Текст книги "Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА VII

Пробуждение. – Ранний завтрак. – Отец Батист. – Разлив озера Виннипег и его последствия. – Прежние «каменные сердца». – Варварство. – Загадка цивилизации. – Причина всех войн между белыми и краснокожими. – Бедность. – Лихоимство чиновников земельного ведомства. – Бунтовщик. – Ситтинг-Булл, великий вождь сиу. – Эпилог битвы при Уайт-Маунтейне. – Канадские индейцы. – Потомок куперовского героя служит нотариусом в Квебеке.

Путешественники проспали долго, их разбудил ворвавшийся в комнату веселый солнечный луч, добравшийся до постелей, на которых они отдыхали. В одну минуту и совершенно отчетливо охотники вспомнили все, что с ними приключилось накануне. Это особенность солдат, моряков, охотников, словом, любых искателей приключений.

Только они встали, послышался голос старого кюре, улыбавшегося в бороду и попыхивавшего трубкой. Рядом с ним стоял высокий старик, загорелый, но белее, чем другие индейцы, очевидно метис.

Чертами умного, энергичного лица он напоминал молодых пахарей-индейцев Блеза и Жильбера, и прежде чем кюре представил его французам, назвав Жаном-Батистом Картье, они уже догадались, кто это.

Восьмидесяти летний дед пожал им руки так, что кости хрустнули, и фамильярно, будто век был с ними знаком, потащил к столу, едва дав им время умыться и привести себя в порядок.

– Как? Сразу за еду? – воскликнул удивленный Фрике.

– Да, молодой господин, – отвечал старик. – Не знаю, как у вас, на старой родине, у нас тут едят с утра, как встанут. Кто хорошо работает, должен хорошо и есть. Не правда ли, господин кюре?

– Правда, правда, Батист.

– А где же наши друзья Блез и Жильбер? – спросил Андре.

– Они ушли по делу, можно даже сказать по вашему делу, и вернутся к вечеру. Ну же, земляки, пожалуйте к столу, и вы, господин американец.

Компания уселась за стол, уставленный всевозможными яствами, среди которых красовалась пирамида из превосходных фруктов. Тут были яблоки, груши, персики, абрикосы, виноград, да такие, что художник, пишущий натюрморт, пришел бы в восторг, а у лакомки потекли бы слюнки.

Гости выразили свое восхищение, но и пожурили хозяев – зачем такая расточительность. Батист сказал:

– Это все господин кюре. Он опустошил для вас свой сад. Сначала хотел взять вас к себе, но я упросил этого не делать. У меня вам будет удобнее. Впрочем, у кого бы вы ни остановились, вы наши общие гости.

Фрике хотя и удивился столь раннему завтраку, но, по совести говоря, отнесся к кушаньям с большим вниманием и с отличным аппетитом отведал всего.

Американец тоже пробовал все весьма исправно, хотя не было тут ни соленого окорока, ни пресного хлеба, ни соевого соуса, ни обжигающих приправ. Он ел много, внимательно слушал, мало говорил. Чувствовал себя, видимо, не в своей тарелке, но держался вполне прилично.

Беседа зашла, прежде всего, о том, как хорошо устроилось и живет это маленькое индейское племя. Между тем о нем знают разве что въедливые географы.

– Таких результатов мы достигли не без труда, – сказал кюре. – Лет сорок тому назад «каменные сердца» были порядочными негодяями. Не так ли, Батист? Много усилий, хлопот, терпения положили, чтобы сделать их иными.

– Расскажите, как это было, господин кюре, – попросил Андре. – Ведь это очень интересно.

– С удовольствием, мой молодой друг. Да и рассказать-то недолго. Сорок лет тому назад мы с Батистом жили близ озера Виннипег в небольшом канадском приходе, теперь даже места того не найдете. Сильное наводнение смыло за несколько часов маленькое село, почти все жители утонули! Я выплыл на каком-то бревне, и наутро меня прибило к берегу, к наполовину вырванному из земли дереву. На нем ютился едва живой от голода и холода человек, державший на руках мальчугана лет двенадцати. Дерево остановило мое бревно. Я узнал Батиста и его младшего сына.

– Где твоя жена? – спросил я.

– Умерла.

– А дети?

– Утонули… Кроме вот этого.

– Дом-то хоть цел?

– Разрушен.

– А скотина?

– Пропала вся.

