Текст книги "Мотылек летит на пламя"
Автор книги: Лора Бекитт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)
Когда кто-то из рабов рискнул сказать ему: «Сэр, вы хороший человек», Джейк ответил: «Я просто врач».
Зачастую радом словно невзначай оказывалась Лила. Эта девушка была куда сообразительнее других рабынь, она живо интересовалась его работой, назначением медицинских инструментов и не раз просила у Джейка позволения помочь, особенно когда он осматривал или лечил детей.
Джейк любовался ее выразительным лицом и грациозным телом, которое, как сказал Барт, «знало язык природы», продолжая недоумевать: что такая красивая и явно неглупая девушка делает на хлопковой плантации? Она должна работать в усадьбе и иметь те привилегии, какими пользовались домашние рабы.
Джейк познакомился с Юджином О’Келли, и тот показался ему жестокосердным и надменным. Что касается Сары, она оставалась для него воплощением тех неясных надежд, в которых он не был готов признаться даже самому себе.
Глава 3
Ужасы пути остались позади, и Айрин было трудно представить, каким образом она сумела их пережить. Увидев, сколько трупов вынесли из трюма, она поняла, почему корабли, на которых эмигранты пересекают океан, называют плавучими гробами.
Корабль бросил якорь севернее форта Касл-Гарден, и несколько дней ирландцы оставались на карантине. Потом прибыл инспектор, проверил список пассажиров и отправил судно в порт. Дальше их доставили в форт на пароме, где таможенники проверили багаж (если так можно было назвать жалкие пожитки эмигрантов), а санитарные врачи провели беглый осмотр. После чего выжившие и относительно здоровые наконец очутились в городе.
Стоя на причале, Айрин смотрела на водную гладь, где покачивались изящные яхты, развернувшие серебристые крылья тонких парусов, и ей не верилось, что она ощущает под ногами твердую землю.
Джон и Салли совещались, куда пойти, попутно отмахиваясь от назойливых носильщиков. Их уже предупредили, что те хватают мешки приезжих, волокут до ближайшего дома, а затем заламывают непомерную плату.
Несколько раз к ним подходили мужчины и женщины и предлагали «удобное и недорогое жилье». В конце концов Джону удалось столковаться с одной из хозяек. О’Лири согласились, чтобы Айрин временно поселилась с ними за треть квартирной платы.
Джон подхватил узлы, и трое взрослых (Томаса Салли несла на руках) побрели по лице. Романтика развеялась – на первый план как всегда выступила суть жизни: забота о пропитании и жилье.
Улицы портового квартала были завалены тюками хлопка, бочками с солониной, мешками с рисом, сложенными высокими штабелями.
Впервые увидев человека с черным лицом, Айрин испуганно шарахнулась в сторону, но потом такие люди стали попадаться все чаще.
– В Нью-Йорке каждый пятый житель – негр, – пояснила хозяйка.
– Проклятые черномазые, отбирают работу у нас, ирландцев, – проворчал Джон.
– Почему?
– Негры стоят дорого, потому их не используют на дешевых работах, как нас, тех, кого можно загонять до смерти и при этом платить гроши!
Айрин удивилась тому, как быстро Джон перенял местные взгляды.
Хозяйка привела их в огромный барак, разделенный на крохотные клетушки, двери которых выходили на общую галерею. Пол в помещении был грязный, в нем зияли дыры, в которых наверняка водились крысы. Хозяйка всячески расхваливала условия, заметив, что жилье наверху это не то, что подвал, у самых окон которого сваливаются отбросы.
Айрин устало опустилась на железную кровать (кроме которой в помещении был сундук, два стула и стол), а Салли спросила хозяйку:
– Как тут с работой?
– Наверняка что-нибудь подыщете. Здесь есть швейные мастерские, а мужчин нанимают на строительство железной дороги.
Когда хозяйка ушла, Салли повернулась к Айрин и сказала:
– Ты будешь спать на полу.
– Почему?
– Потому что вносишь только треть платы.
