Текст книги "Песчаные замки"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

Сесилия не могла заснуть. Так бывает всегда, когда Агнес нет дома. Все обычно считают младших сестер бесхитростными, тогда как они самые хитрые. Им приходится бодрствовать до возвращения старших сестер, чтобы мать их не застукала, чтобы все было в полном порядке.

За Реджис она никогда так не беспокоилась. Тут точно известно, чего надо ждать: неприятностей. Все это знали и этого ждали. Такой уж она уродилась – отважной дикаркой. Сесилии и Агнес крупно повезло со старшей сестрой – Реджис не только развлекалась сама, но не забывала и о них.

Получив водительские права, сразу же принялась обучать их водить машину – главным образом, Агнес, которой в то время стукнуло пятнадцать. А десятилетняя Сесилия сидела на коленях у Реджис, потому что была слишком маленькая и не могла дотянуться до педалей. Колеся по дорогам вокруг Академии, Реджис чувствовала себя Жабой из «Ветра в ивах», с безумной одержимостью мчавшейся в красном автомобиле.

Когда в «Звезде морей» происходило что-нибудь фантастическое, все первым делом подозревали Реджис. Увидев прошлой осенью каминные трубы, увенчанные тыквами, никто практически не сомневался в том, кто лазал по крышам. Три года назад монахини из Канады обнаружили установленную на клумбе в Голубом гроте статую Святого Игнатия, и тетя Берни точно знала, чьих рук это дело.

Сейчас Реджис спит в своей постели в их общей спальне, мирно, спокойно дыша, словно ее нисколько не волнует то, что творится на белом свете. Сесилия громко вздохнула, перевернулась, потрясла спинку кровати, надеясь разбудить сестру, чтобы не решать проблем в одиночестве.

Правда, она не знала, что делать. Не могла выдать Агнес и сообщить даже Реджис, что нынешним летом сестра по ночам – особенно часто на прошлой неделе – покидает спальню. Сесилии это точно известно, ведь она слышала дверной колокольчик и, приоткрыв глаза, видела Агнес, стоявшую у окна, а несколько раз на коленях, рядом с сидевшей на подоконнике Сеслой.

Сесилия замирала, как статуя, вглядываясь сквозь полузакрытые веки. Наблюдала, как сестра смотрит в небо, на звезды, молитвенно сложив руки. Почти слышала биение ее сердца, столь сильное, что вибрация передавалась по воздуху. В первый раз полумесяц светил сквозь деревья, белая кошка выпрыгнула в окно, Агнес выскочила за ней в лунное серебряное сияние.

– Ты где была? – шепнула Сес, жалобно шмыгая носом, когда сестра вернулась.

– Веришь, что бывают рыжеволосые ангелы? – задала Агнес столь дикий вопрос, что Сес показалось, будто это ей снится.

– Чего? – переспросила она.

– Ничего, – улыбнулась Агнес ангельской улыбкой. – Спи.

Во второй раз ночь была очень темная, стволы и ветви деревьев окутывал густой туман, весь мир как бы погрузился в зачарованный сон. Сесилия видела, как Сесла, а за ней Агнес исчезли в тени, и у нее сердце оборвалось. Она мельком заметила, как сестра влезла на стену за домом, пробежала через виноградник, и сообразила, что это за фокус.

Обычно Агнес проделывает его днем – запрыгивает на стену, пробегает поверху вокруг Академии. Решив, что это интересно, Сесилия как-то попробовала повторить. Агнес ее поймала, остановила, крепко схватила за плечи. Сес опешила под ледяным взглядом сестры.

– Можешь бегать по берегу, по винограднику, по болотам, – внушительно проговорила та, – только не по стенам. Подвернешь ногу, свалишься…

Что она там делает по ночам? Зачем бегает в темноте? Звери, живущие на земле, крупные рыбы, плавающие в море, охотятся ночью – достаточно взглянуть на Сеслу. Поэтому она с дрожью представила себе сестру среди диких животных и подумала: «Хорошо бы, чтобы Реджис или мать проснулись, увидели, что ее нет».

Но все крепко спали, так что она, закусив губу, решила проследить за сестрой. Слежка в кампусе не представляет проблемы: лужайки подстрижены, дорожки освещаются. В винограднике хуже – кругом темно, ямы, слышно, как кто-то копошится в лозах, видно, как низко над землей пролетает охотившаяся сова…

Агнес была далеко впереди, шагала быстро и уверенно. Сесилия чувствовала кислый запах винограда, под руки попадались витые лозы, листья касались щек, пока она пробиралась в шпалерах. Вздрогнула, неожиданно ткнувшись лбом в огромную паутину, но не разглядела ее, а лишь почувствовала на лице шелковистые нити.

