Текст книги "Правильный ход (ЛП)"

Автор книги: Лиз Томфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Глава 30

Миллер

Мы вернулись в Чикаго на пару дней, и я усердно работала на кухне. Фотограф для съемок приедет в конце этой недели, а это значит, что мое возвращение к работе не за горами.

Сегодня вечером дом в моем полном распоряжении. Кай, Макс и мой папа все еще на командном ужине. Я привыкла быть одна – снимать пустые гостиничные номера или дома, когда я в разъездах, – но я не осознавала, насколько одинока, пока не попала в Чикаго. Пока в моей жизни не было Макса и Кайя.

Миски для смешивания, сухие ингредиенты и противни для выпечки расставлены по всей столешнице на кухне, поскольку я стараюсь работать в этом на редкость тихом месте.

Я точно помню, каково это, когда шеф-повар дышит мне в затылок, пока я пытаюсь что-то приготовить, или каково это, когда на тебя кричат в присутствии коллег из-за того, что один из моих соусов не получился нужной консистенции. По мере того как я росла в своей карьере, я разрешала моему внутреннему голосу подталкивать меня, когда я что-то делаю не так.

Но оглядывая кухню Кая, я понимаю что меня не волнуют эти голоса. Я не хочу слышать никого из них. Я не хочу слышать звон кастрюль или общение другого персонала. Я не хочу чувствовать жар от пламени плиты или давление шеф-повара, ожидающего свой следующий заказ.

Я только хочу услышать бессвязные слова Макса и успокаивающий тембр Кая, говорящий мне, что я хорошо справляюсь, две вещи, которых у меня не будет, когда я покину это место.

Выключив огонь на плите, я достаю наполовину растопленный шоколад. Я развязываю фартук, бросаю кухонное полотенце на столешницу. Какая пустая трата моего вечера. Это все, чем я буду заниматься, как только вернусь к своей насыщенной жизни, и у меня нет никакого желания делать это сейчас.

Кай пригласил меня на командный ужин, но я отказалась, потому что решила поработать, но если быть до конца честной с самой собой, мне наплевать на работу. Они рядом всего на несколько дней, так какого черта я здесь делаю одна?

Когда я достаю телефон, чтобы позвонить ему, желая узнать, где он, приходит сообщение.

Неизвестный: Привет! Это Инди. Подруга Кая. Это может показаться странным, но я хочу напиться сегодня вечером, а моя лучшая подруга не может поддержать меня в этом, потому что она беременна. Итак, не хочешь ли ты зайти и выпить со мной?

Инди – светловолосый лучик солнца, который устраивал семейный ужин Кая. Встреча с Каем и его товарищами по команде звучит заманчиво, но идея устроить девичник мне нравится еще больше. Я никогда не участвовала ни в одном из них.

Этим летом у меня появилась только одна подруга, но она так занята, что мы редко видимся, когда находимся в разъездах.

Но, как и я, Кеннеди не привыкла находиться в окружении большого количества девушек, так что, возможно, она тоже захочет присоединиться, и больше всего на свете мне нужно выговориться о том дерьме, которое творится у меня в голове.

Я: Рассчитывай на меня. Есть ли шанс, что я могла бы пригласить еще одного собутыльника?

Неизвестный: Чем больше, тем веселее! Скоро увидимся!

– Мы собираемся сделать это прямо там.

Инди указывает на заднюю дверь, ведущую на ее задний двор. – Он будет небольшим. Около пятидесяти человек. Идеально для нас.

Я удивлена, что для них достаточно пятидесяти человек. Ее жених Райан – известный баскетболист, а она – светская львица. Это довольно очевидно, судя по тому, как приветливо она отнеслась ко мне, хотя мы встречалась всего один раз, и к Кеннеди, с которой познакомилась только сегодня вечером.

– Не могу поверить, что буду на свадьбе Райана Шэя, – вздыхает Рио. – Для меня это действительно мечта, ставшая явью.

– Ты ведь знаешь, что сидишь на моей стороне, верно?

Рио отмахивается от Инди. – Семантика.

Инди хихикает и подносит свой коктейль к губам, явно не задетая тем, что ее лучший друг-парень жалеет, что он не шафер, а стоит рядом с ней в качестве подружки невесты.

Стиви, единственная трезвая из нас, сидит на диване с Кеннеди, пока Рио, Инди и я занимаем пол в гостиной. Кеннеди заехала за мной по дороге, и через час Рио ворвалась в дверь, чтобы присоединиться к нашему девичнику.

