Текст книги "Цветные бусы мечтаний"

Автор книги: Лоррен Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

7

Кэтлин не знала, что и думать. Прошло две недели с тех пор, как она очнулась в палате интенсивной терапии Западного медицинского центра. И примерно три недели с того дня, как ее ранили. Точнее она сказать не могла. Как и не могла вспомнить события тех страшных дней. В памяти остались смутные обрывки видений и снов. Голоса и движения. Люди, которым нечего было делать в палате интенсивной терапии, входили и выходили оттуда так же, как врачи и медсестры.

Остальное время было заполнено медленным отступлением боли, постепенным возвращением сил, слишком ярким светом ламп и неукоснительно соблюдавшимися процедурами. И визитами полиции. Ее официально представили Джину Гарету, а затем начались вопросы. Прокурор штата, федеральный прокурор, местные детективы Сан-Луис-Обиспо… Ее охраняли, подбадривали и поздравляли. А она все это время искала знакомое лицо и не находила его.

И вот настал момент, когда Кэтлин Эрроу переступила порог огромного зала с высоким потолком, где она в восемь лет начинала учиться игре на фортепьяно и где наряженная в кринолин, чинно скрестив лодыжки, присутствовала на приемах, которые устраивала ее бабушка. Звук ее шагов гулко раздавался в тишине пустого дома, которую теперь время от времени нарушал звон и грохот электрических гитар.

Бабушка не протестовала против ее нового увлечения. Сказать по правде, она вообще ничего не говорила, если не считать случая с фотографией в газете, поместившей рассказ о приключениях ее внучки. Старушке сильно Полегчало, когда она увидела, что «смешная штуковина», которая была нарисована на груди Кэтлин, не попала в кадр. Однако она не отходила от нее ни на шаг ни в больнице, ни после возвращения домой. Безмолвно появлялась в дверях, стояла на страже, когда у девушки брали интервью газетчики или донимали расспросами полицейские. А поздно ночью, надеясь, что внучка не услышит скрипа половиц, кралась к дверям ее спальни, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Вспыхивала, как маков цвет, когда Кэтлин обнимала ее за шею и умоляла простить за то, что не могла позвонить раньше.

Кэтлин знала, что бабушка переживает, и не могла винить ее за это. Вернувшись домой, девушка четыре дня проплакала навзрыд. Доктора уверяли, что это нормальная реакция организма на тяжелую травму. Ведь Кэтлин почти сорок восемь часов провела между жизнью и смертью и имела право пролить одну-две слезинки по этому поводу.

Друзья с работы на все лады обсуждали новость о том, что Алекс по горло занят собственной защитой, поскольку ему предъявили обвинение в пособничестве убийцам. Декстер сказал, что Кэтлин нужно больше бывать на солнце, и пытался уговорить ее почаще выходить в садик, разбитый на крыше дома, откуда открывался великолепный вид на Сан-Франциско. Девушка и в самом деле частенько сиживала там вместе с необычно возбужденным Растом и любовалась панорамой города.

Но Кэтлин лучше всех знала, что может ей помочь.

Она гуляла, отдыхала, время от времени плакала и гоняла Декстера по музыкальным магазинам в поисках новых записей – от Генделя до группы «Куин». И, конечно, Джимми Дина. Она заставила бабушку взять ее с собой на кладбище, впервые за двадцать лет побывала на могиле человека, которому отказалась сказать последнее «прости», и попросила у него прощения.

А потом сидела с котом на коленях, думая о том, как одна неделя изменила всю ее жизнь, и безутешно плакала.

Все стало другим – от ежедневного восхода солнца до планов на будущее. Душераздирающе новым, словно ей снова исполнилось семь лет и не было того страшного утра, когда она очнулась совсем одна. Девушка знала, что мир остался тем же, что и был. Изменилась она сама. Оттого и все вокруг стало казаться новым, свежим, живым и неотразимым. Захватывающим дух.

Поэтому она и плакала.

Эм Джи был прав. Он научил ее видеть окружающую ее красоту, но не захотел любоваться ею вместе с Кэтлин.

А она не могла попросить его вернуться.

