослабленным. Мы хотели лишь опробовать механизм и остались довольны. "Форд" превратился в кучу металлолома. Его капот отлетел в сторону. Вокруг повыбивало все стекла. Машине больше не ездить, даже если сам Генри Форд встанет из могилы.

– Жаль, что я этого не видел! – В голосе Хиля слышалось сожаление, хотя внутренне он радовался, что его не было на месте событий.

– Не волнуйся, – к полной неожиданности Хиля ответил Мануэль Камарго. – Это была лишь проба. Следующий заряд будет посильнее, объект реальным, а участвовать будем все вместе.

Мануэль Камарго рассказал во всех подробностях о предстоящем деле. Руководителю их группы Антонио Калатайюду Ривере, который в свое время был участником провалившейся высадки американских наемников из бригады 2506 в заливе Свиней, благодаря болтливости связного стало известно, что в операции, порученной им ЦРУ, предусматривается участие и других групп. Калатайюду очень не нравилось иметь конкурентов. Ему удалось разузнать, что среди других участников фигурирует "Альфа-66" и ее человек, Сантос, уже находится в Мехико. Узнал он также и то, что Сантос встречался с Патрисио Санчесом и получил от него оружие. Калатайюд решил отправить Сантоса на тот свет. Среди прочих соображений это было вызвано чувством личной мести. Хосе Сантос Эрнандес давно ходил у него в должниках. Как-то ЦРУ решило расформировать одну из групп, действующую под руководством Калатайюда. Ему было передано шестьдесят тысяч долларов, чтобы купить молчание участников группы. Калатайюд деньги прикарманил. Однако Сантос каким-то образом узнал об этом и рассказал кое-кому из числа врагов Калатайюда в "Альфе". Этого было достаточно, чтобы все Майами узнало о том, как был присвоен подарочек, преподнесенный ЦРУ своим послушным ребятам. Калатайюд изворачивался, как мог, затаив злобу на Чино. Теперь он посчитал, что настал час мщения, которое можно было оправдать интересами группы. Другое соображение исходило из реального обстоятельства – операция с участием многих людей опасна. Калатайюд рассуждал так: если Эрнандес Сантос будет действовать первым и провалится или его успеют разоблачить до начала операции, полиция предпримет крайние меры безопасности и успех всего дела будет поставлен под удар, а тогда прощай миллион долларов, обещанный ЦРУ, прощай слава, которая ждет его людей.

Используя средства выделенные ему на организацию покушения, Калатайюд под предлогом подготовки к операции устроил интенсивные поиски Чино. Он нашел его в Акапулько и, снабдив всем необходимым группу, приказал ехать туда и "чисто" ликвидировать.

– Будьте очень осторожны, берегите себя для главного, – предупредил их Калатайюд. – Постарайтесь не наследить для полиции. Пусть это будет для вас проверкой перед основным делом.

Группа отправилась в Акапулько на двух машинах. Кое-кто из ее участников внутренне радовался, рассчитывая погулять там за счет ЦРУ. Другие же ехали неохотно, опасаясь провала и возможности закончить прогулку в мексиканской тюрьме. Мрачнее всех был настроен Хиль. Он был трусоват, ленив и неспособен к этой работе, которая требовала терпения и точности часового мастера и хотя бы минимума личной храбрости. Поэтому обычно ему поручали самую неинтересную работу, против которой он не возражал, особенно если она не сулила особой опасности.

Прибыв в Акапулько, они прежде всего отдали должное развлечениям. Потом, когда стемнело, началась работа. На следующий день Хиль с утра вел наблюдение за центральным входом отеля, где поселился Чино. Для этого он снял номер в другом отеле, напротив. Из окна его номера открывался прекрасный обзор. Хиль должен был терпеливо ждать в своем убежище, пока Чино выйдет из здания, подойдет к своей машине, сядет на переднее сиденье, достанет ключ и попытается запустить стартер. Тогда сработает взрыватель бомбы, заложенной у него под сиденьем. Сантос должен был погибнуть мгновенно, и у мексиканской полиции не останется никаких следов для расследования. Однако Хилю все равно не очень нравилась эта игра, и он предусмотрел меры личной безопасности.

