Текст книги "Слеза (ЛП)"
Автор книги: Лорен Кейт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Моя любовь – это сказка о страсти, которая погубила. Ты можешь усомниться в ее правдивости, но все истинные вещи всегда ставились под вопрос. Только те, кто позволят себе представить – поверить – смогут найти искупление в моей истории.
Мы должны начать сначала, в месте, которого больше не существует. Где мы закончим… ну, кто может знать концовку, пока не написано последнее слово? Все может поменяться на последнем слове.
Изначально остров находился за Геркулесовыми столбами в Атлантическом океане. Я выросла в горах, где жила магия. Каждый день я смотрела на красивый дворец, который выглядел словно бриллиант на залитой солнцем в долине далеко внизу. Легенды рассказывали о городе с удивительной конструкцией, водопадах, окруженных единорогами – и принцах-близнецах, которые росли внутри дворца со стенами из слоновой кости.
Старшего принца и будущего короля звали Атлас. Он был известен как джентльмен, предпочитающий молоко из гибискуса, и никогда не уклоняющийся от соревнований по борьбе. Молодой принц был загадкой. Его звали Лиандер, и с раннего детства он был увлечен путешествиями по морю в многие колонии короля по всему миру.
Я слушала как другие девушки, живущие в горах, рассказывали про свои яркие сны, в которых принц Атлас увозит их на серебристом коне, и делает своей королевой. Но принц покоился в тени моего сознания, когда я была ребенком. Если бы тогда я знала то, что знаю сейчас, мое воображение позволило бы мне любить его еще до того, как наши миры столкнуться. Так было бы легче.
Будучи девочкой, я не стремилась покинуть заколдованные лесистые окраины нашего острова. Меня ничего не интересовало, кроме моих родственников, среди которых были колдуны, телепаты, оборотни, алхимики. Я бегала между их мастерскими, в подмастерье ко всем, кроме ведьм-сплетниц – чья сила, редко выходившая за рамки маленькой человеческой зависти, о которой они не уставали говорить, на самом деле заставляла мир вращаться. Мне рассказывали много историй о моих сверхъестественных предках. Моей любимой была про дядю, который мог говорить через океан и вселяться в тела минойских женщин и мужчин. Его авантюры звучали прекрасно. В те дни я наслаждалась вкусом сплетен.
Мне было шестнадцать, когда слухи из дворца дошли до гор. Птицы пели, что король заболел странной болезнью. Они пели о щедром вознаграждении, которое обещал принц Атлас тому, кто вылечит его отца.
Я никогда не мечтала о том, что перейду порог дворца, но однажды я вылечила лихорадку отца с помощью местной мощной травы. И поэтому под убывающей луной, я прошла двадцать шесть миль вплоть до дворца. На моем ремне висел мешочек с примочкой полыни.
Предполагаемые лекари выстроили очередь протяженностью три мили от замка. Я заняла место сзади. По одному маги входили внутрь; по одному они выходили возмущенными либо пристыженными. Когда я была только десятой в очереди, двери закрылись. Из труб закрутился черный дым, оповещая, что король умер.
Из города доносились вопли, по мере того как я печально возвращалась домой. Когда я была на полпути туда, одна в лесистой лощине, я наткнулась на парня моего возраста, склонившегося над сверкающей рекой. Он находился по колено в белых нарциссах, настолько погруженный в свои мысли, что казалось был в другом измерении. Когда я заметила, что он плачет, я коснулась его плеча.
– Вам больно, сэр?
Когда он повернулся ко мне, в его глазах была огромная скорбь. Я понимала это так, как знала язык птиц: он потерял самую дорогую вещь в своей жизни.
Я протянула примочку в моей руке.
– Как бы мне хотелось спасти жизнь вашему отцу.
Рыдая, он наклонился ко мне.
– Ты все еще можешь спасти меня.
Остальное еще впереди, Эврика. Жди.
Целую
М. Блаватская, Джильда и Брунильда.
