Текст книги "Правильный ход (ЛП)"

Автор книги: Лиз Томфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

– Миллс, тебе двадцать пять. Ты можешь менять направление еще сотню раз в своей жизни, и все равно никогда не потерпишь неудачу. Ты слишком усердный работник, чтобы тебя когда-либо считали неудачником. Жизнь предназначена для того, чтобы проводить ее в погоне за счастьем.

Она делает паузу, а когда заговаривает снова, это просто икота и слова.

– Мне почти двадцать шесть.

Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. – Определи почти.

– Мне на этой неделе исполнится двадцать шесть.

– Миллер, когда точно у тебя день рождения?

– Суббота.

Четыре дня. Через четыре дня у нее день рождения.

– Почему ты мне не сказала? Это за день до твоего отъезда.

Она пожимает плечами. – Я думаю, у меня действительно никогда ни когда не было человека, с кем я могла бы отпраздновать его.

Боже, я слишком хорошо знаю это чувство.

Я притягиваю ее ближе. Мы похожи больше, чем я когда-либо думал, что это возможно. Мы прошли через взрослую жизнь одни.

– Ты хочешь еще детей? – спрашивает она, и внезапная смена темы заставляет меня взбодриться.

– Господи. Насколько ты пьяна?

– Просто немного навеселе. Биг Мак действительно вывел алкоголь. Ответь на мой вопрос, Роудс. Ты хочешь еще детей?

Если бы она спросила меня об этом еще в июне, ответом было бы решительное "нет". В основном потому, что я не думал, что хорошо справляюсь с Максом, но последние семь недель я чувствовал себя семьей с девушкой рядом, это изменило мой взгляд на эту ситуацию.

Если бы это было с ней, ответом было бы: – Да, хочу.

Она переворачивается на живот, ложась на меня. – Да?

– Да. Но в следующий раз я буду присутствовать на каждом этапе. Я больше не пропущу шесть месяцев.

Она скрещивает руки у меня на груди, упираясь в них подбородком. – Ты это заслуживаешь. А еще у тебя получаются действительно красивые дети, так что тебе следует продолжать в том же духе.

Посмеиваясь, я убираю волосы, выбившиеся из ее пучка. – Ты когда-нибудь захочешь иметь детей?

– Я никогда раньше не задумывался об этом, если честно. Я всегда была сосредоточена на следующей цели, на следующем карьерном росте, а семья не совсем способствует жизни в элитном ресторане. Но если бы моя жизнь была другой, я бы хотела их. До тех пор, пока они точь-в-точь как Макс.

Моя улыбка мягкая. – Он хороший парень.

– Самый лучший, – говорит она со вздохом. – Кай?

– Да?

– Можем ли мы забыть о некоторых моих правилах? До конца недели, пока я здесь? Я просто хочу знать, на что это было бы похоже.

– Чего ты хочешь?

– Быть твоей.

Наблюдая за ней, я ищу любой признак того, что она могла бы взять свои слова обратно, когда протрезвеет, но глаза Миллер ясны и блестят. Итак, я наклоняюсь и прижимаюсь своими губами к ее губам, целуя ее способом, который не имеет отношения к сексу. Целую ее так, чтобы чувствовалась привязанность и натянутость, потому что это именно то, кем я являюсь, когда дело касается ее.

– Миллс, ты уже моя. Даже если ты не разрешала мне показывать этого, ты всегда была моей.

Она снова устраивается у меня на груди. – До воскресенья. Это правило должно оставаться в силе.

Это правило – самое неприятное, но что мне делать? Умолять ее чтобы это было что то больше чем летняя интрижка? Попросить ее отказаться от своей мечты и играть в "Семью" со мной и моим сыном?

Она слишком свободна, слишком необузданна, чтобы быть привязанной ко мне. Она слишком талантлива, чтобы я мог просить ее об этом.

– Миллер?

Она сонно мурлычет в знак согласия.

