Текст книги "Цветные бусы мечтаний"

Автор книги: Лоррен Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

2

Кэтлин не забыла о бифштексе. Войдя на сверкающую белизной кухню, она вынула из холодильника два больших куска мяса и бросила их на сковородку. Потом поставила на плиту чайник и загрузила в стиральную машину кое-что из одежды.

Все удобства. Удобства чужого дома.

Это не имело значения. Она все равно не могла чувствовать себя спокойно наедине с М. Дж. Тобином, расположившимся в спальне хозяев. Вольно или невольно – девушка сама этого не знала – он выводил ее из равновесия. То она вела себя, как взбесившаяся мартовская кошка, то была на редкость рассудительна. То полна сострадания, то безжалостна. То смеялась, то раздражалась, то выходила из себя, то плакала…

Больше всего ей хотелось свернуться калачиком на постели рядом с Эм Джи и смеяться его шуткам. Это было бы так чудесно. Так естественно… Тобин зажег в ее душе искорку радости, по которой она тосковала так давно, что уже и не рассчитывала на ее приход. Безотчетная нежность и странная жажда сильного чувства разгорались в ней при виде тонких морщинок, лучиками расходившихся, от уголков его глаз каждый раз, когда он смеялся. Кэтлин хотелось, чтобы он дразнил ее, мучил и восхищался ею.

Хотелось набраться смелости и испытать судьбу…

Но у нее не было этой смелости. Ни капли.

Той смелости, которая обычно ведет к катастрофе и крушению иллюзий. Кэтлин нужно было как можно быстрее помочь Эм Джи встать на ноги и покинуть этот дом – чудесное уединенное место, где мир ограничивался пространством бухты, где слышался неумолкающий, убаюкивающий шум прибоя. Нужно было сбросить с себя наваждение вольного океана, ревущего ветра и обещания, горевшего в глазах Майкла Джорджа Тобина.

Надо просто решиться и уйти, думала она без всякой логики. Взять машину, уехать и не возвращаться. Идти пешком, если придется. Он выживет и переживет. Как-нибудь выкарабкается. Сам говорил, что это ему не впервой. Ей за ним не угнаться. Не только общение с ним, а просто его присутствие рядом потихоньку убивало ее самое, каким-то непостижимым образом заставляло меняться, причем перемены происходили исподволь, словно художник наносил на холст едва различимые мазки, чуть углубляя цвет или форму, а в результате пейзаж начинал выглядеть совсем по-другому…

Впрочем, все это чушь. Черт побери, ей следовало бы бежать отсюда при первой возможности.

А тем временем Кэтлин трижды пропустила одежду через стиральную машину, чтобы избавиться от пятен крови. Джинсовый костюм Эм Джи от Армани был безнадежно испорчен так же, как и ее собственный, поэтому она положила их в пластиковую сумку, чтобы забрать с собой при отъезде. Затем вымыла клеенку, сварила картошку, обложила ею бифштексы, полила маслом и заварила чай. При этом она непрерывно грызла все, что попадалось ей под руку. Это помогало сосредоточиться. Мозг ее работал четко и ясно. Но когда она, закончив дела, вернулась в спальню предупредить Эм Джи, что еда готова, тот снова спал. И все ее благие намерения тут же пошли прахом.

Она не могла уехать. Не могла бросить его одного без защиты.

Он был измучен. И не только физически. Лицо его изрезали глубокие морщины, оставленные болью и страданием. Слишком глубокие, чтобы разгладиться во сне. Он был загнан в угол ложью, предательством, людскими пороками, с которыми ему пришлось столкнуться. Вынужден жить с тяжелыми воспоминаниями о собственных утратах и тех преступлениях, свидетелем которых он являлся. Нести какое-то тяжкое бремя, связанное с именем Марии, кем бы ни была эта женщина.

Несколько мгновений Кэтлин стояла в две-прижав руку к груди, словно пытаясь унять сердцебиение. И смотрела, просто смотрела на Эм Джи, видя, что его волосы утратили блеск, щеки ввалились, что лежит он в неестественной позе, боясь пошевелиться и вызвать очередной приступ боли.