Глава 14
Тень
Вторник. А это означает наступил очередной сеанс с доктором Лэндри. Офис психолога в Нью-Иберии вряд ли входил в число первых мест, куда Эврика хотела поехать на своем недавно отремонтированном джипе. Но в холодном противостоянии за завтраком этим утром Рода закончила все обсуждения своей обычной леденящей душу фразой:
Пока ты живешь в моем доме, ты будешь следовать моим правилам.
Она дала Эврике список номеров ее трех помощниц в университете, на случай если Эврика попадет в беду в тот время, пока Рода будет на совещании. Когда Рода возвращала ключи обратно Эврике, она сказала, что они больше не будут рисковать. Жена отца могла бы произнести: «Я люблю тебя» угрожающе – не то, чтобы Эврика когда-либо получала подобные угрозы от Роды.
Эврика нервничала снова сесть за руль. Она превратилась в слишком бдительного водителя – считая три секунды расстояния между машинами, включая поворотник за полмили до того, как повернуть. Мышцы ее плеч завязались узлом к тому времени, когда она доехала до офиса Лэндри. Она сидела в Магде под буковым деревом, пытаясь выдохнуть напряжение.
В 15:03 она откинулась на диван в офисе психолога, и надела на лицо еженедельную хмурую маску.
На Лэндри была другая пара туфель. Она вытащила ноги из громоздких оранжевых балеток, которые никогда не были в моде.
– Просвети меня. – Доктор Лэндри поджала голые ноги под стул. – Что нового произошло с момента нашего последнего сеанса?
У Эврики зачесалась форма. Она жалела, что не сходила в туалет перед началом сеанса. По крайней мере ей сегодня не нужно было бежать обратно на соревнование по бегу. Даже тренер уже не ждала бы ее к этому времени. Она медленно могла поехать домой, по разным грязным дорогам, на которых редко появляются призрачные парни.
Она не увидит его, поэтому он не сможет заставить ее заплакать. Или коснуться пальцем уголка ее глаза. Или пахнуть как неизведанный океан, в котором она хотела искупаться. Или быть единственным человеком рядом с ней, кто не знал ничего о катастрофе, в которую она попала.
Щеки Эврики горели. Лэндри наклонила голову, словно замечая, насколько красными они становятся с каждой минутой. Ни за что. Эврика сохранит появление Эндера и его исчезновение при себе. Она потянулась к одному из леденцов на журнальном столике, шурша фантиком.
– В этом вопросе нет подвоха, – сказала Лэндри.
Все вокруг подвох. Эврика подумывала открыть учебник по математическому анализу и остаток времени перечитывать теорему. Может быть она должна быть здесь, но не обязана разговаривать. Однако содержание этого разговора попадет к Роде, чья гордость приведет каким-то бессмыслицам вроде конфискации автомобиля, запрета выходить из дома или другим темным угрозам, которые звучали даже очень серьезно в стенах ее дома, где у нее не было ни одного союзника. Точнее никого, у кого бы была власть.
– Хорошо. – Она облизывала леденец. – Я получила наследство от моей мамы. – Это точно было отличной темой для сеанса. В ней было все: глубокий символический смысл, семейная история, и новость для разговора, которой психологи не могли противостоять.
– Я полагаю, твой отец будет распоряжаться средствами пока ты не станешь совершеннолетней?
– Ничего подобного. – Эврика вздохнула, но не от удивления, а от скуки. – Я сомневаюсь, что мое наследство что-либо стоит. В жизни моей мамы не было ничего, что бы представляло денежную стоимость. Только вещи, которые она любила. – Она потянула за цепочку на шее, чтобы вытащить медальон с лазуритом из-под белой блузки.
– Как красиво. – Лэндри наклонилась, неубедительно симулируя уважение к выветрившемуся куску. – Там внутри фотография?
Да, картинка миллиона оплаченных часов, подумала Эврика, представляя песочные часы, наполненные крошечными Лэндри вместо песка.
– Он не открывается, – пробормотала Эврика. – Но она долгое время носила его. Есть еще парочка других археологических предметов, которые ей показались интересными. Этот камень называется громовым.
Лэндри непонимающе кивнула.
– Должно быть ты чувствуешь себя любимой, зная, что твоя мама оставила тебе все эти вещи.