– Сегодня был хороший день.

Она улыбается, уткнувшись мне в грудь. – Все это могли бы быть хорошие дни.

Ну что ж, до воскресенья.

Моргая, я просыпаюсь и обнаруживаю, что волосы Миллер закрывают мое лицо. Ее задница уютно устроилась в колыбели моих бедер, ее бедра слились с моими.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее.

Она все еще спит на моей онемевшей руке, пальцы наших рук переплетены. Она выглядит умиротворённо, словно ее место здесь, в моей постели. У меня не было привилегии просыпаться с ней и каким-то образом мне нужно придумать как сделать так, чтобы наши следующие четыре утра, продлились на всю жизнь.

Я целую ее татуированную руку, пробегая губами по черным цветочным линиям, и для человека, который живет так одиноко, я удивлен, что она смогла связать себя чем-то настолько постоянным.

Она прижимается ко мне, ее задница трется о мою утреннюю эрекцию. – Доброе утро.

Ее голос звучит еще более хрипло, чем обычно, и это заставляет мой и без того твердый член вытянуться по стойке смирно.

Я притягиваю ее тело ближе. – Доброе утро, Миллс.

Она прижимается ко мне, все еще сонная и такая чертовски красивая.

Она томно извивается на мне, все еще просыпаясь, но по тому, как она двигается, я могу сказать, что она проснулась возбуждённая – Прошлой ночью мне приснился сон, – говорит она. – Ну, это был своего рода кошмар.

– О, правда?

Я целую кожу у нее за ухом, моя рука опускается под подол моей рубашки, которая на ней надета. – Расскажи мне об этом.

– Я была в постели с бейсболистом-гигантом. Он носит очки и у него татуировка на бедре.

Моя ладонь скользит к ее обнаженной груди, пробегая по упругой коже. – По твоему описанию он очень привлекательный.

– Да, но когда я попросила его воспользоваться мной, он мне отказал.

Она прижимается задницей к моему члену, и я прижимаю ее крепче к себе.

– Что за придурок. Очевидно, он не знает, чего лишается.

– Верно.

Ее голос хриплый, и стон сопровождает ее слова, когда я щипаю ее за сосок. – Я думаю будет справедливо, если ты воспользуешься мной сегодня утром, чтобы загладить вину перед тем парнем. Сделай это за него, воткнув это в меня, понимаешь о чем я?

Я смеюсь, прижимаясь к ней, мои пальцы вырисовывают нежные круги на ее животе, моя ладонь касается ее гладкой кожи. – Это то, чего ты хочешь, детка?

Я опускаюсь ниже, кончики моих пальцев скользят по верху ее трусиков. – Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя в своей постели? Хочешь знать, какого было бы просыпаться рядом со мной каждое утро?

У нее вырывается тихий стон, когда она отчаянно кивает, ее бедра трутся друг о друга, пока я играю с подолом ее нижнего белья.

– Ты хочешь сожалеть о том, что провела последние семь недель, лежа в постели, которая не была моей?

– Да.

Это всего лишь дуновение воздуха, а я уже так возбужден.

Кончик моего мизинца проскальзывает под ее пояс, пробегая по гладкой, теплой коже, прежде чем я его вытаскиваю.

– Пожалуйста, – умоляет она, извиваясь на матрасе рядом со мной и прижимаясь ко мне своей задницей. – Пожалуйста, Кай. Не дразни меня.

– Не дразнить тебя?

Я покусываю мочку ее уха, опускаю руку в трусики, мои пальцы касаются ее киски. – Почему бы и нет, если это делает тебя такой чертовски мокрой?

Она промокла и уже капает мне на пальцы.

– Прошу.

На этот раз она тянется, чтобы снять трусики, сбрасывая их ногами, и остается в одной рубашке.

– Ты такая мокрая по утрам.

Потянувшись за спину, я достаю презерватив из ящика прикроватной тумбочки и как можно быстрее сбрасываю трусы, чтобы облачить свой член в латекс.

