Текст книги "Ущербная луна (ЛП)"

Автор книги: Лори Хэндленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 30

Люк Рюэлль бросил взгляд на пистолет. Я ахнула и убрала оружие. Вот почему мне не нравилось им пользоваться: зачастую пулю получал невинный человек.

– Оружие опасно, – с серьезным видом изрек мальчик.

– Да, черт побери.

– Плохое слово.

Я поджала губы.

– Извини.

Он пожал плечами.

– Слышал его и раньше.

Бьюсь об заклад, что слышал.

– Просто не от леди.

Я не собиралась говорить, что и сейчас ругательство прозвучало не из уст леди.

– Что ты здесь делаешь? – Я вытянула шею. – Тебя привез отец?

Поняв, что в голосе прозвучала надежда, я опять захотела чертыхнуться. Если Адам привез Люка, то, может, он не против моих встреч с его сыном. А если Адам передумал, то...

То что?

Он купил бы мне обручальное кольцо, отремонтировал особняк, мы бы въехали туда и стали играть в Оззи и Харриет?

Сильно вряд ли.

В любом случае мне нужен более современный пример. Кто из счастливых семейных пар нынче в почете по телевизору? Никто в голову не приходил, хоть убейте.

– Папа не знает, что я здесь.

– Опаньки, – сорвалось с моих губ.

Люк пожал плечами и смущенно поводил пальцем ноги по полу. Только тогда я обратила внимание, что он босиком. Пригляделась повнимательней: рубашка наизнанку, а шорты не застегнуты.

– Ты что, торопился уйти? – спросила я.

– Что? – Он уставился на меня невинными глазами Адама.

– Твоя... хм, – я неопределенно махнула, – дверь на нижней палубе.

Он глянул вниз, потом повернулся ко мне спиной.

– Я забыл ПСШ.

Звук застегиваемой молнии сопроводил его слова.

– Что такое ПСШ?

– Проверить свою ширинку. Чего непонятного?

Как я уже говорила, я ничего не знала о детях, особенно мальчишках, поэтому много чего не понимала.

– Я должна позвонить твоему папе, – сказала я.

– Нет телефона.

– Нет телефона?

Люк пожал плечами.

– Он нам не нужен.

Всем нужен телефон, разве нет?

Люк побродил по особняку, осмотрел мои вещи, заглянул во все углы, затем посмотрел наверх. Заметил, что я за ним наблюдаю, и пожал плечами.

– Никогда здесь не был.

Я нахмурилась. Это же его родовое гнездо, пусть нынче оно в упадке. Почему Адам не приводил сюда сына?

«Я ненавижу это место. Хотел бы, чтобы проклятый дом сгнил, но этого никогда не будет».

Ах да.

– Я срезал через болото, – сказал Люк. – Не так уж и далеко.

– Ты часто гуляешь по болоту?

– Ага.

Не уверена, что это ему на пользу. Люк еще так мал, а окружающий мир такой большой. По крайней мере то существо, что меня преследовало, показалось большим.

– Видел что-нибудь… странное? – спросила я.

– Нет.

Да уж, информативно.

– Или хоть что-нибудь?

– Деревья, аллигаторов, воду и змей. Зверюшек.

– Каких зверюшек?

Он пожал плечами.

– На самом деле, я ничего не видел. Просто слышал, как они шуршат в зарослях.

– Может, какое-то время тебе лучше не ходить на болото.

Он упрямо наморщил лоб.

– Я играл там с тех пор, как начал ходить.

– И твой папа не против?

– Он говорит, что я должен знать, как там выживать. Когда-нибудь мне это пригодится.

Как странно – сказать такое ребенку.

Мы уставились друг на друга. Я слегка напряженно улыбнулась. И что мне с ним делать до прихода Адама?

Он же придет, правда?

Подожду с полчаса, а потом сама отвезу Люка назад и отправлюсь в город, как и планировала.

– Ты голоден?

– Всегда.

Я улыбнулась.

– У меня есть крекеры.

Он скорчил рожицу.

– Это не еда.

– А как насчет печенья?

– Сойдет.

Раскопав в рюкзаке упаковку, я дала ее Люку.

– Сколько можно съесть? – спросил мальчик.

– Сколько душе угодно.

