Текст книги "Песчаные замки"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– В тот страшный день я все погубил…

– Ты не слушаешь! – воскликнула она. – Это случилось не в тот день! В Баллинкасле разрешилось то, что происходило с нами долгие годы!

– Хочешь сказать, между нами все кончено? – спросил он.

С колотившимся сердцем она смотрела на него, видя в ответном взгляде дикое бешенство. Безумная любовь постоянно ввергала Джона в опасности, и теперь было видно, как вызывалась из глубины души. Даже после всего случившегося, даже сейчас, Хонор не могла ответить на вопрос. Выбежала из кухни, бросилась в мастерскую, захлопнула за собой дверь. Села перед мольбертом, глядя на изображение Баллинкасла, и не двигалась, пока не увидела, как он вышел из дома и направился вверх по холму к берегу. Сердце бешено стучало. Она схватила кисти, рванулась к холсту, будто могла изобразить на нем их настоящую жизнь.

Или вообще всю ее закрасить.

Глава 20

На следующий вечер, как обычно, Реджис заканчивала свою смену в «Рае». Она страшно устала, накладывая мороженое; ноги ныли, лицо онемело от улыбок клиентам. Но больше всего ее беспокоила мать. Вот уже несколько дней почти не выходит из студии. Слышно, как плачет за запертой дверью. Когда на днях Реджис рассказала об этом Питеру, он выслушал с неудовольствием и заявил, что во всем виноват ее отец, он отравил жизнь семьи Салливан. Реджис тогда очень пожалела о своем признании и о том, что сдержалась и не влепила ему пощечину.

Кажется, в данный момент все плохо. Желудок у нее сжался в тугой комок; она могла бы поклясться, что в свои двадцать лет была самой молоденькой девушкой, страдающей от язвы, артритных косточек на стопах, от щемивших сердце болей глубоко в спине. Реджис переступала с ноги на ногу, стараясь найти удобное положение, надеясь облегчить боль, которая ничуть не слабела. К счастью, было уже без пятнадцати восемь – в восемь смена закончится.

Очередь двигалась быстро. Реджис с компаньонками обслуживали семьи, туристов и пляжных гуляк. Гирлянды ярких разноцветных лампочек, развешенные на деревьях, раскачивались на ветру. Она приметила Питера в компании парней из Хаббард-Пойнт, столпившихся возле старого «понтиак-файерберда», принадлежавшего отцу Мэтта Донована, ожидавшего, когда она освободится. Там были Крис, Джош, Анджела с Майком, но никаких Хейли, Джимми и, что ее особенно радовало, никакой Алисии.

Реджис помахала им, прежде чем выполнять заказ перегревшейся на солнце пары – ей побольше взбитых сливок, ему без орешков, – и Питер махнул в ответ. Держался очень холодно, слегка улыбнулся, посмотрев на нее. Хотя Питер стоял вдалеке, как бы сам по себе, Реджис чувствовала его присутствие. Оно всегда успокаивало ее, но сегодня почему-то действовало угнетающе. Видя его с приятелями на дальнем конце автомобильной стоянки, Реджис почти жалела, что работает не до одиннадцати. Не было никаких причин для подобного неприятного чувства. Она, как обычно, торопилась закончить работу и знала, что Питер и сейчас ждет, когда по окончании она прыгнет к нему в машину. Но ей, как ни странно, этого не хотелось.

Ровно в семь пятьдесят семь всеобщее внимание привлек пронзительный автомобильный гудок. Реджис сначала увидела, как Питер повернул голову, потом его приятели огляделись, усмехнулись, и она пожалела беднягу в жалкой гудевшей семейной машине. Когда же увидела его, сердце дрогнуло, захотелось крикнуть Питеру с друзьями, чтобы они хорошенько подумали. Брендан рванулся вперед в красочном стареньком «вольво», выскочил, за ним Сес и Агнес, перед которой он придержал дверцу, чтобы она не ударилась выбритой перебинтованной головой. Увидев ее, Питер махнул приятелям, но Реджис заметила, что Мэтт собрался что-то крикнуть Брендану.

– Не опоздали? – спросила Сес, облокачиваясь на прилавок.

– Для вас всегда найдется время, – ответила Реджис.

