Текст книги "Теперь я твоя мама"

Автор книги: Лора Эллиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Глава семьдесят шестая
Джой

Уважаемая Джой!

Мне показали твое электронное сообщение. Анализ ДНК – это очень сложный процесс, призванный определить личность. Увы, я не могу дать другого ответа.

Используя тесты на 16 различных участках молекул ДНК, взятых у мистера Дэвида Доулинга и мистера Джои О'Салливана, мы установили определенный профиль на них обоих. Они отец и сын.

К сожалению, в случае с вашей молекулой ДНК результаты оказались несовместимыми. Между вами и мистером Дэвидом Доулингом или вами и мистером Джои О'Салливаном не удалось установить никакого родства.

Мне очень жаль, что я вынужден сообщить вам эти новости, поскольку из вашего письма я понял, что вы надеялись получить другой ответ. Но, увы, это окончательный результат, и он может быть использован как улика в суде.

Со своей стороны хочу заметить, что в вашем случае сложилась довольно непростая ситуация, и я надеюсь, что рядом с вами есть люди, которые смогут помочь вам привыкнуть к изменениям, происходящим в вашей жизни.

С наилучшими пожеланиями,

Управляющий директор

«Трейс лабороториз инкорпорейтэд».

В «бокстере» Дэнни сиденья с подогревом. Джой поудобнее устраивается на пассажирском сиденье и достает плитку шоколада. Она отламывает кусочек и запихивает себе в рот. На ум приходит старая реклама, которую она видела по телевизору. Что-то о том, как можно кого-то любить, чтобы поделиться с этим человеком последней плиткой шоколада. Мать любила напевать мелодию из этой рекламы, когда давала Джой сладости. Сильно ли ты любишь меня, чтобы поделиться последней плиткой шоколада?

– Куда теперь? – кричит Дэнни.

– Давай по дороге из желтого кирпича до самого дома! – кричит она в ответ.

Дэнни не хочет ехать домой. Дома все плохо. Отец собирается продать его «бокстер». Экономический бум прошел, кельтский тигр превратился в дохлого додо, и больше никто не желает продавать или покупать дома в Ирландии, Испании или Тимбукту.

– Да пускай он катится! – заявляет Дэнни. – Никто не заберет у меня машину! Пускай продаст ее чертовы побрякушки, если ему так хочется.

Его гнев постепенно нарастал с тех пор, как Джой забралась к нему в машину, но едва ли он может рассчитывать на ее сочувствие. А он так надеялся!

– Машина – это чепуха! – Из-за музыки приходится кричать, чтобы Дэнни ее услышал. – Мне надо вернуть отца!

Почему-то ее слова вызывают у него смех. Джой смеется вместе с ним, пока у нее не начинает колоть в боках.

– Я должна вернуть бабушку и сводного брата, а еще мой дом, друзей и личность! – кричит она. – Вот так!

Они въезжают через ворота из кованого железа в парке Феникс. Тут же располагается и зоопарк. Она ходила туда со своей так называемой бабушкой и Тессой, когда ее так называемая мать привозила ее в Дублин.

– Мой дед и его жена! – кричит она. – Их мне тоже надо вернуть. Мать не в счет. Или нет?

– В смысле?

Дэнни добавляет газа на широкой прямой аллее.

– Ее мне тоже надо возвращать? Ведь она умерла.

– Наверное, нет. Эх, вот бы мне от семьи избавиться! Старик выключил подогрев воды в бассейне. Клянусь богом, теперь вода холодная, как лед.

– Да, фигово.

У Дэнни мощная, но маленькая машина. Всего два сиденья. Джой хочется, чтобы было лето и Дэнни мог убрать крышу и позволить всей злости, накопившейся в ней, улетучиться. Гнев пугает ее. Она пыталась контролировать его с самой пресс-конференции. Шесть швов на лбу. Ее несчастный, покрытый шрамами лоб. Она отпустила челку, чтобы швы не были видны, но они глухо пульсируют, когда Дэнни делает музыку громче.

Джой хочет тишины, а не шума. Она больше не желает слушать голоса, которые рассказывают ей о серьезной судебной ошибке и о том, что полетят головы. Когда наступает тишина, она слышит, что сердце отца бьется слишком быстро. Она чувствует тревогу, растущую в сердце бабушки. А Джои… Что она чувствует, думая о Джои? Цепи распадаются, навсегда разрывая узы, которые связывали их.