–;Миллер, когда ты отправляешься в Лос-Анджелес на свою следующую работу? Спрашивает Стиви.

Если бы я сейчас не была на взводе, этот вопрос отрезвил бы меня.

– Воскресенье.

– Вау, – выдыхает она. – Я и не думала, что так скоро.

Я чувствую, что все пары глаз устремлены на меня.

– Что ты об этом думаешь? – Спрашивает Кеннеди, делая еще один глоток из своего бокала, явно зная лучше, чем кто-либо другой здесь, что мне не нравится эта идея.

Я облокачиваюсь на спину, смотрю в потолок, держа свой коктейль над головой, потому что, ну… я пьяна и не понимаю, что говорю. – Тебе нужен трезвый ответ или пьяный?

Я поднимаю голову и вижу, как брови Стиви хмурятся, когда она потирает живот. – Очевидно, пьяный.

– Есть часть меня, которая не хочет уходить.

– Тогда не делай этого.

Слова Рио кажутся такими простыми.

– Это работает не совсем так, – говорит Кеннеди. – Эта девушка – всемирно известный шеф-кондитер, у нее трехлетний список ресторанов, в которых она собирается работать.

– Уже четырёхлетний.

Я указываю на Кеннеди поверх моей головы. – Но, да, именно так.

– Что удерживает тебя от желания вернуться на работу?

Склонив голову набок, я сразу же нахожу Инди, на лице которой самая широкая дерьмовая ухмылка из-за ее вопроса, на который она, кажется, уже знает ответ.

Я прищуриваюсь, глядя на нее. – Хорошо, мисс романтик. Почему бы тебе не рассказать мне, раз ты, похоже, уже знаешь.

– Потому что ты влюблена в Кая.

– Неправильно. Я не влюбленна.

– Ну, я знаю, что ты влюблена в Макса и даже не пытайся это отрицать.

Выдыхая, я опускаю голову обратно на спинку дивана, держа стакан на животе. – Да. Боже, я так сильно люблю этого ребенка. Разве это странно?

Инди, сидящая со скрещенными ногами, смотрит на меня сверху вниз. – Нет, Миллер. В этом нет ничего странного. Иногда мы не можем объяснить, как или почему мы любим того, кого любим. Мы просто любим. На самом деле ты не можешь указывать своему сердцу, что делать.

– Это алкоголь говорит, или ты действительно такой романтик?

Стиви смеется. – Она защитница любви номер один. Пьяная или нет.

Я сажусь на пол лицом к остальным. – Когда я смотрю на Макса, я думаю о том, как он идет в свой первый школьный день, и насколько я знаю, Кай будет плакать из-за этого. Я думаю о друзьях, которые у него появятся, и я просто надеюсь, что они окажутся хорошими людьми. Это ненормальные мысли, которые должны быть у няни, верно?

Поднимая глаза, я обнаруживаю, что все наблюдают за мной, выражение лиц варьируется от понимающих улыбок до сияющих глаз.

– Миллер, я не думаю, что ты просто няня для кого-либо в этой семье, – говорит Кеннеди.

– Нахуй мою жизнь.

Рио отставляет свой стакан, прежде чем пойти на кухню за другим. – Я собираюсь остаться единственным неженатым, и это так чертовски восхитительно, что я даже не возражаю против этого.

Инди сжимает мою ногу. – Это нормально, когда важные вещи в твоей жизни меняются, понимаешь?

Стиви кивает. – И это нормально – менять направление, даже если ты всю свою жизнь двигалась по улице с односторонним движением.

– Это не так просто. Это все, над чем я когда-либо работала. Все в моей отрасли знают мое имя. Я получала награды, к которым люди стремятся всю свою жизнь, а мне всего двадцать пять. Люди просто так не бросают такую карьеру.

– Они делают так, если им это больше не нравится. Если они больше любят что-то или кого-то другого.

Это говорит Кеннеди, и сказать, что я шокирован тем, что она предлагает мне уйти с работы, – это ничего не сказать. Кеннеди – это все, что касается ее карьеры. Она даже не общается с командой, потому что боится, что это бросит тень на ее репутацию или что парни не воспримут ее всерьез.

Рио возвращается в комнату с остатками текилы, которых немного, и протягивает Стиви еще стакан.