– Но я же одна!
– Ну так и поселись одна! И плати за комнату полностью, тем более, ты умеешь зарабатывать деньги лучше нас! А пока ты живешь с нами, командовать будем мы.
Айрин поежилась. Стоило ране зажить, как чье-то неосторожное слово сдирало струп, и она ощущала жгучую боль. Если б только сердце было похоже на зеркало и события отражались бы в нем, не оставляя никакой памяти!
– Я уйду отсюда, как только узнаю, как добраться до дяди!
Салли громко хмыкнула, демонстрируя свое презрение. Однако Айрин не собиралась отказываться от своих планов и изгонять из сердца надежду на чудо.
В последующие дни она успела исследовать берега Ист-Ривер и вдоволь побродить по Манхэттену. Но на работу ее нигде не брали. Джону и Салли тоже не везло. Как и другие ирландцы, они то и дело слышали: «Вы, тупые «Пэдди», знаете только картофельное поле да лопату».
Потратив последние деньги на газету, Айрин увидела, что та пестрит объявлениями вроде: «Семье требуется горничная, молодая женщина-протестантка, француженка, немка, англичанка, но не католичка и не ирландка».
Поняв, что им снова придется голодать, она впала в отчаяние. Нищета вновь обрела реальность и взяла их в свои костлявые тиски.
Однако вскоре Салли вернулась домой необычайно оживленная и сказала:
– Кажется, я знаю, чем мы займемся. Мне подсказала соседка.
На следующий день Джон, Салли и Айрин отправились «на работу». Они собирали отбросы на помойках и свалках; в основном это были кости и тряпки. Сваливали добычу во дворе и сортировали, после чего стирали тряпки и вываривали кости, распространявшие ужасную вонь, которой пропитывались комнаты, одежда и волосы. Тряпье и кости продавались за гроши, но все-таки это был заработок. Иногда попадались обрывки пусть и несвежего, но еще пригодного в пищу мяса: в эти «счастливые» дни у них была похлебка.
Иногда, утомившись, Айрин усаживалась среди горы отбросов, вдыхала отравленный зловонием воздух и принималась мечтать. Мечтала она и по вечерам, глядя на вскипающее красками небо и бесчисленные огни фонарей, танцевавшие над темной землей, огни другого, свободного и счастливого мира.
Хотя богатый дядя и его поместье все больше отдалялись, превращаясь в призрачное видение, витающее где-то на задворках сознания, она упорно откладывала деньги, которые, никому не доверяя, прятала на груди.
Айрин не знала, сколько еще усилий и изворотливости ей придется проявить, чтобы добиться своей цели, когда в один прекрасный день, боязливо спросив на пристани о цене билета, она вдруг поняла, что сможет сесть на корабль, который доставит ее в Чарльстон, откуда было рукой подать до Темры.
На следующий же день Айрин без особой сердечности простилась с О’Лири и отправилась в порт. Она давно не следила за временем, потому удивилась бы, если б узнала, что с того памятного момента, как она ступила на землю Америки, прошло полгода.
Айрин лежала в густой траве лицом к небу. Никаких людей, никаких всепроникающих, разрушительных, вгрызавшихся в уши звуков, никакой вони. Запах зелени, тишина, темнота с множеством серебряных точек, дерзко проткнувших небеса.
Она ни разу в жизни не ночевала под открытым небом в незнакомом месте, но не испытывала страха. Айрин почти достигла цели: ей оставалось дождаться утра и пройти несколько миль.
Прежде она пребывала в круговороте, а сейчас неподвижно лежала в мягкой траве, озаренная нежным сиянием луны и овеваемая прохладным ночным ветром. Ей чудилось, будто она улавливает дыхание земли и ее грудь тихо вздымается в такт.
Она не думала, что заснет, но заснула и пробудилась, когда солнце выплыло из-за горизонта и окружающие предметы обрели привычную форму и цвет.
