Текст книги "Цветные бусы мечтаний"

Автор книги: Лоррен Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Как он и обещал, кровотечение прекратилось. Кэтлин сумела забинтовать рану, вытащить из-под него пластиковую скатерть и отнести ее в ванную. И только здесь она почувствовала позыв к рвоте. Ее стошнило всем, что она съела за весь этот день. А потом – несчастная, окоченевшая, измученная, облаченная в одежду, которая пахла Эм Джи, – она свернулась клубком на полу и заплакала. Не в силах видеть его бледное, выразительное лицо с широко открытым в безмолвной муке ртом.

Часть вторая
Цена и награда любви

1

Этой ночи, казалось, не будет конца. Когда она начиналась, Кэтлин сидела на полу у кровати, не желая тревожить сон Эм Джи. Она выключила магнитофон, предпочитая слушать отдаленный рокот океана. И просто смотрела на изможденное лицо раненого, освещенное лунным светом, и думала о том, как очутилась здесь.

Когда ночь была уже на исходе, девушка опиралась спиной об изголовье, держала в объятиях человека, похитившего ее днем раньше. У него начался бред. Кэтлин не знала, было ли тому причиной виски, раны или крайняя усталость, но его мозг продолжал работать и во сне.

Эм Джи метался, порываясь бежать за кем-то, кого здесь не было, а однажды, когда ей показалось, что он наконец-то успокоился, простонал имя – Мария.

Он боролся с путами сна, а затем задыхался от боли, не оставлявшей его даже по ту сторону сознания. Что-то бормотал и ругался – сначала по-английски, затем по-испански. Требовал, умолял и наконец попытался сорвать бинты. Но тут вмешалась Кэтлин.

– Эм Джи, успокойтесь, – умоляла она, держа его вырывающиеся, беспокойные руки, гладя сильные, мозолистые пальцы, пытаясь унять их дрожь. – Тс-с-с… – тихонько шептала она, устроившись на краешке кровати.

Покрывало поднималось и опускалось в такт его прерывистому дыханию. Порой голова Эм Джи напряженно замирала на подушке, как будто он хотел кого-то разглядеть там, в дебрях горячечных видений. Кэтлин придвинулась к нему ближе.

– Все в порядке, – успокаивала она, приложив тыльную сторону ладони к пылающей щеке раненого.

– Мария? – В его голосе слышалась мольба, обращенная к призраку. У Кэтлин побежали по спине мурашки. – Пожалуйста, не надо… Ради Бога, не надо…

– Все хорошо, – снова и снова повторяла девушка.

Но Эм Джи не слышал ее. Казалось, он внимал словам неведомой ей Марии. И они причиняли ему большее страдание, чем физическая боль.

Кэтлин пыталась справиться с подступающими слезами: она словно растворялась в мучениях этого человека, не зная, как облегчить их. Чувствуя такое одиночество, какого никогда не предполагала увидеть в этих отчаянных глазах, и мечтая хоть чем-нибудь помочь ему.

В конце концов она обняла его так, как ей хотелось это сделать весь вечер. Нежно прижала лицо Эм Джи к своей груди, обвила руками и укрылась с ним одним одеялом.

Усталость навалилась на девушку, опутала невидимыми нитями. Воспоминания двух последних дней теснились у нее в мозгу, от виски налились тяжестью ноги и смыкались глаза. Казалось, что она должна была погрузиться в забытье, более глубокое, чем сон Эм Джи, но не могла себе этого позволить. Снова и снова она поднимала словно налитые свинцом веки, чтобы в очередной раз убедиться, что он дышит, хотя и так чувствовала всем своим телом слабое шевеление. Снова и снова девушка проверяла, не кровоточит ли рана, не вспотел ли он, хотя и так ощущала сухость его кожи. Она хотела, чтобы Эм Джи наконец успокоился.

Хотела смотреть на него. Просто смотреть.