В окулярах бинокля далекий силуэт машины Чино магически то приближался, то удалялся. Это было похоже на детскую забаву. Но эта игра не успокаивала Хиля. Наоборот, плохое настроение, мысли об ожидающих его опасностях не покидали его. Хиль отнюдь не был человеком, способным играть с динамитом. Все, что ему приходилось делать до сих пор, он делал больше под влиянием настроения или из желания легким способом заработать деньги. Однако в глубине души ему претило убийство себе подобных, и скорее чувство страха, чем совести, подсказывало ему: "Когда-нибудь тебе придется расплачиваться за это". Сейчас его самым горячим желанием было как можно скорее убраться отсюда. Короче говоря, он был своего рода паразитом на теле терроризма, но паразитом, которого можно было использовать. Вот и сейчас наблюдение за тем, как человек взлетит на воздух, было маленькой, но необходимой работой. Все считали, что Чино спустится в холл в десять часов утра, но было уже полдвенадцатого, а он не появлялся. Хиль начал нервничать, потому что не имел представления, сколько еще предстояло ждать. Он нетерпеливо закурил. Окно его номера было слишком далеко от машины, и все время нужно было смотреть в бинокль, а это утомляло. Рядом были и другие отели, расположенные поближе, но тогда надо было выбирать между "слишком далеко" и опасным "слишком близко". Ему же хотелось избежать даже мало-мальского риска. Из двух зол выбирают меньшее. Уже двенадцать! Какого черта Сантос сидит столько в своей комнате? Но Хиль был Хилем, а не Кларком Кентом и не мог воспользоваться рентгеновскими лучами, чтобы видеть сквозь стены. Оставалось только ждать. Когда глаза уставали, он опускал бинокль. В эти моменты машина Сантоса превращалась в маленькое темное пятно на разноцветной палитре Акапулько. Уже 12.20. Терпение Хиля было на исходе. Вдруг он увидел, что кто-то направляется к машине. Ему показалось, что это Сантос, но Хиль не видел, вышел ли тот из отеля, потому что на мгновение отвлекся, глядя в сторону. Человек прошел мимо "форда" цвета горчицы, начиненного смертельным грузом, в три раза большим, чем при взрыве "Галактики" в Мехико. Чтобы дать отдых глазам, Хиль, вместо того чтобы неотрывно смотреть на предмет наблюдения, стал делать произвольные пробежки взглядом взад и вперед, возвращаясь время от времени к машине. Так было легче переносить монотонность ожидания. В таком курортном месте, как это, открытое окно иной раз преподносило волнующие сцены. Такой способ использования служебного бинокля ЦРУ Хиль открыл давно, еще в Майами, просматривая крыши Даун-Тауна. Что происходит? Попробуй подладиться под привычки такого туриста. Чино заважничал. Он не хочет идти навстречу своим палачам. Наверняка пообедал и прилег поспать. Сейчас дрыхнет, а тут жди его. Но ничего не поделаешь. В конце концов, это его последняя сиеста[38] 38
  Полуденный отдых. – Прим. пер.