– Не обязательно было нас ждать, – затараторила Агнес. – Мы пораньше хотели приехать, да увидели потрясающие деревья у пещеры Джошуатаун, изогнутые восьмерками, и…

– Дело в том, – перебил ее Брендан, – что мы за тобой заехали, надеясь провести вечер вместе.

– Тогда еще не знали, что Питер здесь, – объяснила Агнес, махнув ему рукой и мило улыбнувшись. – Конечно, ему не понравится…

– М-м-м, – промычала Реджис, открывая мороженицу. Может, удастся объединиться и вместе развлечься. Надо сейчас же спросить Питера. – Чего желаете?

– Реджис! Время истекло, – крикнула Анджела Морелли, девчонка из Хаббард-Пойнт в компании Питера, когда колокол капеллы в «Звезде морей» пробил восемь. Чистые звуки разнеслись над болотной трясиной.

– Одну минуточку! – прокричала она в ответ.

– У-у-у, – нетерпеливо взвыли Майк с Анджелой.

Агнес, Сес и Брендан заказали шоколадные рожки, Реджис наполнила их с верхом, протянула через прилавок, повесила на крючок фартук, вышла через заднюю дверь, надеясь, что не пахнет морозильником. Поспешно завернув за угол, мельком заметила, как Брендан нежно обнимает Агнес за талию. Обрадовалась за сестру, почему-то пожалев себя.

– Ну, рада тебя видеть, – объявила Сес. – А то мы подумали, что у вас с Питером уже есть планы.

– Есть, – подтвердила Реджис. – Идем в кино на пляж. Пойдете с нами?

– В Хаббард-Пойнт? – уточнила Сес с таким волнением, что чуть не уронила мороженое.

– Да, – улыбнулась Реджис, зная, как любят бывать там сестренки.

– Здорово! – воскликнула Агнес.

– Конечно, пойдем, – подтвердил Брендан.

Реджис кивнула и бросилась к Питеру, обхватила за шею и поцеловала.

– Привет, малышка. Вижу, почти вся семья собралась.

– Я их с нами в кино пригласила.

– Всех? – поднял он брови.

– Конечно. А что?

– Чокнутый парень, – взглянул Джош на Брендана. – Я его все время тут вижу.

– Жуткая машина, – добавил Крис.

– На самом деле он замечательный, – возразила Реджис. – Ухаживал за моей сестрой, когда она чуть не погибла, поэтому я его буду любить всю жизнь, так что не называйте его чокнутым, а его машину жуткой.

– Вот сучка! – донесся голос с заднего сиденья машины Мэтта. Заглянув туда, Реджис увидела развалившуюся Алисию.

– Я тебя даже не видела, – пробормотала она.

– Зато теперь наверняка рада и счастлива видеть.

– Была бы, если бы ты не обозвала меня сучкой.

– Значит, вступаешься за санитара, – хмыкнула Алисия. – Знаешь, что он простой санитар. Я его как-то видела в клинике, когда у меня была жуткая аллергия на татуировку… Не смотри, Питер, это не для женатых мужчин.

– Он еще не женат… ха-ха-ха, – захихикал Джош.

– Разве плохо быть санитаром? – спросила Реджис, считая выпад Алисии против Брендана еще хуже соблазнительного взгляда, брошенного ею на Питера.

– Жуткий тип.

– Почему? – спросила она, отмечая очевидный факт влюбленности Брендана в Агнес и даже еще более невероятную ответную влюбленность Агнес, что ей стало ясно в тот самый момент, когда она бросила взгляд на обоих.

– Да плевать на него, – фыркнула Алисия. – Абсолютно деклассированный. Санитар в такой машине… у меня в голове не укладывается.

– В твоей голове… – начала Реджис, но Питер схватил ее за руку.

– Девочки, не ссорьтесь.

Реджис сверкнула на него глазами – почему он не защищает ее от этой кошмарной пижонки? И почувствовала, что любовь ее тает.

– Слушайте, что бы вы о нем ни говорили, кого это волнует? – вставила Хейли. – Я хочу в кино на пляж. Там крутят «Пиратов Карибского моря», и если вы мне не дадите посмотреть на Джонни Деппа, я жутко расстроюсь, приду в полное уныние и покончу с собой.

– Ну, поехали, – решил Джош.

Реджис взглянула на Питера, отсчитывая секунды. С каждым ударом сердца он лишался возможности выступить в защиту Брендана, замолвить за нее слово. Что с ними происходит? Что-то, кажется, изменилось с появлением в доме отца… Сердце щемило пуще прежнего. Она оглянулась, пересчитала – автомобиль почти полон, – и отошла от Питера.

