Текст книги "Двойное дыхание (ЛП)"

Автор книги: Лиз Реинхардт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Лиз Реинхардт
 Двойное дыхание

Double Clutch: Двойное дыхание —техника дыхания, при которой бегун делает два вдоха на каждый выдох.

Мама впорхнула в мою комнату ранним утром. Это было первое утро после моего возвращения в старшую школу[1]1
  Старшая школа (англ. highschool) – последний этап среднего образования в США, длящийся с девятого по двенадцатый класс (с 14-15 лет). В старшей школе ученики могут более свободно выбирать свои занятия, чем раньше, и только должны выполнить минимальные критерии для получения диплома, которые устанавливает школьный совет.


[Закрыть] в округе Сассекс, Нью-Джерси. Год я провела в Дании. Когда мама поцеловала меня в лоб, словно вместо похода в школу, мне предстоит впервые отправиться в детский сад, я вздохнула с облегчением.

– Доброе утро, Бренна, – она разгладила мою короткую, прямую челку. В Дании такая считалась очень крутой, но когда мы покупали вещи для школы в универмагах «Волмарт» и «Таргет», здесь я ни у кого ее не видела. Меня немного покоробил вид девушек с большими бантами, повязанными вокруг высоких «конских хвостов». Не хватало только юбок «пудель» и туфель с цветными союзками [2]2
  Речь идет о культовой в 50-е годы в Америке одежде и обуви.


[Закрыть]. Судя по тому, что на меня смотрели с открытым ртом, я предположила, что моя челка равносильна неоновому ирокезу.

– Доброе, мам, – я взглянула на нее краем глаза. Люди часто говорят, что в детстве думали, будто их мама – самая прекрасная женщина на свете. Я думаю так до сих пор. Моя мама не была красавицей в стиле «слишком много лака для волос», женщин из категории «вся из себя». Тех, которые отказываются иметь детей и тратят все силы на то, чтобы выглядеть идеально физически. У моей мамы нежная, покрытая веснушками кожа, ямочка на подбородке и серо-голубые глаза– словно летнее небо, затянутое грозовыми облаками. У нее нежнейшие, чувствительнейшие руки, любые хорошие духи на ее коже приобретают необыкновенный аромат. Я отчаянно люблю ее, и чтобы не расстраивать, сдержала нервные слезы, комом вставшие в горле.

– Не нервничай, – мама была провидицей по части чтения моих мыслей.

– Я и не нервничаю, – я подняла брови, в основном для того, чтобы не дать слезам политься из глаз. – Ведь я путешественница.

Забавно, что наша маленькая шутка до сих пор звучала очаровательно. Как будто мы загорали на пляжах Ривьеры или прогуливались по Парижу, как было модно в последнее время. На самом же деле, большую часть времени мы проводили на старинной причудливой молочной ферме, читая книги. Много книг.

– Как будто я не знаю, – от улыбки в уголках ее глаз появились морщинки. Я улыбнулась в ответ.

– Мы уже осилили «Алую Букву»[3]3
  «Алая буква» – роман Натаниеля Готорна (1850).


[Закрыть]. Что еще они могут мне подкинуть?

Мама помогала мне пройти датскую программу домашнего обучения, поскольку не было никаких гарантий, что я смогу выучить датский настолько хорошо, чтобы быть допущенной до занятий хотя бы в младшей школе. Проскочив небольшой курс девятого класса, я принялась за десятый, чтобы занять себя чем-то еще, кроме осмотра полей вокруг дома. Технически, я была второкурсницей в старшей школе. Но опережать – еще не значит легко справляться с программой, поскольку в этом году мне предстоит посещать две школы.

Мама поджала губы и немного прищурилась.

– Ты уверена, что технический колледж – хорошая идея?

– Это подготовительная программа, мам, – отметила я.

Это означало, что половину дня я буду проводить в обычной старшей школе, а другую – в профессиональном техническом колледже, находящемся дальше по улице. Студенты подготовительной программы, или «технари», выпускаются с обычным дипломом. Однако технари могут также носить большую алую букву «Т» на своих рубашках, что всегда интересовало учеников старшей школы, и я старалась не зацикливаться на этом сильнее, чем следовало.