– Я не знаю, что ддела, – пьяно признаюсь я. – Все так беспорядочно. Я просто взяла перерыв в работе, и теперь я по уши влюблена в Макса, и у меня лучший секс в моей жизни с его отцом.

– Вот так! – Стиви садится прямее. – Это то, что мы хотели услышать. После того, как мы увидели вас двоих вместе за ужином, мы поняли, что это произойдет. Расскажите нам подробности. Это было хорошо?

– Это так хорошо.

– Я так и знал. Я же говорила тебе! – Инди указывает на Стиви. – Ты видела глаза Кая.

– Глаза говорят сами за себя, – соглашаюсь я.

– Черт возьми.

Рио качает головой. – Это официально. Я последний

– Я не знаю, что делать. Кто трахается с отцом-одиночкой ребенка, с которым они нянчатся?

Стиви беспечно пожимает плечами. – Я трахнулась с хоккеистом из команды, в которой работала.

Инди указывает на Стиви. – Я трахнула ее брата.

– Я ни с кем не трахаюсь, – вздыхает Рио.

Кеннеди делает большой глоток своего коктейля.

– Мой бывший жених трахает мою сводную сестру.

Словно заскрежетала пластинка, вся комната замирает в тишине, все взгляды устремлены на нее.

– Хорошо, ты победила, – говорит Стиви. – Но тебе, наверное, стоит рассказать об этом подробнее.

Кеннеди поднимает бутылку текилы, прежде чем сделать еще глоток. – Мой бывший жених расторг нашу помолвку, потому что я не хотела увольняться с работы после прошлого сезона. Его эго было слишком хрупким для того, чтобы его партнер путешествовал с кучей мужчин-спортсменов, поэтому он отменил помолвку. Затем, в результате поворота событий, прямо перед началом этого сезона, я узнала, что его новая девушка – моя сводная сестра. И только в прошлом месяце я увидела фото кольца в ее Instagram, что теперь они помолвлены.

Какого хрена?

Я пытаюсь сдержать выражение лица, но я слишком пьян, чтобы удержать отвисшую челюсть.

– О! – она мрачно смеется, не выказывая никаких признаков слабости. – Я еще не закончила. Упомянутое обручальное кольцо было тем самым, которое я выбирала, но не тем, с которым мне сделали предложение. Однако он обменял мою квартиру на квартиру моей сводной сестры, и теперь я могу проводить каждый семейный праздник с ними обоими до конца своей жизни.

Она поднимает свой бокал с коктейлем.

Кеннеди не растроенна, но она взбешена. Я вижу это по тому, как она рассказывает историю. Она крошечного роста, но довольно пугающая, когда злится.

– Черт. – Инди поднимается с пола. – Я думаю, после этого нам нужно больше алкоголя.

Рио прочищает горло. – Знаешь, если тебе нужна помощь двигаться дальше…

– Рио, – со смехом ругается Стиви. – Нет.

– Я просто говорю, Кеннеди, в этой группе ты не единственная одиночка. Мы могли бы помочь друг другу.

– Разве Исайя не входит в эту группу?” – спрашивает она. – Он холост.

Я озорно приподнимаю бровь. – Верно. Так и есть.

– О, нет. Ни в коем случае. Не смотри на нее так.

Рио указывает между мной и Кеннеди. – Если Исайя, из всех людей, успокоится раньше меня… Этого не произойдет. Вы двое. Перестаньте подкидывать друг другу идеи.

– Не волнуйся, Рио, – вмешивается Кеннеди. – Я не отказалась от своей карьеры даже ради своего жениха. Последнее, что я собираюсь сделать, это выбросить это из-за гребаного Исайи Роудса.

Стиви снова зевает, скатываясь с дивана. Бедняжка была чемпионкой сегодня вечером, тусовалась с нами трезвая и измученная. – Этой беременной леди пора в постель. Это было весело, и Кеннеди, было здорово познакомиться с тобой. Инд, я занимаю комнату для гостей!

– Хорошо! – кричит она из кухни. – Увидимся утром.

Инди возвращается в гостиную. – Рио, ты остаешься, да?

– Да! И я сплю в постели Райана Шэя.

– Нет, это не так.

Она поворачивается ко мне и Кеннеди. – У меня есть еще две комнаты для гостей. У каждого из вас может быть по комнате.

Мой пьяный мозг не хочет затыкаться сегодня вечером. – Я думаю, что хочу вернуться к Каю. У меня осталось не так уж много ночей, и я хочу провести их в его доме.