Она вновь ощутила тяжесть тела, лежавшего совсем недавно в ее объятиях, и ту радость, которую испытывала всякий раз, когда ей удавалось нащупать его пульс.

Волнующую, необъяснимую радость при виде улыбки Эм Джи, проснувшегося и обнаружившего, что она лежит рядом…

Опасные воспоминания, напрасные эмоции! Но они не исчезали, напротив, разгорались все ярче угрожая выйти из-под контроля. Нашептывая обещания, ни одному из которых не суждено было сбыться.

Так простояла Кэтлин несколько минут, потом подошла и поправила одеяло бережно укрыв им спящего. Она подняла коробку с гримом и положила на тумбочку из тикового дерева Нагнулась и осторожно, боясь разбудить, убрала прядь волос, упавшую ему на глаза.

Побережье окутал туман. Стонали морские чайки, кричали бакланы. Прибой беспокойно бился о скалы. Но девушка не замечала этого. Она видела только непосильную тяжесть, которую жизнь взвалила на плечи одного человека. Этого было достаточно чтобы заставить мужчину заплакать. Этого было достаточно, чтобы заставить женщину полюбить.

– Будь ты проклят, – прошептала она, тяжело вздохнув. – Будь ты проклят за то, что вошел в мою жизнь…

А затем она покинула спальню, так и не увидев, что Эм Джи открыл глаза.

– Где вы взяли грибы?

– Это же просто консервы.

Эм Джи мечтательно улыбнулся.

– После того как месяц добываешь себе еду в мусорных бачках, к консервам начинаешь относиться с большим уважением.

Кэтлин отложила нож и вилку.

– Вы что, правда копались в бачках для мусора?

Занятый дымящейся на тарелке едой, Эм Джи только махнул рукой.

– От людей не укроется, если ты единственный во всем парке будешь сидеть с пакетом от Макдональдса.

Опять выглянуло солнце. Под его лучами засверкала вода, по небу поплыли легкие золотистые облака. Картина, о которой можно только мечтать. Но Кэтлин не обратила на нее никакого внимания.

– Почему?

Он удивленно поднял глаза.

– Я думал, это и так ясно. Потому что больше ни у кого такого пакета не было бы.

Она метнула на Тобина сердитый взгляд.

– Я не о том. Почему именно вы каждой бочке затычка? Стал бы этим заниматься кто-нибудь другой?

– Наверное, нет. Похоже, сейчас редко даже у кого из наших можно встретить убежденность в собственной правоте.

– А как же ваши другие маски и обличья? Например, Билл Питерсон. Неужели вы так вживаетесь в образ, что практически сливаетесь со своим героем?

– Каждой клеточкой. Клиент должен доверять тебе больше, чем родной матери, иначе пиши пропало. Билл представляется дизайнером и меняет имена, как перчатки. У него есть яхта, жена, любовница и домашняя игуана по кличке Сай.

Эм Джи отрезал очередной кусок сочного бифштекса и с видимым удовольствием отправил его вслед за предыдущими, чем посрамил отличный аппетит своей собеседницы. Он уже выпил почти полчайника чаю. Девушка видела, как к нему возвращается былая энергия. Это изумляло ее. И слегка расстраивало.

– А Майкл Тобин? – спросила она. – Кто он такой?

На секунду ей показалось, что Эм Джи готов ответить. Он нахмурился, глаза его потемнели, движения слегка замедлились. Но внезапно он посмотрел на нее и усмехнулся.

– Это было так давно, что я уже и не помню, – отшутился он.

У Кэтлин больно сжалось сердце.

И тут с девушкой во второй раз случилось такое, чего с ней никогда не бывало прежде: она забыла о еде.

– Расскажите мне о нем, – настойчиво попросила она.

Эм Джи поднял бровь.

– Я ведь уже рассказывал. Разве вы не помните? Мать, детство, Техас…

– Ну а взрослый Эм Джи? Наверное, у вас есть что-то, кроме коробки с гримом и кассет Джимми Дина?

– Не так уж много. Я почти все время на заданиях.