– Возможно. Но это также сбивает с толку. Она оставила мне старую книгу, написанную на древнем языке. Но по крайней мере я нашла человека, кто может ее перевести.
Эврика прочитала отправленный мадам Блаватской имейл несколько раз. История была интересной – Кэт тоже так считала – но Эврике она также показалась печальной. Такое ощущение, что она была слишком далека от реальности. Она не понимала, как эта история относится к Диане.
Лэндри нахмурилась, качая головой.
– Что? – Эврика услышала, как ее голос повысился. Это означало, она защищается. Она совершила ошибку, начав этот разговор. Изначально она хотела, чтобы он был более на безопасную и нейтральную тему.
– Эврика, ты никогда не узнаешь, что этим хотела тебе сказать мама. Эта реальность смерти.
Здесь нет смерти… Эврика услышала, как голос мадам Блаватской заглушает голос психолога. Только прихожане и рассредоточенность.
– Это желание переводить какую-то старую книгу кажется бесполезным, – сказала Лэндри. – Возлагать надежды на новое воссоединение с твоей мамой может быть сейчас очень болезненно.
Страдание – школьный учитель мудрости.
Эврика уже была на дороге. Она собиралась связать эту книгу с Дианой, только она не знала пока как. Она схватила горсть отвратительных леденцов, нуждаясь занять чем-нибудь руки. Ее психолог говорила как Брукс, который до сих пор не извинился. Они напряженно избегали друг друга в течение двух дней.
– Оставь мертвых в покое, – проговорила Лэндри. – Сконцентрируйся на твоем живом мире.
Эврика посмотрела в окно, на небо, чей цвет был обычным для дней после урагана: непримиримый синий.
– Спасибо за этот куриный суп для души.
Она слышала, как Брукс жужжит что-то в ее ухо про то, как Эврика считала всех своих психологов глупыми. Именно этот точно был таким! Она даже подумывала извиниться перед ним, просто чтобы снять напряжение. Но каждый раз, когда она видела его, он был окружен стеной парней, футболистами, которых она никогда раньше не видела рядом с ним до этой недели, парни, чья драгоценная грубая и наглая самоуверенность была объектом некоторых насмешек Брукса. Он встречался с ней взглядом, затем делал неприличный жест, который заставлял лопаться от смеха круг парней.
Он тоже заставлял Эврику лопаться от смеха, только совсем по другой причине.
– Перед тем как ввязываться в дорогостоящий перевод книги, – проговорила Лэндри, – хотя бы подумай о плюсах и минусах.
В ее голове не было никакого сомнения. Она продолжит перевод «Книги любви». Если даже окажется, что это простая история любви, может быть она поможет ей лучше понять Диану. Однажды Эврика спросила ее, что она чувствовала, когда встретила отца, и как поняла, что хочет быть именно с ним.
– Я чувствовала, словно меня спасли, – сказала ей Диана. Это напомнило Эврике о том, что сказал принц Селене: «Ты все еще можешь спасти меня».
– Ты слышала, как представлял себе тень Карл Юнг? – попыталась спросить Лэндри.
Эврика покачала головой.
– Но что-то мне говорит, я скоро услышу.
– Идея заключается в том, что у нас у всех есть тень, которая состоит из отвергаемых проявлений собственного Я. По моим ощущениям твоя крайняя отчужденность, эмоциональная недоступность и настороженность, которая я должна сказать ощущается в тебе, идет от сердца.
– Откуда она еще может идти?
Лэндри проигнорировала ее.
– Вероятно в детстве тебе говорили сдерживать свои эмоции. Человек, который долго время сдерживает их, может обнаружить, что те запущенные проявления собственного Я начнут всплывать где угодно. Твои подавленные эмоции могут хорошенько помешать твоей жизни.
– Все возможно, – сказала Эврика. – Однако, я предполагаю, мои подавленные эмоции встали в очередь.
– Это очень распространенно, – сказала Лэндри. – Мы часто ищем общения с другими людьми, отображающими те аспекты, которые мы подавляем в глубину нашей тени. Подумай об отношениях твоих родителей – то есть твоего отца и мачехи.