Айрин отряхнула одежду и выбралась на дорогу, жалея о том, что у нее нет возможности привести себя в порядок. Ее платье было похоже на тряпку, голова и тело нестерпимо чесались. Она вспомнила, как на пароходе от нее шарахались люди, и не на шутку встревожилась. Что скажет Уильям О’Келли, увидев такую замарашку?
Айрин стиснула зубы. Неважно, что он скажет. Не для того она приложила столько усилий, чтобы уйти ни с чем!
Послышался легкий звук, и Айрин обернулась. Она решила, что увидит зверя, но это был мужчина. Он выскочил на дорогу из густого кустарника и на мгновение остановился как вкопанный.
У Айрин замерло сердце. Ей показалось, что сейчас должно произойти что-то важное. Мужчина, вернее, юноша, выглядел запыхавшимся, загнанным, будто бежал всю ночь. Айрин поразила кошачья гибкость его движений, а еще – цвет кожи самого красивого смуглого оттенка, какой только можно вообразить. Его темные глаза пылали, как угли, а волосы не были похожи на густое руно, как у негров, они казались мягкими и вились крупными волнами.
Четко очерченные губы юноши шевельнулись, словно он хотел что-то сказать, но потом он стремглав бросился через дорогу и скрылся в зарослях.
Айрин перевела дыхание и продолжила путь. Примерно через четверть часа она увидела двух верховых, быстро скачущих по дороге ей навстречу. Она замедлила шаг и вперилась в их лица, намереваясь спросить про Темру.
Они тоже остановились. Один из мужчин наклонился и произнес:
– Доброе утро, мисс. Вы не видели на дороге мулата? – Заметив непонимающий взгляд Айрин, он пояснил: – Молодого мужчину негритянского происхождения, но с довольно светлой кожей. Этот наглец сбегает от всех хозяев; не проходит недели, чтобы его не пришлось ловить!
– Нет, я никого не видела.
– Мне кажется, вы чем-то напуганы. Кстати, кто вы, откуда и куда идете?
– Я приехала из Ирландии, иду в имение Темра.
– Что вам там надо?
– Я ищу Уильяма О’Келли, это мой дядя.
Мужчины недоверчиво переглянулись.
– О’Келли – ирландская фамилия, – вполголоса произнес один из них. – Кто знает, может они и впрямь родственники?
Айрин покорно ждала, зная, что с представителями власти лучше не спорить. Она двинулась дальше лишь после того, как они сказали:
– Не смеем вас задерживать. Вы на правильном пути, мисс. Около часа ходу, и вы окажетесь в Темре.
Айрин продолжила путь. Она шла, улыбаясь сама не зная чему. Как и в Ирландии, здесь ничто не мешало ей слышать и видеть природу. Небеса были светлы и огромны, по обеим сторонам дороги простирались обширные хлопковые поля. А потом она вступила в пределы усадьбы.
Айрин подошла к подъездной аллее и смотрела на полускрытый деревьями особняк с чувством благоговения и восторга.
В судьбах обитателей этого дома могли случаться свои падения и взлеты, обретения и потери, и все же ему было свойственно главное качество: нерушимость. Менялись времена, происходили какие-то события, рождались и умирали люди – гладкость белых колонн, совершенство пропорций, величавость крыши, красота зеленых лужаек оставались неизменными.
Айрин слышала людские голоса, до нее долетал звон посуды и божественный запах еды. Возле крыльца носились негритята, конюх вел в поводу расседланных лошадей, молодая рабыня в черном платье, белоснежном переднике и накрахмаленном тюрбане несла в дом корзину с фруктами.
Дом манил своей неповторимой, благородной красотой, словно райские врата. В эти минуты Айрин не думала о том, что, возможно, она – грешница, которой запрещен вход в обитель Господа Бога.
Сара О’Келли сидела в своей комнате и читала книгу, когда вошла Касси и сообщила, что какая-то неимоверно грязная девушка препирается в холле с Арчи, чернокожим лакеем.