– А когда нет? Куда вы идете?

Еще одна пауза. Выражение его глаз изменилось, словно облака набежали на солнце, освещавшее голубую воду бухты. Затем последовало пожатие плеч, и он снова принялся за еду.

– На новое задание.

Кэтлин поняла, что толку не добиться. Надо было убрать тарелку с его колен, уйти на кухню и оставить Эм Джи в покое. Ещё нужно поймать программу новостей и выяснить, насколько успешно идет великая охота на М. Дж. Тобина.

Но она этого не сделала. Хотя прекрасно понимала, что отрезает себе путь к отступлению.

– А ваш дом? Где он?

– Вы читали мое досье.

– Но там указан только адрес. Часто вы там бываете, или это просто явочная квартира, вроде дома бабушки Чанг?

– Зачем вам это нужно? – спросил он, в то время как в его глазах явно читалось предостережение.

Настала очередь Кэтлин пожимать плечами.

– Ну, я не знаю… – неуверенно начала она, убирая ноги под табурет, который поставила рядом с кроватью. – Просто не могу себе представить, как вы живете. Как можно вживаться в каждую роль и считать, что это совершенно нормально. Разве у вас нет места, где можно было бы укрыться? Нет человека, с которым можно было бы поделиться наболевшим? Чего-то такого, что позволяет ощутить…

Он понял ее мысль.

– Стабильность?

Кэтлин мгновенно ощетинилась, уловив в его тоне нотку сарказма.

– Да, черт возьми! Стабильность! Почему вы произносите это слово так, будто оно означает пожизненное заключение?

– Потому что для меня так оно и есть. Что за удовольствие вставать утром с постели и знать заранее, что случится дальше?

– Удовольствие? – воскликнула пораженная девушка, считавшая, что достаточно изучила его. – Вы называете удовольствием жизнь, которую вели последний месяц?

В его глазах опять вспыхнул вызов.

– Посмотрите вокруг, Кэтлин! Вспомните о людях, с которыми я встречался. Ведь я бы никогда не узнал их, если бы не ночевал на скамейке в парке у Гражданского центра.

Она не могла удержаться, чтобы не сморщить брезгливо нос.

– Знаете, я как-нибудь обойдусь без этого.

– Сноб…

Девушка от неожиданности застыла на месте.

– Я не сноб! Иначе не проработала бы три года общественным защитником! Да будет вам это известно!

– Держу пари, вы никогда не ели со своими клиентами за одним столом.

На этот раз Кэтлин знала, что ответить.

– Большинство моих клиентов составляли преступники. Общение с ними было для меня тяжелым бременем.

– Ладно, не переживайте так. Я ведь тоже повидал на своем веку немало нечестных юристов.

Этой темы она предпочла бы сейчас не касаться. Девушка опустила голову и занялась едой. Алекс. Милый, надежный, веселый Алекс, который ни за что бы не сознался, что подослал в Чайна-таун убийц.

– Это не ваша вина, – попытался утешить ее Эм Джи таким тоном, словно был убежден в обратном.

Кэтлин подняла глаза, вновь почувствовав себя не в своей тарелке.

– Нет, именно моя. Возможно, это было худшее решение за всю мою карьеру.

– Не-а. Самым худшим было откликнуться на просьбу Тома Брайана и взяться за мою защиту.

Тут ей захотелось сказать очень многое. Хотелось запротестовать, успокоить, поддержать его. Но она ограничилась тем, что спросила:

– Кого же я защищаю, Эм Джи?

Его руки застыли на коленях. Тарелка к этому времени почти опустела.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду то, что совершенно не знаю вас. Что вам нравится? Чего вы боитесь? К чему стремитесь? О чем мечтаете? Кого любите?

Казалось, он перестал дышать. Кэтлин собрала все свое мужество и в упор посмотрела в его изменчивые, словно ждущие чего-то глаза. Он ответил ей таким же прямым взглядом. И она снова почувствовала, что в глубине этих аквамариновых глаз притаилась боль и смертельная усталость.

– Рок-н-ролл, – наконец неожиданно мягко сказал он. – Хорошее виски, старые автомобили фирмы «Got» и игуану по кличке Сай.