Пока Кэтлин не встретила М. Дж. Тобина, ее жизнь была разложена по полочкам. Неторопливо текущая, подчиненная заранее составленному распорядку, тщательно соблюдаемому графику. Как будто секрет жизни состоит в размеренности и аккуратности…

Осмотрительная. Если бы кто-нибудь захотел охарактеризовать ее одним словом, он выбрал бы именно этот эпитет. С того самого дня, как она осталась со строгой бабушкой, у которой было достаточно денег, чтобы обеспечить внучке то будущее, какое она пожелает, Кэтлин выбрала наиболее разумное: жизнь, заполненную работой, и карьеру, сделать которую ей было вполне по силам. Будущее, которое не могло быть нарушено по чьей-либо прихоти.

Даже ее решение стать общественным защитником было принято по зрелому размышлению. Она рассматривала эту должность как ее личный вклад в служение обществу, но ради нее не поступилась ни одной из своих привычек и занимала этот пост лишь до тех пор, пока не почувствовала, что он начинает тяготить ее. Через четыре дня после этого момента она приняла предложение стать младшим компаньоном в фирме «Брайан, Томсон и Питри». Все это время она добиралась на работу на автобусе, пользовалась канатной дорогой, чтобы съездить позавтракать, и всегда придерживалась того образа жизни, который был принят Сан-Франциско.

Конечно, за исключением тех дней, когда она украдкой выбиралась на пляж.

И хотя эти поездки не слишком нарушали устоявшийся ход ее жизни, они в то же время давали ей видимость свободы, избавления от [условностей, иллюзию готовности к неожиданностям, из которых и состоит настоящая жизнь. Даже когда пред ней бушевал Тихий океан, за спиной вздымались горы, а в лицо дул ветер, Кэтлин и тогда не мечтала о приключениях. О славе. О сильной страсти, которая могла бы изменить все. Такая страсть – путь к одиночеству и потерям. А потерь она боялась больше всего на свете.

Вот тогда-то она и остановила свой выбор на Алексе, который мог стать ей удобным, надежным и верным мужем. На «Алексе, который стремился как можно выше подняться по служебной лестнице и который поклялся, что никогда не допустит, чтобы ее кто-нибудь обидел.

На Алексе, который обещал помочь ей, а вместо этого подослал убийц.

И вот теперь Кэтлин сидела в ночи, слушала, как под скалой шумит прибой, и обнимала раненого мужчину. И вместо того чтобы беспокоиться о работе, о бабушке или собственной жизни, она думала только о нем. О его жизненной силе и притягательности, об остром уме и гипнотизирующих глазах. Думала о ранимости, которая порой мелькала в глубине его аквамариновых глаз, словно песчаное дно сквозь толщу воды. Думала о том, что никогда в жизни не встречала человека, похожего на него, и что ей здесь, рядом с ним, совсем не место.

Она думала о том, что никогда не подозревала, как судорожно бьется сердце, когда в кровь поступает адреналин, как потеют ладони, когда внутри все дрожит от предчувствия опасности. Ее жизни никогда ничего не угрожало. Пока она не встретила М. Дж. Тобина.

Теперь же ей было очень страшно.

Лишь несколько дней провела она с Эм Джи, но этого ей хватило, чтобы перестать быть прежней. Хотела она того или нет. Теперь она знала о жизни гораздо больше и могла понять, каким образом люди, впервые столкнувшиеся с опасностью, привыкают к ней, как к наркотику. И – черт побери! – именно он заставил ее понять это.

Он был первым, ради кого она забыла приличиях.

Нет, Господь не допустит, чтобы она влюбилась! И какое имеет значение то, что она ждет, когда этот человек откроет глаза, что ее порой внезапно охватывает желание испытать на себе всю силу его страсти, разделить его радость и принять на себя его боль?