– Я поеду с сестрами и с Бренданом. Встретимся там.

– Как скажешь, – кивнул он.

Реджис тоже согласно кивнула.

Агнес видела – что-то происходит. Реджис не говорила ни слова, не закатывала глаза, не вздергивала брови, просто сидела, сгорбившись, создавая вокруг соответствующую атмосферу. Агнес не привыкла сидеть на переднем сиденье рядом с парнем, когда сестры сидят позади – впереди, как правило, сидит Реджис с Питером или с другими ребятами, которые сейчас едут за ними, а на заднем сиденье – младшие сестры. Но теперь старшая молча уселась сзади, и все они очень приятно и вполне естественно едут по Шор-роуд. Брендан ведет себя мило и очаровательно, позволяя ей выбрать музыку, чего сестры никогда не разрешали. Хотя Сес приказывала переключаться на другую волну каждый раз, когда слышала песню, которая ей не нравилась, Брендан только фыркал, не обращая на нее внимания.

– Ты уверена, что мы не нарвемся на неприятности, когда все вместе явимся в кино? – спросил он, взглянув в глаза Реджис в зеркало заднего обзора.

– Абсолютно, – буркнула она знакомым Агнес тоном, в котором крылось нечто большее.

«Вольво» громыхал по 156-му шоссе; Брендан заметил, что надо бы сменить глушитель, да денег нет – пока машина ходит, он в ней ездит. Питер действует иначе: просит родителей купить новый автомобиль. На повороте у железнодорожной эстакады Реджис высунулась в окно, чтобы охранник узнал ее.

– Очень симпатичное место, – заметил Брендан, ведя машину по темной дороге. – Я здесь никогда раньше не был.

– Давайте покажем ему старый мамин коттедж, – предложила Сес.

– Давайте, – согласилась Агнес. – Хотя я до сих пор не знаю, как к нему подъехать. А ты помнишь, Реджис?

– Угу. Довольно далеко. Вот сюда поворачивай… это кладбище… магазин Сторли, где мальчики с девочками оставляют друг другу записки… притормози у знака… теперь вокруг теннисного корта…

Посреди дороги, ведущей в Хаббард-Пойнт, Агнес велела Брендану остановить машину. Подкатив к холму, они увидели старый, потрепанный непогодой дом их матери, приютившийся на вершине в соснах.

– Отсюда не видно, – сказала Агнес, – но оттуда открывается изумительный вид на море.

– Мама всегда сидела на веранде, – добавила Реджис, – глядя на пролив, наблюдая за нашим отцом. Он вылавливал топляк, плавал в маленькой лодке… но обязательно возвращался обратно, а она постоянно смотрела…

– Помнишь, она нам рассказывала о соседских ребятах, которые вечно лазили на скалу? – вставила Сес. – Один мальчишка вырос и стал астронавтом.

– Зеб, – уточнила Агнес. – А Рамер стала ветеринаром. Она Сеслу лечила.

– Да? – удивилась Сес.

– Да, – подтвердила Агнес. – Мама не раз видела, как они влезают на крышу и смотрят на звезды, и однажды решила сделать то же самое, только не на звезды смотреть, а за папой. Всем известно, что из этого вышло…

– Она упала и сломала ключицу, – подсказала Сес.

– С тех пор боится высоты, – подхватила Реджис. – Например, когда папа лазил на утесы над Дьявольской пучиной. Боялась, что сама упадет или кто-то из близких.

Агнес заметила, как Брендан потянулся к ее руке. Вспомнил, как она выглядела той ночью в больнице, разбившись о камень? Видел реакцию ее матери, наверняка ужасную, хотя сама Агнес почти ничего не помнит.

– Если так, – сказала Сес, – то зачем же вы обе выкидывали дикие фокусы, пока одна не попала в больницу?

– Затем, что только при этом чувствовали себя живыми, – ответила Реджис.

У Агнес мороз пробежал по спине. Может быть, Реджис, как никогда, права. Оглянувшись на нее за подтверждением, она увидела, что сестра о чем-то задумалась, пристально глядя на обручальное кольцо, сверкавшее в свете всходившей луны.

