Текст книги "Правильный ход (ЛП)"

Автор книги: Лиз Томфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– Значит, ты нашла новую страсть? – Спросила я.

– Новая мечта, как мне нравится это называть. На ее лице появилась многозначительная усмешка в ответ на это заявление. – Тот, у кого есть равновесие, дружба и очень много любви.

Я на мгновение закрываю журнал. Не может быть, чтобы это было по-настоящему. Должно быть, это какая-то дурацкая шутка, которую парни разыгрывают надо мной. Как будто они напечатали это и оставили здесь, чтобы я мог найти, за исключением… картинок. Гребаные картинки. От первой страницы до последней вы можете увидеть преображение Миллер, начиная с фотографий того утра в моем доме и переходя к снимкам, которые, как я предполагаю, были сделаны на новом месте работы.

Я снова открываю и вижу, как волосы Миллер постепенно ниспадают на плечи по мере того, как вы просматриваете статью. В конце концов, она снимает пальто шеф-повара примерно в то время, когда сообщает, что уходит из индустрии. Ее татуировки и красивая яркая улыбка видны во всей красе, когда я открываю последнюю страницу.

– Можем ли мы рассчитывать, что вы окажете консультацию на кухнях Чикаго?

– Нет, – сказал Монтгомери с искренним смехом. – Есть только одна кухня, на которой я планирую проводить время, и это та, что изображена на обложке этого журнала.

Шеф-повар Монтгомери никогда не владела собственным рестораном или кондитерской, поэтому, когда ее спросили, планирует ли она это изменить, она просто ответила: – Да.

– Я чувствую, что пришло время поставить собственное имя на своих работах, – пояснила Монтгомери. – Я пока не знаю, как это будет выглядеть, но самое важное, что я узнала за годы консультирования, – это то, что это была не та еда, которая заставляла меня просыпаться с восторгом. Это было преподавание, обмен опытом в ремесле, которое я так люблю. Я рада найти способы продолжать заниматься этим в качестве, кого – то, кто более подходит для моей новой жизни.

– И что же тебя так взволновало в этой новой жизни?

– Я с нетерпением жду возможности жить в одном месте. Иметь место, которое можно назвать домом. Иметь моего отца рядом и быть частью сообщества, которое поддерживает меня, которое я поддерживаю в ответ. Слышать постоянную поддержку от человека, которого я люблю, и я в равной степени рада поддерживать в его собственных начинаниях. Но чего я больше всего жду с нетерпением, так это возможность испечь все праздничные торты для маленького мальчика, который этим летом украл мое сердце.

– Как ты думаешь, это правильный ход? – спросил я.

– Мне не нравится термин «правильный ход». Я ни на что не соглашалась. Я просто перестала убегать, когда двое лучших парней, которых я знаю, поймали меня.

Мы продолжили день, обменявшись историями, и она поделилась, что нервничала из-за новой роли, к которой приступала, но чувствовала, что у нее есть поддержка от людей, которые значат для нее больше всего. Она рассказала, что у нее есть три альтернативных десерта, которые будут представлены в этой статье, но своим громким объявлением она хотела вернуться к основам. Она хотела продемонстрировать рецепты, которые мог бы приготовить обычный пекарь.

– Моя любимая часть выпечки – кормить людей, которых я люблю, – сказал Монтгомери. – Я надеюсь, что эти рецепты помогут другим сделать именно это.

Мы пили латте и чай, разговаривая о жизни, семье и еде, и это был первый раз на моей памяти, когда мое интервью так чудесно прошло.

Я завершила наше времяпрепровождение напоминанием, в котором так нуждаются многие из нас в индустрии– есть жизнь за пределами кухни… и она прекрасна.

Я резко выдыхаю, пытаясь проглотить комок в горле, и переключаю свое внимание на рецепты, над которыми она так усердно работала этим летом. Только теперь они упростились и обрели смысл.

Банановый (Нана) хлеб – тот, который вернул меня в норму.

Печенье M&M – названо в честь моих любимых людей.

И, наконец, та, от которой у меня горят глаза.

Тирамису Мэй – женщине, с которой я так и не познакомилась, но которая вырастила двух замечательных мужчин. Я надеюсь, что пойду по вашим стопам, став фантастической мамой для мальчиков.