В дальнем конце виноградника на береговом откосе, потеряв Агнес из виду, замедлила шаг. Никого вокруг не было, сердце заколотилось почти у горла.

– Агнес… – шепнула Сес.

Ответа не было. Только листья шуршали на ветру, да волны бились о берег. Она затаила дыхание, умирая от страха – не за себя, за Агнес.

Спотыкаясь, спустилась с холма, побежала и вдруг увидела, как Агнес прыгает со стены прямо в воду. Хотя днем она это проделывает постоянно, сейчас Сесилия испугалась за сестру.

– Ох, Боже!.. – крикнула она, опасаясь, что в такой темноте Агнес в воде может удариться обо что-нибудь головой.

На бегу она заметила на краю стены фотоаппарат, направленный на берег, с красным мигающим огоньком таймера. Когда подбегала, затвор щелкнул, вспышка осветила небо.

– Агнес, – закричала Сес, – где ты?!

– Что ты тут делаешь? – прозвучал голос: не Агнес, а Реджис, бежавшей за Сеслой и спускавшейся с холма вслед за младшей сестрой.

– А ты что тут делаешь? – спросила она.

– Услышала, как ты вышла – вовремя проснулась. Ночь на дворе, возвращайся домой и ложись, пока мама…

– Я догоняю Агнес, – выпалила Сесилия.

– Это еще что такое? – переспросила Реджис, не совсем проснувшись. – Разве она не спит?

Сес затрясла головой.

– Иисус, Мария, Иосиф… Где она?

Реджис остановилась, вглядываясь в темноту. Сесла шмыгнула с холма к берегу, как-будто на кого-то охотясь.

– Не знаю, – задрожала Сесилия. – Видела, как она бежала по стене… вон ее аппарат…

Реджис дотянулась до камеры, и подумала: «Сесилия в фототехнике не особенно разбирается, но цифровой аппарат Агнес, работающий без пленки, узнала».

– Если нажать на нужную кнопку, увидим последний кадр, предпоследний, и, может быть, узнаем, куда она направилась.

Реджис включила дисплей, на котором высветилось нечто похожее на белую ночную рубашку Агнес в лунном свете над самой водой.

– Стой! – Сесилия схватила ее за руку. – Она в бухту нырнула. Всегда днем туда прыгает… с разбегу, со стены…

Больше ничего объяснять не пришлось. Сестры, держась за руки, помчались по узкой тропинке вниз к берегу, сплошь усеянному выброшенным топляком, искореженным, узловатым, напоминавшим в темноте морских чудовищ. Каменный коттедж на берегу стоял пустой, закрытый, отбрасывая тень на песок. Дрожавшая Сесилия летела вдоль воды, высматривая в волнах Агнес.

– Агнес!.. Агнес, ответь! – кричала Реджис.

– Агнес! – вторила Сес.

С берега неожиданно что-то послышалось. Щурясь, Сесилия разглядела настоящее ожившее чудовище, стоявшее на коленях возле лежавшей Агнес, вцепилась в Реджис, от страха лишившись дара речи.

А Реджис ни чуточки не испугалась. Сесилия услышала ее глубокий вздох и могла бы поклясться, что скорее это был вздох облегчения, чем потрясения. Она хотела побежать, позвать мать, тетю Берни, вызвать полицию, но старшая сестра метнулась вперед.

– Папа! – выкрикнула она, падая рядом с ним на песок.

Обе дочки, старшая и младшая, налетели на него. Боже, как ему хотелось их обнять… но посиневшая Агнес лежала неподвижно, ее надо было спасать. Она лежала на спине – он вытащил ее из воды, – повернув голову набок. Хотя нос и рот были прочищены, она не дышала. Он склонился над ней, делая искусственное дыхание, перепачкав в ее крови руки.

– Что с ней? – заплакала Сесилия, уже совсем большая его младшая дочь.

– Ох, нет, – вымолвила его драгоценная Реджис, хватая Агнес за руки, тряся, стараясь привести ее в чувство.

– Позовите на помощь кого-нибудь, – выдохнул он. – Сообщите маме, вызывайте «скорую»…

– Беги, Сес, – приказала Реджис. – Сейчас же.