Однако каждый раз, когда он начинал бредить или стонать, когда вздрагивал от ноющих телесных или душевных ран, она чувствовала, словно в ее сердце поворачивается нож. Кэтлин сидела одна-одинешенька в темноте, держала в объятиях почти незнакомого ей мужчину и ни за что на свете не дала бы ему уйти.

Ночь прошла ужасно. Он догадался об этом по солоноватому привкусу во рту и по тому, как раскалывалась голова. Каждый раз, когда он пытался вздохнуть поглубже, бок прожигало каленым железом, а желудок сводили спазмы.

Он чувствовал себя чертовски скверно. И все же гораздо лучше, чем тогда, когда впервые переступил порог этого дома.

Солнце стояло уже высоко. Сквозь опущенные веки пробивался горячий солнечный свет. Где-то вдалеке бился о скалы прибой, его равномерный шум напоминал приглушенное рычание льва. Дом был наполнен тишиной. Тишиной и легким дыханием.

Эм Джи ощущал необыкновенное спокойствие. И защищенность. Ему было тепло и уютно. Кто-то бережно поддерживал его голову, щека лежала на чем-то мягком. Чем бы это ни оказалось впоследствии, пахло оно женщиной – смешанным ароматом мыла и чистого тела. Чудесный букет. Оно было живым – у самого его уха билось человеческое сердце.

Он не знал, что и думать. Последнее, что Эм Джи помнил, это взрыв боли в боку, к которому прикоснулась проклятая кочерга. И пепельно-серое лицо потрясенной Кэтлин, сделавшей это. Затем последовал калейдоскоп обрывков старых снов и старых воспоминаний, переплетавшихся в одурманенном мозгу.

Он помнил тихий голос и нежные пальцы на своей щеке. Но забытье было слишком глубоким, чтобы ответить…

Кэтлин, хрупкая, нежная Кэтлин с железной волей на себе вытащила его из-под пуль убийц и все время, пока они угоняли одну машину за другой и прорывались сквозь оцепления, помогала держаться ему на ногах. Кэтлин, и не подозревавшая о своем мужестве. С огромными тревожными глазами и острым как бритва язычком. Его голова покоилась на груди девушки, от которой он никак не мог ожидать помощи.

Он хотел удивить ее. Убедить, что Майкл Джордж Тобин не хлюпик, что пули от него отскакивают, как от стенки горох. Что он супермен, жующий железные опилки и выплевывающий гвозди. Он собирался открыть глаза, улыбнуться и сказать что-нибудь остроумное.

Однако тело ему не подчинилось.

Глаза словно залепили пластилином. Во рту пересохло. Горло забила наждачная бумага. Руки и ноги отказывались ему повиноваться. Наконец ему удалось открыть глаза, когда они понемногу привыкли к свету, включился мозг.

Она спала сидя. Голова запрокинулась на подушки, подложенные под спину, волосы ниспадали, как занавес, сотканный из золотых нитей, кожа молочно белела. Было заметно, что она плакала. Глаза опухли от слез, на лице застыла тревога. Девушка крепко обнимала его, как будто боялась, что Тобин исчезнет, настоит ей только разжать руки. Эм Джи чувствовал силу ее объятий, тепло ее ног и восхитительный изгиб ее живота, к которому прижималось его бедро. И страстное желание не двигаться наполнило все его существо.

Желание никогда не отрывать взгляда от ее лица, никогда не забывать о страхе в ее глазах, терпении, заботе и поддержке, которыми она так щедро одарила его.

Эм Джи прекрасно понимал, что все его надежды напрасны, что она оказалась рядом только из жалости. Что ж, ему все равно. Дареному коню в зубы не смотрят.

Как будто уловив его мысли, Кэтлин открыла невероятно голубые глаза и нахмурилась, увидев, что ее рассматривают. – Эм Джи? А кто же еще, хотел сказать он, но на это не было сил. Он оказался способен только на слабую усмешку.