[Закрыть]. Пусть поспит всласть. Говорят, что приговоренным к смерти дают право на последнее желание. Если ему хочется спать, пусть спит. Хиль подождет. Ждущий да дождется. У него нет другого выхода. Любой спящий когда-нибудь просыпается. Потом он примет душ, побреется, поодеколонится, приведет в порядок одежду, достанет из-под подушки пистолет, заткнет его за пояс, выйдет в коридор, спустится в холл, оставит ключ у дежурного, спросив, не передавали ли что-нибудь для него, и выйдет на улицу… Фу, во сколько же это будет? В 17 или 18. Какая досада! И это в Акапулько, где столько красивых женщин понапрасну пропадают на пляже и столько прекрасных напитков испаряются в кафе и барах. Наверное, остальные гуляют вовсю, пока он сидит тут. Пусть они не заливают про патриотизм. Кто-кто, а Хиль хорошо их знает. Он попросил по телефону принести что-нибудь выпить. В 13.11 подняли бутылку «Мартини». Он пробежался взглядом по соседним домам. В одном из окон мелькнула женщина, задумчиво снимавшая бикини. Хиль сразу забыл о «форде». Однако окно быстро опустело. Много раз потом он безуспешно посматривал на него. В 13.15 после изрядной порции «Мартини» он уже воображал себя сильным мира сего, развалившимся в шортах на складном кресле, любующимся панорамой Акапулько. Он все меньше и меньше уделял внимания входу в отель и машине Сантоса. Он уже не следил за временем. Так ему было легче. Вдруг придет смена, и ему удастся уехать в Мехико до взрыва? Он посмотрел на часы только два раза. 14.35. Он уже знал, что происходит за каждым окном, сунул нос в чужую жизнь более чем полусотни людей и ощущал противную усталость. Вдруг в окне, расположенном прямо перед ним, он узрел нечто новенькое. Это произошло в 15.00. Его глаза увидели отнюдь не то, чего он терпеливо ждал уже много часов, а гораздо более интересное. За окном разворачивалась молчаливая драма, сценой для которой служила комната с голыми стенами, а действующими лицами – две совсем разные как по внешним формам, так и по темпераменту фигуры. Одна из них будила в нем сладостное желание. Оперативный интерес безвозвратно ушел на второй план. В рамке окна, приближенного биноклем, хорошо был виден молодой, со вкусом одетый человек. Он сидел в кресле около разобранной постели и читал пухлую синюю книгу. Очки были в толстой оправе, придавали ему вид ученого. Судя по внешнему виду, это был папенькин сынок, который щедро растрачивал в Акапулько средства родителей или премию, полученную по окончании университетского курса. Перед ним стояла женщина. Не просто женщина. Хилю она показалась самим совершенством, из тех, что природа изредка являет людям, чтобы подтвердить свое звание виртуозного ваятеля человеческой плоти. Она, видимо, только что приняла душ, потому что вся была покрыта прозрачными капельками воды, которые казались росинками на ее золотистой коже. Хиль мог бы с помощью своего мощного бинокля даже пересчитать их. Женщина стала вытираться маленьким полотенцем. Ее движения были похожи на заученную сцену стриптиза. Она не просто вытиралась, она призывала к ласке, но мужчина так и не оторвал взгляда от книги. В 15.02 женщина отбросила в сторону полотенце. Она остановилась в центре комнаты, облитой ярким солнечным светом. Среднего роста. Длинные русые волосы каскадом ниспадают на плечи. Она сложена как богиня. Ей меньше тридцати. Ангелоподобное лицо. Грациозные движения, выдающие профессию. Может быть, она даже папочкин лакомый кусочек, подаренный за прилежание сыну-студенту. 15.05. Женщина ходит но комнате, демонстрируя себя во всех ракурсах, потягиваясь и изгибаясь, но мужчина весь поглощен чтением. Кажется, что он загипнотизирован книгой. По разумению Хиля, столь захватывающей книги существовать не могло. Ах, если б он был на его месте… В 15.07 блондинка пошла на сближение. Она касается своими формами отсутствующего читателя, который откровенно зевает. Женщина убеждается, что ее нудистские прогулки не дают результата. Она ложится на постель, приняв соблазнительную позу. Мужчина вновь зевает. Женщина говорит ему что-то, жестом зовет к себе. Мужчина наконец вытягивается рядом с ней и закрывает глаза. Женщина начинает его гладить. Интеллектуал продолжает лежать как бревно. В 15.09 женщина начинает трясти его. Мужчина с удивлением открывает глаза и садится на край кровати. Женщина, красиво изогнувшись, щекочет его по подбородку. Все бесполезно. Тогда она начинает гладить себя. Ее руки бесстыдно, с дьявольским призывом пробегают по телу. На лице у нее выражение плаксивой девочки, она говорит что-то, поворачивается к нему грудью, спиной, боком. Хиль уже покинул грешную землю. Он витает очень далеко. Эта волшебная сцена на его малопоэтическом языке формулируется так: «Такое первоклассное мясо, а мужик хоть бы хны». В 15.11 женщине не остается ничего другого, как последовать древнему совету: «Если гора не идет к Магомету…» Она бросается на свою жертву, книга и очки летят на пол. Тряся мужчину, женщина хочет доказать, что она – живое существо, а не неодушевленная принадлежность комнаты. Хиль совсем высунулся из окна, чтобы получше видеть, как наконец в страстном порыве сплелись их тела. 17.15. Мощный взрыв выводит его из оцепенения. Бинокль Хиля поспешно поворачивается в сторону объекта наблюдения. Но там видны лишь объятые пламенем остатки машины, поднимающийся вверх столб черного дыма и бегущие к месту происшествия зеваки. Как быть? Задачу можно считать выполненной. Чино вышел из отеля, вставил ключ в замок зажигания и взлетел на воздух. В дверь постучали. Стук был условный. Это один из своих. Хиль открывает. На пороге стоит человек с замогильным выражением лица, с неопрятной бородой. Он заглядывает в комнату и, показывая в улыбке порченые зубы, приказывает:

– Пошли.

Хиль бросает прощальный взгляд на комнату. Ему жаль уходить. Из-за недосмотренного в бинокль, из-за недопитой до конца бутылки "Мартини", из-за удобного кресла, из-за ничегонеделания. Но он должен идти.

– Задача выполнена?

– Выполнена.

– Тогда пошли. Нужно скорее смываться.

Мальчишка бросился навстречу Чино, как только тот спустился в холл отеля. Они уже стали близкими друзьями.

– Привет! Как дела, Хорхито?

– Очень хорошо, хозяин. Только скучное это дело сторожить машину, как вы меня просили. Она красивая. Должно быть, несется как ракета. Здесь были ваши друзья и починили мотор. Они недолго возились.

– Мои друзья? Что они чинили?

– Они возились с мотором. Их было двое. Мрачные такие, в форме механиков из гаража. Сделали все быстро и сразу смылись. А что? Для вас это неожиданность, хозяин?

– Тебе они что-нибудь сказали?

– А что они должны были мне сказать? Я подошел только посмотреть, чтобы они не увели чего. Вдруг это какие-нибудь проходимцы. Тогда один из них сказал громко, чтобы я слышал: "Сделай получше, чтобы это было для нашего друга сюрпризом". Они сразу полезли под машину и потом ушли…

– Ты не очень устал? Можешь оказать мне еще одну услугу?

– Как прикажете, хозяин.

– Тогда отправляйся сейчас в порт.

– Туда, где мы встречались с усатым сеньором?

– Точно. Скажи ему, что мне нужно взять напрокат машину. Я скоро приду. Подожди меня там.

Чино попрощался с мальчишкой и внимательно осмотрел место, где стояла его машина. Ничего подозрительного он не заметил. Чино поднялся к себе в номер и запер изнутри дверь на ключ. Тщательно осмотрев все уголки, стал собирать легкий багаж. Он сложил в чемоданчик все самое необходимое и выглянул в окно, держа в руках аппарат, очень похожий на транзисторный приемник. Осмотрелся вокруг. В окне одного из отелей выше по склону что-то блеснуло в лучах солнца. Чино присмотрелся и обнаружил бинокль Хиля. Правда, тот был направлен не на отель, а на другое здание. Чино поставил свой аппарат на подоконник. Внизу с шумом пробежали дети. Он подождал, пока затихли их крики, и стал вращать ручку, будто искал какую-то радиоволну. "Сейчас проверим, что там отремонтировали мои друзья". Чино продолжал вращать ручку до тех пор, пока не раздался взрыв, поднявший машину на воздух.

Чино вышел из отеля через боковую дверь, которую заранее присмотрел на всякий пожарный случай. Издали он увидел, как полицейский и собравшиеся зеваки забрасывали песком пылающий костер, в который превратилась машина.

Через несколько кварталов он увидел своего маленького друга.

– Вы слышали взрыв, хозяин? – На лице мальчика был написан испуг.

– Да, конечно.

– Я уже поговорил с усатым. Машина готова, пойдемте со мной.

С важным видом делового человека мальчик повел Чино туда, где его ждал взятый напрокат автомобиль.