– Ты хочешь чтобы я трахнул тебя вот так?

Спрашиваю я, притягивая ее обратно к своей груди.

Она без колебаний поднимает ногу.

– Твою мать, Миллер.

Схватив свой член, я провожу им по ее сердцевине, покрывая презерватив соками ее возбуждения, прежде чем прикоснуться им к ее клитору. – Честно говоря, это заставляет меня ненавидеть твои правила еще больше из-за того, что мы не занимались этим каждое утро с тех пор, как ты здесь появилась.

Она издает самый прелестный звук, похожий на скулеж. – Ну, ты подумал что я сумасшедшая когда я впервые попала сюда.

– Жаль тебя огорчать, но я все еще так думаю.

Она хихикает, но ее смех затихает, переходя во вздох, когда я обхватываю рукой ее ногу, подтягивая колено к груди чтобы обеспечить себе лучший доступ. Я прижимаю головку своего члена к ее входу, прежде чем войти внутрь.

Застонав, я наполняю ее. – Почему ты такая чертовски тугая? И такая чертовски влажная.

Мы лежим вместе, я внутри нее, но мы не шевелимся, если не считать нашего прерывистого дыхания.

– Я делаю много упражнений для киски. Нужно поддерживать ее в форме.

Я смеюсь ей в волосы. – Пожалуйста, ради всего Святого, заткнись.

Она прижимается ко мне своей задницей, желая, чтобы я двигался, и я двигаюсь, входя в нее сзади. Я держу свою руку под ней, прижимая ее к себе, другой рукой обводя ее клитор, пока мы находим ритм.

– Ты такая идеальная, Миллер, – шепчу я ей на ухо. – Такая моя.

Из ее горла вырывается самый сексуальный, самый приятный стон.

– Тебе нравится это слышать?

– Да, – выдыхает она.

– Ты моя, детка.

Она двигается напротив меня быстрее, поэтому я ускоряю темп, еще быстрее теребя пальцами ее клитор.

Я знаю, что для нее эти слова спорны, они просто вырвались сгоряча, но для меня это самые правдивые слова, которые я мог сказать.

Если бы она позволила мне овладеть ею, она была бы моей. Я люблю эту девушку и пытаюсь показать это своими действиями, но если бы она дала мне зеленый свет, я бы сказал ей это.

– Кай, – кричит она, и ее тело сжимается. – Я…

Она не может сказать ничего больше, прежде чем ее захлестывает оргазм, она всегда такая чертовски красивая, когда кончает. Я хочу запечатлеть этот образ в памяти, каждую дрожь, каждый стон. Зная, что это все, что у меня будет от нее всего через несколько дней.

Я продолжаю двигаться внутри нее, ее киска сжимает меня, когда она кончает.

– Ты близко – спрашивает она, когда ее грудь расширяется от отчаянных вдохов и выдохов.

Мое дыхание тоже затруднено, когда я продолжаю входить в нее, наслаждаясь тем, какая она чертовски теплая, и желая, чтобы презерватив не мешал мне почувствовать ее всю. Я не хотел быть настолько близким с женщиной раньше, и особенно не хотел рисковать с тех пор, как появился Макс. Но с Миллером я знаю, что хочу всего.

– Могу я попробовать тебя на вкус? – спрашивает она.

Я приостанавливаю свои движения, мой член пульсирует и жаждет внутри нее. – Что?

– Я хочу, чтобы ты трахнул меня в рот, стоя на коленях надо мной.

Господи Иисусе, эта девушка.

Выйдя из нее, Миллер садится, чтобы снять с себя рубашку, оставляя ее обнаженной в моей постели, с ее киской, все еще трепещущей на моих пальцах после оргазма. Она откидывается на подушку, поближе к изголовью кровати, со слишком довольной улыбкой на губах.

