Текст книги "Императрица снежной страны (ЛП)"

Автор книги: Лора Джо Роулэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14

У входа в покои госпожи Мацумаэ охранник сказал Рейко:

– Мы будем ждать здесь. Не пытайтесь что-либо натворить.

Рейко покорно склонила голову, хотя возмущение бурлило в ней. Однако, чтобы найти Масахиро, она должна усыпить бдительность стражников, с тем чтобы позже убежать еще раз.

Внутри комнаты она нашла госпожу Мацумаэ, ее фрейлин и горничную Сирень. Госпожа Мацумаэ сидела на коленях за столом над листами бумаги с кистью в руке. Фрейлины готовили для нее тушь. Их действия походили на некий религиозный ритуал. Сирень раздували угли в жаровне. Она украдкой улыбнулась Рейко. Другие женщины вежливо поклонились.

– Доброе утро, – сказала госпожа Мацумаэ. Тон, каким были произнесены эти два слова, ясно говорил, что она была вовсе не рада снова видеть Рейко. Рейко поняла, что получить информацию от госпожи Мацумаэ будет непросто, для начала ей надо как-то сгладить впечатление от их прошлой встречи.

Опустившись на колени и кланяясь, Рейко сказал:

– Я сожалею о вашей дочери, я не должна была так бесчувственно говорить. Пожалуйста, примите мои соболезнования.

– Они высоко ценятся. – Госпожа Мацумаэ, казалось, немного смягчилась. – Это я была не права, что столь неучтиво встретила почетную гостью. Пожалуйста, простите меня.

Несмотря на это извинение, Рейко чувствовала отвращение к госпоже Мацумаэ. Теперь, когда она знала, что госпожа Мацумаэ потеряла ребенка, она не хотела быть рядом с этой женщиной. Ею овладел иррациональный, но мощный страх, что горе госпожи Мацумаэ может перекинуться на нее. Но она не должна показывать госпоже Мацумаэ свои чувства.

– Тут нечего прощать, – сказала Рейко, придавая своему тону сострадательные интонации. – Я понимаю.

– Моя дочь была моим единственным ребенком. – Госпожа Мацумаэ водила своей кистью на бумаге. Рейко предположила, что она практикуется в каллиграфии. – Ей было всего восемь лет, когда она умерла.

Рейко сочувствовал ей, понимала, что ей хочется говорить о своей дочери, но она не хотела слушать, потому что она чувствовала страшное родство с госпожой Мацумаэ. Ведь расстояние между женщиной, чей ребенок пропал и женщиной, которая потеряла его навсегда, было минимальным. Рейко могла представить себя произносящую подобные слова: Масахиро был моим единственным сыном. Ему было всего восемь лет, когда он умер.

Госпожа Мацумаэ смотрела на Рейко, ожидая какого-то ответа. У Рейко возникла кошмарная мысль, что они поменялись местами и она, рассказывает свою трагическую историю госпоже Мацумаэ. Она запнулась:

– Могу я спросить имя вашей дочери?

– Нобуко. – Госпожа Мацумаэ произнесла это слово, как заклинание, которое может воскрешать мертвых.

– Она была такая красивая девочка, – сказал одна из фрейлин.

Прошлый раз Рейко не обратила на них особого внимания, они показались одинаковыми. Она не запомнила их имена, но теперь она заметила, что на самом деле они очень разные по внешнему виду. Та, что сейчас заговорила, была стройная, как бамбуковая палочка, с умным выражением, ее движения были точно выверены, когда она подливала тушь госпоже Мацумаэ.

– И такая хорошая и очаровательная, – прощебетала дама, которая смешивала тушь с водой. У нее были округлая фигура и сладкое, пустое, как анютины глазки, лицо.

– Нобуко была очень умная, – сказала третья, сидящая без дела рядом с госпожой Мацумаэ, у нее была сильная, крепкая фигура. Если бы она побрила макушку и надела доспехи, то могла бы сойти за солдата.