Это не успокоило ее. Вместо того чтобы тоже улыбнуться, она еще больше забеспокоилась, хотя это казалось невозможным. И слегка пошевелилась, чем причинила ему невыносимую боль. Эм Джи не мог произнести ни слова, его хватило лишь на стон.

Ее поднятая рука тут же замерла, а другая все еще продолжала крепко обнимать его. Девушка хотела что-то сказать, но тоже не смогла вымолвить ни слова. Язык ее не слушался. Наконец Кэтлин положила прохладную руку ему на лоб, и Эм Джи едва не лишился чувств.

– Боже мой, – сказала она, нахмурившись и широко раскрыв глаза. – Лоб ужасно горячий!

– Нормальный…

Наверное, первое слово, которое Тобину удалось вытолкнуть из пересохшего горла, открыло дорогу другим. Сначала он напугал ее до смерти, а потом рассердил, хотя совсем не хотел этого.

– Пить!

– Пить? – переспросила она, разозлившись по-настоящему. – Мы выпили все накануне.

На сей раз ему удалось-таки улыбнуться.

– Просто воды.

Кэтлин облегченно вздохнула. Хотя, чтобы выполнить его просьбу, ей пришлось бы подняться. А Эм Джи этого совершенно не хотелось. И не только потому, что он наконец-то обрел лучшее в мире ложе. Он оберегал себя от лишних толчков.

Но Кэтлин даже не двинулась с места. По крайней мере, не встала с кровати. Просто перегнулась через край и достала стакан с какой-то жидкостью. И улыбнулась. Эм Джи согласился бы лежать так всю жизнь. Лежать, видеть ее улыбку и умереть счастливым человеком. Ради этого он готов был смириться с парой приступов головной боли.

– Я знала, что рано или поздно вам понадобится аспирин, – сказала она. – Больно, да?

Бесполезно было отрицать очевидное.

– Ох, да…

Она чуть-чуть приподняла ему голову и поднесла к губам стакан. Теперь дело было за ним. Он залпом выпил содержимое.

Затем Тобин попытался оценить тяжесть своего состояния. Сильное кровотечение, контузия и инородное тело внутри, под пятым ребром. Его лихорадило, мучила жажда – классические симптомы потери крови и упадка сил. Тошнота и что-то неладное с головой. Если попробовать подняться, она наверняка будет кружиться. Состояние неприятное, но для жизни опасности не представляет. Рана на голове – просто царапина. Пуля, попавшая в грудь, очевидно, скользнула по ребрам и не задела плевру: дышал он свободно. Все это означало, что ему, сукиному сыну, опять крупно повезло. Не совсем здоров, но жив. Через несколько дней все заживет.

Смочив пересохшее горло, он почувствовал себя значительно лучше.

– Уже наступило завтра? – спросил он, прикрыв глаза: дневной свет был слишком резким для него.

– Ну если только я не проспала целые сутки, – заявила девушка. – Но судя по тому, как мне паршиво, могу вас заверить, что за это время похмелье пройти не успело.

Эм Джи снова открыл глаза. Теперь на его лице читалась досада, смешанная с беспокойством.

– Похмелье? – осторожно переспросил он. – И что же вы делали? Я плохо помню, что было вчера вечером.

Она скорчила сердитую гримасу.

– Боролась с вами. Пила виски, чтобы набраться храбрости и…

– …Совершить свое грязное дело, – докончил он.

Она ответила слабой улыбкой.

– Что-то вроде этого.

Эм Джи кивнул бы, если бы голова чуть лучше держалась на плечах. Поэтому он ограничился тем, что положил правую ладонь на ее руку.

– Вы не думали, что способны на такое, правда?

– Нет, никогда, – с искренним удивлением подтвердила Кэтлин.

На этот раз он все же кивнул и нашел слова, чтобы ободрить ее.

– Вы чертовски храбрая женщина, советник. Я знаю агентов полиции, которые на вашем месте спасовали бы.