На лице девушки отразилось неподдельное удивление. Эм Джи улыбнулся, как мальчишка.

– Ладно, так и быть. Я немного приврал насчет Сая. Игуана была моя.

– У вас есть игуана?

– И не простая, а боевая. Никто не может войти в дверь, если Сай поблизости.

– Но кто же присматривает за ней в ваше отсутствие?

– Бабушка Чанг… конечно, если она еще не бросила его в печку.

Кэтлин тряхнула головой. Она была смущена.

– Значит, люди действительно доверяют вам?

– Слепо.

– А стоит ли? – с вызовом спросила она. И Эм Джи понял, что Кэтлин не шутит.

Впрочем, как и он.

– Да.

Услышав его ответ, она почувствовала где-то глубоко в душе сладкую боль, вспыхивающую и гаснущую, как огонек свечи на ветру. Девушка упивалась удивительной теплотой и серьезностью, наполнявшей его глаза. В голосе Тобина слышалась нотка мольбы, и это заставило Кэтлин сойти с сооруженного много лет назад пьедестала, на котором она так долго пребывала в гордом одиночестве. Она чувствовала, что этот шаг ведет ее в пропасть. Но не могла, не хотела остановиться.

С ее губ рвался вопрос. Она готова была рискнуть всем и вызвать из подсознания воспоминания, которые наполняли кошмаром его сны. Сердце изнывало от желания сделать это. Кэтлин затаила дыхание.

Но ей не хватило смелости. Не хватило уверенности в себе. Она была слишком выбита из колеи, чтобы решиться на такое. Хотелось знать. Но задать вопрос было чересчур страшно.

Поэтому она предпочла вернуться к трапезе и в первый раз в жизни пожалела, что мало похожа на своего отца.

– «…В настоящее время поиски Тобина и его заложницы продолжаются. К этой работе подключилось ФБР, и захват террориста – вопрос ближайших часов».

Эм Джи попросил выключить звук и удовлетворенно кивнул.

– Они потеряли след.

Кэтлин подняла голову и недоуменно посмотрела на него.

– О чем вы говорите? Теперь они и ФБР привлекли…

– Это означает только одно: как и было задумано, они нашли машину. И сейчас ищут нас во всех аэропортах. Черт возьми, похоже, теперь каждая стюардесса будет носить в лифчике рацию.

Девушка взглянула на мрачное лицо диктора, а затем на Эм Джи.

– Возможно, вы правы.

Он изобразил самую бодрую из своих улыбок.

– Положитесь на меня. Услышанное заставило ее скорчить гримасу.

– О да. Все зашло слишком далеко…

Он должен был вести себя совершенно иначе. Но в эту минуту Эм Джи мог думать только об одном: как бы заставить ее распустить волосы. Он готов был поклясться, что с каждым мгновением пучок Кэтлин становился чуточку туже, словно она собиралась с силами, чтобы перейти в атаку.

Черт возьми, ему никак не удавалось выкинуть эту мысль из головы…

Неисправим. Вот что сказала бы об этом его мама. Честно говоря, она именно это и говорила. И не раз. Что ж, матушка Марджори Тобин, вы были правы.

– Чему вы улыбаетесь? – настороженно спросила Кэтлин.

– Вспоминаю бифштекс. Он буквально воскресил меня, – поспешил успокоить ее Эм Джи.

Однако это ее ничуть не смягчило.

– Ну на меня он так не подействовал. Я просто валюсь с ног.

– Вам ведь не удалось подремать днем. Не то что мне.

– В отличие от вас я не ранена. Может, стоит принять аспирин или еще что-нибудь?

– Да у меня ничего не болит.

– Черта с два не болит…

Эм Джи срочно стал придумывать, что бы такое сказать, лишь бы продолжить этот спор. Ее глаза сверкали, она очаровательно скрестила на груди руки, словно Тобин был несносным мальчишкой, а ей приходилось призывать на помощь все свое терпение, чтобы сладить с ним.