Закрыв журнал, я закрываю глаза, потому что слезы вот-вот хлынут сами собой. Откинув голову на спинку дивана, я пытаюсь выровнять свое прерывистое дыхание.

Я не хочу забегать вперед, но, судя по тому, что я прочитал, Миллер возвращается.

Она возвращается домой.

Я выдыхаю неверящий смех от осознания этого, глупая легкомысленная улыбка появляется на моих губах, потому что впервые за тринадцать дней мой мир кажется правильным.

– Я вижу, ты не слишком беспокоишься об этих морщинах. Раз так сильно улыбаешься.

Этот хриплый тон мне так нравится. Тот, которого я не слышал слишком долго.

Мои губы изгибаются только сильнее, пока я держу глаза закрытыми, наслаждаясь осознанием того, что она вернулась.

Она, блядь, вернулась.

– Тебе, наверное, стоит посоветовать мне что-нибудь по уходу за кожей, Миллер, потому что у меня такое чувство, что эта улыбка никуда не денется.

Она смеется глубоким горловым звуком, и именно тогда я наконец открываю глаза, ожидая подтверждения.

Вот и она.

Миллер стоит, облокотившись на перегородку, отделяющую гостиную от столовой, в платье цвета лесной зелени, которое делает ее глаза более яркими. Волосы распущены, татуировки на виду, а этот верх без бретелек облегает каждый дюйм ее тела. Она выглядит так чертовски хорошо.

И она выглядит такой охуенно моей.

Я поправляю очки, чтобы убедиться, что вижу все правильно, что у меня нет галлюцинаций после жизни в моем личном аду последние две недели.

Но с ней все в порядке, потому что это не было бы выходом Миллер Монтгомери без ее двойного алкоголя.

На этот раз с бокалами шампанского, но все же.

– Снова двойной фистинг, Монтгомери? Поздновато для твоих пристрастий к выпивке, тебе не кажется?

Ее понимающая улыбка становится шире. – Я праздную.

– О, да? И что ты празднуешь?

Она поднимает оба бокала. – Я уволилась с работы.

Прямо как в тот день, когда я впервые увидел ее.

Осторожно я поднимаюсь с дивана, не совсем веря, что она действительно стоит передо мной или что она, возможно, вернулась навсегда.

Я не успеваю уйти далеко, мне нужно присесть на подлокотник дивана, потому что, если я подойду к ней еще ближе, я не смогу удержаться от поцелуя, а мне нужно подтверждение того, что она здесь, чтобы остаться.

– Что ты здесь делаешь, Миллс?

В моем тоне так много надежды, но мне нужно услышать это от нее.

Она ставит бокалы с шампанским на ближайший столик, нервно теребя их в руках. Миллер не нервная женщина, но сентиментальные моменты выходят за рамки ее зоны комфорта.

Она встает между моих раздвинутых ног, и я беру ее руки в свои, унимая нервный тик. Но теперь у меня дрожат руки, потому что я наконец прикасаюсь к женщине, которую, как я убедил себя, мне больше никогда не удастся обнять.

Миллер выдыхает с улыбкой на губах. – Ты сказал, что это был мой выбор, если я хотела оправдать ожидания, и я делаю. Но сейчас единственные ожидания, о которых я буду беспокоиться, – это те, которые я сама себе ставлю. И единственное, чего я жду от себя, – это быть счастливой и добиваться того, чего я хочу.

– И чего же ты хочешь, детка?

Ласковое обращение слетает с моего языка так легко, как будто и не прошло двух недель с тех пор, как я в последний раз называл ее так. Но, на мой взгляд, не имеет значения, сколько времени прошло с тех пор, как я видел ее в последний раз или разговаривал с ней. Могли пройти годы, и я все равно заявил бы, что она моя, в тот момент, когда она решила что хочет этого.