По непонятным причинам на Сару повеяло тревожным ветром нежелательных перемен. Она громко захлопнула книгу и нервно произнесла:
– Кто она такая, что ей нужно?
– Эта мисс, – не удержавшись, Касси скроила гримаску, – утверждает, что она ваша родственница.
У Сары, всегда такой сдержанной и невозмутимой, задрожали руки.
– Говоришь, она выглядит как нищенка?
– Хуже всякой белой рвани!
Негритянка замолчала и сделала шаг назад, желая полюбоваться произведенным эффектом. Ее ожидания оправдались: Сара вскочила с кресла и сломя голову бросилась на лестничную площадку.
Услыхав звук шагов, Айрин запрокинула голову и увидела твердо сжатые губы, холодный взгляд и напряженную позу незнакомой девушки, которая была немногим старше ее, но при этом держалась, как хозяйка дома.
– Кто вы? Что вам угодно? Ищете работу? Мы не нанимаем белых слуг! – голос Сары прозвучал враждебно и резко.
– Я бы хотела поговорить с мистером Уильямом О’Келли.
– Зачем он вам?
– Он мой дядя.
– Что?!
Губы незнакомки скривились в жалкой улыбке.
– У меня… есть доказательства. Чтобы встретиться с дядей, мне пришлось пересечь океан.
Сара принялась спускаться вниз. Она сразу поняла, что на кону стоят спокойствие, а возможно, и честь их семьи, их дома. Самозванка выглядела отвратительно, как выглядела бы крыса, проникшая в парадные покои.
В свою очередь, Айрин смотрела на гладко причесанные светлые волосы Сары, простое платье желтого ситца, складки которого мягко лежали поверх скромного кринолина и которое казалось ей таким же нарядным, как если б оно было сшито из сверкающей парчи.
Чувствуя, что этот миг важнее целой исторической эпохи, Сара твердо произнесла:
– Меня не интересуют ваши доказательства. Уходите отсюда.
Страдальческий взгляд запавших, тускло-зеленых глаз девушки беспомощно заметался.
– Но мистер О’Келли…
– Он вас не примет.
Похоже, незнакомка начала сдаваться. Она невольно попятилась, ее изможденное лицо посерело, а руки повисли вдоль тела. Сара опустила взгляд ниже и увидела ее ступни, сбитые в кровь и такие заскорузлые, словно они никогда не знали обуви.
Хозяйка Темры сморщила нос. От самозванки шла резкая вонь, так не разило от самой неопрятной негритянки с плантации!
– Уходите, – повторила Сара, добивая врага, и в этот миг раздался спокойный, глубокий голос ее отца:
– Что происходит? Кто эта девушка?
Айрин с бессознательной надеждой подалась вперед, протянула руку, в которой была зажата смятая бумажка, и поспешно проговорила:
– Послушайте, сэр, я разыскиваю Уильяма О’Келли, младшего брата моего отца, Брайана О’Келли. Мой дядя родился в Ирландии, а после покинул ее вместе с матерью.
– Ваш отец с вами? – спросил Уильям.
– Нет, он умер перед моим отъездом, а еще раньше – мама и младшие братья. Я осталась совсем одна.
Айрин торопливо рассказала о газетной заметке, о священнике, о последнем разговоре с Брайаном. А еще – о голоде. Она не смогла передать свои чувства словами, но ее глаза лихорадочно заблестели, а в руках появилась нервная дрожь.
– У меня в самом деле был брат – мать рассказала мне об этом перед смертью. Прежде я не знал о том, что меня воспитал неродной отец. Вы правильно сделали, что приехали. Как вас зовут?
– Айрин.
Уильям коротко поклонился.
– Добро пожаловать в Темру!
Сара вцепилась руками в лестничные перила. Она судорожно соображала, что сказать, как остановить это безумие, когда раздался голос Юджина:
– Что происходит?
Сара бросилась к брату и торопливо заговорила. Едва уловив суть, он отстранил ее рукой.
– Погоди, сестра.