Эйфория выздоравливающего. Должно быть, все дело в этом. Обрадовался, что остался жив, что все части тела ему подчиняются. В противном случае легкомысленные мечтания привели бы его к полному изнеможению.

Он продолжал блаженно улыбаться.

А она все больше хмурилась.

– Это что, ваша обычная реакция на огнестрельные раны?

– Вовсе нет.

Ведь никогда прежде рядом с ним не было Кэтлин. Не звучал прелестный голос, полный бурных эмоций. И никогда им так не командовали.

Эйфория внезапно исчезла, уступив место чувству, которого – Эм Джи был в этом уверен – Кэтлин Эрроу не испытывала ни разу за всю свою короткую жизнь. Сильное, властное желание горячей волной разлилось по его телу, отозвавшись внутри такой болью, по сравнению с которой боль от раны на голове была сущим пустяком. И в боку тоже. Гораздо сильнее.

Он впервые почувствовал эту боль еще тогда, когда девушка наклонилась, чтобы поправить ему волосы. Уловил смятение в ее глазах. Услышал сострадание в голосе, проклинавшем то мгновение, когда их судьбы переплелись. Тобин знал, что она чувствовала. Если он не выберется отсюда в самое ближайшее время, это плохо кончится. Такого с ним не случалось уже лет десять. Того и гляди увлечешься и окончательно потеряешь голову. Глупо ожидать многого. Эта святая невинность без водительских прав, но зато с огромными голубыми глазами может разбить вдребезги всю его жизнь.

– Вы больше не улыбаетесь, – уличила она его. И, хотя тон девушки был резким, Эм Джи вдруг увидел, каким доверчивым и беззащитным стал ее взгляд.

Он отвернулся к окну, за которым раскинулась безбрежная морская гладь. Величие одиночества. Лишь стая пеликанов покачивалась на волнах неподалеку. Солнце золотило облака и разбрасывало зайчики по всему океану. Но это не помогло ему. Он все еще хотел ее. Он уже забыл, как это бывает.

– Мне нужно встать, – сказал он. Совсем не то, что ожидала услышать Кэтлин. Несколько секунд она просидела молча, пытаясь понять, зачем ему это понадобилось. Но так и не поняла.

– Не надо…

Тут Эм Джи не выдержал и улыбнулся.

– Да нет, надо, – заверил он ее, скрывая свои муки за беспечной улыбкой.

Несколько мгновений она недоумевающе смотрела на него. Наконец до нее дошло, и девушка покрылась обворожительным нежно-розовым румянцем.

– Ох…

У Эм Джи чесались руки от стремления вытащить шпильки из этого отвратительного пучка. Стоило ей наклонить голову, и он умирал от желания вновь увидеть водопад золотых волос, струящихся вдоль шеи, похожей на стебель гвоздики.

– То-то, что ох… – отозвался он, осторожно ставя на тумбочку пустую тарелку. – Сиделка вы, конечно, замечательная, но есть кое-что, чего вы за меня не сделаете. Кстати, это прекрасно. Верный признак близкого выздоровления.

Кэтлин боролась с улыбкой.

– Если только вы не упадете навзничь по пути в ванную.

Эм Джи выпрямился и метнул оскорбленный взгляд.

– Я еще никогда не падал навзничь, – заверил он ее. – Разве что по собственной воле.

Бороться с собой было бесполезно. В глазах Кэтлин искрился смех.

– Еще бы! Очень полезный талант.

– Прекрасно снимает напряжение, – кивнул он. – Ну, а Майк-больной пользовался этим для правдоподобия.

– Майк-больной?

– Моя последняя роль. Если бы у него было удостоверение личности, в нем значилось бы: «Майкл Янг. Бывший разведчик. Отставной сержант. Совершенно ненормален».

– Довольно близко к оригиналу, а?

Эм Джи скорчил жалостную мину.

– Так вы поможете мне или нет?

Взгляд Кэтлин скользнул по его обнаженной груди.

– Вы уверены, что это необходимо?

– Не мочиться же мне в постель. Я этого давно не делаю.

Но это не рассеяло ее сомнений.

