Текст книги "Девушка по соседству (ЛП)"

Автор книги: Лиза Аурелло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Джейн Дженсен также не имела сильных адвокатов – людей, которые поддержат ее, донесут ее дело до социальных медиа, наделают шума. У нее не было семьи в регионе, да и не так много друзей поблизости. Никакого бойфренда или мужа, немного социальной активности, никого за исключением коллег по работе, которые будут выступать на ее стороне. Если Рэтт не сможет выиграть дело, это станет позором для нее.

Она пошла по направлению к крошечному многоквартирному дому в финансовом районе, позволив себе расслабиться и ментально переключиться, пытаясь решить, что приготовить на ужин сегодня вечером, и какое кино она посмотрит на Нетфликс. Она позволит себе полтора часа наслаждаться им, а затем вернется к работе, чтобы заняться документами, которые ей надо подготовить на этой неделе.

Ключ к успеху был в тщательнейшей подготовке. Адвокат никогда не должен быть застигнут с «опущенными штанами». Хороший совет как буквально, так и фигурально и именно тот, что Рэтт воспринимала всем сердцем. Она была всегда готова к любым случайностям.

Взбежав по двум пролетам мраморных ступенек – ее ежедневному упражнению – она попала в гладкую современную квартиру-студию. Покупка этих апартаментов была умным ходом, потому что через год-полтора Рэтт будет владеть местом, которое подорожает в цене на пятьдесят процентов. Одну за другой, она вытащила невидимки из ее низкого шиньона, позволив своим гладким черным волосам скользнуть вниз, и начала раздеваться, в ее маленьком алькове для переодевания в углу квартиры. Спустя несколько минут, облаченная в штаны для йоги и футболку, Рэтт разогревала оставшийся рис басмати с рагу из овощей, в то же время, обдумывая выбор фильма. Ничего не шло в голову, потому что она не могла избавиться от мыслей о деле. Штат Нью-Йорк против Джейн Дженсен.

Забыв о кино, она села за обеденный стол, ее ужин был слева, а папка досье справа и начала читать.

***

Мэлани ждала до обеда, чтобы позвонить Робу по просьбе Джейн и рассказать ему о мебели. Она чувствовала, что это ее момент эврики и не могла не ощущать себя самодовольной, но быстро подавила это чувство. Роб сразу почувствует, и это заставит его перейти в оборонительную позицию. Почему она ждала до обеда? Как и большинство мужчин, он был всегда более уступчивым на полный желудок.

Как только он ответил по телефону, Мэл все выпалила. Не дожидаясь ответа, она продолжила:

– Так что ты должен переоценить обвинения в свете новой информации.

– Абсолютно нет, Мэлани. Этого не случится.

– Что – ты шутишь надо мной? Но если же есть новое доказательство? Разве это не твоя этическая, моральная и профессиональная обязанность провести дорасследование?

– Нет, потому что я остаюсь убежденным, что Джейн Дженсен наняла киллера, чтобы убить Кейт Колдвелл. Нет никаких новых доказательств. Она полна дерьма и отчаянно жаждет спасти свою шкуру.

Мэлани на своем опыте узнала, что означает слово – лишающий дыхания. Никогда еще для нее слова Роба не были такими шокирующими и оскорбительными, ее легкие просто выпустили весь воздух на одном выдохе, заставив Мэл задыхаться. Девушка тяжело сглотнула и заставила себя дышать, вдыхая через нос диафрагмой, вновь обретая равновесие. Спасибо Богу за йогу. Прочистив горло, она была спокойна, когда нацелилась продолжить разговор.

– Я вижу. Извините, что докучаю вам, детектив. Приятно провести вечер.

Мэл с силой нажала красную кнопку, получая небольшое удовлетворение от разрыва общения с этим придурком. Она зацепила зубами верхнюю губу. Что теперь? Она была так уверена, что как только расскажет Робу о своем открытии, он немедленно сделает переоценку дела и вины Джейн. Вместо этого, он сказал, что это не имеет никакого значения. Какого х*я?