Казалось, эти слова доставили ей огромную радость. В первый раз за все время их знакомства Эм Джи увидел, как ее бледные щеки окрасил слабый румянец. Но это не означало легкой победы.

– Прекрасно, – сухо произнесла она. – Думаю, что этот подвиг украсит мое последнее слово в суде.

Тобин исхитрился хмыкнуть и не умереть при этом.

– Если вас лишат диплома, мы сможем работать вместе.

Но Кэтлин уже вернулась к более насущным заботам: лоб ее наморщился, глаза потускнели.

– Может, мне тоже выпить аспирина?

Эм Джи улыбнулся.

– Есть идея получше. Помогите-ка мне встать.

Почему-то эти слова заставили ее застыть на месте. Он почувствовал это всем своим существом. Хотелось бы знать почему. Что до Тобина, то он был бы счастлив лежать так до самой смерти – лет пятьдесят или около того. Эм Джи не мог припомнить, испытывал ли он хоть раз в жизни такое сильное желание принадлежать другому человеку. Он словно нашел свой родной дом. Словно все это время ее руки ждали его, а он бродил и бродил по свету, ища их…

Правда, это совсем не значило, что и Кэтлин была того же мнения. Если у нее есть хоть капля здравого смысла, она должна бежать от него на край света. Поэтому он оставлял за ней право на отступление.

Она явно не собиралась помогать ему подняться.

– Вы уверены? – странно тихим голосом спросила она. Девушка не смотрела ему в глаза, всецело поглощенная созерцанием повязки на его груди. – Вы ведь еще… Я имею в виду…

– Я знаю, как выглядят люди на смертном одре, – пришел ей на выручку Эм Джи, расхрабрившись после ее явного нежелания встать с постели, словно последний дурак. – Через пару дней я буду как огурчик. Со мной и не такое бывало.

Почему-то при этих словах лицо Кэтлин приняло самое суровое выражение, какое ему приходилось видеть. Она раскраснелась и стала втрое красивее.

– Надеюсь, – промолвила девушка, не сводя с него взгляда. Эм Джи также не отрывался от ее полыхавших синим пламенем глаз, пока всерьез не испугался, что может ослепнуть, как человек, слишком долго смотрящий на солнце. – Глядя на вас, трудно понять, почему вы все еще живы.

Эм Джи привычно усмехнулся.

– Видели бы вы меня без штанов…

Она сухо улыбнулась в ответ.

– Уже видела. Что за шрам у вас на бедре? Он еще хуже, чем тот, что на груди.

Теперь пришла очередь покраснеть Эм Джи. Он вовсе не был уверен, что хотел бы всецело оказаться в ее власти. Тобин чуть дрыгнул ногой, чтобы убедиться, что на нем действительно нет джинсов. Так оно и оказалось.

– Воспользовались моим беспомощным состоянием? – укоризненно спросил он.

Кэтлин не стала его разубеждать.

– Можете быть уверены, теперь у вас нет секретов, о которых я бы не знала. Удивительно, как вы до сих пор не умерли. Какая у вас медицинская страховка?

Он только чуть развел руками.

– Работа такая. Это входит в правила игры.

Это расстроило ее больше, чем он ожидал. Она снова отвернулась и, кажется, собралась заплакать. Эм Джи поднес руку к ее щеке, сам не зная зачем. Он только хотел утешить ее, но встретил неожиданное сопротивление.

– Не надо, – тихо сказала Кэтлин, опустив голову. Она вдруг отстранилась, голос ее стал чужим. – Я, пожалуй, схожу вам еще за аспирином.

И Эм Джи понял, что сказал что-то не то. Все разом изменилось. Исчезла ощущавшаяся им близость, пропало тепло. Она собиралась уйти, а он хотел удержать ее, но знал, что теперь это не в его власти.

Поэтому он решил отступить сам и сделать хорошую мину при плохой игре.