Он целый день сидит в ее комнате. Кто-то должен был бы возмутиться. Ведь он не ее брат, а он сидел вместе с ней на кровати. Он могли бы делать все что угодно, целоваться, даже заняться этим,и все было бы в порядке. Никакого инцеста. Ни единой общей молекулы. Он сказал ей, что она всегда будет частью семьи. Неважно, что показал анализ ДНК, она связана с ними любовью. Когда у них была вечеринка, ей хотелось поцеловать его. Она помнит сумасшедшее, пьянящее томление и желание прижаться к нему всем телом, как не должны прижиматься друг к другу брат и сестра. Наконец это стало возможным, но она хочет повернуть время вспять. Чтобы ее снова мучили тягостные мысли из-за того, что она любит сводного брата. Это казалось таким неправильным. А теперь это неважно, и это ужасно.

– Тебе надо встретиться с настоящими родителями, – говорит он. – Рано или поздно тебе придется сделать это. Не надо винить их в том, что случилось.

– Ты веришь, что наш отец знал?

Она не хотела задавать этот вопрос но Джои, как и она, верит, что отец говорит правду. Знал только один человек, но он уже никогда не признается.

Когда Джои ушел, она написала Дэнни электронное письмо: «Человек-паук, залезь на мою стену». Потом села и принялась ждать ответа. Кэти не заметила, как она выскользнула из дома. Дэнни остановил машину за углом, и они тут же уехали.

Дэнни останавливается под деревьями. Тут нет уличного освещения, они здесь одни. Они слушают рок. Джой хочется, чтобы он включил что-нибудь спокойное, но у него все диски с тяжелым металлом. Она выбирается из машины и идет между деревьями. Ветер пронизывает до костей. Бедный Дэнни и его бассейн с холодной водой! Бедный Дэнни и его «бокстер»! И что она здесь делает?

Она подходит к дереву и глядит сквозь голые ветви. Вскоре на них появятся почки. Мать украла ее, когда она была почкой, почти прямо из живота Карлы Келли. Эта мысль не укладывается в голове.

Дэнни обнимает ее и прижимает к стволу дерева. Вокруг сотни деревьев. Может, он хочет сделать с ней этовозле каждого? Она хихикает, но он поцелуем заставляет ее замолчать.

Из-за плеча Дэнни она видит вдалеке свет фар и отблески голубых мигалок.

– Чертовы легавые! – злится Дэнни, подталкивая Джой к машине.

– Куда мы едем? – кричит она.

– Какая разница! – откликается он. – Смотри, как пошла!

«Бокстер» рвется вперед, и Джой вдавливает в сиденье, когда он резко заворачивает.

– Я хочу вернуться, Дэнни! – пытается она перекричать музыку.

– Куда? – кричит он в ответ. – Тебе некуда возвращаться.

– Ты ублюдок!

Он смеется и сильнее утапливает педаль газа.

– Притормози, Дэнни!

Она напугана. Машина несется между деревьями, ветки хлещут по стеклам. Дэнни поворачивает то туда, то сюда, пытаясь найти ворота, ведущие из парка. Свет фар выхватывает оленя, появившегося из темноты прямо перед машиной.

– Черт!

Дэнни пытается выровнять автомобиль, но его заносит, и «бокстер» юзом движется к изгороди. Джой слышит глухой стук, словно кто-то ударил ее по затылку молотком. На мгновение она зависает в воздухе. Машина отскакивает от забора и со скрежещущим звуком сползает на дорогу. Дэнни, напуганный и вспотевший, так крепко цепляется за руль, что полицейский, который распахивает дверцу, с трудом разгибает его пальцы.

– Ты решила сделать невыносимую ситуацию еще невыносимее? – спрашивает отец, приехав в больницу. – Что дальше? Вырежешь мне сердце?

Она видит по выражению его лица, что он хочет обнять ее и встряхнуть. Но он не может сделать ни того ни другого. У нее нога в гипсе подвешена на блоке, а голова обмотана бинтами. У Дэнни сломан нос. «Бокстеру» повезло меньше. Он превратился в кучу металлолома, за которую дадут немного.

– Я тебя не пущу, – шепчет она, чтобы никто, кроме него, ее не услышал: ни Кэти с озабоченным выражением лица, ни социальный работник, который на самом деле ее тюремщик. – Я не могу принять эту правду.

– Эту правду? – Он тоже переходит на шепот. – Жаль, что я не знаю, что значит эта правда. Мы жили во лжи шестнадцать лет, но от этого все то, что у нас было, не теряет ни толики значимости. Я всегда буду любить тебя как свою дочь. Что бы ни случилось, этого не изменить.

– Ты можешь попасть за решетку.

Мысль об этом пугает ее, но лучше уж смириться с такой возможностью, чем впустую отрицать ее.