Не могла снова рисковать его жизнью. Это было видно по его поведению в тот жуткий день. Зловещая замедленность движений, рассеянность. Неведомое прежде чувство ответственности за чужую жизнь.

Она знала, что Эм Джи был в своем деле лучшим из лучших, что он выбрал эту профессию, потому что она позволяла ему ходить по краю головокружительной пропасти. Жить полной жизнью. Атаковать. Бросать вызов. Парить в таких высях, о существовании которых знали немногие.

Кэтлин чувствовала это. Увлекающийся, стремительный, заставивший ее мозг работать вдвое быстрее, насытивший окружающий мир красками, звуками, запахами… При одном воспоминании об этом ее пронзала острая боль.

Она убедилась в этом на собственном опыте, когда они с Эм Джи отбивали нападение. Опьяняющее, возбуждающее, радостное чувство.

Теперь она понимала, что испытывал отец на высоте в тридцать тысяч футов. Понимала, что ощущала мать, просто смотревшая в его небесно-голубые глаза. Понимала, что такое настоящая жизнь. Она бы тоже могла так жить. Если бы рядом был Эм Джи.

Но Эм Джи нужна была свобода. Он ни за что не согласился бы жить с женщиной, которая каждый день перед уходом твердила бы: «Будь осторожен». Настанет день, когда это выбило бы его из колеи. Должно быть, он в конце концов понял это, потому что не появлялся с тех пор, как на руках вынес Кэтлин из того ужасного дома – Кэтлин…

Девушка отвела взгляд от написанного маслом портрета матери, висевшего над камином, и обернулась. В дверях стояла бабушка. Еще одна «маленькая женщина» с пышными седыми волосами, одетая в безукоризненно сшитое платье. Глаза Юджинии Маргарет Лаундер подозрительно блестели. И хоть невозможно было представить себе эту чопорную леди теребящей нить жемчуга на шее или лацкан жакета от Энн Фишер, Кэтлин безошибочно чувствовала, что бабушка взволнована. Юджиния Маргарет стиснула руки. Почему-то девушке подумалось о том, каким точным был грим Эм Джи. Руки пожилой леди были усеяны такой же «стариковской гречкой», как и руки Пола Тэрстона.

– Что, бабушка? – она улыбнулась, хотя Юджиния Маргарет прекрасно видела ее припухшие глаза.

– Дорогая, к тебе пришел гость. Ты примешь его?

От внезапно вспыхнувшей надежды дрогнуло сердце. Она тоже сжала руки, пытаясь успокоиться.

– Да, конечно.

Выражение лица бабушки слегка смягчилось. Она коротко кивнула.

– Это Том Брайан, – уронила Юджиния Маргарет, усаживаясь на диван в глубине гостиной.

Девушка застыла на месте. Глупое, напрасное ожидание. Естественно, это не мог быть Эм Джи. А если бы это и был он, ей пришлось бы выпроводить его и предоставить возможность жить собственной жизнью.

Если бы это был он…

Том Брайан – славный малый. Высокий, лысоватый, с глубоко посаженными карими глазами и длинными пальцами. Они познакомились на одном из вечеров, который устраивала бабушка. Он понравился Кэтлин с первого взгляда. Брайан посылал в больницу цветы и уверял Юджинию Маргарет, что девушка может отдыхать столько, сколько захочет: торопить с возвращением на службу ее не будут. Он ни словом не обмолвился об Эм Джи, хотя Кэтлин знала, что Брайан был одним из тех, кто помогал ему пробираться через минное поле, ожидавшее его по возвращении из «подполья».

Кэтлин предполагала, что Том явился с простым визитом вежливости, учитывая влияние, которым все еще пользовалась бабушка в их кругах. Но она ошиблась.

В глазах Тома Брайана читались замешательство и некоторая растерянность.

– Хвала небесам, – промолвил он. – Я с трудом узнал тебя!

Кэтлин привыкла к этим словам. Их говорил каждый, кто навещал ее.

– За это время немудрено измениться, – ответила она, борясь с желанием заколоть в привычный пучок распущенные по спине волосы.