– Может, теперь, когда папа вернулся, мы больше не будем выкидывать фокусов, – проговорила Агнес.

Реджис не ответила, глядя в окно машины.

Агнес пристально смотрела на нее: сестру что-то тревожит. Сильно тревожит – почему она раньше не заметила темных кругов под глазами?

– Что с тобой?

– Ей вчера снился кошмарный сон, – пояснила Сес.

– Знаю. Мама прошлой ночью к нам заглядывала посмотреть, как ты себя чувствуешь, – сказала Агнес. – А ты даже и не проснулась.

– Действительно, дурной сон, – призналась Реджис.

– Помнишь, что там было?

– Что-то про Баллинкасл, – тихо вымолвила она.

– Как всегда, – вставила Сес. – Правда?

Реджис по-прежнему смотрела в сторону.

– Может, теперь он приснился тебе из-за маминой новой картины? Ты ее видела? – допытывалась Агнес.

– Развалины старого замка, – передернулась Сес. – И папина скульптура с крестом наверху. И мы втроем смотрим из окна коттеджа. Мне эта картина не нравится. Напоминает, как нам было плохо без папы… Реджис, тебе приснилось…

– Я больше не хочу говорить про свои сны! – крикнула Реджис.

– Прости меня… – огорченно воскликнула Сес.

– Ладно, проехали, – с болью бросила Реджис, и Агнес, оглянувшись, увидела в глазах Сесилии слезы.

Собравшись упрекнуть старшую сестру, она удержалась, перехватив обезумевший взгляд, устремленный в окно, словно за ним Реджис видела что-то до смерти страшное.

К началу сеанса они опоздали, поэтому Брендан завернул машину в тупик. По дороге к пляжу Агнес чувствовала жар в теле, словно проглотила раскаленный уголь. Ей почему-то казалось, что всех их преследует сон Реджис. Во сне сестра плакала, что-то неразборчиво бормотала. Тем не менее, смысл был ясен: она в жутком страхе сражалась за любимого человека.

Что это было, связано ли как-то с возвращением отца? Агнес чувствовала эту связь точно так, как старшая сестра, сидевшая молча на заднем сиденье.

– Я перед тобой виновата, Сес, – вымолвила Реджис.

– Я не хотела тебя обидеть, – всхлипнула Сесилия.

– Ох, Боже мой, только не плачь.

– Просто… – шмыгнула Сес, – я за тебя беспокоилась прошлой ночью. Страшно было слышать, как ты бормочешь, а я тебе хотела помочь и никак не могла…

– Это был просто сон.

– Нам ведь теперь хорошо? – Сес вытерла слезы. – Когда папа вернулся… Тебе лучше, Реджис?

– Они с мамой не вместе, – глухо молвила Реджис. – Во сне я была виновата во всем.

– Ни в чем ты не виновата. Они будут вместе. Она его скульптуру рисует, – тараторила Сес. – Как будто вспоминает его. А он выложил на берегу фантастический круг из камней… из осколков разбитого камня…

– И это хорошо, – заключила Агнес. – Они художники, вдохновляют друг друга. Разве не ясно?

Не только для Реджис тот вечер выдался беспокойным. Где-то после полуночи Хонор дописала картину. Изобразила на большом холсте Баллинкасл, руины старого замка, разрушенную скульптуру Джона со сверкавшим на фоне темного неба крестом на верхушке, лица трех своих дочерей вдали в окнах маленького крытого соломой коттеджа. Отступила, разглядывая свое произведение, видя, что уловила тревожный грозный дух. Но на картине нет ни ее, ни Джона. Они были в каком-то другом месте – нигде.

Услышав, как Реджис ворочается и бормочет во сне, она вытерла перепачканные красками руки, побежала ее успокаивать. Агнес и Сес сидели в кроватях. Реджис всхлипывала, невнятно лепетала.

– Проснись, детка. Тебе просто снится…

Хонор обняла ее, стараясь разбудить, чтобы вместе бороться со страхами и дознаться, что их порождает. Но дочь только глубже погружалась в сон, и она, в конце концов, поцеловав ее и младших девочек, вернулась в мастерскую.

Теперь, стоя на кухне, смотрела в окно. Девочек нет дома – Реджис работает, Сес и Агнес уехали с Бренданом. Сообщили, что отправляются в Хаббард-Пойнт в пляжный кинотеатр. Хонор смотрела на воду, желая увидеть Джона. Думала, каким тяжелым обернулся для него приезд домой, гадала, что он сейчас делает.