Она постоянно смотрит мне в глаза, такая смелая и отважная, но при этом уязвимая. – Я хочу открыть собственную кондитерскую и проводить там занятия пару раз в неделю. Я хочу смотреть как можно больше твоих игр. Я хочу просыпаться с тобой каждое утро. Я хочу жить рядом со своим отцом. Я хочу читать Максу сказки каждый вечер перед сном. Я хочу изо всех сил стараться быть такой, какой я ему нужна. Я хочу быть той, кто испечет ему кексы на его первый день рождения в школе и на все последующие дни рождения. Я хочу иметь от тебя еще детей, потому что ты такой замечательный папа. Но больше всего я хочу быть счастливой, и вы двое делаете меня счастливой, Кай. И я надеюсь, что тоже сделаю тебя таким.

Слова срываются с ее губ, как будто она всю дорогу сюда репетировала и должна была их произнести.

Это слова, которые я жаждал услышать. Часть меня всегда надеялась, что она их почувствовала, но я мечтал о том дне, когда она сможет произнести их вслух.

Она сжимает мои руки. – Но чего ты хочешь?

Неужели ей обязательно спрашивать? Это то же самое, чего я хотел две недели назад. То же самое, чего я хотел все лето.

– Ты. Только ты. Я хочу всего этого с тобой, Миллер.

Ее сияющая улыбка вернулась. – Просто чтобы предупредить тебя, прежде чем ты действительно примешь окончательное решение, в настоящее время я бездомная, безработная, и в моем фургоне давно просрочен срок замены масла.

Усмехнувшись, я притягиваю ее к себе. – Мы с этим справимся.

Она наклоняется надо мной, но прежде чем я успеваю поцеловать ее, она останавливается, обхватив руками мое лицо по обе стороны от меня. – И я люблю тебя.

Мой взгляд устремляется к ней.

– Я так сильно люблю тебя, Кай. Я ушла не из-за тебя. Мне нужно чтобы ты это знал. Тебя более чем достаточно, больше, чем я могла мечтать. Я любила тебя перед отъездом, и я люблю Макса, и я никогда не чувствовала так сильно, что почти уверена, что мое сердце скоро не выдержит. Мне всего двадцать шесть, Малакай. Еще слишком рано.

Схватив ее рукой за подбородок, я тяну ее вниз. – Не волнуйся, Миллс. Я уйду намного раньше тебя, из-за моего преклонного возраста и всего такого.

– Так было бы лучше, – шепчет она мне, прижимаясь своим лбом к моему. – Потому что, если я уйду первым, а ты встретишь кого-то другого, я обещаю тебе, что вернусь и выбью из нее все дерьмо.

– Я рад знать, что твоя ревность уходит за пределы могилы, детка. А теперь, пожалуйста, заткнись и поцелуй меня.

Обхватив ладонью ее щеку, я запускаю пальцы в ее волосы и притягиваю ее губы к своим.

Как будто каждая недостающая часть моей жизни полностью собрана в этот момент. Все, чего я хотел в своей жизни, для жизни моего сына, заключено в этой женщине, которую я люблю. Я думал, что потерял ее.

Она издает сладчайший стон облегчения, и я приоткрываю рот, вбирая ее глубже, прежде чем наши языки сплетаются, медленно и размеренно, как будто мы оба мечтали об этом моменте последние две недели.

Нижняя половина Миллер сливается со мной, прямо в колыбели моих бедер, и я использую другую руку, чтобы обхватить ее задницу, удерживая нас прижатыми друг к другу.

Она скользит руками по моим плечам, пока мы целуемся, прикасаемся и напоминаем друг другу, что мы здесь, в одном месте, и время, проведенное вместе, не имеет срока годности.

У нас впереди вечность.

Я лишь слегка отстраняюсь, мне нужно ей это сказать. – Я люблю тебя.

Она улыбается мне в губы. – Я люблю тебя.

– Ммм, – напеваю я. – Наверное, тебе стоит повторить это еще раз.

– Я люблю тебя, Малакай, и я люблю твоего сына.

Черт.

Запрокидывая голову, я смотрю в потолок и делаю глубокий вдох.

Она проводит ладонью по моему загривку, возвращая мое внимание. – Когда я уезжала, я еще не до конца понимала за чем я гналась, ведь там не было моей мечты, но как только я туда попала, я поняла. У меня появилась новая мечта. Ты и Макс – это то чего я хочу.

Я чувствую, как расширяется моя грудь, как будто в ней должно быть место для всей любви в моей жизни. Никогда этот одинокий пятнадцатилетний мальчик не думал, что его будет окружать столько поддержки. Столько любви.