Сесилия помчалась по берегу, взобралась на низкую стену в том месте, откуда прыгнула Агнес. Ветер доносил ее всхлипы.

– Папа, скажи, чем я могу помочь, – взмолилась Реджис.

– Держи ее за руку, – вымолвил Джон. – Пусть знает, что мы рядом.

– И говорить с ней, да? Агнес, это я, это папа вернулся домой…

Он выдохнул, сосчитал до двух, опять выдохнул, держа в объятиях дочь, лишившуюся сознания, опустил ее, надавил дважды на грудь в области сердца, снова выдохнул. Звезды покачивались на небе всякий раз, когда он поворачивал голову. Дочки здесь, сегодня вечером он увидел всех троих. Благодарю Тебя, Боже, что дал мне их увидеть. Боже, пусть Агнес выживет. Боже, Боже… Молился не он, а какой-то жестокий и злобный мужчина, и все-таки, Боже, Боже…

– Агнес, ты меня слышишь? – допытывалась Реджис.

Джон снова вдохнул, выдохнул, стараясь почерпнуть из воздуха живительную силу, передать Агнес, чтобы ее сердце забилось, и она задышала.

– Не уходи, очнись, все будет хорошо, – бормотала Реджис. – Папа здесь, дома, мы вместе. Слышишь? Мы все снова вместе!

Сердце Джона колотилось, билось, как барабан, в голове и груди, готовое выскочить наружу. Он почти обезумел, увидев дочерей, и теперь никак не мог допустить, чтобы Агнес погибла.

– Ты мне нужна, – уверяла Реджис сестру, а та по-прежнему лежала без сознания на холодном песке.

В кустах наверху щебетали ночные птицы, в вереске копошились мелкие зверьки, волны накатывались на песчаный мол. Ночь стояла совсем тихая, Джон слышал только плач старшей дочери. Он продолжал делать искусственное дыхание.

И вдруг Агнес кашлянула, срыгнула морскую воду, повернула голову. Кто-то всхлипнул – не она, а Реджис. И Джон. Вдалеке послышался топот, панические крики, тяжелое дыхание. Этот голос он узнает всегда. По-прежнему держа дочь – ее нельзя отпускать, – поднял глаза вверх, на жену.

– Хонор…

– О, Боже! – крикнула она. – Что случилось? Что ты наделал?

Она налетела на него, толкнула, ударила, стараясь выхватить Агнес.

– Мам, она только что задышала! – крикнула Реджис.

Хонор прижалась ухом к губам Агнес, приложила руку и, услышав ее слабое дыхание, подняла веко – Агнес была без сознания.

– Хонор, – вымолвил Джон, попытавшись обнять жену, о чем мечтал больше всего на свете все эти годы.

Она не услышала. Или не захотела услышать. Думала прежде всего о дочке, точно так же, как в прошлый раз. Оттолкнула его, непонятно за что ненавидя. Все шесть лет, проведенные в камере, он помнил бешеную ярость жены, которую любил больше жизни, а заслужил страшную злобу за то, о чем даже не позволял себе вспоминать.

– Я не знал, что она сюда придет, – пробормотал Джон. – Увидел, только когда прыгнула в воду…

– Мы не знали, что ты здесь, – вставила Реджис. – Почему не сказал?

Спроси свою мать, хотел он ответить, однако не смог, зачарованно глядя на Хонор, желая обнять ее, но не решаясь даже дотронуться. Держа в руках Агнес, Хонор прикрывалась ею, как щитом; его не подпускало к жене какое-то невидимое, непроницаемое силовое поле. А Джон не сводил с нее глаз – этому она не могла воспрепятствовать. Он смотрел на мягкую кожу, полные горьких слез голубые глаза, морщинки в углах губ и глаз – за шесть лет они стали глубже, а лицо еще прекрасней. Смотрел на длинные волосы, вспоминая, как часто они ему снились. Смотрел, как жена обнимает их дочь, вспоминая, как она бежала по краю утеса, когда его уводила полиция.

Его последние минуты на свободе были связаны с морем. С ним связано и его возвращение домой, встреча с дочерьми и женой. Соленый воздух вернул их в прошлое, в глазах Хонор ясно читалась ненависть.

Агнес внезапно забилась в конвульсиях.