Вышла из кухни, закрыв за собой дверь, пошла по лужайке, залитой предвечерним светом. Над золотисто-зеленой травой роились стрекозы, на ветру колыхались астры. Дойдя до виноградника, почуяла аромат созревающих гроздьев – скоро пора собирать урожай.

У стены задержалась на береговом откосе, ощущая, как морской бриз ерошит волосы. Внизу Джон закончил дневную работу. Осколки разбитого валуна были уложены на песке. Сначала показалось, будто они образуют один большой круг, но, приглядевшись, она увидела сложный рисунок – осколки, камни, галька уложены в концентрические спирали, повторяющие друг друга, вроде лабиринта. Центр остался пустым.

Хонор взошла на холм. Дойдя до каменного домика, нашла Джона, который сидел на песке, обхватив руками колени и глядя на море.

– Привет, – сказала она.

– Привет, Хонор, – удивленно откликнулся он.

– Видела твою работу, – кивнула она на лабиринт. – Очень интересно. Прекрасно.

– Спасибо.

– Ты это сделал. Собрал воедино разбитую глыбу. Придал другую форму.

– Принимая желаемое за действительное. Как приятно вернуться к работе… Я задумал нечто вроде головоломки. Валун никогда уже не собрать воедино. И нам не собраться… потому что мы что-то утратили. То ли в Ирландии, то ли гораздо раньше, как ты однажды сказала.

– Что утратили?

– То, что снова найти невозможно… какое-то место, где нас никогда уже не будет. Поэтому я построил лабиринт. По-моему, только так могу сказать что-то осмысленное для нас обоих. Для тебя, Хонор, и для меня. Дорога уходит в сторону, петляет, но если держаться ее, со временем дойдешь до центра. – Он тряхнул головой. – По крайней мере таков был мой замысел, сегодня я его переосмыслил.

– Как же?

– Ходишь по кругу, поворачиваешь не в ту сторону, стараешься попасть в то место, которого даже не существует.

– Существует, – тихо возразила она. – Мы существуем.

Он пожал плечами, глядя в море.

– Слышишь? – переспросила Хонор. – Мы существуем.

– Правда? – спросил он.

Она кивнула.

– У тебя в домике есть пляжная подстилка?

– Конечно, – озадаченно ответил он.

– Я хочу, чтобы ты повел меня в кино.

– Куда?

– В Хаббард-Пойнт, куда мы обычно ходили, не помнишь? Когда я жила там с родителями, а ты приходил в пляжный кинотеатр.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Да ведь мы не знаем расписания сеансов, – улыбнулся Джон.

– В том-то и дело.

Глаза его сверкнули в гаснувшем свете.

– Хочешь в кино – пошли.

Он прихватил подстилку в коттедже, направился к дому, где стояла машина Хонор, но она схватила его за руку.

– Пойдем по берегу.

– Уже почти стемнело…

– Если придется прошмыгнуть без билетов, мы успешно это сделаем. – Она крепко стиснула его руку. – Скажешь, нет?

– Положись на меня, девчонка с берега. Когда ты жила в Хаббард-Пойнт, а я тут работал на Келли, отыскал такие тайные ходы, каких больше никто не нашел бы. Готова?

– Готова, – взглянула она на него сияющим взглядом и взволнованно спросила: – Покажешь все свои тайные ходы?

Он столько лет сам таился и прятался, что ей больше всего на свете хочется узнать его лучше.

– Покажу. И еще кое-что.

– Что? – шепнула она. Стоял теплый летний вечер, тихий после захода солнца, а по спине у нее пробежала дрожь.

– Вот сейчас покажу тебе все.

– Джон…

Он приложил к ее губам палец.

– Все, Хонор.

Ею овладели бурные чувства, когда они двинулись по винограднику на плеск волн и запах моря к тому месту, которое она называла некогда своим домом.

Глава 21

Джон и Хонор шли по берегу, хватая друг друга за руку у каждого ручейка и овражка, помогая перебраться. Заливную трясину перегораживало довольно хрупкое бревно топляка, высушенное ветром – он пригнулся, подставив ей спину. Она, к его удивлению, приняла предложение. Сердце Джона зачастило, возникло единственное желание остановиться, поставить ее на ноги, поцеловать. Даже не верится, что такое возможно.