Какого черта это не моя жизнь? Я спрашиваю себя об этом каждый божий день.

Ее ухмылка становится шире, когда она смотрит, как я снимаю презерватив, отбрасываю его в сторону, прежде чем перелезаю через нее, мои колени по обе стороны от ее лица, удерживая ее в ловушке под собой.

Я поднимаю бровь. – Ты уверена?

Она высовывает язычок, облизывая кончик моего члена, возбужденно кивая, как маленькая шалунья, которой она и является.

– Черт возьми, – выдыхаю я, недоверчиво качая головой. – Я чертовски одержим тобой.

– Как тебе и положено, Малакай.

Я киваю вниз. – Возьми его в рот.

Она вводит мой член себе в рот, а я использую изголовье кровати в качестве рычага, трахая ее именно так, как она меня просила. Миллер стонет так, как будто это самое горячее что когда-либо случалось, и когда я оглядываюсь через плечо, ее бедра трутся друг о друга, уже желая кончить снова.

Всего несколько месяцев назад я был измучен, выжат и готов уволиться с работы только для того, чтобы как-то прожить день. И теперь подо мной самая сексуальная девушка, которую я когда-либо встречал, которая не только непревзойдённая в постели, но и вернула в мою жизнь так много света и веселья.

Я действительно не знаю, как мне так чертовски повезло привлечь ее внимание, но в данный момент я бы сделал все, чтобы сохранить это.

Глава 32

Миллер

Вайолет: Сегодня важный день! Это все, ради чего ты работала. Ты взволнована?

Вайолет:Кроме того, подготовься приступить к работе, когда вернешься к работе на следующей неделе. Шеф-повар Мейвен не только в восторге от того, что ты консультировала в Luna's, но и от того, что твоё собеседование с Food & Wine назначено после того, как ты поживёшь там неделю. О, и еще у меня запланирован виртуальный тур по кулинарному блогу на первую неделю.

Вайолет: Каким-то образом этот перерыв, который ты взяла, сделал тебя еще более востребованной. Даже я не смогла бы запланировать такого рода мероприятия и прессу. Мы все готовы к тому, что вы вернешься и мы увидим, какое вдохновение тебя посетило.

Вайолет: Миллер?

Вайолет: Почему ты не отвечаешь?

Макс играет на улице, пытаясь поймать мыльные пузыри, которые Кай и Исайя пускают в его сторону. Я наблюдаю за ними через окно заднего входа.

– Шеф-повар.

Макс улыбается отцу, его голубые глаза щурятся в улыбке во весь рот.

– Шеф-повар.

Он подползает к тому месту, где сидит Кай, забираясь к нему на колени, пока его отец пытается научить его дуть в пузырчатую палочку.

– Шеф-повар Монтгомери.

Придя в себя, я поворачиваюсь и вижу Сильвию, координатора сегодняшней фотосессии, которая смотрит на меня так, словно я сошла с ума. Может быть, так и произошло.

Я прочищаю горло. – Да?

– Я спрашивала, куда вы хотите чтобы команда их поставила?

Она указывает на полку рядом с раковиной, где сушатся стаканчики для питья и силиконовая тарелка Макса.

Кухня безупречно чистая. Кай встал раньше, чем проснулся Макс или я, чтобы убедиться, что все безупречно чисто, потому что, конечно же, он это сделал. Он сделал все, что было в его силах, чтобы помочь мне вернуться к работе.

На кухне осталась только посуда, которую Макс использовал сегодня утром на завтрак.

– Я эм… – я оглядываюсь в поисках места, куда бы их положить, но им самое место там. Потому что это чей-то дом, и да, здесь живет малыш.

– Просто положите их на пол или еще куда-нибудь, – говорит Сильвия, лихорадочно размахивая блокнотом. – Все фотографии будут сделаны выше пояса, так что их не будет в кадре.

Ее ассистент опускается на колени, чтобы убрать посуду.

– Нет! Не надо! – кричу я. – Я уберу их.