Наверное, неправильно так говорить ребенку, но, во-первых, он не мой сын, а во-вторых, Адам ясно дал понять, что мальчик никогда моим не будет. Если Люк придет домой весь взбудораженный от большого количества сахара, ну что ж, так Адаму и надо.

Какой отец позволит ребенку бродить по болоту?

С другой стороны, я-то в воспитании детей совсем ни бум-бум. Может, в этой местности – или с таким же успехом где угодно еще – четырехлетний малыш считался достаточно взрослым для таких прогулок.

Я оглядела Люка, подумала о его речи и поведении. Может, ему и больше четырех, но явно не двадцать четыре. Как по мне, до этого возраста одному соваться на болота точно не стоит.

– Сколько тебе лет? – спросила я.

– А тебе?

– Невежливо спрашивать у женщины о ее возрасте.

– А почему? Ты не знаешь, сколько тебе лет?

Он просто милаха!

– Мне тридцать.

– Ого как много!

– Не так уж.

– Ты старше папы.

Говорю же: общаться с Люком – одно удовольствие!

– И на сколько?

– На год.

По-моему, это не считается.

– Хорошо, твоя очередь.

Я взяла печенюшку, и Люк укоризненно поднял на меня глаза. Он что, планировал съесть всю упаковку один? Глупый вопрос, учитывая то, как жадно он их лопал.

– Мне семь.

– Правда?

– Я мелкий, но быстрый. И умный.

– Уверена, так и есть.

– Мама была маленькой. А папа сказал, что до двенадцати лет не рос, а потом за год вырос на целую ладонь.

– Наверное, это было больно.

– Больно? – Глаза Люка широко распахнулись, а губа задрожала.

Вот черт! Понятия не имела, как говорить с детьми.

– Я имела в виду «полезно». Это, наверное, было полезно для... занятий баскетболом.

Судя по выражению его лица, на мое объяснение Люк не купился. Он таки быстро соображал.

– Папа не играл в баскетбол.

– Нет? А во что играл?

– Ни во что. – Люк выпятил губу. – Папа говорит, что жизнь – это не игра, а ответственность.

– Ага, никакого веселья.

Люк усмехнулся.

– Да.

Щель между его передними зубами меня просто добила.

– Разве ты не должен быть в школе? – спросила я.

– Меня учит папа.

Хм. Дом на колесах, многочисленные приходящие няни, домашнее обучение. Но почему?

Будет о чем спросить Адама, если он когда-нибудь снова со мной заговорит.

– Хочешь, сыграем в карты? – спросил Люк.

– У меня нет карт.

Мальчик полез в карман шорт и вытащил колоду.

– Ну хорошо, один раз, – согласилась я. – Во что хочешь сыграть?

– В покер.

– Как по телевизору?

– Оттуда и научился.

Он начал перетасовывать карты с ловкостью профессионального крупье, что было одновременно и мило, и пугающе. И еще печально – ребенок вынужден учиться играм по телику!

– Как часто ты видишься с папой?

– Каждый день.

– Тогда зачем няни?

– Они у нас ночуют.

– А папа?

Мальчик пожал плечами.

– Работает, наверное.

– Где?

– Не знаю.

Все страньше и страньше. Я спала с Адамом, делила с ним непередаваемые моменты близости, и все равно до сих пор не знала, чем же он зарабатывал на жизнь. Но, если уж на то пошло, его сын тоже не знал.

Люк побил меня в покер с разгромным счетом. Причем несколько раз.

Я забыла о «всего одной игре». Как и о том, что собиралась уехать через полчаса. Прошел час, а мы все играли. Счет был не в мою пользу.

– Думаю, достаточно. – Я бросила в рот еще одну печенюшку.

– Все так говорят, когда я выигрываю.

Я внимательно оглядела его спутанные волосы, неровные зубы, такие знакомые глаза.

– Люк, зачем ты пришел?

Мальчик положил карты в карман и забрался ко мне на колени. Я так удивилась, что не возразила.

– Ты нравишься папе. – Он сдвинулся, прижался головой к моей шее под подбородком и обнял меня за талию. – Я знаю.

– Вряд ли.

Я не стала добавлять «достаточно» или «уже».

– Он никогда не бормотал девчачье имя во сне. Это что-то значит.

И я знала, что именно, но не собиралась говорить об этом Люку.

– Я думала, он работает в ночную смену, – сказала я, задумавшись над тем, как Люк мог услышать бормотание Адама во сне.