– Это технический колледж, – мама высунула язык, будто пытаясь избавиться от противного привкуса во рту.

Она оканчивала школу, будучи на шестом месяце беременности мной. Ей хотелось продолжить учиться, но она отложила это на время, чтобы вырастить меня. С дипломом или без, мама всегда была одним из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречала.

– Не говори так, – я дернула ее за миниатюрную кисть, но потом не убрала свои пальцы: длинные и костлявые, с короткими плоскими ногтями, и неровными костяшками. – Это только на половину дня. Утром у меня будут нормальные академические предметы. Мне действительно нравилось заниматься фотографией и шелкографией в Дании. Техническое искусство – это навыки, которые останутся с тобой навсегда. Они пригодятся, когда я буду искать работу. Гораздо больше, чем призы за метание или умение плести макраме. Ведь ты никогда не возражала, когда я посещала кружки по искусству. Не ты ли всегда учила меня быть самодостаточной?

– Да, да, да, – она закрыла глаза и крепко поцеловала меня за ухом. – Будешь завтракать? – я незаметно вздохнула с облегчением. На сегодня разговор о техникуме окончен.

– Как насчет овсянки? – раньше горячая овсянка никогда не была в топе моих любимых блюд, но я пристрастилась к ней в Дании и теперь не могла от этого избавиться.

Я выползла из кровати и застыла посреди своей собственной комнаты, словно ошеломленный чужестранец. С одной стороны, она была такой знакомой: я могла закрыть глаза и все равно знала бы расположение каждой вещи. С другой – это был иной мир. Комната не изменилась с тех пор, как мама оформила ее, когда мне было девять. Это был тот самый год, когда она вышла замуж за Торстена. Каждая деталь была такой, какой я помнила, вплоть до кружевной льняной занавески. Мне всегда было здесь уютно, комната была частью меня. Но все изменилось, когда мы сошли с трапа самолета, и я, открыв дверь, шокировано разглядывала свое личное пространство новыми глазами. По-настоящему новыми глазами.

Сиреневые стены оттенялись лоскутными покрывалами. Над кроватью висели три картины с изображениями котов, мило и беззаботно играющих с девичьими юбками. Черно-белый клетчатый ковер на деревянном полу. Высокий белый комод, набитый вещами, которые я не носила больше года.

Я открыла ящик и стала медленно, по очереди, доставать свою одежду, удивляясь тому, какие чувства она вызывает. Неужели мне нравились эти шмотки? И, что гораздо важнее, как они могли мне нравиться? Это были, в основном, простые трикотажные поло и отвратительные джинсы с блестками и крупными логотипами. Еще у меня были две пары кед и пара мокасин. Все эти вещи казались мне чужими, словно я копалась в шкафу маленького ребенка.

Я вытащила чемодан из-под кровати и дала себе обещание, что, наконец, распакую его. В ближайшее время.

Вещи из моего чемодана казались единственной настоящей частью моей комнаты. Желудок сводило от волнения, пока я искала в нем одежду, идеально подходящую для первого дня в новом учебном году в новой школе. Я выбрала узкие темные, как ночь, джинсы, пару черных кедов-конверсов, любимый свитер в черно-фиолетовую полоску и обтягивающую черную тенниску с V-образным вырезом под него.

Быстро расчесывая свои длинные русые волосы, я представляла, как бы они выглядели, будучи жгуче красными или дерзко черными. К счастью, мама сама подстригает мне челку, но когда речь заходит об окрашивании, она говорит, что я слишком юна для подобных ошибок. Зубы я чистила медленно и размеренно, пыталась подавить подступающую к горлу тошноту.

Я накрасилась и вознесла хвалу Одину за время, проведенное в Дании за городом, имея в наличии мамин «Космополитен» и без доступа к газировкам. Моя кожа, которая была немного шероховатой и неприятной на вид в средней школе, разладилась и стала прекрасной почвой для многочасовых косметических экспериментов. Если когда-нибудь, как пророчит «Космополитен», стиль ретро-диско станет популярным, у меня будет фора, заключающаяся в длительной практике с тенями цвета «металлик» и накладными ресницами.

Мой отчим как раз ставил на стол миску с овсянкой.

– Привет, па, – я поцеловала его в щёку. Датские дети называют своих отцов "па".