– Мы потужили вместе, погоревали и стали согревать мальчика, который едва дышал. Потом нас подобрала лодка и привезла в Сент-Бонифейс на Ред-ривер. Там мне посчастливилось встретиться с отцом де Сме, просветителем сиу, благодаря которому, как признают сами американцы, предотвращено было много убийств. Отец де Сме стал меня просить, чтобы я перешел через границу и стал его помощником. Он был стар, я молод и полон сил. Я согласился. Батист и его сынишка остались с нами. Его подруга лежала на дне Виннипега, ему было все равно где жить. Отец де Сме дал нам указания и возвратился в Дакоту, а мы отправились к верховьям Миссури и с большими трудностями перебрались через Скалистые горы. Измученные, усталые, встретились с толпой индейцев, охотившихся за бизонами. Язык их мы не знали. Это были совершенные дикари, грубые, неразвитые, не имевшие никакого понятия о добре и зле, о правде и справедливости. Жестокие от природы, они, казалось, были абсолютно неспособны воспринять когда-либо идеи добра и правды. Они увели нас к себе в деревню, заставили выполнять самую тяжелую и грязную работу, кормили мало и очень плохо. К счастью, мы были крепки и сильны, – не так ли. Батист?

– Настоящие канадцы!

– Прошло несколько лет, надежды обрести свободу не было. Между тем дети наших хозяев, сначала всячески озорничавшие, полюбили нас от души. Мы с Батистом поняли, что единственное средство исправить наших дикарей – овладеть душой и сердцем подрастающего поколения. Усилиями и трудом мы достигли того, что победили их предрассудки.

– Труда много было! – вставил свое слово Батист. – Я сам полудикарь, но никогда не думал, что дикари могут быть столь дики, как эти сиу.

– Я учил их и развивал, развлекая, и был вознагражден быстрыми, поразительными успехами. Прошло десять лет. Сын Батиста превратился в великолепного молодого человека, которого племя усыновило и выбрало помощником вождя. Он женился на молодой девушке, у них родились Блез и Жильбер. Наше положение совершенно переменилось. Старики племени незаметно поддавались влиянию молодежи и оставили многие гнусные привычки. Мы заставили их полюбить землю, оседлость, почти отучили от кочевой жизни. Видя, что мы вдвоем и только с помощью детей успешно обрабатываем землю, получаем хорошие урожаи и всегда сыты, обеспечены, избавлены от голода, они тоже принялись расчищать землю, пахать, сеять, копать, сажать и, разумеется, тоже стали получать хорошие урожаи. Успех был полный – я с полным основанием мог сообщить отцу де Сме, что его желание исполнилось. Таковы были первые шаги нашего племени на пути цивилизации. Но впереди было еще много работы. Прежде всего, обеспечить индейцев землей. Первопроходцы продолжали осваивать Северо-Запад и теснили местные племена. Надо было получить от государства разрешение на участок из «земельного запаса». Правительство Союза охотно раздает их индейцам, гарантируя спокойное владение ими и уже не позволяя белым занимать эти территории. Это и есть так называемые «резервации» или «резервные земли». Они предназначены исключительно индейцам, но, к сожалению, обещанное не всегда выполняется. Только племя устроится на участке, как вдруг окажется, что здесь есть руда, или он порос ценным лесом, или по нему пройдет железная дорога, и он из ничего не стоящего вдруг становится страшно дорогим. Появляются эмигранты, открыто нарушающие распоряжение министра. Индейцы, конечно, оказывают сопротивление. Драки, сражения, выстрелы, убийства!.. Взаимное сдирание скальпов…

– Как взаимное? – вознегодовал Фрике. – Неужели и белые сдирают?

– Спросите полковника, – сослался старик.

– Сдирают, – лаконично подтвердил американец, не переставая есть.

– Появляются войска. Индейцы подавлены, выселены на новый участок и должны начинать все сызнова, пока их не вытурят вновь с только что насиженного места.

– А знаете, полковник, ведь это очень грустно, – не удержался парижанин.

Ковбой с набитым ртом только поднял верх обе руки, как бы говоря: «Я-то что могу?»

– Но это еще не все, – продолжал кюре. – Бывают и другие препятствия. Вы знаете, что индейцы-кочевники питаются почти исключительно мясом бизонов. Между тем бизонов становится все меньше, поскольку бывшие трапперы охотятся на них из-за шкур и истребляют тысячами. Скоро, кажется, не останется ни одного. С другой стороны, резервные участки раздают все скупее, выбирая из самых скудных земель, где мало пастбищ и почти совсем нет бизонов.

Тут наконец в беседе принял участие полковник.

– Но ведь правительство, достопочтеннейший господин кюре, – сказал он, – в своих договорах обязуется производить справедливую раздачу мяса, орудий труда, одежды и прочего. Раздача происходит под наблюдением особых чиновников, так называемых «уполномоченных по делам индейцев».