– Лучше не буду.
Лэндри вздохнула.
– Если ты не будешь бороться с этой отчужденностью, она приведет тебя к самовлюбленности и одиночеству.
– Это угроза? – спросила Эврика.
Лэндри пожала плечами.
– Я видела такое раньше. Это один из видов расстройства личности.
Именно сюда неизбежно вела терапия: сведение людей к видам. Эврика желала оказаться за пределами этих стен. Она взглянула на часы. Прошло лишь двадцать минут.
– Тебя задевает слышать, что ты не особенная? – спросила Лэндри. – Потому что это показатель самолюбия.
Единственный человек, кто понимал Эврику, находился на дне моря.
– Скажи, где сейчас витают твои мысли, – проговорила Лэндри.
– Сент-Люсия.
– Ты хочешь уйти?
– Давайте договоримся. Я больше никогда сюда не приду, а Рода заплатит за время терапии, и все в выигрыше.
Голос Лэндри огрубел.
– Ты проснешься в сорок лет, незамужней, бездетной, без карьеры, если не научишься взаимодействовать с этим миром.
Эврика встала, пожелав, чтобы кто-то, похожий на мадам Блаватскую, сидел в кресле напротив нее вместо доктора Лэндри. Любопытные поправки переводчика казались более проницательными, чем любой сертифицированный лепет, когда-либо выходивший изо рта этого психолога.
– Твои родители оплатили еще полчаса. Не выходи за пределы этой комнаты, Эврика.
– Жена моего отца оплатила еще полчаса, – поправила она. – Моя мама на пятничном рыбном ужине. – Она подавилась своими собственными ужасными словами, когда проходила мимо Лэндри.
– Ты совершаешь ошибку.
– Если Вы так думаете, – Эврика открыла дверь. – Меня убедили, что я принимаю правильное решение.
Глава 15
Синяя нота
– Как ты считаешь, я толстая? – спросила Кэт, стоя в очереди за обедом в среду. Эврика все еще не разговаривала с Бруксом.
Это был день жареной свиной отбивной, гастрономический проблеск в неделе Кэт. Однако на ее подносе находилась буроватая куча измельченного салата айсберг, ковшик желейной спаржевой фасоли и здоровое количество острого соуса.
– Еще одна глотает пыль. – Эврика указала на еду Кэт. – Причем буквально. – Она провела карточкой по аппарату, чтобы заплатить за свиную отбивную и шоколадное молоко. Эврике становилось скучно от разговоров про диеты. Ей нравилось помещаться в купальник так же, как и Кэт.
– Главное я знаю, что я не толстая, – сказала Кэт в то время, пока они проходили сквозь головокружительный лабиринт столов. – Очевидно, ты тоже это знаешь. Но знает ли это Родни?
– Ему стоило бы. – Эврика избегала взглядов девочек-первокурсниц из команды по бегу, к которым Кэт отправила превосходный воздушный поцелуй. – Он что-то сказал? Если да, то тебе-то что?
Эврика жалела, что сказала это. Она не хотела ревновать Кэт. Она хотела быть лучшим другом, которого очаровывали разговоры про диеты, свидания и компромат на других детей в их классе. Вместо этого она чувствовала себя жестокой и скучной. И оскорбленной от того, как Рода ее практически разделала, как рыбу, накануне вечером из-за ее раннего ухода от Лэндри. Рода была настолько в бешенстве, что даже не смогла придумать достаточно строгого наказания, которое теперь откладывалось и держало Эврику на грани.
– Нет, ничего такого. – Кэт взглянула на столик старшеклассниц команды по бегу, который находился в стороне от остальных, в беседке у окна. Рядом с Терезой Ли и Мэри Монто на черной металлической скамейки было два свободных места. Они помахали Кэт, и неуверенно улыбнулись Эврике.