– Потом он спит большую часть дня. А я в это время смотрю покер по телевизору.

Чем же Адам занимался всю ночь, что потом спал при свете дня? Было чувство, что мне лучше не знать.

Пока мы говорили, я невольно обняла Люка и прижалась щекой к его голове. Тело мальчика было теплым и одновременно костлявым и мягким, а волосы пахли как летний дождь.

– Если ты нравишься папе, то нравишься и мне, – пробормотал Люк, проваливаясь в сон.

Я молчала, пока его дыхание не выровнялось и он не обмяк. Я не собиралась в ближайшее время отвозить Люка домой. Он, может, и малыш, но, скорее всего, слишком тяжелый, чтобы я его несла. К тому же не хотелось его будить.

Я растянулась на спальном мешке и бережно положила Люка рядом с собой. Когда он забормотал и беспокойно заворочался, я погладила его по голове и прошептала:

– Ты мне тоже нравишься.

И, держась за мою руку, Люк снова уснул.

Меня очаровала его маленькая мягкая ручка. На одной из костяшек виднелась царапина, на ладони – ссадина, а под ногтями траурная кайма. Он что, копал руками? Наверное, маленькие мальчики любят копаться в земле, но точно я не знала.

Люк был так похож на Адама! Те же голубые глаза, темные волосы и кожа, бронзовая от постоянного пребывания на солнце. Неужели в нем нет ничего от матери?

У меня никогда не было материнского инстинкта, да и к тиканью биологических часов я никогда не прислушивалась. Не приходила в восторг от младенцев, их легких летних нарядов и крошечной обуви.

Так почему от того, что я держала Люка Рюэлля за руку, в животе порхали бабочки?

Заметив боковым зрением какое-то движение, я подняла глаза и даже не удивилась, обнаружив, что за мной из окна наблюдает Адам.

И, судя по выражению его лица, Люк ошибался – я совершенно не нравилась его отцу.

Глава 31

Адам вошел в дом, когда я осторожно села, стараясь не потревожить спящего ребенка. Не произнеся ни слова, он нагнулся и поднял Люка на руки. А потом так же молча вышел из дома. Похоже, он ушел из моей жизни навсегда.

Что такого особенного было в Рюэллях, что пробудило во мне неведомые доселе чувства, которые я и не надеялась испытать? Что такого особенного было в молчаливом мужчине и разговорчивом мальчугане, что заставило глупую одинокую исследовательницу тосковать по жизни, которой она никогда не хотела?

Это не я. Не в моем духе печься о ребенке, помышлять о том, чтобы снова влюбиться без памяти, как когда-то, обдумывать будущее, весьма далекое от того, которое я для себя планировала. Я не понимала, что со мной.

Наверное, меня приворожили.

Внезапно пришедшая в голову идея заставила меня призадуматься. Не крылась ли причина моего необычного поведения, странных дум и глубокой тоски в… привороте? От одной только мысли следовало бы рассмеяться, однако после всего, что я повидала с тех пор, как приехала в Город-Полумесяц, было совсем не до смеха.

Здесь я доверяла только одному человеку, который, как по заказу, разбирался в приворотах. Я схватила сумку и поехала в город.

Бурбон-стрит ходила ходуном. Я заслышала музыку и завидела огни за несколько кварталов. Возник соблазн сделать крюк и заглушить тревоги коктейлем «Зомби». Однако, учитывая, как развивались события, я вполне могла нарваться на одного из настоящих ходячих мертвецов.

Кассандра открыла дверь, прежде чем я постучала.

– Как ты узнала, что я здесь?

Она вскинула бровь:

– Подглядела в окно.

– О.

– Запри дверь. Тебе нужно выпить.

Она права. Снова. Иногда мне казалось, что Кассандра не просто начинающий медиум.

Не прошло и нескольких минут, как я уже сидела напротив нее за кухонным столом и потягивала из бокала какой-то коктейль, украшенный зонтиком.

Я отхлебнула большой глоток

– Фруктовый. – Напиток, вероятно, содержал по меньшей мере двенадцать алкогольных составляющих. То, что надо. Я отпила еще немного. – Что тебе известно о приворотных зельях? Либо об амулетах или заклинаниях?

Кассандра пригубила коктейль и поставила бокал.

– Думаю, больше, чем тебе. А что?