***

Роб смотрел на свой телефон, когда понял, что разговор завершился. Он еще какое-то время смотрел на него. После резкого разговора с Мэлани, он пережил кризис нерешительности – нечто странное для него. Роб гордился своей решительностью от природы, он никогда не сомневался при принятии решений и никогда дважды не думал о принятом решении. Но сейчас… во-первых, он пожалел о том, как провел разговор – он позволил своему гневу показать себя в лучшем виде. Когда увидел имя Мэл на экране телефона, он подумал, что она звонит ему, чтобы сказать что не будет больше контактировать с Джейн, чтобы продолжать видеться с ним. Не то, чтобы Роб, бл*ть, просил ее выступать против гребаной Дженсен. Бога ради, он просто хотел, чтобы Мэл прекратила контакты с ней на время следствия.

Хорошо, они не так уж долго знали друг друга, это верно. Несмотря на это, он был всерьез влюблен в Мэлани, и между ними была электризующая сексуальная химия. Мужчина инстинктивно сразу знал, что так будет, как только увидел девушку, и это было собственно причиной, по которой он старался держать ее на расстоянии. А когда Роб сдался... ну, та ночь была незабываемой. Он был снова быстро готов, после первого раза с ней, и никогда так не наслаждался просто тем, что был внутри женщины и неспешными поцелуями всю ночь. Он хотел этого снова, черт побери. Больше чем один раз.

Что касается сомнений по поводу принятия решений, ну, он в этом сомневался. Мэлани предоставила ему информацию, которая наведет шороху в их деле против Джейн Дженсен и он должен пойти с этим к помощнику окружного прокурора. Решение, с которым он не мог определиться прямо сейчас, должен ли он уведомить Рэтт Хармон прямо или передать по цепочке. Он не имел никакого желания, чтобы она вырвала ему яйца, когда уведет у нее добычу из под носа. Рэтт Хармон была голодным леопардом, и она чуяла свежую, окровавленную плоть Джейн Дженсен.

Однако чем раньше Рэтт Хармон узнает о новой информации, тем лучше она сможет скорректировать свое дело. Роб верил, что они все еще имеют достаточно улик на Джейн Дженсен для передачи дела в суд. Нью-Йоркское слепое правосудие определенно работало им на руку. Хоть она и предоставила защите немного информации по их уликам, Хармон не передала письменные показания Пернода адвокату защиты, этого не требовалось. Пернод был их тузом в рукаве, он был киллером, и все же не был самым желанным свидетелем, но казался вполне достоверным. Он не пытался лжесвидетельствовать, когда они помогали готовить его к опросу в суде.

Жюри не будет его ненавидеть. Пернод был относительно харизматичным для человека из низов общества и подлого убийцы. Он прилично выглядел и был одним из тем странных преступников, кто верил в честь среди воров. Когда Пернод давал показания, он настаивал на том, чтобы все детали были записаны верно. Он сказал, что никогда не хотел бы быть виновным в отправке не того человека на север штата.

И это все сказал хладнокровный киллер.

Когда его спросили об этом, он заявил, что это такой же бизнес, как и другие, и так случилось, что он оказался в нем хорош. Он знает, что на большую часть остатка жизни попадет за решетку, но все же он ни в чем не раскаивается. Когда Роб спросил его, ккак он чувствует себя, оборвав жизнь красивой и многообещающей молодой женщины, Пернод пожал плечами и сказал:

– Пришло ее время. На свете есть слишком много видов рака.

Что к чертям собачьим это значило? У Роба появилось желание ударить его по голове.

Все же, Пернод поможет им выиграть дело и посадить реального убийцу за решетку на всю оставшуюся жизнь. По мнению Роба, наемный убийца был плохим человеком, но тот, кто нанял его, был еще хуже. Этот человек все замыслил, подготовил убийство и задействовал любые ресурсы, чтобы это случилось. Тщательное обдумывание занимает время и у человека должно быть невосприимчивое сердце. Стрелок всего лишь нажал на курок, нацелив его на незнакомца, и ушел прочь, даже не зная, кого он застрелил. Большая разница.