– Вау, хорошо.

Глаза Инди расширяются. – Это было чертовски мило.

Мне никогда не нравилось слово мило, особенно когда оно обращено ко мне, но в этом двойнике Кларка Кента есть что-то такое, от чего я в эти дни чувствую себя зефиркой.

– Кеннеди? – спрашиваю я. – У Кая есть комната для гостей.

Та, в которой я бы остановилась, но пьяная я, не хочу спать нигде кроме кровати Кая.

– Меня это устраивает. Эйс, наверное, единственный игрок, которого я не против видеть вне работы.

К сожалению, уже поздно, я знаю, что Макс спит, и я не знаю, сможет ли Кай забрать нас, не разбудив его.

С гудением в голове и пьяной улыбкой на губах я достаю свой телефон.

Я: Привет.

Он реагирует немедленно.

Папочка бейсболист: Привет, Миллс.

Я: Я скучаю по тебе.

Папочка бейсболист: Ты пьяна?

Я: Если я скажу «да», ты все равно воспользуешься мной позже?

Папочка бейсболист: Нет.

Я: Тогда я трезвая как стеклышко и хочу вернуться домой, но ни Кеннеди, ни я не умеем водить.

Папочка бейсболист: … потому что ты пьян.

Я: Нет.

Папочка бейсболист: Я заеду за тобой.

Я: А как же Макс?

Папа бейсболиста: Исайя останется у нас ночевать. Он может остаться с ним.

Я: Хорошо!

Папочка-бейсболист: Хорошо. Увидимся через десять минут.

Я: Ты злишься на меня? Кажется, ты злишься на меня.

Папочка бейсболист: С чего бы мне злиться на тебя?

Я: Я не знаю, но ты ставишь точку после каждого предложения.

Папочка бейсболист: Я всегда использую точки. Ты бы предпочла, чтобы я вместо этого использовал восклицательный знак?

Я: Возможно! Давай посмотрим. Попробуй.

Папа бейсболиста: Исайя остается с Максом! Я буду там через десять минут! Кеннеди может переночевать у меня дома, если захочет!

Я: Иисус. Я понимаю. Прекрати орать.

Папочка бейсболист: Я тебя ненавижу.

Я: Ты меня не ненавидишь.

Папочка бейсболист: Ты права. Все как раз наоборот. Перестань писать мне сообщения. Мне нужно садиться за руль.

Будь я чуть более трезвой, это сообщение могло бы вывести меня из себя, но пьяную и распущенную Миллер это ничуть не смущает.

Глава 31

Кай

Постучав в дверь Райана и Инди, отвечает Рио.

– Я думал, это девичник?

Он пожимает плечами. – Так и есть.

– Райана и Зи нет в городе?

– Да, они в Индиане на ночь, забирают кроватку, которую приберег для него отец Зи.

Следуя за Рио внутрь, я нахожу очень пьяную и очень бестолковую Миллер, лежащую на полу в гостиной и смеющейся вместе с Инди и Кеннеди.

Я опираюсь плечом на дверной проем. – Трезвая как стеклышко, да?

Она видит меня, и улыбка на ее губах становится только шире. – Ты такой горячий.

– Ладно, – смеюсь я. – Давай отвезем твою пьяную задницу домой.

Наклонившись, я подхватываю ее на руки и перекидываю через плечо. – Инд, я виню в этом тебя!

– Это прекрасно! Миллер, давай сделаем это снова.

Миллер отрывает голову от моей спины и указывает на нее. – Да!

– Кен, ты не против пойти пешком?

Рио делает шаг вперед. – Потому что, если нет, я могу помочь с этим.

– Рио, я люблю тебя, чувак, но Кеннеди скорее съела бы тебя живьем.

Он пожимает плечами. – Звучит заманчиво.

Кеннеди собирает свои длинные рыжие волосы в пучок на макушке и выходит вслед за мной из дома. – Я ваша большая поклонница, ребята! – бросает она через плечо.

– Я тоже, сестренка! – Инди кричит.

Черт, пьяные девчонки действительно становятся лучшими подругами, находясь в одной комнате.

Кеннеди устраивается на заднем сиденье моей машины, в то время как я сажаю Миллер на пассажирское сиденье. Перегнувшись через ее тело, я застегиваю ремень безопасности.

Она проводит ладонью по моему лицу, пьяная и такая восхитительная.