– О, Господи, – охнула Хонор. – Где «скорая»? Я велела, чтобы Сес позвонила…

– Мама, что с ней? – воскликнула Реджис, присела, протиснулась между родителями, обнимая сестру.

– Судороги, – объяснила Хонор, и обратилась к Агнес: – Держись, солнышко. Мы с тобой.

– Мы с мамой, – добавила Реджис. – И с папой… Он здесь.

Сердце у Джона заколотилось, когда она назвала его папой, сообщая Агнес, что он здесь, словно это могло помочь ей. С паническим страхом разглядывал вцепившихся в нее жену и дочь. Лицо Агнес перекосилось, тело напряглось, окостенело, обмякло.

– Прошло, – вздохнула Реджис, когда Агнес расслабилась.

– Она дышит? – спросила Хонор, обнимая старшую дочь.

– Боже, – шепнул Джон, – спаси ее и сохрани…

Он наклонился, расслышав теплое дыхание, слабое и прерывистое, дотронулся до прохладной руки дочери.

– Дышит…

– Где Сес? Где «скорая»? Узнай, Реджис! Позови Берни… – захлебывалась Хонор.

Джон, обдирая в кровь руки, поднял Агнес с песка, прижал к груди. Хонор, охнув, заплакала.

– Пошли, – решил он. – Отвезем ее в твоей машине.

– Скорей! – Она рванулась вперед.

Ноги глубоко увязали в песке. Джон бежал, держась ближе к воде, где песок, прибитый волнами прилива, был плотнее. Слева в звездном свете ярко сверкал пролив, белопенные волны бились о камни. С полными жгучих слез глазами он старался перебороть свои страхи. Просто прижимал к себе дочь, словно жар его сердца мог согреть ее и сохранить в ней жизнь.

Реджис мчалась впереди по берегу, где Джон с Хонор часто бродили в детстве, в юности, после женитьбы, оставляя девочек с Берни и Томом, чтобы побыть наедине. Было темно, но Джон отлично знал дорогу. Еще мальчиком изучил стены, деревья, пещеры, туннели, всей душой любя эти места.

Хонор, бежавшая чуть впереди, оглянулась и выдохнула:

– Как она?

– Она с нами, – ответил он, вспоминая, как долгими ночами думал о своих близких, а теперь вот бежит рядом с женой, с Реджис, несет на руках Агнес…

– С ней все будет хорошо, – объявила Реджис, снова поравнявшись с отцом и схватив Агнес за руку. – Обязательно. – И вдруг широко вытаращила глаза. – Совсем холодная. Долго пробыла в воде?

– Не знаю, – растерянно сказал Джон. – Я услышал плеск, увидел ее в море и вытащил на песок…

– Как ты здесь очутился? – допрашивала она. – Почему к нам домой не пришел?

Он покосился на Хонор, думая, что ответить. «Вот в чем причина. Без ее разрешения даже близко нельзя подойти. Том прибрал в каменном домике на берегу, привез его туда. Может быть, рассказал Берни, а та предупредила подругу. Если так, то Хонор его не примет. Она и сейчас смотрит прямо перед собой, плотно сжав губы», – размышлял Джон.

– Мигалка, – воскликнула Хонор, прежде чем он успел найти ответ. – Приехали!

Синий мерцающий свет напоминал свечение моря за полем, слабо поблескивая за деревьями и болотной травой, освещая силуэт капеллы при Академии с фантастически сиявшим в небе крестом. Реджис бросилась бежать, размахивая руками, крича:

– Сюда, сюда!..

Машина «скорой помощи» рванулась от Академии. Ослепленный синей мигалкой Джон понял, что ее сопровождает полицейский автомобиль, и с замирающим сердцем еще крепче прижал к себе Агнес.

За десять секунд ситуация полностью переменилась, как на ускоренной кинопленке. События развивались стремительно, но он подмечал все детали, не зная, какая из них изменит его жизнь и жизнь его любимых. Такое уже было.

Машины остановились. Из «скорой» выскочил врач, медсестра – незнакомые мужчина и женщина в белых халатах и темных брюках, со стетоскопами, – велели положить Агнес на носилки, немедленно взялись за работу, снимая жизненные показатели, повторяя: «Агнес, ты нас слышишь?». Место освещала включенная мигалка полицейского автомобиля.

Из него медленно вылезли полицейские – парень с темными, очень коротко стриженными на военный манер волосами и блондинка с конским хвостом.

– Привет, Хонор, – кивнула она.