– Чудесно. Ты просто восхитительна! – Брайан двинулся навстречу с распростертыми объятиями. – Я так рад видеть тебя живой и здоровой!

– Дай Бог тебе такого здоровья, – язвительно вставила Юджиния Маргарет. – Ведь это именно ты втравил ее в эту историю.

Кэтлин вмешалась прежде, чем Том успел вставить слово.

– Он и представления не имел, чем все это может кончиться, – заверила она, здороваясь с Брайаном. – Да и никто не имел.

– Это… – В первый раз со времени их знакомства и совместной работы Кэтлин видела, что старший компаньон фирмы «Брайан, Томсон и Питри» с трудом находит слова. Наконец Том откашлялся с таким видом, словно ему предстояло решить трудную задачу. – Я вылетел в ту же минуту, как только услышал о случившемся. Прости меня, Кэтлин. Я очень виноват перед тобой.

И все же он пришел не за этим. Девушка ощущала это всей кожей. Откуда взялась такая восприимчивость? И зачем она ей теперь? Вот раньше была бы к месту…

– Единственно, кто пострадал по-настоящему, – просто ответила она, в последний раз сжимая руки, перед тем как опустить их вниз, – это те, кого разоблачил Эм Джи…

Юджиния Маргарет гневно выпрямилась.

– Этот человек…

Кэтлин обернулась к ней.

– Этот человек спас мне жизнь, – заявила она и увидела, что глаза бабушки расширились от изумления. – За ним гнались, едва не убили. Только потому, что он пытался вывести кучку мерзавцев на чистую воду. Я не хочу слышать о нем ни одного плохого слова.

Наступило неловкое молчание. Пожилая дама вспыхнула и часто-часто заморгала. В воздухе запахло грозой. Кэтлин не стала дожидаться, пока она разразится, а повернулась к боссу и наконец поняла, зачем он пришел.

– Как раз о Эм Джи и пойдет речь, – сказал он.

Она попыталась подавить взрыв эмоций. Старая неопределенность, новый страх – все смешалось в страстной надежде на то, чему не было места в ее жизни.

– Может быть, присядешь? – спросила она.

Они устроились напротив друг друга в уютных кожаных креслах бабушкиного кабинета. Перед Брайаном стояла рюмка коньяка, а себе Кэтлин налила на два пальца старого доброго «Джеймсона».

– Виски? – ахнула Юджиния Маргарет.

– Виски, – спокойно подтвердила ее внучка и обратилась к Тому: – Так что там с Эм Джи?

Босс поставил рюмку на ручку кресла и с любопытством посмотрел на девушку.

– Кэтлин, ты что-нибудь слышала о нем?

Девушка невольно вздрогнула. Должно быть, на ее лице отразилось изумление. Это не укрылось от Тома. Он покачал головой и нахмурился.

– Вижу, что нет. Я начинаю серьезно беспокоиться.

– Беспокоиться? – спросила Кэтлин, сжав пальцами бокал. – Почему? Какие-нибудь неприятности с судом? Или с работой?

– Кэтлин, успокойся, – предупредила ее бабушка, видя, как та наклонилась вперед.

На какой-то момент лицо Тома приобрело загадочное выражение. Он сделал глоток из рюмки, словно это могло помочь ему сделать какое-то важное заявление.

– Значит, ты так ничего о нем и не слышала.

– А что я должна была слышать?

– Он исчез. Послал в Агентство по борьбе с наркотиками заявление об отставке, съехал с лос-анджелесской квартиры и растворился в воздухе. Здешние следователи просто вне себя. Эм Джи – главный свидетель обвинения. Коллеги по Агентству утверждают, что никогда прежде не видели его в таком состоянии. А последним человеком, которого он посетил перед исчезновением, как мы установили, была ты.

Эти слова заставили девушку остолбенеть.

– Я? – озадаченно спросила она. – Но он ни разу не приходил ко мне.

Теперь удивился Том.

– Да приходил же! – горячо воскликнул он. – В палату интенсивной терапии. Я слышал, что перед самым исчезновением его пришлось выставлять оттуда буквально силой. Разве ты не помнишь?