– Да? – спрашиваю я.

– Ты мне нравишься.

Из моей груди вырывается смех. – Ты мне тоже нравишься, Миллс.

– Ты меня поцелуешь?

– Ты же не хочешь, чтобы я целовал тебя, помнишь?

– Я передумала.

Может, и так. Может, и нет. Но нет такого мира, в котором Миллер Монтгомери могла бы попросить меня поцеловать ее, а я бы ей отказал.

Все еще держа руку на пряжке, я наклоняюсь, прижимаясь носом к ее носу. Она улыбается, и как только ее губы изгибаются, я прижимаюсь своими к ее губам, стирая улыбку с ее лица. Из ее горла вырывается сладкое мяуканье, поэтому я целую ее еще мгновение, прежде чем отстраниться.

Она облизывает губы, снова улыбаясь, прежде чем откинуть голову на подголовник. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста, детка. Я со смехом качаю головой, закрываю дверцу и сажусь сбоку на водительское сиденье.

После того, как мы зашли в McDonald's и потратили там больше денег, чем я считал возможным, девочки немного протрезвели, и когда мы вернулись в дом, Кеннеди вошла первой.

– Ты издеваешься надо мной, – говорит она, когда мы с Миллер все еще стоим на крыльце.

– Ты не сказала ей, что Исайя остановился здесь, да?

Миллер стонет. – Я совсем забыла.

Заходя в дом, я закрываю за нами дверь только для того, чтобы обнаружить, что мой брат, выглядящий как самый большой долбаный придурок, сидит в гостиной с широкой ухмылкой на лице. – Я не знал, что ты тоже здесь остановишься.

Кеннеди закатывает глаза. – Я бы никогда не согласилась на это, если бы знала, что ты здесь.

Исайя прижимает руку к сердцу. – Ты всегда знаешь, что сказать, чтобы ранить меня, Кенни.

Я знаю, как усердно Кеннеди работала, чтобы ее воспринимали всерьез. В команде нет ни одного парня, который не считал бы ее лучшим спортивным тренером, который у нас есть, но мой брат не может не флиртовать с ней, даже если бы от этого зависела его жизнь.

– Кеннеди, хочешь, я отвезу тебя обратно в город? – предлагаю я. – Я могу отвезти тебя домой, если ты не хочешь здесь оставаться.

Она снова поворачивается, чтобы проанализировать моего брата. – Нет, все в порядке. Только не будь придурком, хорошо?

Исайя оживляется. “Похоже, мы будут спать в одной комнате для гостей. Я люблю обниматься, Кен.

– Я ведь попросила тебя не быть придурком.

Я указываю на заднюю дверь. – Исайя, ты в фургоне Миллер снаружи.

Лицо Кеннеди расплывается в победоносной улыбке.

– Прекрасно. – мой брат подчеркивает это слово. – Но утром я приготовлю тебе завтрак, и он тебе понравится. Какие яйца ты любишь?

– Вареный. Пашот.

– Замечательно, – невозмутимо отвечает он. – Пожалуй, я посмотрю несколько видеороликов на YouTube о том, как это сделать, потому что я понятия не имею, как варить яйца-пашот, но я могу обещать тебе, что они будут идеальными. Так что, удачи тебе не влюбиться в меня завтра, Кеннеди Кей!

Исайя выходит на задний двор, сотрясая дом, когда закрывает дверь.

Кеннеди с улыбкой поворачивается к нам. – Комната для гостей в этой стороне?

– Первая дверь направо. Ванная комната через коридор.

– Она действительно нравится твоему брату? – тихо спрашивает Миллер, когда ее подруга оказывается вне пределов слышимости. – Я не понимаю, он шутит в половине случаев.

– О, она ему нравится. Он ведет себя так чертовски странно, только когда влюблен.

Я переплетаю свои пальцы с пальцами Миллер, увлекая ее по коридору в свою комнату. – Пойдем со мной.

Открыв дверь, я позволяю ей войти первой. Она не спеша оглядывается по сторонам, потому что никогда раньше здесь не была. Ее правила нашего романа не позволяли нам делить постель до той ночи в Сан-Франциско, когда Макс заболел. Когда мы дома, мы весело проводим время в ее комнате, и я укладываю ее в постель, прежде чем вернуться сюда, чтобы поспать одному.

В моей спальне почти ничего нет. Комод. Ванная комната. Радионяня и фотография Макса на тумбочке рядом с моей кроватью.