– Лечите аспирином свое похмелье, – непринужденно заявил он. – А мне дайте коробку с гримом.

Кэтлин с сомнением посмотрела на него.

– Еще один парик? – спросила она. – Разве сейчас это поможет?

Эм Джи широко улыбнулся, испытывая безумное желание поцеловать ее.

– В этой маленькой коробке есть не только «пудра и духи». Там моя аптечка.

Девушка нарочито равнодушно пожала течами. Но за этим кажущимся безразличием скрывалось двойственное чувство…

– Ничего удивительного…

Когда она начала подниматься, то постаралась проделать это предельно осторожно. Все завертелось перед глазами Эм Джи, желудок свело от боли, перехватило дыхание, однако Кэтлин сумела переложить его на подушки и потихоньку встала на ноги.

– Кэтлин…

Она обернулась, положив руку на бедро, на котором только что покоилась его многострадальная спина.

Эм Джи знал, что больше ему ничего не остается. Только не знал почему.

– Спасибо. За все.

Должно быть, девушка по глазам поняла, что он говорит искренне, потому что опять густо покраснела и опустила голову.

Пышные, мягкие волосы упали, скрыв ее лицо.

– Знаете, мы должны подумать, что делать дальше…

– Когда-то я неплохо знал фортификацию.

Она просто кивнула и вышла из комнаты.

Оставшись один, Тобин воспользовался возможностью и выглянул в открытое окно, откуда открывался захватывающий вид. Прибой пенился, разбиваясь о скалы внизу. В обе стороны тянулось бесконечное калифорнийское побережье. Да, по всем статьям вид на миллион долларов. Но для Эм Джи он не представлял ни малейшего интереса. Его внимание больше привлекала дверь спальни, слух ловил звуки осторожных шагов. Что сделать, чтобы изменить ситуацию? Надо постараться понравиться Кэтлин, заставить ее доверять ему. Разрушить стену, которой она себя окружила.

Впрочем, возможно, не стоило и пытаться. Намеренно или ненамеренно, но она достаточно ясно давала понять, что ей с ним не по пути. И виной здесь был не только ужас, который ей пришлось пережить, не только смертельная усталость и полная неопределенность их положения. Она не принимала того, что воплощал собой Эм Джи. Старая, привычная боль стояла в ее глазах, и эта же боль сковывала все порывы ее души.

Отец. Однажды она рассказывала о нем. Говорила, что Тобин напоминает его. А сквозившее в ее взгляде отчаяние подсказало ему и все остальное: «Вы похожи на него, а это хуже всего на свете».

Ее отец был искателем острых ощущений, адреналин в крови был для него наркотиком. Как и для Эм Джи. Он не смог избежать притягательности риска и в конце концов погиб. Ту же тягу к опасности видела в Тобине и Мария. Она пыталась спасти его от него самого, а когда из этого ничего не вышло, предпочла уйти, чтобы не мучиться понапрасну. Это случилось давно. Очень давно. Возможно, Кэтлин увидела в нем то же самое. Она уже однажды испытала на себе, что значит любовь такого человека, и не хотела повтора. Отсюда следовало только одно: он должен вести себя по-джентльменски, пока не доставит ее целой и невредимой обратно в Сан-Франциско, А посему нечего ждать ее возвращения в комнату, словно явления Ангела Господня.

Все это значило, что не имеет смысла влюбляться в женщину, которая никогда не позволит себе ответить ему взаимностью.

Но было уже поздно.

Перед тем как вернуться в спальню, Кэтлин тщательно умылась, а затем уложила волосы в ее любимый банальный пучок. Сигнал. Знак всем безмозглым болванам там, в комнате, что время безрассудства прошло. Она снова взяла себя в руки.

Разве могла она предположить, что этот безмозглый болван думает только о том, как бы вынуть из ее волос все шпильки?

– Вы всюду таскаете с собой эту штуку? – спросила она, кладя на кровать ярко-желтую коробку.