Хонор разразилась слезами, бормоча что-то невразумительное, схватила ее за руку и потащила к Агнес.

– Где Реджис?

– Добрый вечер, сэр, – поздоровался полицейский. Молодой, тридцати еще нет, шести футов ростом, на пару дюймов ниже Джона, крепкий, как штангист, с типичным для полиции и охранников пронизывающим взглядом. Эти сразу видят, кем ты был и кем можешь стать в худшем случае.

– Добрый вечер, – ответил Джон.

– Как вас зовут?

– Джон Салливан, – ответил он, разглядев на карточке имя: сержант Коссо.

– Что вы тут делаете?

– Что делаю?..

– Можете рассказать, что случилось?

– Я был на берегу, – объяснил Джон. – Услыхал плеск, крики… Возможно, они доносились из другого места…

– Крики?

– Слабые.

– На девушку напали?

– Не знаю… не думаю… По-моему, она попросту поскользнулась, упала…

– Вы только что сказали, что она кричала.

– Может быть, испугалась, когда поняла… – Джон снова оглянулся на Агнес, вновь забившуюся в конвульсиях. Хонор рванулась к ней, женщина из полиции удержала ее, она зарыдала, врач набрал в шприц валиум, вколол, и Агнес успокоилась. Радио затрещало.

– Можно нам с ней поехать? – спросил Джон.

– С пациенткой? – растерянно переспросил полицейский.

– Я должен быть с женой и детьми.

– У меня имеются вопросы, – заявил сержант.

В темноте вспыхнули фары, из машины кто-то выскочил – Реджис бросилась к Джону, запыхавшись, схватившись за бок, вцепилась в руку, глядя прямо в глаза полицейскому.

– Отец нам сейчас нужен, – сказала она. – Потом будете его расспрашивать.

Агнес положили в «скорую», а Джон пошел за Хонор и Реджис, чтобы с ними вместе ехать в больницу. Сдерживая волнение, он вспоминал, как они с Хонор в прошлый раз предстали перед полицией.

Глава 8

Хонор не могла дышать. Добравшись до больницы, вынуждена была сесть, наклониться, чтобы кровь прилила к голове. Реджис и Сес бегали туда-сюда, без конца спрашивая ее и Джона, не нужно ли им чего. Она дала им пять долларов, попросила чаю с молоком и сахаром, чтобы хоть чем-нибудь их занять.

Джон сидел рядом с Хонор. С нее словно содрали кожу, обнажив нервы. Сердце тяжело колотилось в мягкой впадине прямо под горлом. Долгие годы она крепилась, запретив себе плакать; теперь непролитые слезы сгустились в тяжелый комок. Но при всем своем самообладании не могла взглянуть Джону в лицо.

В приемной горел чересчур яркий свет, слишком сильный для места, где рвутся сердца; даже тени слишком резкие. Она оглядела других родственников, жмущихся друг к другу. Из-за чего они здесь? Легче понять чужие страдания, чем бояться за Агнес.

– Хонор, – вымолвил Джон.

Она не могла на него смотреть – даже при мельком брошенном взгляде нервничала. В углах губ залегли глубокие складки. Короткие, очень короткие волосы с проседью он помнит волнистыми, темными, ирландскими, сексуальными и опасными. Он снова произнес ее имя, и ей пришлось взглянуть в его синие глаза. Их называли льдисто-голубыми – скорей, в виде шутки, потому что взгляд был неизменно теплым, таким и остался. Она содрогнулась.

– Я боюсь, Джон.

– Знаю. Она сильно расшиблась.

– Нырнула или нарочно прыгнула?

– Я не видел. – Он помолчал. – Неужели ты думаешь, будто прыгнула? Наверняка просто нырнула…

Хонор не хотела думать о том, о чем думала, и поэтому просто крепко зажмурилась. Почему с дочкой случилось несчастье в момент возвращения мужа?

– Ей было плохо? – расспрашивал он. – Она раньше ничего такого не делала?

– Ей не было плохо! Раньше она ничего такого не делала. Ты ей что-то сказал?.. Что…

– Да ведь я ее даже не видел!

– Она к тебе шла? Хотела с тобой повидаться?

– Нет, Хонор. Девочки ничего не знали. Я только что приехал.

– Надеюсь, это правда, потому что, клянусь, после того, что случилось с Реджис, я убью тебя, если ты вновь причинишь девочкам вред.