– Да, на бумаге все это очень хорошо, а результаты плачевные. Уполномоченными-то назначают кого? Обыкновенно агитаторов. Они знают, что продержатся на местах только до тех пор, пока останется у власти их партия, и думают лишь о том, как бы поскорее нажиться. И уж тут они, конечно, не церемонятся. В верхней палате во весь голос обсуждали их злоупотребления. Кто-то вычислил, что они расхитили больше половины отпущенных кредитов. В результате несчастные индейцы, умирая от голода, принимаются грабить приграничных фермеров. С этого и начинаются все индейские войны. Помните ужасную войну с семинолами, продолжавшуюся с тысяча восемьсот семьдесят четвертого по тысяча восемьсот семьдесят седьмой год?

– Не та ли это война, когда знаменитый Ситтинг-Булл, вождь семинолов, обнаружил замечательные военные способности? – спросил Андре.

– И наголову разбил генерала и полковника, – добавил Фрике.

– Генерала Костера и полковника Крука, – вставил свое слово мистер Билл. – Он был гораздо сильнее их, вот и все. Но зато какой он устроил эпилог к битве при Уайт-Маунтейне, где были убиты оба – и Костер, и Крук.

– Какой же?

– Это всем известно!.. Велел подать оба трупа, сам вскрыл им грудь и тут же, перед своими воинами, съел оба сердца'. Я на него за это не особенно сержусь, хотя с Костером мы были старинные друзья, – мирно продолжал полковник. – Не сердились на него и наши политические деятели. Сначала Ситтинг-Булл скрывался в Канаде, в Манитобском округе, потом заключил мир с федеральным правительством. Правительство согласилось забыть прошлое и гарантировало выполнение всех положений договора, заключенного еще до восстания.

Сам вскрыл им грудь и тут же, перед своими воинами, съел оба сердца.

– Не может быть!

– Уверяю вас, это факт. Ситтинг-Булл перешел обратно через границу и поселился с семью тысячами своих сторонников в Стэндинг-Роке, в штате Дакота. С тех пор он полюбил сельское хозяйство, живет в доме, делает время от времени визиты начальству и поддерживает со всеми добрососедские отношения.

– Не лучше ли было с самого начала соблюдать все пункты договора? – продолжал кюре. – Тогда не было бы и этих ужасных войн. Ведь в конце концов правительство признало вину своих чиновников. Никогда индейцы не нарушали соглашений первыми. Вот потому-то, наученный опытом, я решил устроить так, чтобы мои друзья «каменные сердца» были навсегда гарантированы от произвола уполномоченных по индейским делам, от всяких разделов и переделов. Я поехал в Вашингтон, представился министру, поговорил с ним. Он согласился с моими доводами и разрешил, хотя это и не вполне соответствует закону, в порядке эксперимента устроить моих индейцев на земле по канадскому образцу, дающему повсеместно отличные результаты. В результате «каменные сердца» получили за двенадцать тысяч долларов в полную собственность всю территорию, на которой жили с незапамятных времен, и, кроме того, из земельного запаса участок в десять квадратных километров на западном склоне Каскадных гор в долине реки Колумбии.

– И вот мы живем здесь, усердно трудимся. Живем сытно, но трезво. Спиртные и хмельные напитки у нас строго запрещены. Ввоз их не допускается. Все жители поголовно грамотны. Кроме своего языка говорят по-английски и на французском народном, который им почему-то особенно легко дается. Мы не только сами вполне обеспечены, но и помогаем соседям, когда у тех случается неурожай.

Старик замолчал. Слушатели сидели молча, зачарованные его рассказом.

Первым нарушил паузу Андре.

– Позвольте мне, господин кюре, – сказал он, – почтительно поклониться вам, приветствуя, как скромного героя. Я вами восхищаюсь. Удивляюсь вам бесконечно. Во Франции не знакомы с индейским вопросом. Там слышали только о чиновничьих злоупотреблениях и жестоких репрессиях. Неужели американские государственные люди всерьез убеждены, что единственное решение вопроса – окончательное истребление индейцев? Неужели уверены, что индейцы неспособны к мирной оседлой жизни и хотя бы к самой примитивной гражданственности? Скажите по совести, полковник Билл, неужели так?

– Так, – подтвердил ковбой с некоторым смущением.