Глава 32

Из тетради Джейн, декабрь

Я не могу поверить в это. Я не могу, мать твою, поверить в это. Каждый раз, когда моя жизнь, казалось бы, становится лучше, что-то происходит, чтобы вновь уронить меня в глубокое дерьмо. Это заставляет меня захотеть просто сдаться, уснуть и никогда не просыпаться. Это заставляет меня пожалеть, что я выжила в автомобильной аварии, так усердно стараясь восстановиться только для того, чтобы закончить здесь.

В тюрьме.

Я в тюрьме.

На острове «Райкерс».

В обезьяннике, которая пахнет рвотой.

Арестованная за убийство.

Мэл навещала меня. Настаивала, чтобы я связалась с Сулу, вдруг она сможет восстановить какие-то пробелы в моей памяти, особенно, связанные с Мейсоном Колдвеллом. Я сопротивлялась поначалу, но моя жизнь потеряла баланс. Так что я позвонила.

Она долго не брала трубку. Я запишу разговор как можно подробнее, насколько позволяет память.

– Я предположу, что это ты, Джейн, так как не знаю никого в «Райкерс».

– Да, это я. Извини, что звоню тебе, чтобы попросить об услуге.

– Да, о какой услуге? То есть, ты обвиняешься в убийстве, Джейн. Не то, чтобы я могла помочь тебе выбраться оттуда.

– Сулу, ты можешь приехать навестить меня?

Густое разлившееся молчание навело меня на мысль, может разговор прервался, но затем я вспомнила, что наземная проводная линия не обрывается.

– Су?

– Да, я здесь.

– Я знаю, это неуместно, но мне действительно очень надо тебя увидеть.

– Зачем?

– Ты читала об автомобильной аварии?

– Статья, которую я читала о твоем аресте, упоминала про нее. И что?

– Сулу, мои воспоминания полны пробелов. Мой врач говорит, что никогда не видел такого же, как у меня случая, где большие куски жизни отсутствуют. Я надеюсь, что ты сможешь просветить меня о том, чего я не помню – по крайней мере, о наших школьных днях – кое-что среди этого может помочь по моему делу.

– Я серьезно сомневаюсь в этом, Джейн.

– Сомневаешься в чем? Что ты сможешь приехать или помочь?

– Помочь. Чем тебе могут помочь воспоминания из старшей школы?

– Сулу, кажется, мое телефонное время почти закончилось. Пожалуйста, приезжай навести меня. Завтра, часы посещения с часа до девяти. Пожалуйста, Сулу, пожалуйста, сделай это для меня.

– Я постараюсь, Джейн. Доброй ночи.

Ночью в «Райкерс», я пыталась уснуть в несчастной клетке. Было шумно, постоянно присутствовал какой-то гудящий звук, исходящий откуда-то – а откуда я не могла сказать. Я пыталась очистить разум в хрупкой попытке уснуть, когда вдруг увидела яркую вспышку, а следом за ней визжание шин. Я увидела лицо мужчины, смотрящего на меня – был ли это бедный парень из пикапа? Дэшон Кливленд.

Да, я знаю его имя. Теперь я никогда не забуду его имя. Он не заслуживал смерти. Фактически, теперь было бы лучше, если бы выжил он, а не я.

Но в этом воспоминании были дети, подростки, все собравшиеся кольцом вокруг меня. Почему? Я, должно быть, путаю два разных воспоминания. Удушливое ощущение рока сопровождало оба эти воспоминания, и я не имела никакого гребаного понятия почему. Я просто чувствовала себя отчаянно печальной, когда я думала об этом, о столкновении, о поездке на машине скорой помощи, о докторе в больнице. Но это не был доктор Лавелль, это был кто-то другой. Лысый мужчина с уставшими глазами.

Это все так сбивает с толку… так грустно.

Это был день Святого Валентина, я так думаю. Я была одета в мешковатый розовый свитер, розовый в честь праздника, мешковатый как обычно. Я… Я бежала от чего-то… или кого-то. Это как-то имело отношение к хеллоуиновской вечеринке, поцелуям в машине. После, он отвез нас к себе домой. О, мой бог, мы приехали в его дом. Я помню это.