– Она играла на сямисэне, писала стихи и вышивала. Ее почтенная мать вырастила ее, как настоящую молодую госпожу в Эдо.

– Этого ничего не было, – пробормотала госпожа Мацумаэ, отложив в сторону страничку с каллиграфией и начала новую. – Она была обычной девочкой.

Несмотря на эти слова, она улыбнулась, похвалы ее дочери подняли ей настроение. Потом она снова опечалилась. – Климат в Эдзо очень жестокий к детям. Прошлой зимой Нобуко заболела. Высокая температура и кашель не хотели уходить. Она потеряла аппетит. – Госпожа Мацумаэ нахмурилась над страницей. – Что бы ни делал врач для ее спасения, все было бесполезно. Вскоре она была слишком слаба, чтобы встать с кровати.

Каждый рывок боли госпожи Мацумаэ наносил раны в сердце Рейко. Политический климат в Эдо очень жестокий к детям. Осенью прошлого года враги моего мужа похитили нашего сына. Мы искали его по всей Японии, но это было бесполезно. Рейко хотелось рукой заткнуть рот госпоже Мацумаэ, чтобы остановить поток бедствий как источник заразы.

– С наступлением весны, – продолжала госпожа Мацумаэ – казалось, Нобуко поправится. Она меньше кашляла. Она ела, она окрепла. Но потом…

Длинная, гнетущая пауза последовала за словами госпожи Мацумаэ. Она дрожала, будто кипевшие в ней чувства собирались разрушить ее. Она прошептала:

– Я держала Нобуко на руках, когда ее дух ушел из этого мира в другой. Я попрощалась с ней, и я молилась, чтобы мы воссоединились, когда я умру.

Ее рука сжала кисти, с которых капала тушь. Рейко казалось, будто это была ее собственная кровь, окрашивающая белую бумагу. Я держала тело Масахиро в моих руках, но было слишком поздно, чтобы попрощаться. Его дух уже покинул этот мир. Пусть моя смерть когда-нибудь воссоединит меня с ним. Рейко знала, что так думать нельзя, но она не могла остановиться.

Госпожа Мацумаэ маниакально, страницу за страницей, расписывала листы бумаги, а потом сказала, обращаясь к Сирени:

– Я готова.

Сирень убрала железную решетку с мангала. Госпожа Мацумаэ взяла страницы и бросила их в огонь.

– Вы сжигаете ваши тексты? – сказала пораженная "Рейко.

– Это не письмо.

Госпожа Мацумаэ подняла другие страницы перед Рейко, чтобы та могла увидеть их перед тем, как они попадут в огонь. Это были грубые, неумелые рисунки: кимоно с цветами, домик, пара сандалий, опахало, кукла. – Вот некоторые вещи для тебя, моя дорогая, – бормотала госпожа Мацумаэ. – Твоя мама любит тебя.

Огонь свернулся на почерневших страницах, дым поднимался к небу. Госпожа Мацумаэ следовала древнему обычаю дарить подарки духам умерших. Рейко увидела себя, как она бросает в огонь игрушки: деревянные мечи и лошади сына, смерть которого навеки погрузила ее в траур. Она больше не могла продолжать этот разговор. Она должна была сменить тему, получить информацию, которая нужна Сано.

– Я еще должна попросить прощения, – сказала она. – Пожалуйста, простите меня за вмешательство в отношения между вами и женщинами эдзо. Хотя она не жалела об этом, особенно теперь, когда Венте стала ее другом, она сделала вид, что это не так и сказала:

– Мне очень жаль. Я не поняла.

Первоначальная враждебность частично вернулась на лицо госпожи Мацумаэ. – Может, вы объясните, что тогда случилось?

Температура в комнате, казалось, опустилась ниже нуля. Фрейлины смотрели на Рейко глазами, полными укоризной. Сирень бросила на Рейко предупреждающий взгляд.