– Я очень рад, что здесь вы видите обратное, – сказал кюре. – Впрочем, пример канадских индейцев также показывает, что они легко поддаются цивилизации и что кротостью с ними многое можно сделать. Об этом свидетельствует вся история Канады. Когда ее заняли французы, они заключили с индейцами соглашения, которые свято соблюдали, строго наказывая чиновников-нарушителей. Это дало немедленные результаты. Во всех войнах, которые французы вели с англичанами, индейцы всегда поддерживали французов. Когда французы потеряли Канаду, англичане не стали нарушать административных традиций прежних ее хозяев и обеспечили добрые отношения с краснокожими, в противоположность североамериканцам. Сейчас канадские индейцы, сохраняя свое старинное общинное устройство, почти слились с белой расой. А что к цивилизации они вполне способны, вот вам доказательство: потомок великого вождя племени «черепах», знаменитого Чингачгука, воспетого Фенимором Купером, служит в Квебеке нотариусом! Однако, господа, если вам угодно поближе взглянуть на нашу цивилизацию, прогуляйтесь со мной по нашей территории. Лошади готовы и дожидаются нас. Позвольте мне показать вам нашу резервацию, прежде чем вы отправитесь в большую охотничью экспедицию за бизонами.

ГЛАВА VIII

Новый повод для удивления. – Современные индейцы. – О скальпе. – Разменная монета ковбоев. – Сюрприз. – Фура. – Проверка инвентаря. – Неожиданное богатство. – Виски. – Расстрел бунтовщиков. – В путь-дорогу. – Плохие земли. – Цветущая прерия. – Размышления практика. – Бизоны!

То, что увидели французы и американец на земле «каменных сердец», превзошло все их ожидания.

Фрике и Андре согласились с тем, что краснокожая раса, безусловно, способна к цивилизации. Даже американец переменил свое мнение о «красных братьях» и вынужден был согласиться, что его соотечественники обращаются с ними чересчур жестоко, и это, пожалуй, напрасно.

– Однако ведь далеко не у всех индейцев есть такие священники-просветители и метисы, – сказал он. – Представьте, что вместо двух таких апостолов среди здешнего племени появились бы два отчаянных плута из прерии или хотя бы просто два ковбоя. Во что бы они превратили тех же самых индейцев?

– Это не особенно лестно для ковбоев, полковник, – заметил Фрике.

– Что ж, my dear, я говорю правду, признавая в то же время за ковбоями умение трудиться. Говоря откровенно, понятия о чужой собственности у них самые… широкие, а уважение к чужой жизни… весьма умеренное. Вообще недоразумения между белыми и краснокожими еще не скоро прекратятся, много еще будет с обеих сторон убито народу и много снято скальпов.

– Скажите, пожалуйста, для чего белые делают такую гадость – снимают скальпы? Я понимаю индейцев – для них это трофей, украшение, признак военной доблести. Но не за трофеями же гоняются белые? Что за интерес для них скальпы? Какую выгоду они из этого извлекают? Ведь янки народ практичный.

– Какую выгоду, вы спрашиваете? Обыкновенную, денежную. Ведь женский, например, скальп стоит десять долларов.

– Но убивать женщину из-за сорока франков! Это гнусно. Неужели нельзя просто сбрить ей волосы, если уж так…

– Полные скальпы ценятся дороже. Коллекционеры очень их любят и охотно покупают. У населяющего прерии народца скальпы играют роль разменной монеты. Мужские ценятся дешево – не дороже двух долларов, потому что волосы короче и не годятся для устройства париков и женских причесок. Их покупают только сами индейцы.

– Индейцы покупают скальпы своих? Да что вы говорите?

– Молодой воин не успел еще убить ни одного врага, а хочется украситься скальпом. И вот он покупает скальп убитого за две или три бизоньих шкуры и с торжеством приносит домой. На него тогда уже смотрят как на героя.

– Ну, теперь я понимаю все, даже то, почему индейцы так упорно сопротивляются вашей цивилизации.

Три друга, ведя эту беседу, прохаживались по площади, совершая предобеденную прогулку.

Из школы выбегали ученики, крича, толкая друг друга и рассыпаясь по равнине, точно стая воробьев.

Из школы выбегали ученики, крича, толкая друг друга.

Вдруг они примчались обратно, весело приветствуя многочисленный отряд вооруженных всадников, окружавших какую-то фуру, которую тащили два быка.

– Наша фура! – закричал Андре, не веря глазам.

– Невероятно, но факт, – согласился Фрике. – Где они ее добыли?

– Мы нарочно приготовили вам сюрприз, господа, – сказал кто-то.

Они обернулись и увидели попыхивавшего трубкой кюре.

– Блез, Жильбер и их отец, посланные старым Батистом, как только вы приехали, отправились с полусотней молодцов туда, где с вами случилось несчастье, чтобы похоронить с честью ваших товарищей и спасти, что можно, из имущества. Они привезли фуру и кое-какие вещи.