Любовь, которой я раньше не видел – от нее, ее отца, моего брата, моей команды и моих друзей. У меня есть огромная система поддержки, поддерживающая меня и моего сына. У меня есть семья, на которую я всегда надеялся.

– Миллер.

Обнимая ее за талию, я прижимаю ее к себе. – Мы скучали по тебе еще до того, как встретились.

Она наклоняется, чтобы поцеловать меня, когда я сажусь на край дивана, а она стоит у меня между ног.

Долгое время я чувствовал себя немного разбитым из-за попыток быть достаточным для всех остальных. Но как только эта женщина вошла в мою жизнь, она заставила меня понять, что меня достаточно не только для Макса, но и для самого себя. И теперь я знаю, без малейших сомнений, что меня достаточно и для Миллер.

– Там отличная вечеринка, – говорит она, указывая на заднюю дверь. – Почему ты не танцуешь?

Мои глаза иследуют каждый дюйм ее лица, наслаждаясь осознанием того, что у меня будет привилегия видеть это каждый день до конца моей жизни. – Потому что я хочу танцевать только с тобой.

Она откидывается назад, как будто готова присоединиться к нашим друзьям, но я сажаю ее к себе на колени, давая понять, что мне нужно еще несколько мгновений побыть с ней наедине.

Я беру журнал с дивана.

– Ты назвала десерт в честь моей мамы.

– Как ты думаешь, ей бы это понравилось?

– Ей бы это понравилось. – Мое внимание возвращается к ней. – Спасибо.

– Милая девушка на обложке, тебе не кажется?

– Милая? – Я усмехаюсь. – Как ты смеешь называть ее милой.

Я листаю страницы, нахожу ее статью. – Это так много значит для меня, Миллс.

Она улыбается так сексуально, так соблазнительно, что все, о чем я могу думать, это вытащить ее отсюда, снять с нее это греховно обтягивающее платье и позволить своему телу сказать ей, как сильно я по ней скучал.

– Ты выглядишь сногсшибательно.

– Мне жаль, что я опоздала, – говорит она. – Я надеялась встретиться с вами в доме перед церемонией, но поездка заняла у меня гораздо больше времени, чем я ожидала. Я попал в пробку в Небраске. Кто попадает в пробку в Небраске?

Она играет с волосами у меня на затылке. – Я дала интервью в понедельник, но потом мне пришлось остаться в Лос-Анджелесе, чтобы фотограф сделал новые снимки, и Вайолет смогла подсунуть мне ранний экземпляр перед моим отъездом. Я хотела удивить тебя этим.

– Это лучший сюрприз, о котором я мог мечтать, но насколько сильно Вайолет ненавидит меня?

Она качает головой из стороны в сторону. – Она не в восторге от потери своего высокооплачиваемого клиента, но она рада за меня. Очевидно, у нее были свои подозрения все лето.

– А твои контракты?

– Единственное, что было высечено на камне, было с Мейвен, и она тут же расторгла его, когда я сказал ей, что хочу уйти.

Я не могу сдержать улыбку. – Это действительно то, чего ты хочешь?

Я знаю, что это так, но черт возьми, если мне не нравится слышать, как она это говорит.

– Это то, чего я хочу. Это совместная жизнь. Нас трое. Ты держишь меня под домашним арестом, Кай, а я буду держать тебя на взводе.

Я киваю, прежде чем скрепить это поцелуем. – Договорились.

Раздается стук в заднюю дверь дома, и мы оба оборачиваемся, чтобы увидеть Исайю, Зандерса, Стиви, Райана, Инди и Рио, которые, прижавшись лицами к стеклу, наблюдают за нами.

– Господи, блядь, – выдыхаю я, когда Миллер машет им рукой. – Они все знали?

– Только Инди. Я не могла появиться на чьей-то свадьбе без приглашения.

– Мама! – Макс зовет нас с другой стороны стекла, и когда мы оглядываемся, Райан поднимает его на руку, чтобы лучше видеть.

Его голубые глаза широко раскрыты от волнения, он смотрит прямо на женщину, которую мы с ним так сильно любим. Он ударяет по стеклу, как будто это поможет ему добраться до нее.

– Макс здесь? – задыхаясь, спрашивает Миллер.