– За два дня на Эдзо вы уже считаете себя экспертом, – презрительно сказала госпожа Мацумаэ. – Эту ошибку делают все посторонние. Они считают, что они знают все, хотя на деле они не знают вообще ничего.

Ее антагонизм разбудил гнев Рейко, как искры из кремня, посыпавшиеся на трут. Госпожа Мацумаэ знала, какое это горе – потерять ребенка, но не желала помочь другой матери спасти ее сына. Не обращая внимания на социальные тонкости, Рейко сказала:

– Что вы имеете против наложниц-эдзо?

– Они уродливы и гротескны. Эти ужасные татуировки! Они грязные. – Госпожа Мацумаэ протирала свои кисти губкой. – И они плохо пахнут.

– Они несут болезни, – сказала фрейлина, которую Рейко про себя назвала "Умная госпожа". – Мой муж взял одну наложницу из эдзо. Он сделал ее моей горничной. Вот почему я бесплодна.

– Они колдуньи, – сказала госпожа "Анютины глазки". – Они бросают злые чары, что…

"Госпожа Солдат" по-мужски прочистила горло. Госпожа "Анютины глазки" сразу же закрыла рот. Она украдкой испуганно посмотрела на госпожу Мацумаэ. Рейко поняла, что госпожа "Анютины глазки" коснулась другой чувствительной области. Общение в Эдзо было чревато наличием подводных камней, как пруд, покрытый тонким льдом.

– Теперь, когда вы находитесь в Эдзо, то вам лучше всего везде сопровождать мужа, – "Госпожа Солдат" сказала Рейко. – Если ваш муж спит с местной девушкой, вы можете родить монстра.

– Это все, что вам нужно знать о Эдзо, – сухо сказала Госпожа Мацумаэ. – Мой вам совет: держаться подальше от них.

Рейко чувствовала отвращение к этим женщинам, чего она никогда не чувствовал раньше. Их ненависть к эдзо, казалось, отличается от обычных предубеждений против японцев из низших классов. Это было огульное наказание целого народа, основанное на сомнительных понятиях. Отношение госпожи Мацумаэ не давало Рейко относиться к ней по другому, особенно с учетом того факта, что женщина-эдзо помогла Рейко, в то время, как госпожа Мацумаэ отказалась.

Ободренная гневом, Рейко намеренно подняла вопрос, который считала самым чувствительным из всех. – Я слышала, что недавно была убита женщина-эдзо, – сказала она. Кто она?

Фрейлины задышали так, будто всасывали воздуха через сжатые губы. Сирень пошевелила в сторону Рейко бровями и ртом: не сейчас!

– Текарэ. – Госпожа Мацумаэ выплюнул имя, как будто это желчь.

– Знали ли вы ее? – спросила Рейко.

– Как я могла не знать ее. – Госпожа Мацумаэ так усиленно очищала кисти от туши, что вырвала из нее все волоски. – Она была любовницей моего мужа. Ее голос был таким же, как холодный зимней Эдзо. – Он поселил Текарэ в комнате рядом с моей. Он относился к ней, как будто она была его женой. Она думала, что она хозяйка этого замка вместо меня!

– Она делала все, что вздумается, – сказала госпожа "Анютины глазки", желая внести свою лепту в затронутую тему. – У нее в комнате собирались кампании поздно вечером вместе с другими женщинами-эдзо. Когда госпожа Мацумаэ сказала ей, что шум не дает ей спать, она просто засмеялась.

– Правитель Мацумаэ дарил Текарэ много вещей, но ей всего было мало, – сказала "Умная госпожа". – Она забрала себе лучшие одежды госпожи Мацумаэ.

– Она занимала садовый павильон, где госпожа Мацумаэ любит сидеть в хорошую погоду, – продолжила "Госпожа Солдат". – Когда госпожа Мацумаэ приказал ей освободить его, Текарэ отказалась,

– Я ругала ее. Я сказал ей, что она должна знать свое место и оказывать мне должное уважение. Я ударил ее по лицу. А она дала мне сдачи! – Госпожа Мацумаэ коснулся своей щеки, как будто она все еще чувствовала удар. – Бешеная ведьма!