Учитывая, что Торстен – датчанин и не совсем мой отец, "па" – удачный выбор.

– Готова к новому дню, Бренна? – у Торстена крупные, прямые белые зубы без вмешательства стоматолога. Иногда этот факт заставляет меня жалеть, что он не мой биологический отец. Это позволило бы мне избежать болезненного знакомства с брекетами.

– Думаю, да, – ложь была настолько огромной, что в моем желудке не осталось места для овсянки.

– Хочешь, я подвезу тебя? – предложил он.

– Нет, па, все нормально. Тебе далеко добираться до работы, так что я без проблем доеду на автобусе, – я размазывала по тарелке остывающую овсянку. – Думаю, мы живем достаточно близко к школе, чтобы я могла доехать и на велосипеде, – я умоляюще посмотрела на Торстена, а он – вопросительно на маму.

– Ты же знаешь, мне это не по душе, – вздохнула та. – Бренна, датчане привыкли к велосипедистам, но мы не в Дании. Водители и предположить не могут, что встретятся с чем-то подобным. А если тебя собьют? Или кто-то схватит тебя и увезет?

Я сказала единственное, что еще могло сработать:

– Ладно, – я постаралась, чтобы голос звучал лишь немного расстроенным. – Мне будет не хватать физической нагрузки, но я справлюсь.

Чувствуя, что мама колеблется, я не подняла на нее взгляд. Это бы свело на нет все усилия, а этого я допустить не могла.

– Бренна, ты сможешь ездить на велосипеде всего пару недель, потом похолодает и выпадет снег, – в ее голосе явно звучала тревога.

Она замолчала, ожидая, что я буду умолять, просить или плакать. Но я не собиралась этого делать. Мама– мастер убеждения, она всегда получает то, что хочет, так что я училась у профессионала. Наконец, она громко вздохнула:

– Хорошо. Но выйти тебе нужно прямо сейчас, тогда у тебя будет достаточно времени. И не вздумай включать iPod, когда едешь, и не вытаскивай телефон из кармана.

Я стиснула ее в объятьях и чмокнула в щёку.

– Я люблю тебя!

Моя куртка и рюкзак уже были в руках, и, отправив Торстену воздушный поцелуй, я поспешила уйти, пока она не передумала.

– Удачного дня, па!

– Тебе тоже, – он пытался спрятать улыбку, делая вид, что поглощен своим iPad, но я все равно ее заметила.

– Будь умницей! Береги себя! Я люблю тебя! – мама дошла со мной до гаража.

Я отстегнула свой велосипед и взяла шлем. iPod был спрятан глубоко в кармане. Я не могу ездить без музыки, но маме незачем об этом знать. Она притянула меня и поцеловала так, словно догадывалась, что я нарушу ее условия.

– Я буду в полном порядке, – заверила я ее. – Позвоню, когда буду выходить из школы.

Мама выглядела так, словно сейчас заплачет, точно так же, как и каждый первый учебный день в году на протяжении всей моей жизни. Впервые я почувствовала, что тоже готова расплакаться, поэтому поспешила скорее уехать, чтобы не появиться в школе с опухшими красными глазами.

Я села на велосипед и поехала. От моего дома до школы было около пяти миль, но меня это не пугало. Велосипедные прогулки давали мне обожаемую свободу, мне нравилась возможность передвигаться свободно. День рождения у меня 11 октября, в этом году мне исполнится шестнадцать. Но, даже если я и получу разрешение, до получения водительских прав еще далеко[4]4
  Водительское удостоверение в Нью-Джерси выдается только с 17-ти лет.


[Закрыть]. До тех пор, велосипед останется лучшим вариантом.

Я ехала довольно быстро, потому что не хотела опаздывать в свой первый день. Я глотала чистый холодный воздух с привкусом увядающих листьев и едким дымом костров, концентрируясь на пульсирующей в ногах крови и учащенном сердцебиении. До грандиозной поездки в Данию, я была не очень активным ребенком, но мое детство осталось позади, и я стремилась распрощаться и со старыми привычками.

До школы я добралась быстрее, чем предполагала. Она была трехэтажная, из камня песочного цвета, с широкими ступенями крыльца и внутренним двориком с деревьями, кустами и лавочками. Стоянка для велосипедов была совершенно пуста. Без проблем оставив свой велосипед, я вошла в главный корпус, смотря прямо перед собой.