Как только мы там оказались, в чистом подвале его родителей, он достал из кошелька презерватив и повел меня в маленькую комнату с диванчиком. Именно там я потеряла мою девственность – с радостью. Я отдала ее Мейсону Колдвеллу. Я не могла поверить в свою удачу.

Он был нежен. Только выглядел лишь слегка удивленным, когда толкнулся в меня, и я ахнула от боли. Мейсон, должно быть, почувствовал, как порвалась преграда, ведь ему пришлось постараться, чтобы пройти через нее. Но все же он ничего не сказал, и я тоже. Я была так счастлива быть с ним, ощущать его прикосновения, ощущать его внутри. Секс сам по себе не показался мне хорошим, если быть честной, но Мейсон впоследствии выглядел довольным. Это все, что имело для меня значение.

Позже я задавалась вопросом, как давно он носил с собой презерватив, потому что тот порвался. Я поняла только через два месяца, что беременна.

О. Мой. Бог. Я была беременна ребенком Мейсона.

Теперь многое обретает смысл. Вот почему у меня постоянно возникало ощущение, что было что-то большее в наших с ним отношениях. Вот что связывало вечеринку на Хеллоуин с аварией на день Святого Валентина. Вот почему я ощущала уничтожающую тоску.

Моя беременность.

Мой выкидыш.

Авария привела к выкидышу. Я была уже почти на пятнадцатой неделе беременности. Никто не знал, кроме врача в приемном отделении, и естественно он сказал моим родителям. Я хотела лезть на стену после этого разговора. Но я была слишком травмирована для этого. Мой прекрасный маленький малыш ушел всего за какой-то час. Сердечная боль была невыносимой и нескончаемой. Я почти хотела, не помнить этого… но было важным помнить. Я умоляла доктора рассказать мне, какого пола был ребенок. Он не хотел... но, в конце концов, сказал.

Это был мальчик.

Глава 33

Ровно в час на следующий день, Сулу была в тюрьме, чтобы навестить Джейн. Когда девушку привели, она, увидев свою старую подругу из старшей школы, сидящую там, чуть не разразилась слезами. Для начала, было хорошо вновь увидеть ее лучшую школьную подругу. Сулу помогла ей пройти через те ужасные годы и Джейн действительно наслаждалась ее кампанией. Личность Сулу была почти непреодолимым концентратом мизантропии и сарказма.

Она выглядела именно так, как выглядела в старшей школе. В отличие от Джейн, которая преобразилась и кардинально изменилась в лучшую сторону, как внешне, так и личностно, Сулу осталась статичной и не претерпевшей развития. Она была одета в плохо сидящие коричневые брюки, красно-белые кроссовки и фиолетовую блузку, которая абсолютно не сочеталась с ее цветом кожи. Сулу не была полненькой в школе: она была худой и носила очки в толстой оправе, ее волосы всегда были жирными. Теперь же она набрала немного веса, достаточно, чтобы выглядеть располневшей. После первоначальной радости Джейн, при виде знакомого лица, внешность Сулу начала оказывать на нее угнетающее воздействие. Тем не менее, она приклеила большую улыбку на лицо и поприветствовала ее.

Сулу неуверенно встала, когда Джейн стала к ней подходить.

– Привет, Сулу.

Они неуклюже слегка обнялись – был разрешен минимальный физический контакт – и быстро отодвинулись друг от друга, избегая нарушения правил.

– Как поживаешь? Ты работаешь? – спросила Джейн, как только они сели.

Покачав головой, Сулу положила руки на стол, как вероятно ее проинструктировали тюремные охранники.

– Нет, я оставила свое последнее место работы два месяца назад… скорее уже три месяца назад… и пока не смогла найти новую. Мне бы действительно стоило закончить свою степень.

– Никогда не поздно, знаешь ли.

Сулу закатила глаза и Джейн прикусила язык, чтобы не сказать ничего недружелюбного. Ее школьная подруга всегда видела во всем лишь недостатки. Всегда.

– Так что тебе нужно знать? – спросила Сулу после целой минуты, когда они просто глазели друг на друга.