Спрыгнув с бревна, он и дальше тащил ее на спине. Она его обнимала за шею, обхватывала ногами, слегка касалась щекой его щеки. Не требовала отпустить, и поэтому он ее не отпускал.

Так они шли и шли. Справа была вода, слева – лес природного заповедника. Сразу за дамбой с небольшим водопадом Джон направился к каким-то густым, с виду непроходимым кустам. Только там спустил Хонор на землю, раздвинул густые лозы, увлекая ее на невидимые тропинки.

В самом темном и призрачном месте для надежности обнял, не в силах оторваться. Пугающий лес служил хорошим предлогом, чтобы держаться рядом. Она прижималась к нему у Индейской могилы, у старого фундамента, у остатков усадьбы под названием Фиш-Хилл, где полно привидений.

– По этой тропинке я ходил к тебе каждый вечер.

– Пока не получил водительские права, – уточнила она.

– И даже после этого иногда ходил. Всегда есть что-то волнующее в ходьбе по лесу, из темноты к свету – к тебе, – вот зачем я это делал. – В последние дни он переживал такое отчаяние, думая, что все кончено. Ирландия стала последней каплей – так сказала Хонор? Кульминацией всего прочего. Но вот она, идет рядом, улыбается, он опять видит сияние, радость…

– Эти тропки были всегда здесь протоптаны?

– Я срезал путь сквозь кусты, и, по-моему, по каким-то ходил еще в детстве. Видно, по ним еще кто-то ходит.

– Иногда Реджис бегает к Питеру.

– Я давно показал ей дорогу. Ей хотелось узнать, как я до тебя добирался.

– Она хочет любить точно так же, как мы, – тихо вымолвила Хонор.

– Знаю, – кивнул Джон. Он и сам желал дочери такой любви, хотя сомневался, что кто-нибудь способен любить так, как он любит Хонор. На ходу мысленно видел, как Реджис слепо, напролом рвется к Питеру вместо того, чтобы найти кружный путь.

– Ты действительно веришь, что тут живут призраки? – спросила Хонор, ныряя под низкую ветку.

– Если ты сама веришь, – ответил он, желая, чтобы она прижалась к нему.

– Не могу точно сказать. А ты верил в Ирландии? Помню, на этот вопрос тоже мне не ответил.

– Ну, ладно, – буркнул он. Сердце слегка упало. Об этом не хотелось ни думать, ни говорить, но если она спрашивает, он обязан ответить. Пробираясь по лесу у Томагавк-Пойнт, Хонор взяла его за руку, внушив желание рассказать все, что ей хочется слышать.

– Они были там. Я чуял их в доках Кова. Думал, что было бы с нами, если бы мы видели уплывающих девочек, зная, что никогда больше их не увидим. Чувствовал призраки наших родных, живших сто лет назад.

– И я чувствовала их всякий раз, когда мы уезжали после свиданий с тобой.

– Знаешь, – сказал он, – при всем своем страстном желании повидаться с тобой и с девочками, я почти радовался, когда вы перестали меня навещать. Потому что не мог выносить расставания.

– И мы тоже, – призналась Хонор. Какое-то время они шагали молча, только листья шуршали под ногами, да чайки кричали на берегу впереди.

За поворотом она прильнула к нему. Высокий склон холма сбегал к берегу. Чтобы спуститься, надо либо на него взобраться, либо пролезть под упавшим стволом. Джон замер на месте, наслаждаясь тяжестью ее тела. Так и стоял бы всю ночь.

– Готов? – спросила Хонор, глядя на крутую тропинку.

– По твоей команде, – кивнул он и нырнул под дерево, ожидая, когда она последует за ним.

– Вперед, – скомандовала Хонор, и Джон сделал первый шаг по неровной тропинке, прорезанной канавками от ручьев, скользя по гальке, поддерживая ее, не давая упасть. Спустились в целости и сохранности, ступни утонули в мягком песке, и она опять протянула ему руку.

Дойдя до центрального пляжа, увидели уже много народу, усевшегося на подстилках. Киноэкраном служила белая простыня, натянутая между столбами, напоминавшими стойки футбольных ворот. Хонор огляделась в поисках свободного места, и Джон обрадовался, что оно отыскалось позади собравшейся толпы.

– Здесь годится? – спросил он.