На моем комоде есть еще несколько фотографий в рамках. Одна фотография, на которой мы с Исайей впервые играли друг против друга в мейджорах, несколько наших детских фотографий, а некоторые с нами и нашей мамой. Есть еще фото, где только она.

Миллер подходит прямо к нему, берет с комода, и я физически вижу, как она трезвеет, глядя на нее. – Она прекрасна.

– Да, она была такой.

– Мэй, верно?

Я киваю, стоя у двери и держа руки за спиной, преодолевая искушение протянуть руку и прикоснуться к ней. Она хорошо выглядит здесь. В моей комнате. В моем доме.

Миллер ставит рамку на место, нежно проводит руками по другим снимкам и не торопясь разглядывает их все. – Всегда были только ты и Исайя, да?

– С тех пор, как она умерла, да.

Ее внимание возвращается ко мне. – Ты ему хороший брат. Растишь его так, как ты умеешь. Пожертвовать своим детством и выбором колледжа, чтобы остаться поближе к дому

– Он мой брат. Я бы сделал для него все.

Она мягко улыбается. – Точно так же, как ты готов на все ради Макса.

– И ради тебя тоже.

Она переводит взгляд на меня, и застенчивый румянец заливает ее щеки. Она не из тех, кто стесняется, но девушка пьяна, и из-за этого сегодня вечером я вижу в ней совершенно новую сторону.

– Я сделаю для тебя все, что угодно, – повторяю я. – Ты знаешь это?

– Я думаю, что тоже сделаю для тебя все, что угодно.

Я не показываю этого на своем лице, но если бы у меня было такое выражение, какое сейчас испытывает мое сердце, я бы ухмылялся как идиот.

Она продолжает рассматривать фотографии моей семьи в рамках. – У тебя когда-нибудь был человек, с кем можно поговорить обо всем, через что ты прошел? Потерять свою маму в юности, а потом растить и себя, и своего брата?

Она может и не ведать, что творит, но подвыпившая Миллер, говорящая все, что ей заблагорассудится, разбивает мое сердце вдребезги, я неделями уговаривал себя держать это в себе, чтоб не вываливать все это на неё.

Когда я не отвечаю, она оглядывается на меня.

Я качаю головой, чтобы сказать ей «нет».

– Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной.

– Я знаю, что смогу, но какой смысл в этом? Ты уезжаешь меньше чем через неделю.

Мягкая улыбка Миллер слегка гаснет, прежде чем она поворачивается обратно в мою комнату, игнорируя мой вопрос и продолжая свой обход. – У тебя здесь нет телевизора.

Обеспокоенный тем, что испортил атмосферу, я выскакиваю из двери, подхожу к ней сзади и обвиваю руками ее талию, касаясь губами кожи ее шеи. – Телевизор отвлекает. Когда ты здесь, твое внимание должно быть сосредоточено на сне или на мне.

Она хихикает, ее голова откидывается мне на грудь. Так пьяна и так нуждается во сне.

– Иди почисти зубы и приготовься, чтобы я мог уложить твою задницу в постель.

Она, спотыкаясь, направляется в ванную и лишь мгновение спустя высовывает голову. – Весь мой уход за кожей здесь. И моя зубная щетка тоже

– Так и есть.

– Почему?

– Потому что тебе осталось здесь всего несколько дней, и я покончил с твоим правилом “без ночевки”.

Она снова смотрит на свои вещи, затем обращает внимание на меня. – ;Это правило было отстойным, да?

– Все твои правила – отстой, Миллс.

Она возвращается в ванную, чтобы приготовиться ко сну. Я слышу, как она чистит зубы, звук льющейся воды сопровождается ее пьяным мурлыканьем. И когда она возвращается в мою комнату, на ней все еще та же одежда, а на лице – сегодняшний макияж.

Миллер как бы сливается с дверным косяком, наблюдая, как я снимаю футболку, обувь и брюки, оставаясь в одних боксерских трусах.

– Ты пялишься, – говорю я ей.

– Я именно так и делаю.

– Ты собираешься переодеться?

– Мне нужно во что-нибудь переодеться.

– Мне подходит обнаженная натура.

– Меня это тоже устраивает, но я наброшусь на твои гребаные мышцы, если мы останемся голыми, Малакай, а ты единственный, кто не хочет воспользоваться мной сегодня.