Школа казалась такой же знакомо-чуждой, как и моя комната. В восьмом классе я бывала и здесь, и в техническом колледже, но тогда я была настолько взволнована самим фактом пребывания в старшей школе, что с трудом это осознавала.

Я еще не знала тогда, что через несколько месяцев уеду на целый год. Только несколько моих друзей знали о том, куда именно я еду. Поэтому, сомневалась, что кто-то меня узнает. Я нервничала так сильно, что не могла ни на кого смотреть.

– Бренна? Бренна Бликсен? Это ты?

Я обернулась и увидела девушку с ярко-красными губами и вьющимися черными волосами. Несмотря на небольшую полноту и большой нос, она была жизнерадостной и улыбчивой. У нее тоже был большой бант в волосах, но я постаралась не обращать на него внимания.

– Мэг Якови? – внезапно я оказалась в крепких объятьях.

–Да! Ты отлично выглядишь! Ты действительно была в Германии со своими родителями и Корпусом Мира? – кудряшки колыхались вокруг ее удивленного лица.

– Нет, я была в Дании. Мой отчим получил в наследство там небольшой участок земли и дом, мы ездили туда, чтобы уладить все формальности, – я зашевелилась в ее крепких объятиях, и она отпустила меня.

– Ох, – выражение ее лица сменилось на разочарованное, вероятно от осознания того, что я не была в Корпусе Мира и Германии. – И что, ты познакомилась там с какими-нибудь горячими голландскими парнями?

– Датскими, – исправила я. – Хм, нет. Я жила в Ютландии. Там много ферм и всего такого. Соседей моего возраста у нас не было.

В ее глазах заблестели слёзы сочувствия.

– Это, наверное, было так ужасно – только ты и твои родители, – она прикрыла глаза и содрогнулась. – Я бы себя убила.

– Ну, все было не так уж плохо, – я месяцами не общалась со своими сверстниками, но, по-моему, она слишком драматизировала.

– Что ж, ты действительно выглядишь чудесно! Ты непременно должна прийти на пробы в драмкружок. Сейчас мы ставим «Сотворившую чудо»[5]5
  Пьеса, основанная на автобиографии слепоглухой американки Хелен Келлер.


[Закрыть]. Это будет великолепно.

Вместо «великолепно» она выдохнула что-то вроде «великоле-ах-пно», и снова содрогнулась. Несмотря на это, я осталась совершенно равнодушной.

Точно. Мэг и драматический кружок. Как я могла забыть, что когда в седьмом классе ей дали роль Энни[6]6
  Мюзикл, основанный на комиксе «Маленькая сиротка Энни».


[Закрыть], она постоянно распевала «Завтра»?

– Хм, я подумаю об этом, – перспектива выступать на сцене была для меня так же желанна, как и раскаленная кочерга в глазах. Однако я не хотела, чтобы меня возненавидел первый же человек, заговоривший со мной. – Ну, была рада повидаться, мне нужно зарегистрироваться в администрации.

– Хорошо, – она еще раз обняла меня, покачавшись из стороны в сторону. – Было очень приятно увидеть тебя, Бренна. Я ужасно рада, что ты вернулась! – еще одни теплые объятья, принесшие аромат духов.

Мэг славная. В моем ежегоднике за восьмой класс она написала «ХЛОП» (аббревиатура «Хорошего Летнего Отдыха, Подружка») и добавила обязательное «увидимся в старшей школе». Помимо этого, я не могу вспомнить почти ни одного случая, когда она разговаривала со мной. Возможно, старшая школа сделала ее еще более дружелюбной?

Я добралась до администрации незамеченной и встала в очередь за учениками, которые были недовольны своим расписанием. Им объяснили, что у них нет другого выхода, кроме как смириться и отправиться на занятия. Жестко, но зато очередь значительно сократилась.

– Здравствуйте, – я облокотилась на стойку и широко улыбнулась. В Дании мне пришлось хорошо поработать над своей улыбкой. Я знала по-датски всего несколько элементарных фраз и поняла, что широкая дружелюбная улыбка (идентифицирующая во мне американку) расценивается, как попытка завязать разговор. – Меня зовут Бренна Бликсен, и сегодня мой первый день. – Я протянула даме за стойкой формуляр, пришедший мне по почте.