– Я все равно встану, нравится вам это или нет, – сказал он. – Меня нужно только немножко поддержать по дороге в ванную. С остальным я справлюсь сам. Ах да, я был бы очень признателен, если бы вы захватили мою зубную щетку. Думаю, вам будет приятно не меньше, чем мне.

Забавно. Смущенный взгляд Кэтлин заставил сжаться его сердце. Эм Джи ощущал тепло, словно девушка не просто смотрела, а прикасалась к нему. Он больше не мог этого вынести.

– Наверное, вы захотите надеть джинсы? – наконец сказала она, машинально облизывая нижнюю губу. Это едва не довело Эм Джи до обморока.

– He я их снимал, – напомнил он, стараясь не смотреть на эти влекущие влажные губы. Иначе он точно упал бы навзничь, не успев спустить ноги с кровати.

Она тут же принялась оправдываться.

– Они были в крови. Их все равно нельзя было носить.

– Трусы тоже были в крови. Но их вы не сняли.

Это заставило ее опустить голову.

– Я достану из рюкзака другие.

– Буду весьма признателен. – Эм Джи медленно откинул одеяло и свесил ноги с кровати. – А теперь дайте руку.

Казалось, Кэтлин требовалось убедить себя, прежде чем принять решение. Наконец она отставила тарелку и встала. Очень маленькая, очень тоненькая, разительно отличающаяся от высокого и мускулистого Тобина. Это немало позабавило бы Эм Джи, не знай он, что через пару секунд ему будет на редкость плохо.

– Так вы уверены? – переспросила Кэтлин, не скрывая беспокойства.

– Как дважды два, – широко улыбнулся он, перемещаясь ближе к краю. Острая боль тут же пронзила его бок.

Девушка придвинулась к нему. Эм Джи ощутил прикосновение ее руки и покрылся холодным потом. Как он ненавидел этот запах, запах лежачего больного. Он чувствовал себя старой, драной половой тряпкой, что было еще противнее. Но хуже всего было то, что он и выглядел ничуть не лучше, судя по тому, с каким сомнением Кэтлин взирала на его действия.

– Все в порядке, – процедил он сквозь стиснутые зубы, прежде чем девушка успела возразить.

Эм Джи взял ее за руку, подтянулся и встал. Затем просто постоял минуту-другую, пока его ноги сами решали, двигаться им или нет. Но тут поднял мятеж съеденный им бифштекс. И все это время Кэтлин не сводила с него своих огромных глаз, чем только подливала масла в огонь.

– Кстати, – с трудом выдавил он, – надеюсь, у них есть душ? Мне надо хорошенько помыться.

– Но это невозможно…

Эм Джи не удостоил ее ответом и попытался выставить вперед одну ногу. Девушка обхватила рукой его здоровый бок, но при этом ее волосы оказались слишком близко от лица Тобина. Он ощущал их слабый таинственный запах, напоминающий, о ветре и мерцании воды в лунном свете. И хотя все его внимание было сосредоточено на двери ванной, Эм Джи чувствовал, что лоб ее наморщился от напряжения и беспокойства. Ясно как день: ей меньше всего на свете хотелось тащить на себе полуголого мужчину. Однако она не сказала ни слова.

Боже, как бы он мог любить ее…

– Будь я проклят!

Ванная была размером с его комнату в Чайна-тауне. Сауна, солярий, а зелени больше, чем во всей южной Калифорнии. Образец разврата.

– Так и тянет устроить здесь какое-нибудь представление, – заметил он.

Кэтлин встрепенулась, словно птичка.

– Что?

Он удивленно покачал головой.

– Вы что, забыли, как я прожил этот месяц?

– Вы правы. Совсем забыла. И не хочу вспоминать. И в этом представлении участвовать не собираюсь. Раз уж вы добрались сюда, мне здесь больше делать нечего.

Эм Джи, слегка улыбаясь, повернулся к ней.

– Вы уверены? Черт побери, да тут семь или восемь разных ванн! Только подумайте, как здесь можно порезвиться…

Ее ответная улыбка была холодна как лед.

– Очевидно, ваше легкомыслие вызвано большой потерей крови. Еще одно подобное предложение, и я немедленно уйду отсюда.