Я колебалась. Адам утверждал, что не может меня любить и не хочет, чтобы я любила его. Какой ему прок в любовном заклинании?

Другое дело Люк. Ребенок нуждался в матери. И если бы я безнадежно влюбилась в его отца, разве не взяла бы на себя эту роль?

Я не решалась рассказать Кассандре о мальчике. Адам не хотел, чтобы о нем кто-нибудь знал. И хотя я доверила бы ей свою жизнь, что уже случалось неоднократно, я не имела права вверять ей жизнь Люка. Он не был моим.

– Ты подразумеваешь Адама, – пробормотала Кассандра. – Ты его любишь?

– Я его что-то, – пробурчала я. – И мне это не нравится.

– Твое нежелание любить мужчину не означает, что тебя приворожили. По правде говоря, если бы тебя околдовали, ты млела бы от восторга. Так воздействует приворот.

Я сделала огромный глоток, и в нос попал кончик бумажного зонтика. Чихнув, я его отодвинула.

– Лучше притормози, – посоветовала Кассандра. – А то опьянеешь.

– Ладно.

Я не ошиблась насчет двенадцати видов алкоголя. Сейчас каждый из них стремительно вливался в мой кровоток, одновременно расслабляя и заводя. Щеки горели.

– Я люблю мужа.

– Не правильнее ли сказать – любила?

– Я не знаю, как перестать. Для меня он по-прежнему жив. – Я коснулась груди. – Здесь.

– Может, поэтому ты и видела его во сне. Он все еще живет в твоем сердце. Тебе нужно его отпустить.

– Нет.

Мысль о том, чтобы отпустить Саймона, сдаться и жить дальше, угнетала. Может, поэтому я и выступила с идеей, что мои чувства к Адаму – порождение вуду. Они не могли быть истинными, ведь в противном случае я больше не любила Саймона. А если моя любовь к нему умерла, то и он тоже.

Знаю, знаю, он и так мертв. Вот только когда любовь поддавалась логике?

Я сделала еще один глоток для храбрости и выпалила вопрос, который задавала себе с тех пор, как увидела Саймона в окне:

– Ты могла бы его воскресить?

И уставилась на свои сплетенные на коленях пальцы. Кассандра быстро и резко втянула воздух и задержала дыхание. Испугавшись, что она потеряет сознание, если не начнет дышать, что я запаникую, если она не заговорит или, наоборот, если заговорит, я посмотрела на нее и вновь потупилась. В глазах подруги читались сочувствие и жалость, отчего мне захотелось заползти под стол и там и остаться.

– Я не настолько могущественна, – мягко сказала она. – Пока что.

Что-то в ее голосе заставило меня напрячься. Надежда вступила в борьбу с отчаянием.

– Но в скором времени сможешь?

– Пожалуй, когда-нибудь. Но даже если бы и могла, не воскресила бы Саймона.

– Почему?

– Как давно он умер?

– Четыре года назад.

Кассандра потянулась через стол и взяла меня за руку.

– Он не будет прежним, Диана.

– Мне все равно.

– Станет не все равно. Мертв значит мертв. Назад пути нет.

– Есть. Ты сама говорила. Зомби. Они существуют.

– Но они не живые. И не такие же люди, какими были прежде. Они даже не люди. Ты хочешь вырвать Саймона с того света, вдохнуть жизнь в его разлагающееся тело, чтобы он смотрел на тебя пустым безжизненным взглядом? Гадал, зачем он здесь? Спрашивал, кто ты?

– Он меня узнал бы.

– Возможно.

– Я по нему скучаю.

– Знаю.

Кассандра сжала мою руку, и я снова встретилась с ней взглядом.

– Саймон не должен был умереть. Я могла бы его спасти.

Несколько секунд она пристально меня разглядывала.

– Так вот где собака зарыта? Тебя мучит совесть?

Теперь, начав говорить, я, казалось, не могла остановиться.

– Я не поверила ему, когда он сказал, что обнаружил оборотня. Снова. Мне до смерти надоело гоняться за химерами. Мы ездили то туда, то сюда. Он что-то замечал, но всякий раз я приезжала и ничего не находила. Все считали его сумасшедшим. – Я глубоко вдохнула и раскрыла свою постыдную тайну: – Я начала думать так же. В ту роковую ночь я вышла из себя, накричала на него, мы разругались, и Саймон улетел один. Вскоре мне сообщили, что он погиб.