Я собираю их в руки, неловко держа чашки и тарелку Макса, чтобы найти для них безопасное место, не на полу. Но, оглядевшись вокруг, я вижу, что свободного места нет, потому что кухня была переделана под съемочную площадку для фотосессии.

Задержавшись в начале коридора, ведущего в комнату Кая, я наблюдаю как Сильвия и фотограф просматривают различные снимки, которые ищет журнал. Три разных человека работают над освещением. Другой ассистент раскладывает ингредиенты в стеклянные чаши для смешивания, чтобы я выглядела так, как будто работаю перед объективом.

В доме царит хаос; около десяти человек, которых я никогда не встречала, слоняются по кухне Кая, изо всех сил стараясь создать впечатление, что мы находимся в элитном ресторане, а не в доме отца-одиночки и его сына.

Все кажется неправильным. С того момента, как первый человек ворвался в парадную дверь со своим оборудованием, я пожалела о своем решении сделать это здесь. Как, черт возьми, я должна смотреть на обложку этого журнала, когда он выйдет осенью, зная, что эта кухня хранит некоторые из моих любимых воспоминаний, ни одно из которых не связано с жизнью или карьерой, о которых пойдет речь в статье.

Это место, где мы с Максом впервые вместе испекли печенье. Там я снова влюбилась в основы выпечки. Где нам с Каем так отчаянно хотелось прикоснуться друг к другу, что мы буквально катались на телах друг друга по столешнице.

И теперь он выглядит так, как будто им никогда раньше не пользовались, с ослепляюще ярким светом и незнакомцами, отчаянно бегающими вокруг.

Пока я держу тарелки Макса, мое внимание снова переключается на задний двор. Трое мальчиков Роудс были на улице все утро, отвлекая Макса от хаоса в доме. По сравнению с безумной кухней, снаружи все выглядит как совершенно другой мир.

Мой совершенно другой мир.

Жизнь, которую я построила во время летнего перерыва, находится по другую сторону этого стекла, пока я снова погружаюсь в свою обычную жизнь. Но теперь эта семья снаружи кажется мне новой нормой, в то время как этот хаос на кухне, к которому я привыкла раньше, кажется пространством, которому я больше не принадлежу.

– Шеф-повар Монтгомери, – говорит ассистент съемочной группы, и мне требуется мгновение, чтобы осознать, что он обращается ко мне. Меня так давно не называли шеф-поваром. Звучит странно, когда я слышу это сейчас.

Он говорит успокаивающе. – Могу я просто сказать, что я ваш большой поклонник?

Его глаза широко раскрыты и взволнованны. – Сейчас я учусь в кулинарной школе, но сегодня вызвалась добровольно, потому что надеялась познакомиться с вами. То, как вы сочетаете современную презентацию и технологии с экспериментальным подходом к ингредиентам, это… – он недоверчиво качает головой. – Вдохновляюще.

– Благодарю вас…

– Эрик.

– Спасибо тебе за это, Эрик.

– Нет, спасибо, шеф. Я не думаю, что в индустрии есть человек, который не ждал бы, затаив дыхание, вашего возвращения на кухню.

Боже, последние пару месяцев я была настолько оторван от этого мира, что забыла каково это, когда с тобой так разговаривают. Что ко мне относятся так, словно я какая-то знаменитость.

Мне кажется, что это неправильно, когда я держу в руках вещи Макса.

Эрик, возможно, и не может вспомнить ни одного человека, который не был бы рад моему возвращению, но я могу.

Я.

– Меня зовут Миллер, – говорю я ему. – Зовите меня просто Миллер.

Его брови в замешательстве хмурятся, и бедняга открывает рот, чтобы заговорить, но не может произнести ни слова. Сомневаюсь, что шеф-повара когда-либо просили их называть не по их званию.

– Эрик!