Она и так достаточно для него сделала. А когда Эм Джи потребовалась помощь, чтобы включить душ, Кэтлин сделала и это. Но, конечно, стоило ему дотронуться до резинки трусов, как она вылетела за дверь быстрее лани. Или разведенной жены.

Он чувствовал себя лучше. Не так чтобы очень, но вполне сносно. Во всяком случае, ему хватило сил простоять под струей теплой воды, смыть с себя пот и кровь и при этом не протянуть ноги. После душа у него прибавилось оптимизма. Когда Эм Джи снова позвал Кэтлин, он ощущал себя совсем другим человеком.

И все было бы замечательно, если бы, едва взглянув на него, она не прыснула со смеху.

Тобин нахмурился.

– Мне кажется, я неплохо выгляжу.

– У вас вся голова в мыле…

Надо было срочно придумать что-нибудь.

– Оно попадает в рану и кусается.

Это рассмешило ее еще больше.

– Боже, вы ведете себя, как ребенок! Сядьте на край ванны, я помогу.

Ему и в голову не приходило, чем обернется это безобидное предложение. Разве мог он представить, что на свете нет ничего более сладострастного, чем прикосновение женских рук к волосам мужчины. Он забыл о том, как жестоко подавлял свои чувства в течение последних недель, сознательно притупляя их, чтобы не так страдать от подлости, предательства, бездомности и беспросветного отчаяния. Безжалостно заглушая в себе все нормальные человеческие инстинкты, приучая тело стойко переносить лишения. А теперь к ним добавились и раны.

Он понял это лишь тогда, когда Кэтлин помогла ему сесть на край ванны и завернула в толстое, пушистое полотенце. Когда руки, нежные, словно руки матери, запрокинули ему голову и стали поливать ее из душа так, чтобы вода не попадала на тело. Когда она наклонилась и прижалась к нему, запустила пальцы в волосы, с невыразимой осторожностью касаясь его раненой головы.

Эм Джи закрыл глаза, стараясь сдержать стон острого наслаждения. Дрожь пронзала его. Влечение, вспыхнувшее в нем при звуке ее смеха, вырвалось на свободу и превратилось в неистовое желание. Надо было это предвидеть. Тело отвечало на каждое ее прикосновение, на ласковый голос, говоривший, что она была права, что рану следовало бы зашить, потому что она опять начинает кровоточить…

Проклятие, он ничего не мог с собой поделать.

– Ну вот, – сказала она, досуха вытерев его волосы. – Теперь вставайте.

Он тонул в ощущениях, отчаявшись справиться со своими взбунтовавшимися чувствами. Зная, что уже слишком поздно.

– Эм Джи…

Ее лицо было рядом, голос дрожал от неподдельного сочувствия.

– Я говорила, что вам не следовало вставать…

Он дотянулся до ее руки.

– Все в порядке. Подождите… минутку.

У него поплыло перед глазами. От лица отхлынула кровь. Самое неподходящее время для того, чтобы проверять физиологические возможности своего организма. Когда организм теряет много крови, к нему надо относиться бережно и не забивать голову фривольными мыслями. Однако его телу было наплевать на доводы рассудка.

Черт побери, может, он и справился бы с собой, но в этот момент Кэтлин вплотную приблизилась к нему.

– Вы и вправду очень бледны, – сказала она, опускаясь на колени, беря его за руку и подпирая плечом, чтобы он не соскользнул с края глубокой ванны. Не заметив, что прижимается к нему всем телом. Позволяя ему ощутить аромат ее волос и музыку полного участия голоса. Смертельное оружие…

На этот раз он не сумел сдержать стон. Эм Джи открыл глаза и впервые увидел так близко от себя бездонные испуганные очи, полные тревоги, страха и сострадания. А за этой взрывчатой смесью пряталась неуверенность в себе.

Ну что ж, если ему суждено умереть, то он сам выберет себе вид казни.

Эм Джи потянулся и крепко прижал ее к себе. Прежде чем Кэтлин успела шевельнуться, он поцеловал ее.