Он возбужденно хлопает в ладоши. – Мама! Мама!

Миллер прижимается своим лбом к моему, с облегчением закрывает глаза и тихо говорит. – Сегодня хороший день.

Этим летом я так много раз говорил это, опасаясь, что все это закончится, но теперь. .

– У нас будут все хорошие дни, Миллер.

Я обнимаю ее, девушку, в которую безнадежно влюблен, и падаю еще больше, когда она нежно целует меня в уголок рта и шепчет: – Пойдем, заберем нашего мальчика.

Держа ее за руку в своей, я веду ее к задней двери, открывая ее, чтобы выпустить ее первой.

Небольшая толпа взволнована, увидев ее, но она без колебаний направляется прямо к моему сыну, и, как и в первый день их встречи, Макс рвется в ее объятия, спрыгивая с Райана и направляясь к ней.

– Привет, малыш, – шепчет ему Миллер, немного взволнованная, когда ее лоб прижимается к его. – О, как я скучала по тебе.

Она слегка подпрыгивает вместе с ним, не торопясь. Наши друзья уступают им место, возвращаясь на танцпол, приветственно махая в ее сторону.

Она улыбается им всем, явно надеясь наверстать упущенное, но прямо сейчас ее внимание сосредоточено исключительно на моем сыне.

– Мама, – шепчет Макс, проводя маленькими пальчиками по ее татуированной руке.

– Я здесь, Баг, и я обещаю, что никуда не уйду.

Стоя на заднем крыльце, я прислоняюсь к колонне и наблюдаю за ними, стараясь не заплакать. Но этот момент – все для меня. Я наблюдаю, как все становится на свои места, когда наша семья становится единой. Как мне не расчувствоваться, видя, как два человека, которых я люблю больше всего на свете, находят такую же любовь друг в друге?

У Макса не хватает словарного запаса, чтобы выразить, как сильно он скучал по ней, как сильно он ее любит, но это видно по тому, как он смотрит на нее, как он прижимается к ее плечу, чтобы обнять.

Она для него – все, точно так же, как и для меня.

Миллер покачивается вместе с ним, покрывая нежными поцелуями его волосы.

– Кай! Миллер! – кричит мой брат с танцпола, приглашая нас присоединиться.

Сверкающие глаза Миллер возвращаются к моим.

– Ты идешь, папочка-бейсболист?

Я смеюсь, но мне нужно время, чтобы собраться с мыслями, мне нужно осознать происходящее. – Да. Дай мне секунду, я сейчас буду.

Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, прежде чем они вдвоем спускаются по лестнице, чтобы присоединиться к нашим друзьям на танцполе. Когда все разбиваются на пары и пространство заполняется, Миллер помогает моему сыну поставить свои ноги на ее. Держа его за руки, она начинает двигаться, и они танцуют вдвоем.

Макс смотрит на нее снизу вверх, как будто она – весь его мир.

Эти двое, эта жизнь… Я не знаю, как мне так повезло, что теперь я могу называть этих двоих своей семьёй.

Страх, который когда-то поглотил меня, что Максу будет недостаточно, что он не почувствует себя любимым, если не будет со мной, исчез. В его жизни так много любви, и у меня тоже.

Миллер замечает меня через плечо, счастливые зеленые глаза сверкают в свете гирлянд. Она указывает мне на танцпол, и хотя мне нравится этот вид, я не могу не подойти к ним.

Я поднимаю Макса, держа его на бедре, прежде чем провести рукой по пояснице Миллер. Притягивая ее к нам, она обнимает одной рукой меня за плечо, другой – моего сына, прижимаясь щекой к моей груди, пока мы танцуем вместе.

– Я люблю тебя, – напоминаю я ей еще раз.

Она улыбается мне, такая довольная, такая умиротворенная. – Я люблю тебя.

Миллер успокаивающе проводит рукой по волосам моего Макса, ее внимание переключается на него. – И я люблю тебя.

В окружении наших друзей я наконец обрел свою семью.

Эпилог

Кай

Шесть месяцев спустя

– Макс, брюки какого цвета ты хочешь надеть сегодня? Красные, синие или зеленые?