Джейн сжала губы, резко понимая тщетность этой встречи. Что она надеялась почерпнуть от Сулу на самом-то деле? Она прочистила горло и бросилась, не раздумывая, вперед.

– Давай начнем с того, каким человеком я была. Как я относилась к другим людям?

Сморщив лицо, Сулу молчала минуту или около того.

– Ты была как я, Джейн: саркастичная и ожесточившаяся, но не то, чтобы у нас не было на то причин. Люди были злы по отношению к нам, и каждый день напоминал борьбу. Мы должны были выживать, отрастив когти.

Джейн наклонилась ближе, а затем опомнилась, прежде чем охранник сделал бы ей замечание.

– Так значит, я была язвительной по отношению к другим ученикам?

– Только если они первыми тебя задевали. Все было в порядке, Джейн. Как я и сказала, нам нужно было как-то выживать.

– Су, что насчет Мейсона Колдвелла?

– А что насчет него?

– Какой я была по отношению к нему? То есть, я помню, что была в него сильно влюблена, но он не знал о моем существовании, верно? Я просто хочу знать, есть ли что-то, чего я не помню.

– Ты была одержима им. Ты говорила о нем целыми днями, анализировала все, что он делал или говорил, мельчайшие детали его жизни. Это было невероятно жалко и раздражающе.

– Ладно, спасибо тебе. Хорошо, так значит, я была одержимой и раздражающей. Еще что-нибудь?

– Например?

– Я когда-либо угрожала его девушкам или что-то говорила в этом роде?

Ноздри Сулу раздулись, когда она огляделась вокруг.

– Джейн, я не думаю, что сейчас правильное время и место для этого разговора. Я и правда думаю, что это вряд ли тебе поможет.

– Сулу, – начала Джейн, чувствуя, как в ней нарастает отчаяние, и она начала потеть, – ты же понимаешь, в каком ужасном и затруднительном положении я сейчас нахожусь?

Другая женщина просто смотрела на свою старую подругу с непроницаемым выражением лица. Если она и слышала дрожь в голосе Джейн, то ничем это не показала.

– Да, я понимаю. Что до меня не доходит, почему ты считаешь, что я могу тебе чем-то помочь.

Подавив волнение, Джейн собрала всю свою выдержку, чтобы продолжить общение с личностью, сидящую перед ней и приводящую ее в негодование.

– Ты можешь помочь, – начала она искусственно спокойным тоном, – помогая мне в восполнении пробелов в моей памяти. Ты должна понять, Сулу, что здесь я нахожусь в полном мраке. Я была арестована за убийство, которое даже не знаю, совершала или нет. Я достаточно уверена, что не совершала, но так как я не помню, не могу быть уверенной. Ты и мои родители – единственные, кто знаете, какой я была – есть – на самом деле.

Невзрачная женщина пожала плечами в преувеличенной манере.

– Ты могла стать противной сучкой, когда выходила из себя, но я не думаю, что ты кого-то убила. Люди дерьмово к нам относились, так что мы возвращали это в ответ в полной мере. Но тебе нравился Мейсон, и я не думаю, что ты навредила бы ему… или его жене. Это все, что я могу сказать, правда, Джейн. Мне очень жаль, что ты оказалась в такой ужасной ситуации…

Не было никакой пользы. Джейн глубоко вдохнула, сложила руки на столе перед ней, и поменяла тему.

– Итак, чем ты занимаешься?

Сулу подмигнула.

– Заполняю бумаги и приложения, чтобы закончить свою докторскую работу. Я уже сделала большую часть своей курсовой работы, одновременно выполняя мою кандидатскую. По большей части, мне осталось пройти еще три задания и выполнить диссертацию. Почти все сделала.

– О, когда ты сказала, что тебе стоило бы закончить свою степень, я подумала про степень бакалавра.

– Конечно же, нет, – огрызнулась она. – Какой же неудачницей ты меня считаешь, Джейн?

Джейн проигнорировала комментарий.

– Вау, ты молодец. На что именно ты нацелилась?

– Прикладные науки. Я, все же, сосредоточила мои исследования на биохимии. Думаю, эта область лучше всего мне подходит, и хотела бы получить работу в ЦКЗ (Центр по контролю и профилактике заболеваний в США).