Я качаю головой, глядя на нее – я всегда качаю головой, глядя на нее, но что отличается сейчас от начала лета, так это то, что я не могу не улыбнуться ей, когда делаю это.

Я хватаю с кровати свою ранее ношенную рубашку и бросаю в ее сторону. Она раздевается, натягивает мою рубашку через голову, утопая когда она свисает до середины бедра.

Действительно идеально.

Она слегка покачивается на ногах, стоя в дверях ванной.

– Тебе помочь снять макияж? – спрашиваю я.

– Да, пожалуйста.

Разворачиваю ее и веду обратно в ванную. Ее средства по уходу за кожей все еще разложены на раковине в том виде, в каком я оставил их сегодня утром, пытаясь повторить то, что было у нее в гостевой ванной. Поднимая ее, чтобы усадить на столешницу, я встаю между ее раздвинутых ног.

– Тебе придется говорить мне, что делать.

Она указывает на бутылочку с прозрачной жидкостью. – Это наносится на ватный диск.

Я делаю, как она говорит, и капаю немного на один из ее ватных дисков.

Миллер закрывает глаза. – Это снимет большинство. Просто сотрите это.

Нерешительно я вытираю ее щеку, потому что это кажется мне правильным. На подушечке остается немного цвета, поэтому с чуть большей уверенностью я провожу им по ее брови и получаю мазок коричневого цвета. Я осторожно провожу им по ее глазам, пока тушь тает, и убираю столько, сколько могу, не делая ее слишком похожей на енота. Затем я повторяю то же самое с другой стороны.

– Что дальше?

Она хватает другую бутылочку, выдавливая мне на кончик пальца величиной с горошину. – Просто размажь это повсюду.

Она делает движение руками, но они кажется немного грубоватыми, вместо этого я осторожно провожу пальцами по ее подбородку, втирая тонкие круги, пока она не начинает покрываться пеной.

Пока я работаю, на лице Миллер застыла глупая улыбка, и я могу сказать, что она хочет подшутить надо мной, что это занимает так много времени, но я игнорирую ее и продолжаю массировать её лицо.

Мы выполняем оставшуюся часть ее процедур по уходу за кожей, заканчивая увлажняющим кремом, как она это называет, и когда я наношу немного на ее кожу, она берет и для меня тоже.

– Для твоей зрелой кожи, – говорит она со смешком, проводя им по моему лицу, прежде чем опустить руки по обе стороны от моей шеи. – Я скучала по тебе и Максу сегодня вечером.

Гребаный ад. Она должна остановиться, но у меня такое чувство, что она этого не сделает, потому что пьяна, и теперь у нее полностью отключен речевой фильтр

– Мы тоже по тебе скучали. Я втираю светло-фиолетовый крем ей в лицо. – Тебе было весело?

Она кивает с детской улыбкой. – Мне понравились эти девочки, и мне нравится Кеннеди. Очень.

– Хорошо. Я рад, что вы двое становитесь друзьями. Я уверен, что для нее приятно, что наконец-то с нами путешествует еще одна девушка.

– Да, и приятно с кем-то поговорить, когда у меня в голове полный бардак из-за тебя.

Моя грудь дребезжит от смеха. – У тебя в голове из-за меня полный кавардак, да, Миллс? Я польщен.

– Так и должно быть.

Когда я заканчиваю с уходом за ее кожей, Миллер завязывает волосы в узел, пытаясь закрепить их резинкой, но девушка все еще пьяна в стельку.

– Дай-ка это мне.

Забирая у нее резинку, я собираю ее волосы в кулак, примерно так, как она, когда делала что-то похожее на пучок, дважды обернув вокруг него резинку.

Миллер смотрит в зеркало. – Это выглядит ужасно, Эйс.

Я улыбаюсь ей. Это действительно выглядит ужасно.

Ее глаза находят мои в отражении. – Спасибо.

– Не за что.

– Пообнимаешься со мной?

– Извини, но ты только что сказала “обниматься”, не так ли?

Я касаюсь ее лба тыльной стороной ладони. – Что, черт возьми, ты сегодня пила?

– Заткнись.

Она обхватывает меня ногами за талию, а руками за плечи, пока я несу ее обратно в свою комнату. Как только я укладываю пьяную девчонку в постель и выключаю свет, я снимаю очки и забираюсь к ней. Подставляю руки и Миллер поднимает голову, прижимаясь к моей груди, как опытная обнимашка.