Мой сын лежит на спине в одном подгузнике и футболке с надписью “Two Wild” жирными черными буквами и смотрит на три варианта брюк, которые у меня на вешалке.

– Зелёные!

– Хороший выбор, дружище.

– Мама, зеленая.

Пока он лежит на полу, я просовываю его ноги в оливково-зеленые брюки. – Ты прав. Зеленый – любимый цвет твоей мамы, да?

– Да.

Пока я заставляю его неподвижно сидеть на одном месте, и, скорее всего, это единственный раз, когда он будет в таком состоянии сегодня, я пользуюсь возможностью надеть ему носки и клетчатые кроссовки.

– С кем ты собираешься сегодня встретиться, Баг?

– Мама.

Я хихикаю. – Да, но ты можешь видеть ее каждый день. Кто еще?

– Зая.

– Да, твой дядя Исайя будет здесь. И…

– Монни.

– Да. Я думаю, дедушка Монти будет здесь с минуты на минуту.

Я поднимаю его со спины, ставлю на ноги, весь нарядный для вечеринки по случаю его второго дня рождения. – И почему все наши любимые люди придут сегодня?

Улыбка Макса становится шире, когда он обеими руками указывает на себя.

– Для тебя! Потому что сегодня твой день рождения, да? – я слегка щекочу ему живот. – Сколько тебе сегодня лет?

Мой сын поднимает руку, демонстрируя все пять пальцев.

– Тебе пять?! Когда это случилось?

Он смеется над собой, когда я помогаю ему опустить три пальца. – Или два?

– Два!

И как, черт возьми, ему уже два?

Мой счастливый мальчик, в котором столько энергии, уверенности и храбрости. Он процветает, и я не могу быть более благодарен.

– Может, пойдем покажем маме твой классный прикид?

– Да!

Я поднимаюсь с пола, позволяя ему взять меня за руку. – Я думаю, снаружи тебя могут ждать джунгли.

Макс поднимает на меня широко раскрытые взволнованные голубые глаза.

– Может быть, даже несколько жирафов, слонов и зебр.

Его легкая улыбка полна такой милой надежды, когда он подпрыгивает на своих ножках. Поворачивая за угол в гостиную, он встает чуть позади моей ноги, прикрывая глаза. Мы останавливаемся, и он оглядывает свое маленькое личико, как будто нервничает перед вечеринкой по случаю своего дня рождения.

Бесконечные воздушные шары с различными рисунками животных, повсюду задрапированные пальмовыми листьями. На каждой плоской поверхности висят баннеры, а декор дополнен множеством гигантских игрушечных животных, которых можно встретить в джунглях.

Я опускаюсь на корточки рядом со своим сыном, прижимая его к себе между согнутых ног. – Что ты думаешь, Баг? Эти джунгли для тебя?

Он взволнованно кивает, но откидывается на меня, как будто не уверен, стоит ли ему выходить.

Но затем он замечает Миллер за столом с десертами, которая переставляет бесконечную посуду, которую она выпекала.

– Мама! – Макс отрывается от моей груди и выбегает на улицу, чтобы найти свою маму.

Я стою у задней двери и смотрю, как она подхватывает его на руки и сажает себе на бедро.

Это мой любимый вид – они вдвоем.

– Что ты думаешь о своем дне рождения, Баг? – Миллер подбрасывает его на бедре. – Это все для тебя?

– Да, – говорит Макс, прячась у нее на плече.

– Я думаю, нам следует отправиться на разведку.

Я уже знал, что они были близки, но эта связь только укрепилась с тех пор, как Миллер официально переехал ко мне шесть месяцев назад. Не проходило и дня, чтобы она не поцеловала его перед сном или не была со мной, чтобы разбудить его утром.

Их любовь друг к другу так очевидна.

В прошлом месяце Макс немного простудился, и вместо меня единственным человеком, которого он хотел, была его мама. Моему эго был нанесен небольшой удар, но увидеть, как растет ее уверенность в материнстве, стоило того удара.

Я иду за ними на задний двор, пока Миллер ставит Макса на ноги, чтобы он мог поиграть с гигантским игрушечным львом, сидящим на земле у стола с десертами.

– Это выглядит потрясающе, детка.

Я обнимаю ее сзади за талию, кладу подбородок ей на плечо.