Эм Джи открыл ее и стал что-то искать внутри.

– Всюду. Эта малышка не раз выручала меня из беды… Ага, вот оно!

Против воли Кэтлин нагнулась и заглянула в нее.

– Наркотики? – спросила она. Он возмущенно поднял брови.

– Я думал, мы с этим покончили. Смутившись, девушка развела руками.

– Я не это имела в виду. Думала… ну, может быть, что-то болеутоляющее. Вы сказали, будто здесь есть все, что вам нужно.

– Это правда, – ответил он, доставая два пузырька с таблетками. – Антибиотики и препарат железа.

Она не очень-то поверила, но спорить не стала, просто потянулась, выхватила пузырьки у него из рук… и разинула рот.

– О Боже! Так оно и есть…

Эм Джи хмыкнул и тут же прижал локоть к сразу занывшему боку.

– А вы что думали? Что там морфий?

Кэтлин вспыхнула, как маленькая девочка, и ему захотелось обнять ее.

– Не знаю. Странно… Ну, я имею в виду, кто же носит с собой антибиотики на всякий случай?

Он улыбнулся во весь рот.

– Наверное, тот, у кого столько же шрамов, сколько у меня.

– Ну а как же вы боретесь с болью?

Тобин пожал плечами.

– Дырок от пуль во мне достаточно… – И тут его словно обожгло. То, что М. Дж. Тобин лишь сейчас вспомнил о существеннейшей детали своего плана, лишний раз доказывало, что ему повредили голову. – Пистолет, – тревожно произнес он, оглядываясь вокруг, будто оружие и в самом деле могло лежать на покрывале. – Черт возьми, что я сделал с пистолетом?

Она перестала быть похожей на маленькую девочку, неожиданно превратившись в уверенную в себе женщину. Он не мог оторвать глаз от ее торжествующей улыбки, в которой ясно читалось упоение властью.

– Я все думала, когда же вы наконец о нем вспомните.

Но Эм Джи было не до смеха.

– Едва ли я смог бы держать вас в заложницах без пистолета. Ну и где же он?

Она вздернула бровь и бросила на Тобина высокомерный взгляд.

– Теперь вы сможете называть меня заложницей лишь тогда, когда я окажусь дома.

Эм Джи нахмурился.

– Только под дулом пистолета. Ну же. Кэтлин, это ведь не…

Она предупреждающе подняла руку.

– Думаю, вы достаточно умны, чтобы не говорить глупостей. Я сама знаю, что это не игрушка. Вам известно, что мой отец был военным и все его друзья были военными, и он брал меня вместе с другими детьми на учения…

– Значит, я теперь нахожусь во власти Бонни Паркер [1]1
  Бонни Паркер – знаменитая американская гангстерша 20-х годов, персонаж известного фильма «Бонни и Клайд».


[Закрыть]?

– Мне больше нравится чувствовать себя Энни Окли [2]2
  Энни Окли (1860–1926) – женщина-снайпер, основатель стрелкового шоу в Луисвилле, США.


[Закрыть].

– Так где же он?

– В ящике стола в холле. На случай нежданных гостей.

Эм Джи не знал, какое чувство сильнее: ярость из-за того, что Кэтлин слишком много на себя берет, или искреннее изумление ее способностью сохранять ясную голову. Адвокат без водительских прав и снайпер в придачу… Разве не удивительно?

Впрочем, она не переставала его поражать с тех пор, как вошла в комнату для свиданий полицейского участка. Почему же сейчас должно быть по-другому?

– А по сусекам вы не догадались поскрести?

Она ответила ему сияющей улыбкой.

– Я уже три раза поела… Конечно, я все тщательно записала, чтобы потом возместить Стернам затраты.

– Хозяевам?

Она кивнула.