Ее фрейлины что-то возмущенно забормотали. – Обычно я сама решаю проблемы на женской половине, – сказала она, – но я оказалась беспомощной против Текарэ. И я пошла к мужу. Я рассказала ему, как плохо она относится ко мне, но он взял ее сторону. Он сказал, что никто не имел права вмешиваться ни во что, что она делала. Затем он избил и выгнал меня на улицу в дождь. Он сказал, что я буду оставаться там, пока не буду готова принять такое положение дел. Он предупредил меня, что если я когда-нибудь снова подниму руку на Текарэ, он разведется со мной и отправить меня обратно в мою семью.

Госпожа Мацумаэ содрогнулась от этого безобразия. Она отложила кисть и обняла себя, как бы поддерживая саму себя:

– Я провела три дня на улице. Мой муж нисколько не смягчился.

– Никому не разрешалось приближаться к ней, – сказала госпожа "Анютины глазки", – даже, чтобы дать ей еду или одеяло.

– Несчастная госпожа должна была голодать и мерзнуть, так что она, наконец, была вынуждена уступить, – сказала " Умная госпожа". – И с тех пор Текарэ правили нами всеми, как если бы она была владычицей.

– Владычица Снежной земли – Рейко вспомнила рассказ Хираты о том, как Текарэ получила свое прозвище. Текарэ, безусловно, разжигала проблемы в женской половине, а также среди мужчин, которых она использовала.

– Что вы сделали? – спросила Рейко госпожу Мацумаэ.

С горьким смехом, госпожа Мацумаэ сказал:

– А что я могла сделать? Я смирилась с ситуацией. У меня не было выбора.

– Можно было подумать, что Текарэ был бы довольна своей победой, – сказала госпожа "Анютины глазки", приходя в восторг от этих сплетен. – Можно подумать, что она оставила нас в покое. Но нет. Она заставила нашу бедную госпожу вставать на колени и кланяться ей, когда они случайно встречались.

– И наша госпожа вынуждена была делать это, иначе она была бы изгнана вон. – "Умная госпожа" тоже не скрывала своего удовольствия от этой драмы.

– Муж обо мне не заботится, – сказала госпожа Мацумаэ. – Он не защитил меня. Даже после того, как наша дочь заболела, и я была вне себя от беспокойства о ней. Вместо этого, он…

У нее в горле застрял комок, который она проглотила. Она опустила веки, слезы потекли из-под темных, колючих ресниц. Ее фрейлины приглушенно выражали сочувствие. Рейко почувствовала, что от нее что-то скрывают. Она взглянула на Сирень, щеки которой горели, выражая, насколько она бы хотела дополнить рассказ, но не посмела раскрыть рот.

– Что случилось? – спросила Рейко.

Никто не ответил. Взаимоотношения людей на Эдзо были так глубоко спрятаны, как и море вокруг него. Поэтому Рейко решила забросить удочку наугад. Тихим, конфиденциальным голосом она сказала:

– Теперь, когда Текарэ мертва, ваша жизнь стала легче. Она лишила вас привязанности мужа. Если вы отомстили ей, я бы не стала винить вас. Я восхищаюсь вашим мужеством, которого хватило на то, о чем многие женщины в вашем положении только мечтают.

Госпожа Мацумаэ вскинула голову. Она и фрейлины в шоке уставились на Рейко:

– Вы думаете, что я убила Текарэ?

– Вы можете рассказать мне. – Рейко заговорщицки как женщина – женщине улыбнулась. – Я умею хранить секреты.

– Вы не имеете ни малейшего представления, что вы говорите. Я не убивала эту женщину, не важно, чего бы я хотела. – Госпожа Мацумаэ выплевывала слова в лицо Рейко. – Вы можете быть женой канцлера и гостьей в моем доме, но вы оскорбляете меня подобными обвинениями.