– Хонор…

– Если хочешь рисковать своей жизнью, это больше меня не волнует, понятно? Давай, делай, что заблагорассудится, стой на краю любого утеса. Но оставь моих детей в покое! Я не хочу, чтобы они подвергались опасности. Агнес… – Хонор задохнулась, не в силах подумать, что может случиться.

– Знаю, знаю, согласен. Потому и спрашиваю, что заставило ее броситься в воду?

– Джон, – прохрипела она, – какое это сейчас имеет значение? Она там лежит без сознания, и я просто не в состоянии думать об этом!

Его взгляд переполнился беспокойством, заботой, она не могла этого вынести. Содрогнувшись, припомнила все тревоги во время его отсутствия, все болезни и горести девочек, дежурства без него в приемной «скорой помощи» из-за случайных травм, не таких, как у Реджис, а теперь у Агнес. Лихорадка, вывихнутая щиколотка, отит… Непривычно сидеть сейчас рядом с ним – настолько же непривычно, как долго жить без него.

Вышла доктор, они оба вскочили. Высокая стройная женщина в зеленоватом костюме, с длинными каштановыми волосами, забранными в конский хвост, с тибетскими четками на запястье, представилась доктором Ши. Хонор ринулась к ней, засыпая вопросами.

– Как она? Что с ней?..

– Сотрясение мозга, – сообщила доктор Ши. – И рана на лбу. Долго она пробыла в воде?

– Несколько секунд, – сказал Джон. – Я за ней бросился, как только услышал всплеск.

– Долго она не дышала?

У Хонор подкосились ноги. Вот чего она смертельно боялась. Вспомнила все, что читала об утопленниках, которые захлебнулись водой, перестали дышать, в мозг больше не поступал кислород; вспомнила свою Агнес, юркую, как ртуть, не в силах подумать, что с ней теперь будет; услышала свой собственный плач, почувствовала на плечах сильную руку Джона.

– Недолго, – заверил он. – Я сразу начал делать искусственное дыхание. Потом она прокашлялась и задышала самостоятельно.

Доктор Ши кивнула с ободряющим взглядом, но еще не убедила Хонор, которая по-прежнему мучительно гадала, долго ли не дышала Агнес.

– Она приходит в сознание, и это добрый знак, – сообщила доктор Ши.

– Уже все понимает? – уточнил Джон.

– Я пока не сказала бы, но откликается на свое имя. Сказала, что у нее две сестры…

– Правда, – кивнула Хонор.

– Вскоре мы проведем полное обследование деятельности мозга, а пока я решила сообщить вам главное. На кардиограмме мерцательная аритмия. Возможно, случайно, возможно, продлится какое-то время.

– При травмах головы бывают спазмы, – заметил Джон, и Хонор оглянулась на него.

– Бывают, – согласилась доктор Ши. – Возможно, она ударилась головой о какой-то валун. На левом виске глубокая рана. Здесь, в реанимации, ее зашили, завтра больную осмотрит специалист по пластической хирургии. Сейчас у нее нейрохирург.

– Нейрохирург? – переспросила Хонор.

– Исследует гематому, наблюдает за ростом опухоли. Опухоль опасна для мозга.

– А она растет? – спросила Хонор, еще больше волнуясь. Рука Джона по-прежнему крепко придерживала ее.

– Поймите, я не могу вам ответить, – вздохнула доктор Ши. – Мы просто обращаем особое внимание на травмы головы. Если честно сказать, травма, по-моему, у нее нетяжелая. Опухоль заметно не увеличивается. Состояние стабильное. Она недолго оставалась без кислорода. Вы быстро привезли ее к нам, мы за ней наблюдаем.

– Может быть… – начал Джон, так крепко стиснув Хонор, что она, взглянув на него снизу вверх, поняла, в каком он замешательстве: лицо осунулось, напряглось, на глазах слезы, – …мне не следовало ее поднимать?

– Вы ее подняли? – переспросила доктор Ши.

– Да. Схватил и понес, не дожидаясь «скорой». Я не причинил ей вреда? Может быть, надо было оставить ее на песке?

– Именно это мы всем стараемся объяснить, – вздохнула доктор Ши. – Ждите «скорую». Но ведь она ваша дочь. Вы сделали то, что должны были сделать.

– Не причинил ей вреда? – допытывался Джон.