Окликает Сильвия, обводя рукой круг, как будто просит его закруглиться. – Шеф Монтгомери, вы должны быть готовы к десяти часам.

– Мне нужно возвращаться к работе, но это была честь для меня, Ше…Миллер.

Я ободряюще улыбаюсь ему, и когда он отходит в сторону, я снова вижу задний двор, только на этот раз Кай смотрит прямо на меня со своего места на траве.

Ты в порядке? – одними губами произносит он.

Я пожимаю плечами, потому что, честно говоря, понятия не имею, что на это ответить. И, ничего не сказав, я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь по коридору в его комнату.

Ту самую комнату, которую я теперь считаю своей, пока не уйду.

Начиная с начала этой недели, каждую ночь я провожу здесь, в этой постели, с Каем. Все правила которые кто-либо из нас ввел в действие, с тех пор были выброшены в окно, за исключением срока их действия, и каждый день, который проходит с опущенными стенами, я беззащитна, я чувствую как он просачивается внутрь, завладевая каждой моей мыслью, каждым моим действием.

Я хочу быть там, где он, но каждое мгновение кажется будто на стене весит гигантский таймер с обратным отсчётом, постоянно напоминающий что наше время скоро истекает.

И сегодня… сегодняшний день – самое важное напоминание.

Закрывая за собой дверь в комнату Кая, я ставлю тарелку и стаканчики на его матрас, на самом деле не зная, куда еще их поставить, но и не желая, чтобы кто-нибудь трогал вещи Макса.

Я не могу сказать, почему я так себя веду. Сегодня просто фотосессия. У меня есть еще несколько дней до того, как я полностью вернусь к рабочему режиму, чтобы облачиться в броню, необходимую для выживания в ресторанной индустрии.

Мне просто кажется неправильным позволять даже секунде той части моей жизни касаться этой.

Когда я стою перед зеркалом, разделяя волосы пробором посередине и гладко зачесывая их назад, дверь открывается. И всего через несколько секунд Кай появляется в дверях ванной позади меня, глядя на меня через зеркало.

– Привет, Миллс.

Я укладываю волосы так, как всегда укладываю их на кухне, тщательно и аккуратно. – Привет.

Кай не сводит с меня глаз через отражение. Я наблюдаю, как его взгляд скользит по моим волосам, уложенным в стиле, которого он никогда не видел. Он смотрит, как я снимаю кольцо в носу и кладу его на стойку в ванной.

– Я выгляжу по-другому, я знаю.

– Просто немного отличается от девушки, которая пила пиво ранним утром в лифте.

Моя грудь сжимается от беззвучного смеха, я благодарна, что он смог вытащить из меня хоть что-то.

– Что случилось? – спрашивает Кай, потому что, конечно, он понял что со мной что-то не так внутри, даже когда я смеюсь снаружи.

Я качаю головой, ничего не говоря ему. Этот человек только что пожертвовал своим домом, чтобы помочь мне. Он потратил так много времени и сил, поддерживая меня этим летом.

– Это дико, – говорит он. – Увидеть эту часть твоей жизни. Это впечатляет, но в то же время пугает.

Мой взгляд метнулся к нему, на губах появилась ухмылка. – Я тебя пугаю, Малакай?

– Ты всегда меня пугала. Тем, насколько ты свободна. Насколько ты храбрая и уверенная в себе. Так почему же ты выглядишь там такой неуверенной?

Моя улыбка исчезает.

Это хороший вопрос. Я была уверена в своей карьере на протяжении многих лет. Я упорно трудилася, чтобы быть лучшей, так почему же меня сбивают с толку несколько фотографий?

– Мне кажется неправильным делать это здесь, – честно говорю я ему.

На его лице появляется недоумение. – Почему?

Почему? Потому что с тех пор, как я уехала в восемнадцать лет, у меня никогда не было места, которое я могла бы назвать домом, и хотя это пребывание такое же временное, как и другие, я чувствую, что этот дом важно защитить.