– Тебе тогда придется переехать, по всей вероятности.

– Да, – Сулу пожала своими узкими плечами. – Но Нью-Йорк потерял свою крутость. Он стал выглядеть, как и любой другой город в США. Он немногим более интересен, но ненамного.

Джейн кивнула.

– Я очень ценю, что ты приехала сегодня, Сулу. Я надеюсь, что смогу оставить весь этот кошмар позади, и, если так случится, я приглашу тебя на ужин.

Сулу отодвинула стул, ножки которого проскрежетали по плиточному полу.

– Я думаю, мне пора. Твои родители здесь?

– Нет, – Джейн покачала головой. – Я не знаю, планируют ли они вообще приезжать. Но опять же, они никогда не были замечательными родителями.

Бывшая подруга повернула ничего не выражающий взгляд на Джейн.

– Нет, они не были.

Глава 34

Из тетради Джейн, поздний декабрь

Адвокат моего отца приехал ко мне вечером в пятницу и всего за час вытащил меня из «Райкерс», после того как я провела тридцать шесть часов в этой адской дыре. Я взяла такси до города и зарегистрировалась в отеле в мидтауне, боясь идти домой. Потом отправила Мэл сообщение, чтобы сказать ей, что я на свободе и позвоню ей утром, а затем заказала обслуживание в номер, съела все что принесли и измотанная, упала в постель. Я проспала десять часов, ни разу не просыпаясь. После того, как приняла душ и выпила кофе, я позвонила Мэл.

– Джейн, где ты сейчас?

– Все еще в Марриотт. Том, что в мидтауне. На сороковой улице. У меня остался час до конца оплаченного срока, но я могу остаться здесь дольше, если комната будет свободной.

– Ага. У меня твоя тетрадь, давай встретимся с тобой за завтраком и я отдам ее тебе. Пойдем в «У Арти» – этот ресторан находится между моей квартирой и отелем.

Так что мы встретились, и именно тогда Мэл рассказала мне о мебели. Это были такие хорошие новости, что я почти заплакала. Я оставила сообщение моему адвокату, пока мы все еще были в ресторане.

Моя комната в отеле была зарезервирована на следующую неделю, и мне нужно было переехать в другую комнату, так что я решила просто поехать домой. Все равно, раньше или позже, пришлось бы сделать это. В зависимости от того, насколько все плохо, я планировала выставить дом на торги рано или поздно. Я ненавидела мысль о продаже дома, прежде чем я даже имела возможность пожить в этом симпатичном доме, но, если мне там будет неуютно, какой смысл оставаться? Там были осязаемые напоминания повсюду об этом травматичном опыте, и все чего я хотела сейчас – это переехать как можно быстрее. Двойной сглаз от автомобильной аварии и ареста по обвинению в убийстве был слишком жесток для моей психики – я должна была убраться оттуда.

Я проснулась в собственной постели утром в воскресенье, но ощутимо лучше спала в кровати отеля. Я вероятно, должна была остаться там подольше. Я не чувствовала себя в безопасности в своем доме. Нарисованное граффити на моей подъездной дорожке напугало меня, а по соседству жил мужчина, который как я думала, нанял снайпера, чтобы убить свою жену. Как я могла чувствовать себя там в безопасности?

Я наняла кое-кого отскрести краску и перекрасить мою входную дверь, но слова не стерлись из моей памяти. Здесь были люди, которые хотели причинить мне вред. Это не то, к чему легко привыкаешь.

Через неделю после моего ареста, я лежала в кровати на грани между сном и явью, когда течение из воспоминаний на бешеной скорости ворвалось в мой разум, вызывая хаос в моих мозгах, втекая внутрь оттуда, где они прятались. Как в речном водовороте, я увидела лица, слова, запахи, песни – все, что у меня ассоциировалось с ними. Большинство были из моей школьной жизни, мелкие подробности ее, несчастья. Все это потекло в мое сознание.

И я поняла то, что другие принимали за чистую монету: в течение всей одиссеи моего взросления, я наблюдала за Мейсоном Колдвеллом. Наблюдала за ним… и обожала его издалека.