– Отлично, – кивнула она. – Только надо выкопать ямку.

– Правильно.

Оба пригнулись, разгребли песок, соорудив маленький холмик под спину. Рыли с воодушевлением, вычерпывая песок горстями, утрамбовывая на краю. Расстелили в ямке подстилку, приготовились сесть и смотреть кино, когда кто-то вдруг окликнул Хонор.

– Это ты?

– Да, – сказала она, вглядываясь в темноту, откуда вынырнули двое ее старых подружек из Хаббард-Пойнт: Сьюзи Райт и Дарби Рейд. Джон с ними тоже был давно знаком. – Кино пришли посмотреть.

– Кто бы мог подумать! – воскликнула Сьюзи. – Жутко приятно видеть здесь кого-нибудь из старой гвардии. Мало кто остался… Смотри, вон там Бэй Маккейб и Тара О'Тул с Мэв Джеймсон на пляжном настиле…

– Ой, Мэв, – радостно охнула Хонор. – Они с моей мамой были лучшими подругами…

– Я слышала, твоя дочка выходит за парня из Хаббард-Пойнт?

– За Питера Дрейка, – подтвердила она. – Они обручились.

– Да ведь и его родители здесь. Видишь? Сидят позади Мэв и Тары.

– Ты с ними уже познакомился, Джон? – спросила Дарби.

– Они наверняка обо мне слышали.

– Разумеется, – весело вставила Сьюзи. – Мы все гордимся знакомством с известным художником.

Хонор бросила на приятельницу благодарный взгляд, и Джон сразу понял, как она страдала, часто вынужденная обороняться от друзей и знакомых.

Экран осветился, кино начиналось. Сьюзи и Дарби снова расцеловали Хонор, улыбнулись на прощание Джону и отправились к своей подстилке. Глядя им вслед, он заметил, что кое-кто оглядывается с пляжного настила в его сторону.

Хонор дернула его за руку, усадила. Они утонули в выкопанной яме, укрывшись за спинкой от любопытных глаз.

– Как ты? – спросила она.

– Отлично. А ты?

– И я тоже.

Они улыбнулись, точно зная, что оба солгали. Выглянув за песочную спинку, он с заколотившимся сердцем увидел, что пара, на которую указала Сьюзи, как на родителей Питера, пристально смотрит на него, переговариваясь с какими-то другими людьми. Ему показалось, будто его линчуют.

– Хонор, – сказал Джон, – ты действительно хорошо себя чувствуешь?

– Абсолютно. Все лучше и лучше.

– Так ты и должна жить. Со мной. Подобные люди таращат глаза, сплетничают о нас. Я тебя не виню в том, что это тебе неприятно. Клянусь, вообще ни в чем тебя не виню.

– Уверяю тебя, мне глубоко плевать на людей. Никогда на них не обращаю внимания. – Она поднялась, стряхнула с себя песок. – Пошли.

– Ты что?

Хонор протянула руку, заставила его встать, повела по берегу к помосту, сверкая глазами. Джон взглянул вверх на Млечный Путь, горевший прозрачными белыми звездами в летнем небе. Хонор направилась прямо к семейной паре, стоявшей в павильоне.

– Привет, Милли, – тепло улыбнулась она. – Здравствуйте, Ральф. Хочу вас познакомить с моим мужем Джоном.

Он встрепенулся и замер, услышав: «с моим мужем», а не «с отцом Реджис».

– Очень приятно, – кивнул Джон.

Все обменялись рукопожатиями.

– Мы о вас много слышали, – заметила Милли, не сдержав широкой усмешки и не уточняя, что именно они о нем слышали.

– Действительно, – подтвердил Ральф с дружелюбной улыбкой.

Видно, неплохо живет: лицо румяное, глаза прищурены.

Затем последовало глухое молчание – Дрейки дали понять, что слышали о нем не только, как о знаменитом художнике. Джон чувствовал себя в эпицентре урагана, в затишье перед бурей. В душе накапливалась тревога, давление падало. Нарастала та самая ярость, которая одолевала его в тюрьме Портлаоз, – его судят родители парня, который ему уже не понравился в качестве будущего мужа его родной дочери.

– Значит, – заключил Ральф, взглянув на Джона уже не как дружелюбный партнер по гольфу, а как акула, выпучив глаза, – вышли досрочно.

– Отбыл срок полностью, – поправил Джон.