Я поворачиваюсь к нему лицом, указывая на кровать. – Они собирались положить вещи Макса на пол. Мы с тобой постоянно моем его посуду, его одежду, а они собирались положить это на пол, чтобы не мешалось. Кто так делает?

Кай хихикает. – Люди, которые не хотят, чтобы на их обложке были изображены стаканчики для детей, это не соответствует роскошному образу жизни. Я точно не знаю, просто догадываюсь.

На этот раз я не смеюсь, потому что слишком погружена в свои мысли.

– Миллс, иди сюда, – выдыхает он, делая один шаг в ванную. Он наваливается на меня всем своим массивным телом, заключая в утешительные объятия, и одной рукой обхватывает мою щеку, приподнимая мой подбородок, чтобы его губы встретились с моими.

Это неожиданно, но необходимо, поскольку и мое тело, и нервы тают от его прикосновений.

Язык Кая скользит по складке моих губ, и я открываюсь для него, позволяя ему взять контроль в свои руки. Это успокаивает так, как умеет только он.

Мне больше всего нравится в нем то, насколько он стабилен, насколько постоянен. Он берет на себя ответственность, с которой у других нет сил справиться, включая то, чтобы успокоить меня в данный момент. Мне каким-то образом нужно придумать, как украсть часть его жизнестойкости для себя, чтобы я могла забрать это с собой, когда уеду.

Кай заканчивает простым касанием своих губ к моим, прежде чем отстраниться.

– Спасибо тебе, – выдыхаю я.

– Я так горжусь тобой, Миллер. И я впечатлён.

Он хихикает, прижимаясь своим лбом к моему. – Не знаю, странно ли это говорить.

– Ничего странного. – я качаю головой. – Как раз то, что мне нужно было услышать.

Кай был непреклонен в том, что я возвращаюсь к работе, поощрял меня к этому и помогал мне, насколько мог. Какая-то часть меня хочет, чтобы он попросил меня остаться, продолжить то, чем мы занимались последние два месяца, но большая часть меня рада, что он этого не сделал. В долгосрочной перспективе ему было бы больно открыться и просить большего, потому что, в конце концов, у меня нет выбора. Я должна вернуться.

Я чувствую, что он собирается спросить снова, что со мной сегодня не так, но к счастью, раздается стук в дверь спальни, прежде чем он успевает это сделать. – Шеф, мы готовы фотографировать вас.

Мы расходимся, я поворачиваюсь к зеркалу, провожу руками по волосам, чтобы пригладить их, и Кай возвращается в ванную, держа в руках мой поварской халат, идеально выглаженный одним из ассистентов на съемках.

Я не надевала его несколько месяцев, и единственная причина, по которой я чувствую себя нормально, надевая его снова, заключается в том, что Кай придерживает его у меня за спиной, позволяя мне просунуть руки внутрь.

Сквозь отражение он прислоняется к дверному проему, с гордой улыбкой наблюдая, как я продеваю каждую пуговицу в соответствующие отверстия.

Этот человек поддерживал меня все лето, стремясь помочь мне вернуться к работе на том уровне, на котором я хочу быть. Он постоянно напоминал мне, какую замечательную работу я выполняю, а я почти забыла о существовании этих слов. В ресторанной индустрии нет похвалы, и я никогда не думала, что это мне понадобится. Но после двух месяцев работы с ним я не могу представить себе работу без поддержки Кая, постоянно заполняющего кухню.

Когда я пытаюсь выйти из ванной, он обнимает меня за плечи, притягивает к себе, чтобы поцеловать в лоб.

Откидываясь назад, я смотрю на него. – Ты только что поцеловал меня в лоб, пока я в кителе?

– Угу.

– Я доводила взрослых мужчин до слез, надевая это.

– О, я в этом не сомневаюсь, но девушкам-боссам обязательно нужны поцелуи в лоб.

– Ты только что сказал «девушки-боссы»?