Из всех О’Келли один только Юджин унаследовал типичную ирландскую внешность: у него были медно-рыжие волосы и не загорающая кожа, хотя, как все сыновья плантаторов, он проводил много времени на открытом воздухе.
Покрытое веснушками лицо молодого человека могло бы показаться заурядным, если б не пронзительно-яркие карие глаза, унаследованные им от матери.
– Вы пришли за денежной помощью? – обратился он к Айрин. – Вы ее получите. Сколько вам надо, чтобы вы ушли?
Она растерялась.
– Не знаю. Я не думала об этом. Я надеялась найти родню и дом.
Сару затрясло. Эта грязная девка посягает на Темру, она желает сидеть за одним столом с ними, пользоваться всем тем, что принадлежит их семье!
Охваченная яростью, она отчаянно выпалила:
– Нет! Никогда!
– Присядьте и подождите немного, мисс, – примирительно произнес Уильям О’Келли. – Я должен поговорить со своими детьми.
Он прошел в кабинет привычным широким шагом. Сын и дочь проследовали за ним.
– Что вы делаете, отец? – с ходу произнес Юджин. – С Сарой случилась истерика!
– Сара переживет. А я – нет, если выставлю родную племянницу за ворота.
– Откуда она взялась? Никто из нас никогда не слышал о том, что у вас был брат!
– Повторяю: я тоже долго не знал об этом. О том, что моя мать оставила семью ради другого мужчины, который увез ее в Америку и заменил мне отца. О том, что ей пришлось бросить старшего сына, по которому она тосковала до самой смерти. Я рад, что наконец узнал о своем брате, хотя его судьба сложилась совсем не так, как моя, – сказал Уильям и окинул взглядом притихших детей. – Вы выросли в достатке, у вас есть все, а главное – земля, за клочок которой настоящий ирландец готов отдать свою жизнь. Я люблю Америку, и я не помню своей родины, но я не отрекся от нее, как не отрекся от своей веры.
– Она очень грязная, – прошептала дочь, – возможно, у нее есть вши!
– Сара, – голос отца звучал устало и, как ей почудилось, разочарованно, – я знаю, ты добрая девочка. Прикажи слугам, чтобы они приготовили для Айрин комнату, и, пожалуйста, дай ей что-нибудь из своей одежды.
– Нет! – взвилась Сара. – Я скажу Касси – пусть уступит одно из своих платьев.
– Белая девушка может отдать свою одежду негритянке, но никак не наоборот, так же, как ни одна негритянка не посмеет без разрешения прикоснуться к одежде белого. Не мне учить тебя манерам, дочь, – на сей раз Уильям говорил властно и твердо, как истинный хозяин дома.
Касси, подслушивавшая за дверью, ухмыльнулась, ибо давным-давно тайком перемеряла все наряды своей хозяйки.
– А если она больна? Кто знает, чем она могла заразиться на пароходе! – Сара привела последний аргумент.
– Надо пригласить доктора Джейкоба – пусть он ее осмотрит.
– Этот доктор лечит наших рабов, – не без ехидства заметил Юджин.
На сей раз Уильям был готов сделать уступку обстоятельствам:
– Неважно. Главное, чтобы соседи не узнали об этой девушке раньше времени – до тех пор, пока мы не будем готовы представить ее нашему обществу.
Завершив свою речь, Уильям О’Келли покинул кабинет. Его детям стало ясно, что он не изменит свое решение.
– Боюсь, такие времена никогда не наступят, – сказала Сара Юджину, когда они остались одни.
– Какая муха его укусила? – произнес ее брат и предположил: – Возможно, от этой девчонки не будет вреда?
Сара сжала губы. Взгляд ее голубых глаз был непроницаем, как гранитная стена.
– Поверь на слово, Юджин: она навлечет на нас такие беды и такой позор, о каких мы не смели и думать!
Касси сообщила госпоже, что девушку отвели в одно из помещений, предназначенных для гостей, а также послали негритенка за доктором Джейкобом.