– Я прослушала, как бы он спасся, поедь ты туда вместе с ним.

Я резко вскинула брови:

– Я бы его спасла.

Как именно, не знаю, но я бы попыталась. И если бы потерпела неудачу, тоже погибла бы. Иногда – черт, да почти все время до приезда сюда – я жалела, что так не случилось.

– Его больше нет, – сказала Кассандра, – и тебе пора двигаться дальше. Хватит отказываться от возможности начать новую жизнь, цепляясь за старую.

– Я должна отыскать лу-гару. Доказать, что Саймон не был сумасшедшим. Восстановить его репутацию.

– Хорошо. Может, после этого ты сможешь двигаться дальше.

Я обдумывала ее слова, которые перекликались с моими недавними мыслями. Может, и смогу. Если не считать…

– Как я узнаю, что испытываю истинные чувства?

Кассандра вздохнула.

– Ты правда веришь, что Рюэлль тебя приворожил? Я думала, между вами только секс.

– Не только, – пробормотала я, хотя в чем-то она была права.

– Возможно, есть способ узнать правду.

– Какой?

– Ритуал.

– Вуду?

Вскинув бровь, Кассандра не потрудилась ответить.

– Что мне делать?

– Приходи в храм. Мы спросим лоа[8]8
  Лоа – в религии вуду невидимые духи, осуществляющие посредничество между Богом и человечеством, но при этом являются не божествами, а в большей степени аналогом христианских святых. Наделены огромной силой и почти неограниченными возможностями.


[Закрыть], не приворожили ли тебя.

– Это сработает?

– До сих пор о чем бы я не спрашивала, мне отвечали.

Я нахмурилась. Она начинала меня пугать.

– Если духи ответят, что тебя не приворожили, ты прекратишь бороться со своими чувствами и скажешь ему, что он тебе небезразличен?

Сомневаюсь. Адам сказал, что не сможет меня полюбить и что я не должна его об этом просить.

– Диана? – надавила Кассандра.

– Давай сначала пошаманим, а там видно будет.

– Пообещай, что дашь ему шанс.

– А тебе не все ли равно?

Она уперла руки в бедра.

– Я не собираюсь растрачиваться на вполне приличный ритуал ради того, кто слишком упрям, чтобы извлечь из него выгоду.

– Ладно. Уговорила. Давай перейдем к делу.

– Вдохни. Притормози. Храм – мирное место. Ты должна наслаждаться пребыванием там.

Вместо того чтобы пойти к задней двери, Кассандра вернулась в магазин, взяла деревянную чашу и принялась наполнять ее ингредиентами с полок, а потом направилась к клетке со змеей.

– Постой, – сказала я. Из-за алкоголя мой голос звучал слегка невнятно. – Никаких змей.

– Он нужен для ритуала.

– Я ненавижу змей.

– Считай его Дамбалой[9]9
  Дамбала – в религии вуду старейший лоа Великий Змей, начало и конец всех вещей. Бог неба. Считается творцом всего живого.


[Закрыть].

– Знаю, что пожалею, но все же спрошу: кто такой Дамбала?

– Великий Змей. Отец всех лоа.

Я припомнила ее недавнее объяснение.

– Бог.

– Скорее дух. В вудуне имелся верховный бог, известный как Великий Господин. Покончив с делами, он вернулся в загробный мир, а в помощь людям оставил лоа.

Меня растили католичкой, однако я не ходила в церковь с тех пор, как покинула родительский дом. Тем не менее, весь этот разговор о богах меня нервировал.

– Ты ведь в это не веришь?

Кассандра огорченно вздохнула.

– Ты просишь меня провести ритуал поиска истины, а после интересуешься, верю ли я. – Я едва не указала ей, что ни о чем таком не просила, но она была в ударе, и я дала ей волю. – Если не верю, то какого черта я здесь делаю? Да и ты, если уж на то пошло?

– Ладно. Ты веришь.

– Надо же во что-то верить, – пробормотала Кассандра и сунула чашу мне в руки.

Я подобного не ожидала, поэтому едва ее не уронила и не сразу поймала.

– Эй!

Она пристально на меня взглянула.

– Предпочитаешь держать змею?

– Нет. – Я махнула рукой. – Продолжай.