– Бренна Бликсен, – у секретаря были рыжие кучерявые волосы и добрые глаза, которые меня успокоили. – Я слышала о тебе. Это ты на какое-то время улетала с семьей в Австрию?

– В Данию, – вздохнула я.

Ну почему Торсен принадлежит к наименее узнаваемой нации во всей Европе?

– Ну что ж, добро пожаловать во Франкфорд Хай, – она широко улыбнулась. – Я миссис Пост, и ты можешь обращаться ко мне, если тебе что-то понадобится. Ого, да у тебя сумасшедшее расписание, – она обратила внимание на листок, который мне протягивала. – Ты собираешь посещать подготовительные курсы?

Я не смогла угадать, что означает тон ее голоса, поэтому решила сделать вид, что услышала в вопросе обычное любопытство, даже если это было не так.

– Да, курсы графического дизайна.

– Да, думаю, косметология тебе не подходит, – она протянула мне бумагу.

Я не знала, как мне на это реагировать, поэтому просто пожала плечами.

– Спасибо, – махнув ей рукой, я ушла.

– Бренна! Бренна!

Мое сердце подпрыгнуло, потому что я узнала этот голос.

– Келси! – крикнула я, и мы обнялись. На этот раз объятия были искренними. Келси Джордан осталась такой же изящной, темноволосой девушкой, с очаровательными глазками. Еще у нее была аппетитная попа, которую она ненавидела, а я считала соблазнительной и сексуальной.

– Ты потрясающе выглядишь. Я не имела в виду, что ты плохо выглядела в восьмом классе, но сейчас ты выглядишь реально круто, – она заправила волосы за ухо, и ее серебряные сережки-колокольчики мелодично зазвенели.

Стиль Келси тоже претерпел изменения. Помню, мы обе одевались в поло, блестящие джинсы и кеды. Сегодня она была в рубашке в стиле хиппи, темных джинсах и сандалиях. На длинные темные волосы был повязан цветастый платок. Мама всегда говорила, что у Келси слишком низкая линия роста волос, что делает ее менее симпатичной, но мне кажется, дело просто в том, что Келси ей не нравится. Глядя на нее, такую счастливую, сияющую, я даже не могла предположить, что можно не считать ее красавицей.

– Ты тоже! Я имела в виду, классно выглядишь. Так странно вернуться сюда, – я поправила рюкзак и обтянула край свитера. – Как будто я знаю каждого, но на самом деле это не так, понимаешь?

– Звучит безумно. Давай посмотрим твое расписание, – Келси выхватила его из моих рук.

– О, у нас совместный урок труда, – она подняла голову. – Бренна, ты записана на подготовительные курсы!

Судя по голосу, она совершенно точно была шокирована.

– Ну да, графический дизайн, – я забрала свое расписание и положила его в папку, которую крутила в руках.

– Но ты всегда была умной, – она растерянно всплеснула руками, – зачем тебе технический колледж?

– Это просто курсы, – я прямо чувствовала, как у меня на лбу загорается алая «Т», и надоедливый внутренний голос интересуется, не лучше ли было прислушаться к маме. – Мне нужно идти, а то я опоздаю. Ты не знаешь, где 204 кабинет?

Келси махнула рукой, унизанной серебряными и янтарными кольцами, вереницами браслетов из бисера, шелестящих у нее на запястье.

– Иди до конца холла, потом поверни налево. Это кабинет английской литературы, он будет слева. Напротив будет кабинет искусств, встретимся там на третьем уроке?

Мы минутку помолчали, затем она быстро обняла меня еще раз, но на этот раз немного неловко.

Я побежала через пустеющий холл, решив, что не собираюсь опаздывать на урок. Звонок прозвенел, когда я уже села. Мистер Доуэс был приземистым упитанным мужчиной с сердитым взглядом и программой, разработанной с целью свести нас с ума в первый же день. Я многое прочла в прошлом году, но и сейчас читала не меньше. Воннегут стал мне почти родным, а от одного названия пьес О’Нилла меня бросало в дрожь. Разве можно не любить «Траур – участь Электры»? Я увидела имя Джейн Остин, и у меня возникло забавное ощущение, что мы станем отличными друзьями. Обнаружив «Гроздья гнева», я вздохнула с облегчением. Эта книга пылилась у меня на полке в течение двух лет, так и не сумев меня впечатлить, но я была уверена, что ее должен прочитать каждый американец.