С тех пор как Эврика вернулась обратно в школу в этом году, она обедала с Кэт под огромным пеканом во дворе. Разноголосица стольких студентов, как они кушают, шутят, спорят, продают хлам, чтобы постараться собрать деньги для какой-то учебной экскурсии в церковь, было слишком для Эврики, которая лишь недавно вышла из больницы. Кэт никогда раньше не произносила и слова про то, что они пропускают самое интересное внутри. Но сегодня, когда Эврика зашагала в направлении задней двери, она вздрогнула. На улице было холодно и ветрено, а Кэт была одета в клетчатую юбку формы Евангелии и без чулок.
– Ты не обидишься, если мы сегодня останемся в помещении? – Кэт кивнула в сторону пустых мест за столом команды по бегу. – Я бы превратилась там в сосульку.
– Ничего страшного. – Хотя для Эврики это выглядело как смертельный приговор, сесть на скамейку напротив Кэт, сказать привет Терезе и Мэри, и пытаться притворяться, будто она не замечает того, что весь столь пялиться на нее.
– Родни открыто ничего не говорил мне о моем весе. – Кэт покрутила кусочек салата в луже острого соуса. – Но он худой, и это заставляет меня думать, что я возможно вешу больше, чем мой парень. Ты знаешь это. Тяжело не предвкушать что же скажет человек, который тебе действительно нравится. Что-то во мне все равно хочет рассердиться на него, вопрос в том —
– Насколько длинным будет список? – Эврика уставилась на поднос. Она то скрещивала ноги, то возвращала их в исходное положение, думая о Бруксе.
– Возьмем твоего загадочного парня, – сказала Кэт.
Эврика потянула резинку в волосах, а затем обратно зачесала их в такой же пучок, который только что распустила. Она знала, что ее лицо горело.
– Эндер.
– Ты покраснела.
– Я не покраснела. – Эврика сильно потрясла соус Табаско на еде, которую она больше не хотела есть. Ей просто нужно было что-нибудь утопить. – Я никогда больше не увижу его.
– Он вернется. Парни всегда так делают. – Кэт медленно прожевала кусок салата, потом потянулась, чтобы украсть кусочек свиной отбивной с тарелки Эврики. Ее диеты были экспериментами, и эта, к счастью, закончилась. – Хорошо, тогда Брукса. Когда ты встречалась с ним —
Эврика жестом показала Кэт остановиться.
– Именно по этой причине я ушла от психолога. Я не готова ворошить свою любовь к Бруксу в пятом классе.
– Разве вы еще не целовались?
Эврика чуть не подавилась шоколадным молоком. Она до сих пор не рассказала Кэт про поцелуй, который казалось разрушил ее дружбу с ее лучшим другом. Теперь Эврика и Брукс едва могли смотреть друг на друга.
– Мы все еще в ссоре, если это то, что ты имела в виду.
Она и Брукс просидели почти весь урок по латинскому, не смотря друг на друга, при том, что их стулья натыкались друг на друга в тесной языковой лаборатории. Для этого требовалась сосредоточенность – обычно Брукс передразнивал как минимум три шутки по поводу серебряного леса темных волос господина Писцидия.
– В чем его проблема? – спросила Кэт. – Как правило, его промежуток от придурка до раскаивающего человека происходит быстрее. Прошло целых три дня.
– Почти четыре. – на автомате произнесла Эврика. Она почувствовала, как другие девочки за столом повернули свои головы, чтобы подслушать разговор. Она понизила голос. – Может у него нет никакой проблемы. Может быть проблема во мне? – Она положила голову на согнутый локоть на столе и оттолкнула вилкой тарелку дикого риса. – Эгоистичная, высокомерная, вечно критикующая, бессовестная, безрассудная —
– Эврика.
Она выпрямилась, словно ее дернули за ниточки, услышав, как глубокий голос произносит ее имя. Во главе стола стоял Брукс и наблюдал за ней. Его волосы упали на лоб, скрывая глаза. Рубашка слишком плотно обтягивала его плечи, что было раздражающе сексуально. Он рано пережил пубертатный период, и был выше всех парней своего возраста, но на первом курсе рост прекратился. У него что начался второй скачок роста? Он выглядел по-другому, и дело не только в том, что он стал выше и мускулистее. Он, казалось, не стеснялся подойти прямо к их столику, хотя все двенадцать девочек, сидевшие за ним, перестали свои разговоры и смотрели на него.