Рейко была огорчена, что ее уловка не удалась. Она не должна была подталкивать госпожу Мацумаэ к откровенности так сильно и так быстро.

– Конечно, она не убивал ее, – заявила "госпожа Умная".

– Госпожа Мацумаэ слишком нежная и слишком добрая, – возмутилась "госпожа Анютины глазки".

"Госпожа Солдат" скрестила руки на груди и уставилась наглым взглядом на Рейко.

– Вам кажется, что вы знаете много о наших делах, но, возможно, не так много, как вы думаете. Знаете ли вы, что Текарэ была застрелена с из ловушки-самострела?

– Я слышала об этом, – сказала Рейко.

– Кто вам это сказал? – спросила "госпожа Умная".

– Мой муж.

Понимание мелькнуло на лице "Умной госпожи":

– Я слышала о соглашении вашего мужа с правителем Мацумаэ. Он узнает, кто убил Текарэ, и правитель Мацумаэ освободит его, вас и ваших друзей. Если он не сделает этого, вы все умрете. Ты пытаешься помочь ему, возложив вину на нашу госпожу.

Поняв, что ее конспирацию разоблачили, Рейко сказала:

– Мы просто хотим узнать правду.

– Правда в том, что наша госпожа невиновна, – с детской преданностью в голосе сказала "госпожа Анютины глазки".

"Госпожа Солдат" взяла руку госпожи Мацумаэ, на которой не было рукавицы, и подняла ее:

– Можете ли вы представить, как такой рукой согнуть лук для установки ловушки?

И действительно мягкие пальцы знатной дамы, которые никогда в жизни не занимались физической работой, мало подходили для чего-либо кроме кисти.

Рейко сразу же пришел на ум альтернативный вариант. – Вам не обязательно было делать это самостоятельно, – сказала она госпоже Мацумаэ. Она повернулась и многозначительно посмотрела на фрейлин. Однако, вместо того, чтобы испугаться, что они попадали под подозрения, дамы улыбнулись.

– Ну, я полагаю, что знаю, как можно установить ловушку с луком, – сказала "госпожа Умная". – Мой отец торговый чиновник и моя семья провела много времени в землях эдзо, когда я росла.

– То же самое и я, – сказала "госпожа Солдат".

– Я знала, что Текарэ нравилось купаться ночью в горячем источнике, – жеманно произнесла "госпожа Анютины глазки".

– Мы могли бы составить заговор, чтобы убить ее, – сказала "госпожа Солдат", – и наказать ее за обиды нашей госпоже. Но даже если мы так сделали, вы никогда не сможете доказать это, а мы никогда не признаемся.

Ее самодовольная улыбка, как в зеркале, отразилось на лицах ее подруг. "Госпожа Умная" сказала:

– Я боюсь, что разговаривая с нами, вы попусту тратите время, госпожа Рейко. Вы обвинили одного человека, которого считали возможным убийцей Текарэ. Вместо этого, вы обнаружили нас четырех. Слишком много подозреваемых так же плохо, как и когда их нет совсем?

Рейко испытала такое же странное чувство, как и когда она впервые встретилась с этими женщинами. Внешне они были такими же, как дамы их положения в Эдо, но внутри они были заражены дикостью Эдзо. Под внешним лоском цивилизации, у них в крови было насилие и убийства.

Госпожа Мацумаэ посмотрела на Рейко с выражением в котором смешивались злость, триумф и насмешка:

– Я думаю, что самое время вам уйти.

Глава 15

Когда Хирата со своими спутниками подошли к лагерю эдзо, из него слышался гул сердитых голосов. Там нашли варваров, которые спорили с тремя солдатами правителя Мацумаэ. У варваров были луки и колчаны за плечами, они были одеты в изготовленные из гнутого дерева снегоступы, которые кожаными ремнями крепились к ногам. Две их собаки были запряженных в сани. Варвары и солдаты кричали друг на друга на языке эдзо.