Быков распрягли и увели, повозку поставили во дворике, примыкавшем к дому, приютившему путешественников. Отец Блеза и Жильбера, Батист-младший, которому было пятьдесят лет, и роста он был почти в сажень, доложил деду об экспедиции.

Батист-младший лицом походил на Батиста-старшего, только был смуглее. К отцу он относился с почтением, словно десятилетний мальчик. Говорил по-английски, радуя этим американца, не понимавшего ни слова по-французски.

По следам охотников Батист-младший со своими воинами добрались до Пэлуз-ривер, переправились и вскоре нашли фуру, брошенную на поляне. Кругом трава сгорела, а так как на месте лагеря ее не было, гореть было нечему, и фура уцелела. Мародеры, спасаясь от пожара, который сами устроили, удалились на юг и еще не успели вернуться, чтобы завладеть ею. Выкопав глубокую могилу, индейцы похоронили убитых ковбоев, а в повозку запрягли приведенных с собой быков и пригнали ее домой.

Андре горячо поблагодарил всех участников доброго дела и занялся осмотром фуры и уцелевших вещей.

Провизия и оружие сохранились. Разбойники, видимо, пробовали рубить дубовые ящики топорами, но твердое дерево не поддалось. Унесли только одежду, сбрую и то, без чего можно было обойтись. Продолжая осмотр, Андре нашел четыре бочонка по пятьдесят литров – грабители их не заметили. Он велел вынести их во двор и дать буравчик или сверло.

– Впрочем, нет, не надо, – сказал он. – У меня есть подходящий инструмент.

Он отошел шагов на двадцать и попросил присутствующих сделать то же.

Вынув револьвер, выстрелил по каждому из бочонков.

На землю полилась душистая жидкость.

– Что вы делаете, генерал? – вскричал раздосадованный американец.

– Видите – расстреливаю бунтовщиков, – отвечал, улыбаясь, Бреванн.

– Да ведь это виски!

– Совершенно верно. Но так как сюда запрещен ввоз крепких напитков, я счел своим долгом уничтожить контрабандный товар.

– Мы ничего не теряем, поскольку не пьем, – вставил свое слово Фрике. – А вы, полковник, поговейте. «Тигровое молоко» слишком вредно для индейцев. С этим нельзя не считаться.

Полковник недовольно промолчал и в знак протеста засунул себе за щеку удвоенную дозу табака, отчего щека вздулась, как при флюсе. Индейцы много смеялись, особенно их развеселила досада американца. После «казни» старый вождь приказал ускорить приготовления к охоте, которой собирался как можно скорее угостить французов.

Он выбрал лучших охотников, вытребовал лучших лошадей, чтобы заменить измученных, опаленных и отчасти «обезноженных» животных своих гостей. На приготовления ушел целый день, на следующее утро из деревни выехала и направилась на северо-запад кавалькада из полусотни всадников под предводительством Батиста-сына, с фурой, запряженной на этот раз лошадьми, так как быки идут слишком тихо, и с тремя легкими повозками местного производства.

В тот же день миновали границу резервации и вступили на дикую, необработанную землю, в прерию.

Перед французами раскинулось необозримое пространство с бесчисленными, ослепительно-яркими цветами, разнообразными животными, чудным свежим воздухом, которым как-то особенно легко и радостно дышится полной грудью.

В тот же день миновали границу резервации и вступили на дикую, необработанную землю, в прерию.

Но это была пока не настоящая прерия – не появилась бизонья трава. Тут росли только красивые цветы, трава же была несъедобной. Полковник сердился и все требовал бизоньей. Подождите, полковник! Будет и она. Увидите вы и настоящую прерию, столь любимую скотоводами, владельцами ранчо, с антилопами, оленями, бизонами.

Французы восхищались роскошной картиной цветущего луга, американец ворчал:

– By God! Конечно, джентльмены, у всякого свой вкус, но я не понимаю, как можно восхищаться никуда не годной травой, где даже лошади ущипнуть нечего. Я не собиратель трав, не ботаник, а охотник.

– Люблю доброго молодца за повадку, – насмешливо сказал Фрике. – Вы, полковник, человек положительный, настоящий американец. Недаром у вас все произведения искусства обложены пошлиной в сорок процентов стоимости. Доллар – вот ваш национальный бог.

На третий день во время привала разведчики вернулись и что-то сообщили Батисту-младшему. Сердца французов радостно забились, когда он объявил:

– Господа, потерпите еще немного. Бизоны близко.