Мы не разговариваем. Мы просто лежим вместе, и я почти уверен, что она заснула, пока она не нарушает тишину.

– Сегодня вечером я сказала девочкам, что иногда подумываю о том, чтобы не возвращаться на работу.

Клянусь, время останавливается, когда эти слова слетают с ее губ. Мои глаза распахиваются, я вглядываюсь в темноту и прокручиваю в голове ее слова, чтобы убедиться, что я их правильно расслышал.

Я сглатываю. – Почему ты так сказала?

– Я не хочу бросать Макса.

Черт возьми, мое сердце бешено колотится в груди, острые уколы жгут глаза, потому что эта девушка так яростно любит моего мальчика. Это то, в чем я не был уверен, чтобы кто-то другой любил моего ребенка так, как я надеялся.

– Но я должна вернуться, – продолжает она.

Прикусив язык, я жду, пока не найду правильный ответ. – Да, – выдыхаю я. – Ты этого хочешь.

Она наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. – Правда?

– Это твоя мечта, Миллс. Я не позволю тебе отказаться от нее из-за моего сына.

Или из-за меня.

Она снова опускает голову мне на грудь. – Необходимость выступать, оправдать ожидания пугает. Какая-то часть меня борется с сомнениями, достойна ли я этих ожиданий, понимаешь?

– Давление – это привилегия, Миллер. Ожидания высоки, потому что ты успешна. Если бы ты была обычным человеком, никто бы не ждал тебя, затаив дыхание. Я думаю об этом каждый раз, когда выхожу на игру. Тебе просто нужно решить, стоят ли мечты и цели такого напряжения. Если ты хочешь оправдать возложенные на тебя ожидания.

– Я хочу. Я хочу быть лучшей.

– Тогда сделай это.

– Делает ли тебя счастливой эта карьера?

Она ждет, переворачиваясь, чтобы посмотреть в потолок, переплетая свои пальцы с моими. – Нет.

Стискивая коренные зубы, я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. Возникает странное противоречие: я хочу, чтобы она обрела счастье, но в некотором смысле рад, что это не то, что отнимет ее у меня. Но что, черт возьми, я должен сказать? Поощрять ее пьяный бред, потому что ее пребывание здесь – это именно то, чего я от нее хочу?

Я обещал ее отцу, что не буду этого делать.

Ей весело этим летом, и это единственная причина, по которой она ставит под сомнение свою работу. С глаз долой. Из сердца вон. Вот и все, что в этом есть.

Она вспомнит, что это то, чего она хочет, как только уедет отсюда. Уйдет от меня.

– Но я не знаю, должна ли я быть счастливой, – продолжает она. – Я хочу доказать, что смогу это сделать. Я хочу доказать, что достойна награды, которую получила. Я хочу доказать, что делаю что-то, что оправдывает тот факт, что мой отец пожертвовал всей своей жизнью ради меня.

И вот оно.

– Миллер…

– Не говори ему, что я это сказала.

– Любовь не заслужишь. Монти отказался от своей карьеры, потому что любит тебя безоговорочно. Тебе не нужно возвращать ему долг, гоняясь за почестями. Это так не работает.

– Ты не понимаешь, Кай. Он пожертвовал всей своей жизнью ради меня, хотя едва знал. Вот почему я не хочу, чтобы ты уходил на пенсию. Я не хочу, чтобы Макс чувствовал себя обузой, как это было со мной.

– Миллер.

Мой тон немного резкий, в основном потому, что мне не нравится, когда она говорит так о себе. – Я не могу назвать тебе ни одного человека, который чувствовал бы себя обремененным тем, что ты есть в его жизни.

– Ты так и сделал. Когда я впервые попала сюда.

– Что ж, я передумал. Теперь я просто чувствую себя счастливым.

Ей нечего на это сказать, поэтому между нами воцаряется молчание.

– Если я уволюсь, я буду чувствовать себя неудачницей.

Голос Миллер немного срывается, поэтому я притягиваю ее к себе, позволяя ей высказать свое мнение, пьяная она или нет. – Я думала, что этим летом мне просто нужен перерыв, чтобы вернуться в прежнее русло, но это больше не похоже на выгорание. Такое чувство, что я всю свою жизнь стремилась к карьере, которая, как я понимаю сейчас, независимо от наград и престижа, не приносит мне удовлетворения. И за последние семь недель я была самой счастливой, повсюду бегала за Максом, проводила время со своим отцом, была с тобой.