– Да? Как ты думаешь, шариков достаточно? У меня внутри еще есть, я могла бы надуть.

Я не могу сказать вам, куда она поместит больше воздушных шаров. Стол с десертами и напитками украшен аркой из воздушных шаров. На фотозоне. Вы проходите через арку с воздушными шарами в прихожей дома. Я не смог бы сосчитать, сколько здесь гигантских золотых шаров с номером два.

Я хихикаю. – Я не уверен, поймут ли люди, что это вечеринка по случаю дня рождения.

Она хлопает меня по бедру, но я ловлю ее руку и подношу к своим губам. – Это идеально.

– Правда? Я хочу, чтобы у него все было идеально.

Я раскачиваюсь вместе с ней, когда мы смотрим вниз на нашего сына, который теперь научился сидеть на игрушечном льве, как на лошади.

– Я совершенно уверен, что это будет лучший день в его жизни.

Мой взгляд возвращается к столу с десертами, над которым она работает. Посередине – многоярусный торт, на каждом слое – разные рисунки животных. Стол также украшают кексы, брауни и мини-пироги, приготовленные в стиле сафари.

– Они выглядят идеально, Миллс. Обойдя ее, я кладу в рот мини-брауни. – Черт возьми, – говорю я.

– Кай, – ругается она со смехом. – Это для гостей.

– Нам следует отменить встречу. Мы втроем можем покончить с этим.

– Я слишком усердно готовила их, чтобы не поделиться.

Она поворачивается обратно к столу, чтобы закрыть небольшую щель, которую я сделал на ее тарелке с брауни, прежде чем замечает меня через плечо. – Но да, скажи же они хороши?

Даже после стольких лет и всего этого успеха она все еще ищет одобрения у людей, которых любит, желая, чтобы им понравилось то, что она создала.

Я наклоняюсь к ней через плечо, чтобы поцеловать. – Они потрясающие. Они всем понравятся.

И когда я говорю "все", я имею в виду не только наших друзей и семью. Я имею в виду весь Чикаго.

Еще в октябре Миллер стал владельцем небольшого кирпичного здания в северной части Чикаго. Зимние месяцы она усердно трудилась, ремонтируя заведение и превращая его в свою собственную пекарню. Кондитерская M's открыта всего шесть недель, и ей еще предстоит отработать запланированные рабочие часы, прежде чем ее выпечка будет распродана.

Вайолет, агент Миллер, принялась распространять информацию о последнем начинании лауреата премии Джеймса Бирда. О ней писали в журналах о путешествиях и еде. В социальных сетях ее магазина уже есть невероятные подписчики, и каждое утро, когда они открываются, их встречает очередь из местных жителей и туристов, жаждущих попробовать ее творения.

Я бы не удивился, если бы к концу года она открыла второе заведение, но сейчас ей нравится добиваться успеха в том, что она любит, в том, что связано с ее именем.

Хотя ей еще предстоит признаться, в честь кого названа кондитерская M.

Это могло быть ее собственное имя или в честь Макса, меня или Монти. Но когда ее спрашивают, она просто говорит, что он назван в честь всех ее любимых людей.

В пекарне есть подсобное помещение, которое служит классом кулинарии. По вторникам она преподает основы выпечки, но каждый четверг в ее меню есть фирменное блюдо. Это те блюда, которые она бы продемонстрировала, если бы работала в мире ресторанов высокого класса. Каждый четверг до полудня она распродает все, а вечером проводит мастер-класс и учит людей, как приготовить его самим.

Это конкретное занятие забронировано на три месяца вперед.

Миллер работает четыре дня в неделю, а остальные три дня доверяет своим сотрудникам. И каждый день она возвращается домой с работы с измученной, но довольной улыбкой на лице. Это ежедневное подтверждение того, что она сделала правильный выбор, когда вернулась в Чикаго. Она вернулась не только ради меня или Макса, но и ради себя.

Скользя рукой по ее пояснице, я кладу ее на ее задницу. – Могу я чем-нибудь помочь?

– Я думаю, нам можно идти.

Притягивая ее к себе, я целую ее в висок. – Ему повезло, что у него есть ты, и мне тоже

Она поднимает на меня нефритово-зеленые глаза, полные счастья. – Я думаю, нам всем повезло.