– Это был очень сильный взрыв. Таких здесь никогда не слышали. Странно, чтобы это могло быть? У нас нет ни партизан, ни крестьянских волнений, ни забастовок. Наша полиция занимается только охраной туристов, которые приезжают сюда спускать деньги. Наш городок спокойный, без скандалов. Нет здесь и привидений.

– Ты веришь в привидения? А я-то думал, что ты смелый малый, и даже поручил тебе охранять машину!

Мальчишка покраснел. Он не мог позволить, чтобы его мужское достоинство оказалось под сомнением. Но здесь речь шла не о смелости или трусости, а о сверхъестественных силах, о том, что было выше храбрости и воли смертных, о том, что требует уважительного отношения. Он помнил много разных ужасных историй, рассказанных родителями, дедушками, бабушками, которые в свою очередь узнали их от других стариков, или прочитанных им в иллюстрированном издании "Рассказы о ведьмах" – комиксах для несовершеннолетних. Чино, думал он, просто несведущий в этих очевидных и общепризнанных делах человек. Поскольку тот был его другом, мальчишка посчитал своим долгом просветить его:

– Дело не в храбрости. Я просто верю во все это. Если у вас будет возможность, съездите в долину. Там вам расскажут о Тепосотлане.

– Что это за долина?

– Та, что у подножия Попокатепетля. Это название вам что-нибудь говорит? Все туристы спрашивают о нем.

– А, знаю! Ты имеешь в виду вулкан Пуэбла.

– Да! Так вот, Тепосотлан – заколдованная индейская деревня. Об этом говорят все старики.

– Тепосотлан. Я где-то слышал о ней. Это, кажется, недалеко от столицы?

– Как же она может быть далеко, хозяин? Мой дедушка рассказывал, что он добирался туда пешком. Конечно, не сейчас, а когда зарабатывал на жизнь тем, что объезжал лошадей. Теперь его мучит ревматизм, каждая косточка болит. Но тогда он был молодым и ходил туда пешком к моей бабушке, то есть она в то время еще не была моей бабушкой. Дедушка был молодым и сильным. От него первого я услышал эту историю о заколдованной деревне. Он рассказал ее однажды за ужином, когда на дворе была гроза.

– Почему она показалась ему заколдованной?

– Разве вы не знаете, какими бывают заколдованные деревни? Там все время происходят странные вещи.

– Знаешь, дружок, не верю я всему этому. Единственно, кто мог околдовать твоего дедушку, так это бабушка, в которую он влюбился.

Чино положил руку на плечо мальчишке, а тот, войдя в роль и придав своему голосу еще более таинственные интонации, принялся рассказывать историю о дивных чудесах Тепосотлана:

– Говорят, что там по ночам на улицах появляется черный конь. Черный, как смоль. И без седока. От его ржания звенят канделябры в домах, и жители деревни помирают от страху. Язычки свечей сами по себе начинают колебаться, когда заржет этот черный конь без седока. Никто не осмеливается высунуться наружу, но те, у кого на это хватило духу, говорят, что это самый что ни на есть жеребец Эмилиано Сапаты[39] 39
  Сапата Эмилиано (1879–1919) – видный деятель мексиканской революции 1910–1917 гг. – Прим. пер.


[Закрыть], который разыскивает своего пропавшего хозяина.

– Слушай, Хорхито, а это интересно. Я слышал много историй о привидениях, но ни одной про лошадь. А почему это должен быть именно жеребец Сапаты? И почему именно там он ищет своего хозяина?

– Один старик, который воевал вместе с Эмилиано, говорил, что это он. А почему он ищет его там? Так это просто. Возле этой деревни Сапата скрывался. Он долго просидел там в пещерах. Это когда была революция. А еще раньше там тоже случались странные вещи, о которых рассказывали индейцы.

– Но ведь Эмилиано Сапата не верил этим рассказам. Он скрывался в пещерах, не обращая внимания на то, что индейцы считали свою деревню заколдованной.

– Эмилиано Сапата ничего на свете не боялся.

– Может быть, индейцы сами придумали все эти истории, чтобы отвадить от этих мест тех, кто мешает им спокойно жить? Тебе так не кажется, дружок?