У него не было обеда. Он должен был выполнять свои обязанности помощника по административным вопросам, и она не видела в его руках никакой голубой записки с призывом прийти. Что он здесь делает?
– Прости меня, – проговорил он. – Я был в авокадо.
Кэт шлепнула себя по лбу.
– Какого черта, Брукс, это ты называешь извинением?
Эврика почувствовала, как уголки ее губ начали подниматься. Однажды, годом ранее, когда Эврика и Брукс смотрели вместе телевизор после школы, они услышали, как отец по телефону извинялся за то, что находился в инкоммуникадо. Близнецы не поняли, и Клэр прибежала к Эврике, спрашивая почему отец находится в авокадо.
– Это должно быть косточки, – сказал Брукс, и так родилась легенда.
Теперь только все зависело от Эврики, стоит ли завершить шутку и тем самым положить конец молчанию. Все девочки за столом наблюдали за ней. Двое из них, она знала, были влюблены в Брукса. Это будет унизительно, но сила общей истории заставило Эврику произнести слова.
Она глубоко вдохнула.
– Эти последние несколько дней были косточками.
Кэт застонала.
– Вам двоим нужна отдельная планета.
Брукс широко улыбнулся и опустился на колени, устраивая подбородок на краю стола.
– Обед длится только тридцать пять минуть, – сказала Кэт. – Его недостаточно, чтобы извиниться за всю ту ерунду, которую вы друг другу сказали. Мне интересно хватит ли тебе всей жизни, чтобы извиниться за всю ту ерунду —
– Кэт, – проговорила Эврика. – Мы поняли.
– Не хочешь куда-нибудь пойти и поговорить? – предложил Брукс.
Эврика кивнула. Поднимаясь со стула, она схватила сумку и подвинула свой поднос Кэт.
– Доешь свиную отбивную, худышка.
Она последовала за Бруксом через лабиринт столов, размышляя сказал ли он кому-нибудь об их ссоре и поцелуе. Как только проход стал достаточно широким, чтобы идти бок о бок, Брукс пододвинулся ближе к ней и положил руку на спину. Эврика не знала, что она хочет от Брукса, но его рука на ее спине чувствовалась приятно. Она не знала когда у Майи Кейси обед, но хотела бы чтобы он был сейчас, тогда бы она смогла увидеть, как они вместе уходят из столовой.
Они протолкнулись через оранжевые двойные двери и направились по пустому коридору. Их шаги раздавались эхом в унисон на линолеуме. С детства у них была одинаковая походка.
Почти в конце коридора Брукс остановился и повернулся к ней. Он, вероятно, не хотел останавливаться перед полками с кубками, но Эврика не могла не посмотреть на свое отражение в стекле. Затем через стекло она увидела огромный кубок, который команда по бегу выиграла в прошлом году, и рядом с ним поменьше, кубок за второе место, завоеванный два года назад, когда они отдали первое место Манору. Эврика не хотела думать о команде, из которой она ушла или ее соперниках, еще парне, который соврал, будто является одним из них.
– Давай выйдем на улицу. – Она мотнула головой для того, чтобы Брукс последовал за ней.
Двор с искусственным покрытием отделял классы от административного центра со стеклянными стенами. С трех его сторон располагались здания, построенные вокруг огромного, обросшего мхом пекана. Прогнившие скорлупки орехов покрывали траву, выделяя плодородный запах, который напомнил Эврике о поднимающихся ветках пекана на ферме ее бабушки и дедушки, когда они с Бруксом были детьми. Позади них по высохшему руслу музыкального класса ползли лианы гиацинта. Колибри метались с одного цветка на другой, пробуя нектар.
Надвигался холодный фронт. Воздух был прохладнее, нежели утром, когда Эврика уходила в школу. Она потуже затянула свою зеленую кофту вокруг плеч. Она и Брукс прислонились спинами к грубой коре дерева и наблюдали за парковкой, как за обширным пространством чего-то прекрасного.