– Что они говорят? – спросил Хирата.

Крыса с утра выглядел особенно несчастным, он хныкал и кашлял. Его глаза были мутными, а усы покрылись льдом. – Эдзо хотят пойти охотится на оленя. Японцы не разрешают им.

Хирата никогда в жизни не охотился, хотя идея всегда интриговала его. Буддийская религия запрещает убийство животных, а также есть мясо. Сегун, будучи набожным буддистом, также запрещал убивать животных. Но были и исключения из законов и традиций. Чтобы вылечить ослабленных болезнью или ранами людей, их кормили тушеным мясом и бульонами. В Эдо был процветающий нелегальный рынок, обеспечивающий потребности такого "врачевания". Здесь, на Эдзо, варвары постоянно охотились, чтобы выжить, что японцы обычно позволяли им, но не сегодня.

– Японцы говорят, что варвары должны остаться в лагере, как приказал правитель Мацумаэ, – сказал Крыса. Бывший муж любовницы правителя Мацумаэ Урахенка спорил с солдатами, которые не выпускали их из лагеря. Хирата встрял в перепалку. – Да пусть они идут, – сказал он.

Обе стороны посмотрели на него с удивлением. Сопровождающий их солдат Мацумаэ сказал:

– Здесь командуете не вы.

– Я расследую убийство, – сказал Хирата, – и у меня есть разрешение правитель Мацумаэ допросить варваров. Я могу поговорить с ними, пока они охотятся.

– Вы хотите пойти на охоту с ними? – старший самурай и его люди были изумлены. Варвары что-то бормотал между собой, пытаясь выяснить, о чем идет разговор, за исключением вождя Аветока, который смотрел на Хирату с безошибочным пониманием.

– Да. – Хирата хотел получить возможность поговорить с эдзо без своих соглядатаев, а также приобрести новый опыт. – Этого мы не можем позволим, – сказал старший. – Если они убегут, нас обвинят в этом.

– Я не позволю им, – сказал Хирата. – Мои люди и я приведем их обратно.

– Это вы так думаете. Вы не знаете этих подлых дьяволов. Как только они попадут в лес, они ускользнут от вас. Вы будете счастливы, если вам удастся найти путь домой, прежде чем замерзнете до смерти.

– Пожалуйста, прислушайтесь к его словам, – сказал Крыса и громко чихнул. – Он прав.

– Тогда поступим так, – сказал Хирата. – Я возьму только этих двух, – он указал на Урахенку и вождя Аветока, – если они обещают хорошо себя вести. Он повернулся к Крысе:

– Переведи им, что я сказал.

Крыса повиновался. Два эдзо кивнули. Урахенка настороженно, вождь Аветок – с любопытством.

– Другие останутся здесь. Если их друзья не вернуться, вы сможете наказать их за это, – сказал Хирата солдатам. – Ну, что? Что скажете?

Когда солдаты переглянулись, хитрые усмешки мелькнули на их лицах. Им понравилась идея преподать своему начальнику из Эдо урок северной жизни. – Ну, если ты так хочешь, – сказал старший, и на языке эдзо передал указание варварам.

Вождь Аветок указал на ноги Хираты, Фукиды и Крысы и что-то коротко произнес.

– Он говорит, что если мы собираемся охотиться, нам понадобятся снегоступы, – сказал Крыса.

* * *

– Ну, почтенный канцлер, вроде бы вы тут осмотрели все, что возможно, и пора закруглять ваше расследование, – сказал Гизаемон.

– Не совсем, – сказал Сано.

Когда они с сыщиком Марумэ пошли с места убийства в замок, начал падать снег, и крутящиеся белые хлопья закрыли небо. Они едва различали собственные следы, которые почти замело. Сано едва смог разглядеть замок, его стены и башни растворились в белой пелене. Дойдя до него, они обнаружили закрытые ворота, а постовые отсутствовали. Гизаемон неодобрительно пробормотал:

– Они должны будут назвать весомую причину, заставившую их покинуть свой пост. Как только я найду кого-нибудь, кто впустит нас, я отведу вас к правителю Мацумаэ. Ему будет приятно и интересно услышать то, что вы узнали, хотя ничего нового вы не узнали. Он подошел к основанию одной из башен, что стояли по обе стороны ворот:

– Эй! Кто-нибудь!