Когда Сара вошла в комнату, Айрин сидела, уткнув лицо в колени. Услышав шаги, она подняла голову и убрала с глаз нечесаные грязные волосы.
Совсем недавно перед ней лежало будущее, то светлое и хорошее, чего она ждала от жизни и ради чего жила последние месяцы. Теперь, когда оно наконец превратилось в настоящее, Айрин не испытывала радости, не испытывала потому, что в Темре ей не были рады. Она проиграла, ибо отныне не знала, о чем мечтать, и вместе с тем ей не хотелось вспоминать о прошлом, потому что все, что в нем случилось и что было выстрадано, оказалось напрасным.
В руках Сара держала платье, выгоревшее и вылинявшее, но чистое. Не удержавшись, она швырнула его в Айрин.
– Возьми! Как у тебя хватило наглости явиться сюда такой грязной!
– Простите, – подавленно произнесла та, – я так спешила, что у меня не было времени привести себя в порядок.
– Давно ты приехала в Америку?
– Несколько месяцев назад. Чтобы добраться до Темры, мне пришлось долго копить деньги на билет.
– И чем ты занималась?
Сперва Айрин решила солгать, но потом передумала:
– Собирала кости и тряпки на свалке.
– Зачем?!
– На продажу.
На лице Сары было написано отвращение. Она не знала, о чем говорить с девкой, которая жила на помойке. Она повернулась к дверям, намереваясь уйти, и столкнулась с Джейком.
– Доброго дня, мисс Сара. Что-то случилось?
Его ясный, сочувственный взгляд и спокойный, уверенный голос подействовали на нее, как глоток свежего воздуха.
– Пожалуйста, осмотрите эту девушку. Возможно, она больна чем-то заразным.
Саре почудилось, будто Джейк посмотрел на нее с недоумением, а возможно, и с осуждением. Она отступила в сторону, пропуская его в комнату, и тут же закрыла дверь.
Они с Юджином прождали не дольше четверти часа, после чего Джейк сообщил:
– Девушка здорова. Правда, она сильно истощена и ослаблена, но это поправимо. Ее надо хорошо накормить и, простите, что я это говорю, позволить ей как следует вымыться. Она ирландка?
– Да, ирландка.
– Я видел и лечил многих ирландцев. Они точно такие же люди, как мы, им просто не повезло.
– Нам известны ваши взгляды, мистер Китинг, – нетерпеливо произнес Юджин. – Для вас и негры «точно такие же люди».
Джейк возвращался обратно с тяжелым чувством. Душа этой девушки выла от отчаяния и одиночества, но этот звук не долетал до ушей Сары. Что могло лишить ее способности к состраданию? Жизнь в бесконечно длящемся настоящем, где ничто не меняется, где все настолько устойчиво, что людей не посещает даже тень мысли о возможных горестях?
На площадке, где рабы собирались по утрам перед началом работы, гарцевал Барт на породистом, явно хозяйском коне. Его правая и левая рука, Джеф и Пит, держали в поводу оседланных мулов.
– Куда собрался? – спросил Джейк.
– За новыми неграми. Хозяева приказали приобрести партию рабов для полевых работ. Фоер велел покупать по дешевке, но я-то знаю: самый плохой негр – негр, за которого просят мало денег!
В этот миг на горизонте появился несущийся во всю прыть негритенок. Подбежав к Барту, мальчишка сообщил:
– На заднем дворе запрягают коляску. Мистер Фоер велел передать, что поедет с вами.
– Только этого не хватало! – вскричал Барт, и на его лице появилось выражение неописуемой злобы.
– Он сказал, – мальчишка радостно сверкнул зубами, – что вы, сэр, потратите много денег, но при этом купите дрянных негров!
– Тогда я умываю руки! Палец о палец не ударю, чтобы ему помочь. Лучше потрачу силы на прогулку по местным салунам, – заявил надсмотрщик и, завидев отъезжавшую от ворот коляску, заметил: – Ненавижу Фоера! Хромой дьявол! Клянусь, от него стоит ждать больших неприятностей.