Как раз в этот момент Монти сворачивает за угол, входя через боковые ворота с огромным подарочным пакетом в одной руке и ящиком пива в другой. Потому что, несмотря на то, что сегодня день рождения двухлетнего ребенка, всем самым близким людям моего сына намного больше двадцати одного.

– Монни! – Макс ликует, когда видит его.

– Вот и мой именинник!

– Позволь мне пойти помочь твоему отцу.

Подбегая, я забираю пиво у него из рук.

– Спасибо, Эйс. В машине есть еще кое-что.

– Я могу сходить.

– Я пойду с тобой, – говорит он, бросая на меня взгляд, который точно говорит мне, почему ему нужно вернуться со мной в машину.

Мы ставим подарок на стол для подарков и пиво в холодильник, прежде чем вернуться к его машине.

– Оно у тебя?

– Нетерпеливый, – смеется он. – Да, оно у меня.

Монти лезет в карман и вытаскивает маленькую, оранжевую бархатную коробочку.

Через несколько недель после того, как Миллер переехал в Чикаго, я пришел в квартиру Монти и спросил, как он относится к тому, что я прошу руки его дочери.

Он немного поплакал, в основном от радости, прежде чем вытащить кольцо, которое хранил при себе более двадцати лет. Это было кольцо, с помощью которого он собирался сделать предложение маме Миллер, но так и не получил возможности.

Когда он спросил, не хочу ли я им воспользоваться, я без малейших колебаний ответила "да". Это кольцо не только красиво и уникально, но и будет значить для нее больше, чем любое кольцо, которое я мог бы купить у ювелира.

Мои руки немного дрожат от нервов, когда я беру его у него, но когда я открываю крышку, меня охватывает ошеломляющее спокойствие от осознания того, насколько это правильно, от осознания того, насколько наша семья принадлежит друг другу.

Меня так и подмывало сделать предложение, как только она вернется, но из-за того, что в ее жизни сразу произошло так много перемен, я решил подождать. До сегодняшнего дня.

– Это прекрасно, Монти.

– Это будет прекрасно смотреться на ней. Ее мама так гордилась бы ею.

Поднимая взгляд, я вижу Монти с блестящими карими глазами, уставившегося на коробочку с кольцом в моих руках.

– Ты уверен, что не против, если я воспользуюсь этим?

– Я уверен. Для меня будет гораздо важнее увидеть его у нее на пальце, а не хранить в этой коробке.

Обхватив его рукой, я заключаю его в объятия. – Спасибо тебе. Не только из-за кольца, но и… из-за всего.

Он обнимает меня в ответ. – Я люблю тебя, Кай, ты это знаешь. И я люблю твоего сына.

– Ты имеешь в виду твоего внука? – Спрашиваю я дразнящим тоном.

– Клянусь Богом, если ты начнешь называть меня дедушкой на работе, я надеру тебе задницу. Но да, я тоже люблю своего внука, и я счастлив, что ты наконец-то делаешь все это официальным.

На заднем дворе полно наших друзей, включая персонал команды и сотрудников Miller's из пекарни. Единственные, кого не хватает, – это ребята из команды, в первую очередь мой брат.

Каждый год перед началом сезона команда отправляется в совместное путешествие. Им нравится говорить, что это для сближения, хотя на самом деле это повод провести несколько дней пьяными у бассейна. В этом году они выбрали Вегас, и, хотя Исайя умолял меня приехать, я принял очень простое решение остаться дома со своей семьей.

Поскольку сезон начинается через пару недель, я хочу проводить дома как можно больше времени. Макс и Миллер не поедут с нами в этом году. Поскольку бизнес Миллер развивается, а Макс становится старше, пришло время отстранить его от моего напряженного графика.

Однако они вдвоем будут приезжать к нам в турне на ночь или две каждый месяц, и это кажется достаточно хорошим компромиссом, пока я не смогу проводить с ними полный день дома. А кабинет Миллер в пекарне можно использовать как игровую комнату, чтобы Макс мог проводить с ней там время. Учитывая нас двоих и друзей, которые предложили помочь нам заполнить любые пробелы в нашем расписании, я не думаю, что Максу когда-нибудь понадобится еще одна няня на полный рабочий день.