Сано тихим голосом разговаривал с Марумэ:

– Пришло время для разговора с правителем Мацумаэ. Он будет следующим шагом в нашем расследовании.

Марумэ с удивлением посмотрел на Сано:

– Вы не можете подозревать в убийстве его.

– Часто убийцей оказывается человек, который был ближе всего к жертве. – Сано исходил из собственного многолетнего опыта. – В данном случае, это он.

– Но он был влюблен в эту женщину, – возразил Марумэ.

– Любовь может быть более сильным мотивом, чем ненависть. В частности, когда поведение любимого человека заставляет ревновать.

– Но он позволяет вам расследовать убийство. Стал бы он это делать, если бы был виноват сам?

– Может быть, кто знает, что происходит в голове сумасшедшего, одержимого злым духом жертвы?

Солдат высунул голову из окна башни. Гизаемон сказал ему, чтобы он открыл ворота. Вскоре Сано, Марумэ и Гизаемон были внутри замка. Снег окутал двор, а воздух здесь, казалось, был холоднее, чем снаружи. Пока они шли через проходы, замок казался пустынным призраком деревни. Дворец имел вид логова спящего зверя.

– Я бы предпочел встретиться с правителем Мацумаэ наедине, – сказал Сано.

Гизаемон выглядел утомленным от споров:

– Прекрасно. Ваш человек и я будем ждать неподалеку.

Правитель Мацумаэ сидел в своем кабинете, углубившись в бухгалтерские книги, при свете свисающего с потолка фонаря. Тепло поступало через решетку в полу, от расположенной там жаровни, в которой горел древесный уголь. Когда он увидел Сано на пороге, он сказал громким шепотом:

– Входите, пожалуйста, садитесь. Я тут просматриваю бухгалтерские книги. В них такой беспорядок.

Удивленный, что застал его за спокойным и продуктивным занятием, Сано вошел, опустился на колени и взглянул в книги. Даже глядя на них вверх ногами, он мог видеть, что записи в течение последних нескольких месяцев были отрывочны, написание почти неразборчиво. Правитель Мацумаэ, должно быть, был слишком занят, чтобы регулярно вести книги.

– Мне очень жаль признаться, что я пренебрегал возложенными на меня делами, – печально произнес господин Мацумаэ. – Я могу только надеяться, что сегун простит меня.

Раскаяние казалось подлинным, а его душевное состояние нормальным. Но Сано обнаружил что-то в воздухе вокруг него, как-будто запах больного человека, который лишь временно оправился от болезни.

– Но моя работа может подождать, – сказал правитель Мацумаэ, сложив руки на горке книг. – Удалось ли вам выяснить что-нибудь новое?

– Пока нет, – начал Сано.

– Тссс! – Приложив палец к губам, прошептал Мацумаэ, – тише. Текарэ спит. Не разбудите ее.

Сано съежился при мысли, что ее дух свернулся внутри правителя Мацумаэ как спящая змея. Он тихо сказал:

– Я должен попросить вашей помощи в моем расследовании.

– Конечно, я помогу – легко согласился Мацумаэ. Теперь Сано заметил, как странно он дышал. Он прохрипел мягко, нежно:

– Что я могу сделать?

Сано предпочел действовать осторожно, ведь правитель Мацумаэ и Текарэ были не единственными, кто был склонен к насилию. Сано был в ярости, что правитель Мацумаэ держал Масахиро в башне и отказывался в этом признаться. Спрятав свою ярость, Сано заставил себя сосредоточиться на расследовании.