– В таком случае они просчитались. Теперь все кому не лень хотят туда съездить: вдруг удастся увидеть черного коня. Мой дедушка рассказывал, что они едут туда на машинах, везут с собой фотоаппараты. Только старые привидения избегают всего нового. Туристы остаются с носом, но старики-то знают, что все это не выдумки.

Они уже пришли. Чино даже пожалел, что так скоро.

– Вон ваша машина, хозяин. Она не такая новая, как та, но… Вы что, не доверяете механикам? Или не хотите запылить ее? Вы, туристы, сорите деньгами, чтобы посмотреть то, что нам давно надоело.

Они вошли в контору усатого друга. Рядом стояла "тойота", вся в свежих заплатах.

Банковская контора в Мехико. Патрисио Санчес просматривает бумаги. Но это не балансовый отчет и не переписка с клиентами. Это полученные от разведслужбы США оперативные инструкции, как организовать убийство. На столе несколько телефонных аппаратов. Тот, на котором значится номер 531-01-21, издает тихий музыкальный звук. Патрисио поднимает трубку и подносит ее к уху:

– Алло.

В трубке раздается незнакомый голос:

– Слушай, Патрисио, у меня есть для тебя новость.

– Кто говорит?

– Это неважно. Слушай лучше, что я скажу. Ты помнишь того приятеля, что приехал недавно в Мехико?

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Ах вот как! Значит, тебя это не интересует. Тем хуже для тебя. А я-то хотел оказать тебе услугу.

– Выкладывайте, что у вас, или я вешаю трубку.

– Я уже сказал, что мне все равно. Это касается вас. Так говорить?

– Давайте кончайте побыстрее.

– Я говорю о твоем друге, который приехал из Майами. Тот самый, которого ты устроил в "Шератоне". Сантос, что ли?

– Я не знаю, о ком вы мне говорите.

– Думаю, что лучше было бы знать. Тогда денежки были бы целее. Видите, как доверять людям. Ты ему даешь деньги для одного, а он мчится спустить их в Акапулько. Разве это не возмутительно? По крайней мере, я так считаю и решил позвонить.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Давайте сделаем так: вы придете ко мне, и, если ваша информация будет интересной, я заплачу за нее.

– Я бессребреник, мне не нужно ни цента. Мне просто доставляет удовольствие помочь тебе. Я не имею и не хочу иметь ничего общего с этим сеньором Сантосом. Мир праху его!

– Послушайте, кто вы наконец?

– Я уже сказал: друг. Что ты предпримешь? Привезешь его в Мехико или закажешь похороны на месте? Не забывай, что он был туристом. Придешь на панихиду? Фоторепортерам не удастся воспроизвести его физиономию. Ее, наверное, так же трудно узнать, как и машину. Говорят, что ее взорвали. Нечто гениальное, от ключа зажигания. Я не разбираюсь в таких делах, но на твоем месте я бы забыл обо всем, что с ним связано. А то вдруг история ненароком повторится. Обязательно почитай завтра газеты.

В трубке раздались гудки.

– Алло! Послушайте!

Но слушать было уже некому. Его собеседник мог забавляться тем, что остался неизвестным.

Двое суток потребовалось, чтобы Патрисио установил, что в "Шератоне" уже давно не осталось и следа Чино; что связной ЦРУ увез его на встречу в Акапулько или какое-то другое близлежащее место; что его машина взорвана, полиция хранит полное молчание по этому делу, а, судя по слухам, вместе с машиной взлетел на воздух какой-то человек.

Анонимный телефонный звонок, по-видимому, исходил от группы, которая ликвидировала Сантоса и, следовательно, все нити держала в своих руках.

Не сомневаясь в правдивости информации, Патрисио заказал телефонный разговор с Майами:

– Сеньорита, Майами.

– Номер.

– Шестьсот тридцать три – пятьдесят восемь – сорок два.

– Минуточку.

– Я жду.

– Говорите, на линии Майами.

– Алло, Насарио?

– Нет. Один момент, сейчас я его позову.

– О’кей.

– Алло, алло!