В поисках ответа Кэтлин оглянулась на бабушку. Правда, она уже догадывалась, что ничего приятного не услышит.

– Бабушка…

Юджиния Маргарет Лаундер выпрямилась в полный рост и посмотрела на внучку так, словно та все еще была несмышленышем, нуждавшимся в строгой опеке.

– Тебе вовсе не обязательно было это знать, – строго сказала она. – У тебя и так хватало забот. Надо было собрать все силы, чтобы выжить после этого страшного нападения. А такой человек…

Лицо бабушки исказилось от волнения.

– Девочка, пожалуйста… Ты еще слишком слаба для таких переживаний. Ну, Том, ты ответишь за это!

– Ты встретила его… – медленно начала Кэтлин. Мир внезапно встал с головы на ноги. То, что она воспринимала как радужные мечтания, оказалось явью. Эм Джи держит ее за руку, что-то напевая ей, и его слезы падают на ее руку, зажатую в его ладонях… – Ты встретила его и запретила приходить ко мне.

– Конечно, запретила. Верх неприличия, никакого уважения к правилам этикета. Как смели сестры позволить ему заявляться в палату в любое время дня и ночи и часами просиживать у твоей постели? Я просто не могла позволить этого.

– Ты узнала его, – объявила Кэтлин. Ей больше не хотелось плакать. Внезапно она ощутила прилив новых сил. Пришло понимание. Ясность. – Ты догадалась, что он собой представляет, верно?

Том ошеломленно крутил головой из стороны в сторону, не понимая ни слова. Впрочем, это не имело значения. Юджиния Маргарет, во всяком случае, прекрасно знала, о чем шла речь. Слова Кэтлин заставили ее побледнеть.

– Да, – с трудом прошептала она. – Я видела, кто он такой. Он сделал бы с тобой то же, что твой отец сделал с…

Кэтлин не верила этому. Она рассмеялась. Свобода! Наконец-то она освободилась от сомнений и детских страхов. С бокалом в руках она устремилась к бабушке.

– Дорогая, разве ты не поняла? – нежно спросила она, обнимая дрожащую старушку. – Я ведь совсем не то, что мама. На этот раз все будет в порядке.

И Юджиния Маргарет, которая никогда не позволяла себе распускаться, крепко прижалась к внучке.

– Ты уходишь к нему, да?

Девушка отстранилась и поглядела в лицо женщины, которая так много для нее значила.

– Я хочу помочь ему. Не знаю, бабушка, смогу ли я остаться с ним. Может, я недостаточно хороша для Эм Джи. Но что бы ни было, я не позволю ему запереть себя в четырех стенах!

Пожилая дама объяснилась внучке в любви на привычном ей языке.

– Недостаточно хороша для него? – возмутилась она. – Какая чушь!

Кэтлин поцеловала ее.

– Все будет хорошо. Обещаю. – Затем она повернулась к Тому. – Кто-нибудь ездил к нему в Чайна-таун?

Брайан утвердительно кивнул.

– Да. Но его там нет.

– А с миссис Чанг разговаривал? У нее лавка на первом этаже.

Том кивнул опять.

– Она ничего не знает.

Кэтлин понимающе улыбнулась. Впервые после выздоровления.

– Ты отвезешь меня к ней?

– Девочка моя! – запротестовала бабушка. – Ты же только что из больницы!

– Я сильнее, чем ты думаешь. По крайней мере, так говорил Эм Джи. Поехали, Том. Надо найти его. Кстати, я забыла спросить. Ты-то откуда его знаешь?

Том взял ее руку и повел к двери.

– Разве я не рассказывал? Как-то в Лос-Анджелесе я купил у человека по имени Билли Рой Трамбел старый автомобиль марки «GTO». Говорили, что он отличный механик. И он действительно знал свое дело. Позднее мы встретились снова, когда он раскрыл подпольную лабораторию по изготовлению наркотиков. – Брайан пожал плечами и криво, улыбнулся. – Он единственный человек, которому я до сих пор позволяю ездить на этой машине.