– У меня хорошие защитники. Для меня самое важное сейчас, чтобы ты была в безопасности.

– Ты хочешь, чтобы я встретилась с ними?

– Ты не обидишь меня, если сделаешь это.

Конечно же, он врет. Джой любит его как никогда прежде. Он прав, они всегда будут любить друг друга. Пока они живы. Но мать, Сюзанна Доулинг, мертва, и многие вещи стали теперь понятны. Ее собственнический инстинкт, который так подавлял Джой. Ее неожиданные вспышки гнева, когда Джой отказывалась поступать так, как хочет мать. Любила ли она Джой? Возможна ли любовь, если она омрачена поступком, слишком ужасным для понимания?

Патрисия передала СМИ заявление, что Джой не получила серьезных травм и что ей необходим покой. По крайней мере, ее перевели в палату с четырьмя кроватями. Люди суетятся вокруг нее, доктора делают уколы, и она с трудом вспоминает, кто приходит и уходит. Однажды она просыпается и видит, что рядом с кроватью стоит какая-то женщина Своим бледным лицом и дрожащими руками она напоминает призрака. Женщина прикасается ко лбу Джой. Пальцы у нее прохладные и нежные.

– Спи спокойно, дорогая, – шепчет она.

Джой засыпает, и все кажется прекрасным. Потом возвращается боль, и когда она открывает глаза, то понимает, что все это ей приснилось, потому что рядом никого нет и Клэр Фразьер никак не могла бы узнать, где она лежит.

Дорогая Джой!

Я долго плакала, когда получила твое письмо. Это так классно, что ты решила ответить мне. Но авария! Ты могла погибнуть! Тетя сильно расстроилась. Как и все мы. Хорошо, что обошлось только сломанной ногой. Я знаю, это ужасно, но скоро тебе станет лучше. Когда мне было десять лет, я сломала руку, но она быстро зажила и гипс сняли.

Ты просила рассказать о нашей семье. Нас пятеро, еще две кошки и собака. Из животных у нас еще есть близнецы, но я должна называть их братьями. Мой отец работает адвокатом, а мама – в магазине здоровой пищи. Она верит, что неочищенный рис и соя спасут мир, поэтому мне приходится прятаться, чтобы съесть хот-дог. Бабушка пьет джин, но делает вид, что она этого не делает, и постоянно беспокоится о сердце дедушки. Это странно, потому что стимулятор сердца у нее, а не у него. Он милый и часто тайком дает нам шоколадки. И снова приходится прятаться.

Тетя Карла живет одна и пишет книги за других людей. Мы думали, что она выйдет замуж в июне, но ничего не получилось. У нее был хороший жених, но он из тех людей, которые замечают детей только тогда, когда спотыкаются о них. Дядя Роберт живет в Австралии, но сейчас он здесь. Думаю, он скоро уедет назад. Жаль, что они развелись. Тетя Карла говорит, что так легли карты.

У тебя классный музыкальный вкус. Мне тоже нравятся группы Cold Play, Snow Patrol u Kings of Leon. Мой любимый девчачий коллектив – Sugababes. У близнецов тоже есть своя группа. Представь звук, который получится, если скрести тупым ножом по ржавой крыше. Это бальзам для ушей по сравнению с тем, что они выдают.

Мне пора. Пора есть протеины. Фу!

Не кисни!

Джессика.

Глава семьдесят седьмая
Карла

В ресторане, в котором Роберт забронировал столик, освещение было романтично приглушено. В воздухе витал аромат неопределенности. «Шине» на Грин-стрит, где они встретились в первый раз. Карла узнала тревожные признаки, когда его ладонь задержалась на ее руке чуть дольше, чем следовало. Это заставило ее вспомнить прошлое… Иногда опасно возвращаться к тому, что безвозвратно ушло.

– Пропустим стаканчик на ночь? – спросил он, когда машина остановилась перед ее домом.

– Почему бы и нет?

Ей было все равно. Она слишком устала от постоянного ожидания, от неоправданных надежд.

Карла налила два бокала бренди и села возле него. Он взял ее руку и погладил безымянный палец, на котором не было кольца.

– Он дурак, что отпустил тебя.

– Он не хотел делить меня с дочерью.

– Заносчивый дурак.

– Шарон захочет делить тебя с ней?

– У нее нет выбора. Надеюсь, что смогу привезти Исобель в Мельбурн на летних каникулах. Я хотел бы, чтобы ты тоже приехала.

– Почему-то мне кажется, что это может стать последней каплей в чаше терпения Шарон.