– Друзья из дублинского суда сообщили мне, что Том Келли нанял для вас адвоката.

– Ральф… – властно одернула его Милли.

– Друзья из дублинского суда… – повторил Джон.

– Я поинтересовался, – признался Ральф. – В конце концов ваша дочь выходит за моего сына.

– Вам следовало просто меня спросить, – резко оборвала его Хонор. – Я ничего не собиралась скрывать.

– Вы даже не знали, что он возвращается, – заметил Ральф.

Джон видел, как Хонор встала сзади, понял, что она старается защитить его, но Ральф сказал правду. Картинка на пляже мелькала и прыгала из-за технических неполадок. Публика возмущенно гудела, мальчишки, пользуясь возможностью, бегали к фургону с мороженым.

– Я не сообщал ей об этом, – сказал Джон. – Сам принял такое решение, зная, что довелось пережить моей семье, и не желая ее ни к чему принуждать.

– Не желая принуждать? – тихонько хмыкнул Ральф. – Вполне в вашем стиле.

У него за спиной замелькали тени откуда-то вынырнувших парней. Джон прищурился, безуспешно стараясь разглядеть их лица. Хотел ответить, да не увидел смысла. Он не обязан ничего объяснять этому типу – Джон помнил презрение в глазах Питера и теперь догадался, откуда оно взялось.

Отец Питера направился к нему. Джон почувствовал, что настроение его изменилось, но не знал, что же последует дальше, только видел перед собой угрожающе приближавшегося Ральфа Дрейка.

– Не троньте моего отца! – крикнула Реджис. – Оставьте его в покое! – Она выскочила из темноты в беспамятстве, плача, бросилась между своим отцом и отцом Питера. Ральф шарахнулся назад, она замахала руками, вперед неожиданно выступил Брендан, осторожно удержав ее.

Реджис захлебывалась в рыданиях, закрыв глаза руками. Все вокруг ошеломленно молчали.

– Он напал на моего отца, – всхлипнула Реджис. – Я должна была его остановить…

– Знаю, – кивнул Брендан. К ним пробились сестры.

Джон замер на месте, наблюдая за происходящим. Реджис просто стояла, уткнувшись лицом в ладони, словно думала, что если ничего не увидит, то ничего и не было, глубоко, судорожно, с каким-то нечеловеческим визгом рыдая.

– Как ты? – услышал Джон голос Милли Дрейк. – Она тебя ударила?

– Поцарапала, – ответил Ральф.

– Ты что, Реджис? – ошеломленно спросил Питер.

Она только плакала, не в силах оглянуться, сдвинуться с места, вымолвить слово. Джон взглянул на Брендана, кивнул ему на Агнес, стоявшую в сторонке с беспомощно вытаращенными глазами, шагнул к старшей дочери, обнял ее.

– Папа, – прорыдала она, – я должна была его остановить…

– Остановить? – переспросила Милли Дрейк. – За то, что отец Питера задал несколько вопросов, ты на него набросилась?

– С ума сошла! – рявкнул Питер.

– Простите, – пробормотала Реджис, панически и растерянно вытаращив глаза.

– Ты точно такая, как он. От него родилась. Ничего удивительного. Мои родители просто хотят спасти тебя от него!

Джон услышал за спиной чей-то голос, предупредивший, что едет полиция. Агнес и Сес прижались к Реджис. У нее подгибались колени, Джон крепче обнял ее, чтобы она не упала.

Хонор повернулась к нему, смерив не любовным и нежным, а чужим, мертвым взглядом.

– Не смей, – холодно приказала она.

– Мне с ней надо поговорить… – пробормотал Джон.

– Нет, – отрезала она. – Реджис со мной вернется домой.

– Ты не понимаешь. – Он понизил тон, чтобы не слышали окружающие. – Это очень важно… Я сейчас должен с ней поговорить.

– Это слишком, – громко проговорила она. – Хватит, Джон. Все кончено.

– Хонор, слушай…

Она отвернулась, уводя с собой Реджис. Махнула Брендану, и тот, поняв, бросился на стоянку к машине. Девочки побежали за ними, со смущенным огорчением оглядываясь на отца.

Брендан подъехал к краю помоста, все сели. Джон рванулся следом, глядя в окна автомобиля на свою семью.

– Довезешь их до дому в целости и сохранности? – спросил он.