– Насарио?

– Да. Кто говорит?

– Патрисио.

– Что случилось?

– Я должен передать тебе срочное сообщение.

– В чем дело?

– Тебе что-нибудь известно о Сантосе?

– Нет. А что? У тебя есть какие-нибудь сведения о нем?

– По правде говоря, известие не из приятных. Мы передали ему все, как договаривались. Разместили его в "Шератоне".

– Где ты сказал?

– В "Шератоне", как и договаривались.

– Ясно, ясно.

Андрес Насарио закусил губу. Он меньше всего ожидал такого сообщения.

Вплоть до этого момента Насарио считал, что Чино добровольно укрылся, ожидая, как он ему и советовал, повторного суда. Гаскон и Кастильо так и поступили. Это был лучший способ не мешать тому, чтобы судебное разбирательство шло в соответствии с желаниями властей Майами. До этого звонка он был уверен, что вся троица ждет вызова к судье Итону. Тем более что Чино было запрещено до суда выезжать в Мехико. Сейчас Насарио проклинал тот час, когда он доверил Чино контакты, связи и детали оперативной работы в Мехико. Теперь, когда уже ничего нельзя поделать, оказывается, что его подчиненный уехал без предупреждения и воспользовался всем этим. Насарио как обухом по голове сразу же ударила мысль о деньгах, внесенных в качестве залога. Почему Чино так поступил? Чтобы гарантировать свое участие в операции? Из-за страха перед американским судом? Или это предательство? Сомнения закрались в душу Насарио. Он подумал о водопаде упреков в свой адрес. Ведь люди любят топтать упавшего. Что делать? Нюх старого политикана подсказывал ему, что есть только один путь: не смущаться и постараться выколотить из случившегося максимум полезного для себя.

– Что еще, Патрисио, я слушаю.

– Мы полагали, что он ждет в "Шератоне", а он по собственной инициативе укатил в Акапулько.

– Инструменты он уже получил?

– Все. Я послал человека в "Шератон" проверить. Сантос все увез с собой.

– Откуда ты узнал, что он в Акапулько?

– Наши люди всегда начеку, Насарио.

– Так вот, слушай меня внимательно. Нужно приложить все силы и средства, всю энергию, чтобы разыскать Сантоса и потребовать у него ответа. Ты меня слышишь?

– Это уже невозможно.

– Почему?

– Мне позвонил наш человек и сообщил, что Сантос взлетел на воздух. Ужасно! Знаешь, что это было? Террористический акт. Я немедленно связался с друзьями в Акапулько, и они все подтвердили. Полиция пока хранит все в тайне. Попозже, когда они поостынут, мы сможем выяснить детали.

– Кто это мог сделать?

– Я не ясновидец, Насарио. Теперь я сам сплю со взведенным пистолетом под подушкой.

– Инструменты не удалось вернуть?

– Они, должно быть, тоже взлетели на воздух при взрыве. Их не оказалось в его комнате в Акапулько.

– Ладно, Патрисио. Теперь слушай меня. Не принимай никаких предложений по нашему делу, кто бы ни пришел к тебе. Ты меня понимаешь? Даже если он предъявит тебе бумагу, подписанную мной, не делай ничего без консультации по этому каналу. О’кей?

– О’кей, Насарио. Пока. Ах да! Я забыл одну важную деталь. Все доллары, предназначавшиеся для выхода Чино из игры, лежали в чемоданчике, который он взял с собой в машину. Они, наверное, тоже сгорели.

Насарио промолчал. Патрисио, конечно, использовал гибель Сантоса, чтобы прикарманить деньги. И что хуже всего – доллары. Но нет худа без добра. Он сам таким же образом использует взрыв в Акапулько.

Насарио сел за свою старую пишущую машинку и, лелея мысль о мщении и получении неожиданных выгод, принялся писать "боевое сообщение" о зловещем взрыве в Акапулько, чтобы в подходящий момент пустить его в ход.

Его пальцы бегали по клавишам так же профессионально, как и по банковским билетам при их подсчете. Будто какая-то волшебная сила омолаживала в такие моменты дряхлого главаря "Альфы-66".