Кэтлин не могла справиться со смехом, который пришел на смену нескончаемым слезам.

– Еще бы!

В крошечном переулке в Чайна-тауне ничего не изменилось. Только воображение Кэтлин было виновато в том, что ей почудилось пятно на том месте тротуара, куда капала кровь Эм Джи. Вдохнув смесь экзотических запахов, девушка вновь ощутила прилив аппетита, казалось, безвозвратно потерянного вместе с изрядной порцией крови.

Бабушка Чанг, как всегда, стояла за прилавком. Кэтлин и не сомневалась, что будет по-другому. Она попросила своего спутника подождать в машине, прекрасно помня слова Эм Джи «о другом мире», и то, каким любящим взглядом окинула своего постояльца бабушка Чанг при первой их встрече.

– Миссис Чанг, – осторожно начала она, поздоровавшись с маленькой женщиной. – Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста. Это касается Эм Джи.

Внутренне Кэтлин была готова к отказу или чему-то в этом роде – ссылке на незнание языка, например. Она знала, что бабушка Чанг играла для Тобина роль полицейского оцепления, и Кэтлин готовилась прорвать его. К крайнему изумлению девушки, крошечная, сморщенная старушка лишь бегло глянула в окно и радостно заулыбалась Кэтлин.

– Я удивилась и обрадовалась, когда ты вошла, – сказала она по-английски.

Кэтлин с облегчением перевела дух. Впервые с тех пор, как переступила порог лавки.

– Мне только что передали, что он нуждается в помощи. С ним все в порядке?

Старушка коротко мотнула головой.

– Нет. Правда, сейчас лучше.

– Где он?

И бабушка Чанг, которая стойко выдерживала расспросы полицейских, федеральных следователей и распространителей наркотиков, без лишних слов повела девушку к черному входу. Они миновали два дома. Вошли в третий, где преодолели один пролет узких, шатких ступенек. Шелушащаяся краска на стенах, шум многонаселенного жилища. Затем еще один крутой подъем в темноту. И старушка постучала в дверь и попросила разрешения войти. С бешено бьющимся сердцем Кэтлин переживала взрыв китайской скороговорки, думая о том, следовало ли ей приходить сюда. Наверное, у Эм Джи были чертовски веские причины так обидеться на весь свет. И все же он не бросил ее в больнице. За это известие можно было отдать что угодно.

Очевидно, недовольное ворчание, раздавшееся в ответ на ее просьбу, явилось для бабушки Чанг неожиданностью. Она рассердилась, но царивший в коридоре мрак мешал разобрать выражение ее лица. На секунду старушка задумалась, пытаясь разобраться в интонациях отвечавшего ей голоса, затем кивнула сама себе, видимо, приняв решение, и полезла в карман за ключом. Быстро щелкнул замок, дверь со скрипом распахнулась и на миг ослепшую от яркого света девушку втолкнули в комнату.

Она тут же пошла в лобовую атаку.

– Что стряслось, Тобин?

Когда глаза привыкли к свету, Кэтлин огляделась и остолбенела.

То, что она увидела всего в нескольких шагах от себя, заставило ее стремительно опуститься на колени. Похоже, Эм Джи даже не заметил ее появления. Он навзничь лежал на стоявшей в углу старой коричневой кушетке. Около свесившейся ноги стояла почти пустая бутылка и переполненная окурками пепельница. В комнате стоял смрад. Эм Джи оброс щетиной, потрепанная форменная куртка Агентства по борьбе с наркотиками требовала стирки как минимум неделю назад. Глубокая рана на голове была наконец зашита. От нее остался лишь воспаленный рубец.

– Ты что, снова ушел в подполье? – спросила Кэтлин, пытаясь улыбнуться. Еще немного, и ее самое захлестнуло бы наполнявшее комнату отчаяние.

Эм Джи медленно поднял голову. Глаза его были пустыми и безжизненными.

– Что ты здесь делаешь?

– Похоже, снова спасаю твою задницу.

Это заставило его приподняться.

– Уходи, Кэтлин. Тебе здесь совершенно нечего делать.

Девушка присела на кушетку.