– Если бы она получила повреждение позвоночника, я бы ответила положительно. Прыжки в темноте в воду часто заканчиваются сломанной шеей, однако в данном случае этого не произошло. Насколько я понимаю, вы доставили ее сюда гораздо быстрее, и это хорошо. Очень хорошо. Она была в шоке.

Джон с надеждой смотрел на доктора.

– Мы хотим подержать ее до утра, сделать еще анализы, понаблюдать. Согласны?

Хонор молча стояла на месте. Врач переводила взгляд с нее на Джона, ожидая ответа.

– Хорошо, – вымолвил, наконец, он, видя, что Хонор застыла. – Спасибо.

Хонор тоже хотела поблагодарить, но не смогла – перехватило горло. Посмотрев на Джона, она увидела на щеке мужа след от своего удара.

– Давно я этого не делал, – хрипло выдавил он.

– Чего? – взглянула она на него.

– Ничего не решал за своих дочерей.

Когда врач выходила, в распахнувшуюся дверь влетели Реджис и Сесилия. Реджис с чашкой чая в руках уставилась на родителей огромными круглыми глазами.

– Ну, что? – выдохнула она.

– Все в порядке, – ответила Хонор.

– Точно?

– Когда Агнес вернется домой? – спросила Сес.

– Может быть, завтра. Врачи хотят понаблюдать.

– Мне можно ее увидеть? – спросила Реджис.

– У нее сейчас доктор. Скажут, когда будет можно. Иди сюда. – Хонор протянула руки. Реджис быстро поставила чашку и кинулась в объятия матери. Хонор ощутила дрожь дочери, чувствуя собственную слабость. Взглянула из-за плеча Реджис на Джона и заметила, что он наблюдает за ними. Сес шагнула к отцу, и он радостно удивился. Она подала ему чай, который они с сестрой принесли из кафетерия.

– Спасибо, – сказал Джон.

– Горячий, не обожгись, – предупредила Сес.

– Постараюсь, – кивнул он, пристально глядя на нее, силясь улыбнуться.

Хонор закрыла глаза, пошатнулась. Как они были счастливы. Как Джон их всех любил. Взглянула на него, сердце сжалось – лицо окаменело, зубы крепко стиснуты, скулы сведены. Похож на человека, долго просидевшего в тюрьме. Но глаза полны слез. Джон прокашлялся и отвернулся.

Реджис все успела заметить, слегка приоткрыла рот, положила руку на плечо Сесилии. Обе девочки были потрясены. Джон и Хонор стояли в нескольких шагах друг от друга, но их безнадежно разделяла пропасть. Хонор не могла утешить мужа – нежность мигом растаяла, она напряглась, онемела. Сколько страданий и боли из-за его беспечности…

– Папа, все в порядке, – воскликнула Реджис.

– Нет, – тряхнул он головой.

– Главное, что мы опять вместе, – твердила дочь, оглядываясь на мать за подтверждением, но та не сумела ответить согласием.

Они вовсе не вместе в том смысле, какой имеет в виду дочь. Нынче их свел вместе случай. Хонор взглянула на левую руку Реджис с кольцом, подаренным Питером. Сама она давно не носит кольцо, и этим все сказано. С колотившимся сердцем смотрела на девочек, ожидавших, что она все расставит по своим местам.

А она точно знала – ничего не выйдет. Ее молчание стало тикающей бомбой, и в момент взрыва Реджис вырвалась из круга, метнувшись к дверям реанимационного отделения, где лежала Агнес.

Джон окликнул ее, она не оглянулась. Хонор хотела сказать ему, что ее не остановишь. Она всегда идет туда, куда идти нельзя.

Этому Реджис давно научил отец.

Очень яркий свет. Койки загорожены ширмами; кое-где они раздвинуты. Пробегая мимо дежурных сестер, Реджис мельком разглядела какого-то старика, молодую женщину, ребенка, не видя Агнес. Время было позднее, врачи с сестрами хлопотали вокруг пациентов. Никто ее не останавливал, хотя она была в футболке и в полосатых промокших пижамных штанах, которые испачкала в песке, стоя на берегу на коленях над Агнес.

Добравшись до последней ширмы, увидела елозившие за ней ноги, притормозила, нерешительно глянула в щелку. Там были два врача: один светил фонариком в глаза Агнес, другой врач приподнимал ей веко. Сестра лежала с забинтованной головой, видимо, без сознания.