Брукс молчал. Он осторожно наблюдал за ней в рассеянном солнечном свете под покровом мха. Его взгляд был таким же пристальным, как взгляд Эндера, когда он повернулся к ней из своей машины, и когда пришел к ней домой, и даже на улице перед офисом господина Фонтенота. Это был последний раз, когда она его видела. Теперь Брукс, казалось, подражал парню, которого она ненавидела.
– Я вел себя по-идиотски в ту ночь, – проговорил Брукс.
– Да, так и есть.
Это заставило его рассмеяться.
– Ты был идиотом, говоря эти вещи – даже если был прав. – Она развернулась к нему, ее плечо прижималось к стволу дерева. Ее глаза отыскали его нижнюю губу и больше не могли отпустить. Она не могла поверить, что целовала его. И ведь не единожды, а несколько раз. Мысль об этом заставила тело гудеть.
Она хотела и сейчас поцеловать его, но именно после этого у них произошла ссора. Поэтому она опустила взгляд на свои ноги и уставилась на скорлупы ореха пекана, разбросанных по неровной траве.
– То, что я сказал той ночью было несправедливо, – сказал Брукс. – Это все было про меня, а не про тебя. Моя злость была лишь прикрытием.
Эврика знала, что ты закатываешь глаза, когда парни говорят тебе, что проблема в них, а не в тебе. Но также она знала, что это было правдой, даже если парни не знали этого. Поэтому она позволила Бруксу продолжить.
– Я испытываю чувства к тебе уже долгое время. – Он не запинался, когда говорил это; он не говорил «эм», «гм» или «нравишься». Как только слова были произнесены, он не выглядел так, будто хочет взять их обратно. Он удерживал ее взгляд и ждал ответа.
По двору пронесся ветер, и Эврика подумала, что может упасть. Она подумала о Гималаях, на которых, как говорила Диана, было очень ветрено, и не могла поверить, как горы оставались на месте и их не сдувало. Эврика хотела быть такой же мощной.
Она удивилась как легко Брукс произнес эти слова. Они всегда были честны друг с другом, но никогда не обсуждали такие вещи. Влечение. Чувства. К друг другу. Как он мог оставаться спокойным, когда говорил самые сильные слова, которые когда-либо кто-нибудь мог произнести?
Эврика представила, что сама говорит эти слова, и как бы она нервничала. Только когда она четко представила это, случилось что-то забавное: перед ней стоял не Брукс. Это был Эндер. Он был единственный, о ком она думала лежа в кровати по ночам, единственный, чьи бирюзовые глаза заставляли ее чувствовать, будто она падает с самого безмятежного и головокружительного водопада.
Между ней и Бруксом не было ничего подобного. Они все испортили в тот день, пытаясь притвориться будто между ними было что-то. Может Брукс думал, что после того, как поцелует ее, должен будет сказать, что она ему нравиться, что она обидится, если он притвориться будто это ничего не значит.
Эврика представила Гималаи, сказала себе не падать.
– Ты не должен говорить этого для того, чтобы поцеловать меня. Мы можем снова стать друзьями.
– Ты не веришь мне. – Он выдохнул и посмотрел вниз, бормоча что-то, что Эврика не могла понять. – Ты права. Может лучше подождать. Я уже ждал очень долго, чего стоит еще одна вечность?
– Ждал чего? – Она помотала головой. – Брукс, этот поцелуй —
– Он был синей нотой, – оборвал он, и она практически точно знала, что он имел в виду.
Теоретически, определенный звук может быть неправильным, фальшивым. Но когда ты находишь синюю ноту – Эврика узнала об этом из видео про блюз на Ютубе, которые она смотрела, чтобы научиться играть на гитаре – удивительным образом все кажется правильным.
– Ты действительно думаешь, что отделаешься этой плохой джаз-метафорой? – подразнила Эврика. – Честно? – В самом поцелуе не было ничего плохого. Кто-то может даже использовать слово «чудесный» для его описания. Плохими были люди, которые участвовали в поцелуе. Это была черта, которую они пересекли.