– То же самое сказала мне бабушка. Я слышала, вы познакомились.

У него вырвался хриплый смешок.

– О да! Она явно не собирается приглашать меня на твой день рождения.

– А если это сделаю я?

Тут он спустил ноги на пол и сел более или менее прямо.

– Девочка, шла бы ты домой. Ей-Богу, ты здесь лишняя…

Кэтлин медленно поднялась.

– Тебе следовало бы поменьше двигаться, – возразила она. – Когда я заботилась о твоих ранах, ты был в лучшем состоянии.

Он резко обернулся. И Кэтлин впервые с того момента, как вошла в комнату, увидела, сколько страдания накопилось в этих прекрасных зелено-голубых глазах. Она поняла, Тобин действительно был готов выставить ее вон. И в то же время она больше не сомневалась: Эм Джи действительно сидел у ее постели. Это измученное лицо отчаявшегося человека не привиделось ей.

– Ты был там, – с изумлением и благоговейным восторгом вымолвила она.

Эм Джи не мог смотреть ей в лицо. Он встал, подошел к окну и пятерней пригладил волосы.

– У них было все необходимое для прижигания. Я мог оказать только моральную поддержку.

– Тебя прогнала бабушка?

Это вызвало у него улыбку, ту самую роковую печальную улыбку, от которой у Кэтлин вновь заныло сердце.

– Нет. Я сам себя прогнал.

Девушка шагнула ему навстречу.

– Почему? Я в чем-то виновата?

Эм Джи ошеломленно уставился на нее. Злой. Напряженный. Хрупкий, как перекаленный металл.

– Черт побери, как тебе это пришло в голову?

Она слегка улыбнулась.

– Потому что ушел, ничего не объяснив. Я знаю, ты не мог сразу вернуться к своей работе, потому что волновался обо мне. Я знаю, тебе необходимо делать то, что ты делаешь, чтобы считать себя личностью. Отсюда следует вывод: ты решил держаться от меня подальше, чтобы снова не попасть впросак.

– Я успешно справлялся со своей работой только потому, что меня не интересовала собственная жизнь, – с вызовом и в то же время смущенно ответил он. – А кончилось тем, что чуть не убили тебя, а не меня.

У Кэтлин перехватило дыхание.

– Что ты хочешь сказать?

Он снова улыбнулся, но это не успокоило, а напротив, испугало девушку еще больше. Она никогда не видела такой горькой, такой ожесточенной улыбки.

– Я хочу сказать, что ушел от тебя ради тебя самой. Я хуже отравы, девочка. Дешевый эгоист с тягой к самоубийству, не способный ударить палец о палец ради тех, кто его любит, и имеющий наглость требовать от других, чтобы они жили по его законам.

– Кто тебе это сказал? – спросила она. – Бабушка?

– Нет, – резко бросил Тобин. Глаза его помертвели. Казалось, из него вынули стержень. – Мария. Моя жена.

В его словах прозвучала такая боль, что Кэтлин затрясло.

– Прости меня, Эм Джи. Я не думаю, что она была права.

– Не думаешь? Ну что ж, придется рассказать тебе конец истории.

– Нет, если ты не… Он покачал головой.

– Приготовься выслушать. Это следовало сделать с самого начала. Тогда тебе не пришлось бы взбираться по этим ступенькам. Ты бы сразу поняла, что представляет собой Майкл Джордж Тобин.

– Эм Джи…

Он возвышался над ней, как башня. В глазах полыхал холодный огонь, на сжатых кулаках побелели суставы.

– Раз и навсегда покончим с этим. Ты услышишь все.

Она попыталась справиться с ознобом.

– Может быть, сядем? – растерянно спросила девушка. – Я…

Он мог быть вдребезги пьян. Мог испытывать страх и отчаяние. Но тем не менее Эм Джи рванулся к Кэтлин, прежде чем она успела договорить, бережно взял ее за руку и усадил.

– Со мной все в порядке, – успокоила его Кэтлин. – Кстати, я до сих пор не могу понять, как ты ухитрился справиться с ними, будучи дважды ранен?