Я быстро оглядела комнату и поняла, что нахожусь среди незнакомцев. Франкфорд Хай принимает детей из четырех районов, а поскольку школа, которую я посещала в младших классах, была очень маленькой, было бы странно увидеть много знакомых.

– Мы изучаем великий английский язык, дети, – прогремел мистер Доуэс, заставляя меня сесть ровнее и закрыть ручку колпачком. – Я не принимаю работы, сданные позже окончания сроков. Никогда. И не предупреждаю заранее, что буду проводить тест или письменную работу. Будьте готовы всегда.

Он был немного похож на одного из старых добрых эльфов Санты, находящегося в дурном настроении. Он раздал нам копии «Повелителя мух» Уильяма Голдинга, и мы передали по кругу таблицу, в которую вписали свои имена и состояние книги. Последнее – скорее всего для того, чтобы он мог соответственно штрафовать нас, когда мы будем их возвращать. Я пролистала книгу, которую уже читала раньше. Несмотря на то, что книга была об убийцах школьного возраста, я не смогла ей проникнуться. Однако это был мой первый год в старшей школе, и мне стоило дать всему происходящему шанс, даже если раньше мне это не нравилось. Сидящий передо мной парень повернулся и уставился на меня, словно на рыбку в аквариуме.

– Я могу чем-то помочь? – спросила я. Его пристальный взгляд заставил меня заерзать на стуле.

– Ты кто такая? – его манера общения была настолько отталкивающей, что мне почти стало смешно.

– Бренна Бликсен. А ты?

– Девон Коннер, – он моргнул и пошевелил своими большими ногами. – Новенькая?

– Вроде того, – он прикусил внутреннюю часть щеки.

– Мистер Коннер, мисс Бликсен, почему бы вам не начать молча читать, как вашим одноклассникам? – проворчал мистер Доуэс.

Я быстро склонилась над своей книгой, Девон последовал моему примеру. Рассердить учителя в первый же день, на первом уроке. Прекрасно.

Я сосредоточилась на истории о мальчиках на загадочном острове, потерянных и запутавшихся, придерживающихся правил, продиктованных их образом жизни в школах Англии. Через какое-то время мне почудилось, что это я держу в руках священную раковину, что я стою на белом прибрежном песке, а Джек и Ральф смотрят на меня с двух сторон, и в этот момент звонок вернул меня в шумный класс. Мистер Доуэс махнул рукой, отпуская нас.

Мне пришлось буквально пробежать через всю школу, останавливаясь несколько раз, чтобы спросить дорогу, прежде чем я нашла кабинет следующего урока. Я снова вошла в класс последней, проскользнула за парту под грохот звонка. Учитель даже не поднял глаз.

Это был урок ГУА – государственного устройства Америки, на котором мне предстояло быть самой младшей из учеников. Мои одноклассники проводили меня ледяными взглядами, как группа акул, ждущая наживку.

В кабинете находилось восемь учеников и учитель – огромный седеющий мужчина в абсолютно закрытой одежде, который что-то писал по линейке, сидя за дугообразным столом. Учитель равнодушно и быстро записал наши имена в свой ежедневник, не переставая держать линейку под ручкой. Мне это показалось странным, но остальные не придавали этому значения, занимаясь подготовкой к уроку: приводили в порядок блокноты, выкладывали ручки, напряженно вглядывались в тетради. С ума сойти, передовой класс.

За исключением одного человека.

Чернильно-черные волосы, что выглядели так, словно он только что встал с постели, несомненно, были тщательно уложены. Он быстро обвел класс темно-карими миндалевидными глазами, явно не оставшись в восторге. Оливковая кожа лица была гладкой, за исключением темнеющей на подбородке щетины. Почти черные глаза остановились на мне, и его губы изогнулись в поддразнивающей улыбке, заставившей меня бороться с желанием усмехнуться в ответ. У него не было рюкзака, он не доставал никаких бумаг и даже не казался хоть немного заинтересованным в поиске своей тетради.