– Вся эта история оказалась сложнее, чем я думал, – признался Роберт, которому удалось оттянуть отъезд еще на неделю, когда выяснилось, что с тонзилэктомией его сына удалось справиться. – Я бы остался дольше, если бы не Шарон и дети. Я хочу быть там, когда Дэмиан придет в себя после операции. Но это значит, что я обижу тебя и Исобель. Почему она не хочет принять правду и согласиться встретиться с нами? Почему?

– Ты слышал, что говорила Патрисия. Наша дочь напугана. Как только она встретится с нами, назад дороги для нее уже не будет.

У Патриот были грустные глаза, но при желании она могла прожечь взглядом насквозь. Это они обнаружили сегодня утром.

– Джой пришлось ко многому привыкать, но она еще не готова сделать последний шаг, – сказала она. – Такое бывает сплошь и рядом, когда дети, которых в раннем возрасте взяли на воспитание чужие люди, готовятся встретиться с биологическими родителями. Они отчаянно хотят наладить контакт, но страх парализует их. Я знаю, что у Джой другая ситуация…

– Исобель, – оборвал ее Роберт.

Патрисия кивнула.

– Для меня, в первую очередь, важны интересы Исобель. Пожалуйста, наберитесь терпения. Авария еще больше дестабилизировала ее. Мне очень жаль, что ваши надежды снова разбились.

Эта встреча оказалась такой же неудачной, как и все предыдущие. Извинения социального работника только усилили раздражение Роберта.

– Мы ее родители, и у нас есть права. Вы согласитесь, что мы достаточно долго ждали и страдали? – Он помрачнел. – Она вообще о нас подумала? Она понимает, что у нас тоже есть своя жизнь? Вы можете поговорить с ней еще раз и объяснить?

– Что вы хотите, чтобы я сделала, мистер Гарднер? – спросила Патрисия. – Пинками загнала ее на встречу с вами? Думаю, это было бы не самым дальновидным шагом к тому, чтобы начать семейные отношения.

После этого упрека они покинули ее кабинет.

Теперь, сидя рядом с ним на диване, Карла ощущала опасность.

– Я не могу, Роберт, – сказала она, когда он обнял ее за плечи. – Это нечестно по отношению к Шарон и твоим сыновьям…

– Это безумие, но у меня такое ощущение, что мы все еще женаты.

– Учитывая, что на Шарон ты женат намного дольше, чем был женат на мне, можно сказать, что это все твое воображение.

– Если бы, Карла! – Он встал и налил себе еще бренди. – Я возьму такси и поеду к Рейн… если только…

– Нет, Роберт.

Он тяжело опустился на диван.

– Я надеюсь, что этого ублюдка закрыли надолго.

– Ты думаешь, его признают виновным?

– А как же иначе? Дело-то ясное.

– Но он работал на буровой, когда она родилась…

– Боже, Карла, в чем дело? – взорвался Роберт. – Он украл нашу дочь! Дай мне хотя бы одно рациональное объяснение, почему ты веришь, что он невиновен в преступлении, которое уничтожило нас… наши отношения, будущее, которое мы могли бы разделить с нашим ребенком… или с детьми!

– Я виделась с ним, Роберт. Я видела, как он ведет себя с Джой… Исобель. Сюзанна Доулинг в конце делала вид, что беременна. Первые снимки УЗИ настоящие, что значит, что она была беременна, но потом случился выкидыш. Я уверена, что он действительно считал Исобель своим ребенком. Но неважно, что я думаю, Роберт. Присяжные решат, виновен он или нет.

– С каких это пор у тебя возникла такая уверенность?

Он сложил руки на груди и нахмурился. Она представила его на допросе подозреваемого. У него, вероятно, в этом случае такое же выражение лица – отсутствующее, но угрожающее.

– Ты хоть понимаешь, что каждый раз, как всплывает это имя, ты бросаешься его защищать? Я начинаю подозревать, что ты в него влюбилась.

Его слова пронзили ее, словно разряд молнии.

– Это глупо. Только потому, что я верю, что он невиновен… Как ты можешь говорить подобную чушь?

– Когда-то я любил тебя, Карла. Никто не знает тебя лучше меня. Будь осторожна. Ты ходишь по лезвию бритвы.

Глава семьдесят восьмая
Джой

Привет, Джессика!

Спасибо за твое последнее письмо. Моя нога все еще в гипсе. Это сводит меня с ума! Но на следующей неделе гипс снимают, потом начнется физиотерапия. Больница – это так скучно! Если бы я могла сбежать, то убежала бы… но не в «бокстере». Ты знаешь, как назвал меня этот урод? Дурнушкой! Я рада, что его машина превратилась в консервную банку, а олень не пострадал. Но я могла бы и не ломать ногу. А он отделался лишь сломанным носом! До аварии у него было рыло, как у свиньи, так что пластическая операция, думаю, пойдет ему только на пользу.