– Да, разве вы не так говорите?

Это заставляет меня искренне рассмеяться, мгновенно заставляя меня почувствовать себя легче.

– Я отказываюсь верить, что между нами разница всего семь лет.

– Пойдем, – говорит он, выводя меня из ванной. – Иди, делай то, что у тебя получается лучше всего, чтобы мы могли выставить этих людей из нашего дома.

Наш дом.

– И под тем, «что у тебя получается лучше всего» я имею в виду тебя, сногсшибательную девушку. Это никак не связано с тем, что ты крутой кондитер.

С очередным смешком, грохочущим в моей груди, Кай ободряюще шлепает меня по заднице и продолжает идти по коридору в гостиную, оставляя меня на кухне.

– За островок, шеф.

Сильвия указывает на мою исходную позицию.

Стеклянные миски с сухими ингредиентами стоят на стойке, когда я нахожу свое место за кухонным островом.

– Мы начнем с нескольких снимков.

Она ставит передо мной пустую стеклянную миску.

– Разбей туда яйцо, по одному за раз.

Сильвия поворачивается, чтобы что-то сказать фотографу, но все, на чем я могу сосредоточиться, – это гостиная позади них, откуда наблюдают Кай, Исайя и Макс.

Макс указывает на меня из-за объектива. – Ммм, – промычал он, единственная часть моего имени, которую он запомнил. – Ммм!

Он извивается в объятиях Исайи и выскальзывает из рук дяди, устремляясь на кухню. Уворачиваясь от света и фотографа, он обходит остров.

– Ммм! – Макс идёт ко мне, поднимая руки вверх, чтобы я обняла его.

Моя улыбка самая широкая за все утро, когда я наклоняюсь, чтобы поднять его. – Привет, Баг. Иди сюда.

– Нет!

Огрызается Сильвия, когда я беру его на руки. – Отпусти его! Ты помнешь китель!

Я застываю прямо там, на кухне, держа Макса на руках и недоверчиво уставившись на эту женщину.

– Отпусти его.

Сильвия отворачивается, что-то бормоча себе под нос. – Это не место для детей.

Я не двигаюсь, как будто услышав эти слова, я застыла во времени. Она не ошибается. Ресторан высокого класса – не место для детей. Поздний вечер и напряженные выходные не способствуют этому.

Я знаю, какая жизнь ждет меня, когда я вернусь, и даже если бы я захотела продолжить отношения с Каем, быть рядом с Максом в качестве каком-то, я не смогу. У нас просто не будет на это времени.

Передо мной скакали критики и повара. Я привлекала их внимание, но сейчас единственное внимание, которого я жажду, – это внимание маленького мальчика и его отца, но как только я покину Чикаго, они вернутся к своей обычной жизни, в которой я не участвую.

– Вы помнете пальто, шеф. – Сильвия указывает на меня, уперев другую руку в бедро.

– Ну, для этого и существует фотошоп, – огрызаюсь я, прижимая Макса ближе к своему телу.

– Я заберу его.

Сам того не осознавая, Кай оказывается рядом со мной, оттаскивая от меня своего сына. – Мы увидимся с Миллер после того, как она закончит работу, ладно, Баг?

Сильвия раздраженно выдыхает, качая головой и переставляя стеклянные чаши.

Эрик, стажер, сочувственно улыбается мне, пока фотограф смотрит на экран своей камеры, улыбаясь снимкам, которые она сделала на данный момент.

Затем я замечаю что Кай и Макс выскальзывают через заднюю дверь, чтобы снова выйти на улицу, и мое ужасное настроение достигает апогея.

Стоя на кухне, я осознаю ошеломляющее, но в то же время ужасающее чувство. Вероятность того, что я чувствовала это, была со мной все лето, но прямо сейчас это как если бы рассеялся туман и солнце осветило правду.

Нет той части меня, которая хотела бы быть на кухне.

Я хочу быть только с ними.