На фоне творящегося вокруг хаоса, он выглядел фантастически спокойным, особенно когда с сонным видом начал покачиваться на стуле.

– Сядь ровно, пока не сломал себе шею, Саксон, – прогремел учитель. Темноглазый парень, не отрывая от меня взгляда, резко отсалютовал ему и поставил стул на все четыре ножки. Во рту у меня пересохло, сердце колотилось.

– Для тех, кто не знает, моя фамилия – Санотони. Кто у нас новенький? – учитель бросил взгляд в журнал, потом глазами нашел меня. – Бликсен? Как северный олень? – вместе с ним захихикали ученики. Я прочистила горло.

– Как датская писательница, более известная под именем Исак Динесен.

– Мне нравится, – мистер Санотони указал на меня своей линейкой и издал странный звук, что-то среднее между лаем и воем, по всей видимости, олицетворяющий смех. Все присоединились к нему, кроме Саксона.

Санотони достал и положил на стол карту Соединенных Штатов.

– Мы разделимся на партии и устроим небольшой кокус[7]7
  Кокус – Партийно-фракционные закрытые совещания для решения организационных и/или стратегических вопросов. В США проводятся для выдвижения кандидатов от партии на политические посты.


[Закрыть], – распорядился он. – Давайте изобразим трехпартийную систему в честь чудаков, которые верят, что это когда-нибудь может сработать, – он снова засмеялся-залаял, быстро пересчитал нас и протянул брошюры, дав указание начать работать. В тетрадях, которые он нам раздал, мы должны были ответить на вопросы для вступления в партию. Миниатюрная девушка посмотрела на Саксона, потом на меня, закатила глаза и направилась ко мне, вздыхая и пыхтя.

Саксон неторопливо подошел к нам, бросил тетрадь на стол и упал на стул с ленивой улыбкой, предназначенной исключительно мне.

Эта улыбка почему-то напомнила мне хищников, и я вздрогнула. Воспоминание об излишней драматичности Мэг Якови начисто стерлось из моей памяти.

– Меня зовут Бренна Бликсен, – сказала я немного неуверенно из-за того, что Санотони высмеял мое имя. Кто-то из нас должен был завязать знакомство, и, судя по сексуальному взгляду Саксона и нарочито угрюмому виду девушки, это предстояло сделать мне.

– Я – Линн Орр,– огрызнулась темноволосая, пронзая меня взглядом. – А это – Саксон Маклин. Саксон, не хочешь позаниматься в этом семестре?

– Линн, почему я должен заморачиваться, если ты знаешь ответы? – он растягивал слова, как горячую карамель. Он перенаправил свою ленивую улыбку Линн и заулыбался шире, когда она зарычала в ответ:

– Какой же ты придурок. Даже представить не могу, почему ты попал в этот класс! – у нее было очень недовольное лицо, когда она раскрыла свою тетрадь.

Опустив длинные руки, Саксон пододвинулся к ней ближе и неспешно проговорил, не скрывая торжества:

– Ну, уж точно не благодаря тому, что моя мамочка – большой толстый мэр. Ведь ты здесь именно поэтому?

– Пошел ты, неудачник, – прошипела она, вцепившись руками в края книги и скалясь.

– Гм, думаю ответы на вопросы с первого по третий на странице восемнадцать, – повысила я голос. – На странице восемнадцать есть про регистрационные требования. Здесь, – я ткнула указательным пальцем в страницу, надеясь отвлечь их от планов наброситься и перегрызть друг другу глотки.

– Ты права, – Линн усмехнулась мне, но взгляд ее был прикован к Саксону. Тот скрестил руки и ссутулился, демонстрируя выступающие бицепсы. Явно наслаждаясь, видя кипящую от ярости Линн.

– Не хочешь записать это, Саксон?

Он послал ей улыбку, пожав плечами.

– Почему бы нам всем не заняться своим делом, не отвлекаясь ни на что другое? – в отчаянии предложила я.

– Ага, гений, а если у нас будет групповая оценка? – Линн выплеснула на меня свою злобу. – Ты хочешь, чтобы твой средний балл резко снизился благодаря этому идиоту?