– Для того, чтобы раскрыть это преступление, мне нужно понять Текарэ. Я хотел бы получить немного справочной информации на ней. Не могли бы вы поделиться вашими впечатлениями от нее?

Горе и ностальгия осветили облик правителя Мацумаэ:

– Текарэ была как изумительный южный цветок, который расцвел на диком крайнем севере. Яркий, красивый, свежий. Нетронутый недостатками общества, которые загрязнили японских женщин. По-настоящему нежный, невинный дух. Она была единственной даже среди женщин эдзо. Другие стремятся взять все, что только могут от японских мужчин. Они всегда хотят еду, одежду, драгоценности, золото в обмен на свои услуги. Но не Текарэ. Она никогда не просила меня ни о чем. Когда я дарил ей подарки, я фактически должен был заставлять ее принимать их. Она всегда говорила, что все, что она хотела, был только я сам. Все, что она делала, делалось только из желания сделать менять счастливым.

Правитель Мацумаэ наклонился вперед, его глаза были влажными от слез и благодарности. – Можете себе представить, как это было замечательно, иметь женщину, которая любила меня самого не из-за моего положения или за то, что я мог дать ей? Знать, что она любит меня так же, как я любил ее?

Сано представил, что Текарэ использовала те же самые приемы, что и самые популярные куртизанки квартала Есивару в Эдо. Они делали вид, что влюбились в своих клиентов. Они отказывались от подарков, что заставляло многих мужчин дарить им еще более дорогие подарки. Они были непревзойденными актрисами. Так могла бы поступать и Текарэ, отказываясь от подарков правителя Мацумаэ, она могла получать подарки от торговца золотом и других любовников.

– Я понимаю, она была особенной для вас, – тактично сказал Сано.

Он также понимал, что у него теперь четыре очень разных портрета жертвы убийства. Шаманка, авантюристка, использующая мужчин, невинный дух и мстительный призрак, какой была настоящая Текарэ? Правитель Мацумаэ, казалось, верит в собственную версию ее. Любовь может ослеплять. Может ли в таком случае правитель Мацумаэ попасть в список подозреваемых?

– Были ли у кого-нибудь какие-то ссоры с Текарэ? спросил Сано.

– Во всяком случае, я о таком не знаю, – сказал правитель Мацумаэ. – Со мной у нее не было никаких недоразумений. Мы обо всем договорились.

Во время своей работы сыщиком Сано научился определять наступление момент, когда никто не мог расколоть свидетеля или подозреваемого, не прибегая к провокациям, угрозам или физической силе. Он понял, что сейчас достиг этой точки в общении с правителем Мацумаэ. Возможности надавить сильнее у него не было, так как это было чревато осложнением отношений с человеком, в зависимости от которого находился он сам и близкие ему люди.

– Это все, что я хотел спросить у вас сейчас, – сказал Сано. – Спасибо за то, что уделили мне время.

Гизаемон и сыщик Марумэ появились в дверях: они прислушивались к разговору и поняли, что он закончился.

– Если нужно еще что-нибудь, просто дайте мне знать, – сказал правитель Мацумаэ.

– Есть одно желание, – сказал Сано. – Я хотел бы осмотреть замок. Кроме желания найти улики и свидетелей, он хотел проверить, находится ли его сын в башне, как женщина-эдзо сказала Рейко, а Сано отчаянно пытался в это верить.

– Зачем? – Гизаемон быстро бросил вызов Сано.

– Я думаю, так всегда делается – сказал правитель Мацумаэ. – Все в порядке. Нам нечего скрывать. В его взгляде возникла чужая тень:

– Но вы должны ограничиться осмотром дворца. Мой дядя будет сопровождать вас.

Когда Сано выходил, он услышал, как правитель Мацумаэ прошептал:

– Не волнуйся, моя возлюбленная, я не раскрыл ему никаких наших секретов.

Теперь Сано точно знал, что правителю Мацумаэ действительно есть что скрывать. И он был уверен, что это включало Масахиро, заключенного в башню, а также информацию об убийстве.