– Я привык, что ты не испытываешь ко мне тех чувств, какие я испытываю к тебе, – сказал Брукс. – В субботу я не мог поверить, что ты можешь…
Остановиться, Эврика хотела сказать. Если он продолжит разговаривать, она начнет ему верить, решит, что им снова нужно поцеловаться, возможно чаще и определенно скоро. Она, казалось, не может выговорить и слова.
– Затем ты пошутила над тем, что меня заставило так долго ждать, в то время как я хотел целовать тебя вечность. Я сорвался.
– Я все испортила.
– Я не должен был так набрасываться на тебя, – сказал Брукс. Звук саксофона из музыкальной комнаты влетел во двор. – Я сделал тебе больно?
– Я приду в себя. Мы оба скоро придем в себя, так?
– Надеюсь я не заставил тебя плакать?
Эврика искоса посмотрела на него. По правде говоря, она была близка к этому, пока наблюдала как он уезжал, представляя будто он направляется прямо к Майе Кейси за утешением.
– Ты? – он спросил снова. – Плакала?
– Не льсти себе. – Она пыталась легко произнести слова.
– Я беспокоился, что зашел слишком далеко. – Он остановился. – Без слез. Я рад.
Она пожала плечами.
– Эврика. – Брукс неожиданно обнял ее. Его тело было теплым в отличие от ветра, но она не могла дышать. – Все будет хорошо, даже если ты плакала. Ты ведь знаешь это?
– Да.
– Моя семья плачет над патриотическими рекламами. Ты не плакала даже когда твоя мама умерла.
Она оттолкнула его, но ладони остались на его груди.
– Как это нас касается?
– Ранимость – это не самое худшее качество в мире. У тебя есть поддержка. Ты можешь доверять мне. Я готов подставить свое плечо, на которое ты сможешь опереться или быть тем, кто подаст тебе салфетки.
– Я сделана не из камня. – Она снова стала защищаться. – Я плачу.
– Нет, ты не плачешь.
– Я плакала на прошлой неделе.
Брукс выглядел шокированным.
– Почему?
– Ты хочешь, чтобы я заплакала?
В его глазах был холод.
– Это было когда в тебя врезались? Я должен был знать, что ты не заплачешь из-за меня.
Он пригвоздил ее взглядом, вызывая клаустрофобию. Желание поцеловать его ушло. Она посмотрела на часы.
– Скоро зазвенит звонок.
– Еще десять минут. – Он сделал паузу. – Мы… друзья?
Она посмеялась.
– Конечно же мы друзья.
– Я имею в виду, мы только друзья?
Эврика потерла свое больное ухо. Ей было трудно смотреть на него.
– Я не знаю. Смотри, мне на следующем уроке нужно представить доклад о 64-ом сонете. Я должна взглянуть на свои записи. «Время унесет мою отраду», сказала она британским акцентом, намереваясь рассмешить его. Не сработало. – Между нами все хорошо, – проговорила она. – И это самое главное.
– Да, – сухо сказал Брукс.
Она не знала, что он хочет от нее услышать. Они не могут вот так метаться от поцелуев к спорам и опять к поцелуям. У них хорошо получалось быть друзьями. И Эврика хотела сохранить все именно так.
– Ну, тогда увидимся позже? – Она шла спиной вперед, лицом к нему, когда направлялась обратно внутрь.
– Подожди, Эврика. – Брукс позвал ее по имени именно в тот момент, как дверь распахнулась и кто-то врезался ей в спину.
– Ты что не умеешь ходить? – спросила Майя Кейси. Она завизжала, когда увидела Брукса. Эврика знала, что она была единственным человеком, кто мог устрашающе прыгать. А также единственным человеком, чьи брюки формы Евангелии облегали ее тело, словно развратная перчатка.
– Вот ты где, малыш, – Майя что-то пролепетала Бруксу, но смотрела на Эврику, посмеиваясь глазами.
Эврика старалась игнорировать ее.
– Ты собирался что-то еще мне сказать, Брукс?
Она уже знала ответ.
Он поймал Майю, когда она непристойно бросилась к нему. Его глаза едва виднелись из-под макушки ее черных волос.