Тихонько бормоча, Кассандра вынула Лазаря из клетки. При одном взгляде на меня он зашипел. Чувство было взаимным.

– Воспринимай лоа как святых. – Она покинула магазин, пересекла жилую зону и вышла через заднюю дверь – Они своего рода посредники между высшим существом и людьми.

– Теперь понятно, почему вся эта вудуистика так раздражала католическую церковь. Змеи – совсем не то, что святые.

– Разве не святой Патрик изгнал змей из Ирландии?

– Следи за словами, когда говоришь о святом Патрике и Ирландии, – проворчала я.

Кассандра улыбнулась.

– Рабов насильно крестили в католичество сразу по прибытии. Их религию объявили вне закона, поэтому они втайне объединили одну и другую, и получилась…

– Вудун.

– В яблочко.

За магазином Кассандры находился частично огороженный дворик с фонтаном, усаженный цветами и другими растениями. Земля была утоптана насколько возможно: ни земли, ни камней, ни брусчатки. Кассандра открыла встроенную в стену дверь.

– Не запирается? – спросила я.

– Храм? – Она щелкнула выключателем. – Большинство людей боится заходить сюда со мной. И уж конечно, они не пойдут в храм без меня.

– Потрясающе.

Я последовала за ней и остановилась в дверях. В комнате было столько всего, что глаза разбегались. Кассандра поместила Лазаря в картонную коробку рядом с плоским камнем, на котором стояли свечи и лежали разноцветные плоские камешки. Жрица принялась зажигать фитили, а я продолжила с изумлением осматриваться.

Камень был обложен цветами, галькой, перышками и амулетами, а стены пестрели яркими изображениями креста, сердца, змеи и какого-то ящика.

Длинного и тонкого.

– Это гроб? – спросила я.

– М-м-м, – промычала Кассандра. – Это церемониальные рисунки. Действуя подобно магнитам, они притягивают лоа к земле. Гроб – символ Барона Субботы, духа смерти.

– Мне всегда казалось, что его-то как раз лучше избегать, а не притягивать к себе магнитом.

– Мы это уже проходили. – Она посмотрела на меня таким же крайне досадливым взглядом очень терпеливой женщины, какой доставался мне от учительницы в третьем классе. – Смерть могущественна, и она не всегда зло.

– Тогда почему все так стараются ее избежать?

– Человеку свойственно бояться того, чего он не понимает. Я рассматриваю смерть как начало.

– Чего?

– Кто знает? – Она покончила со свечами и присоединилась ко мне. – Новой ступени развития, новой жизни, приключения.

Может, она и права, но я постараюсь тянуть как можно дольше с проверкой ее слов.

– Крест – символ Папы Легба, – продолжила Кассандра, – бога Солнца и посредника между людьми и остальными лоа.

«Понятно, для чего он нам пригодится».

– Сердце – символ Эрзули. – Кассандра встретилась со мной взглядом. – Богини Луны.

Кожу словно овеял теплый ветерок. Я бы решила, что мне это показалось, вот только огоньки свечей затрепетали.

– Ты ей нравишься, – прошептала Кассандра.

– Это поможет?

– Не повредит.

– А что насчет змеи?

Я глянула на питона на стене, чьи ярко-зеленые глаза, казалось, светились.

– Дамбала.

Змееподобный бог. Дух. Святой. Неважно. Следовало бы догадаться.

– Что теперь? – спросила я.

– Ритуал призовет лоа на землю. Потом мы попросим указаний.

– Как именно они прибывают на землю?

Кассандра отвела взгляд.

– Вселяются в других живых существ.

Секунду мой мозг отказывался воспринимать услышанное. Но только секунду.

– Одержимость? Ты рехнулась? Это опасно!

– Вот почему я отношусь к ритуалам со всей серьезностью. По этой же причине люди боятся приходить сюда. Слухами земля полнится.

– Ты не в себе, если считаешь, что я позволю какому-то змееподобному духу в меня вселиться.

– Сомневаюсь, что Дамбала тобой заинтересуется. Я подумывала о… – Кассандра провела пальцем по сердцу, размазывая по стене то, чем был нарисован символ. – Deesse de la lune.

Огоньки свечей снова затрепетали от несуществующего ветра. Уставившись на колеблющееся пламя, я прошептала:

– Может, что-нибудь и выйдет.