Не ожидая ее открытой враждебности, я только моргнула в ответ.

– Ну, если оценка будет групповой, то будет оценен только один листок, – отметила я. – Так давайте его и сделаем.

– Чушь собачья, – пробормотала Линн и начала записывать свои ответы, неистово водя ручкой.

Саксон подмигнул мне и придвинул свой стул так, что наши плечи соприкоснулись. От него пахло одеколоном. Я миллион раз чувствовала запах одеколона от парней, но аромат, исходивший от него, заставлял меня хотеть уткнуться головой в его грудь и вдыхать, пока мои легкие не заполнятся им. Ручка задрожала в пальцах. Саксон склонился над моей открытой книгой, словно просто проверял страницы. Его горячая рука прижалась к моей, щека почти касалась моего лица.

– Ты приехала на велосипеде, – его голос был настолько тихим, что Линн даже не взглянула на нас.

Он заметил, что я приехала на велосипеде? Как? Когда? Почему я не заметила его утром? У меня закружилась голова. Сказать. Мне нужно что-то сказать.

– Ага, – наконец-то выдавила я, – я приехала сюда на велосипеде.

– Ты не сможешь ездить на нем долго. Зимы в Нью-Джерси долгие и холодные. И выпадает очень много снега, – его голос резонировал где-то в моем животе. Он казался большим мурлычущим лесным котом.

Ох, о чем я думаю? Я что, Маугли? Необходимо было сосредоточиться на том, чтобы не завалить задание, а не на приятно пахнущем мурлычущем лесном парне. Я откинула назад челку, села ровнее и решила выполнять свою работу, дыша ртом. Нельзя было думать об этом парне, заставляющем глухо стучать мое сердце.

– Знаю. Я прожила в Нью-Джерси большую часть своей жизни. Слушай, я уже выслушала эту лекцию сегодня утром от мамы. Но я не поняла, какой процент держателей бенефиции побеждает на северо-востоке в течение пяти лет. Может, это обсудим? – я посмотрела на него взглядом, выражающим исключительно рабочий интерес, молясь, чтобы он не догадался, как сильно я хочу целый день вдыхать его аромат и смотреть на губы.

Глаза Саксона заискрились, хотя большую часть времени радужка была неотделима от зрачков. Он наклонился ко мне еще ближе, облизал губы и прошептал:

– На странице двадцать один, внизу.

Мне потребовалась минута, чтобы освободиться от его гипнотизирующего взгляда. Я в отчаянии смотрела на страницу двадцать один, видела цифру, но не осознавала ее. Мне вдруг стало жарко, очень жарко, меня просто лихорадило.

– Спасибо, – только и сумела пробормотать я, записывая ответ. – Не хочешь заполнить свою таблицу? – предложила я, надеясь, что он перестанет на меня смотреть.

– Ну уж нет, спасибо, – его глаза даже не шелохнулись, золотистые блики играли на радужке. – У меня фотографическая память, – его улыбка стала самодовольной.

Я прищурилась и склонила голову.

– Серьезно? – протянула я. – И как именно это происходит?

Клянусь, когда он улыбнулся мне, его зубы сверкнули, как клыки огромного злобного волка.

– Я смотрю на страницу, – он провел пальцем по странице в моей книге, – в течение двадцати секунд. И вся информация уже здесь, – он коснулся головы, – и никогда оттуда не исчезнет. Вообще никогда.

– Везунчик, – прохрипела я, заставляя исчезнуть из моих мыслей образ Саксона, проводящего пальцем по мне. Что сегодня творится с моей головой?

Парень покачал головой.

– Это проклятье, – я нахмурилась, и он пожал плечами. – Такое ощущение, что мой мозг никогда не выключается.

Я подняла одну бровь, все еще сомневаясь, и он выхватил книгу из моих рук. Проведя глазами вверх-вниз по странице, захлопнул книгу.

– Шансы держателя бенефиции на успех увеличиваются благодаря трем важным факторам. Первый...

Саксон продолжал неторопливо и спокойно говорить. Забрав книгу, я открыла ее и стала листать, ища нужную страницу. Когда я ее нашла, то обнаружила, что он повторял слово в слово. Всю страницу. Он остановился на середине предложения, потому что страница закончилась. Я покачала головой.