Поразительно, что я вообще забыла, кем он был.

Мейсон Колдвелл, третий. Его друзья звали его Три, Трей и Тристикс.

Преследовательница. Вот как они звали меня, как меня окрестила полиция после моего ареста. Я ненавидела это слово. Я не понимаю, что такого ужасного в том, чтобы показывать интерес к человеку, которого обожаешь. Это ненамного отличается от того, чтобы быть знаменитостью и тем, что я бы следила за его карьерой, за исключением, быть может, того, что публичные люди ожидают такого, а он нет. Но, в любом случае, он не знал – не мог знать.

Теперь он знает. Теперь мир знает. Теперь я – пария.

Большинство или все самые популярные дети в высших школах не добрые – они являются полярной противоположностью слова добрый – но Мейсон таким был. Он был добр и относительно хорошо относился даже к самым низшим кастам в школе. Он никогда не был жестоким. Случалось, что он мог засмеяться, когда один из его друзей измывался над слабым учеником – я никогда не говорила, что он был святым – но Мейсон никогда сам в этом не участвовал.

По этой причине, я прощала ему множество грехов, которые в ином бы случае я не смогла обойти вниманием. В основном, его посредственный вкус в девчонках.

Верно, они были красивыми, он встречался с самыми популярными девушками в школе. С Сарой Нидхэм в девятом классе: пять футов шесть дюймов роста, блондинка, с бледными глазами, большими белыми зубами, чирлидерша. Я ненавидела ее. С Тесс Гарднер с блестящими темно-вишневыми волосами и гигантской грудью, в десятом. С Шеннон Грэхем, куклой Барби, в одиннадцатом. Она продержалась до двенадцатого класса и выпускного.

Опять же, в выпускном классе из двухсот человек Мейсон, без вопросов, входил в топ пяти из самых популярных парней. По моему мнению, ему не было равных.

И другое воспоминание: Мейсон поехал учиться в Тафтс. Я помню это. Я была не так далеко от него в Браун и это сделало меня счастливой. Я, кажется, помню, как видела его на ивентах в Брауне. Бостон и Провидение. Да… верно. Он встречался с девушкой, которая ходила в мою школу. Я ненавидела ее за это. Я так думаю, что в какое-то время потеряла его след, вероятно, после того, как мы оба закончили колледж.

В то время нечто экстраординарное случилось в моей жизни. Я, наконец, обрела признание.

Мой самый большой вес достигал отметки в сто восемьдесят фунтов, не так плохо при моем росте в пять футов девять дюймов. Примерно сорок или пятьдесят фунтов лишнего веса.

Я также входила в топ пяти лучших учеников моего класса.

Так что, у меня было только двое друзей, которые тоже были изгоями. Ради веселья, мы вместе справлялись с нашими многочисленными проблемами.

Люди, такие как мы – невидимки. Я получила мою работу благодаря талантливому обращению с цифрами, но никогда не ожидала, что зайду так далеко. Мой первый день был ужасен. Поезд опоздал на одиннадцать минут – в метро тоже бывают неполадки. Я добралась до Бродвей 1850 в девять десять утра, когда мне было необходимо уже зарегистрироваться в отделе кадров в восемь сорок пять. Женщина за столом некрасиво нахмурилась, когда увидела меня и практически бросила мне бумаги, которые я должна была подписать. Я уже практически развернулась и ушла, но мое упрямство, оставшееся от девчонки неудачницы, удержало меня на месте, и я заполнила все бумаги.

Затем звезды на небе перестроились, и мне засветила удача. Спасибо боже, что я осталась в тот день. Теперь, я зарабатываю шестизначную сумму и имею непыльную работенку, в то время как та хмурящаяся пи*да из отдела кадров ушла через несколько месяцев после моего прихода. Плюс меня ценят в MT.

Для меня это было нечто новое.

Через какое-то время я могу попасть в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, за преступление, которое я могла и не… нет, которое я, вероятно, и не совершала. Я не ощущала себя убийцей. Я не могу представить, что я такая хладнокровная, что заплатила кому-то, чтобы он убил другого человека, особенно, кого-то невинного, как Кейт Колдвелл. Мотив, который полиция и прокурор пришили мне, жалок.