У меня теперь масса времени, чтобы подумать. Карла Келли и Роберт Гарднер не идут у меня из головы. Это была не их вина. Я так похожа на нее, и это странно. Но моя детская фотография просто ужасная! Я напоминаю форель. Так унизительно понимать, что ее разослали по всем городам и использовали в кампании по моим поискам.

Я проделала долгий путь, но все еще в самом начале дороги. Твои письма помогли мне прийти к этому решению. Я теперь признаю, что мать украла меня, но ни за что не поверю, что отец знал об этом. Если бы ты знала, какие у них были отношения, ты бы поняла, что он ничего не подозревал. Что бы они ни сделали с ним, я никогда не признаю его виновным. Надеюсь, что ты и вся твоя семья согласитесь со мной.

Я хочу сначала встретиться с Карлой, а потом с Робертом. А потом со всеми вами… только насчет близнецов не уверена!

Боже, так страшно!

Береги себя.

Джой/Исобель.

Сайт Findlsobel притягивает ее со страшной силой, особенно первая ужасная пресс-конференция после ее исчезновения.

За этой улыбкой любой может разглядеть страдание. Эта женщина ее мать. Мать… Мать… Джой прижимает палец к экрану и проводит по ее лицу, волосам, слезам, которые собираются в уголках ее лучистых глаз. Она хочет прикоснуться к ней. На секунду, чтобы почувствовать ее кожу. Но их разделяет стекло, и Джой должна разбить его.

Наконец ее приходит проведать Дилан. Он придвигает стул и садится возле ее кровати. Когда она говорит ему, что решила встретиться с матерью, его лицо светлеет и он рассказывает ей все.

Джой представляет серые пустые здания, эхо, крыс, паутину, ржавеющее оборудование, голоса полицейских, звук сирен, мусор, тени. Она представляет женщину, горько плачущую среди теней, и задыхающегося Дилана с покрытыми рубцами руками.

Наркоман и ангел… Так он это описывает. Ее мать наложила на него исцеляющие руки, и он возродился в свете, и стал… ну… он стал Диланом, который ей всегда нравился, которому она доверяла и который несет ответственность за разрушение ее семьи.

Какое ключевое слово Джой использовала? Ожидание. Оно отдается эхом. Оно вернуло его в прошлое, а она, сидя у него в клинике и ничего не подозревая, запустила уничтожение собственной семьи. Она помнит сумасшедшую езду в карете скорой помощи, крепкую хватку матери… дитя ожидания… дитя ожидания…Джой стонет и прижимает пальцы к вискам. Она не может говорить. Да и что сказать? Молодец, Шерлок Холмс! Она хочет полежать в тишине. Потом она услышит, как их с Диланом дружба рассыплется на тысячи маленьких кусочков.

Но его история еще не окончена. Он поехал в Дублин и встретился с матерью Джой. Он выложил ей свои подозрения. Но она уже не была той Карлой Келли, которую он помнил. Она больше не была похожа на ангела.

– Когда я справился с шоком, увидев, как она изменилась то понял, что сходство между вами стало еще заметнее, – признается он. – Ты выглядела совсем как она, когда у тебя были короткие волосы.

Джой пытается представить мать с короткой мальчишеской стрижкой. Невозможно. Ее волосы развеваются на ветру. Они парят над подиумом и скрывают ее лицо, когда журналисты кричат: «Как вы себя чувствуете? Вы можете описать эмоции, которые испытали, увидев пустую кроватку?»

Дилан говорит, что сейчас у нее черные волосы. Черные и короткие. Письмо Джессики… Как же Джой не поняла? Пишет книги за других… Она видит, как мать наклоняет голову, когда она опускается на могилу женщины, которая похитила ее дочь.

Джой наклоняется вперед и прикасается к гипсу. Нога под ним чешется. Она закричит, если не сможет ничего с этим сделать. Она открывает рот…

Дилан, замолчав, подается назад. Другие пациенты удивленно глядят на Джой, словно их ударило звуком, сорвавшимся с ее губ. Прибегает медсестра, потом врач, но она хочет видеть только одного человека.

Он едет в Дублин сразу же после ее звонка. Ему плевать на полицейских и разрешение Патрисии. Когда он наконец приезжает, то отгораживает ее кровать простынями, чтобы она могла прижаться лицом к его груди, поплакать и рассказать о Клэр Фразьер, которая пришла в их жизнь, словно призрак, чтобы украсть то, что когда-то было украдено у нее.