Реджис с выскакивающим из груди сердцем присела за тележкой с бельем. Хотела прорваться, но сообразила, что надо дождаться подходящего момента. Через несколько минут услышала, как доктора уходят, и шмыгнула за ширму.

Глаза Агнес были закрыты, на голове марлевая чалма, на полу груда выстриженных волос, окровавленные бинты. Боковины койки подняты, до руки дотянуться нелегко. Рука совсем холодная, хотя сестра укрыта одеялами с подогревом.

– Эй, Агнес, – шепнула Реджис, – очнись.

Та не шевельнулась, и она наклонилась к самому уху.

– Видела? Папа вернулся домой. Он действительно здесь.

Губы дрогнули. Реджис видела – была точно уверена, – что Агнес пытается улыбнуться. Веки затрепетали: она ее узнала.

– Реджис… – прохрипела Агнес.

– Очнулась!

– Как… вы меня нашли?

– Сес за тобой следила.

– Прошу прощения, что вы тут делаете?

Реджис оглянулась через плечо на сердитый голос, по-прежнему держа сестру за руку, и увидела санитара с ослепительно яркими рыжими волосами и голубыми глазами, одетого в зеленую мешковатую форму.

– Не беспокойтесь, я ее сестра.

Он несколько секунд пристально разглядывал ее, будто где-нибудь раньше видел, а потом сказал:

– Ей нужен покой. Она сильно разбила голову. Ну, ладно, еще пару минут. Не хочется тебя выгонять, да вдруг кто-нибудь звякнет в охрану…

– Я ей нужна, – объявила Реджис.

– Понятно, – кивнул он. – Еще пару минут. Прежде всего, ей сейчас нужно спать.

– Спасибо, – пробормотала Реджис, прочитав на визитке имя: Брендан. – Мы с ней всю жизнь живем в одной комнате. Кроме прошлого года, когда я уезжала в колледж.

– Расстанетесь, когда выйдешь замуж, – объявил он.

– Что? – изумленно переспросила она.

Санитар кивнул на обручальное кольцо у нее на пальце и повторил:

– После свадьбы.

Потом шагнул вперед, нежным бережным жестом укрыл Агнес одеялом до самого подбородка. Реджис вспомнила Питера, гадая, сделал ли бы он то же самое, если б она лежала холодная, разбившаяся.

– Слушай, – продолжал Брендан, – оставь ее в покое. Поверь, за ней будет хороший уход. Завтра она уже сможет принять многочисленных посетителей.

– Я не посетительница, – возмутилась она.

– Знаю, сестра. Глядя на вас, я вспоминаю своего брата. Тем не менее, дай ей отдохнуть, хорошо?

– Обещаешь присматривать за ней?

– Обещаю.

– Ее зовут Агнес.

– Знаю. – Расплывшись в широкой улыбке, он ткнул пальцем в больничную карту. – А тебя зовут Реджис. Я слышал.

– Да.

Ширма раздвинулась, в проеме возникла женщина, с удивлением глядя на Брендана, а не на Реджис.

– Что ты тут делаешь? – спросила она. – По-моему, нынче ночью не твоя смена.

– А я поменялся, – объяснил он.

– Видно, в самый последний момент. В расписании не отмечено. Лучше справиться у начальства, чтобы один из нас пошел домой.

– У меня пациентка, – кивнул Брендан на Агнес.

– Она в моем списке, – нахмурилась сестра.

– Это ошибка, – возразил он. – Она моя.

– Я тебе говорю, надо выяснить у начальства.

– Обязательно, – пообещал Брендан, быстро взглянул на Агнес и Реджис, как бы убеждаясь, что можно уйти, и последовал за медсестрой.

– Клянусь, – проговорила Реджис, держа Агнес за руку, – никуда от тебя не уйду.

– Иди, – тихо вымолвила она, – приходи завтра утром.

– Оставляю тебя на попечение Брендана. – Реджис взглянула сестре в глаза и тихонечко фыркнула. – Он рыжий.

– И что?

– Когда мы ходили за чаем для мамы, Сес мне рассказала, что ты гоняешься за рыжим ангелом. Господи Боже мой, Агнес!

– Зря она это тебе рассказала. – Агнес, не улыбнувшись, закрыла глаза.

Брендан вернулся, с улыбкой подошел к койке, плотно укрыл пациентку. Реджис поняла, что можно уходить.

– Я приду утром, – сказала она.

– Хорошо, – кивнул он. – Ты ей в самом деле нужна.