– Практика…

Девушке хотелось нарушить гнетущую атмосферу комнаты. Может быть, засмеяться… Эм Джи испугал ее. Он придвинул кресло и сел рядом. Когда Кэтлин хотела положить ладонь на его руку, он отпрянул. Она не отступила. Но даже когда кисть Эм Джи оказалась зажатой между ее ладоней, он все равно остался бесконечно далеким.

– Эм Джи…

Наконец он посмотрел на нее, и Кэтлин увидела, что в его взгляде не осталось ничего человеческого. Глаза горели диким, маниакальным пламенем падающей звезды. Когда она осознала это, у нее исчезла последняя надежда. Но вдруг в его глазах, мертвых, как выжженная пустошь, возникла новая боль. И это было так страшно, что она сжалась в комок и приготовилась к худшему.

– Мы с Марией полюбили друг друга на первом курсе, – начал он, уставясь на сплетенные пальцы их рук. Голос его был таким хриплым и прерывистым, что Кэтлин поначалу с трудом разбирала слова. – Она была первой девушкой, которую я поцеловал. Первой, с кем… – Он пожал плечами, на которые навалилась огромная невидимая тяжесть. – Я любил ее так, что невозможно описать. Ты знаешь, что такое парень из старого доброго Техаса? Он не объясняется в любви, а, увидев приглянувшуюся ему девушку, женится на ней. Проходит какое-то время, и у них появляется куча ребятишек, которых он возит к своей маме каждое Рождество. Вот мы и поженились, и у нас родилась Люси.

Кэтлин чувствовала, что у него дрожат руки, видела блестевшие в глазах слезы и не могла поверить этому. Готова ли она выслушать его рассказ? Хватит ли у нее сил? Но она продолжала крепко сжимать его руку.

– Я всегда был сорвиголовой, – продолжал Тобин, полностью уйдя в себя. Глаза его потускнели, голос звучал безжизненно. – Горячим, нетерпеливым и упрямым. Мне взбрело в голову бросить учебу и пойти в армию. Так я и сделал. Когда я вернулся с флота, меня потянуло на службу в полицию. Хотелось кое-чему научиться. Да и по душе была мне такая работа. Погони, схватки. Одним словом, опасность. Прошло какое-то время, и Мария с Люси отошли для меня на второй план. Мне слишком нравилось выделять адреналин.

Какие-то зловещие и очень знакомые воспоминания зашевелились у Кэтлин в груди. Она уже знала подобную историю. Старая песня на новый лад.

Наконец Эм Джи подошел к концу своего повествования, к тому, что мучило его долгие годы. И девушка поняла, какой пустыней стала его душа.

– Мария пыталась уйти от меня. Говорила, что я убиваю себя и она не может этого выдержать. – Он крепко стиснул веки и с силой сжал Кэтлин руку. – В то время я раскрыл одну очень опасную шайку колумбийцев, и они поклялись отомстить. Их угрозы не очень заботили меня. Я чувствовал себя бессмертным. По правде говоря, на одной из встреч я швырнул им это в лицо. Но они придумали кое-что получше. Я сам посадил Люси в эту машину. Помахал им обеим рукой, потому что надеялся, что Мария съездит к матери и, как обычно, вернется. Не насовсем… не насовсем… – Он отвернулся и шепотом закончил: – Когда Мария включила зажигание, машина взорвалась.

Кэтлин судорожно пыталась проглотить шершавый комок, застрявший в горле. Никакими словами нельзя было помочь этому горю. Никаким сочувствием, никакой поддержкой, никаким утешением. Она снова упустила свой шанс. Эм Джи сам вынес себе беспощадный приговор, не подлежащий обжалованию.

– Я убил их, – просто и безнадежно сказал он. – Но у меня не хватило решимости рассказать тебе об этом, потому что я надеялся, что на сей раз все сложится по-другому. Но ничего не вышло. Я не хочу причинять тебе боль. Это больше не повторится. – Он высвободил руку и резко поднялся. Подошел к окну и выглянул на улицу, ничего не видя перед собой. – Иди домой, Кэтлин. Тут для тебя ничего нет.