Я продолжаю думать об этом, продумывая все возможности против вероятностей. Полагаю, если бы ненавидела кого-то в достаточной мере, ненавидела его или ее всей душой… я так думаю, могла бы захотеть убить этого человека. Думаю, каждый человек обладает этой способностью, но большинство способны сдерживать подобные порывы. Если мыслить логически, довести меня до убийства должны были еще в старшей школе, когда надо мной адски измывались – но все же даже тогда я никого не убила.

Так что должны была сделать жена Мейсона, чтобы подтолкнуть меня к своему убийству? Если по какой-то причине я и ненавидела Кейт Колдвелл с такой свирепостью, чтобы заплатить за ее казнь, совершенно этого не помню.

Фактически, я не помню, что даже была знакома с этой женщиной. Я видела фотографии, ее лицо вообще мне незнакомо. Я просто не могу себе представить даже вероятность, что я виновна в этом преступлении, и эта ужасная ситуация заставляет меня хотеть биться головой о кирпичную стену.

Глава 35

За прошедшие три недели Мейсон Колдвелл продолжал пересекаться со своими школьными друзьями. Он гостил в доме своих родителей в Плизантвиле практически с момента смерти своей жены, ощущая здесь себя уютнее, чем в том доме, который они делили с ней, хоть и всего несколько недель. Старый футбольный приятель, Тодд Теннент, был первым кого он встретил. Они натолкнулись друг на друга в местной кофейне.

– Чува-а-ак, – окликнул его Тодд из конца очереди.

Мейсон повернулся и вздрогнул, когда увидел лицо своего школьного приятеля. Он помахал ему, чтобы тот прошел вперед, рискуя получить презрительные взгляды от всех, кто был позади него, ведь Тодд эффективно переместился из конца длинной очереди. Глаза одной старой блондинки гневно сверкали, но она держала свои губы плотно сжатыми. Умница. В эти дни, нервы Мейсона были ни к черту. Ему хватало горя и без этого.

Школьная звезда, хавбек Тодд, держал себя в хорошей физической форме. Высокий, широкоплечий, со светлыми нордическими волосами и пронзительными зелеными глазами, он был нарасхват у девчонок подростков и вращался в тех же кругах, что и Мейсон. Обтерев руку о штаны, прежде чем пожать руку Мейсону, он выглядел так, как будто только что пришел с тренировки.

– Привет, мужик.

– Гонял на байке?

– Точняк. Быстрая десятимилька с коллегой.

– Где ты сейчас работаешь?

– В дилер-центре БМВ моего отца.

– Он все еще продает и Порше?

– Ты же знаешь, бро. Приходи навестить меня, я введу тебя в курс дела. Итак… как ты держишься? Боже, я не могу поверить, та, дважды далматинская сучка, сделала то, что сделала. Еб*ный пи*дец. Это позор, что мы пропустили смертельное пенальти в Нью-Йорке. Ее надо связать и уколоть. Яд за яд, – он усмехнулся. – Вероятно, понадобится убойная доза, чтобы убить эту толстую суку.

Мейсон покивал головой, пытаясь удержаться от любых комментариев. Это только поощрит Тодда продолжать, а вокруг них много народа. Он не хотел бы делиться подробностями своей личной жизни, хотя сейчас это было невозможно. Вся его жизнь была вывалена в грязи на первых страницах каждой местной газетенки, в печати и онлайн.

– Ты хоть догадываешься, почему эта сумасшедшая сука преследовала тебя? – настаивал Тодд. – Или это было, как скажем, как гром среди ясного неба?

Мейсон привычным взглядом окинул толпу людей, стоящих вокруг него – к его облегчению, никто казалось, не уделял внимания тому, что вылетало из большого рта Тодда. Или они притворялись, что более вероятно. Снаружи небо потемнело, приближался шторм. Дерьмо, он оставил кое-какие инструменты снаружи отцовского гаража. Ему надо поспешить.