– Их зовут Мартин и Дафна. Если судить по содержимому книжного шкафа, они владеют в Лос-Анджелесе фирмой по продаже импортных автомобилей. Похоже, эта пара частенько приезжает сюда, поскольку в холодильнике куча продуктов и ничего пока не испортилось.

– А мясо?

– Не поняла…

– Мясо в холодильнике есть? Лучше всего сочный, толстый бифштекс…

Эти слова заставили ее нахмуриться.

– Куете железо, пока горячо?

Он ничуть не обиделся.

– Мне нужно побыстрее встать на ноги. А в мясе много белка, железа и всяких других полезных веществ. И еще мне потребуется как можно больше жидкости: супы, соки, минеральная вода и так далее. И углеводы. Их много в печеном тесте.

Кэтлин скрестила руки на груди и посмотрела на него исподлобья.

– Значит, я из заложницы превратилась в официантку грилль-бара?

– Я щедро даю на чай.

Она фыркнула.

– Единственные чаевые, которые мне от вас нужны, это возвращение домой в целости и сохранности. Не могу поверить, что вы голодны.

– А я и не голоден. Впрочем, у меня нет времени играть в слова.

Кэтлин покачала головой.

– Ладно. Но должна вам сказать, что вы возвели процесс выздоровления в ранг науки.

– Приходится, – резко ответил Эм Джи. – Это случается со мной в шестой раз.

Ее лицо затуманилось и напряглось. Эм Джи сделал это умышленно, проверяя силу ее сопротивления. Расчет Тобина оказался безошибочным, но это его нисколько не порадовало. Вполне нормальная реакция на мужчину, который всю жизнь ходит по лезвию бритвы. Инстинктивное отторжение. Кэтлин останется с ним до тех пор, пока он не вздумает нарушить приличия. До тех пор пока она будет уверена, что сможет вернуться к прежней жизни, ничуть при этом не изменившись.

Но она уже изменилась, и Эм Джи чувствовал, что виной тому был именно он. Поэтому предпочел вернуться к своей «шкатулке с сюрпризами».

– Тут есть кое-что и для вас, – намекнул он.

Тобин не был уверен, но ему показалось, что ее поза стала более непринужденной.

– Спасибо. Я не нуждаюсь в железе.

Эм Джи вынул маленькую бутылочку.

– Краска для волос…

Это вызвало у нее неожиданно бурную реакцию. Можно было подумать, что он предложил ей раздеться догола и прогуляться в таком виде по мосту Золотых Ворот.

– Что?!

– Послушайте, вы забыли, что мы всполошили весь курятник? Ваши волосы слишком заметны. Теперь у каждого калифорнийского полицейского есть описание ваших примет. Нужно от них избавиться.

Она машинально поднесла руки к волосам, словно Тобин собирался сию же секунду остричь их.

– Но я не крашусь.

– Да это же просто ополаскиватель. Он смоется через несколько… гм… дней.

Однако Кэтлин это не слишком убедило.

– Несколько дней?

Эм Джи попытался улыбнуться.

– О'кей. Через несколько недель. Всего несколько недель. Самые надежные гарантии.

– От кого?

Он перестал улыбаться.

– Бемби Ли Уолтер. Модный салон. Завивка и окраска волос. Мавами, штат Аризона.

С минуту Кэтлин смотрела на него, словно готова была поверить, а затем запрокинула голову и расхохоталась. Потом опустилась на кровать и долго смеялась, вытирая набежавшие слезы. Эм Джи не мог понять, хорошо это Или плохо.

Наконец девушка поднялась на ноги. На него она не смотрела. Просто вышла из комнаты, смеясь, покачивая головой и приговаривая;

– Так вот на что идут мои налоги…

Оставшись один, Эм Джи надеялся, что она вскоре перестанет смеяться и принесет ему бифштекс. Нужно как можно скорее восстановить силы, иначе, он проторчит здесь достаточно долго, чтобы всерьез влюбиться в эту женщину, и не позволит ей уйти, что бы она сама об этом ни думала.